Текст книги "Прогулки с Бесом (СИ)"

Автор книги: Лев Сокольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 92 (всего у книги 111 страниц)

К концу жизни получил дар видеть особую породу соплеменников, не так уж и малую, чтобы обойти упоминанием. Особая порода, коя основное время жития своего пребывает в звании "говно человек", но с постоянной, не преходящей мечтой благоухать ромашкой.

Радостное "благоухание" начинаются с момента, когда получается, хотя бы на малость, унизить соплеменника и "возвыситься над ним" пусть и на толщину волоса. Миг "возвышения" делает меня счастливым и я взлетаю с единственной и радостной мыслью:

– "Хоть и щетинка – но моя!"

Труднейшая задача моему слабому мозгу – создать сценарий унижения, выбрать время для озвучивания и насладиться результатом. Это и есть "миг ромашки":

– "Смотрите и нюхайте, я – "благоухаю"!

Есть другой сорт моих "родичей" с названием "интересующийся дурак". Иная порода двуногих, распределённая в равных долях среди мужчин и женщин. Такие могут вцепиться в любого сотней невинных вопросов:

– "а кто вы такой, а где живёте, а..." – и бывают страшно обижены, если любой формой дают понять:

– "Шёл бы ты, милый, со своими расспросами"! – простые, открытые и бесхитростные люди таких "вопрошателей" принимают за внимательных и отзывчивых людей, но не так: это всего лишь "ромашки" ждущие мига для испускания собственного "аромата".

"Ромашкам" Природой не дано родить интересное, они питаются чужой информацией, это только "бойцы отряда информационных вампиров".

Родственник жены, старый и мудрый человек без образования, называл их "интересантами". Кто-то иной, с образованием выше, чем у деда, назвал бы их "интересующимися", но дед не знал правил великого русского языка и слова изобретал сообразно своим представлениям.

Дед безошибочно определял, кто обычный "интересант", а кому интересно что-то знать и без ошибки применял родственных слова. Боялся "интересантов" и считал их доносчиками на всех, всем и обо всём. Универсальными, то есть. Не умышленных, сознательных доносчиков, но таких, кто делает подлость по глупости. Категория: "дурак-вредитель".

"Интересанты", как правило, высосанную информацию ни осмыслить, а тем паче применить по назначению, не могут, не дано. Единственное, что доступно – переделать перехваченное по своим соображениям и пустить добытое в оборот во вред себе, но чаще окружающим. Стараниями "интересантов" в памятные исторические времена было изведено не малое количество соплеменников.

Чтобы "антерес" не умер – "итересантам" нужна постоянная подпитка порциями "антереса". Любого и о чём угодно. Добытое "интересанты" забывают по причине "неумения пользоваться микроскопом". Отряд "интесантов" куда опаснее несуществующих вампиров и таким на лбу следует делать чёрные татуировки:

– "Ahtung und Vorsicht! Осторожно: "вампир", категория – "дурак-интересант"! Максимум осторожности"! – половина бед и несчастий для остальных рождаются в головах "интересантов" с длинными языками.

В один из вечеров последних дней летнего месяца, из кельи вышла Губастая, немного постояла на покосившемся крылечке, осмотрела горизонт, увидела сидевших баб и сошла с крыльца: словесные "битвы" не любила, но их не избегала.

Загребая монастырскую уличную пыль довоенными галошами завода "красный треугольник" – двинулась по своим делам.

Путь Губастой лежал мимо кельи, где на лавочке, освещённые вечерним солнцем, сидели три бабы из упомянутой категории "антиресантов" и чесали языки о скудных монастырских событиях. Четвёртая баба стояла по причине нехватки места на лавке. Маловата была лавка.

Губастая шла, смотрела прямо под ноги и никого не трогала. Знала, что миновать лавку в полном молчании не получится, кто-то из сидевших обязательно зацепит, не могло такого быть, чтобы не зацепили, и когда "зацеп" произойдёт – она им выдаст такое, отчего их веселье улетит к чёртовой матери! Есть, есть чем основательно испортить весёлое настроение "цеплялок"! Возможно, что и навсегда...

У сидевших баб иссякли темы бесед, закончилась "пища", требовался новая порция "хлеба нищих", а взять её было негде. Расходиться по кельям на приём сновидений – рано, и чтобы получить "кость" для новых бесед одна из сидевших, как и ожидалось, чем-то зацепила проходившую мимо Губастую.

Та остановилась и ответила. Что – не понял. Язык женщин для меня тогда был непонятен, не понимаю и до сего времени.

"Фонограмму" с текстом зацепа в сторону Губастой прозевал, но ответ, многократно ценнее "зацепа" услышал: задетая остановилась против баб и низким, мрачным голосом сказала:

– Смейтесь, смейтесь! Немцы денитки поставили, монастырь выбивать будут! – "ромашки" на лавочке, собравшиеся начать крупномасштабную атаку на Губастую, умолкли, как собаки перед грозой, а Губастая, не дожидаясь реакции на ужасное сообщение – продолжила путь...

Так и сказала: "денитки". От кого услышала, от кого узнала об "орудиях для поражения воздушных целей", а главное – запомнила название!?

– С памятью проще: "нитки" слышны... Нитки во все времена, а в военные – особенно – смысл жизни любой женщины – пояснил напарник.

Женщина, что с неё взять? Ей безразлично, за какие преступления перед Рейхом, враги постановили расправиться с советскими пролетариями в бывшем женском монастыре.

И всё же: откуда было знать Губастой о зенитной артиллерии? Абсолютно ничего не понимала в орудиях, но доподлинно знала о намерениях оккупантов в сторону обитателей монастыря? Где и как добыла сведения? Или время сделало далёкую от военного занятия женщину такой прозорливой?

Уловленная новость разволновала настолько, что только чудо удержало от немедленного срыва в бег вокруг обители: "где и когда враги успели поставить орудия для истребления монастыря"!? – вот она, детская простота: ему следовало немедля погрузиться в страх и предаться панике о предстоящем "выбивании", а он принялся выяснять место, где могли быть установлены ужасные "денитки" и как в деталях мог бы происходить процесс выбивания "городка трудящихся":

– "Как выбивать-то будут!? Вроде бы монастырские стены целы, если не считать двух проломов...Поставят зенитки и через проломы станут стрелять по кельям? Никак иначе, через стену не получится, кельи закрыты стенами... только крыши видны"...

Солнце без замедлений клонилось к закату, а после заката от неба ничего иного, кроме бомбёжек, ждать не приходилось. Выбивание городка врагами только предстоит, выбивание – дело будущего времени, а налёт родной авиации может начаться раньше.

В келью прибежал с большой радостью: "монастырь выбивать будут"! – время начала ликвидации монастыря оставалось под вопросом.

Необъяснимое свойство всякой тайны: ужас от неё утраивается, если известна только в половинном размере, но полная тайна обсуждается нами без страха...

С чего и как начнётся процесс "выбивания монастыря" – запас фантазий и представлений пребывал на нулевом уровне, а те, что блуждали в детском мозгу – продолжали в монастырские стены из красного кирпича старинного изготовления.

"Денитки, денитки"! Зенитки! – так их называют! Из них по самолётам стреляют, зачем из них будут бить по монастырю!? Это самолёты на месте не стоят, летят по небу, а монастырь-то не движется! Когда война началась – видел один раз, как над городом высоко в небе глухо что-то рвалось серым дымом, слышал и звук от работы зениток, но видеть, как люди управляют работой устройств – не сподобился... Упущение!

И вот оно, счастье: пробел в познаниях о войне (раздел: "орудия противовоздушной обороны") вот-вот собирался заполниться! Как произойдёт разъяснение, как буде выглядеть – не представлял, но от этого ожидаемая работа врагов по выбиванию не теряла прелести:

– "В меня – из зениток! Главное – увидеть начало процесса выбивания, а там, как мать говорит:

– "Что будет – то и будет"! – до замирания сердца хотелось увидеть немедленное "выбивание" городка, но торжественный момент почему-то

откладывался охлаждая волнение.

Собственная ночь прошла в тревоге, и поздним утром (проспал!), вылетев из пролома в стене недалеко от кельи – намётом двинулся вдоль южной стены на восток. Почему туда, кто осенил, что нужно бежать на восток? – и совсем скоро недалеко от угла восточной и южной стен увидел свежевскопанную, насыпанную горкой и вкруговую, землю.

Из центра потревоженной земли, не знавшей с момента постройки монастыря унижения лопатой – в небо смотрел длинный и тонкий ствол единственного орудия.

"Орудие потому и нацелено в небо, что не хочет показывать направление первого выстрела!" – радость от раскрытия тайны процесса выбивания отодвинула страх куда-то далеко. "Но как немцы будут бить по кельям через стену!? Как!? Почему бы не поставить пушку в монастыре!?" – вот оно, начало мужчины: наплевать кто, по кому готовится стрелять, главное – правильно поставить орудие! Логика – основа войны!

...потихоньку подходил ближе, и когда до позиции из одного зенитного орудия оставалось метров десять – услышал звуки мелодии на губной гармошке... Ну, если музыка – можно подойти ближе: играть на гармошке и стрелять одновременно – такого в монастыре не было. Играть – играли, были среди врагов мастера играть на губных гармониках, бывало, что и дарили детворе инструменты – но чтобы выполнять две работы одновременно – нет, такого не было...И мелодия, кою выдувал молодой солдат-зенитчик была знакома, но как её звали – не знал...

– ... Lili Marleen... Гимн солдат Вермахта всех родов войск.

– Слова знаешь?

– Знаю. Три, или четыре редакции... Или пять... Ваша, оккупационная – особенная, её ни в какой литературе не поминают... Стесняются...

– Начало?

– Обычное, как и у классики:

"Около казармы,

у больших ворот,

стоит побирушка

а Хитлер даёт брот..."

– Всё?

– Не помню... Бесы тоже теряют память... За долгие века сколько информации принято? И какой! Что-то могу и забыть... Остались четыре строки из прошлого:

"....ты прошла – и стало ясно,

что ты любишь не напрасно,

любишь ты за Broth..."

– Да-а, я – "хорош", но и ты – не хуже... Мечтал с твоей помощью в регрессивный гипноз впасть, но, вижу – пустое желание... Ну, ничего...

... и совсем близко подошёл к насыпи. Какое правильное название такой насыпки?

– "Бруствер" – на него-то и взобрался.

В выкопанном углублении увидел молодого немца, возрастом немного старше наших ребят, коих угоняли в Германию.

На конструкцию орудия глянул мельком: "денитка" – вещь интересная, много предметов разной формы и непонятного назначения, это не моя "кабина пилота" из ветхой, расшатанной табуретки закрытой не менее старым одеялом, зенитка – масса удивительных деталей собранных вместе на круглой железной площадке. Странно, но молодой немец-зенитчик был интереснее орудия и занял основное время в разглядывании огневой точки.

Зенитчик сидел на ящиках от снарядов и в упоении дул в гармонику. Запомнил и позу зенитчика: левая нога парня была согнута в колене и опиралась на опору орудия, локоть левой руки упирался в колено и этой же рукой он держал гармонь у губ. Правой рукой, прикрывая и открывая гармонь, музыкант извлекал удивительные, прекрасные вибрирующие звуки, доселе неслыханные! У выходящих звуков было название – "тремоло", но что это "тремоло" – и этого не знал.

Чужая мелодия запомнилась вмиг и сегодня могу объяснить причину быстрого запоминания: "хроническое музыкальное недоедание".

Только моё, бес не возражает, мнение: "помимо обычного недоедания существует недоедание прекрасного", кое даёт результат: если человеку не давать хорошей музыки со стороны, то он начнёт сочинять сам. Ни потому ли чужая мелодия основательно и навсегда записалась, что музыкальный отдел памяти был чист? Пяток пластинок, кои однажды на малое время появились в келье вместе с патефоном – не в счёт? Или запомнил потому, что музыкант исполнял мелодию тонко и с чувством? Могла чужая мелодия запомниться потому, что сопровождала картину "денитка на позиции"? Мог тонкий и хилый стволик, из коего, если верить разведанным Губастой, враги собирались "стереть с лица земли" мою келью? Её – в первую очередь?

До сего дня не уверен в том, что та мелодия называлась "Лили Марлен", и все попытки выяснить название мелодии, что выдувал из гармоники молодой вражеский зенитчик, ни к чему не привели.

– Бес, можно фантазировать?

– Можно. Все наши фантазии, как договорились вначале – "безобидные". Ай, забыл?

Спустя много лет после войны, как-то по радио старую вражескую мелодию из прошлого исполнял неизвестный, но замечательный немецкий трубач. Беда передачи: если бы музыкант вначале исполнил мелодию, а затем диктор назвал произведение и музыканта – тогда бы многолетняя неясность с древней вражеской мелодией исчезла навсегда.! Но было наоборот: дикторша вначале что-то там говорила, я не обращал внимания на её слова, а потом пела труба.

"Лили Марлен" любили немцы, начиная от последнего интенданта, вроде тётушкиного постояльца Курта, и кончая начальником Гестапо, где отца держали по статье "попытка нанести урон боевому духу солдатам германской армии (Вермахт). Что начальник Гестапо, у которого "в гостях" побывал отец, мог любить "Лили Марлен" – наверное сказать не берусь.

Немцы любили исполнять итальянские мелодии, любили они и "Розе Мундо". Она и до сего времени живёт в их репертуаре. Жива и "Лили". Исполнением красивой, но и до сего дня "вражеской" мелодии, всего один раз порадовал "Маяк".

– Краденный, опоганенный и перекрашенный? Называться "Маяком" станция не имеет прав, мудаки, захватившие станцию, подобны провокаторам с Гляйвица, те в политику играли, а эти обычные жулики. ворьё!

– Почему так резко?

– Потому! С окончания "горячей" и с переходом на "холодную" войны, Маяк приводная станция бомбардировочной авиации дальнего радиуса действия. И посылала в эфир не простые а "золотые" сигналы: сутки в эфир проигрывались пластинки всех времён и народов. Беспрерывно шла музыка. Прекрасная старая музыка, по ней радиокомпасы самолётов на курс настраивались. Поэтому и станция называлась "маяк". Как иначе её было называть? Было за что любить "маячок", но советские мудаки от идеологии усмотрели в народной любви к МАЯКУ своё – и погиб Маяк, в передачи попёрла стандартная советская порнография, а прежняя прекрасная музыка исчезла, отошла на десятый план. Ну, на кой хрен сегодня какой-то самозванец на "Маяке" блудит о продажном футболе? Или толкуют о видах на урожай? Что, он властен над урожаем? Нет, так чего ты, падаль, пасть о работе земледельца открываешь? Как выродившийся маяк можно любить, если он врёт на манер других "голосов"!? За что любить? За рваньё музыки и продолжение вещания астматическим, с утробным придыхом голосом рекламной чуши?

– Не резко?

– Не резко, слабо сказал! У "стригалей" купонов с имени "Маяк" пора отобрать права называться "маяком"! Воры они! Представь: когда "Маяк" был только маяком, то, как думаешь, сколько народу обслуживало станцию?

– Затрудняюсь ответить, но, думаю, немного, одни технари: следить за передатчиком, питать его электроэнергией и заряжать проигрыватель пластинками. Всё.

– Верно! Максимум – три, или четыре человека. Начальник станции – пятый, без начальника "житие свое" не представляете и впредь вам "анархия" не грозит... Не дано вам без лишних начальников обходиться. Три оператора, что ставили пластинки на проигрыватель. Но, скорее всего, в проигрыватель заряжалась пачка пластинок "Апрелевского" завода. Каждый оператор находился в аппаратной восемь часов, не менее. Двадцать четыре раздели на восемь?

– А чего делить? Три технаря и один – на подсмену.

– Три оператора! А сколько никчемностей и бездарей кормится ныне в "Маяке"!? Учёл? Осознал? Посочувствовал?

Обида в другом: нынешние стригали купонов как-то отмечали "юбилей" маяка. Как обычно, много блудили словами, сказанное ходило "вокруг да около", но никто не сказал правды об украденной станции, не знали, как и откуда у них появился "Маяк".

– Хоть ты и грамотный бес, но ошибаешься: всё-то они знают,суки... и врут. Я – хорош, но и ты не лучше: постоянно забываешь, какого племени эти "деятели"...

– Знаю: "прекрасное", "могучее", "великое" и нахальное племя "ссы в глаза – а мы утрёмся"!

Как можно восторгаться музыкантом из тех, кто в перерывах между исполнением "Лили Марлен" и "Роза мунда" – стрелял в советские самолёты из вверенного зенитного орудия!? Откуда телячьи восторги от чужой музыки!? Умиление, отдающее рабством!? Немедленно забыть Lili, стереть, как магнитную ленту, вычеркнуть из памяти вражеские мелодии, какими бы прекрасными они не были! Это ж надо! Только за одну память о Lili Marleen не имел права называться "совецким" человеком"!

– Помнил и "Розамунда"... полечка "Пивная бочка", немецкий фольклор...

– ... и по совокупности статей следовало бы загнать в шахту по добыче урана, что под Пятигорском...

– Хорошо, вычеркну...согласен... Но как устроить амнезию только на мелодии? И почему это нужно делать? Какая тварь желает лишить меня чужой, но хорошей музыки? прекрасной старой музыки!? Любовь по указанию? И как избавиться от Лили? Рецепт есть? Чтобы любить заунывную мелодию отечественного гимна, её почему-то "торжественной" называют, то для этого надо быть не просто патриотом, а "большим" патриотом! Нужно быть героем, или тупицей, чтобы добровольно мычать мелодию нашего гимна, даже и без слов!

А "Лили Марлен" не стирается из памяти, хоть убей! Почему не стирается из памяти сама? Почему, по непонятным причинам, вдруг вспоминается нежное и красивое звучание? Особенно на трубе? Альт? "Лили" была услышана не в радостные моменты жизни, но в войну? Она и сегодня напоминает войну, но почему нет печали и страха от её звучания?

– Для чего самому глупому из народов даден такой прекрасный язык, как ваш? – нанёс оскорбление бес.

– Считаешь, что язык нам кто-то подарил? Или "глупый" народ создал? И как мог "жестокий народ" породить такую прекрасную мелодию, как "Лили"? Что-то не всё стыкуется у нас, беся! На многие вопросы о прошлом ответ найдётся в будущем – усомнился в споре с врагом.

В начале лета сорок третьего прекратились убиения реквизированного скота в часовне, и в монастыре не осталось ни одного немца.

Зенитная позиция с орудиями в один ствол, проторчав у восточного угла монастыря малое время и не сделав ни единого выстрела в небесную синеву над монастырём – так же тихо убралась, как и появилась.

Зенитка убралась со следами: мне оставила Лили Марлен в исполнении молодого немецкого солдата, монастырским женщинам – злую радость в адрес Губастой:

– Предсказательница хренова! – что "приятные" ошибки, пусть и в малом количестве, посещают нас – женщины об этом не знали...

* * *

Эй, музыкант из прошлого, ты обязан быть в живых: на время, когда исполнял «Лили Марлен» для единственного слушателя (я), тебе было не больше восемнадцати лет... или двадцать... прибавь шесть десятков лет – в итоге восемьдесят. По вашей, немецкой статистике «восемьдесят с гаком» немного. Если так, то называться Grossfater у тебя нет оснований. Единственное, что позволю окружающей родне: можешь быть старым, но бодрым человеком и ни в коем случае не величаться «дедом»!

Вот куда мы гнём: прочти десять последних страниц нашего сочинения и найдя неточности, а ещё хуже – выдумки – одёрни нас. Ждём!

Начнём издалека: на одной из улиц города, что ведёт к центральному рынку, раз в неделю появляется пожилой человек невысокого роста и хилой комплекции. Одет человек в "русское народное одеяние": на голове – убор с названием "картуз", такие носили в старину мужчины-горожане, на фасаде картуза – красный матерчатый цветок, простой пиджачок и просторные порты из холстины старинной выработки, что большая редкость на сегодня, на ногах – самодельные онучи. Когда-то мать такую обувь "опорками" называла.

Человек тянет двуосную самодельную тележку, точную копию русской старой телеги, но уменьшенную до размера "одна десятая от лошадиной силы".

Пояснение: если лошадь тянет телегу – транспорт определяется как "одна лошадиная сила". Но если пожилому человеку, рассчитанную под тягу в одну лошадь телегу не утянуть – он делает копию телеги под себя.

Человек находит место в широкой части тротуара, ставит транспорт к чугунному ограждению, кое отделяет тротуар от дороги и не позволяет нетерпеливым гражданам нарушать правила уличного передвижения и раскладывает классический товар древних народных умельцев: рожки, дудочки, свирели, лапти, расписанные ложки и прочие забавы для детей.

От поделок человека веет наивностью: "кто ныне будет играть в пастуший рожок? Кого заставишь? Умерло прошлое, сгинуло..."

И как-то однажды среди детских деревянных курочек на дощечке, кои клюют несуществующий корм, если дёргать за верёвочку – увидел три, или четыре разные губные гармошки и одну большую, никелированную!

– Можно взять и посмотреть?

– Пожалуйста! – "она, старая, битая, мятая, клятая немецкая губная гармоника Vermona!. Вот так встреча! Здравствуй, подруга"!

– Откуда чудо?

– От деда осталась, с войны...Немецкая – поясняя место рождения музыкального инструмента человек не допускал, что задававший вопрос мог и сам что-то знать о немецких губных гармониках.

– Известно, как дед с инструментом встретился? Где, когда и при каких обстоятельствах? Трофей, или подарок? История есть?

– Не знаю...

Хайль, артиллерист-зенитчик Lothar, Людвиг, Фриц, Хенрик, Курт, Мартин, Рейнгольд, Ханс и Гюнтер! Сколько лет было за твоими плечами? Восемнадцать? Моих не полные восемь, ты был взрослым парнем, я – мальчишкой.

Как управляли твои молодые руки зенитным стволом не знаю, не довелось видеть, но с Vermono,й упралялся отменно!

Старый артиллерист-музыкант, вспомни: на какой гармоники исполнял тогда Лили Марлен? Vermona? Не прикрывай рукой инструмент при исполнении "тремоло" русский малый углядел цвет пластмассы между никелированными крышками, и сегодня мог заявить:

– Твоя древняя "музыкальная" подруга Vermona жива и здорова, голос у инструмента прежний, и когда пытаюсь извлечь звуки, схожие с ЛилиМарлен вспоминаю тебя... Если жив – дай адрес, верну твой инструмент.

Русские обычаи знаешь? Из серии, когда два соседа подерутся, а потом один из "воевавших" с посудиной в ноль пять литра "первача" приходит мириться? И я, вот уже два десятка лет, как взял немецкие "мировые марки", а потому питать что-то нехорошее в твой адрес не получается.

Не было злости и без марок – ты не выпустил ни единого снаряда по монастырю.

А тогда, на входе в рынок, немного поторговавшись, недорого приобрёл "Vermonу".

Ехал в хижину, рассматривал инструмент, молча проигрывал Лили, воспоминал вражескую зенитную батарею в один ствол, не сделавший ни единого выстрела в небо и столько по монастырю.

Да, между делом: цвет пластмассы гармоники, где в секциях находятся пластины синяя. Какая была у твоей, помнишь?

Ныне, страшно фальшивя, пытаюсь выдуть хотя бы пару тактов Лили, но ничего не получается, стар, учиться игре на губной гармонике следует с детства... или в возрасте зенитчика

единственного орудия у восточного угла монастыря.

Глава 106.

Начало бега.

Об одном виде колдовства с названием «визуализация» – упоминал выше. Визуализацию принято считать «лёгкой формой колдовства» и уважающие своё ремесло колдуны ею не занимаются, для них визуализация всего лишь «лёгкое напряжение ума без тяжёлых последствий».

Всё, что принято называть "колдовством" – не имеет точных, как, например, в физике, или химии, параметров, оттого-то наука и воюет с колдовством.

Когда усилием воли и мысли создаю ситуации, и дико желаю исполнения придуманного, то такие деяния в пользу только мне, а остальным – во вред. Всё, что сказал сейчас, касалось моих рисунков "воздушных боёв" между Luftwaffe и советской авиацией в зимние дни сорок первого -сорок второго года.

"Писал" "картины" во время, когда над головой не происходило ни одного воздушного боя и небо какое-то время называлось "мирным". Хотя бы короткое время. "Писал" воздушные бои не видя их, творил визуально.

Или, что-то иное водило рукой? Помню: изображал "бои", и волновался до тремора в руках, спешил открыть огонь из носового пулемёта – откуда у семилетнего тремор, с чего?

А в конце лета сорок третьего увидел первый воздушный бой в живую. Схватка в оздухе возникла неожиданно в конце второй половине дня, когда солнце вот-вот собиралось перейти за отметку "начало вечера".

Схватка началась в северо-восточной части неба и немного в стороне от монастыря, где немцы поставили всего-то одно зенитное орудие для расправы с монастырём. Почему не приступали к выбиванию, чего ждали – ошарашенные насельники терялись в догадках и успокоились только после отбытия зенитного ствола, простоявшем на позиции два, или три дня и не осуществившем предсказание Губастой. Это была приятная ошибка признанной монастырской предсказательницы: на момент воздушного боя, "третьего лишнего" в виде ствола немецкой зенитной пушки не было.

Бой был хорошо виден в лучах уходящего солнца. Это было красивое и страшное зрелище. По какой причине в небе сцепились пяток машин – об этом тогда не думал. Как тогда ничего не знал о футболе, так и сейчас в нём абсолютный профан, но тогдашний "авиационный футбол" в небе не походил на футбольные драки наших дней. В сегодняшнем футболе после игр никого не выносят с поля убитым, или раненым, а тогдашний "футбол" в небе был иного сорта и начинался не для удовольствия зрителей. Зрителем был я.

С самого начала "карусели в небесах" как-то тревожно заныло сердце. Замечание о "нытье сердца" можно не принимать в рассмотрение: у восьмилетних мальчиков оно не может ныть! С чего сердцу ныть!? Оно ничего не знает о "нытье"! Получать удовольствие от нытья сердца могут только взрослые, всё испытавшие, всё понимающие люди. "Нытьё сердца" в неполные восемь – явный "перебор" с моей стороны! Но, как оказалось потом, сердце в те времена не обманывало и мальчиков неполных восьми лет.

Какие немыслимые виражи совершали машины в небе! Как они, надсадно работая моторами, круто уходили в небо, и оттуда с воем шли к земле! Постукивая пулемётами, гонялись друг за другом: та-та – та-та-та-та-та!

Вот она, работа скорострельных пулемётов! И не на листке из ученической тетради сестры, а вживую! Вот она, стрельба через винт!

Что когда-то грубо и примитивно изображал на листке из ученической тетради – сейчас вижу в реальности! Сбылось, сбылось! Чьи пулемёты тогда стучали чаще? – в этом разобраться было трудно: контуры машин были "на одно лицо", опознавательные знаки не видны на высоте, и сказать, кто кого "давил" в том бою – не могу...

... "круговерть" в небе из чужих и своих машин кончилась грустно: одна из них, без дыма и пламени, круто пошла с "плачем" к земле! От падающей машины, совсем как на недавних рисунках, отделилась точка и начала движение к земле. Всё так, как на картинках: лётчик, лётчик покинул подбитую машину, никаких отклонений от моих "произведений"! на листке из ученической тетради "в линейку"! Знаю: над точкой обязательно раскроется парашют, обязан раскрыться!!! На моих рисунках никто и никогда не падал на землю без парашюта, так не бывает! – но точка продолжала падать, а белого купола над ней всё не было и не было!

Закрыл глаза и опустил голову... Мигом вспомнились неудачные запуски парашютика от немецких тарелок с настоящим парашютом и понял, чем окончится для лётчика отказ спасительного устройства...

Не было кинематографического взрыва от упавшей машины. Бой как-то сразу прекратился и участники "небесной" карусели разлетелись. Очень скоро к месту предположительного падения самолёта промчались два мотоцикла с колясками, и на каждом было по трое немецких солдат с оружием. День кончился.

Этим же вечером и как-то скоро, не откладывая обсуждении итогов воздушного боя, монастырцы заговорили, что подбитый самолёт был наш, что лётчиков было двое, что у одного не раскрылся парашют, а другого, после приземления – выдали подоспевшим на мотоциклах немцам. Кто выдал, почему выдал, зачем выдал!? Лётчик приземлился в чистом поле, рядом жилья нет!? И почему я не виде купол парашюта? В какой момент проглядел!?

– Дураки с длинными языками лётчика и выдали! Да, те, которые из породы "интересантов". Их сегодня "информированными дураками" называют: знают много, а прибыли от знаний – грош! Главная обида всех интересантов:

– "Знаем много, а "гениями" никто не признаёт"! – паскудная порода, Мать-Природа, видно, крепко пьяной была, когда их зачала! Но главный недосмотр: аборт не сделала и выпустила в свет, пожалела, языки им вставила, а про мозги забыла! Если известно, что лётчика предали, то обязаны знать, кто совершил и предательство?

Многие из обитателей монастыря ходили смотреть на место падения лётчика с нераскрывшимся парашютом. Ходил и я, но только на другой день и время для осмотра почему-то выбрал необъяснимое: под вечер, когда солнце собиралось проститься с землёй до следующего утра.

– Не шёл смотреть место падения человеческого тела по причине: не было вопроса "что собираюсь увидеть"?

Какая сила тянула на место гибели человека? Не ты ли закрыл глаза, когда понял, что для точки, отделившейся от самолёта и летевшей к земле без белого купола – всё в мире живых окончено? Поэтому и тянуло глядеть на место его падения.

Вмятина от тела человека в луговой траве напоминала крест: абсолютно горизонтально раскинутые руки для встречи с землёй, немного разведённые в стороны ноги и вмятина от головы... Упал спиной. Видно, падал мёртвым...

...посмотрел в темнеющее, далёкое небо – и ничего не увидел. Тишина и покой. Не мог тогда думать:

– "Да-а-а, как не летай в небесах – а на землю опустишься: тянет она! – неприязни к небу, разумеется, быть не могло, но летающие и воющие машины в нём с нехорошими намерениями в мой адрес, породили первое и лёгкое раздражение к небу:

– Долго терпеть нас будешь!? – не думал тогда таким образом в сторону невинной небесной синевы, придумал сейчас не без помощи беса.

А разговоры обитателей монастыря о воздушном бое с трагическим финалом то утихали, то разгорались вновь:

– Парашют у лётчика не раскрылся! – вытаращив глаза от ужаса, заявляла какая-нибудь, "информированная" "интересантка".

– "Дура! Он мёртвым упал"! – получала в ответ "дура" и древние разговоры не изменились до сего дня:

– "Чего мужик-то умер"?

– "Самогоном отравился"!

– "Кто-то помог и яду подмешал? Или покойничек пережрал"?

– "Нет".

– Чего "нет"? Первое, или второе "нет"?

Не знаю – но говорю! Или у парашютиста высоты не оказалось и парашют не успел раскрыться, или парашют вообще не раскрылся, или пилот был мёртвый... Хоронившие разбившегося лётчика рассказывали:

– "В теле не было ни единой целой косточки..." – с тех рассказов о "ни единой целой косточки" погибшего лётчика до сего дня не переношу любителей смотреть смотреть происшествия "с летальными исходами".