Текст книги "Сумерки Мемфиса (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 82 (всего у книги 97 страниц)
– Она у меня… Она беременна, – сказал Никострат, отбросив приличия. – И, конечно, очень за меня беспокоится.
Эвримах зорко осмотрел его – и в неярком зимнем свете разглядел, как его подопечный осунулся и даже сгорбился. Никострат почти висел на своем копье, которое упирал в землю.
Спартиат кивнул.
– Конечно, жена беспокоится. Думаю, мне тоже пришло время проведать мою, – сказал он. – Что ж, объявим день отдыха.
Он осмотрел лагерь, кипевший сосредоточенной муравьиной жизнью. Каждый в нем знал свое место, и это маленькое военное поселение уже казалось городом – подобием Спарты, выросшим на беотийской почве.
– Скажи им, полемарх, что у них тоже день отдыха! – велел Эвримах Никострату. – Будет нечестно нам расслабляться одним, не так ли?
Глядя в светлые безжалостные глаза этого военачальника, Никострат впервые по-настоящему прочувствовал, что значат спартанский закон и дисциплина, общая для всех… Как он заявит сейчас этой тысяче, что уезжает домой, потому что жена заждалась?..
Никострат сжал кулаки и решил высказать все начистоту.
– Спартанцы! – гаркнул он во всю силу надсаженных легких. – Всем слушать меня! Объявляю сутки отдыха!
Все воины, оруженосцы и даже рабы воззрились на него с недоумением – а потом по лагерю прополз осуждающий гомон. Этот слабак, этот навязанный чужой волей начальник бросает их, не успели они размяться?..
Никострат не позволил себе дрогнуть – хотя презрение к себе самому, читавшееся в глазах спартиатов, почти наполнило его, как ледяная вода…
– Воины, – сказал он громко. – Я недавно был тяжело ранен в грудь, как знают некоторые из вас, и еще не восстановил силы. Мне стыдно, что я вынужден покинуть лагерь, но я действительно нуждаюсь в отдыхе. Вы все тоже можете заняться своими делами – а можете продолжить наши упражнения… Думаю, вы будете друг другу лучшими менторами, чем был бы для вас в эти сутки я.
Он замолчал и отступил назад.
– Довольно, – тихо сказал Эвримах. – Они поняли.
Когда они вдвоем ехали назад в город, Эвримах сказал воспитаннику:
– Это еще малое дело. Но мужество, как мы понимаем его в Лакедемоне, не есть безумное опьянение кровью. То, как ты повел себя перед ними, и есть проявление андреи – спартанского мужества…
– Я начинаю понимать, – ответил молодой воин.
* Лох – в Спарте воинское подразделение в 256 человек.
* Гомеи (“Равные”), или спартиаты, – сословие в Спарте, состоявшее из мужчин, обладавших полными гражданскими правами.
========== Глава 183 ==========
Царский корабль снова начали спускать на воду в бухте, когда солнце повернуло на весну. Уже припекало почти по-весеннему; Мелос часто присоединялся к Поликсене во время морских прогулок, и за эти часы они обсудили все, что только было можно. Во время третьей такой прогулки иониец похвалился своими успехами.
– Пятнадцать тысяч, госпожа. Пятнадцать тысяч ионийцев мы собрали под знаменем свободы! Думаю, удалось бы и больше, если бы не персидские соглядатаи и не гарнизоны, в которых каждый солдат – соглядатай…
– А какова численность персов? – спросила Поликсена. – Осенью Гобарт говорил мне, что восемь тысяч, – и я сама недавно видела, что Мануш и его сотники обучают пять тысяч ратников. Хотя, конечно, на глаз мне этого не определить. И мне кажется, что этого слишком мало, даже если забыть об армии Тизаспа… как жаль, что теперь не выяснить, что с ними!
– Ты правильно думаешь, что этого мало, – ответил иониец. – Твои персы, скорее всего, солгали тебе еще тогда, когда называли численность войска…
– Гобарт говорил, – сухо сказала царица. – Он говорил со слов брата – и не лгал…
– Ну, значит, Мануш солгал, если ты так уверена в своем возлюбленном, – Мелос усмехнулся. – А этот Мануш не промах, пусть и выглядит недалеким служакой: он понял, чем кончится дело, раньше Гобарта, которого ты обворожила подобно Цирцее. Во всяком случае, наши разведчики докладывали нам, что силы персов теперь насчитывают не менее тридцати тысяч. И это только пехота.
Мелос повел головой и вдохнул устричный запах моря.
– Похоже, Мануш посылал за помощью к нашим соседям – карийцам и лидийцам. Если даже не вводил тебя в заблуждение с самого начала.
– Так, – пробормотала царица сквозь зубы. Она даже не была слишком удивлена. – Очень хорошо, что вам удалось все это выяснить. Но действовать нужно в расчете на то, что персы располагают и другими скрытыми силами…
Мелос дотронулся до ее плеча.
– Зима на исходе, – сказал он. – Надвигается голод, царица. До сих пор Ионии не приходилось содержать такую армию, и голод может стать нашим союзником, как и наоборот…
Поликсена кивнула. Она недавно сама посещала огромные городские зернохранилища, осматривала подземные склады с глиняными бочками масла и вина, кладовые с запасами чеснока, лука, сушеных фруктов, ледники с мясом и рыбой. Уж в этом ее обмануть не могли – как в том, что касалось величины азиатского войска.
– До весны мы доживем безбедно, пожалуй. Но уже теперь следует затянуть пояса. А вот когда прибудут греки…
Поликсена спрятала озябшие руки под плащ и прошлась по палубе: вдруг ей представилась ужасная картина. Спартанцы, боготворимые ее сыном, – и сам Никострат, сын спартиата Ликандра, среди них… Вот эти лучшие воины на свете спрыгивают со своих кораблей, разбивают в виду города укрепленный лагерь, окружают его рвом, варят свою черную кровяную похлебку; под прикрытием своих щитов они пробиваются к воротам, сминают стражу и устремляются на улицы Милета… Они жгут дома, вырубают сады, закалывают детей и тащат за волосы женщин, не разбирая их племени, – а потом дворец ярус за ярусом обрушивается под их напором, и Поликсена, персидская тиранка, погибает под обломками со всеми своими сторонниками.
“Вспомни, что сталось с дочерью Приама, чье имя ты носишь, – подумала царица. – Вспомни, кто пришел в Малую Азию за Еленой”.
– Возможно, это было бы лучшей участью для нас, – прошептала Поликсена. Мелос обернулся, и в карих глазах зятя царица увидела все то, что бередило ее собственную душу.
– Госпожа, не надо, – сказал иониец. Поликсена шагнула к нему, и Мелос обнял ее; царица спрятала лицо у зятя на плече.
– Только не он, – глухо произнесла она, зажмурившись. – Только не мой сын. Лучше бы ему тогда умереть вместе со мной…
Мелос погладил ее по голове.
– Нет, это невозможно, – без тени сомнения поклялся он за своего отсутствующего друга. – Если спартанцы так себя уронят, твой сын и вправду предпочтет умереть вместе с нами, а не торжествовать с ними! Но у нас есть влиятельные друзья в стане греков, и я верю, что их голос будет услышан… наша правда победит.
– Еще какая-то правда? Их я знавала много, и покамест ни одна не победила, – устало заметила царица.
Она отстранилась от Мелоса и вытерла глаза. Потом кивнула ему и улыбнулась. Потекшая черная сурьма придала ей вид грозной беспечности, как боевой раскрас.
– Да, будем надеяться на лучшее. И на Никострата. Знаешь, я всегда чувствовала, что он отмечен судьбой.
“Вероятно, нет такой матери, будь она хоть последняя рабыня, которая не чувствовала бы этого в отношении собственного ребенка”, – подумал Мелос.
Он улыбнулся Поликсене.
– Приказывать править к берегу, госпожа?
Поликсена согласилась. Когда Мелос ушел отдать приказ, она повернулась лицом к городу – увидела свой дворец, его вечнозеленые террасы; потом беззащитные обнаженные островки милетских садов, заснеженные крыши… Отведя глаза, она посмотрела в сторону гавани. Не один ее корабль был спущен на воду: уже больше десятка судов бросили вызов Посейдону, курсируя взад-вперед. Яркие персидские триеры обдавали их брызгами, не обращая внимания на то, что среди них находится царица; никто из встречных моряков не потрудился приветствовать ее позлащенный корабль. Впрочем, дорогу ей дали, как только триерарх судна Поликсены крикнул сделать это.
Эллинка поманила Мелоса, который опять подошел к ней.
– Я не удивляюсь, что это самые большие и богатые корабли, – сказала она зятю. – Интересно, что бы я нашла, заглянув к этим персам в трюмы?
– Крысы бегут… точнее, готовятся бежать, – согласился иониец. – А вон, погляди… черная просмоленная бирема, с намалеванными на носу глазами*, старинного греческого образца!
– Это мой критянин, – откликнулась Поликсена. – Вот и он сам, на носу… да не один!
И в самом деле: с Критобулом была Геланика, ее светлые волосы выбились из-под голубого покрывала. Она стояла, держа мужа под руку, и что-то с жаром ему говорила: критянин кивал, увлеченный ее словами, а потом вдруг сделал знак Геланике замолчать. Смуглое худое лицо Критобула выразило почти испуг, когда он узнал царское судно и его хозяйку.
Поликсена рассмеялась и приветственно подняла руку.
– Вижу, вы счастливы друг с другом! – крикнула она.
Критянин поклонился.
– Да, моя царица, – ответил он.
Геланика, с некоторым опозданием, поклонилась тоже. Оба выглядели виноватыми… или, вернее сказать, пойманными на месте преступления, но нераскаявшимися.
Корабли разошлись; и когда критское судно удалилось, Поликсена схватила под руку Мелоса.
– Мне это совсем не нравится, друг мой.
Мелос оглянулся на черную бирему: невысокую и быстроходную, а значит, имевшую значительные преимущества в бою, несмотря на малое водоизмещение.
– Может, твой критский наварх решил удрать к себе на остров, не дожидаясь конца всей этой заварухи? Если так, я это только поприветствую, даже если он тебя обворует на крупную сумму. Вполне в духе его народа.
– Да, может быть, – согласилась Поликсена. – Но подозреваю, что тут большее. Геланика опаснее, чем кажется, и она способна подбить критянина на то, что он никогда не выдумал бы сам… Она ведь, хотя и такой светлой масти, азиатка на четверть – внучка лидийского перса.
Однако прогулка заканчивалась: корабль ткнулся носом в песок, справа подошла давно ожидавшая лодка, и с борта для царицы были сброшены сходни.
Поликсена спустилась в лодку, вздрагивая при мысли о холодной воде: от нее поднимался туман, и на дне лодки холод ощущался явственнее. А что, если однажды эти молчаливые почтительные матросы, сидящие на веслах, решат выбросить ее за борт? Ее тело сведет судорогой и она захлебнется раньше, чем ее вытащат, несмотря на умение плавать. Хотя в таком случае, наверное, вытаскивать окажется некому…
Когда лодка причалила, Мелос помог госпоже выбраться на берег, после чего им подвели лошадей. Охрана царицы дожидалась ее тут – в море Поликсена брала только нескольких человек. И то, они почти всегда были далеко от нее.
Поликсена и Мелос поехали во дворец, печально осматриваясь по сторонам. Город, лежавший под снегом, был им теперь особенно мил. За эти несколько лет был отстроен целый персидский квартал – там жили Мануш и его брат: вавилонские мастера, которых привез с собой еще их отец Масистр, прежний сатрап, проложили вдоль улиц подземные трубы для отвода нечистот – такими славились большие азиатские города. Благодаря этому Милет стал значительно чище и пригляднее прежнего. Сколько чудных выдумок, делающих жизнь лучше, погибнет, когда насельники этой земли опять вцепятся друг другу в глотки!
Вот и дворцовый сад – двое стражников-персов в вороненых доспехах вытянулись и отсалютовали копьями, приветствуя повелительницу: ворота в эту пору были открыты, запираясь только на ночь. Поликсена ласково улыбнулась воинам, проезжая мимо. Другие персы, выстроившись попарно, охраняли Дорогу пламенных чаш – так прозвала царица свою главную садовую аллею.
Поликсена опять вспомнила о Гобарте, которого, скорее всего, ей не суждено было больше увидеть, – вспомнила его черные глаза, его умную лесть, его покорность и властную любовь; царица прикусила губу, сдерживая слезы, а когда ее стража осталась позади, перестала сдерживать.
Остановившись на площадке, отделанной ракушечником, Поликсена спешилась и оглянулась на Мелоса, который ехал позади, не беспокоя ее. Они с ним остались вдвоем.
– Отведи Флегонта… Отведи моего коня на конюшню, – попросила она.
– Ты хочешь побыть одна?
Мелос тоже спрыгнул с коня. Он все понимал: но этого допустить не мог.
– Можешь погрустить во дворце, там я не так за тебя боюсь, – с улыбкой сказал иониец. Потом он нахмурился. – Погоди-ка, у тебя краска совсем растеклась.
Придержав Поликсену за плечо, краем голубого гиматия он стер сурьму с ее щек.
– Ты опять стала похожа на египтянку.
– Опять? А я была похожа? – удивилась Поликсена.
– У тебя талант к перевоплощению, больший, чем у всех женщин, кого я знал… Впрочем, большинство женщин слишком скучны рядом с тобой.
Поликсена улыбнулась, несмотря ни на что, польщенная. “Гобарт не только поэтому предпочел меня в мои сорок лет своим персидским наложницам, – подумала она. – Затворницы гарема, даже молоденькие, без телесной гимнастики и в умственной праздности, уже после первых родов расплываются как тесто… И это те, кому повезло, – простые женщины, рабочие животные, теряют красоту еще быстрее”.
Вернувшись во дворец, Поликсена приказала приготовить себе ванну. Ее новая рабыня по имени Клео стала снимать с нее одежду. Странно – Меланто Поликсена доверяла, служанка с хозяйкой даже частенько спорили и почти дружили; а эта девушка относилась к ней холодно, хотя царица никогда не обижала ее. Возможно, однако, ее обижали прежние господа, или у нее было большое горе, которое Клео таила от всех. Насколько лучше домашние рабы, чем дворцовые! У домашних хозяин скоро узнает всю подноготную, они становятся почти семьей…
Поликсена опустилась в горячую ванну и закрыла глаза, пока ей на лицо накладывали питательную овсяную маску с розмарином. Да, она еще была красива, – красотой зрелости, женственной силы, благородства, пусть ей всегда недоставало изящества. Оценит ли кто-нибудь еще эти достоинства, кроме нее самой, или Поликсене осталась только память?..
Она увидела перед собой лица мужа и младшего сына. Черты Исидора так и не удалось представить отчетливо… этот ребенок полтора года рос без нее, и каким он становился в окружении своих богов, лишенный матери?
Поликсена ощутила чей-то пристальный недобрый взгляд и открыла глаза. Клео, рассматривавшая обнаженную царицу, торопливо потупилась и, наклонившись, опустила руку в ванну.
– Вода остывает… подлить кипятку, госпожа?
– Нет, – Поликсена облокотилась на медный бортик. – Помоги мне смыть маску, а потом подстриги ногти. Мне некогда рассиживаться.
Рабыня кивнула и подержала перед Поликсеной таз с холодной водой, из которого госпожа умылась; а потом сбегала за специальными маленькими ножницами. Присев рядом на бортик, она взяла левую руку царицы и стала обрезать ей ногти. Рука Клео с маленьким острым орудием подрагивала, но работу свою она выполнила безукоризненно.
– Хорошо, – Поликсена поднесла руку к глазам. – Теперь правую, будь добра.
Когда медные ножнички начали щелкать с другой стороны, Поликсена спросила:
– Ты меня ненавидишь, Клео?
Девушка чуть не порезала ее, услышав такое. Потом сглотнула и сказала:
– Нет, госпожа.
Поликсена кивнула, глядя в побледневшее лицо Клео.
– А кого ненавидишь? Тех, кто сделал тебя рабыней?
– Меня не сделали… Я рабыня по рождению, – сказала Клео.
– Как и многие, – заметила Поликсена. Она встала из ванны, забыв про вторую руку. – Как ты думаешь, могла бы у тебя быть другая судьба?
Клео тоже поднялась и посмотрела хозяйке в лицо.
– Наверное, нет, царица… Мойры пожелали дать мне таких родителей. Как тебе твое царственное величие, – набравшись храбрости, продолжила она.
Поликсена улыбнулась.
– Мое царственное величие может погубить меня гораздо скорее, чем тебя… Хотя тебя может ждать участь всех побежденных женщин. Ведь ты служила раньше женщинам Дариона, не так ли?
Клео кивнула, совсем забыв о своих обязанностях.
– Холодную воду, как всегда, – поторопила ее царица; девушка опомнилась и бросилась за водой для обливания. Окатив хозяйку после того, как та попарилась, Клео подала большое полотенце и набросила Поликсене на плечи.
Выйдя из ванны, царица присела на табурет.
– Закончи с этим, – она протянула Клео правую руку. А когда Клео, опустившись на колени подле нее, продолжила работу, Поликсена спросила:
– Ведь ты знаешь, что этой весной ожидается война?
– Да, госпожа, – тихо ответила девушка.
– Если мне удастся спастись… я постараюсь спасти и тебя. Я возьму тебя с собой, куда бы ни отправилась, и дам тебе свободу, – сказала Поликсена.
Клео выронила ножницы; а потом схватила руку госпожи, над которой трудилась, и прижала к губам.
– Я так счастлива!.. И мне можно будет остаться при тебе, царица?
– Разумеется, – обещала хозяйка.
С этих пор Клео сопровождала ее на морские прогулки, как до нее Меланто, и служила царице с готовностью, какой никогда не выказывала прежде. И Клео первая обратила внимание Поликсены на чужой парус, показавшийся на горизонте.
– Белый парус, госпожа! Греческий корабль с запада! Их много! – ахнула девушка.
Поликсена взглянула на Мелоса.
– Всего пять кораблей. Это могут быть купцы, но только из ближних мест.
Мелос кивнул.
– Что будем делать?
Поликсена улыбнулась ему и своей девушке.
– Пойдем встретим наших первых гостей! Разве не должна сама государыня оказать им почести?
И, не дав Мелосу что-либо возразить, приказала править навстречу неизвестным мореходам.
* Нарисованные на носу судна глаза, по греческим поверьям, должны были помогать морякам избегать столкновений с рифами.
========== Глава 184 ==========
Греческие корабли без страха приблизились к сверкающей триере Поликсены. Правда, позолота уже местами сошла, а подновить ее Поликсена все никак не собиралась; однако и без того было очевидно, кому принадлежит корабль.
Когда между ними осталась пара десятков локтей, передовой корабль из пятерки отделился от товарищей и поплыл навстречу царице – прочие остались ждать в хвосте, как Поликсена и предполагала. Она незаметно сжала руку Мелоса, а потом первая сделала шаг навстречу гостям.
Коринфянка видела на палубе моряков в головных повязках, выгоревших плащах и хитонах; кое-кто уже разделся по пояс, хвастая отличным сложением, но ни одного знакомого лица Поликсена среди них ни различила. Однако это ее не слишком смутило: в голове роилось множество догадок, кто такие могут быть эти люди, и самая смелая вполне отвечала тому, что она видела сейчас…
– Кто вы такие? – властно крикнула Поликсена.
Эллин среднего роста, но сильный как бык, с темными волосами, вышел вперед и низко поклонился.
– Я Теламоний, триерарх этого судна и начальник флотилии, великая царица. От лица всех моих товарищей почтительнейше приветствую властительницу этих вод.
Поликсена улыбнулась, с неодобрением рассматривая широченную голую грудь моряка, на которой висел амулет неизвестного происхождения – лик какого-то бога, вырезанный на волчьем клыке. В ушах у этого человека блестели серебряные серьги-колечки, а выговор был ионийский.
– И тебе привет, триерарх. Властитель этих вод – Посейдон, а не простая смертная. Где тебя научили так изысканно выражаться?
– Мы с Хиоса, госпожа, приплыли предложить свой скромный товар. Лучшее, что имеем, – сладкое вино, шелк и мастику. Торопились изо всех сил, чтобы успеть первыми!
Поликсена быстро оглянулась на Мелоса, пытаясь справиться с предчувствиями, враз одолевшими ее.
– Вы успели первыми, купец, хвалю ваше искусство. Ваша мастика очень пригодится нам, вся ойкумена уже оценила ее превосходность… Однако я не слыхала, чтобы на Хиосе начали делать шелк.
– Мы теперь закупаем в Азии сырье, да будет известно государыне… Не пожелаешь ли сама взойти на мой корабль и посмотреть, что мы привезли?
Мелос за спиной Поликсены яростно замотал головой и ступил вперед, как будто Поликсена уже приняла такое сомнительное предложение. Но царица улыбнулась и ответила Теламонию:
– Думаю, у меня будет довольно времени, чтобы осмотреть ваш товар и прицениться. На берегу уже тревожатся обо мне.
Триерарх задержал взгляд на ее лице на несколько мгновений; потом кивнул.
– Тогда мы подойдем немного позже, когда ты вернешься на берег, – а ты пошлешь за нами, когда тебе будет угодно.
Поликсена еще раз окинула взглядом ионийские корабли, но не увидела ничего подозрительного. А это означало, что и другие, скорее всего, не увидят.
– Хорошо. Вы знаете, какая пошлина налагается на ваши товары?
– Заплатим в обычном порядке, – кивнул Теламоний. – Само собой, госпожа, мы торговали еще с прежними сатрапами.
Поликсена повернулась к зятю, который уже едва скрывал свое нетерпение. Мелос мог быть хорошим заговорщиком, но притворяться на людях, подобно ей, у него получалось плохо.
– Назад, Мелос. Нас уже обыскались.
Они повернули к берегу: теперь триера оказалась против солнца – и была как на ладони у каждого, кто оставался между ними и городом. Поликсене казалось, что ее рассматривают со всех кораблей, что толклись теперь в гавани; что все видели ее встречу с хиосскими торговцами. Как много людей могли сделать те же выводы, что и царица?..
Мелос коснулся ее руки.
– Это могут быть посланники Калликсена, – тихо сказал он.
– Или даже он сам, – так же тихо отозвалась коринфянка. – Полемарх бывал здесь слишком давно, чтобы его запомнили, а в лицо его видели только немногие. Хотела бы я знать, что он делал на Хиосе. По-видимому, эти корабли и вправду только что оттуда!
Конечно, на Хиосе афинянина ждала семья; но едва ли это было для моряка теперь на первом месте.
Царский корабль причалил, и Поликсена с Мелосом и служанкой отправились назад во дворец. Клео, конечно, шагала пешком – ей совсем негоже было оголять ноги перед стражниками, а надевать шаровары она ни за что не хотела, боясь рассердить богов. Правда, до сего дня царице спешка была ни к чему…
– Вы поезжайте вперед, госпожа, – вдруг подала голос сама ионийка. – А я уж нагоню, как сумею.
Поликсена посмотрела на нее со своего коня.
– Как сумеешь? Ты мне скоро понадобишься, и мне не нравится, когда мои девушки гуляют одни. Особенно сейчас.
– Я все понимаю, царица, – рабыня кивнула и тронула ее за алый замшевый сапог. – Я быстро прибегу, оглянуться не успеете, и ни с кем не буду болтать!
Поликсена нахмурилась.
– Думаю, больше мне не следует брать тебя с собой в море. Как и других женщин.
– Как будет угодно госпоже.
Поликсена коленями тронула коня и поехала ко дворцу, не оборачиваясь. Она поскакала во весь опор, и у Мелоса всю дорогу не было возможности с ней перемолвиться; да он и не решился бы при стражниках. Но когда они остались наедине, Мелос в тревоге сказал:
– Опасаюсь, как бы эта рабыня не…
– Вот и я опасаюсь, – ответила царица. – Что ж, я дала Клео такую возможность и вынудила поторопиться, предупредив, что она сегодня гуляет на свободе в последний раз… Хотя, скорее всего, я стала слишком мнительна.
– Зря ты ее отпустила, – сказал Мелос.
Поликсена улыбнулась.
– Посмотрим.
“Если Клео пособница Геланики, хотелось бы знать, что такого могла пообещать служанке эта женщина, чего не могу я? Клео не выглядит глупой. Или ее просто застращали?..”
Теперь Поликсена уже сожалела, что оставила Клео в гавани. Но предатель всегда изыщет возможность предать. А ее ждали намного более важные дела.
Клео явилась во дворец чуть более, чем через час: было трудно определить точнее. Однако похоже было, что девушка и впрямь бежала во весь дух. Она предстала перед хозяйкой, уже сбросив плащ, вымокший и отяжелевший от грязи понизу, но все еще тяжело дышала и держалась за правый бок.
– Ты быстро, – заметила царица, не выказывая своего отношения к задержке Клео. – Пока можешь отдохнуть, ты мне не нужна.
О ней самой уже позаботились другие женщины. Клео отступила и поклонилась – почти разочарованная и, в то же время, с облегченным видом.
– Да, царица.
Поликсена сочла, что оно и к лучшему, – не следовало этой девушке находиться поблизости, когда явятся хиосские купцы: даже если Клео была честна. Немного подкрепившись, царица направилась в свой кабинет, рассмотреть поступившие к ней донесения. Их за несколько дней на ее столе накапливалась целая гора – и это только те папирусы, которые предназначались для глаз наместницы. Больше всего жаловались азиаты, торговцы и землевладельцы, как ни удивительно.
Поликсена хмыкнула, читая очередное слезное письмо на тщательно выделанной телячьей коже, на аккадском языке. Налоги, по словам этих людей, конечно, превысили все возможные пределы. А то, что на эти деньги они содержали собственную армию…
Четко написав – “отказать”, по-персидски, внизу последней жалобы, наместница поднялась и устало потянулась. В кабинете ее брата не было окон, но ощущалось, что день клонится к вечеру. Поликсена несколько мгновений глядела в огонь, горевший в порфировой чаше у входа, а потом вышла в коридор: найдя Мелоса, царица приказала послать за хиосскими купцами.
Она решила, что примет их в зале отдыха. Поликсена расположилась на кушетке у малахитового столика и приказала принести вина: его подала Клео.
Мелос вскоре вернулся и доложил, что отправил вестника за хиосцами. Поликсена кивнула.
– Прекрасно. Тогда можешь идти.
Она улыбнулась, смягчив обиду.
– О нас и так уже сплетничают, что ты проводишь со мной куда больше времени, чем с собственной женой. Иди к Фрине и детям, я потом все равно тебе все расскажу.
Мелос поклонился и ушел. Поликсена велела Клео тоже оставить ее – и некоторое время сидела в одиночестве, пытаясь приготовиться к разговору с хиосцами. Хотя к такому разговору все равно не приготовишься.
Она хотела уйти на террасу и подышать свежим воздухом, когда раб, стоявший в коридоре, доложил, что гости явились.
Встав с места, Поликсена повернулась и увидела Теламония: для приличия он накинул нарядный, с золотой каймой, гиматий, но остался с голым торсом. Триерарх отвесил ей поклон.
– Мои помощники покажут тебе образцы товаров, государыня. Надеемся, что ты останешься довольна.
Теламония сопровождали четверо мужчин, которые несли свертки красного, синего и пурпурного шелка, по виду – отличного качества; а еще расписные сосуды с мастикой и вином.
– Возьми в руку, госпожа, – предложил Теламоний, разворачивая синий шелк. – Иная ткань хоть и выглядит дорогой, а потрешь пальцами – вся краска на них останется, сомнешь – потом не расправишь.
Поликсена невзначай подняла глаза на его помощников: и в одном из них, чуть не вскрикнув, наместница узнала Калликсена. Она была готова ко всему, но к такому… Коринфянка едва совладала с собой, притворившись, что внимательно разглядывает ткани.
– Шелк, без сомнения, хорош, а вино нужно отведать. Может быть, угостите меня?
– С радостью, царица.
Ей налил сам Калликсен. Держался афинский полемарх превосходно: никто посторонний не заподозрил бы, что он не тот, за кого себя выдает. Или, вернее сказать, – что он нечто большее, чем просто помощник триерарха, каковым сейчас и был…
Когда чаши наполнились черным вином, молодой раб, наблюдавший за этим, в тревоге шагнул вперед; но Поликсена остановила его.
– Вряд ли наши хиосские друзья задумали меня отравить. Иначе живыми они не уйдут, как и все их товарищи, ведь верно?
Вино оказалось на вкус столь же восхитительно, как и на вид. “За нашу встречу, полемарх, – подумала Поликсена, встретившись глазами со старым знакомым и родичем. С тем, кто, вероятно, всю жизнь помнил их единственное любовное свидание. – За нашу встречу и твой успех, потому что я в тебя верю…”
– Как всегда, достойно стола самого Дария, – сказала царица, опуская чашу. Калликсен поклонился.
– Тебе, как я вижу, понравились и наши ткани. Этот отрез мы принесли тебе в подарок, – сказал он, принимая у другого помощника штуку пурпурного шелка. – Мы и не предназначали это для продажи: носить пурпур достойны только ты и твои приближенные…
– Царский подарок, – сказала Поликсена с улыбкой.
Она забрала ткань у Калликсена и погладила ее. Потом передала слуге, который недавно испугался, что ее вино отравлено.
– Отнеси в мои покои и проследи, чтобы никто не тронул. Я тебя вознагражу, – обещала царица.
Раб растерялся; а потом ей показалось, что он понял. Другого выхода все равно не было – кроме как положиться на догадливость и преданность этого слуги. С поклоном иониец ушел, бережно держа ткань на обеих руках.
Некоторое время Поликсена и хиосские гости обсуждали товары и цены, но почти не торговались. Договорившись, что будет продано во дворец, а что выставлено на рынке, они снова выпили вина и распрощались по-доброму. Афинянин больше не сказал Поликсене ни слова.
Конечно, на людей, которые находятся в чьей-то свите, обращают мало внимания; но все равно – какое бесстрашие! Наверное, это был лучший способ снова осмотреть город и дворец, как и подступы к нему…
Поликсена поспешила к себе, чтобы получше взглянуть на подарок. Молодой раб все это время ждал в ее спальне – пурпурный шелк, скатанный в рулон и аккуратно свернутый, лежал на столике.
– Я ни на шаг от него не отходил, царица, – сказал юноша, покраснев от волнения. Поликсена, радуясь его сообразительности, потрепала слугу по темным кудрям.
– Как тебя зовут?
– Делий, госпожа.
– Получишь пять мин, – обещала Поликсена. – Приди завтра утром, я сама тебе заплачу.
Делий, сияя от счастья, опустился на колени и поцеловал ее платье. Возможно, этот мальчик ей еще пригодится…
Но когда раб ушел, Поликсена тотчас забыла о нем, сосредоточившись на подарке. Она не сомневалась, что в этот сверток закатано послание: так и оказалось.
Письмо было написано рукой Калликсена. Он сердечно поприветствовал ее, а потом сразу перешел к делу.
“Я знаю, в какое время ты бываешь в гавани, – писал афинский флотоводец. – Нам нужно срочно поговорить с глазу на глаз, но уже теперь я сообщу тебе то, что тебе следует знать прежде всего. На Хиосе я спрятал двоих детей Дариона, которые могут очень пригодиться нам в этой войне. Я могу привезти их сюда и отдать в твои руки…”
– Я так и знала, – вырвалось у Поликсены.
“Еще да будет тебе известно, что армия Тизаспа, величиною в двадцать тысяч, зимовала на Самосе: осенью он получил персидское войско в Египте, используя маленьких наследников. Сам Тизасп мертв – я напал на него в море по дороге с Хиоса; но наверняка у персов быстро сыскался другой предводитель. Охотников было много.
Остальное обсудим при встрече, царица, а когда она состоится – решать тебе”.
– Завтра, – прошептала Поликсена, вставая.
========== Глава 185 ==========
Царица явилась в гавань в обычный час, с утра, – зимой у нее было больше свободного времени, чем раньше, потому что не приходилось принимать заморских послов и гостей; но скоро они опять будут являться во множестве.
“Да уж, такие гости, что только держись…”
Поликсена насмешливо улыбнулась своим мечтаньям, склонив голову к шее вороного: она поняла, что, вопреки всему, надеялась оставить Ионию за собой. Сохранить ее для своих детей под собственной властью… А почему бы и нет?
