Текст книги "Прогулки с Бесом (СИ)"

Автор книги: Лев Сокольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 111 страниц)

Наиболее частое упоминание "края родного" у него начиналось после

Поведение граждан, потреблявших и употребляющих "белую головку", не меняется с древности и до настоящего времени. Думаю, что ничего не изменится и в будущем: кто-то будет затевать пустые споры с дракой в финале, кто орать глупые песни, а иные – плакать...

К прославлению "края родного"Василь Васильич приступал без единой музыкальной ноты, но со слезой.

"Белая головка" – название бутылки водки, запечатанная белым сургучом

Просто и понятно: "белая головка", спутать ни с чем нельзя.

Да, дорогой читатель, "услада сердца мужского" в недалёкой древности опечатывалась, на манер почтовых отправлений, сургучом. Обычным, им идо сего и до сего времени пользуются почтовые работники, а белый сургуч увенчивал посудины с напитком "Смирновская".

Помню посудину, видел её, но по малости лет вкусить содержимое не позволяли:

– Мал ещё... успеешь...

Васильевичу и отцу хватало одной "посудины": первому – для впадения в экстаз с исполнением "гимнов" о "крае родном", отцу – чтобы "осоветь".

По малости лет своих и знаний, не мог задать вопрос Краюродному:

– Что такое для Вас "край родной"? И что сокрыто в двух ваших вечных словах? Мой монастырь – да, вот он, родимый край! Город в двух километрах от монастыря – и это родимый край, но город от меня дальше, поэтому и любовь к нему чуть меньше монастырской. А как далеко простирается для тебя "край родной", Василий Васильевич? И где он заканчивался? Ведь к тому времени, когда начали войну, и Прибалтику для тебя сделали "краем родным", но ты в этом крепко усомнился. Почему ты сомневался в своём родстве с Ригой, а твой соотечественник, Кузьма Петрович Лапердосов – нет? Лапердосовы с радостью приняли Прибалтику в "братский союз советских народов", для них Латвия стала "нашей" вмиг и без раздумий, а ты продолжал сомневаться и отказался "родниться" с латышами!? Ну, не вражина ли после этого!? Отчего и почему "пёр супротив усего народу"? "Все, как один" приняли Прибалтику "в братский союз народов", а ты – нет! Нехорошо, Василий Васильевич, не патриотично, не по-советски! Разве не помнишь, как "все совецкие люди с восторгом и блеском в глазах" заявляли:

– "Моя родина – союз советских..." – и далее? И Западная Украина твоей "родиной" в одночасье стала, а ты спал и не догадывался? Полтавщина,

Донбасс и Харьков – молчу, считай, продолжение России, роднее этих мест ничего иного в целом мире не было. А сегодня? Гляди-ко, куда всё повернуло! На сегодня вокруг нас проживают в сплошь "националисты" и наваливается сомнение: "а не обладал ли ты, Василий, даром глубокого, на десятки лет вперёд, предвиденья не слабее какого-нибудь Нотр-Дама? Нострадамуса, то есть? Было открыто тебе, какими соплями кончится "великое братство народов" с названием "советский союз"? Знал и молчал потому, что не доверял своему дару? Или не сумел "документально оформить" предсказания?

Не во время ушёл из этого мира! Иначе бы увидел, как "устремлениями руководящей и направляющей силы страны" твой "край родной" чуть-чуть не разросся до границ с Большими Крокодиловыми островами! Это вполне могло произойти: "верха" твёрдо верили, что "мировой пролетариат", в том числе и на Больших Крокодиловых островах, не захочет дальше терпеть "кровопийц-империалистов" и не сегодня, так завтра – непременно свёрнёт им шеи!

Что на место свёрнутым-свергнутым придут другие и "всё опять повторится сначала" – "освобождаемые" и в страшных снах допустить не могли: свергнувши своих кровопийц-эксплуататоров с "распростёртыми объятиями" принять чужих, но "лучших" эксплуататоров. Как иначе, что всяким прибалтам оставалось делать? Только "объединяться в братскую семью советских народов, великую, могучую и непобедимую"! Вот так-то!

Судьба отца удивительным образом была связана с этим человеком. В самые трудные годы они были вместе, и всегда Василь Василич помнил о Крае Родном. Плакал о нём и рвался на родину, в свой любимый город. Это был единственный знакомый человек, воистину любивший "малую родину" в любом виде. Яркий пример любви без расчётов и оглядок.

Ныне директивой "сверху" "пиплу" разрешили испытывать и проявлять любовь "к большой родине" с предварительным разъяснением пустяка:

– "Знайте, тёмные: "любовь к "большой родине" начинается с любви к малой". Только "глубоко прочувствовав любовь к малой родине" – можно переходить на любовь к "большой и необъятной": авось, зародится"!

Попутно родилось необъяснимое явление:

– "Большую родину" крепче, жарче и преданнее любили те, кто не имел "малой родины". Безродные, то есть! – для малограмотного человека Василия Васильевича было наоборот: не испытывал любви к "большой родине", знал только "малую". Свою. Единственную. Неповторимую. Любимую и вечную.

Истину о малой родине давно и крепко усвоил малограмотный человек Василий Васильевич, но кто и когда выслушивал малограмотных? Кто и когда дозволял малограмотным "товарищам" открывать рот? Лапать и хватать "большую родину" могли только "лучшие люди страны советов", но не такая мелочь, как ты, Василий Васильевич Крайродной. Об одном "товарище", управлявшем нашей любовью к "большой родине" нашептал бес:

– Что за "товарищ"?

– Кузьма Петрович Лапердосов.

– Откуда взялся?

– Помнишь показ памятного "телемоста" с соотечественниками в "ближнем зарубежье"? С теми, кто не захотел возвращаться на родину после грандиозного обрушения "страны советов".

– Вспомнил! Дошло! О Прибалтике?

– В основном о ней, "родной и горячо любимой". О бывшей частице "союза советских социалистических..."

– Имя и отчество "товарища", с кем первым начал беседу президент, понятны, а фамилия какая-то странная: "Лапердосов". Ай, не русский?

– "Русей" некуда. Он и сейчас проживает в Мемеле с этой фамилией.

– Что за "Мемель"?

– Старое прозвище Риги... Или Клайпеды? Забывать стал... "Что-то с памятью моей стало...". Ну, в общем, где-то там, "у самого синего моря"!

– Чего забыл в чужой Риге русский Кузьма Петрович? Или в Мемеле? Чем занят?

– В основное время пребывания вытирается от плевков противных латышей. Раньше Кузя их "жить и родину любить" учил, как вами было заведено в чужих землях, но перестарался. От "уроков", что давал латышам в прошлом – у самого приключилась изжога. Всегда по вашей поговорке и происходит: "заставь дурака богу молиться – он и лоб расшибёт". Беда в ваших пословицах, отчего Кузя и пострадал: вовремя не вспомнил "о дураках и молитвах".

К настоящему времени так латышей "научил родину любить", что и сам не рад: прошлые старания Кузьмы Петровича эти ужасные латыши не в список "подвигов" внесли, а в другой...

– Как понимать?

– Просто: в войну Кузя убивал вражеских пособников из латышей, а сегодня старые и героические деяния чёртовы латыши Кузе не в подвиг вменили, а в обычное убийство. В уголовщину.

– Как так? Кузя родину спасал от нашествия коричневой чумы, а ему борьбу с врагами в преступление засчитали!? Ну и ну! Вот времена! И что теперь?

– "Что теперь"? Новые латыши судили Кузю и срок за прошлые деяния "впаяли". Местная "мировая общественность" расправы Кузи с мирными гражданами Латвии считает "борьбой с фашистскими прислужниками", а противные латыши не хотят подчиняться мировым стандартам и гнут своё:

– Убийца!

– Что с латышами делать, как образумить, чем очистить от заблуждений? Способ? Ничего иного, помимо танков, не вижу, танки, пожалуй, остаются до сего времени надёжным и проверенным механизмом вывода из заблуждений несогласных.

– Устаревший способ, пригодный не для всех, этим способом дозволено пользоваться только одной заокеанской державе. Всем остальным – "чревато".

Не могу сказать, через какое время общения с бесом пришёл к выводу, что всякому пишущему нужна хорошая секретарша, или грамотный бес вроде моего: он и "референт", и "модератор" и "редактор" в одном лице. Один недостаток: его лица не вижу.

Необходим бес, и не будь его – из каких источников знал бы о Кузьме Петровиче Лапердосове? Бес дал достаточно подробную для нашего сочинения справку, настолько подробную, что нахожусь в затруднении: что выложить о Кузьме Петровиче на всеобщее обозрение, а какие факты жизни "героя" обойти стороной? Как построить "повесть о жизни борца за народное счастье Кузьмы Петровича Лапердосова"?

Были долгие и глубокие сомнения: дозволено залезать в прошлое Кузьмы Петровича, или не делать этого? И если влезать – как глубоко? Будучи пуганным прошлыми строгостями – настаивал на полном молчании, или на "упоминаниях вскользь", но бес вякал о не совсем хороших деяниях, кои совершил наш герой в прошлом. Мы бы и промолчали, но...

– ...но Кузьма Петрович сам виноват: вылез на экран ОРТ с жалобами на неисправный третий шейный позвонок и на притеснения со стороны латышей:

– "Тюрьмой за прошлые подвиги по защите "союза советских" грозят!" – нет бы молча, геройски, отсидеть присуждённый срок в тюрьме с европейскими удобствами для невинных – нет вам, плакаться начал:

– "Забижают, проклятые!"

Опять ОРТ, опять оно! Тот, кто надоумил господина президента "навести мост" с бывшими советскими гражданами из Прибалтики – не иначе, как тайный враг! Друг не стал бы давать совет президенту:

– "Распроси, узнай, как живётся сегодня соотечественникам за рубежом? – и без "моста" ясно было: плохо. Оно, не то, чтобы совсем плохо, но без должного, когда-то заслуженного в прошлом, удовольствия.

– Президент – хороший малый, простой и понятный, но почему тогда позволил лапердосовым надеть на себя "хомут обязательств" – непонятно. Как-то жалко стало "первое лицо в государстве", когда на него навалились бывшие советские граждане числом двое с кучей старческих

неизлечимых болячек:

– "Всё бы ничего в нашем житие, да геморрой, проклятый, замучил! Не мог бы "товарищ" президент посодействовать в замене третьего природного шейного позвонка на бессрочный? Из титана? Отказывать стал, проклятый, шею не повернуть! Как бы заменить за счёт метрополии?

У противных латышей операция по замене шейного позвонка дорого стоит, а пенсия – жидковата, не хватит на "ремонт" – просьбу Кузьма высказал бесхитростно, как было принято издавно в среде лапердосовых. – Точный ход! Куда было деваться президенту от просьбы героя всех войн!? Грамотный "рыбак" Кузьма! Надо так ловко закинуть уду!

Одного в толк не возьму: зачем третий шейный позвонок из титана? Прожито "восемьдесят с гаком" лет, того и гляди "прощание славянки" исполнят, а он о каком-то позвонке волнуется!

– Ничего не понимаешь! Герои должны до последнего дыхания получать однажды заработанные почести, а все прочие, не герои, обязаны веки вечные помнить о шейных позвонках своих героев!

– Кузьма герой?

– Каких приискать, "герой" из героев, выше некуда! Могу рассказать такое, чего и ОРТ не знает!

– Не рискуем, не обвинят в "кощунстве"? Боюсь такого обвинения. Тебе что, до тебя не добраться, а вот мою плоть с говном смешать могут и "по стенке размазать". Добро, если бы по кремлёвской стене, а то ведь нет! Вот что важно! По кремлёвской стене – куда ни шло, вытерпеть можно, стоило бы гордиться!

– Могут размазать, вы "всё могущий" народ, не сомневаюсь. Но не бойся, с тобой я, а мы своих в обиду не даём.

И бес нашептал всё, что было в бесовском "досье" на Кузьму Петровича. Правду шептал, или лгал по извечной бесовской привычке – "выяснить не представляется возможным".

Моё дело – как можно точно, не утаивая и не добавляя лишнего – изложить рассказ беса о Лапердосове. Соответствует истине рассказ – это на совести беса и самого Кузьмы Петровича.

Глава 59.

Кузьме Петровичу Лапердосову,

герою явных и тайных войн посвящается.

Набрана под сильнейшим контролем напарника,

а потому купюры и поправки наборщика не прошли.

Анкета главного героя телемоста отечество-ближнее зарубежье коротки по пичине: в среде военных до сего времени долгие разговоры, но только:

– "Не положено"! "Есть!" и "Так точно!"

Ф.И.О – указаны выше, год рождения: тысяча девятьсот тринадцатый.

Место появления в свет указывать обязательно: вдруг не "наш"!?

Не следовало Кузе появляться в свет, не во время "ощасливил" мир появлением: через год началась "Первая империалистическая". Сама началась, как и все войны.

Описание сопливого, трудного и голодного Кузиного детства опущено. Наш герой был ушлый парень и быстро выбрал "правильное направление новой жизни". Настолько правильно, что к тридцать третьему году возглавил комсомол уезда. Как двигался к столь высокому посту и не сломал шею на пути продвижения – бес не сказал.

– Чего говорить? Из всего, что вещали с трибун "высокие люди" – Кузя понял одно: "трудящиеся будут жить "хорошо и щасливо", и каждый раз речи о "щастье трудящихся" вызывали опасный вопрос:

– "Когда"? – у Кузи хватало ума и выдержки не позволять вопросу сорваться с языка.

– Мог бы и сам догадаться: или ты убивал и "раскулачивал", или тебя такое могло постигнуть. Кузя сообразил, что первый вариант – наилучший. В двадцать лет призван "охранять завоевания трудящихся" в ВЧК и становится "членом ВКПб". Организация жила под законом: "не убьёшь ты сегодня – тебя убьют завтра".

Позорная война тридцать девятого с соедями на северо-западе не коснулась Кузьмы: занимался "чисткой рядов" в другом месте. Каких рядов – об этом знал "вождь", а остальным знать – необязательно. "Принимал участие в ликвидации враждебных элементов": польских пленных офицеров в Катыни.

Следующая, личная война, была трудной и опасной: "надзирающий политработник" при командире "заградительного отряда". Защита "твердыни на Волге". Кого и от чего заграждал отряд – известно.

– Только необходимость, жестокая необходимость вынудила "отцов-командиров" создать заградительные отряды! – с пафосом вопил бес. Оказывается, и такая необходимость когда-то была, но будет ли она в будущем – этого и бес не знает.

– Разумеется! Представь ситуацию: террористы-смертники известного окраса захватили пассажирский лайнер и ведут его на "сердце столицы" – Кремль? Что нужно делать?

– Сбивать!

– Погибнут люди!

– Погибнут, но если захваченный лайнер не сбить – в Кремле погибнут люди сортом выше. Сорт людей в захваченных лайнерах при любой ситуации – на порядки ниже. Во всех позиция люди гибнут. И так, и эдак – плохо! Главное – сбить лайнер подальше от столицы. И тогда "заградительные" были "жестокой необходимостью". Семь десятков лет вас постоянно сопровождали "необходимости". Во всём! Не было у трудящихся и дня без "необходимости", таковые устраивались для их же блага! В какое время не загляни – одна сплошная "необходимость"! И тогда была "острая необходимость в спасении государства"! – что в государстве после таких "операции по спасению" ничего ценного не оставалось – это второстепенно. Жили твёрдым убеждением: "живая кость мясом обрастает", но после Большой войны уверенность о "нарастании мяса на костях" что-то не хочет подтверждаться...

– А нужно ли?

– Вопрос "провокационный", а посему не рассматривается. Продолжай углубляться в житие Кузьмы Петровича:

1940 год. Прибалтика. "Работал" в Латвии. Проведение многих успешных операций против "антисоветских элементов". Депортации. "Чистки".

1941. Всё летит к чёртовой матери и Кузя уносит ноги из Прибалтики впереди всех и без оглядки...

– ... и остальное, что было на ногах...

– ... дорогая часть тела – жопа?

– Она... Начальство Кузю за дурака не держало, и когда "обстановка стабилизировалась" – был "направлен партией" в знакомые места Латвии "на работу по подъёму тамошнего населения на борьбу с захватчиками".

– Наивысшая тупость и наглость: малое время назад депортировать тысячи латышей в Сибирь, а оставшихся призывать на борьбу с пришельцами? Такое помещалось только в головах "петровичей"!

При организации "борьбы местного населения с захватчиками" не учитывался пустяк: на "товарища страны советов" латыши вдоволь насмотрелись, а какими могли быть пришельцы с Запада – предстояло увидеть. Была и разница: по этносу пришлые с Запада латышам были ближе, и кто мог оказаться хуже – предстояло выяснить в будущем. Как ни грустно и обидно признавать, но захватчики с Запада оказались терпимее восточных.

Задача Кузи заключалась в "ведении разъяснительной работы в среде

Латышских трудящихся", а тех, кто не хотел "разъясняться" и упорствовал в заблуждениях – как и в "стране советов" подвергался ликвидации. Последнее занятие Кузя хорошо освоил...

Бес в категорической форме отказался давать пояснения пояснений об этническом составе отряда под руководством Кузьмы: сколько было латышей, и насколько им доверял? Были это новые "красные латышские стрелки", вроде тех, кто после переворота семнадцатого года утверждали в России "власть советов", или иного сорта? Или спали и видели Латвию свободную от лапердосовых? Сколько было латышей и кто держал "верхушку" в отряде? – на эти вопросы Кузя мог ответить в любой время суток и без запинки:

– Я!

– Помнишь фильм о борьбе с "лесными братьями" в послевоенное время? С теми, кто полных десять лет после победы над фашистами, скрывался по лесам и до последнего брата сражался с "кузьмичами"?

– Помню, да, был такой фильм. Героический, патриотический, "победный". Направленный, рекламный, хвалебный. А есть хотя бы один фильм, где показано, как "лесные братья" работникам МГБ "сала под шкуру" залили? Хотя бы один раз разнесли в пух и прах доблестные отряды НКВД?

– Совсем спятил!? Кто такой фильм стал бы делать!? Равносильно тому, как если бы кто-то из тогдашних кинодеятелей явился в органы и заявил:

– Спрячьте меня по пятьдесят восьмой статье в славном городе Магадане, а иначе фильм сделаю и покажу, какие вы херовые вояки!

– Я и говорю: "лесных братьев" всё же одолели, извели под корень, но с памятью латышей лапердосовы ничего поделать не могли! Что и худо...

Вот и сорок пятый пропел:

"Майскими, короткими ночами

отгремев, закончились бои..."

– Прекрасная, мелодичная, правдивая песня только до слов: "мы тебе колхозом дом построим..."

– Сегодня эти слова следует затирать "писком": нынешние слушатели после обещания "построить дом" начинают ругаться отборным русским матом. "Колхозом" дома не ставили, не до роскоши было, впору выжить. Для побеждённого жильё – естественное явление, разумеющееся, а для вас – "роскошь". Особенно в областях, по коим война четырежды прокатилась...

– ... может, "дважды"? – поправил врага.

–... прошлась колёсами вооружений двух армий. Плохо с арифметикой и памятью. Считай: отходящая на восток армия не церемонилась с вами: "ах, простите, мы ваш огородик вытоптали"!? А пришлые с вами так разговаривали? Нет. Какой счёт? Не "два" ли? Это пробежка войны в одну сторону. А потом была обратная с названием "освобождение". Сколько в итоге?

– "Четыре"...Бесяра, это мои подсчёты, ты их воруешь! Не ты это расклад углядел!

– Разве пишем не вместе? Какие могут быть счёты?

Кузьма Петрович не считал себя слабоумным, знал, с кем имеет дело, и крепко усомнился в словах задушевной песни: "мы тебе колхозом дом поставим". Не поверил и очень разумно поступил: жильё победители получили только через шестьдесят лет после "великой победы" и с большим упором от чиновников на местах.

– Ломать сопротивление иностранных врагов – дело понятное и простое, а побеждать чиновников в отечестве своём – невозможно: они-то "свои".

– О каком "жилье" старикам сегодня речь вести? О "жилье метр на два", мимо которого ещё никто не прошёл? "Хороша ложка к обеду", а когда за восемьдесят перевалило – о ином "жилье" думать приходится.

А тогда Кузьма мыслями раскинулся: "не я один "герой", всех мужиков в герои записывать нужно, все воевали" – и остался в Риге: какая никакая – а заграница, пусть и "советская"! К тому времени его "малая родина" так скукожилась за годы "борьбы с врагами", что разглядеть в ней что-то родное и близкое на то время "не представлялось возможным" и остаться в Риге было единственным и правильным решением. Оставленная "малая родина" и новая в европейском городе Риге сравнивалась как "земля и небо". За "верную службу отечеству" Кузе подарили чужую собственность: квартиру с обстановкой. Тогда так было заведено.

Рига мигом разглядела в Кузе ухватки свинопаса, но что могла сказать "герою"? Все ваши зарубежные несчастья проистекают от непонимания: везде хотите быть "единственными и неповторимыми".

Или "самобытными" что для вас без разницы. Не знавший языка латышей и "прЫнципиально" не желавший его знать, Кузя был твёрдо уверен: "пусть латыши изучают русский: я их освободил и спас!"

Ах, как всё было прекрасно в 45-м! У-р-я-я-а-а! Всё чужое – моё! За всё заплачено чужими жизнями, но об этом лучше не помнить... Нет, один день в году можно всплакнуть о погибших, им что, они выдержат, ничего в ответ не скажут, не возразят, как и прежде, но в остальные дни выяснять кто, за чьи интересы и как был убит – не следует. Нежелательные выяснения.

Кто помнил и кого волновала из победителей отечественная истина "с чужого коня посреди грязи слезешь"? – никого:

– "Победа – навсегда"! – древня мудрость их не касалась тогда и не собиралась волновать впредь "на вечные времена". Умерла страушка, нет её, а если бы и нашелся "пророк" с глупыми предсказаниями "о конях и грязи" – его бы немедленно упрятали по 58 статье со всеми пунктами и параграфами на полные десять лет "без права переписки"! И если бы кто-то другой в сорок пятом, и опять явно ненормальный, заявил, что через шесть десятков лет после "великой победы" громко и в лицо назовут Кузю "оккупантом" – "товарищ" долго бы не задержался в видимом мире. Чему удивляться! – "бомбил" бес – какие у Кузи на груди медальки до сего дня висят? С "чеканными профилями" наиподлейших правителей России! Он до сего дня гордится наградами с профилями палачей, и пока такое с ним творится – ни о каком примирении речи быть не может. То же самое, как если бы сегодня какой-нибудь состарившийся "герр оберст" Вермахта, при полном параде, предложил "мир и дружбу" бабке из спалённой им деревни. Бабка простит "герру", но оберсту – никогда! Почему вы хотите, чтобы латыши были добрее вашей бабки?

К старшему брату Кузи, Гришке, потомки тамбовских крестьян сегодня могут предъявить не меньший счёт за когда-то убитых родичей и показать "герою" "пеньковый галстук" и кусок мыла! И что делать лапердосовым в Риге!?

– Действия Кузьмы всегда были правыми!

– Возможно. Но как это разъяснить "трём прибалтам"? И остальным? Кузя был и остаётся "ярчайшим представителем красной заразы", и плевать прибалты хотели на его правоту! А если так, то рано, или поздно, но "вакцина против красной заразы" в лице Кузи должна была появиться! Как без лекарства? Вот оно и появилось в Европе. Всё было терпимо до поры, пока Кузя болел "коммунистической лепрой" в границах "союза" и не заражал мир! Можешь хворать в "карантине" до полного вымирания, или выздоровления! Так нет вам, кузи пытались растечься "социалистическим говном" по всему миру! Все видели, каким образом растекаются, поэтому Кузе оставим прошлые награды, а латышам – нынешнюю ненависть за убитых родственников.

– Следует ли ставить на "одну доску" Кузьму Петровича и Сидора Сидоровича Сидорова, старосту его деревни времён оккупации? Сидора нашли в Канаде через пятьдесят лет и воздали по полной программе, а Кузьма не прячется в Риге и в наглую требует замены "третьего позвонка шейного отдела" в своём героическом теле.

Всё верно, всё правильно: справедливость должна восторжествовать! Для всех! Да и "Сид" служил врагам, а Кузьма Петрович – "стране советов"! И боролся он "за правое дело". Разницу улавливаешь!?

– Что я!? Какие ко мне претензии? Разницу все и давно уловили, только латыши не хотят улавливать чужую разницу. Упираются! За убитых в прошлом родичей в настоящее время хотят видеть на шее Кузьмы точно такой же "пеньковый галстук", как и на шее Сидора Сидоровича. Как отказать в такой мелочи во имя примирения? Чем скрасить долгий траур? Эти латыши настолько вредные, что и внукам передадут ненависть к "петровичам", а хуже этого в отношениях народов ничего иного нет! Латышам плевать, что Кузя когда-то "выполнял приказ". И у поляков могут быть сомнения: "а не приложил ли Петрович руку с наганом к затылкам польских офицеров в Катыни"? – и станут копаться. И солдаты Вермахта "выполняли приказ", когда в его родной деревне убивали односельчан. Разницы никакой, если не считать, что сегодняшний солдат Вермахта – это тихий и культурный человек, не требующий замены природных коленных чашек титановыми за счёт государства.

Двойной смысл "моста" заключался в том, что президент понимал правоту латышей и был согласен с ними на сто процентов. Но как мог об этом сказать!? Как мог сказать Лапердосову:

– Слышь, герой, чего сидишь в этой ужасной Латвии? Латыши раньше к тебе любви не испытывали, а сегодня – тем более! Хорошего ничего не высидишь, "любовь иссякла". Отечественное изобретение "насильно мил не будешь" забыл? Для тебя хорошее в этом мире давно прошло, кончились запасы "хорошего", всё, ales! Латыши другими для тебя никогда не станут. И "приструнивать" их никто не будет, времена "приструнивания" окончились, поэтому бери-ка "ноги в руки" и чеши в Россию!

– Делать такое предложение – признать Кузю полным идиотом без обследования у психиатра. Что родина ему, как герою, предложит взамен рижского жития? Столичное? Так столица давно не принадлежит лапердосовым, в стольном граде "лапердосовых" без Кузи хватает, зачем столице сверхплановые лапердосовы? В провинцию? Нет, нет и нет!

– Ваша провинция сегодня – сплошная "грусть и слёзы"! Во все времена ваша провинция была грустной, а сегодня избалованному европейским житием Кузьме провинция – скорая могила!

Кстати о могилах: чёрный цвет памятника – символ печали. В старину памятники родичам ставили исходя из возможностей: чем богаче и щедрее родичи усопшего – тем и памятник шикарнее ставился. Места захоронения превращались в выставки "некропольной архитектуры", видимым выражением любви живых к усопшим. Устроенный вами переворот в начале двадцатого века всех уровнял и такое "равенство" наиболее ярко отразилось в памятниках: таких надгробий, какое было у купца "первой гильдии" Гирькина Афанасия Ивановича уже никто не водружал.

Но время шло, потомкам купца вы "всем миром" помогли сгинуть и те исчезли, "растворились в небытие" Могилу постигла та же участь, что и самих потомков Гирькина. Остался нерушимым громадный памятник из чёрного камня. Потом в могилу Гирькина, по причине страшной тесноты на городских кладбищах, уложили героя новейших времён, и долго не раздумывая как "сохранить на века" память о "безвременно ушедшем", водрузили на могиле обелиск, что когда-то служил опознавательным знаком места последнего прибежища купца. Что под старым камнем лежат новые, свежие, кости – об этом говорила небольшая пентаграмма, изготовленная из нержавеющей "пищевой" стали и окрашенная красной краской...

– Интересное дело! А в какой цвет нужно было красить!?

– Красота не в цвете пентаграммы, главное в памятниках – указать зрителям на то, какой веры придерживался усопший. Памятник – это индикатор, указатель ваших ошибок и заблуждений. "Телеящик" смотришь? Поди, заметил, как бунтует часть граждан против установки памятников главным палачам России?

– Заметил...

– Напрасно скандалят! Как думаешь, много на сегодня осталось народу с "трепетом в душе" при виде памятника "во'гдю на автомобиле"? Ага, кому хулиганы-вандалы в заду взрывчаткой дыру сделали? Пусть "вождь" стоит, но и память о дыре в заднице теперь вместе с ним стоять будет! Ну, как не сказать:

– А, этот, которому жопу разворотили?

Бывало, что к костям купцов первой гильдии присовокуплялись кости "товарища", что расправлялся с потомками купца. Соединения костями, и только ими, говорит о том, что "все мы родственники", но примирение между вами возможно только там...

– В этом сильно сомневаюсь.

– Продолжим: что ожидает Кузьму Петровича на исторической родине, когда "изнемогши в борьбе с врагами" и ослабев "душой и телом", вернётся к ней? И что его ждёт на родине "по прошествии времени", когда "отбросит лапти"?

– Хочешь сказать, что его прах могут уложить на кости "купца первой гильдии" из "новых"? Убитого "братками" при разборках?

– Нет нужды делать такие заявления, и без них ясно. Единственное, что минует Кузю – так это памятник из чужого камня. Не поставят ему памятник из гранита "бывшего в употреблении".

Видится опасность другого сорта: родичи Кузьмы ограду на "месте вечного упокоения" из нержавеющей стали поставят. Соображения:

а) вечно блестит,

а) красить не нужно,

в) люди завидуют:

– Оградка-то – дорогая! – "в знак любви и признательности за прошлые заслуги героя". Но ограду из нержавейки, "к бабке не ходи", или "как пить дать", украдут "свои" и прямым ходом отправят латышам грузом металлического лома. Вырученные деньги, понятное дело, пустят на "увеселение душ".

– Кузя и без материальных памятников "навсегда останется в памяти народной!" – я тоже кое-что могу! Не всё бесу меня третировать!

– Всё это Кузьма Петрович прекрасно понимает, не совсем слабоумный! Знает, что село на "исторической родине" опустело, спилось, вымерло. Вы с собой сделали то, о чём мечтали когда-то враги. Редкий случай в истории народов!

– Всё так, но за годы проживания в "эмиграции", думаю, он "набрался" европейской культуры. Вот и пусть послужит "матери-родине" в новом качестве. Пусть только вернётся, а тут его сделают "маяком западной культуры"! Как и прежде, "под его мудрым руководством", другие станут "возрождать русское село по программе "Славянские корни". Сам-то он ни на что не годен, понятно, но "маякование" ему "по зубам".

– Пожалуй! Нести прежнюю "советскую" чушь очень даже сможет! "Вести и вдохновлять..." "Гвардия" она, как известно, "не сдаётся, она умирает"... Правда, что-то задерживается... Его могут куда-нибудь выбрать "почётным членом" и даже доверить общественные деньги...

– ....которые бездарно растратит! – и я не "подарок"! Как иногда всё же приятно вставить всё знающей сущности шпильку!

– Нет, пожалуй, ничего не выйдет! А рижская европейская квартира!? Как от неё отказаться? А культура? Латыши – не подарок, но и родина – не лучше.

– А каково было этническим немцам покидать Россию? Родиться в России, возрасти, получить образование, что важно, прожить лучшую пору жизни – и "вернуться на историческую родину"? В совершенстве владеть русским языком, сделать его родным и единственным – всё в одночасье изменить?

Здравствуй, новая-старая родина! Каково!? А евреи?

– Необходимо в таких местах делать пояснение "родинам": "малая", или "большая"? Так всегда: молодость только "героическая", а старость всегда "блядская" и "немощная": память о прежнем могуществе осталась, а могущества – нет...