Текст книги "Прогулки с Бесом (СИ)"
Автор книги: Лев Сокольников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 86 (всего у книги 111 страниц)
– Беся, что сказал весёлый немец "пострадавшему" товарищу? Знаешь?
– Знаю: "Перестань! Что взять с "коровьего ребёнка"? Что понимает? Не убивать же скотинку! И ты пелёнки в детстве обделывал. Много пелёнок, но тебя никто не убил? Нет! Радовались: "ребёнок здоров: у него отличный стул"! Успокойся и смотри на это весело! Жизнь короткая... Выживем в мясорубке – будет что вспомнить... смеяться будешь...
"Кто виноват"?
а) хозяйка телёнка: верёвка длинной была,
а) солдаты: неправильно выбрали позицию,
в) телёнок.
Статистике ведомо, сколько совецких людей убито оккупантами, имеются данные и о количестве вражеских голов сложенных в отместку, а сколько историй вроде телячьей, случилось на оккупированной территории, совецкая статистика не выяснила.
– Война не улыбчивая особа.
Трагедий не было, не повод лишать жизни участников.
Солдаты были молодые, может, кто-то и до сего дня жив?
Том пятый.
Оглавление.
Предисловие..........................................1244
Глава первая. Монастырские пекарни...........................1246.
Глава вторая.
Предисловие (печальное)
Легенда о убитой.
За монастырской стеной в полуденной стороне начиналась сельская местность с редкими домами. Самостоятельного звания селение не имело, называлось «Верхним» и относилось к городу. Двусмысленное положение выселок: вроде и село, но если преодолеть осеннюю распутицу длиною не далее трёх сотен метров – вот и город.
Монастырская молодёжь ходила «в деревню» выяснять «кто главный в округе»
В одном из домов, в метра двухстах от монастыской стены, проживала группа немцев, обычное явление военного времени.
Как-то молодой служака собрался чистить винтовку на крылечке избы. Перед чисткой, согласно армейским правилам, открывается затвор и проверяется казённик: нет патрона – приступай к разборке и чистке. Можно поступить и проще: поставить на боевой взвод и спустить курок. Не пальнуло – пуст казённик, а если... ствол при проверке отведи в сторону от живых людей. Битвы-то нет,
А молодой Dummkopf наплевал на армейские инструкции, навёл ствол на пожилую хозяйку занимавшуюся огородом, и нажал спусковой крючок... Играючи, или дурачок в военной форме испытывал ненависть пожилой русской женщине? С чего так, от какой мудрости и без нужды сделал?
Русские инструкции пользования огнестрельным оружием предупреждают: «не заряженное ружьё раз в году стреляет!» – в немецких руководствах предупреждение о стрельбе из незаряженного оружия отсутствовало, произвести выстрел из оружиф с пустым казёнником невозможно!
Как там не было, но молодой Dummkopf не знал русских предупреждений, или знал, но решил проверить. Проверил и смертельно ранил женщину.
Явилась вражеская военная медицина, своей оккупированные не имели, осмотрела раненую и развела руками:
– Безнадёжна...
Легенда повествует, будто командир того солдата спросил раненую «какого наказания достоин подчинённый?» на что умирающая ответила:
– И у него есть мать...
Годы жила история без объяснения слов умирающей «и у него есть мать...», и только с приходом Беса появился ответ:
– Когда-то и в его мать выпустят пулю...умышленно.
Почему история с убийством русской женщины проходит «легендой»? Ответ прост как три копейки:
– Такого не могло быть ни при каких условиях, недопустимо, чтобы вражеский командир спрашивал как наказать подчинённого, ни один «мастер слова савецкого прошлого» не позволил вражескому командиру открывать рот и выпускать такой вопрос! Как сравнивать судьбу немецкого солдата с жизнью пожилой аборигенки!?
Рекомендованный финал истории: "вражеский солдат,
фашист, досылает второй патрон, стреляет и прекращает мучения русской женщины" Кинематографично и в тему, а вражеские опросы выдумка, военная лирика.
Глава первая.
.
Монастырские пекарни.
Много сказано устно и письменно о продукте, без коего жизнь русского человека немыслима: хлебе.
Война дала название хлебам: "солдатский", "тыловой", "блокадный и "оккупационный"
О первых трёх хлебах ничего не скажу, не знаю, не едал, а оккупационному пропою гимн высокими словами моей библиотеки.
– И в мою наведывайся, не забывай.
Однажды Курт угостил куском своего, немецкого, хлеба светло-розового видом в упаковке из прозрачной... бумаги!
Бумага прозрачной не бывает, а эта прозрачна, как стекло и гибкая как бумага...комкается, не колется. Не могло быть такого, но оно есть, можно разглаживать... но гладким не делается... Хлеб был ниже обёртки, случай, когда информация о продукте питания уступала место сведению о упаковке.
Немецкий хлеб был съедобный, но не вкусный. "Пресный", как о нём отзывались взрослые. Спросите тех, кто помнит вкус немецкого хлеба дней оккупации – и получите ответ "немецкий хлеб не имел вкус", а кто-то и добавит:
– Трава травой, хлебом грешно называть... с опилками – аборигены были уверены: к обычной муке из зерна пришлые добавляя древесную муку. Что за мука, из какой породы деревьев изготовлялась – не знали, но веровали и призывали верить других.
Если допустить фантастику о снабжении оккупированных хлебом немецкой выпечки – проект провалился на первой сотне килограммов продукции по причине невкусности основного продукта питания. Оккупированные граждане, уверен, попросили бы оккупантов отоварить мукой:
– Мы вам покажем, как настоящий хлеб выпекать!
Хлеб, что пекли женщины монастыря, и хлебом назвать было трудно, но это был всё-таки хлеб наш хлеб!
Если сегодня любому кондитеру задать вопрос:
– Что нужно на выпечку кондитерских изделий? – первым и основным ингредиентом назовётся мука, без муки хлеба не бывает, и это одно из заблуждений настоящего времени. В монастырском хлебе оккупационных лет, пользуясь терминами мира науки, мука присутствовала как "следы" оккупационных дней, если пользоваться терминами научного мира, мука определялась, как "следы".
Двуногое и вертикально ходящее существо из высших
приматов (человек) в стадии роста, после сна желает чем-то условно съедобным наполнить пищеварительный мешок (желудок). Если состоятельные люди и до сего дня думают о том, что скушать редкого и необыкновенного – у нищих в таком случае простор шире:
– Что-нибудь съесть!
Нежданно пришло понимание вопроса долгой живучести и здравия нищих: в мире живых их держит аппетит. Есть аппетит – будет стремление найти способ удовлетворения желудка, моего ненасытного зверя, избавьте от заботы о пропитании – заскучаю от безделья, захирею и умру! Старые люди потому и умирают, что их оставляет аппетит. Потерять аппетит, великий двигатель жизни – потерять всё. Проверьте этот простой и понятный закон на братьях наших меньших: заведите пару рыжих котов и кормите их "от пуза", обильно, то есть. Купите килограмм хорошей рыбки, накормите хвостатых до отвал", а рыбьи головы, если проживаете в частном секторе, отправьте на огород удобрением.
И будь я проклят, если через пяток минут кто-нибудь из ваших котяр не принесёт рыбью голову в дом и не расположится продолжатьтрапезу на выстланных чистых половичках! При этом на рыжей морде увидите океан довольства:
– Я – добытчик!
– Ненасытная рыжая морда, плохо накормил? – не задавайте коту вопросов. Что кот? Охотник, добытчик и я недалеко ушёл от рыжего любимца в устремлениях добыть пропитание телу.
Верхом оснащённости семейной пекарни оккупационных дней
выступали два простых и необходимых редмета домашнего хозяйства: мясорубка и дежа. "Дежка", как нежно называли женщины главную ёмкость в производстве хлеба, Дежа-мать носила хлеб в себе. Набрал "дежа" программа удивилась и подчеркнула слово красной волнистой чертой: "нет "дежи" в моём словаре, и не было, не держу за ненадобностью"
– Простим машину, дежа живёт в твоём словаре, он древнее машинного, отпусти грех железке, не первой свежести техника.
"Прости ей, господи, грерх неведения", будет великое чудо, если ныне один из тысячи молоди ответит "что есть дежа" Дежавю знают, но о деже ничего. Дежу не грех записать в телеигру "Как обогатиться отгадыванием загадок" Интересная игра, где дяди и тёти могут, если не полные дураки, выиграть аж сто тысяч! А ведь иной, более нужной вещи, чем дежа, в прекрасное оккупационное время, не было.
Разве объёмистая и тяжёлая чугунная ступа, в коей тяжёлым пестом дробили твердейшие зёрна кукурузы, прибывшие к оккупированным вместе с оккупантами?
Не имевшие дробительных устройств (ступ) варили кукурузу до состояния, когда "беззубая" мясорубка, напрочь забывшая вкус и цвет мяса, могла разжевать зёрна иностранного злака.
Ныне варка кукурузы молочно-восковой спелости и продажа на стихийном (тротуарном) рынке дань памяти дням оккупации. Когда-то одна сваренная кочерыжка заменяла дневное трёхразовое питание, нынешние потребители злака об этом не знают, не осталось рассказчиков помнивших в каких ролях выступала кукуруза.
Чего ныне не варить кукурузу когда газ есть? – а тогда варить до состояния, чтобы поддалась даже и молодым голодным зубам, никаких дров не напасёшься.
И женщины сообразили:
– С топливом кризис, но если мелко истолочь иноземный злак, да кипяточком обдать и подселить в дежку к очисткам – уж там иноземца обработают, сделают хлебом! – работала старая мать-мясорубка, дробила, как могла, равные по возросту зёрна иноземной кукурузы.
Ах, мать-Дежа, милая посудина, небольшая и круглая деревянная бочка с прямыми, а не с изгибом, как у обычной бочки, стенками! Дежка расширялась к основанию, и по диаметру имела две, более длинные, дощечки на захват и Что делает "винт Архимеда" внутри спасительницы-мясорубки ныне и подробно рсскажет любой школьник, а тогда в технические возможности кормилицы не вникали.
Изделие отслужило пять сроков вместо одного? Отслужило, не грех на отдых отправить, но кто (что) будет работать? Когла-то покрытая оловом, белая и чистая, как невеста, рождённая в допереворотные времена, дотянувшая житие до оккупации измельчительница мяса потеряла оловянный лоск и напоминала человека с радостью ожидавшего кончину.
Забыто время, когда острый нож хорошей стали рубил не только мясо, но и скотскиие жилы, а ныне нож дожил до тупости и способен кое-как крушить зёрна кукурузы и и сваренные картофельные очистки.
От прошлого осталось название, а вздумай кто загрузить мясо в "рот" механизма в надежде получить на выходе фарш разочаруется: отработавшее два срока устройство молча намотает мясо на "винт Архимеда":
– Простите, не могу выполнить задание...
Что делать старой мясорубке в хлебопечении?
– Не жалуйся, мать, на судьбу, твоя вторая жизнь не менее ценна первой, ты ныне спасительница и первая в произодстве хлеба! Нет слов, коими можно по достоинству прославить имя твоЕ механическое!
Многие технические устройства, с помощью коих когда-то осилили иноземного врага, увековечены, не забыты участники войны из металла: танк, самолёт, пушка...
Не забыты труженики-паровозы, подняты на возвышения примитивные, но надёжные отечественные авто, вытащены из морских глубин и поставлены на постаменты плавательные средства грозных лет...
– ... и только старой, прошедшей все мыслимые сроки службы мясорубке, долго и мужественно разрушавшей всё, что загружали в её железный рот, в памятнике отказано. – Великая Мясорубка, спасшая от голодной смерти миллионы оккупированных граждан "страны советов" и без памяти? Без простейшего, плохо дробящего устройства приготовить то, что в оккупацию называлось "хлебом" не получилось ни у одной хозяйки, без старушки-мясорубки качество хлеба не имело сорта! Несправедливость нового времени понуждает идти по второму кругу и поминать ингридиенты тогдашнего хлеба: если картошку съедали, как самостоятельное блюдо – чисто вымытые картофельные очистки легкомысленно не выбрасывались, но варились в чугунке. Что такое "чугунок" – об этой ёмкости сказано, но и о посудине с этим именем можно петь бесконечные гимны, и он достоин памятника, объёмистый чугунок в звании "ведерный" (полу) четвёртый кит в хлебопечении времён оккупации.
Варёные картофельные очистки, проходя через решётку мясорубки, не будили аппетит и трудно было поверить, что через какое-то время это превратится в хлеб. Сладкий и дорогой.
Измельчённые картофельные очистки отправлялись в дежу, следом отруби, затем добытая у проклятых оккупантов неизвестным способом кукуруза. Сваренная и дроблёная многострадальной мясорубкой иноземка шла в дежу. В Дежу шли и крупы, добытые меновыми операциями кормильцем семьи. Отруби приравнивались к муке.
Дежа, дежа, мать Дежа! Ты ничему не отказывала в приёме, ты из ничего варила в себе что-то с названием "хлеб".
Загруженные в дежу составные части будущего хлеба заливались крутым кипятком и какое-то время парились, а когда температура массы равнялась температуре больного человека – наступал основной и торжественный момент: в дежу запускалось неаппетитного вида месиво с названием "гуща". Найдись тогда умник с вопросом монастырским женщина:
– Что такое "гуща", что в ней? – в лучшем случае ему бы разъяснили, что это закваска, без коей хлеба получить невозможно
– Худшие варианты ответов приводить не станем.
Гуща те же хлебопекарные дрожжи по причине военного времени поменявшие имя.
И зачем, запуском гущи в дежу, её "подбивали" свежей мукой? – на этот глупый вопрос никто тогда не смог бы ответить. Это сейчас любой школьник знает, что древняя гуща – современные дрожжи, живые организмы и побочный продукт спиртоводочной промышленности. Главное для спиртоводочного производства – не забывать, кто первичен, кто главный: дрожжи из спирта, или спирт из дрожжей?
В оккупацию молились на дрожжи-гущу, а спирт в самогоне – радостный и в "редкую стёжку".
– Вывод: чтобы вам не терять человеческий вид – следует чаще менять приоритеты (позиции) "дрожжи – спирт, гуща – хлеб".
– О чём это?
– О дрожжах. Дрожжи, размножаясь, питаются сахарами и, естественно, как всё живое, испражняются "сладким" дерьмом: спиртом. Вода и углекислота менее интересные "отходы жизнедеятельности" дрожжей.
Для гущи существовало только одно определение: её примитивно не "выливали" в дежу, но "запускали".
Запустив гущу в опару – следом запускались женские руки и тщательно перемешивали содержимое дежи. Долго и тщательно, до ликвидации всех кусочков будущего хлеба, что попадались под проворные женские пальцы.
Женщины верили:
– "Чем дольше месить тесто – тем лучше хлеб получится – и старались! Окончив вымес – накрывали дежу чистым, широким полотенцем из холстины. Полотенце, коим накрывали дежу – в других хозяйственных работах не участвовало. Мистика!
Дежу ставили на табуретку к тёплому боку печи и дополнительно укутывали ещё чем-нибудь: старым ватником, или одеялом, под которым спали.
– Грейся, родная, квась хлеб насущный! Совершай рождение хлеба!
И начинался таинственный процесс созревания теста.
Мать никогда не говорила отцу:
– "Мука кончается" – но поминала спасительницу ласковым словом "мучица", а я слышал "царица". Так и было "мучица" рождала сына, спасителя моего: Хлебушек.
Монастырские женщины, не имея представления о биохимических процессах протекавших в деже, могли с точностью до минуты сказать, когда тесто "созрело" и пора топить печь для рождения ароматной ковриги хлеба, неизвестно из чего приготовленного.
Думали женщины из чего будут готовить следующий замес – не мог тогда задать такой вопрос.
– Монастырские женщины потому и выжили, что умели отключать тревожные, беспокоящие мысли. Зачем думать из чего готовить следующую порцию хлеба? Авось, всё как-нибудь само образуется, а сейчас готовь из того, что есть! – и готовили. Самая большая тайна русских женщин: не знать, но делать верно!
Милые, родные дрожжи, замаскировавшиеся под "гущу"! Это вы расщепляли остатки сахаров в отрубях и картофельных очистках и монастырские женщины говорили о вас:
– "Плохая гуща, старая... Хлеб долго подходит..."
– Не, у меня хорошая гуща, приходи, дам.... – не знали о дрожжах, но верили им! Наибольшее удивление – не знать правильного хода работы, но приходить в итоге к нужному результату. Зачем знания о дрожжах? Хлеб сейчас нужен, а знания – на "потом", они сейчас не нужны.
И до настоящего времени самый лучший хлеб во всей России выпекают у нас. Говорят, что сегодня хлеб нашего города, как большой деликатес, отправляют в заморскую державу, чему слабо верю: почему бы не выпекать такой хлеб самой державе? Как толковать любовь иностранной державы к нашему хлебу? Может, потому, что хлеб родился в оккупацию и содержит в себе что-то таинственное и необъяснимое "на генетическом уровне"? А вдруг!? Или война научила оккупированных женщин из ничего делать что-то? Оно и понятно: что удивительного в пироге, если он испечён из исходных продуктов высшего качества? Пирог – как пирог, ничего особенного... Его можно есть, но можно этого не делать: не испытываю особого аппетита насладиться нынешним пирогом из первоклассных исходных продуктов.
Но кто бы тогда отказался от ломтя монастырского "хлеба" на две трети состоявшего из несъедобных ингредиентов? Кои в прошлой, довоенной жизни, выбрасывали, как отходы? Кто бы поверил, что картофельные очистки – "основа хлеба", а отруби, или какая-нибудь крупа – всего лишь "добавка"?
Тогдашний хлеб цветом напоминал сегодняшнюю урановую смолку: настолько тёмно-зелёным был его цвет! Но ноздреватый и вкусный! В этом и была сила оккупационного хлеба!
Эй, старые ныне черти, помните, как засыпали жуя краюху хлеба в постели? И как впивались в зады и спины высохшие за ночь от тепла детских тел, крошки хлеба? А как матери одалживали хлеб:
– Сегодня затевать буду, утром отдам – говорила заёмщица соседке. Никто тогда не думал, что её хлеб может оказаться хуже хлеба, что она занимала вечером у соседки: составляющие части у всех хлебов были одинаковы. Врали те "писатели", кои о хлебе оккупированных бормотали: "он напоминал оконную замазку" "Писатель" не видел и не ел хлеба оккупированных, врал для "эффекту".
Благословенные дрожжи! Примите мой тихий гимн вашему могуществу! Присовокупите его к безмерной славе своей!
Вы разрушали любую растительную грубость и строили тела свои из того, что могли добыть обитатели монастыря для вас. Вы, как и все, были "военными" дрожжами, и понимали, что воротить нос от всего, что вам предлагали оккупированные – глупо и подло!
Биохимики и специалисты по микробам-вирусам! Если взять две чашки Петри, в одну залить раствор сахара, в другую – ужасную смеси из перечисленных "продуктов" оккупированных, поместить в чашки равные по численности колонии дрожжей и дать команду:
– За работу, ребята! Живите, размножайтесь! – юные дрожжинки, как в чашке с раствором сахара, так в чашке с сомнительным питанием появятся одинаковыми по силе? Или во второй посудине родятся рахиты и недоноски "с врождённым пороком сердец"? И у кого будет "численный перевес"?
Слава Вам, Вечные и Великик Дрожжи, ибо всё, что предлагали вам оккупированные Вы расщепляли без капризов и забастовок. Было, сетовали женщины:
– Дура, не подбила гущу, пол дня хлеб не подходит – ах, какое таинственное слово "подхоит"! Куда подходит? К чистой тряпице, коей закрыта Дежа? Или в печь, где ирождается Хлеб? И Вы жили в состоянии повышенного аппетита? – нет ответа от древних кормильцев моих. Достаточно того, что вы строили свои тела из всего, что вам давали и умирали, чтобы мог жить я...
Вот такая была оккупационная пищевая цепочка, но что это цепочка, а не желанный ломоть хлеба – этого не знал.
Много съедено хлеба с тех лет. Всякого и разного. Если случалось попадать в иной город отечества – первым делом знакомилсяс тамошним хлебом: каков? лёгкий ли, тяжёлый, сладкий, или горький? – и если хлеб оказывался приятным – верный признак, что и люди в городе хорошие проживают.
Война кончилась, но с хлебом случилось что-то непонятное: жители села ждут машины с хлебом из города! Зерно – есть, мука – есть, хлеба – нет!
– Русский анекдот, и, как всегда не смешной: "совецкое крестьянство" так было задавлено трудом во имя процветания социалистической родины, что выпекать хлеб было некогда.
– В ужасные военные времена на оккупированной территории мука была, как без муки? Откуда? Понятное дело: зерно мололи. Где и как, у кого и с чьего разрешения? Если мололи зерно и без разрешения оккупационных властей – как сильно рисковали головами? И кто был злее и жестче в святом деле снятия рубахи со своего: "родные" продовольственные отряды, или... иудейский бог, останови, не допусти набрать клеветническое предложение на "родную совецкую власть"! А ты, бес, скот эдакий, не вдохновляй на писание "клеветы и злобных измышлений"!
На сегодня самодельные, кустарные мельницы извели, дежки забросили, а дрожжи применяем по прямому назначению: делаем самодельный спирт. Без дрожжей ни спирта, ни хлеба не получить.
– Обрати внимание, как написал: "ни спирта, ни хлеба не получить". Спирт упоминаешь первым. Не хлеб, а спирт!
– Чего цепляешься? Верно набрано: выпиваем и закусываем, но не наоборот. Бывает, случается, корочкой занюхиваем, но чтобы в полный пищевой мешок вливать бодрящую влагу – извини, до такого безобразия не опускаемся. Что-то, дружище, смотрю, слабеешь. Перестучать?,
– А что толку? Суть не меняется, спирт останется на первом месте.
Нет в домах дежек, никто не печёт своего хлеба. Что ещё потеряем?
Глава
Митяй.
Лето почему-то приходит медленно, а уходит – быстро. Странно, но этот феномен занимает меня и до сего времени.
Недалеко от водонапорной башни, в аллеи старых лип, немцы отрыли два углубления с наклоном.
Кто бы тогда просветил в названиях фортификационных сооружений? Не знал бы до скончания дней, если бы не служба в "рядах советских вооружённых сил. Сапёрные войска, а проще – стройбат за сведения об устройстве в земле, кое имело наклон и называлось "капонир".
К сведениям о капонире добавлена "межпозвонковая грыжа между третьими и четвёртым позвонком поясничного отдела". О солдатском рационе питания речи нет: не было рациона.
В семь лет видел сооружение вживую, а в двадцать – узнал название. Расстояние между виденным и понятым всего-то четырнадцать лет. Немного, легко отделался: у других бывало и больше...
Немецкая техника пробыла в капонире совсем малое время и незаметно убралась.
Должен заметить, что немцы в монастыре долго не задерживались и "явления сильного привыкания" монастырцев и пришлых иностранных граждан не наблюдалось. По каким причинам пришельцы долго не пребывали в обители – этого и взрослые не знали, а уж мне-то – "и бог повелел". Да и для чего такие знания семилетнему малому?
Хочется удариться в шутки о пребывании немцев в монастыре и заявить: – "Их не любил главный монастырский домовой"! – другой вариант таков:
– "Любое двуногое и прямо ходящее существо, будь оно вражеским, или дружественным, испытывало на себе действие проклятья, что наложили на монастырь изгнанные советской властью монахини".
Версия не выдерживает критики: "а с какого боку к проклятью стояли немцы? при чём они? С чего бы им-то испытывать проклятье, их не касающееся"? Разве они "поганили святыни"? Они свои монастыри и костёлы оскверняли? Если "нет" – чего осквернять чужие? "Совецкая власть" пыталась вменить статью "осквернение русских храмов", но как всегда – врала: действующие храмы враги не оскверняли. Если бывший храм служил новой власти "клубом" – то почему бы на него пожалеть взрывчатки?
– Вроде бы в их истории такого позора не было.
У врагов был выбор: они могли находиться в монастыре, могли этого и не делать, а насельникам монастыря из числа "советских пролетариев" ни раньше, ни позже уйти из монастыря было некуда. Но это фантастика.
Немцы не любили окраин, а нелюбовь пришельцев историки отечества объясняют страхом перед партизанами.
Партизанству нужно надёжное и недоступное урытие, без укрытия партизаны не существуют.
Монастырцы не партизанили, мужчин, кои взялись бы за оружие, не было в стенах бывшей святой обители, а кои были – и в мыслях не держали намерений оказывать захватчикам сопротивление по простой причине: служили захватчикам, коллаборационистами были, но кто такие эти "бранисты" – не знали. Догадывались: "работая на немцев – плохо поступают против советской власти" – и утешались:
– "А кто нас накормит"!? – возвышенные, красивые, благородные и святые мысли "о борьбе с захватчиками" не касались мыслей и чувств обитателей монастыря: желудки мешали...
– Немцы не любили монастырь за убожество. "Святое убожество", есть и такой вид убожества. Один сортир недалеко от западной часовни чего стоил!
Был парнишка года на два старше меня, "Митяем" звался. Тогда все были товарищами, не враждовали, отсутствовали поводы для вражды. Чего делить? Все были равны в голоде, холоде и наготе. К "трём китам" добавлялся и "крокодил": война всех одинаково пыталась изжить со света.
Как-то утром летнего дня я отправился на исследования монастыря. Родимый монастырь давно и надёжно был исхожен во всех направлениях, не было в нём ни единого неисследованного уголка, и всё же каждый раз в "экспедициях" я открывал что-то новое.
В аллее из старых лип встретил товарища Митяя. Он двигался со стороны капониров, и, поравнявшись со мной, без предисловий, показал вещь, похожую на предмет, коим родительница толкла варёную картошку.
Митяев предмет сгодился бы для такого дела, но утолщённая часть была покрыта железом. Что железных "толкушек" не бывает – знал: предмет для разминания варёной картошки должен быть из дерева!.
– Пойдём гранату разряжать – сказал Митяй, разом объяснив название предмета, обладателем которого был.
– Не-а! – сразу и твёрдо ответил Митяю и пошёл к брошенным немецким капонирам.
Сколько времени продолжались мои "исследования" капониров, что для меня было интересного в оставленном капонире – как сегодня ответить? но только через какое-то время услышал в той стороне монастыря, где была келья Митя, грохот! Грохот дёрнул меня, но не взрывной волной, а чем-то другим, более ужасным. Грохот от гранаты был пустяком в сравнении с "симфонией войны", кою имел удовольствие познакомиться на то время.
Я бросился к келье, где проживал приятель. Метров сто было до неё, и когда я, пролетев эти метры, оказался у крыльца...
...с какого возраста разрешить показывать мальчикам развороченные гранатой внутренности их товарищей? И нужно ли такое с ними проделывать?
– Нужно! С любого возраста! – отозвался бес, – по вашей уверенности: "от таких картин крепче становитесь", "закаляетесь".
Митяй сидел на крыльце, свесив голову, а то, что должно было быть его животом, он прикрывал руками. Мёртвыми. Или это были не руки? Содержимое абдоминальной области, как сказал бы медик, было на входной двери в виде мелкого фарша... Ничего иного не могла сделать немецкая граната с приятелем Митяем.
Что такое "бежать не чувствуя ног" впервые прочувствовал тогда. Выражения о "бесчувственных ногах" не знал, но им пользовался. Как прекрасно бывает иногда неведение!
Что дома? И словом не "заикнулся" о том, как встретил Митяя и как он предложил совместно "поиграть" с гранатой. Зачем говорить лишнее? Если бы я и рассказал, то уверен, что услышал бы в ответ:
– Почему никому не сказал о гранате?
– А потому, что вы, взрослые, ничего бы не успели сделать! – этих слов не было, придумал сейчас в процессе писания. Что мог сказать?
Короток был промежуток времени между встречей с Митяем в аллеи старых лип и взрывом гранаты! Какие взрослые, к кому бежать, кого искать, кому говорить, что Митяй собрался разбирать гранату!?
Весть о том, что "мальчишку разнесло немецкой гранатой", сама и очень быстро разнеслась по монастырю. Дома никто и никак не увязал мои испуганные глаза с ужасным событием.
Долго помнил картину, увиденную на крыльце Митяевой кельи? Помню её и до сего дня, картина из разряда "неуничтожимых". Какие эмоции вызывает? Никаких, честно заявляю, что и пугает. Погиб товарищ – ну, и погиб, мог и я остаться на крыльце митяевой кельи в паре с ним: одной немецкой гранаты хватило с лихвой! Не менее честно хочу спросить и себя: почему меня не трогает прошлый ужас, что во мне сдвинулось, почему? И вопросы сыплются один за другим: почему тогда не пошёл разряжать гранату? Ведь это так интересно! Ново! Немецкая граната от монастырской скуки первое удовольствие! Что другое, помимо немецкой гранаты, могло представлять интерес?
Какие силы удержали? Что, в восемь лет был настолько смышлёным и ясно представлял последствия от игры с немецкой гранатой? Нет, последующие игры пиротехникой как иностранного – так и отечественного производства, показали, что был далеко не мудрец, совсем не мудрец, но неосторожный дурак, как и все мальцы моего возрата, не лучше и не умнее ровесников. Обычный неслух, когда взрослые излагали чем кончаютс общения с пиротехникой военного назначения. Что военная пиротехника в лучшем случае убивает, а в худшем калечит – об этом взрослые постоянно напоминали. Вы, взрослые, предупреждайте, ваша святая обязанность удерживать детей от баловства с предметами войны, но право выбора слушаться ваших предостережений, или не делать этого, оставьте мне.
Упрямство мальчишек повторяется и до сего дня, но с другими предметами.
Сегодняшние вопросы к прошлому: где и как Митяй нашёл гранату, какой иностранный Dummkopf допустил потерю гранаты!? Как, пусть меня черти возьмут, но откроют тайну, граната у приятеля оказалась!? А, может, того... спёр игрушку? Если "да" – где и у кого? Или взрослые военные ротозеи забыли убийственную забаву в капонире? Или с умыслом оставили? Тайна.
Почему нет дара медиума не могу войти в общение с душой Митяя и спросить:
– Где и когда встретилась с убийственным предметом? Нашла гранату, или подарили... или ты ... того?
– Успокойся, гранату Митяй спёр у постояльцев, кто управлял техникой из капониров.
– Как умер Митяй?
– Что его смерть? Мгновенно. Ничего не успел сообразить. Представь взрыв гранаты на своём животе? Взрывная волна и сердце вынесла... Помнишь мелкие кусочки плоти на стене кельи? Рядом с крыльцом которая?
– Почему Митяев Хранитель дозволил вынуть чеку на взрывателе немецкой "феньки", а мой удержал от сапёрных работ? Если друг, но не квартирант, открой тайну!
– Пытаешься войти в запретные области знаний? Что тебе в знаниях о Хранителях?
Как-то довелось услышать интересное толкование подобных случаев. Вот как ответил однажды один из иерархов церкви на вопрос:
– Почему Бог допускает гибель невинных детей? – ответ был не слабее вопроса: "такие дети исторгаются господом потому, что многие злобы причинили миру по возрастании своём. Нет дитя – нет и будущих грехов" – будь проклят, если служитель культа не позаимствовал формулу "вождя": "нет человека -нет проблемы..."
