Текст книги "Прогулки с Бесом (СИ)"

Автор книги: Лев Сокольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 111 страниц)

В возрасте шести лет, даже при умении пользоваться горшком, у индивида, если он не полный идиот, обязательно случится неуправляемое, произвольное ослабление основного "запорного кольца" в заднем проходе. Не совсем полное с вываливанием содержимого прямой кишки, а так, всего лишь "частичное ослабление прочности" Первым местом моего "конфуза" был погреб.

Это потом, в пылу самообразования, узнал: Природа детям своим всех возрастов и пола в нужные места тела понаставила запорных "колец" из мышечных волокон с одной целью: удерживать ненужное организму до срока и момента, когда организм из "центра" не даст кольцу команду:

– "Открыться и произвести сброс"! – время между "подпёрло" и командой "открыться!" на языке монастырских пролетариев называлось "терпением".

Учёные-физиологи утверждают:

– Команды на открытие-закрытие фекальных колец подаётся сознением – и не упоминают обстановку, когда кольца отказываются подчиняться и живут самостоятельно. Так и было в "погребную" ночь, когда персональный сфинктер вышел из повиновения и проявлял позорную слабость.

Запорные кольца обитателей норы в земле были не героичнее моего и бунтовали с выносом содержимого кишечника (газы) в объём погреба. Со звуком и тихие, напрочь забыв о "приличном поведении в обществе.

Кишечники урчанием жаловались на усталость от страха, извинялись за слабость и потерю мужества в заднем проходе.

И ныне нет учёного-биолога с ответом на вопрос:

– Почему в налёт газы раздували наши животы? Можно думать, что и микроорганизмы кишечников осознавали опасность бомбардировок и тоже "газовали"?

Через малое время сфинктерная анархия дала знать и в погребе стало не продохнуть...

– Сероводород человеческому дыханию не годится, вреден, но насколько следует обратиться к справочной литературе.

– Чего справлятья, выжил ведь...

– Выжил, но газовая атака в погребе сказалась на твоём последующем здоровье.

– Интересно! Владелец здоровья вышел из погреба без потерь, а квартирант говорит о пследствиях. Ничего не было, точно.

Лучше будет, если скажешь, где тогда тебя носило, почему не ободрил и неукрепил мой непослушный сфинктер?

– Ну, да, послушался меня и перестал вонять? Но от контакта со мной мог обделаться по-настоящему.

– Нечем было...

Сваливающиеся позорные моменты жития не так стыдят, если рядом пребывает "не я один засранец". Формула хорошая в ином месте, но не в погребе, и не в обществе спасающихся от бомбёжки насельников монастыря.

Как скоро встал выбор: задохнуться от нестерпимой вони собственного приготовления – или отдаться на растерзание бомбардировщикам Luftwaffe. Решением проблемы занялась мать:

– Давайте престанем срать!? – с какой иной речью могла выступить бывшая воспитанница приюта?

– Тихо! Молчи! Лётчики услышат и на нас боНбу бросят! – приказ на соблюдение тишины исходил от владелицы норы, иных откликов на призыв матери не портить "среду обитания газами" не было.

На слова о "сбросе бомбы" на головы словоохотливых обитателей погреба мать захихикала, но что рассмешило не вник, но мой сфинктер от матушкиного смеха почему-то стал укрепляться. Сегодня пришла догадка: "упрочнение началось от врождённой любви к чужим скандалам!"

Стычка верующих в способности вражеской авиации слышать о чём говорят в ямах с неверующими не прошла мимо, осталась и ждала укрепления.

Зарождавшаяся свара обещала повзрослеть и стать интересной. Оно и понятно: самолёты вражеской авиации где-то в небе и далеко, а в погребе своя "война", обещавшая по накалу страстей затмить настоящую, коя шла в это время на открытом воздухе. Слух от далёкой работы Люфтваффе полностью переключился на погреб и ждал начала битвы:

– Они всё сверху слышат! Мне говорили, что у них такие аппараты есть, которыми лётчики и под землёй слышат! – врала, но для чего?

– Слушают, как пердите? – поддала мать "жару".

Ответ на явно издевательский вопрос матери задержался: где-то близко и внушительно грохнуло. Но не так, чтобы совсем близко, нет, не на территории родного монастыря, а где-то на станции. Участники скандала на секунды замерли. И опять только сейчас подумал: "молчание было ответом на вопрос "чего ругаемся", следующий "подарок небес" может оказаться нашим" – в промежуток между сильным и близким разрывом бомбы, а затем "лёгким", далёким, скандал об "испорченном воздухе" продолжился с новой энергией.

Лукавили: воздуха в "убожестве" не было, а стояла адская смесь из "индивидуальных газогенераторов" и затхлого воздуха погреба, и общее счастье крылось что никто из спасавшихся не вздумал сделать открытый огонь...

– Откуда взяться окрытому огню, если спасались женщины и дети? Ваше счастье заключалось в отсутствии спичек.

Женский, истеричный и визгливый, полузадушенный страхом голос, требовавший соблюдения тишины в начале "конфликта", креп от слова к слову в разгорающейся битве в отстаивании собственной точки зрения. Сила в диспуте уверенность:

– А видят нас? – продолжала нагнетать обстановку мать.

– Видят! Ты нас всех разговорами погубить хочешь! Замолчи! – бомбёжка полностью отошла на второй план. Нагрев страстей продолжался.

– Беся, абсолютно ничего не понимаю в медицине, а в такой области, как "психиатрия", даже дипломированные люди могут ошибаться. Пофантазировать дозволишь?

– Валяй.

– Истерика это момент, когда человек активно буйствует... Ну, там орёт, рвёт, кидается на всё, что движется и что стоит. Так?

– Вроде...

– Неспециалисты в психиатрии утверждают, что такие припадки хорошо лечатся хорошей оплеухой, помогает... Как думаешь, влепи кто "таблетку" в ухо владелице ямы затрещина молчком прошла, тётя заорала?

– Да.

– Так орать нельзя: "лётчики услышат"?

Кончилось тем, что мать обозвала спасающихся граждан "дураками", и, не дожидаясь конца сеанса налёта асов Люфтваффе, вытащила нас из вонючего "убожества"

Знала, что дальнейшее пребывание в "убожестве" может оказаться хуже всей вражеской авиации?

Дальнейшее "спасение" грозило опасностью с неожиданной стороны: свободные высказывания матери, "порочившие честь и достоинства советских людей", могли плохо кончиться.

Как у мужественныъ савецких людей самопроизвольно открываются запорные кольза в задних проходах!? Только явный враг способен на такую клевету и помещичьего внука!

Скандал, основой коего явилась слабость сфинктеров спасающихся граждан, мать вела с владелицей погреба-ямы, приказ-команду "замолчи" никто другой из спасющихся дать не мог, не положено, повелевать могла только хозяйка "бункера"

Позволю вольность в рассуждениях: истеричка, "знавшая" о "приборах подслушивания разговоров прячущихся в земляных норах советских граждан", была владелицей вонючей ямы с названием "погреб"

Истеричность женщине норма, ранимое создание, тонкое и слабое, а в войну дважды и трижды, но опасность владелицы ямы содержалась не в истеричности, а в сочетании глупости и редкостного вида сволочизма.

Откуда знала о несуществующих "приборах подслушивания" установленных на вражеских бомбардировщиках? Придумала от страха, на ходу? Так и есть, от страха и не такое придумывали. Чего пугала других, цель? Тут ответ сложнее: или была безнадёжной дурой, или большой сволочью с понятной "философией": "страшно мне – трясись и ты"

– Хорошо продвигаешься к открытию.

– Какому?

– "Как рождается "вера в богов" и создаются религии"

Что пыталась заразить страхом взрослых под вопросом, но что травила сознание детей наверное.

Сколько было таких мелкомасштабных дур, что с них можно было взять, что предъявить:

– Она женщина! – а женщине позволено быть любой. Скулила баба от страха – и только. Она в спокойном состоянии соображать не могла, а чего ожидать в налёт? Не представляла в какой части города асы Люфтваффе разгружали бомбовые люки "летательных аппаратов тяжелее воздуха" и когда с единственной бомбой доберутся до её погреба!

Сколько было владельцев погребов, приглашавших соседей разделить с ними страхи – по причине малого возраста не мог подсчитать.

– Сфинктеры высоких обитателей столичных подвалов без команды открывались?

– Нет.

– Такие дисциплинированные, смелые?

– Нет. Сфинктеры у всех одинаковые и в опасные моменты телу открываются без команды из центра. Это начальная слабость, а повторные налёты укрепляли запорные кольца. На удержание в подчинении зловонного кольца каждому из вас требовалось определённое количество налётов машин Люфтваффе, и не пустяшных, далёких налётов, но близких, серьёзных, когда чвствуется уплотнение воздуха от взрыва. .

Помнишь, когда твой основной, "срамной" сфинктер, перестал открываться по пустякам?

– Приблизительно к сентябрю уже не было стыдно за себя.

– Вот! А высоких погребных начальников не бомбили как тебя, не было повода открываться запорным кольцам, не получили твоей тренировки. В немыслимых по комфортабельности подвалах, в немыслимой прочности и хорошо вентилируемых погребах, "царственные" дураки, предлагали всему народу разделить с ними свои страхи "за будущее страны"

– "Молчать, а то вражеские лётчики услышат!" – говорили людям?

– Говорили. Ничего нового, суть одна, но масштабы разные. Честные историки говорят, что и у больших людей запорные кольца давали слабину, как и у маленьких граждан "страны советов", коих они позволили бомбить авиацией Люфтваффе.

У граждан, спасающих жизнь в земляных норах, было два пути:

а) бесконечно и до беспамятства, с непроизвольным открытием и без закрытия запорных колец, трястись в налёт вражеской авиации любой жесткости, и

б) один раз страшно разозлиться на подлую вражескую авиацию и пребывая в беспамятной ярости, есть такая, сказать только себе: "сволочи, бомбилы проклятые, чтобы вам до аэродрома не добраться!" – смею уверить любого труса, что после посыла проклятия в сторону гудящих авиационных моторов, сфинктеры тут же надёжно закрывались. Удивительно и так всё просто! Поверь, читатель: прочность затяжки природного запорного кольца зависела от степени собственного гнева! Если когда-либо доведётся на себе испытать обработку чужими бомбами и не испытывать непроизвольного открывания сфинктера – один раз войдив ярость! – и никого не отравишь своим сероводородом.

Только сейчас дошло (как долго!): владелица погреба приглашала спасаться соседей о причине: одной колотиться от страха со всеми "вытекающими" последствиями в собственном

"убожестве" невмоготу! "Человеколюбием и заботой о ближнем" в погребе не пахло, царили другие "ароматы".

Не знала русских пословиц и поговорок, но придерживалась первой в военное время: "на миру и смерть красна". Великое чувство: интуиция!

Вспоминаю плакат времён начала войны: женщина крепко прижимает ребёнка к груди, а вражеский штык-нож вот-вот проткнёт их! По-хорошему, по-правильному плакат должен был выглядеть так: женщина собой закрывает ребёнка полностью, чтобы ребёнка можно было только угадывать, но не видеть. А она как бы выставляет дитя под вражеский штык! Избавиться от нехорошей мысли, что перепугавшаяся баба закрывается ребёнком не получалось, а посему обвиняю автора плаката в глупости, в бесчеловечности и ставлю диагноз: " неизлечимо болен "погребной" болезнью!"

Подвальную истеричку понял взрослым:

"Господь не допустит гибели невинных малюток"! – а с малютками бог, авось, и меня помилует, проскочу с малютками – симбиоз "матери и малютки" беспроигрышен и до сего времени: прямые "потомки" владелицы древней ямы с именем "бомбоубожество", адаптировавшись в нынешних условиях , успешно используют детей с целью собственного спасения. Повсеместно. Дети всегда были товаром. Схема настолько проста, что проще и быть не может: "подайте на ребёнка"! Видимый и жестокий удар по чувствам окружающих. Какие-либо чувства у самих бьющих при этом отсутствуют напрочь!

– Плакатом призывали спасать женщину и её дитя, а за плакатом виделся "советский социалистический" строй. "Единственный" в мире. "Передовой". "Гуманный". "Гула...". Пардон, "занесло", это не из той оперы ноты. "Человечный". Какой ещё? Каждый может прибавить эпитеты в силу своих знаний и личных впечатлений о прелестях недавнего строя – это не моё, это всё бесовское.

Памятная и единственная "ароматическая", скандальная ночь закрыла доступ матери в спасительный погреб при налёте любой авиации, каким бы страшным и губительным не был налёт. При любом налёте в спасении нам было бы отказано с формулировкой "мест нет"!

Никто из нас тогда не знал, что такое клаустрофобия, но заболели мы ею в погребе вслед за родительницей. После памятного ночного скандала, когда у спасающихся произошло поголовное открытие всех запорных колец, мать приобрела массу врагов:

– Глядите-ка, все трусы, одна она храбрая! Все обделались от страха, а она чистой осталась! – а так у нас не должно быть: паниковать – так всем и до потери сознания, желательно обделавшись... У нас герои в земляных норах не прячутся, у нас "все, как один!" должны быть или "сЩасливыми", или обделавшимися, любая третья позиция вражеская!

Мать, призывая спасающихся граждан не портить зловонием "среду обитания" по сути обвиняла в трусости. Кому приятно? Как терпеть обвинение, пусть и по причине? Обделаться от страха одно, а выслушать обвинение в трусости "из другой оперы"! Мать вообще подруг не имела, кроме одной единственной, "закадычной", а после ночи в погребе обзавелась и "врагами"... Обделавшимися врагами. Обделавшийся враг опаснее.

– У вас вражда между взрослыми автоматически переходит и на детей:

– Ты с ним не водись! – ещё не разу не было, чтобы такой приказ не последовал детям от враждующих родителей.

До сего дня не знаю правильного перевода "закадычная подруга", но думаю, что это как-то связано с горлом. "Кадыком". Перевод вольный, и звучит так: то ли "всякому порву кадык за подругу!" то ли своего кадыка не пожалею.

Родительница после той ночи сказала:

– Никуда не пойду! Что будет – то и будет! – мы согласились.

Вонючая ночь в земляной яме привела к осмыслению, кое словами выразить не мог: "природное запорное кольцо заднего прохода на открытом пространстве не даёт слабины так, как в абсолютном мраке подвала" – открытие приятно удивило, но поделиться было не с кем и оно целиком осталось во мне.

Единственное, что делали укладываясь спать – одевали из вещей всё, что имелось, а имелось малое:

– Если что и случится – одежонку впотьмах искать некогда! А так в чём выскочим – то и наше! – говорила мать и заставляла закрывать уши подушками, когда звуки рвущихся бомб становились уж очень громкими! Неприличными, нахальными! Подушки на уши – обман, ширма, иллюзия! Вроде бы звук от разорвавшейся фугаски не так близок, фугаска рванула где-то далеко, не волнуйся, до тебя далёко! Авось, в этот раз и не доберутся! Укрывавшие слух подушками граждане были уверены, что подушки были прочней брони и лучшей защитой от осколков! Кто закрывал тогда головы подушками – в них верили больше, чем отступающей красной армии. Подушка на голове во время налёта была примером отдаче Судьбе:

– Что будет – то и будет, нам не выбирать... – накроет бомба – пусть это случится не так громко, ни к чему слушать последний вой бомбового стабилизатора!

В самом деле, зачем прятаться в каких-то позорных земляных норах? Почему "могучий, сильный и героический советский человек" позорно должен прятаться в норе? Военной мощью советский народ сам был способен загнать кого угодно и в любой угол, а самому прятаться – нет, это не его путь! Прятаться от вражеской авиации – недостойное для советского человека дело, от бомбёжек могли прятаться только:

а) трусы,

б) паникёры,

в) и прочие, не "советские", люди.

Моё "открытие" после первой "обработки с воздуха", возможно, будет ошибочным, но от него не отрекусь "вплоть до костра": все ужасы бомбёжки на открытом пространстве на пятьдесят процентов слабее, чем в укрытиях. Наверно, такое происходит потому, что любая нора в земле – могила. Вот результат только моих арифметических вычислений:

а) ужас от бомбёжек на улице – равен пятидесяти процентам страха,

б) он же в подвале – плюс ещё сто!

Итог: сто пятьдесят процентов отборного страха в итоге выдавали столько и вони...

– ...если не все двести. Зачем подвал нужен?

О качестве и комфортабельности "нор укрытия" речь не идёт, единственное и ценное свойство "убожеств" было такое: они заглушали звуки разрывов. И только.

Если бы бомбометание было успешным, то хлопоты окружающих "по преданию тел погибших земле" упрощались до минимума: не нужно было копать могил, исчезали заботы о гробах и прочей "бижутерии", коей так много бывает в обрядах похорон мирного времени.

Наиболее ужасными минутами у прятавшихся в норах – это минуты между первым долетевшим звуком перегруженных моторов вражеской авиации, и воем стабилизатора первой бомбы. Для кого-то вой стабилизатора был единственным, всего лишь "увертюрой", но кто-то слышал и продолжение "симфонии войны": примитивное "музыкальное" произведение говорило: "слушаешь меня – стало быть, жив"!

Сидящие в примитивных норах слышали взрывы бомб, как далёкие – так и "рядом упала", а воя стабилизаторов – нет.

О, благословенные времена фугасных (разрушительных) взрывов! Сколь велики и могущественны были вы в сравнении с нынешними рахитичными, недоношенными "хлопками"!

Благородство прежних взрывах крылось не в силе, а в предупреждении:

– Слышишь моё приближение!? Трепещи и спасайся!

К бомбовому стабилизатору испытываю двойное чувство:

а) подлое и отвратительное устройство, не позволявшее бомбе-сволочи кувыркаться как прыгун в воду, но идти с высоты носом на цель, а вносу взрыватель. Убей, не возражаю, доля моя быть убитым, но убей молчком, не рви душу на части воем в последний момент жизни! Что тебе, подлой железке с начинкой из тротила в моём ужасе, чего вгоняешь душу в пятки перед уходом в мир иной!?

Много позже потребители мяса установили: животное нужно убивать так, чтобы не осознало. Дать скотине понять, что дни её сочтены – мясо будет вредно потребителю, какая-то химическая дрянь усевает заразить плоть жиотного.

в) польза стабилизаторов: предупреждали...

– Лукавый, получается тротиловая начинка бомбы гуманнее стабилизатора? Та убивала, но не загоняла душу в пятки? Так?

– Абсолютно верно Не осознанная, неожиданная смерть как бы не совсем смерть, а благо!

О, стабилизаторы! Вы – опера, симфония и всё, что пожелаете!

Две перекрещенные в заднице пластины – и стабилный полёт строго носом в землю (объект) гарантирован.

Взрывайся тогдашние авиационные при любом положении, в каком ни встретились с землёй – стабилизатор лишний, бомбы падали на головы без предупреждений. Молчком. Бесшумно, да и экономия металла какая ни есть. Вот и стабилизировали.

В носы бомб вворачивали конические взрыватели из алюминия, но что в взрыватели этого не знал и не знаю.

Нормальные взрыватели аккуратно выполняли порученную работу и детонировали основной заряд, Было, что и в славной семье . детонаторов встречались уроды и отщепенцы, от удара о землю не взрывались, и не давали бомбе "разгуляться".

С окончания войны прошло шесть десятков лет, но "бомбы-отказники", дефективные, и до сего времени не выявлены.

Находят отзвуки войны к случаю, вызывают специалистов и те выполняют свою работу.

Бывали и анекдоты: некая немецкая бомба пробила хибару в частном жилом секторе, ушла в подпол и там затаилась...

Спросить дуру: "чего не сработала? Поленилась? И сколько лежать думала? До полного распада тротила и загнивания взрывателя?"

Прошло двадцать победных лет, хозяин домовладения вспомнил о бомбе и надумал сыграть на отказнице:

– Сапёры разберут хижину, удалят старую занозу, ну, и, естественно, соберут дом... Не из старья, из старья ничего не соберёшь, старьё на свалку, на восстановление новое предоставят – и сообщил о старушке в подполье куда следует. На заявление немедленно последовал отзыв, прибыли сапёры на общение с неразорвавшимися вражескими бомбами.

Извлечение начали с классики: разобрали пол в доме. Второй этап – рытьё-копание земли под домом. Роют-копают – нет проклятой! На большую глубину бомбе не спрятаться, на перестраховку миноискатель в дело пустили: нет ничего! Не сигналит миноискатель, не отзывается на металл!

– Как нужно понимать ваше заявление о бомбе!?

– Я думал... – мечтал человек: "разберут прогнивший пол в доме, а потом новый сделают..." – наивный! За попытку ввести в заблуждение власти хитреца пуганули и пришлось тому за свои кровные новый пол стелить. Чудак-человек, если бомба-уродина не взорвалась при встрече с землёй двадцать лет назад – с чего бы сейчас взрываться? Была молодой – молчала, не рвалась, чего в старости рот открывать людям жизнь портить

Видел случай общения сверстников с неразорвавшейся бомбой: как-то зимой сорок второго, в солнечный денёк "обрядили" для прогулки и я, полный счастья, вышел в проломе ограды в снежное пространство.

И увидел "тройку" ребят, кои на санках везли что-то круглое, продолговатое и с одним концом на конус. Что есть слово "конус" – этого тогда не знал. Видел его, был малость знаком с работой таких "конусов", но что это "конус" – нет, не знал...

Увидев меня "тройка" остановилась... Сегодня понимаю: они увидели во мне претендента на круглый предмет. Успокоил:

– Дураки, это бомба, она взорвётся и убьёт вас! – троица посмотрел так, будто собирался их ограбить.

Но взрыва не было слышно за пределами монастыря: взрослые успели вогнать юным сапёрам "ума в задние ворота".

Какая из бомбы была лучше? Та, что громыхнула при падении, или которая упала молча, но потом сработала от стараний сверстников? Склонен уважать бомбу, коя, исполнив стабилизатором "сольную партию" "Фь-ю-ю-о-о-у-у"! заканчивала сольное выступление взрывом, похожим на звук "квам".

– КВАМ!!! – дальние разрывы представлялись ватой, не пугали, но порождали мысль "как бы до нас не добрались..." Уставшие бояться шутники далёкий звук разрыва переводили так:

– "Понятное дело "к нам", ни к кому-то...

"КВАМ" при любых расстояниях от места встречи бомбы с землёй оставался плотным и ощутимым, но когда бомба рвалась в нежелательной близости слушателям – к основному звуку сработавшего тротила добавлялся тяжелый, мощный и ощутимый звук-удар:

– Т-Т-Т! – произведенное взрывом давление воздуха и звуком-то нельзя было назвать, это болезненное давление на перепонки ушей. "Симфония войны. Часть первая". Всё поменялось и нынешние взрывы обыватели называют "хлопками" не думая, что "хлопки" бывают только в ладоши...

Совсем скоро по силе воя бомбовых стабилизаторов, многие научились определять район падения "гостинцев". Меньшая часть граждан, из наивысших специалистов, бралась определять расстояние в метрах от себя и до места падения "подарка с неба". Ошибку давали в метрах.

– Основное назначение бомбовых стабилизаторов: держать бомбу носом со взрывателем к земле, но не проверять прочность "запорных" колец у "мужественных советских" граждан.

Вопрос о произвольном открывании сфинктеров выглядел так:

"открывайся он, не делай этого, но если в прямой кишке на самом выходе нечего держать – тогда для чего он нужен!? Если бомбы одна за другой сыплются – жить с постоянно отрытым "запорным" кольцом? И как долго? Не пора ли прикрыть "сдерживающую решетку"? И впрямь: довольно скоро мой сфинктер стал храбрым и прекратил выкидывать подлые штучки, сопровождавшиеся неприятным запахом. Вонью, то есть. Отчего такое произошло сравнительно быстро – не могу дать объяснения. Бес искушает:

– Не испытываешь желание и сегодня проверить на прочность состарившееся "запорное устройство"?

– Предстоит "повторение пройденного", кто-то собирается пустить на меня, как прежде, фугаску весом в двести пятьдесят кило со стабилизатором с целью проверить прочность кольца? И если моё старческое "кольцо" не приоткроется на миллиметр получу "первое место" в новой "школе выживания"? Только на таких условиях, иные не предлагать.

– Хочу предложить карательным органам отечества новый способ перевоспитания террористов без тюрем.

Тюрьма тепличные условия, тюрьма, пусть и низкая, но культура, а "зиндан" другое дело! Им зинданы нужны, они в соображениях дальше зинданов не идут. Посадить в любимое сооружение из расчёта "два квадратных метра на одного... Можно и плотнее... Затем устроить на эти зинданы налёт старой авиации с бомбометанием, можно бомбами из картона со стабилизаторами, чтобы вой был, молчаливая бомба не бомба

В "редкую стёжку" можно бросать и настоящие бомбы времён "большой войны", на "десерт", и тогда сфинктеры сами, без удержу, откроются у любого "джигита" Обделавшимся "героям" не давать мыться, но кормить обильно и часто. Бомбовую игру не отменять, и положительный эффект проявится через месяц, а у стойких и тупых через шесть недель.

– Бес, скотина, кого хочешь проверить!? Меня!? Готов участвовать в "проекте", о котором говорил выше. Готов поселиться в любой зоне на любой срок! Если со своими семью десятками прожитых лет, проживая в зоне, не проявлю прежней прыти при налётах авиации и позволю накрыть себя устройством со стабилизатором в заднице – туда мне дорога! и никаких сожалений! Ведь когда-то и как-то нужно заканчивать пребывание в этом "самом прекрасном из миров"! Главное – не обделаться при расставании с миром...

– Рискуем получить звание "пропагандистов войны".

– Это в каком месте призываем к войне? Явных и прямых призывов к войне не позволяем, да и опоздали с призывами: война уже идёт. Нет желания воспевать военные действия, не хочу славить чьё-либо оружие. Оружие нельзя воспевать! Как можно петь о водородной бомбе и ракете-носителе для бомбы? Каких гимнов заслуживает водородная бомба? Или ракета с разделяющимися боевыми головками? Как её восславлять?

Особенность войны: "родная", быстро наполняет умом-разумом даже самых бестолковых. Смышлеными становятся без различия пола и возраста. Любой и всякий превращается в убеждённого фаталиста уповающим на "волю божью и судьбу". Мало было таких. кто знал тогда, что такое "фатум" и с чем его едят, но дети повторяли за взрослыми "от судьбы не уйдёшь". Говорить осознанно о каком-то непонятном "роке" в шесть лет – смешно, и всё же мы быстро превращались в "стариков".

Последующая затем жизнь была всего лишь выходом из полученной в войну "детской старости", но кто и как избавлялся от "детской военной старости" – тема исследований будущих психиатров. Заметил одну особенность за теми, кто перенёс войну: они долго живут.

– Объяснение феномену долголетия простое: война старила, об этом сказал десятью строчками выше, затем начинался процесс выхода из "детской старости", и длился он не менее тридцати лет. Плюс среднестатистические пятьдесят семь отпущенные тебе государством – в итоге получается девяностолетнее долголетие! – закончил бес подсчёты.

– Похоже на то, как если бы на вечеринке все пьют одинаково, но поутру от перепоя каждый страдает по-своему и лечится на свой манер. Годится?

Закончу "физиологические" изыскания о "запорных кольцах" детских организмов: девочки ужасы налётов переносили труднее и просились справить малую нужду при далёких звуках моторов приближающейся авиации.

– Нечему удивляться, у девочек настрой выше и тоньше вашего, мужского, они прекраснее и слабее, такими их Природа создала. Запорные кольца Природа в необходимых местах тела сделала не одинаковыми по прочности. Ошиблась, матушка, напутала: женщинам поставила слабые "запорные кольца" на выходе, а вам, грубым оболочкам на входе... Да, в глотках... Среди мужчин хватает экземпляров с редкими свойствами глоточного сфинктера, такое впечатление, будто вообще отсутствуют, или владельцы "колец" способны их открывать в любой обстановке! В народе и диагноз есть:

– Горло у него широкое! – ошибаются: горло стандартное, секрет в сфинктере, что вмонтирован Природой в горло: если у обычных, рядовых людей "запорное кольцо" открывается частично, то у таких – полностью!

Подобное удивительное запорное кольцо в горле было у того мастера, что когда-то порадовал анекдотом о кавказце. Как-то раз предложил глотнуть молока из стеклянной тары, была такая в древности в "социалистическом отечестве":

– Давай – мастерюга запрокинул голову, вставил в ротовое отверстие горлышко бутылки, и не делая глотаний, вылил содержимое посудины в утробу. По времени процедура продолжалась не дольше того времени, которое необходимо для того, чтобы молоко просто вылить на землю. Если все прочие люди при подобной процедуре не могут обойтись без глотательных спазмов, то для мастера такое было лишним.

– Впору шпаги глотать... был бы редкостный цирковой номер – было жаль вылитого молока.

– А шпага есть? – вытирая губы, спросил мастер.

Вернусь в погреб: благодарю ту ночи, когда образовались два неравных лагеря. Первый и основной состоял из сторонников полного молчания при нанесении бомбовых ударов по подвалам; другой лагерь, ничтожный и малый, "глубоко неправый в заблуждениях", но ироничный и злой, как всякое меньшинство, возглавлялся матерью и целиком состоял из её отпрысков. История говорит:

– "Меньшинство всегда неправо"! – и возражавшие, кои тоже всегда в меньшинстве, раньше срока отправлялись "нюхать землю" Никто не говорил "их убили", но применяли нейтральное и понятное: "нюхать землю" Какой другой народ не убивает взаимно, но ограничивается нюханьем земли?

И вторую благодарность оглашаю примитивному с отравленной средой обитания "убожеству": после первого, далёкого разрыва бомбы, на меня навалилось дикое желание сжаться до размеров горошины и остаться круглым навсегда!

Заодно сжималось и "запорное кольцо". Явление отдавало новизной и необъяснимостью: с чего кольцу сжиматься?

– У нормальных людей оно "давало слабину" и разжималось, а он, видите ли, сжимался! Герой!

– Не хами, лучше объясни суть явления.

– Чего объяснять? Превратиться в горошину хотелось по вере: "деревянная крышка подвального лаза не устоит против бомбы, но в меня не попадёт, промахнётся, в малое угодить сложнее"

Может, тогда кто ещё мечтал превратиться в песчинку, но "тайнами души" никто не делился и желания мои оставались единственными.

Но был и минус: желание давало результат и переходило в окаменение, а следом – и страх: "вдруг и вправду сделаюсь маленьким и таким останусь насовсем"!? – страх от бомбы, коя по дурости могла свалиться на меня – переходил на второе место.

Что могло твориться в организме, отчего и почему сжимался – ныне объяснит любой школьник не ниже восьмого класса общеобразовательной школы с медицинским уклоном:

– "Ваши надпочечные железы впрыскивали адреналин! Сегодня кое-то тратит деньги за удовольствие получить впрыск собственного адреналина в собственные кровеносные сосуды, а вы тогда получали без затрат"! – а-а, вот оно что: адреналин превращал в камень! И доза в миллилитрах была большой. Непонятно: где хранилось столько препарата в тощем теле моём, из каких продуктов питания вырабатывался?