Текст книги "Прогулки с Бесом (СИ)"

Автор книги: Лев Сокольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 111 страниц)

– Вписывать твоё сравнение войны с двумя берегами одной реки? Помянем плывших между берегами вдоль реки, по течению и на этом ограничимся.

– Плывшие по течению не любят упоминаний и ничего не боятся, деньги не позволяют бояться, но всё же нет резона светиться. Их девиз: "Слава – дым, но деньги – лучше".

– Всплывает вопрос: когда нужно рассказывать о войнах? "По горячим следам", или через шестьдесят лет? У кого больше прав на рассказы о войне: у героев и других участников, или у тех, кто в военном ремесле "ни уха, ни рыла"? И что рассказывать? Что было в действительности, или что нужно сказать?

Каждый участник прошлой Большой войны соприкоснулся с ней частью тела, коя на то время была наиболее боеспособна. Рядовые граждане отечества участвовали в войне грудью, руками и ногами с отключением части тела с названием "голова", генералы – головой, но каковой была "производительность труда" упомянутых частей тела у одних и других – об этом до "последней точки" не сказано. Это не бесовская мысль и не моя, об этом говорило телевиденье.

Злые языки утверждают, что были и такие граждане, кои участвовали в войне другими частями тела, но какими – по младости лет не понимал.

На сегодня герои далёкой войны о ней сказали всё.

И о героях далёкой войны сказано столько.

Не пора ли дать слово тем, кто к прошлой войне прислонился боком? Не полной грудью, как настоящие герои, а чем-то иным, да и то чуть-чуть, самую малость? Как я, например?

Основное отличие войны о других человеческих забав и удовольствий – "линия фронта", коя чем-то похожа на медаль: у ней "две стороны" и нет строгих правил в ношении наград: какой половиной медаль обращать к зрителям, а какой – к себе, и в итоге двое награждённых одинаковыми медалями вправе носить их той стороной, коя кажется им наиболее приятной. Но такое не дозволяется. Вот куда клоню: позволительно открывать рот о войне тем, кто не бывал в окопах, не ходил в атаки, не терял друзей в боях? Не был ранен ни слабо, ни жестоко, до звания "инвалид войны"? Можно ли говорить тем, кто имеет своё мнение о войне отличное от "основного"? Тем, кто победу в прошлой войне и до сего времени, делая это в тайне и пугаясь от собственных мыслей – считает "пирровой"? Если дать таким "писателям" слово – не появится ли опасность, что своими "гнусными измышлениями своими" они в большую бочку мёду добавят ложку субъективного дёгтя"? Подобные деяния нами во все времена назывались кощунственными" до момента, когда напрочь было забыто самое явление. Определять качество помыслов основной массы граждан могли только особые люди, и они-то знали "о векторе выхода кощунов". Но времена изменились, со "знатоками" перестали

считаться и отодвинули в сторону.

– А "мёд" в бочке не засахарился?

Наступило удивительное время, настолько удивительное, что потомкам коллаборационистов разрешено открыть рот без опасения ответом получить сломанную челюсть. Пусть и вставную. По этой причине следует спешить, пока открыто "окно свободы".

– Всякое послабление рождает новые и неудержимые потоки "кощунов" , "святотатств", "глума", а чтобы никого не смыло – понимания и примирения следует давать малыми порциями.

Наступили времена "понимания и примирения".

Состарившиеся граждане страны советов, когда-то обиженные врагами и "друзьями", поняли: до бесконечности обижаться на прежних врагов не следует: чем опасен побеждённый враг новому времени? Ничем, повторно побеждать нет нужды, остаются непобеждённые враги.

– Как могут быть непобеждённые враги, если не было драки? И совсем неясно, какими потерями может окончиться предстоящее борение.

– Лукавый, на какую нужду вносишь в сознание "кощуны", цель? Какая прибыль? Мало смущать разум, так ты ещё моими руками непотребства делаешь видимыми!?

– Не забывай о моём звании "лукавый"! Во все времена ни чем другим, как только вашим смущением – не занимались.

Но опять-таки: смущение смущению – рознь, видов смущений много. Вспомни недавних, видимых бесов и чем смущали "народ честной"?

– Меж собой давно решили: "к погибели, с названием "пьяная", бесы нас

толкают! Сволочи: сами не пьют, а других – толкают!

– Не иначе, как от зависти... Что в начале заявили?

– Разве упомню что заявляли? Многое заявляли...

– "Память о вкусных вещах неуничтожима", но выше всех вкусностей – выпивка. Разве только к "пьяной погибели" идёте? И без неё прекрасно гинете. Запой – всего лишь бесполезная попытка, хотя бы на время, избавиться от "кощунственных" мыслей. Представь некую личность, долгое время перегруженную ужасными мыслями о бардаке, устроенным его предками и в котором он родился, вырос, якобы жил, и в котором скоро умрёт? Представил?

– Такое для меня нетрудно.

– Представь ту же личность, коя с дуру начинает искать причины гнусного жития своего и для этого осматривает округ? И не только оглядывается, но и понимает беспросветность такого жития? Как у вас принято говорить: "безнадёга". Главное, чего нельзя делать вам – вдумчиво осматриваться вокруг. Но куда худшие последствия от наблюдений – это задумываться об увиденном.

– Сделал.

– Сколько можно прожить таким "перегруженным" и не свихнуться? Или удариться в запой? Варианты – на выбор.

– Если скотина, – долго буду в "перегруженных" пребывать, века, но по твоему раскладу получается, что в запой уходят умные люди? Это раз. Второе: не пей – свихнёшься, пить – то же самое настигнет. Когда быстрее результат наступит?

– Какая разница, когда!? Интересное было когда-то время: существование "лукавых" считали заблуждением, яростно их отрицали, гнусные мысли и деяния приписывали нам, а что рождалось в черепных коробках – это вы сами! Ох, уж эти ваши "двойные подходы"!

В случае со мной есть объяснение: когда происходили главные события истории с названием "война" – был чист от смущений со стороны беса, и если бы что-то соображал и знал грамоту – в меру соображений и писал бы "по горячим следам", проклиная врагов через каждую вторую строку.

С возрастом представления о жизни изменились "в силу объективных причин", и старые события "рассматриваются в свете нынешнего дня", да простят нас с бесом редакторы! Удивительную окраску приобретают старые дела, непонятную и "противоречащую общепринятым нормам".

– Не прибегай к любимому занятию вашему: не ври! "Нормы" и "рамки" для основной массы всегда устанавливали единицы.

У нас двоих есть плюсы: мы пишем о войне через шестьдесят лет. И такому даём коллективное объяснение:

– "Войне, чтобы в воспоминаниях очевидцев выглядела не такой страшной, какой была – нужно, как и вину, дать выдержку.

И ещё: если во время "выдержки" в "военном вине" появятся "вредные ферменты" – можно отделаться оправданием:

– Запамятовали! Дело-то когда было!? – можем уйти и на "попятный", "изменить показания", "вильнуть хвостом", "сделать реверанс", или хотя бы лёгкий книксен.

А каково тем, кто написал о войне "по горячим следам"? Сегодня они в "бронзе", и в прошлых показаниях о войне изменить, хотя бы букву единую не могут, полное сходство с запретом добавлять что-то новое "в святое писание". "Нет ходу назад, позади..." – что позади? Позади ничего нет, а что было – приятных воспоминаний не вызывает... Вот и стоим, как и прежде "до последнего", какими бы неприятными открытиями эти "гнусные историки из отщепенцев" не смущали народ:

– "Нет у нас путей к отступлению! Вперёд, товарищи"! – и посочувствовать нужно: "вино войны" они испили "невыдержанным".

– Доказательства нужны, пример, пояснение...

– Пиши: "у известного на весь мир полководца руки были в крови убитых крестьян Тамбовской губернии. Но в войну об этом вас не оповещали".

– А-а-а, понял: "маршала победы" помянул!

– "Машину победы" но не "маршала". Откуда начал путь военного? От "царя-батюшки", ему присягал... Но когда случился переворот – не застрелился, нарушил присягу и служил "стране советов". Оказался бы по "причине сложившихся условий" у кого-то ещё – и там бы воевал успешно: нож не выбирает предметы для резки, нож должен быть прочным и острым. Не тупиться. И "маршалу" безразлично кого громить – но громить! Попутное сомнение появилось: "маршалов победы" хватает, с избытком, лишние есть, а вот "маршала потерь людских" – ни единого!

Мешанина из предложений с названием "Прогулки с бесом" на две трети бесовская, чужая, написанное рассматриваю с позиции постороннего: "об этом следовало промолчать, или сказать как-то иначе... Вдруг случиться, что кто-то из прошлых врагов увидит бесовские выпады и возразит? Позору не оберёмся, останется умолкнуть навсегда и не вылезать с выступлениями.

А вопросы не оставляют: "как за шестьдесят лет изменился мой не состоявшийся поработитель, о чём думает, что сохранил в памяти, тревожит память о прошлом? Может ли он думать? старые мы сегодня...

Глава

Не первая, и не последняя

прогулка в Литературу.

В давние времена «большой совецский писатель» создал роман «Поджигатели». Роман славился по двум причинам: рекомендации и отсутствие иной литературы. Роман можно было и не читать, протекало время, когда и без романа было ясно, кто и что хотел спалить, и кем были «поджигатели».

Естественно, "поджигатели" проживали "на враждебном Западе". Во все исторические времена нехорошие люди проживали от нас в сторону захода солнца. Нехорошие люди в закатной части глобуса спали, и в снах видели, как наилучшим способом спалить хороших людей "мирно живущих на востоке и созидающих прекрасное будущее вначале себя, а потом всему человечеству". Писатель "Поджигателей" жил и писал на Востоке, в союзе братских народов.

На времена написания романа на востоке от западных врагов проживал и я, и всё замышляемое плохими людьми Запада, по уверениям командиров, касалось и меня...

– " травя детское сознание командиры первым делом портили свою репутацию"

– Хочешь сказать, что на Западе проживали исключительно "друзья России"?

– Нет, но Запад, как и Восток, обширен.

В романе "автор ярко и талантливо показал лица поджигателей войны против страны советов". Чёл тот роман, преподаватель русского языка и литературы, мудрейший человек, да будет покой его душе, упомянул роман один раз с рекомендацией прочесть "во внеклассное время".

Тогда заметил: учитель никакими хвалебными эпитетами роман не украшал, но всего лишь предлагал прочесть...

Знакомство с романом случилось в школьные годы, но отрыжки от него начались после вселения беса, а не случись беды – ни одна отрыжка не дала о себе знать.

Содержание первой отрыжки такое: сам-то автор верил, что "несоветские люди на западе" снова хотят воевать? Верил, что Европе, да и миру, было мало войны тридцать шестого, тридцать девятого и сорок пятого? Если не верил – по чьему заказу врал? Мог обычный савецкий школьник спросить об этом известного на всю страну дяденьку?

Отрыжка вторая: роман "гвоздил западных поджигателей войны к позорному столбу", а мне, по причине молодого недомыслия ничего иного не оставлась, как "проникнуться идеей романа". На "проникание" требовалось немногое: жизненный опыт и образование, но указанные позиции отссутсвтвовали. Ни ума, ни сил, хотя бы на слабое, пустяковое "гвождение к столбу позора" не было.

– В прежних ваших "гвождениях" первой шла глупость, а за пробивной особой двигались карательные меры. Система.

Сегодня "злые силы Запада" переведены в разряд незлых, вроде подобрели, но воспитательные идеи старого романа не хотят оставлять память до сего дня. Прошлые идеи впитались с молоком матери", если в "мамаши" записать "ум, честь и совесть".

От прошлого идеологического молока до сего дня испытываю позывы на "гвождение", но не так бурно, как прежде. Бушуют, "позывы старых неисполненных желаний", как сказал бы поэт областного масштаба, пучит от прошлых идеологических кормов савецкого времени, но вины беса нет: не прикладывал новый друг лапу к моему воспитанию, на то время его носило в иных сферах:

– Так, бес?

– Так.

Когда желание "пригвоздить", прешло в "нестерпимое" и зозрело на выход диарей – какое-то время выбирал объект приложения агрессивности и совсем скоро нашёл: Первый канала ОРТ. Почему он?

Перехожу к длинному пояснению и прошу дух преподавателя русского языка помочь в столь трудном деле.

– Не нужно обращаться за помощью к духу учителя! Он был порядочным человеком здесь, в видимом мире, пусть таким остаётся и там. Не может учитель отказать лучшему ученику в просьбе о помощи, но обязывать бесплотные души земными сомнительными просьбами нехорошо! Добавь соображение: "злые силы Запада в прошлом, глядя на восток и поражаясь самоедству обитателей тамошних мест, по наивности своей и простоте душевной, думали: "разделать этот народ "под орех" что раз плюнуть! Посмотрите, как жестоко и безжалостно они уничтожают всё лучшее в себе"! – и полные иными нехорошими заблуждениями враги двигали армии на вас.

И происходило необыкновенное: вы забывали на "время лихолетья" о собственном людоедстве, объединялись под каким-либо знаменем, а под каким – безразлично, и давали жестокий отпор врагам, не считаясь "с потерями в живой силе и технике", и это была наибольшая "загадка русской души". Не единственная...

Глава

Давняя прогулка в казарму.

Косноязыкий "политик"

Во времена служения в «сапёрных войсках» отечества, а проще – в «стройбате», лямку с названием «воинская повинность по выполнению священного долга защиты родины» тянул и товарищ Колька. Сослуживец. Выполняли «священный долг» на расчистке от архангельской тайги площадку, на которой сегодня расположена главная установка для запуска дорогих игрушек в космос. И не только туда, и не только одних «игрушек».

Происходил Колька из семьи эмигрантов, коим удался побег в Китай от "прелестей" расползавшейся советской власти в памятные исторические времена. Родился и вырос в китайском Циндао. Родного русского языка не утерял, и, возвратившись на родину в составе семьи в 47 году, незамедлительно принялся порождать большими порциями "враждебные мысли" с его помощью. Но не голосом, изложение голосом бардака, в который окунулся эмигрант, могло для него плохо кончиться.

Редкое явление: вырос в чужой стране, но русский язык знал лучше многих соотечественников, никогда не переступавших "священных рубежей родины в ненужном и враждебном направлении". Не переступали, но родным языком управлять не могли.

Знал Колька английский язык, но знания "полувражеского" языка не выставлял на всеобщее прослушивание, остерегался вопросов от бдительных, но глупых соотечественников:

– "Откуда знаешь английский!? Где обучился?"

Китайского языка не знал, но рассказывал интересные вещи: русские эмигранты брали в жёны китаянок и производили красивых детей.

Попутно о расизме "белых людей": наибольшие расисты – "настоящие", "чистые ханьцы". Рождённых от смешанных браков презирали так, как не смог бы презирать ни один русский.

– Это китайцы-то? В их положении давно пора начать "борьбу за чистоту расы" – влез с замечанием бес.

Не могу сказать, по какой причине запомнился столь мелкий факт из жизни русских эмигрантов в Китае. Может потому, что везде буду чужим, или потому, то Китай – более расистский, чем другие азиатские земли?

Сошлись мгновенно: Колька что-то в полголоса пропел на английском из "марша американских солдат", в ответ от меня – кусочек "Лили-Марлен". Обмен музыкальными фразами был чем-то вроде пароля "свой-чужой". В музыке не поняли друг друга и потребовались пояснения.

– Что исполнил?

– Любимую песню немецких оккупантов. Инструмент исполнения – губные гармошки.

– Был в оккупации?

– Был. Откуда бы знал о "Лили"? – вот она, великая и правильная, бессмертная "рыбак рыбака...", вот она, встреча "меченых"! Один – рождением в Китае, другой – оккупацией! Так и нашли друг друга.

В минуты наивысшей откровенности Колька поминал древнюю бабку и родителей "добрым" словом за неутешную русскую ностальгию: те слёзно просили "советское правительство разрешить им вернуться на историческую родину" и в одна тысяча девятьсот сорок седьмом году от "Р.Х" "допросились": "совецкая власть" оказала "милость" и впустила "заблудшихся сынов и дочерей своих".

На время службы "в рядах вооруженных сил" Колька поминал маразм предков нехорошими словами:

– Почему бы не попроситься в Англию? В "страну передовой демократии" – персонально Колька не просил "совецкое" правительство дозволить вернуться на "историческую родину", а потому выпады в сторону предков считал справедливыми.

Товарищ обладал удивительным даром: если видел компанию скучающих сослуживцев в курилке на свежем воздухе, то мгновенно понимал, что общество давно и обо всём поговорило, обкурилось дешёвой махоркой до одури, и всё, что можно заплевать вокруг – заплевало, а до обеда ещё много времени.

В чистом таежном воздухе висела смертная скука, а архангельские комары

громадные и лютые, неумолимые и непобедимые, напоминали служащим, что армейская служба – довольно-таки тяжёлая штука!

Но появлялся Колька – исчезали комары и непобедимый "гнус", мелкий, но сильный количеством кровососущий паразит. Три лета службы хватило для вечной памяти о гнусе архангельских болот.

Вонючий препарат с именем "диметилфтолат" какое-то время сдерживал атаки гнусных тварей, а прекращалось действие химзащиты – и рои мелкой гнусности вновь шли в атаку.

Обстановка вокруг – впору удавиться, но Колька "вражескими методами" не позволял суицидам вырваться на "оперативный простор" и учинить потери в "рядах вооружённых сил".

Сегодня за талант назвал бы сослуживца по стройбату "чистильщиком мозгов" с добавлением "гениальный": он того стоит.

Тайга, как море, и в этом море – пять бараков из фанеры, в коих совсем недавно содержались "зеки" осуждённые по неизвестным статьям. Зеков в пятьдесят третьем распустили по домам, а на их место позвали меня и ещё четыреста человек покалеченных "совецкой властью". "Сапёрный батальон" солдат срочной службы.

А вокруг, на многие километры одно от другого, по архангельской тайге, разбросаны малые селения с одичавшими жителями из таких, кого советская власть "на заре становления" не убила немедленно, "проявила пролетарскую милость" и выслала из центральных областей России. Сосланные проживали, в отличие от нас, солдат, в полном мраке и без еже утренних "политинформации" от майора-замполита.

Как-то наши доблестные сапёры, а всего-то "стройбатовцы", в поисках спиртного забрели в одно из таких селений и попросили воды. Вода не нужна, вода – невинный повод завести разговор с обитателями селения и выведать "главную военную тайну": есть ли в селении самогон? – древняя, дикого вида старуха в ажитации ответила:

– Крест на маузер, а не воды вам! – взвилась ветхая, с не угасшей яростью, женщина: невинных, простых "совецких" рабочих людей, приняла за чекистов времён "становления советской власти". Что судить: любая форма, отличная от гусарской, приводила женщину в ярость! Объяснять, что забредшие в глухомань люди в поношенной форме неизвестных родов войск недалеко ушли от ссыльных Во всей "стране советов" шёл пятьдесят пяты год двадцатого столетия, и только обитатели одичавшего таёжного поселении дальше двадцатого не ушли. Пожалуй, они и о прошлой войне ничего не знали – такая была "неучтённая" глухомань. Чем жили, чем питались – не мог представить. Кругом тайга, болота, песок и чем гиблые места могли прокормить человека? – заблуждения о возможностях тайги в прокорме человека продолжалось недолго, хватило и года пребывания. Но об этом – в другой раз.

"Идеологией" в батальоне заведовал майор, от недавней войны остался, дослуживал. Не было и дня, чтобы перед отправкой на валку леса, не "благословлял" нас "политзанятиями". Первое выступление поразило: "главные и основные слова жизни совецких людей" майор произносил неправильно: "комуническая" партия". Майору не давалось полное произношение "основного руководящего и направляющего" слова времён "цветения социализма", и "политический воспитатель военнослужащих" выпускал в эфир иной звук, присутствие которого не мог объяснить и под пыткой. "Политрук" или ничего не знал о "фонетике великорусского языка", или не считал нужным выполнять правила фонетики.

Однажды кто-то из грамотных, а стало быть и ядовитых сослуживцев, громко, чётко, правильным русским языком, не косным, как у замполита, произнёс "направляющее, основополагающее и вдохновляющее" слово, но на замечание "шибко грамотного" воина майор не обратил внимания.

Мигом пришло понимание: "майор-замполит произносил "коМуническая" партия не потому, что иронизировал над своей кормилицей, но по другой причине: страдал от редкого врождённого дефекта речи и не мог произнести "коммунистическая". "Военнообязанным" обитателям глухой архангельской тайги в высшей степени было наплевать, как майор поминал "ум, честь и совесть эпохи", майор вообще мог не оглашать политические бредни и жить спокойно – но он "исполнял долг" и не боялся искажать название "единственной, руководящей и направляющей силы страны".

Как сильно рисковал замполит, произнося "святое для каждого советского человека руководящее и направляющее" имя без удвоения литеры "М" и пропуская "СТ" – не догадывался. Пожалуй, майор не совсем был дураком и знал, как следует произносить "кормящее слово", слово-кормильца", но не мог. Равносильной тому, как не мочь правильно произносить имя любимой женщины!

И у меня дефект в речи: не могу произнести слитно "жр" в слове "жрать". Впору плакать от такого дефекта, но что-то необъяснимое не позволяет языку без "торможения", произнести слитно две буквы родного алфавита!

Сколько людей мается от подобных дефектов речи? Одно время бес моими руками, разумеется, собирался написать монографию с названием:

"Непреодолимые речевые дефекты" с подзаголовком: "буквенные". Ведь если вдуматься, то замену "жрать" найти просто и даже красиво получится: "кушать", "принимать пищу", а как быть политологу с именем, у которго из-за дефекта речевого аппарата, как у японца, не получается признести "Л" и потому "кормит" публику "кВассикой"?

Причин для волнений о неспособности слитно произносить "жр" не было: не кормился в звании "майор-замполит" чтением политзанятий "сапёрам" перед отправкой в тайгу на "разминирования", корм от военного ведомства получал за качественное и бесперебойное обслуживание лесопильной техники. Явное преимущество перед майором: испытывая "аллергию" на "ж" и "р" – избегал встреч с этой парой, а она встречалсь только на пути в солдатскую столовую:

– Пошли жрать...– язык-то мой богат, обширен, велик, могуч и прекрасен и без "комунической партии" в исполнении. Я-то мог ходить в столовую молча, без пояснений для чего иду, а майору без "комунической" никак нельзя!

Каждое утро на "политической проповеди" Колька – "взрывался":

– Заебал на отделку "комунической" партией! – шептал товарищ, вперив злые глаза в "проповедника идей коммунизма". Товарищ применял старое и понятное слово только для русскоязычных служащих, другие нации, коих хватало в интернациональном "ноевом" батальоне – на "заебал" не реагировали, а об иностранце "затрахал" – тогда никто и ничего не знал.

Скоро нащупали слабину в "обороне" майора: ни одного вопроса о "внешней и внутренней политике советского государства" майор не оставлял без длительного объяснения, его так несло, что забывал сказанное и "заходил на второй круг". Бывали и "третьи"... Военнослужащие сообразили и воспользовались: чем дольше слушать бред майора в казарме – тем меньше останется времени на пребывание в тайге по пояс в снегу. Кто-то упоминал "яйца"...

Генератором сложных вопросов, необъяснимых ни одним майором-замполитом во всей "советской армии", был Колька, но соблюдая "конспирацию", вопросы адресовали майору другие.

Если бы кто-то из больших столичных "воев" присутствовал на такой "проповеди", то весьма бы удивился и поразился осведомлённости простых солдат "в понимании и разрешении сложных вопросов мировой политики советского государства".

– Спроси, спроси у майора... – и следовал вопрос такими словами, кои "интересующийся" воин слышал впервые.

Майор-замполит "коМуническую" партию миновать никак не мог. Тогда над майором смеялся мысленно, а сегодня жаль: ведь ничего иного не мог делать человек! Есть его вина в том, что лихая година занесла на стезю "политработников"? Явно неумный человек, умному можно простить и больший недостаток, чем неспособность правильно произнести название "руководящей и направляющей силы" в стране. Это кто ж так жестоко обошёлся с майором, поставив в своё время "твёрдо, последовательно и правдиво разъяснять военнослужащим цели и задачи "комунической" партии? Кто посмеялся над человеком? Если явно слышал дефект речи? Искажай неумышленно майор иное слово – ничего, не помеха, а то ведь "коМуническая"!

Маленький, квадратненький, незаметный человечек, у которого, пожалуй, высший предел мечтаний – это быть заведующим складом в колхозе среднего достатка. И вдруг – "политработник батальона"! Пусть и стройбатовского!

– Поднял бы майор в атаку людей в Большой войне?

– Наблюдаю первые симптомы отвратного заболевания: знать ответы на вопросы и всё же задавать их! – ровным и спокойным голосом огрызнулся бес.

Не запоминаю анекдоты и завидую "чёрной" завистью рассказчикам, кои могут "гнать" их потоком. Страдаю от другого заболевания: анекдоты вспоминаю к случаю. Майора-замполита Природа "одарила" дефектом речи как персонажа из анекдота:

"Два друга, большие балетоманы, наслаждаются действием на сцене, и один из них временами громко и внятно восторгается:

– Ах, Флисецкая! Ах, Флисецкая!

– Не "Ф"лисецкая, а "П"лисецкая – поправила дама соседнего кресла. Восторженный зритель головы не повернул в её сторону, но обратился другу:

– Фетя, скажи этой физде, что я букву "Ф" не выговариваю!

Был ещё случай с дефектами речи "больших людей", но стоявших выше, чем замполит батальона. И цена дефекту оказалась куда большей, чем майорова "коМуническая": речевой дефект "первого лица государства" развалил советскую империю. И опять – "политик".

– Есть повод заявить: "все ваши политики – косноязычные"!

– Пожалуй. После речей армейского майора-замполита дефект "первого лица в государстве" вроде бы "дефектом" назвать – грех. Мелочь. Пустяк. "Страна советов" рано, или поздно, но всё равно бы развалилась "к ядрёной матери" и без стараний последнего президента: "плод созрел". Возможно, кто-то "по горячим следам" ныне пишет диссертацию о "Причины развала первого в мире государства рабочих и крестьян". Разумеется, труды объёмистые, убедительные и внушают доверие. Сила и убедительность объёмистых трудов в следующем: если написать, или сказать миллион слов, и если из этого миллиона слушатели уверуют хотя бы в тысячу – можно считать, что дело сделано и задача по околпачиванию тех, для кого я старался, будет выполнена!

Вспомнив поговорку: "куда конь с копытом – туда и рак с клешнёй", надумали внести скромную лепту в выяснение причин развала "страны советов". Труд начали весело и бодро, кое где и с песней, но скоро пришли к единственному и верному выводу:

– Савецкая империя развалилась от косноязычия первого и последнегоо императора: владыка не мог правильно произнести название основной торговой республики союза, и если выпадал случай поминать – владыка начинал бодро, как и положено владыкам, громко и внятно:

– "Азирь" – делал остановку длиною в пару секунд, трогался далее, преодолевал "бей", слегка тормозил и скатывался в "джян".

– За каким хреном делил простое слово на три части?

– Если бы только слово... "Торговля – цемент нации" и только она не позволяет разваливаться государствам.

– Чья крылатость о цементе, у кого спёр?

– Не помню. Неправильным произношением названия главной торговой республики союза, первый президент развалил "великую и братскую семью советских народов". Иных причин развала не вижу.

Другие "братские" республики, числом шестнадцать, каждую секунду ожидали от первого президента искажений в названии: нужен был повод на обиду. Гипотезу развала "страны советов" дарим желающим в неё уверовать.

– Окончательный диагноз: союз развалился от обид за неправильное название вотчин и обиду следует признать законной. Будь из племени азирей – тоже обиделся, вышел из "братского союза" и остановился: собрать манатки и удалиться из России навсегда дураки из наших перевелись.

– Растворимый кофе не употребляю не потому, что не по карману, нет, но по иной причине: кофе рекламирует популярный киноактёр, коему не поддается произношение кириллического "Щ", бедняга не менее пяти раз в сутки мучает слух "чарующчим ароматом настоящчего кофе"! На кой ляд "чекает"? Четыре ошибки в четырёх словах! Реклама продолжает выходить на экраны телевизоров без изменений вот уже два года!

– С "чарующчим" актёром смириться можно, не заместитель командира батальона по политической части времён службы в сапёрных войсках, а проще – в строительном батальоне. "Сапёрные войска" что-то вроде маскировки. Помнишь? Хочешь четыре ошибки в слове из трёх букв?

– Ну-ка, удиви.

– Держи: "ишчё".

Тянет на признательные показания: Русь тридцать лет славила палача "с лицом кавказской национальности" и по совместительству "друга и отца всего совецкого народа", абрек заменял "совецкому народу" "папу, друга и брата", но выступал ли в роли "мамы" – не помню...

До безумия, до патологии, любили "вождя" и тогда, когда "папа" убивал и калечил великовозрастных "детей".

– Загадка русской души номер два: убиваемые адресовали призывные, "любящие" письма и умирали без обид "со светлым именем вождя на устах".

– Хотел бы знать, почему убиваемые такое делали?

– И почему?

– Надеялись, что в последний миг помилуют. Простят. Как в кино. Многое видел в иных землях и странах, но только у вас невинные просят прощения. Редчайшее явление среди народов! Тридцать лет с "восторгом в сердцах" переносили "чествования", кои рождались у "тронного" параноика.

Что мог значить безобидный "азирь"? Ничего, мелочь! Сколько народу без объяснений извело "лицо кавказской национальности" "во имя процветания страны советов"? Без всяких пояснений? Убивал большие миллионы, а в ответ получал "беззаветную любовь и преданность всего совецкого народа"! Фантастический агрегат по переработки ненависти одного "во всеобщую любовь всего народа". Обожаю "всего": кто проверял? Где отчёты? Вас убивали миллионами, а в ответ любили и не обижались, вас били по мордам – вы отвечали поцелуями к "бойцу", а когда "вождь и отец народа" отбросил копыта – "искренне скорбели"! "Вождь" без акцента говорить не мог на языке народа, коим правил азиатскими понятиями, а в ответ а в ответ получал "беззаветную и преданную любовь всего совецкого народа" Редчайший случай в истории народов: "вождь" истреблял народ в необходимом количестве, а ваша любовь и почитание "вождя" не убывала! Надо было случиться, чтобы кавказский полуграмотный абрек тридцать лет в вождях" ходил!