Текст книги "Сумерки Мемфиса (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 69 (всего у книги 97 страниц)
Она сама поцеловала Поликсену.
– И знай, что я всегда буду защищать тебя перед лицом Никострата. Как ты заступилась за меня и Питфея!
– Может быть, это окажется лучшая защита для меня, – улыбнувшись, смягченным слезами голосом ответила царица.
А сама подумала: так и может обернуться, в конечном счете…
Поликсена встала, возвысившись над Эльпидой.
– Я получила от персов сорок мин золотом – оставлю тебе тридцать. Это цена нескольких воспитанных рабов или даже целого дома, – сказала она. – Если вам придется трудно…
– Я поняла, – быстро ответила Эльпида. Схватив руку Поликсены, она благодарно прижалась губами к ее ладони.
Царица погладила мягкие каштановые волосы невестки, чувствуя, как сжимается сердце, – как слабость охватывает члены… Но она сохранила спокойствие и осталась стоять.
– Никострату не говори: эти деньги только для тебя и ребенка. Разве что в крайнем случае, – предупредила она.
– Не скажу. Никострат бы и не взял их, – горько ответила Эльпида.
Она еще раз поцеловала руку Поликсены, потом поднялась.
– Я пойду. Ты тоже отдыхай, тебе нужны будут силы.
Поликсена вернулась к себе. Она разделась и, умывшись с помощью Меланто и почистив зубы пальцем с натроном, легла в постель.
Она думала, что будет терзаться, думая о сыне, Эльпиде, персах и прочем… Но провалилась в сон, едва закрыв глаза.
Поликсена проснулась, когда солнце вовсю светило. Она быстро встала и, одернув сорочку, выглянула в коридор. Никострат ушел, теперь она уверилась в этом. Его не будет до вечера, наверное, он уже в лагере или в палестре.
И завтра будет так же. Значит, она так с ним и не простится… Но как могла бы сейчас Поликсена взглянуть сыну в глаза?
А может, он уже обо всем пронюхал и готовит ответный удар? Как следовало бы теперь поступить благородному мужу, или сыну, или спартанцу?
“Только не предать свою мать, – подумала Поликсена, холодея и сжимая кулаки. – Нет”.
Весь день она занималась какими-то пустяками, мысленно прислушиваясь к тому, чем заняты Никострат и остальные. Вечером ее сын пришел домой, как ни в чем не бывало.
Поликсена набралась мужества встретить его вместе с Эльпидой и спросила, что он делал. Никострат ответил, что был в палестре: занятия опять возобновились.
Лаконец выглядел и вел себя как обычно – но Поликсена совсем не была уверена, что сама она не вызывает подозрений. А уйдя в свою комнату, царица вдруг поняла, что весь день боялась, как бы Никострата не бросили в тюрьму. Сколько тревог она опять причиняет всем, и сколько еще предстоит!..
Поликсена приняла ванну; предвидя, что в случае успеха предприятия как следует помыться удастся не скоро. Потом поужинала и легла спать. Сон в эту ночь пришел не сразу; но в конце концов усталость взяла свое.
Поднявшись наутро, царица позавтракала и, вернувшись в свою комнату, начала укладывать вещи. Меланто взяла на кухне яблок, фиников и сухарей. Поликсена положила в мешок пару простых хитонов и немного белья – полотняных повязок, которые надевала под одежду, особенно под персидские рубашки, штаны и кафтаны. Разделив свои деньги, она меньшую часть прибрала в свой мешок, несколько монет положив в сапоги, – еще одна замечательная азиатская уловка.
Остальные деньги она увязала в узел и вышла в ойкос. И остановилась в изумлении, услышав звуки музыки.
Эльпида играла на лютне и пела, а на полу в подушках лежал ее мальчик, радостно агукая и суча ножками.
Гетера печально улыбнулась Поликсене.
– Захотелось поиграть, – сказала она.
Царица подошла и молча протянула ей тяжелый узел с деньгами.
– Возьми, спрячь. А потом вернись и поиграй мне еще.
– Слушаюсь, – Эльпида улыбнулась и, подхватив подарок, скользнула прочь.
Скоро она пришла, и тогда спела и сыграла Поликсене все, что той хотелось услышать на прощанье. А потом они спели вместе.
Когда Поликсена ушла в комнату, одеваться, Никострат еще не приходил. Царица не знала, что думал про себя ее сын, что Эльпида говорила ему вчера, в темноте супружеской постели… но он так и не встретился с матерью напоследок.
Поликсена надела свои персидские шаровары и сапоги, отягощенные деньгами. Надела льняную рубашку и поверх нее длинный ионический хитон, разрезанный по бокам. Меланто опоясала госпожу мечом – тем мечом, который она пронесла через многие годы.
– Ты недурной оруженосец, – пошутила Поликсена.
Еще она прицепила к поясу нож.
Царица заплела волосы в косу и набросила темный плащ с капюшоном, застегнув у горла. В такой одежде впору было вспотеть, но ее била дрожь. Эллинка села на кровать, сцепив руки, прямая и неподвижная.
Меланто вышла во двор – ждать Алфея и Нестора, как было условлено. Поликсена повесила на плечо свой мешок и встала, пройдясь из угла в угол.
И вдруг раздался стук в ставни; Поликсена вздрогнула. Голова служанки появилась в окне.
– Выходи, госпожа. Нас ждут, – громким шепотом сказала Меланто.
Поликсена быстро отпрянула от окна и, повернувшись, вышла в коридор. Она направилась на задний двор: оттуда Никострат когда-то оценивал пути к отступлению.
Она закрыла за собой дверь. Меланто стояла под стеной, и рядом с нею двое мужчин – ионийцы Мелоса. К кедрам, которые росли во дворе, были привязаны две лошади, и еще пара была впряжена в телегу, на которой сидел возница.
При виде женщин он кивнул и смущенно ухмыльнулся Поликсене, похлопав по краю повозки.
– Придется твоему величеству схорониться.
Коринфянка быстро забралась на воз и, отбросив холстину и разрыв солому, улеглась среди мешков, подтянув колени к груди. Там было несколько мягких тюков с козьей шерстью. Царицу забросали соломой и накрыли рядниной.
Сразу стало темно. Ее мягко, но ощутимо придавило… будто она живая легла в могилу. Поликсена зажмурилась и вознесла молитву Нейт; потом Ахура-Мазде.
Она услышала, как возница прикрикнул на лошадей, и телегу тряхнуло на выбоине; раздался цокот копыт, над самым ухом. Путешествие началось.
* Один из двух портов Коринфа и одновременно портовое селение. По имени Лехея была названа Лехейская дорога длиной в 3 километра, которая вела из Коринфского залива в город, прямо на агору.
========== Глава 154 ==========
Их не задержали; хотя несколько раз пришлось останавливаться, чтобы пропустить важных всадников или повозки. Но из вящей осторожности Поликсене не разрешили показываться до самого Лехея. Однажды она попыталась высунуть голову, но сразу ощутила, как ей надавили на плечо; кто-то испуганно вскрикнул. А потом Меланто сказала – голос ее раздался будто небесный гром:
– Госпожа, еще совсем недолго!
Несмотря на то, что Меланто говорила виновато, Поликсена зарылась обратно в солому с очень неприятным чувством. Вот уже ею все распоряжаются, начиная со служанки!..
Персы сулят ей слишком много, даже если положение в Ионии действительно трудное. Возможно, азиаты рассчитывают, что женщина-гречанка будет для них самым удобным правителем. Но это они еще поглядят.
Резвый конь мог одолеть Лехейскую дорогу в четверть часа; но теперь всем пришлось приноровиться к скорости телеги, и прошло втрое больше времени, когда Поликсене сказали, что можно вылезать.
К этому времени коринфянка была уже измучена тряской и неудобной позой, несмотря на то, что лежала мягко; все тело затекло, и шрам на лбу дергало, как больной зуб. Когда они свернули на обочину и остановились, Поликсена начисто забыла об опасности – так счастлива она была передохнуть.
Стоянку сделали в чистом поле – вдали можно было видеть огни Лехея, которые уже начали зажигать. Солнце опускалось над Коринфским заливом, и около десятка больших судов сушили весла в гавани, не считая рыбацких лодок.
Но все это Поликсена разглядела не сразу. Сначала она немного полежала в траве среди маргариток, приходя в себя; и лишь потом, покачнувшись, встала, выбивая из волос последние соломинки. Она приставила руку к глазам, глядя в сторону залива.
– Мелос уже там?..
– Да, госпожа, – откликнулся незнакомый ей иониец, который был возницей. – Вас доставят на триеру на лодке. Лошадей придется бросить.
– Пусть Мелос приедет за нами сам, – сказала Поликсена. Она обхватила ладонями свои локти и поморщилась, когда в кожу впились серебряные нарукавные застежки. – Я никому больше не поверю!
– Разумеется, сам, царица, – ответил Нестор.
Но и он, и остальные ионийцы выглядели так же неуверенно. Вдруг Поликсена осознала, на что себя обрекла; а вместе с собою и беременную дочь, и внучку… Если на триере ее поджидают враги, повернуть назад будет невозможно – она сожгла за собой все мосты!
Поликсена вздохнула и, усевшись на траву в своих темных шерстяных штанах и длинном зеленом хитоне, велела подать ей вещевой мешок. Она вынула гребень и стала переплетать косу. Сейчас лучше поменьше думать.
До темноты они успели отдохнуть и подкрепиться – не разжигая костра; а потом Алфей поторопил всех, сказав, что корабли должны отчалить до утра. Они разгрузили телегу и бросили ее в поле, навьючив самое необходимое на лошадей.
Вот теперь все пошли пешком, ведя коней в поводу. Ночь стерла различия между мужчинами и женщинами; и на улицах Лехея было почти пусто. Еще гуляли моряки в тавернах, между домов время от времени прохаживались стражники – но они были не слишком бдительны.
Селение выросло вокруг порта, и скоро жилые дома остались позади: под ногами захрустела галька. Ущербная луна плыла над головами, но она тоже была союзницей беглецов, позволяя укрываться в тени складов и кораблей, вытащенных на песок. Сильно запахло водорослями и рыбой: Меланто наморщила нос и приостановилась, и Поликсена подтолкнула служанку вперед, так что та едва не подвернула ногу.
В тишине плеснули весла. Нестор радостно подтолкнул друга в бок и приглушенно воскликнул:
– Это за нами!
Стало видно, что приближается лодка: один из гребцов поднялся во весь рост и махнул рукой. Поликсена облегченно вздохнула, узнав Мелоса, – но радоваться было рано.
Лодка быстро подошла, и Мелос первым выпрыгнул на песок. На нем был такой же темный плащ, как и на самой Поликсене.
– Наконец-то!
Поликсена взглянула ему в лицо.
– Где Фрина и Хризаора?..
– На корабле, – успокоил ее иониец. – Они уже спят.
“И Фрина сейчас может спать?” – изумилась царица.
Потом она вспомнила о замечательной способности дочери – всю тяжесть решений перекладывать на других. Что ж, теперь эта особенность оправдала себя, Фрине нужно беречь ребенка в своем животе. А если на сей раз будет мальчик?..
Беглецы быстро сложили мешки в лодку; потом Мелос усадил в лодку царицу и ее служанку. С гребцами не получалось взять остальных: за ними вернутся, когда отвезут женщин.
И опять Поликсене стало жутко. Она села на свой мешок с деньгами и одеждой, обхватив руками одно колено. Коринфянка посмотрела на Мелоса, который снова взялся грести, – муж ее дочери крепко сжимал губы, жилы на шее вздувались, когда он изо всех сил налегал на весло.
Поликсена быстро отвернулась, не давая ходу самой чудовищной мысли. Нет, нет, этого не может быть, или никому на свете верить нельзя!..
“А мне самой можно ли верить?..” – подумала она.
Поликсена устремила взгляд на триеру, которая заслонила весь горизонт. Через борт перегнулись несколько греков, протягивая им руки; издали с верхней палубы, освещенные фонарем, подвешенным на канате, наблюдали трое, в которых царица узнала персов. Один, самый высокий, несомненно, был начальником – блестело золото на его кольчуге и золотой обод на шапке, из-под пластин панциря виднелись пурпурные рукава.
Гребцов на нижних палубах не было видно; Поликсена заметила только веером поднятые весла и банки*, занавешенные кожами для защиты от волн. А может, для защиты от любопытствующих.
Лодка ткнулась в борт корабля. По команде, поданной сверху, она развернулась боком, и женщинам были сброшены сходни – широкая доска на крюках, с набитыми поперек рейками.
Поликсена успела сделать лишь два шага по этой доске, как ее подхватили под руки и втащили наверх. Она обернулась к Меланто и махнула ей: служанка, видя столько незнакомых моряков и среди них персов, забоялась, но ее втянули на палубу таким же образом.
После этого греческие матросы быстро перенесли на корабль все вещи. Разгруженная лодка развернулась и поплыла обратно, за оставшимися ионийцами.
Видя, как суденышко исчезает во мгле, Поликсена опять ощутила страх. Пока это чувство не затопило ее, она повернулась к господину в безрукавной кольчуге и царском пурпуре. Коринфянка направилась прямо к нему, не обращая внимания ни на кого другого.
Азиат тоже повернулся к ней и ожидал с полным вниманием. Это был мужчина лет тридцати с небольшим, в расцвете сил; не писаный красавец, как Дарион, но в лице его и фигуре чувствовалась порода.
– Ты – начальник здесь? – спросила Поликсена, остановившись в нескольких шагах от этого мужчины. Она задыхалась, голос ее срывался, но эллинка заставила себя смотреть важному человеку в лицо, в самые черные глаза.
Через несколько мгновений перс опустил глаза и с достоинством поклонился.
– Я начальник судна, царица, – сказал он. – Гребцы и матросы подчиняются капитану, а капитан – мне.
По-гречески этот человек изъяснялся так же свободно, как и Тизасп, хотя с более явственным акцентом. Поликсена кивнула.
– Ты Гобарт, сын Масистра! – облегченно сказала она.
– Да, – ответил перс.
Поликсена наконец увидела, как возвращается лодка с Мелосом, Алфеем и Нестором. Она на мгновение прикрыла глаза, утерев ладонью влажный лоб. Теперь было не до величественности манер.
– Благодарю тебя за деньги, – сказала она Гобарту, вновь взглянув на него. От волнения эллинку начала мучить жажда.
– Это не стоит благодарности, – ответил перс, слегка улыбнувшись. – Деньги дал тебе царь из своей казны, для благоупотребления.
Поликсена не могла еще решить, нравится ли ей этот разряженный человек; но в нем ощущалась сила и привлекательность, которую мужчинам придает внутренняя цельность.
Но она все не могла успокоиться. Когда наконец Мелос очутился рядом с ней, коринфянка потребовала, чтобы тот сказал, где ее дочь и Хризаора.
– Они внизу, госпожа, – ответил Мелос. – Когда отчалим, я тебя к ним отведу.
Поликсена кивнула; она ощущала себя опустошенной.
Над ухом у нее раздались слова команды на ионийском наречии, сходни втянули на палубу. Весла вспенили воду, и корабль тяжело накренился, разворачиваясь; перед глазами у Поликсены качнулся высоко подвешенный светильник.
– Где другой корабль? – воскликнула она, вспомнив, что за коринфскими ионийцами должны были подойти две триеры.
– Вон там, – Мелос указал ей на судно, которое направлялось в их сторону. – Им только что просигналили огнем.
Увидев, как удаляется берег, Поликсена ощутила, что силы ее на исходе.
– Проводи меня к Фрине, – попросила коринфянка Мелоса. – Если она спит, я посплю с ней.
Однако дочь уже не спала; увидев царицу, она обрадовалась и тут же пожаловалась, что ей плохо. Фрина никогда не страдала морской болезнью; но она никогда и не пересекала море беременной. На таком военном судне женщин могли поместить только на нижней палубе – им еще отвели хорошее место!
Поликсена могла лишь успокаивать дочь словами. Внучка тоже не спала и капризничала. Поликсена взяла ребенка на колени и подумала, что все это покажется им пустяками, если они угодят в ловушку…
Наконец сон овладел ими; и Поликсене странным образом казалось, что они, все три, блуждают в одном и том же сне – в тумане, вслепую ища друг друга.
Поликсена проснулась первой – она откинула свое покрывало и села. Зашипев сквозь зубы, царица схватилась за лоб: рана опять разнылась от сырости. Качка еще не прекращалась.
Царица бросила взгляд на Фрину. Ее дочь и внучка крепко спали, прижавшись друг к другу на своей подвесной койке.
Поднявшись, Поликсена сделала несколько наклонов в разные стороны, повращала плечами и головой и ощутила, что готова действовать. Ей опять хотелось пить, и умыться было нечем. Служанка и нянька спали отдельно, и никого было не дозваться…
Поликсена взбежала по лесенке на верхнюю палубу, и солнце ударило ей в глаза. Она остановилась, ослепленная, поглядев по сторонам, – матросы убирали парус.
– Ты проснулась? Мы уже подходим к Саламину, – произнес рядом голос Мелоса.
Царица молча повернулась к ионийцу.
– Ночью был ветер, но потом стих, – объяснил он, улыбаясь.
Похоже, утро всем прибавило бодрости. Поликсена улыбнулась зятю в ответ.
– А где Тизасп? – спросила она.
– Еще позавчера ушел с кораблем, когда ты приняла решение, – отправился доложить о нас, – ответил Мелос. – Но с нами Менекрат, если желаешь, я пришлю его к тебе!
– Желаю, но позже, – ответила Поликсена.
Сейчас ей хотелось пить, есть и привести себя в порядок. Похоже, пока все шло как должно.
Она спустилась к дочери, умылась и подкрепилась вместе с ней и Хризаорой. Ячменный хлеб, жареное мясо, фрукты и воду им принес один из матросов-карийцев. Меланто, пробравшись к госпоже, помогла ей причесаться и накрасить глаза.
Потом Поликсена вышла на палубу, позвав Фрину и внучку с собой. Вот теперь можно пригласить и художника, которого персы направили с ней разговаривать…
Менекрат явился и радостно занял место рядом с женщинами, вместе с ними устроившись под навесом. Он начал говорить без приглашения – слова из скульптора так и сыпались; видно, он не ловчил, а в самом деле спешил открыть царице свое нынешнее положение и намерения.
Он действительно все эти годы, почти семь лет, прожил и прослужил в Персии. Семейство его умножилось, и теперь у него и Шаран было пятеро детей. Супруга Менекрата оставалась в добром здравии.
– Сперва мы жили в Сузах, под опекой госпожи Артазостры, но потом перебрались в Персеполь, – торопясь, говорил он.
Менекрат освоил не только работу по камню, но и литье, и роспись храмовых статуй. Еще раньше, в плену, он сделался ювелиром. И, как нетрудно было догадаться, милетский художник вошел в число эллинских мастеров, участвовавших в украшении дворцов и храмов новой столицы Персиды. Он стал начальником мастеров, и ему поручались первоначальные наметки, общее руководство и окончательная отделка скульптур, колонн, фризов*. По словам Менекрата, красотой, роскошью и блеском Парса затмила все возведенное в Азии ранее…
– Тебе за это платят? – спросила Поликсена.
– Конечно, – удивленно ответил Менекрат. Как будто он уже забыл, что бывает иначе.
Но скульптор наконец смутился под ее взглядом.
– Я понимаю, что ты обо мне думаешь, – сказал он, понизив голос. – Но я сейчас здесь, и ты здесь! Затем, чтобы послужить Ионии и нашей общей судьбе!
– Я ничего не думаю, – холодно ответила Поликсена.
Она вспомнила о Никострате, и ей стало только хуже. Беглянка сидела, опустив на столик руки, сжатые в кулаки, и больше не видела безоблачного утра. Возможно, в этот час старший ее сын уже лишился и дома, и свободы, – если не жизни…
Вдруг она поняла, что Фрина с ребенком скрылись, и Менекрата тоже больше нет рядом. Стул скульптора занял человек, на которого никак нельзя было не обратить внимания.
Гобарт улыбнулся ей.
– Думай только о том, над чем ты властна сейчас, – сказал перс. – Ни один царь не может больше.
– И Дарий? – спросила эллинка.
Военачальник засмеялся.
– Посмотри, – он широким жестом обвел людей на судне. – Каждый из них понимает, сколь мало от него зависит и сколь ничтожны его познания в настоящем перед тем, что принесет следующий час! Но все вместе люди действуют так, словно несравненно более могучая воля ищет и находит им применение.
– Какие же промахи тогда делает эта твоя могучая воля, – мрачно произнесла Поликсена.
– Да, – согласился Гобарт. – Наш величайший бог тоже учится. Какое совершенство может быть без вечного движения к совершенству?
А потом перс указал вперед.
– Взгляни на свой флот, царица.
Поликсена посмотрела в этом направлении и, задохнувшись, резко встала. Перед ними нарисовался Саламин, его глубокие бухты, богатые рыбой, фисташковые рощи и сады. И у берега выстроились не десять персидских судов, а не меньше полутора десятков. Теперь у коринфянки при всем желании не получалось думать, что такой флот был послан с целью захватить ее и в цепях привезти к Дариону…
Поликсена взглянула на Гобарта, и военачальник кивнул и поднялся, мгновенно поняв ее.
– Я покажу тебе эти корабли.
* Закрытое место гребца на судне.
* Декоративная композиция в виде сплошной горизонтальной полосы, располагающаяся под карнизом архитектурного сооружения.
========== Глава 155 ==========
Гобарт громогласно приказал всем кораблям развернуться и построиться полукругом, и его приказание было тут же повторено капитанами остальных судов своим командам. Поликсена уже видела, как такое бывает, и ее опять заворожило это зрелище, – слияние всех этих бесчисленных воль в единую, в морское чудовище, послушное хозяину. Триере, на которой плыла эллинка и сам Гобарт, военачальник приказал медленно проследовать вдоль ровной линии, образованной носами кораблей. Точнее сказать, боевыми таранами, – такой имелся у каждого судна.
Поликсена холодела, ощущая на себе множество жадных, пристальных взглядов. Ведь на нее сейчас смотрели не просто варвары – а воины и мужчины, надолго отлученные от женщин, азиаты, которым приказали признать владычество женщины!
Она понимала, что опытный военачальник вознамерился не столько показать флот царице, сколько царицу – ее корабельщикам. И Поликсена стояла прямо, оглядывая персов, ионийцев и карийцев, столпившихся на кораблях, гордо и с некоторым вызовом. Если она дрогнет сейчас, это может означать гибель для нее и для всех, кого она привела с собой!..
И, удивительное дело, – по мере того, как Поликсена миновала корабль за кораблем, встречая взгляды незнакомых мужчин, она начала не подаваться перед ними, а наоборот: коринфянка ощутила, что ее наполняет и окрыляет новая сила. Ее глаза заблестели, победная улыбка тронула губы: азиаты и греки начали потуплять взгляды перед необыкновенной женщиной, а кое-кто и опускался на колени. Пример первых покорившихся заражал остальных.
Поликсена торжествующе обернулась к Гобарту, возвышавшемуся у нее за плечом. Перс кивнул: он готов был рассмеяться от радости, но сдерживался.
– Да, – сказал он. – Вот так побеждают цари.
Неожиданно Гобарт простер над Поликсеной руку и выкрикнул:
– Это ваша наместница и законная государыня, волею царя царей! Славьте ее!..
Этот крик потряс Поликсену, едва не лишив равновесия; а ответный восторженный рев, прозвучавший с кораблей, оглушил ее. Она стояла, бледная, с высоко вздымающейся грудью, и озирала людей, которые отныне принадлежали ей и теперь самозабвенно выкликали ей хвалу. А потом царица сама вскинула обе руки, приветствуя моряков, и новая волна восторгов ударила ей в уши.
Поликсена поклонилась своим подданным; и когда выпрямилась, услышала, что славословия начали стихать. Гобарт сзади опустил свою твердую руку ей на плечо.
– Дарий не ошибся в тебе, – негромко сказал он. – Но пора удалиться.
Поликсена повернулась – язык ей не повиновался; пошатываясь, она пошла прочь, и воины тотчас загородили ее от взглядов подданных. Гобарт один последовал за ней.
– Сюда, в мою каюту, – сказал он.
На триере была единственная каюта – для начальника. Даже капитан спал вместе со своими людьми, претерпевая такие же неудобства.
Гобарт опустил синие шелковые занавеси, и они с гостьей остались в полумраке, при свете лампады, подвешенной на цепях под потолком. Стены каюты были отделаны ореховыми панелями, изображавшими диковинные существа – крылатые, с бычьими и львиными туловищами и человечьими головами.
– Садись, – наполовину предложил, наполовину приказал перс.
Поликсена бросилась в одно из кресел, с ножками в виде львиных лап, прикрепленными к полу.
– Я не понимаю, – быстро проговорила она, когда смогла отдышаться. – Мне все чудится в этом подвох. Почему Тизасп сказал мне, что меня ждет десять кораблей?.. Где он сам… и где твой брат, Мануш?
– Мой брат на третьем корабле слева – он привел пять судов из Персии. Он приветствовал тебя в числе других, мы с ним видели друг друга, – ответил военачальник.
Перс остался стоять – заложив за спину руки и расставив ноги. В неподвижной его фигуре теперь ощущалась угроза, затаенный гнев. Но Поликсена видела, что эта угроза обращена не к ней. Гобарт как будто что-то понял – ему открылось это совсем недавно…
А потом перс устремил взгляд на сидящую царицу. Сжимая губы, он с расстановкой сказал:
– Тизасп – дважды изменник. Он заманивал тебя в западню.
Поликсена подозревала это с самого начала. Но услышать подтверждение своих мыслей из уст перса, уже находясь на персидском корабле…
Ее охватила слабость, мощная фигура Гобарта, одетая в пурпур и золото, расплылась перед глазами. А потом коринфянка произнесла:
– Откуда ты это знаешь? И как мне тогда знать, что и ты не изменник?..
Губы перса раздвинулись в улыбке.
– Суди сама, госпожа. Будь я изменником, зачем бы я стал тебя предупреждать и представлять воинам и матросам как государыню? – мягко ответил он. – Мне не нужен бунт в море, особенно у чужих берегов!
Он отошел от нее и тоже сел в кресло, к облегчению Поликсены.
– Объясни мне, – потребовала она, немного овладев собой.
Гобарт кивнул. Он все еще осмыслял то, что намеревался сказать.
– Тизасп – шпион и посланник ионийского наместника. Я и мой брат также находимся в подчинении у наместника, – наконец ответил перс. – Но прежде всего мы служим престолу Дария… и после смерти нашего отца брат мой Мануш отправился в Персию, для получения дальнейших указаний. Как тебе известно, наши военачальники подчиняются прежде всего царю, а потом уже сатрапам.
Гобарт посмотрел Поликсене в глаза – его взгляд пронзил ее до самого затылка.
– Я оставался в Ионии, а брат в числе других государевых людей усмирял волнения в Парфии. А потом до Дараявауша дошли вести о бесчинствах, творимых Дарионом. И тогда наш царь сам вспомнил о тебе и предложил вернуть тебя на трон.
Поликсена была очень польщена, несмотря на слова, которые предшествовали этому сообщению.
– И… при чем же здесь Тизасп?
Гобарт улыбнулся. Поликсена подумала, что у Дариона от такой улыбки могло бы расслабить кишки.
– Тизасп шпионил для твоего племянника в Египте, когда состоял у тебя в услужении; а сбежав от тебя, продолжал шпионить в Персии. Узнав о новом изволении государя, Тизасп тотчас поспешил назад в Ионию с докладом – и тогда ему было приказано заманить тебя в Милет, чтобы там умертвить. Вероятно, ты умирала бы долго и мучительно.
Поликсена приложила руку к сердцу. Оно стучало так, что эллинка боялась говорить.
– Я… не понимаю… Так значит, весь этот флот был прислан с целью захватить меня?
Гобарт снова улыбнулся. И прежде, чем он ответил, Поликсена поняла, что услышит.
– Тебе пятнадцать кораблей представляются великой силой. Как и другим несведущим грекам, на что и рассчитывал Дарион, узнавший наше могущество. Вон там, на каждом судне, по двести человек, из них пятьдесят воинов, – перс обернулся и указал на окно, занавешенное синим шелком. – Всего три тысячи людей и семьсот пятьдесят солдат!
Он с удовольствием коснулся своей подстриженной бороды.
– Это немало. Но только охрана великого царя составляет десять тысяч бессмертных… а флот его в сотни раз больше, чем эта горстка судов!
Поликсена наклонила голову. Она сжала руки на коленях.
– Предположим. Но как Дарион не побоялся кары, если из Персии уже получен приказ о моем назначении?..
– Дарион не храбрец, но он смелее и ловчее, чем ты думаешь, – ответил Гобарт. – Он понимал, что, устранив тебя, устранит единственную родственницу, которая может притязать на власть. У тебя больше нет взрослых детей, готовых занять твое место, – а братья Дариона в Персии и еще слишком молоды! Твой племянник знает, что у великого царя слишком много забот, и он не сможет уделить Ионии достаточно внимания.
Поликсена кивнула.
– Если меня не станет, все этим удовлетворятся.
Вопреки этим словам, сейчас она, глядя в лицо Гобарта, ощущала себя удивительно сильной и спокойной.
– Да, моя госпожа. Но мы не позволим тебя убить.
Перс взирал на нее с откровенным восхищением; и Поликсена вдруг вспомнила, что они одни. Эллинка потупилась и встала, огладив на бедрах измявшийся хитон.
– Я должна идти и успокоить остальных.
Гобарт также встал. Сын Масистра двигался с быстротой, удивительной для человека такого сложения и в таких доспехах: он преградил эллинке дорогу прежде, чем она покинула каюту.
– Мы еще не закончили, царица.
Поликсена скрестила руки на груди, ощущая, как запылали щеки.
– Что еще?..
– Тебе не годится больше жить внизу, с корабельными крысами. Ты получишь эту каюту. Возьми к себе свою дочь, царевну.
Поликсена широко раскрыла глаза.
– Но…
Гобарт неожиданно начал громко смеяться.
– Нет, госпожа, напрасно ты так подумала. Я найду себе место на другом судне, а на этом будешь начальствовать ты. Скоро ты всему обучишься.
Поликсена прерывисто вздохнула. Гобарт, несомненно, возжелал ее, – она понимала, что азиата влечет не столько ее красота, хотя она была еще довольно хороша для своего зрелого возраста, сколько ее необычность. И он, как и матросы, давно обходился без женщины. Однако этот человек был способен держать себя в руках и не разрушил бы с легкостью то, что создал своими трудами!
– Ты все сказал? Не забывай, я еще не убедилась в твоей правоте!
Гобарт поклонился.
– Я все сказал.
Уже подойдя к двери, Поликсена задержала на военачальнике взгляд.
– Мы еще поговорим позже, когда я больше выясню… и когда займу твое место. И не забывай, что у меня есть муж.
– Я об этом не забывал, – ответил перс, не сводя с нее глаз.
Поликсена тут же пожалела, что напомнила Гобарту о египтянине. Зачем она вообще дала понять, что чувствует его отношение! Но ведь она женщина и никогда не перестанет ею быть – а с такими мужчинами нужна прямота…
Она вышла на палубу и быстро осмотрелась. Корабли Мануша и Гобарта уже рассеялись по заливу, перемешавшись; и люди на них были уже заняты своими делами – две ее триеры держались особняком, но больше не привлекали пристального внимания. Поликсена хотела поискать дочь; но тут перед нею очутился Мелос.
– Что вы с персом делали так долго?..
Увидев ее пылающие щеки, иониец тихо выбранился.
– Он что, тебя…
– Нет, – Поликсена мотнула головой. – Идем, нам нужно поговорить, – резко приказала она.
Отведя зятя в сторону, она быстро изложила ему услышанное от Гобарта. Мелос побледнел, и глаза его совсем потемнели.
– Вот как, – тихо сказал он, когда Поликсена замолчала. Коринфянка поняла, что для него предательство Тизаспа тоже не явилось полной неожиданностью… а вот поведение персидского военачальника Мелоса изумило. Особенно то, что Гобарт представил Поликсену войску и отдал ей собственную каюту. Внезапно царицу охватил гнев.
