Текст книги "Прогулки с Бесом (СИ)"
Автор книги: Лев Сокольников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 111 страниц)
– Вопрос: если многая лета старательно вытравливать вольнодумство и ересь из сознания масс – что-нибудь из ереси на развод останется?
– Действие коммунизма следовало опробовать на кроликах, а при успехе на зверушках переходить на людей. Так поступают фармацевты с новыми препаратами. Ан, нет вам, вначале возрадуемся успехам в одной стране, а там видно будет, глядишь, трудящиеся всего мира позавидуют стране саветов и скорым шагом последуют за кро... то есть, за савецким народом. Появятся не предусмотренные препятствия – преодолевать, строительство импе... то есть, светлого будущего без трудностей не бывает.
– Знали за собой о неспособности "трём свиньям корм раздать", но за строительство "светлого будущего" принялись...
В прежних, далёких упражнениях в литературе, заботило одно: не позволять ошибкам проникать в текст – и видел себя пограничником, а ошибки казались злобными врагами-диверсантами, пытавшимися проникнуть в диктанты-сочинения-изложения и погубить плоды мыслей нехорошим баллом двойкой.
Ошибками-врагами великий и могучий русский язык богат и до сего дня. Многие враги русского языка на сегодня оправданы и получили право на существование, а тех, кто остался верен древним правилам в языке и восстаёт против словесных нововведений – клеймят "ретроградами",
Когда борются с мелкими и пустяшными ошибками – о других, куда худших забывают, и те, отойдя на время в сторону, оседают, дают корни и, набрав силу – требуют "право на достойное существование", часто лучшее, чем !титульная нация".
– Немедленно дайте место под культовое здание, негде молиться! – пора, пора, нас много, мы сила, бить нас поздно и нельзя, мировые законы не позволяют сокращать иноземные излишки. Поглядели аборигены, опоздали, наша культура пустила корни, вперёд, братья!
На ошибках с приезжими горели прежде, горят ныне и будут гореть в предстоящие времена "большие" государственные деятели, принося злую радость народной мелочи из местных:
– Што, доигрались, козлы!? – а будь у единого из малых желание понять истину: "у больших людей и ошибки соответствую положению, а мелкоте, буде вздумает ошибаться по-крупному, быстро укорот получит!"
– "Бей своих, чтобы чужие боялись"?
– Оно. Вообще-то правителей следует выбирать из сорта "мелкая сошка".
– Чего так?
– Маленького человека на большую дурь не хватит, способности не позволят, и много денег из казны не украдёт. И как быть со званием "козёл"?
– "Козёл", как и туберкулёз с сифилисом, полностью не излечиваются, был козлом – козлом и останется.
Ни один серьёзный историк не рискнёт объяснить большой вопрос прошлого: "с чего и почему в святом деле очищения родины от врагов" не последнее место занимали сами очищаемые, почему бы на очистку не пригласить со стороны? Нет вам, писали доносы, верили написанному и что "очищают родину от врагов".
– Хотелось знать, какой балл влепил милейший Пётр Андреевич любимому ученику за нынешнее вольное изложение старого анекдота:
"Сидят трое в камере. Времени много, на допросы таскают редко, спешить некуда, и сидящие убивают время долгими и основательными разговорами:
– За что сидишь? – одному.
– За два метра пеньковой верёвки...
– Брось, за два метра даже у нас не сажают!
– Оно так, но на другом конце корова была...
– А ты?
– Толом двух пескарей глушанул...
– За двух пескарей срок!? Не может быть!
– Там ещё два водолаза были...
– А ты?
– За лень...
– Брось! Как "за лень!?"
– Так. Как-то под вечер сосед пришёл попиздеть. Сидим, всякие анекдоты травим, власть как есть поминаем, полная домашняя вольница. Сосед анекдот – я в ответ, он мне – я ему... Резвимся!! Вроде все анекдоты рассказали, ушёл сосед, и сам на покой отправился. Улёгся и думаю: "ай, сходить в органы заложить говоруна, или утра дождаться? А, неохота тащиться ночью, схожу утром" – а ночью за мной пришли.
Читатель, запишись в счастливчики и спи сном праведника: ныне, после любого количества и качества рассказанных анекдотов о власти ночью за тобой никто не придёт, никому ты не нужен. Вывод: "в прежние времена граждане страны советов получали от власти больше внимания, чем ныне"!
Что опасного "самому передовому строю в мире" мог изобрести школьник послевоенных лет, какими крамолами навредить "стране, победившей фашистского зверя", какими возможностями и средствами располагал? – до срока, когда гражданам "страны саветов" дозволили "открывать рот не по делу" оставалось тридцать лет.
Общаться с талантами и дарами нынешних школяров не приходилось, а посему ничего сказать не можем, но своё золотое школярство излишне подробно помню и кое-какие моменты выставлю.
– С моего дозволения и с моими поправками. Не иначе.
– Уж как-нибудь тебя, сущность бесплотную, обойду, обучен русскому языку высоким профессионалом, а ты в это время где-то мотался по своим делам.
Школяры прошлого не могли заблуждаться, не знали о зарубежной жизни, не считая иностанных фильмов, кои, прорвавшись на экраны совецких зрительных учреждении в звании "трофейные" давали крохи знаний. Иных источников, кои могли отравить сознание молодого поколения савецких людей не было.
– А книги?
– Были ядовитые книги, но книжный яд подобен некоторым ядам растительного происхождения: подверг термической обработке – и, милости просим, можете кушать, а с киноядами сложнее.
Верха именовали трофейные фильмы "буржуйскими", а низы, смотревшие киношное зарубежье, не понимали неприязнь верхов и высказывали свои соображения:
– Живут же люди! – кассовая выручка от враждебных, чуждых совецким людям зарубежных фильмов приятно волновала сердца товарищей, нёсших культуру в массы:
– Больше бы таких "плохих" фильмов – забота о выполнении плана по сбору средств от просмотра стояла на первом месте, забота о "чистоте помыслов совецких граждан, не порченных западной культурой" – на втором.
Пока дети травились зарубежным трофейным кино – отцы-матери жили по определению "ниже травы – тише воды". Употреби кто "диссидент" – название сошло бы за новое оскорбление, не тяжелее, чем имевшийся на то время набор старых и привычных лестных эпитетов. Что говорить о школярах?
Время начала обучения запомнилось как "тревожное", или "запуганное", что без разницы встревоженным и пуганым.
Граждане страны саветов не отошли от ужасов недавно окончившейся горячей войны, а чтобы не случился новый перегрев с потерей "чувства ответственности в борьбе за идеалы социализма" большие политики, не задерживаясь, предложили малым гражданам страны советов холодную войну в старых объяснениях:
– Враги не дремлют – и вам спать не дадим! – хотя чудаков, мечтавших о совершении преступлений идеологического свойства к тому времени извели под корень. В общем и целом страна саветов походила на большой медицинский бикс с начинкой из стерилизованных предметов, и потому единственный "вражеский микроб" мог возбудить многие умы "савецких" людей надолго и сильнее.
– Разница громадная: ныне сотни "микробов" пытаются сотрясти умы граждан и без успеха.
Если уголовные ошибки всегда явные и понятные – политический бред сказывается со временем. Талантом видеть ошибки прошлого одарено ничтожно малое число людей из расчёта "единица на миллион", но и они не всегда обходили стороной уверенность:
– "И на старуху бывает проруха"!
На выявление людей в звании "умный сверх меры" привлекали "бдительность совецких граждан". Это было время, когда верха требовали от низов "пролетарской бдительности и отличной работы".
Статей наказания за пропаганду вражеской идеологии хватало, но злобной и страшной выступала пятьдесят восьмая с параграфами ("политическая"), коя меньше "червонца" изоляции от общества с отбытием наказания на золотоносной магаданской земле.
Пятьдесят восьмая позволяла одним гражданам "страны советов" держать мысли в адрес других:
– Враг народа! – пятьдесят восьмая царила на необъятных просторах "страны советов", но какова была сила в местах, где отбывали наказание получившие "царицу" ни бесу, ни секретарю неизвестно.
– Во всякой стране поутру следующего дня после указа об отмене "эры большого страх" приходят "политические
подснежники" с необъяснимым свойством: царил запрет на хулу в адрес власть предержащих – молчали, сняли запрет – хула попёрла на снявших ограничения.
Душам, когда-то осуждённым по "пятьдесят восьмой", ныне дозволено задавать вопросы потомкам:
– За какой хер сгинули!? – на что живые отвечают:
– Ни за хер сгинули, впустую! – не нужно мёртвым отвечать, знают, сами были такими, как и потомки.
– Нам по барабану ваше прошлое – с коих пор ударный инструмент превратился в освободителя от забот остаётся невыясненным.
Затравленность любой степени и длительности рождает вопрос:
– Какова длина послевоенного времени в стране советов: год, два, десять? Или и до сего дня время послевоенным выглядит, но без комендантского часа? "Напряжённо трудовым, с полной отдачей сил, способностей и талантов на всех участках деятельности"? – прут куски передовиц савецких газет, и не все враз, как глисты, но порциями.
Тема сочинения вольная, без конкретики (ФИО), а буде кто увидит полёт камня в свой огород – так это работает старое "на кого бог пошлёт"
Глава вторая.
Вещи и мы.
(Мы и вещи)
«...и да поможет мне бог...» заимствовано из присяги в судах заокеанской державы, но в отечественных судилищах до клятв пока не дошли.
– Клятвы впереди, не спеши, дойдёт и до клятв, государство не позволит законотворцам за большие зарплаты расширять зады без выдачи продукции. Что выдают тёти и дяди в высшем органе отечества?
– Законы...
– Правильно, законы-указания как вести себя рядовым гражданам, клятвы в судилищах заокеанской державы ненужное сотрясение воздуха, атавизм, пройденный этап, приевшийся обычай, не впечатляет. Лозунги, законы и клятвы нуждаются в обновлении, без обновления "друзья" человека тускнеют, обесцениваются до нуля и подлежат отмене. Все и враз законы, лозунги и клятвы на века не делают, что-то нужно оставлять идущим следом.
На днях соседка пришла:
– Дом продаю... – печаль в голосе – барахла набралось, выбрасывать жалко, привычка... зайди, посмотри, может, что и сгодится... Забери.
– Своего барахла не меньше... – не высказал, мыслишка удержала: "в чужом барахле любопытства больше, притягивает вопросом "вдруг ценнее моего окажется!?"
– Чего гнездо покидаешь? Выросла в доме, жизнь провела, состарилась? Не жаль?
– Жаль, да одна осталась... Ушло прошлое, сгинул прежний уклад а как управляться в одиночку старой бабе? В доме мужик нужен с руками не под хер заточенными, или кто-то иной рядом, а старой бабе одной в пустом доме – горше смерти. Жила мать – вроде бы ничего, за мать держалась, и мать держала, а умерла – впору следом отправляться.
– Верно. И мужики не вечные, сдают и мужики... Приду, посмотрю.
Обогащение барахлом соседа волнительный момент когда сосед из плеяды миллионеров, а если такой как и я ничего полезного "в закромах родины" не окажется.
– Но пошел...
– Да, знал, барахло соседки не ценнее моего, барахло и есть барахло, а вдруг... Знакомо великое и волнующее "вдруг"? Зачем откладывать встречу с "Вдруг"? Чужое барахло всегда будет ценнее собственного. Кроме того: когда несу добычу в норку заряжаю груз "энергией любви", есть такая, открыли. Отныне оно моё, и не важно, как попало в руки. Чужая милая вещь, придёт твой час, не помру, пока не пущу в дело, послужишь во благо хозяина!"
– Как на каждый кусок суши планеты Земля выпадает месячная норма небесной влаги – так и в каждую вашу голову приходит определённое количество мыслей в одну единицу времени.
– Верное сравнение, но сказать "затопили и очаровали сознание" не могу, слишком.
Пришёл на двор, увидел "добро", оценил глазом, и жилка частного домовладельца взяла слово: "кое-что могло пригодиться, но тащить не хочется, да и складировать негде..." – лирические мысли о наших жилищах не огласил, придержал:
– Старый дом живое существо и повторяет хозяина, или хозяин становится похожим на домовладение.
– Прожить в доме от рождения и до смерти не поняв, кто и кому хозяин особый талант нужен. Что не ты хозяин дому, но он твой владыка нет сомнений. Главный в доме домовой, комендант, следом кошка, а на кого дом записан при них в сторонке в слугах пребывает.
Дом, несносным стервец с характером худшим, чем на кого записан. Дом и хозяин вроде семейной пары, где в хозяйках ходит ревнивая Недвижимость. Уйди на неделю из дома – и, вернувшись, почувствуешь, как Дом не принимает тебя, ревнует, как живое существо...
– Мало того: новые жилища легкомысленны и не выражают недовольства так, как развалины возрастом за сотню лет.
– Вот бы у людей так!
Путь к дому соседки длиною в восемь десятков метров обогатился мыслями, кои не приходят и на более длинных расстояниях: "первый чудак, заявивший "я в доме хозяин!" страдал гордыней и не знал, что в доме всем управляет домовой – память о истинном хозяине домовладения не покидали сознание и после прихода на соседский двор.
Осмотрел нажитое добро, но родившиеся малое время назад грустные и непобедимые мысли о быстротечности жития при полной невозможности устоять против инсульта-инфаркта, успели взойти, отцвести и дать плоды. Их-то и выложил:
– Спасибо, ничего не нужно, осточертели бесконечные "стройки века"! – заявил и собрался уходить.
Окинул взглядом завалинку дома, в обзор попался котелок с излишествами технического свойства: "он, немецкий солдатский котелок!" – сомнений о принадлежности посуды
не появились: ни румынских, ни испано-итальянских, или каких иных солдат в роли оккупантов в памятные годы войны в мой город не заносило.
Первыми и кратковременными визитёрами в иноземной военной форме в монастыре на окраине города, отнятым у верующих совецкой властью, без переустройств, не считая "лампочек ильича из расчёта "одна келья – одна точка", переименованный в "городок рабочих", были мадьяры, венгры, то есть.
– Скажи "спасибо" власти советов удравшей на восток и оставившей вас один на один с мадьярами.
Первые иностранные военные люди с двумя названиями, разделили обитателей монастыря на две части: одни называли пришлых "венграми", другие, в знаниях выше на ступеньку пользовались "мадьяр гонвед", похоже о венграх что-то знали. Основной массе насельников монастыря ни мадьяры, ни венгры интереса не представляли, пришлые принимались без русского радушия и фальшивого патриотизма плюс лозунг:
– Чужеземцы, вон из совецкого монастыря! – в общении с аборигенами иностранные военные граждане не давали повода быть изгнанными, но славу:
– Злые, собаки! – успели заработать.
– "От судьбы не уйдёшь", за венграми следовали германцы и дали повод сравнить себя с гуннами.
В чём проявлялось мадьяро-венгерское зло на себе не испытал, но не верить монастырцам нет оснований.
Основа всякой вражды пропитание, и к началу оккупации оно, пользуясь языком монастырцев, было "аховым", или почти совсем никаким. Какие рождались чувства у монастырской детворы от ароматов венгерской полевой кухни? Одно и не сложное: что-то получить из дымящего котла на колёсах. Получали. Раздача остатков солдатских обедов делалась не за русское непонятное повару-венгру "спасибо", но за труд: принести воды, наколоть дров и вымыть котёл. С чего бы венграм, или мадьярам, держать зло на обитателей монастыря? Разве мадьяры-венгры затевали войну против "страны советов"? Нет, всего-то "держали руку" основных заводил бойни, но мнение о себе:
– Злые, собаки! – редкие венгры-мадьяры, не тревожась о полученной репутации тихо, без эксцессов, убрались в военное пространство неизвестного направления. Или "пропали в пространстве войны"? Оборот верный?
– Сойдёт, но избегай красивостей, война уродливая особа, некрасивая, подлая и жестокая, тратить красивые слова на войну не следует.
– Когда царит, а когда матушка покидает трон – можно и украсить немного.
– Только немного, без излишеств.
Котелок из сарая соседки не мог быть отечественным: объём и форма иные. В некоторых местах солдатского кормильца сквозь копоть, превратившуюся за шесть десятков лет в особый вид эмали, выглядывал белый, "пищевой" алюминий, создавая картину, кою мог видеть только человек сильной эйдетики. Взял в руки:
– Нужен?
– Куда, на какую нужду? Посуды хватает, в металлолом его...
– Беру?
– Бери...
– Благодарю – и открыл крышку: котелок не пустовал, но хранил в чреве из иноземного алюминия нужный солдату европейской армии предмет столового сервиза: старую, многие рты ублажавшую пропитанием, деревянную русскую ложку расписанную золотистой весёлой хохломой:
"Не фамильное столовое серебро, дерево липа... Как русская русскаяложка ложка оказалась в зарубежной посуде военного назначения, когда, при каких условиях вошла в немецкий котелок, каким образом и когда объединились предметы на службу подержания плоти и без учёта национальной принадлежности питавшихся? Чем кормились владельцы котелка и ложки?
– Забыл вкус супа из горохового концентрата иноземного изготовления?
– Пора забыть, семь десятков лет прошло, только не забывается, не хочет чужой горох из памяти уходить.
– Горох везде горох, нет чужого и своего гороха, только большой знаток агрономии скажет, где вырос горох. Горох науку о генетике создал, но не все генетику поняли. о генетике надоумил, но не все генетику поняли.
– Каким питанием поддерживал плоть хозяин ложки? У немцев были ложки из алюминия, а эта "хохлома", музейный экспонат, не менее.
Копоть котелка от времени приобрела блеск лака, местами отвалилась от металла, отчего бока посудины запестрели чистым алюминием образуя рисунок:
– Счастливое военное детство, где ты? Уйди за семь десятков лет назад – в белых бесформенных точках увидел бы лицо владельца посудины, а сейчас ничего не вижу, ушло время, когда в сочетании бесформенных белых и чёрных точках видел лица. Остаётся память об ужасном факте прошлого: вкус горохового концентрата из рациона врагов". Было в жизни и другое питание, но память о вражеском гороховом супе военного времени в пачках осталась.
Как, когда и на какой стезе встретились два кухонных предмета разной национальности? Когда – понятно, но как? Встреча мирно прошла, или переговоры о воссоединении котелка и ложки оружием подкрепляли? И если "да" – кто победил, кто и кого из жизни извёл? Хозяин ложки – владельца котелка, или иначе? Или вечные кухонные предметы встретились по окончании бойни? Как, взяли бы меня черти, случился "аншлюс" немецкого котелка и русской ложки!? на каком куске времени встретилась пара"?
– Как посудина в собственность перешла?
– Не знаю, ни разу не видела... Не загони нужда в сарай – так бы и не знала о нём...
О, частные домовладения и сараи при них! Наши Великие Хранилища ненужных вещей, а равно и волнующих тайн прошлого!
– Бери выше, ваши частные не уступают запасникам известных музеев мира с разницей: если из музеев в трудные дни картины не продают – найденные в сараях вещи выносятся на блошиные рынки.
– Проданный раритет из сарая отбивает желание что-то собирать потом, даже если фантастически повезёт и превратишься в миллионера средней категории, мысль "простофиля эдакий, зачем отдал за бесценок старую керосиновую лампу с зелёным абажуром!? Чудо, музейный экспонат, где ещё найдёшь такую?" – осуждение в собственный адрес заканчивается утишительным продолжением: "зачем коллекционировать, если в трудное время коллекция уйдёт на поддержание плоти?"
– Мать в оккупации была, знала, как котелок в доме оказался, а я не знаю... Увидела раньше – спросила, а теперь кто знает?
Понял мать соседки: какой ненормальный во времена "советов", держа в руках закопченный котелок, принялся излагать детям историю посудины с уточнением "вражеская"? Факт пребывания котелка в сарае многие годы ни о чём не говорит? Что вражеский котелок задержался на чужой земле понятно, но как русская деревянная ложка, расписанная золотистой жизнерадостной хохломой, оказалась внутри посудины военного образца (котелок) времён нашествия и сохранилась в целости неясно...
Другой, необходимый предмет солдату любой армии – фляга. И опять вражеская с датой изготовления на горловине посудины одна тысяча девятьсот тридцать восьмого года от рж. Христова. Найдена в другом сарае за пять лет до встречи с котелком, но какие иные встречи с предметами военного прошлого произойдут в будущем трудно сказать. Что встреча с германским автоматом-пистолетом PM тридцать восьмого года выпуска и парой рожков патронов с прокисшим от времени порохом не случится можно ручаться на сто процентов, а удивит редкой встречей сто первый процент – пройду мимо: что в пистолете-автомате иноземного изготовления, какая нужда, что в пугающей железке с негодными патронами? И риск от находки больше нужды в оружии.
Никогда и никакой орган отечества справок на владение древним иноземным оружием не выдаст, а вражеским тем паче. Куча вопросов "с какой целью хранили оружие" будет, органы проявят прыть, а что автомат давно утерял звание огнестрельного оружия органы в протоколе изъятия оружия не помянут:
– Хранение незарегистрированного огнестрельного оружия карается законами страны! – хотя с другой позиции:
– Вещь-то нужная, полезная и необходимая в быту... – всякая находка, начиная от кубышки с золотом и кончая предметом, коим добывается золото, великие искусители мужчин.
У некой особы со времён оккупации хранится немецкий ящик из-под патронов на положении вещи с определением "без него как без рук", то есть предмет из серии "не совсем мебель, но нужная вещь" Добротно сработанная иноземная вещь военного назначения много лет хранит в чреве русскую зимнюю обувь валенки.
– Сколько лет храню, а моль не заводится – единственно ценное свойство патронного ящика. Моль насекомое, не обиженный прошлой Германией человек, чьи дети сегодня, прикрыв глаза тёмными очками, рвутся на проживание в страну обидчиков родителя, отечественная моль великая патриотка, кою не прельщает вкус валенок по причине: валенки хранятся в чужом ящике из-под патронов. Как опросить моль:
– Почему во вражеском ящике не желаешь проживать? Обида за прошлое не позволяет? Отеческий жук-древоточец (шашель) жрёт отечественную древесину с удовольствием и без разбора, кроме дуба и ещё пары древесных пород, немецкий ящик не из дуба сработан, но и его шашель отказывается дырявить:
– Как увижу ненавистную вещь – изжога начинает мучить.
Не многие вещи могут заявить в припадке гордыни:
– Долголетие предмета объясняю приятным видом, а равно и великой нужностью в быту. Пусть всего-то ящик из-под вражеских патронов, но как сделан, и как стоек при общении с вредными насекомыми! А каковы отзывы:
– Аккуратный, прочный, вместительный! – на уговоры расстаться с вражеским военным раритетом за приличное вознаграждение женщина никак не отзывается. Что в старом немецком ящике из-под патронов, какая ценность, о чём хорошем из прошлого напомнит пустой вражеский предмет из дерева, в коем даже русский жучок отказывается делать каналы? Не кушает немецкое дерево? Откуда столь непонятная привязанность к когда-то вражескому предмету?
– А ещё у врагов были отличные ранцы, отделанные воловьей кожей с шерстью... Вот тебе такой, а? Ныне за продуктами по торговым точками три дня в неделю шастаешь, поди, не мальчик, с "третьей ногой" да с одной рукой влезать в общественный транспорт трудновато? Сумари руки оттягивают, а ранец за спину закинул – руки свободны и тяжесть не такая, как в переносе руками.
– "Горб пенсионера"
– Что за горб?
– Рюк зак, заплечный мешок, немецкое...
Отчего, почему незначительные, мелкие и ненужные предметы занимают много места в памяти? И, ладно, если где-то в закоулках, а то лезут в первые ряды. Какие тайны и секреты скрывают вестники из прошлого?
Глава третья.
«Наполнительная»
- Главы повести по значению и важности разные, как и люди, и подтверждение тому присутствие нижеследующей. Глава "без права решающего голоса, глава-статист, фон второсортных актёров на выступлении звезды эстрады.
– Почему не сказать коротко «кордебалет?»
– О кордебалете ничего не знаю, а без фоновых танцоров на эстраде ни одного вечера не проходит, телеящик старается.
Шаблоны, или штампы, необходимы в производстве кастрюль и автомобилей, но в написании повестей и единственный шаблон убивает автора.
Если протестующие против массы одинаковых кастрюль и автомобилей желают иметь в пользовании указанные вещи в единственном экземпляре, родня "штучному изделию" – выкладывай высокую сумму и получай предмет желания в эксклюзиве, то есть, в переводе на русский "только тебе, единственному и неповторимому и кастрюля такая".
Если кастрюльные и автомобильные шаблоны меняются – шаблон "дороги войны" остаётся неизменным, и любые попытки что-то изменить в наименовании дорог вписываются в "кощунство" с переходом в "святотатство", то есть, "тать святого", враг.
Вечный огонь неугасим до поры, когда заплывший жиром мозг высокого товарища хозяйствующей организации не пронзит единственная в году мысль:
– Кто заплатит за газ вечному огню, с кого брать монету? – и неведомая сила, явно бесовская, тянет за язык ответить коротко и понятно:
– С мёртвых... – само прошлое не переходит в шаблон, прошлое шаблонизируют по заказу.
Спрос на шаблон "дорога войны" к настоящему времени упал ниже всякого предела, определяемого положением плинтуса, и без поддержки сверху "дорога войны" давно бы заросла терниями.
Отчего когда-то трагическая, чтимая на уровне святой, дорога войны покрылась не нежной травкой и пропала, будто и не была, но осталась пыльной от "мероприятий патриотического направления" – на выяснение причин неприятного явления необходимо время, и в этом месте ограничимся короткими соображениями:
– Обширно пространство боевых действий прошлого, и если всем павшим при защите союза савецких сацилистических республик ставить памятники, внушающие трепет и уважение, вечный огонь подводить – родина-мать, как пить дать, разорится.
Печаль тяжела свежей выпечки, а по прошествии времени черствеет, как хлеб, и хорошо, если плесенью не покрывается.
– Хочешь сказать, морда твоя бесовская, что печальную память о прошлом вытравить следует?
– Разве такая идея от меня исходила? Что-то не помню...
Памятники сорта ниже среднего рождают у зрителей не озвученный вопрос:
– Что у памятников, что у живых защитников отечества вид какой-то печальный... Победители герои всплошную, а вид помятый, придавленный... Серый и сирый, заброшенный и забытый, единицы из бывшей военной элиты не в счёт, военная элита на Руси во все времена жировала стараниями чёрной кости. Убого живут рядовые старые вои, а ропота не слышно.
– Большая война как заткнула рты трудящимся страны советов – так до се открыть не решаются. Война, всё она, проклятая, наделала, а главное – закрыла рот и отбила охоту громко проявлять протест сложившейся обстановкой. Надо ж было так жидко обделаться, что и до сего дня война страх вызывает!
Военный шаблон изобретён не бесом, и не мною, шаблон появился стараниями иных бесов, куда большего формата, чем наша пара.
Влияние нечистой силы на здоровье шаблона никакое, хотя частое употребление может повредить и могучему здоровью. "Дорога войны" пусть и шаблон, но есть сорт шаблонов, кои без лицензии пускать в дело не следует. Недостойно, потому и нельзя, опасно, наконец.
– Дорогу вправе поминать стоявший на ней хотя бы минуту пяткой правой ноги, широковатой будет "дорога войны", "тропы" в самый раз на двоих.
– На одного тропа, ты бесплотный
Повторяться о войне неблагодарное занятие, повторы всегда и во всём проигрывают.
– И военные повторы проигрывают?
– Военные повторы особенно, это они, любимые, лучшее из народа выбивают. Бывает, и неприятные ясности вносят. О войне следует рассказывать чего никто и никогда не решался подумать, а не то, чтобы вещать в полный голос.
Прочие, во избежание насмешек и порицаний пусть отойдут в сторону и воздержатся открывать рот. Рекомендация касается тех, кто ныне средствами кино врёт о прошлом.
– Невтерпёж держать языки на привязи – аплодируй не видевшим войну рассказчикам "правдиво и талантливо изложившими грозные исторические события средствами кино"
– Готовый кинокритик, немного поучиться и слава в кармане!
– Показывать другим чего не видел сам особый дар, не всякому даётся.
– Говорить – тоже.
– Пожалуй... Дар толковать непонятное даден единицам, занятие трудное, на уровне гениальности, хорошо ценимое, без риска, проверять некому... Главное денежки, а где большие и лёгкие деньги там и слава. Видел посетителей фестивалей, стоящих за барьером из ленточек и млеющих от лицезрения киношных деятелей, когда те, наполненные славой и монетой, плывут по красным коврам мимо?
Сколько счастливцев поймали лучики славы с нимбов актёров с мировой славой?
– Много, несть числа. Болезнь, что поделать. Когда мусолят военную тему "в новой интерпретации" почему-то всегда вспоминаю "спал в тылу с женой фронтовика, но по утрам искал себя в списках награждённых"
Когда не с чем выйти на бумажную "тропу войны" и поразить рассказами воображение легковеров – смело одалживай чужие истории, переделывай возможностями своих фантазий и создай собственную "картину виденья прошлого". Правильное виденье прошлого" дано только "мэтрам" кинематографа.
За страшно большие суммы в иностранной валюте, коя не дороже бумаги с изображением чужих символов, деятели кино сотрясают умы и сердца легковеров экранными событиями военного прошлого.
– Вывод: не давать "мэтрам" денег на изготовление ужасов о прошлом – не будет и ужасов. Второе: выпуск фильмов не ровнять с планом по выпуску эмалированых кастрюль.
– Чего "мастеров кино" тянет окунаться в ужасы прошлого?
На деньги, убитые при изготовлении киноподелок о древних военных ужасах, можно сделать весёлое, радостное кино, так нет вам, тянет во мрак! Воспоминания о прошлой бойне веселее?
– Не всем дозволено предаваться правдивому освещению военной истории, но только избранным. Кто посмеет тягаться возражениями с мастерами кино?
– По моим представлениям девять десятых нынешней киношной продукции подобны резиновым изделиям разового пользования...
– То есть, с презервативами?
– С ними.
Древняя Великая Война сравнима с удобренной почвой, на коей при минимальной затрате средств, сил и фантазии прорастают "шедевры", приносящие "мэтрам" хорошие урожаи в денежном выражении и славу, коя ценится не хуже денег:
– Если славу применять с умом...
Сколько принесут денег и славы древние поля сражений – об этом знают "сеятели военной правды", разговоры о "этике и морали" только разговоры: ни мораль, ни этика выше денег не поднимались. Никто не заявит: "грош цена киношным окопным повестям, когда сказители не видели проклятую, и вякать о ней "средствами кино" ничего подлее быть не может! Ухожу с "золотой жилы", хочу перед концом побыть честным!
