Текст книги "Прогулки с Бесом (СИ)"

Автор книги: Лев Сокольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 102 (всего у книги 111 страниц)

На лавочке сидела женщина старше моего, завёл разговор о войне и о победе. Хитрил, хотелось без кругов спросить о повешенных, секунды колебался и не выдержал:

– Вы были в оккупации?

– Была.

– Не помните, как в этом сквере враги повесили комсомольцев-подпольщиков, предатели выдали?

– Какие "комсомольцы"!? – взвилась собеседница – какие "подпольщики", кто вам сказал!? Шпана, отпетое хулиганьё, бандиты! До войны вечерами людям проходу не было, по ним тюрьма плакала, да всё как-то мимо проходила! Немцы пришли, думали оккупированные по их законам жить будут, шоферня на ночь в ближайшие дома отправлялись, машины на замки не закрывала. Привычки свои, а шпана наша, вот и встретились... "Комсомольцы" смекнули, что к чему, ну, и принялись за дело... Очищали машины от немецкого добра, шнапс, консервы... всё тащили, что на виду было, шпана и есть шпана, глупая и наглая! Украл, сожрал, похвалился удачей перед боязливыми, пёрла из дураков гордость "знай наших" Шнапс и погубил, шнапс всех губил. Как жить "шикарно" на виду, когда многим есть нечего?

Была ночная засада, улов, а на рассвете по законам военного времени без апелляций в международный суд в Гааге, "комсомольцев" вздёрнули на месте преступления, рядом с машиами"

Вот оно что! Но почему, по какому наитию и с опозданием, оказался тогда на месте казни? Приди раньше – мог видеть казнь. Кто избавил детское зрение и память от вида чужой смерти?

– Ваши и вражеские законы разные, потому пришлые и суд быстро вершили.

– Давай пояснение законам.

– Первая статья оправдательная: "грех воровства меньший греха лишения жизни за грех воровства" Враги потому и враги, что стояли на противоположном рубеже: "убить ворюгу меньший грех, чем позволить жить воровством".

– У нас было другое: "лучше убить десять невиновных, чем прозевать одного преступника".

На время разговора с женщиной был свободен, некому было провоцировать на иные вопросы. Сегодня устраняю прошлую недоработку:

– Реакция родственников повешенных?

– Понятная, вечная и бессмертная: "мой сынок не вор и не бандит, а все немцы сволочи и убийцы! Будь они прокляты, чтоб их детей убили! – уровняли в правах, то есть.

– Понятно. Никто и никогда из родни не заявлял и не заявит: "правильно сделали"! А что соседи? Как реагировали на казнь?

– Стандартно: выражали соболезнование внешне, а внутри думали: "вот оно, и на вас, сволочей, управа нашлась"!

– Трудная игра, на уровне великих мастеров сцены: показывать соболезнование, а думать другое... – ах, как ужасно слышать такое! А ведь прав! Сколько из нас лицемерит, врёт? И все "вожди" наши прошлые сифилитики-палачи-параноики, и герои не таковые, а ворьё! Как жить, во что верить!?

– Время грусти и печали о повешенных "комсомольцах" прошло без воврата, и ничьи приказы не заставят грустить.

– Ну, почему же... Можно устроить траурную сходку, речь сказать, цветы возложить. В старину специальных плакальщиц приглашали, те за плату горе публике показывали, убивались натурально, не отличить. Сегодня нет плакальщиц, перевелись, но остальное сохранилось и усовершенствовалос.

Незнакомая женщина без умысла, не понимая, что творит, очистила от нужной лжи, везёт тебе на женщин-пояснителей. Пусть остальной публике древняя пропойная шпана останется "борцами за свободу", они герои, если и криминалом, приносили врагам ущерб! Представь ярость какого-нибудь Ханса, обнаружившего пропажу одеял, шоколада, галет, колбасы и прочего добра, что выдавали немецкой шоферне?

– Вот оно "...и нет ничего тайного..." Слышь, приятель, ты, случаем, не из немцев будешь?

– Нет.

– А каких?

– Тебе зачем?

– Как "зачем"? Надо знать на кого работаю, чьи прихоти безвоздмездно исполняю. Труд свой считаю каторжным, а где награда? У немцев не губернии, как у нас, у них земли,.. Откуда будешь? Пруссия? Бавария? Судеты, Саксония, Штирия, Северный Рейн Вестфалия? Славный город Гамбург? В теле какого группенфюрера пребывал и как долго?

– Выше тела "герра оберста" Вермахта не проживал, да и то недолго, скука смертная, высокие военные чины страшные зануды.

– Такая ситуация: проклятые оккупанты не довели наказание нашей шпаны до верёвок, ограничились поркой и внушением мысли через зад:

– Кражи есть "нихт гут" и "Зер шлехт", а удовольствия добываются трудом! – отправили соотечественников на каторжные работы в Рейх. Не учини в сквере бессмысленную расправу над родным ворьём – город вошел в книгу "рекордов Гиннеса" в звании "город, в коем за время оккупации не убито ни одного жителя"!

– Тогда "книги рекордов" не было...

– Разве?

– Думаешь, что ссылка в Рейх на каторжные работы исправила "добрых молодцев"? Они и на чужбине не прекратили заниматься любимым делом, только сегодня пришли к выводу "шпана интернациональна"

– Не знаю.

– Не ответ. Думай!

– Чего думать? Хороших мыслей от тебя не дождёшься, непременно какую-нибудь гадость нашепчешь с целью убить в человеке остатки уважения совецкого прошлого!

– Какой гадости боишься?

– Гадостей от тебя выслушал много, но сейчас просится такая: "врагов стоило запустить в Россию на очистку русской нации от собственной погани"

– Пожалуй, соглашусь. Самим не очиститься, не по силам, "чать, говно-то наше, свое, жаль убирать, надыть в каклету переделывать", враги потому и "враги", что шли по легчайшему пути:

– "Отрубить дефектную ветвь"!

– Воспитание дорогое, ненужное, пустое, соглашались с мнением аборигенов "горбатого могила исправит"

– На могилу и надеемся, ею и "воспитываем", она, родная, горбы правит, ей ведомо, кого брать в объятия, а кого оставлять на всеобщую пользу. Какие претензии? Что творится и до сего дня? "Преступность в стране растёт, ещё немного – и война не нужна будет, без неё сгинем". Поговорка "горбатого могила исправит" для нас сегодня "актуальна" настолько, что мешает жить! Если бы тогда враги "пеньковый галстук" "комсомольцам-подпольщикам" поменяли на отсидку в тюрьме Рейха – уверен: "будучи настоящими совецкими патриотами они бы и в логове врага организовали хорошо законспирированную, со строгой дисциплиной, русскую...

–... "преступную группировку"? Что ещё може организовать ворьё? Неизвестно, что было бы хуже для врагов: повесить родную уголовщину на месте, или везти в Рейх?

– "Уголовную хронику по "ящику" смотришь?

– Иногда.

– Что тянет на чужие мерзости смотреть?

– Не знаю...

– Я знаю: "они плохие, я хороший"!

– Что остаётся думать, когда показывают тридцатипятилетнего паразита дня единого не работавшего и отнимающего у матери пенсию "на пропой души"? Чтобы сделали враги с паразитом?

– Лечение врагов радикальное: берлинская канализация без выхода на поверхность. Вопрос на сообразительность: "кто породил паразита"? Правильно, матушка и породила.

Зачем врагам, очищая вас от паразитов, портить репутацию "гады немцы"? Оставим немцам грязную работу и останемся чистыми? Тогда враги петлёй "вылечили" пяток ваших "горбатых", но этого, как показало время, было мало! Ответ знаешь, а хитришь: "не знаю"! Нехорошо-с!

Глава

Матушкин поход в сельскую местность.

Не спрашивал отца о силе гестаповскго предупреждения, но не испугаться Гестапо мог истинный герой, а отец героем не был.

Героизм, как и эстрадный талант передаётся от родителей с условием забыть крылатое "от гениев Природа отдыхает на детях"

– Когда-то было, а ныне у "гениев" и дети не меньшие "гении" Особенно у "деятелей культуры".

– Изготовление "гения" зависит не от способностей дитяти, как было прежде, а от количестве денежных знаков у папаш.

Если после визита в Гестапо появился страх за жизнь – авторами были мы, дети. Русская поговорка "одна голова не бедна" останется в силе до поры, пока русских на их территории не заменят иные народы...

На какое-то время отец прекратил меновые операции в сельской местности с заходом в прифронтовую полосу и ограничился "рамками дозволенного" Дозволялось возить самосад в город по рокаде и привозить за самосад соль. Каков был "курс валют "соль" и "самосад" – не знаю, но он не колебался "с обрушением фондовых рынков".

Ещё при жизни отца, я, свинопас, позволял шутить:

– Скажи, случаем, линию фронта не переходил? В тот раз, когда полевые жандармы с коробкой спичек взяли

– Может, и перешёл, кто знает.. Географию плохо знал – проще ответа и быть не могло! – издевался над отцом, а он отвечал серьёзно.

Отец, будучи от природы словоохотливым человеком – мог долго молчать. Есть порода людей: могут говорить много и обо всём, но не о том, что нужно "государевым слушателям". Отец владел таким даром в совершенстве! С такими способностями ему бы политиком большим быть, а он всю жизнь проработал на железной дороге незаметным рабочим. О таких, как отец, говорим: "ему – про Фому, а он – про Ерёму!" – особый дар говорить о Фоме, когда от тебя пытаются получить справку о Ерёме! – нежелательные беседы оканчивали простым и понятным ответом с "ясным взором во взгляде":

– Не знаю. Не помню – почему у любопытных не появлялось желание "развязать язык" простаку – не знаю...

Был напуган отец трёхдневным пребыванием в подвале Гестапо? Был "героем"? Нет, разумеется! Бесед о "героизме" с отцом не вёл и никогда не спрашивал, о чём думал, сидя в холодном подвале Гестапо.

Без рассказов было задержи полевая жандармерия отца ещё раз в прифронтовой полосе, и не только в прифронтовой – от уверенности "этот маленький человек с профилем советского вождя работает на советскую разведку!" работников Гестапо не избавил. Вторично отцов начальник встал бы на защиту от пули, или петли? Вышел бы отец из подвала Гестапо живым?

В роли спасительницы семейства от голода – на сцену вышла мать. Была нужда в выходе – за сто один год матушкиного жития сынок, этот идиот несчастный об этом не спросил. Ведь мы, дети, числом трое, повязали по рукам и ногам наших отцов и матерей. В такое время? Да не будь нас – отец не ушёл бы на восток, в эвакуацию? Но с другой стороны: кому он был нужен на том востоке? Разве там было меньше возможностей сгинуть без следа? Да-а-а, "куда не кинь – кругом..." – всё во имя детей! Ради них!

А потом в "прекрасное советское время" "благодарил" отца на советский манер: носил тайный стыд за работу на врагов. "На заре жизни" жрал заработанный отцом хлеб у врагов, а выросши – стыдился отца!

И опять худо: новый сорт стыда догнал и наслоился на прошлый:

"Почему и отчего перестал испытывать стыд за работу отца на врагов!? В чём секрет"!?

– Да, бывает, удивительные "ребусы" загадывает жизнь! – пропел бес.

Знал человека, годами двумя-тремя старше меня. Его прошлое чуть хуже моего, а потому для меня утешительно: его родитель полицаем в родном селе был. Не рьяным служакой до бессмысленного палачества над односельчанами, а из серии "что прикажут новые хозяева".

Ходили разговоры, что односельчане просили принять предложение стать полицаем:

– Поди, из своих полицай будет, глядишь, и поблажку какую увидим! – что человек сам рвался в услужение к врагам – об этом никто и ничего сказать не мог... Приказывать в видимом мире дано куда меньшей части, чем исполнять указания.

В советской литературе о "своих" полицаях ничего хорошего не сказано. "Назначенцы", получив "власть" от пришлых – превращались в сволочей. Вывод: не подпускайте "наших" к власти!

Насколько родитель, получив малую, превыратился в большую сволочь, был врагом односельчанам – письменных источников нет, но что возвратившаяся "совецкая" власть расстреляла старосту "за измену родине и служение врагам" об этом разговоров хватало.

Почему не ушёл с врагами при отступлении?

– Потому и не ушёл, что вины за собой не чувствовал... И семью бросить сил не было, а того не подумал, что жить не оставят...

Лицо потомка "осуждённого народом врага и изменника родины" помню и до сего дня: это не лицо человека, а постоянная "маска скорби", будто человек ежедневно, в продолжении приличного срока после окончания войны присутствовал при расстреле родного отца. Случай явного "отравления скорбью", если допустить, что ядохимикат с названием "Скорбь" существует в природе... или вырабатывается в организмах сыновей, отцы которых "запятнали себя несмываемым позором..."

а "прекрасные советские времена" плыли говном и не допускали появления вопросов:

– Переживаешь? Может, хватит мук и терзаний? Разве один твой отец был полицаем? Или мой в единственном экземпляре служил врагам? Потомков от "нехороших" отцов – армия, но они "заглушили атомные реакторы" и живут! И главное: отцы работали на нас, а не на врагов.

И вновь встаёт вечный, неразрешимый вопрос: почему отец избрал такой путь? Почему он, "как весь советский народ не встал на защиту чести и достоинства отчизны"? Не плюнул на детей и жену? Может, потому, что виноваты "гены предательства", кои есть во многих из нас? И во мне сидят "гены предателя", и я способен предать, чувствую в себе ужасное свойство предателя... хотя, нет, на звание "полный предатель" не тяну, далее "вражеского прислужника" не уйду...

– Предаётся то, чему служил "стойко и беззаветно, без колебаний и оговорок, преданно и верно, с произношением клятвы громким голосом и внятно". Пример: бывшие секретари обкомов, а ныне – "главы губерний" и прочая бывшая "крупная рыба". Мир людей не отличим от подводного: всякую акулу сопровождают маленькие рыбки и торчат перед носом у "хозяйки".

– Для чего?

– Когда "хозяйка" что-то добывает и пирует – и мелкоте перепадает. И защита надёжная: кто на губер... то есть, на акулу нападёт? Ничего нового: прежде окружавшие "больших людей" ныне не худо устроились, и что делал когда-то отец – сегодня вызывает лёгкую и кривую ухмылку:

– "Какая мелочь..."

Собственный сорокалетний рубеж пришёлся на времена далёкие от определения "благостные", но с оценкой "жить трудно, но можно и нужно", ценность времени определяется количеством суицидов на тысячу человек в год и возможностью задать себе вопрос "мог работать на врагов, и за сколько?" – на время самоистязания беса в себе не имел, совращать было некому, а потому мысль о служении врагам пугала.

Но дойдя до рассказов о "стойкости и верности высоких борцов за дело ленина-сталина" смущение за прошлое отца поубавилось, а потом, страшно подумать! – сошло на "нет" и на месте смущения появился ответ: "Запросто! Если "свои" держат в чёрном теле – следует проверить, сколько платят враги за одинаковую работу, работа везде одинакова, а оплата разная"

– И пришло понимание: "я "рабочая" разновидность предателя", есть и такая.

– Сорт твоего предательства понятный и не худший, настоящие предатели грешили "распитием спиртных напитков на рабочем месте", они-то настоящие предатели.

– Было, грешил "за компанию", но оценить глубину грехопадения не могу. От падения "в бездну алколизма" держала не совсем созревшая спасительная мысль: "оно, конечно, можно выпить, но тяжеловато потом перемещаться. Работа есть работа, обязан что-то делать, мне, вроде бы, и зарплату за неё выдают. Ну, если разве самую малость? Каплю? Чтобы "не отрываться от всех"?

Странное дело: все случаи "нарушениях трудовой дисциплины путём распития спиртных напитков на производстве" без задержек становились известны начальству. "Компанейцы" долго ломали похмельные головы вопросом: "какая сука продаёт!? Ведь с нами пьёт, падла, не иначе!" – "безпровальный разведчик" долго бы служил начальству не хуже какого-нибудь таланта из "службы внешней разведки", но предателя сдал сам начальник:

– Вы бы поменьше спиртным увлекались! А с этим – начальник назвал доносчика – никаких распитий! – закипели-забушевали "преданные":

– Он же с нами пил, сука! как можно такое!? – оказывается, можно.

Выдача собутыльников начальству была для него чем-то вроде развлечения: иностранное "хобби" на то время только входило в моду. Отец-коллаборационист, будь у него иные возможности накормить четыре рта, никогда бы не стал работать на врагов. Зачем служить врагам, если можно этого и не делать?

А "товарищ" доносил с удовольствием, поди, "идейным" был и пил с нами мучаясь "угрызениями совести и печени" Или доносительство вид неизлечимого заболевание?

У меня, как и у отца, есть "гены сотрудничества с врагами", признаюсь в пороке, но полностью отсутствую "гена доносительства" на того, с кем делю выпивку и кусок хлеба.

– Радуешься? Гордишься отсутствием и единого "гена доносительства" на товарища, с которым пил водку? Так это хуже любого предательства!

– С чего вдруг!?

– Потребляя алкоголь на производстве – разрушали "первое в мире государство рабочих и крестьян". Вредили, и, ублажая пьяные утробы свои – были в категории наизлейших предателей.

"Наука о генах" гласит: у потомков председателя "Фонда Примирения", того, что украл у бывших нищих "рабов с востока" когда-то заработанные ими восемьдесят три миллиона немецких марок, должны быть заложены "гены любви к чужим деньгам". Не иначе! Если во мне сидят отцовы гены коллаборациониста – потомкам первого председателя Фонда прямая дорога в воры.

Ныне ультразвуком определяют пол не рождённого ребёнка. Есть прибор, коим изобличают вралей, но нет устройства, кое с точностью до одного процента сказало бы, как поступит каждый из нас в той, или иной будущей ситуации.

Как было бы прекрасно жить с таким прибором: вложил один палец в устройство – и на экране высвечивается ответ: "ты – сукин сын, ворюга и пьяница, дурак, вор и предатель! А ты – потомок немецкого прислужника, но с уклоном на дорогу, по которой когда-то шел папаша"!

Ах, как несовершенна и далека техника от потребностей тех, кто правит нами! Сегодня пол ребёнка определяют, но какого качества будет дитятко – ни одним ультразвуком установить не получится. Не скажет прибор:

– Дитятя появится в мир отпетой мразью, и пока не поздно прерывайте беременность"! И аборт будет не греховное деяние, а святейшее дело перед множеством хороших людей.

– Отвлекаешься, уходишь от темы! Не в том поле и не ту травку щиплешь Продолжай рассказ о единственной "коммерческой вылазке матушки в сельскую местность.

– Что дилетант и верхогляд сознаю, а потому особых претензий не имею и прошу не судить строго за литературу, а если и подвергнусь осуждению – получу минимальный срок отсидки, двое писали.

– Групповуха, а за групповуху больше дают.

В науке "Военная история" ни уха, ни рыла, но и мне понятно: танк "грозная военная машина для подавления огневых точек и живой силы противника".

Но, оказывается, танк не только "быстр и грозен" и сделан из хороших, надёжных сортов стали, но и уязвим. Если танк всячески не оберегать извне живой силой (пехотой) совсем скоро грозная машина с мощным мотором превращается в кучу металлического лома качественной стали. Влепите грозному оружию в район гусениц кумулятивным снарядом – грозная техника шагу не сделает без обуви, а чтобы кого-то подавлять – извините, впору самим ноги уносить.

Как железо на памятник о славных победах пригоден, но как боевая машина – нет его...

– Вывод?

– Простой: хватит народ дурачить танками.

И авиация ни на много лучше танка: падает с неба. Особенно авиация, любовь к которой сошла на "нет" к концу войны. Такое бывает среди людей: увидел что-то новое, доселе невиданное, открыл рот и влюбился! После выяснения, что предмет любви, кроме "бомбёжек" на житейские темы ничего иного не представляет – тотчас и любовь большими порциями начинает вытекать из сознания и души. Особенно заметно такое происходит после каждой незаслуженной и бессмысленной "бомбёжки".

Никак не могу понять родных менял: почему отец пёрся в прифронтовую

полосу? Что, иных деревень в округе не было? Почему бы не прогуляться с товаром, хотя бы на юго-запад? И почему матушку "со товарками" понесло на восток? Какова была ширина прифронтовой полосы в зиму сорок второго года в наших местах? Можно задать вопрос и так: "до какой деревни, расположенной в прифронтовой полосе, можно было подходить без риска быть задержанным полевой жандармерией оккупантов и без последующих "расспросов с пристрастием? – данных нет, а бес, как всегда – "завис" и отказывается что-либо говорить.

Пользуюсь собственными данными: мать для зимы была одета плохо. Всё шло в обмен на харчи, а о своём одеянии никто тогда не думал. Морозы стояли не шуточные, к морозам плюсовались снега... К "набору" прибавлялась жизнь впроголодь.

Автором "продразвёрстки" была тётушка, что толкнула отца "на путь служения врагам". Она прекрасно гадала и в искусстве предсказания будущего с помощью колоды карт не менее талантливо могла задвинуть любую цыганку "глубоко и далеко".

Надумала она искусством гадалки что-то заработать в сельской местности и предложила матери:

– Пойдём, может что и поменяем, нагадаю Время военное, женское томление сердечное о мужчинах на фронте выше любой жратвы... в смятении бабы – что-то иное в обмен на продукты было совсем незначительное и выглядело жалким... С этим мать и отправилась.

"Экспедиция" обещала быть удачной: слава о тётушкиных способностях предсказывать будущее полетела впереди неё. Дорого стоили в войну такие способности. Ну, как же: супруг какой-нибудь измученной крестьянки воюет на востоке, а жена с выводком в оккупированной деревне проживает? Чем утешить, что сказать?

– Жив твой мужик, карты не врут – и получай наградой плоды земные, спасибо, не напрасно карты раскладывала День ходят, другой...на третий мать говорит:

– Домой пора, трое ждут – и отправилась в город, а сестра осталась на "заработки". Нашлись у матери две попутчицы, такие же "менялы": втроём вроде бы не так страшно.

Вот она, польза разъяснений и борьбы оккупантов с местным населением за чистые от снега дороги! Не по прихоти "проклятые" заставляли аборигенов чистить дороги: оказывается, при движении по чистым дорогам сил меньше тратится!

И всё же на одном из переходов между деревнями мороз с ветром крепко "достали" родительницу и её спутниц. Холод всегда знает, с какой части тела следует начинать "доставание": с рук, первыми всегда замерзают руки. Руки, руки, женские руки! До сего времени не написан гимн прославляющий руки матери. Мы, мужчины, дураки, но почему женские руки страдают от нашей дури!? Чем держать мешки с жалким провиантом? Пусть за плечами у тебя мешок из холстины и на верёвке, но руки всё едино отмерзают.

Мать стала терять ход, и, видя такое, говорит попутчицам:

– Девки, не задерживайтесь, давайте ходу, спасайтесь, а мне что бог даст... – и женщины оставили мать на "божью милость", не сработала литературная фальшивка "сам погибай, а товарища..."

Осуждаю женщин? Нет, зачем троим погибать, какой смысл сирот добавлять? Степь-то глухая, степи безразлично сколько тел распрощаются с жизнью на её просторах. Как могли помочь две слабые женщины третьей? Тащить волоком до первой крестьянкой избы? А там что? "Набираться сил" на дорогу до дому? С каких харчей?

Руки, руки отмерзали, впору бросить всё, что наменяли, и спасать руки! Не бросит женщина харчи, пусть руки отмёрзнут к чёртовой матери по плечи!

И мать осталась одна. День клонился к закату, осталось выбрать место, лечь в сугроб и уйти от этой "жизни" в иную... Верующие уверенно заявляют, что "иная жизнь существует и только там мы отдыхаем" Но не судьба: в город шёл обоз с продовольствием для германской армии. Русские подводы в сопровождении немецких солдат. Немецкие обозники подобрали "русскую фрау" и доставили в город. Не знали о том, что супруг русской фрау работник железной дороги. Проклятые оккупанты! Что думать о них сегодня? Сволочи: не позволили поморозить конечности и спасли матери жизнь! И не спросили: "нужна наша помощь"!?

Мать крепко застудила бёдра и оставшуюся жизнь не вылезала из ватных брюк. Роднилась с "вождём": тот, удирая из ссылки зимой, приморозил ноги и потом остатки дней проводил в шерстяных носках. "Друзья по несчастью". Что значит один раз напугаться! Мать "зудела" легко одетым для зимы девчонкам:

– Девки, помните: наши застуженные задницы ремонту не подлежат и никому не нужны!

Ныне, когда слышу народную песенную дурь "степь да степь кругом" живо и ярко представляю пейзажи родной губернии. И степи глухие отсутствую, нет таковых на Среднерусской возвышенности, и деревни отстоят одна от другой так, что добежать за зимний световой день можно, но и замёрзнуть, пребывая в здравом уме и твёрдой памяти простое дело, и древня песня о замерзающем ямщике не глупая, .правильная? И чтобы слова исполнились нужно немного: быть ослабевшим от недоедания, чтобы была одета не по сезону при температуре окружающей среды минус двадцать по Цельстю с лёгким ветерком.

– Плюс, двигавший ноги, трое детей ждущих пропитания. Тогдашний психологический этюд сельские жители видели желание горожан получить как можно больше продуктов за свои вещи и проникались противоположной задачей: дать как можно меньше, что было, есть и будет впредь естественным желанием в занятии "купил/продал". В оккупацию – особенно. Противоположные устремления меновщиков порождали между сторонами тихую и стойкую "любовь" раз и навсегда! Сам факт, что к нему пришли с предложением менять – поднимал гонор сельского жителя до необыкновенной высоты, и тогда-то он, наш родной сельский житель оккупационных лет, кормилец и благодетель, мог диктовать.

Понимаю, что наши совместные рассуждения "наносят ущерб престижу советского народа военных лет". Но что делать? Рад забыть ненужные подробности из оккупации, но бес, скотина, требует их "опубликования"! Куда деться от прошлого? Может, хватит "выкидывать слова из песен"? Было? Было! Забыть? Примириться? Пожалуй, так и сделаю, но только с кого начинать?

– С самого себя – пропел бес в правом ухе.

Secоnd Hand, что в изобилии имеются сегодня в городах российских, родились в "военное лихолетье". Считаю заблуждением, что "хенды завезены в Россию в новейшие времена": "хенды" родились в нашем городе, доморощенные они, и процветали без участия иноземцев... хотя, нет, пожалуй, без иноземцев "хендов" у нас бы ещё лет сто не было. Это иностранцы "хенды" украли у нас, поменяли имена и подарили нам! Как всегда!

Зима 41/42 без слов дала понять обитателям монастыря:

– Ребята, я шутить не намерена! Готовьтесь к следующей зиме, мимо вас она не проходила прежде и не пройдёт впредь, так что думайте о топливе для своих берлог летом! Собирайте всё, что может гореть в печах! – на что "ребята" отвечали чисто русской, излюбленной поговоркой:

– "Даст бог день – даст и пищу"! – бог ничем и никак не принимал участия в прокорме и обогреве обитателей монастыря, а насельникам хватало голой уверенности "бог нас не оставит..."

Монастырь после зимы сорок один дробь сорок два напрашивался на сравнение с оголённым человеком, попеременно натягивающим остатки одежды на голые части тела. Призыв был понят и принят: на улицах, в качестве сора, невозможно было найти ни единой щепочки, или веточки, обойдённых вниманием.

Ничего не могу сказать, как решали проблему отопления жители других оккупированных городов, но в нашем городе есть площадь "Лучинная". Название настолько древнее, что сегодня никто не может определить дату её "крещения". В "Лучинной" кроется суть: с древнейших времён на её поверхности велась торговля мелкими отходами любой древесины, нужной для "малого огня" в повседневном быту. "Большой огонь" – это топящаяся печь в зимнюю стужу, да и то не до пота, а малый огонь нужен для готовки каши в малом чугунке: топить печь в летнее время солидными поленьями – простаков не было.

Вот и пользовались люди щепой и всякой растительной мелочью, коя могла появиться в городе. Нужно ли говорить, что города прежде были чистыми?

Надо верить, что "весна жизни нашей" мимо не пройдёт. Чем она хороша? Событиями, но не их пониманием, понимание событий может придти и позже... или совсем никогда.

Сделал удивительное открытие: детей необходимо зимними неделями и месяцами, без малейшей надежды на "выход в свет", держать в четырёх стенах ненавистного дома. Не позволять общаться с внешним миром.

Но когда естественным образом исчезнут причины удержания в заключении (приход тёплых дней), то какими прекрасными, милыми, родными, любимыми видятся исхоженные, исследованные вдоль и поперёк невзрачные улочки монастыря!

Чему равна длина "дороги любви к малой родине", если эта дорога начинается с первыми затяжными осенними дождями и кончается приходом тёплых апрельских дней?

Только изоляция в четырёх стенах способна выработать любовь ко всему, что есть неприглядное вне стен! Проверено на себе. Изоляции в детстве не ведёт к изоляции во взрослом состоянии. Об этом сказано ранее и другими.

– Договоришься, что для "обострения чувств" и от людей изолировать нужно?

– Не думал, но в этом что-то есть.

Глава

Прогулка с оглядкой.

Если зимой оккупанты устраивали облавы на базаре с целью выявления «борцов с нашествием», то с приходом тёплых дней «мероприятия» по отлову проводились с целями: «пополнить иностранной рабочей силой народное хозяйство Рейха». Во все времена и любая империя нуждалась в дармовых рабочих руках со стороны. Третий Рейх не был исключением.

– Бесяра, попутно родилась мысль: "враги шли в "страну советов" с целью захватить территорию, уничтожить, как нам говорили "верха", аборигенов и "воцариться на тысячу лет" на захваченной земле. А как быть с теми, кого они "угнали в рабство"? Их-то в перспективе тоже уничтожили бы, как "низшую расу"? И как скоро? Сразу после завоевания России, или спустя годы? Когда "раб с востока" культурой страны пребывания перестанет отличаться от "истинного арийца"? Задача!

– Нет задачи, рабы с востока получили права граждан Рейха, работавших на Рейх не уничтожали. Даже паразитов приучали трудиться, берлинская канализация исправляла, рассказывал, настоящие немцы иными не станут, у немца аллергия на дармоедов, паразита, природа немца-труженика не поддаётся переделке, труженика немей делает равным себе.

– Было, было... Повторы прежнего с вариациями: белые когда-то везли чёрных рабов на плантации – в этот раз другие белые не смотрели на цвет кожи "рабов".

– Обрати внимание: перевозят только "чёрных", а белые разъезжают самостоятельно. Всяким "рейхам" и всегда нужны дешёвые рабочие руки, но не руки своих граждан. Всё рейхи горели "синим огнём" по причине плохой памяти: "подневольный труд губит"! – каким-то бесцветным, "пророческим", фальшивым тоном заметил бес.

– Пожалуй. Дорого обходятся работники со стороны. Может, не следует ныне широко и бездумно открывать границы отечества для иноземцев? – "вторым голосом" и в "унисон" пропел я.

Работа по отлову молодых и здоровых аборигенов была простой и приравнивалась к ловле рыбы сетью: какое-то количество вооруженных солдат Вермахта окружало базар кольцом – и начали, сужаем!