Текст книги "Прогулки с Бесом (СИ)"

Автор книги: Лев Сокольников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 111 страниц)

части тела явилась козырем в "состязательности защиты и обвинения":

– Нет, ви пасматрель на это ног! Вах, слова нет! Такой красиви ног не можит пайди по приступни дарога! Я кончиль!

Судья:

– Я – тоже...

Отравляя сознание подчинённому анекдотом из судейского мира мастер намеревался разрушить начало карьеры "общественного защитника", дебют испортить? И до сего дня, а прошло тридцать лет, не могу придти к однозначному ответу: человек имел желание взбодрить и вдохновить анекдотом, или провалить и опозорить принародно? Как завра идти на судебное заседание с таким анекдотом в памяти!? Ведь это куда хуже, чем отравление алкоголем! Будь заседание через неделю – анекдот, как срезанное растение потерял свежесть и не имел воздействия на смешливость мою. Не будет ли завтра в суде филиал театра "Комедии и сатиры", где в главной роли "спасителя" подсудимого выступит не профессионал, а далёкий от судейского мира человек?

Чутьё не обмануло: веселье, как и ожидал, началось с момента, когда участников "процесса" пригласили в зал судебного заседания.

Действо началось с того, что "общественного защитника", подсудимого и "жертву семейного произвол" усадили на одну скамью, и усаживание чуть-чуть развеселило: "если на одну лавку посадили – ничего страшного в финале не будет, товарищ отделается мелочью" – размера "мелочи" не представлял.

Скамья была настоящей "скамьёй подсудимых": метра четыре длины, и шириною, позволявшей крупнокалиберным задам покоиться без неудобств. Большим и указательным пальцем правой руки произвёл замер толщины лавки и порадовался: "толстая, "шестидесятка" – перевёл толщину лавочной доски из сантиметров в миллиметры – "такая выдержит тяжесть любого преступления, а "колото-резаная рана четвёртого верхнего квадранта левой ягодицы" пострадавшей такому изделию что вес мухи"! Седалище было окрашен масляной краской цвета "сурик"

Повторно пришла уверенность: "процесс" кончится полюбовно: а будь иначе – чего усаживать истца и ответчика рядом"? – семейная пара не походила на "тяжущиеся стороны", скорее выглядела как пара встретившихся после долгой разлуки близких и любящих людей. Мысль "общественный защитник в моём лице лишний" – пришло позже, а тогда рассматривал публику в зале и ждал. Обзор зала не одарил видом человека в синей униформе с погонами работника прокуратуры, из тех, кто всегда и упорно требуют виновному максимальный срок наказания.

Итак: подсудимый и его "общественный спасатель" сидели на скамье перед судейским троном и ждали. Судья с умным видом что-то рассматривала в тощей папке с надписью "Дело", справа и слева от судьи, как "символы законности совецкой судебной системы" восседали народные заседатели с не запоминающимися лицами. Это были разнополые старички, верившие в справедливость советских судов. Бывали простаки в своё время.

Наступила тишина, и первый судебный процесс, где предстояло кого-то защитить начался. Как кинофильм.

Сделал серьёзное лицо, но, понимал, что "делаю лицо" и оттого веселья добавилось. Не к месту вспомнился анекдот мастера о защитнике с Кавказа, и губы неудержимо потянуло в улыбку. Надо неприятности случиться, её не хватает! Чему улыбался? Судья – женщина за пятьдесят, профессионал-защитник, пожалуй, старше, и под ситуацию из анекдота от мастера никак не попадали. И всё же хотелось заржать не обращая внимания на "трагизм ситуации".

Но знал, что нужно делать, когда весёлая мысль тянет рот улыбкой от уха до уха, а улыбаться – нельзя! Нехорошо! Верх неприличия! – от анекдота следовало избавиться, как и от вещи: рассказать кому-то, отдать и пусть кто улыбается, а я останусь строгим и серьёзным. Хотя бы внешне.

Какие анекдоты? Решается "судьба человека", а "защитник от коллектива" что-то шепчет на ухо соседу и улыбается!? Чему, позвольте спросить, улыбаетесь!? Что нашли весёлого в столь грустном деле, как покушение на мягкие части тела женщины с применением "режуще-колящих" предметов? "все дома"?

Мастер оказался прав: процесс был скучным и предсказуемым. Когда пришла очередь говорить защитительную речь, то от волнения мои голосовые связки так "задубели", что первые слова были похожи на хрип астматика со стажем. Мало того, что подвижность голосовых связок была почти нулевой, так они к тому же ещё и "мандражировали". Как и когда мандраже, схожее звучанием на французское, прописалось в русском языке есть объяснение, но искать нет желания, а потому изложу вольное толкование мандраже:

– Французский брат русского утреннего похмельного "колотуна", коего не минует ни один "перебравший" вечером. От "перебора" пугающая тряска "как бы не рассыпаться". "Колотун" не трогает спящего, но отравляет существование очнувшемуся. От похмельного колотуна избавляются любой жидкостью содержащей этиловый спирт. Если "колотун" трясёт всё тело – "мандраже" довольствуется голосовыми связками, этими "струнами души". Чем лечить "мандраже" – до сего дня не выяснено.

– Известно: тот же спирт. "Мандраже" рангом выше: если русский "колотун" терзает тело и не трогает речь – "француз" – мало подлому! – вынуждает вибрировать не только тело, но и выразители души – голосовые связки! Иноземный и чужой ужас основательно обосновался в рабочих коллективах отечества.

Привожу текст первого и единственного мандражирования на ниве "адвоката":

– Граждане судьи! – пустить в оборот "ваша честь" не решился: на то время "судейская честь" не имела хождения по причине отсутствия чести. Пожалуй, не следует включать ораторские способности на полную мощность..." – в эфир выпустил другое:

– ... не следует "отваливать на полную"... то есть, осуждать моего подзащитного на реальный срок! – и пустил в зал первую порцию "мандража" – мой товарищ (врал, каюсь!) глубоко, так глубоко, что глубже не бывает, раскаивается в сделанном и в полной мере сознаёт своё недостойное поведение в быту, собственный поступок оказался для него потрясением! Свидетельство раскаяния – полная замена отношений к супруге, и чтобы столь кардинально измениться в сторону улучшения, стать иным человеком – должен был совершить столь недостойное званию "советского человека" деяние! Многое осознал подзащитный за две недели, но основное понимание таково: "портить супругу таким манером – себе дороже, надолго жены не хватит"! Трудно представить, а ещё труднее – предсказать, чем может оказаться для него раненая супруга в последующей совместной жизни! Какова может быть степень раскаяния столь злого и некрасивого деяния? Глубочайшая! Достаточно не особо внимательно посмотреть на моего подзащитного и вам станет ясно, что это так! Её и наблюдаем в данную минуту! Если осудите моего подзащитного на лишение свободы, то таковым решением вы разрушите ещё одну "ячейку социалистического общества".

Также прошу заострить ваше внимание на уровень культуры подзащитного. Если осудите моего подзащитного на пребывании в колонии обычного содержания – не исключено, что таковое наказание расценит как полностью исходящим от жены! Что видим в результате? Ничего хорошего: подзащитный будет держать в сознании упрёк в адрес супруги следующей редакции: "не простила!" – будет причиной окончательного разрушения ещё одной "ячейки социалистического общества"! Я кончил! – никого рядом, кто мог задать вопрос:

– "За каким хреном выпустил в эфир классику "я кончил"!? К тому и без мягкого знака, как кавказец? Анекдот твой!? Нет! Где лицензия на "дубляж"? Начиная "речь" – чувствовал первые подкаты смеха, почему бы не кончить речь упоминанием "ячейки социалистического общества", чего понесло!? Эффектно, в тему, в "духе времени" и вполне бы хватило! Нет, вот вам"! – к чему приводит копеечный выпендрёж! – и чтобы не рассмеяться в полное горло и не получить репутацию "ненормального" – искусственно закашлял.

Читатель, уверяю: игровой кашель – второй, пожалуй, что и лучший, способ подавить смех в неподходящем месте и в ответственный момент. Рукоплесканий за речь не было.

Следом выступил профессиональный защитник длинной речью на девяносто процентов из статей Уголовного кодекса, кои ничего, кроме дремоты у присутствующих в зале не вызывали. Начни адвокат на чтение "Римского права" на латыни – присутствующие в зале заседания не удивились.

Если кто-то говорит непонятно – остальные по соображениям "ему виднее, он грамотный, знает, что говорит" помалкивают, а если речь затягивается – впадают в сон, или начинают думать: "хотелось бы знать, по каким законам и правилам люди выбирают в жизни занятие для прокорма? Почему я – электрослесарь цеха нестандартного оборудования, а он – адвокат"? – и немедля сделал разъяснение: "сроки учёбы разные: адвокат учился защищать граждан от законов, когда граждане "вступали в конфликт с законом". Почему адвокат отдал себя "защите преступивших закон", а я – нет? Какие причины понудили адвоката заняться живыми людьми, а меня – мёртвым железом? И с какими людьми! Для общения с публикой, коя проходит в судах – самому нужно иметь натуру! Особую. Изо дня в день копаться в человечьем дерьме – на такую работу способен не каждый, от такой работы с ума сойти можно! И никаких гонораров не захочется, если от каждой монеты гонорара несёт нестерпимой вонью!"

Профессионал не сорвал аплодисментов за речь, и совпадения утешили: "что получается, а? Знанием многих законов и применением к месту человек добывает хлеб насущный, но моя речь, думаю, была сильнее"! – что ещё оставалось думать? Кто и когда признается: "он умнее меня"?

Тогда никто не был награждён овациями, и в безразличии зрителей и слушателей, разевавших рты усмотрел жестокую обиду цеху судейских защитников. Как!? За одно перечисление параграфов закона, по которым коллегу по работе не следовало "изолировать от общества" – адвокату следовало аплодировать, но зал молчал!

И как только осознал глубину несправедливости по отношению к людям самой тяжёлой профессии на земле – тут же и зааплодировал! Аплодисменты состояли всего-то из трёх жиденьких хлопков, но и они были подвигом! Аплодисменты были второй глупостью после улыбок от вспомнившегося анекдота. Не мог, никак не мог оставить речь коллеги без аплодисментов! Знаю, в советских судах речам защитников никогда и никто не аплодировал, но когда-то начинать нужно! Правильно ли будет аплодировать талантливой речи адвоката, если она сказана в защиту ужасного преступника? С какого времени перестали аплодировать "мастерам защиты" в отечестве нашем? Не с Нюрнбергского ли процесса? Тогда кто-нибудь аплодировал лучшим адвокатам для самых ужасных злодеев, которых когда-либо терпела на себе Земля?

Мои жиденькие аплодисменты не поняли ни любители таскаться по чужим судебным заседаниям, ни судьи: "интересно, это кого послал "трудовой коллектив" защищать бытового хулигана и пьяницу!? То он без причины улыбается от уха до уха, то аплодирует бубнившему адвокату? Похоже, что в коллективе лучшего защитника не нашли... Видно, что "защитник", что подсудимый – "одного поля ягоды!"

Что думала судья на самом деле, и думала ли она вообще что-нибудь на мой счёт – этого, разумеется, не узнал. Да и что мнение судьи? Судили-то не меня...

Мой первый и единственный подзащитный" отделался испугом в виде "условного" наказания. В те времена у судейских существовало мнение:

"содержание члена общества в местах лишения свободы приводит к окончательной порче члена" – но приговоры мягче не делались. Какое направление преобладает ныне – не знаю.

Оканчивая "судейскую" прогулку – скажу:

а) "судебная репетиция" повлияла на товарища, и в дальнейших семейных отношениях повторных покушений (рецидивов) на филейные части супруги не было,

б) настолько разволновало опереточное "адвокатство", что захотелось защищать и далее. Кого и от чего – не имело значения: "вирус состязательность процесса" требовал дел. Похоже на футбол, когда игрокам безразлично цвета какого клуба защищать: главный цвет – цвет купюр. Как "защищать" – годится манера "кавказского" персонажа из анекдота. Доходное занятие отводить карающий меч правосудия от головы судимого, но смущало несоответствие: "если меч "карающий" зачем отводить, пусть рубит, если заработал. "Правосудие" потому так и зовётся, что судит по праву, а не как захочет судья. Безразлично, за какую команду игроков... то есть, безразлично, от какой головы отводить меч правосудия. Вопрос в цене.

В том зале судебных заседаний многие мысли посетили, но здесь выкладываю "избранные": "труднейшая и сложнейшая работа отводить карающие мечи от голов знающих, что закон переступать нельзя, но переступают. И какой восторг нисходит, когда родное ТВ показывает лепет дефектной ветви человечества "я не хотел убивать!" и убившего!"

– Задача адвоката статьями закона усыпить бдительность прокурора и привести "нехотящего" убийцу к минимальной отсидке. Зачем убавлять срок? Дефектный вернётся в мир нормальных и приготовит новых покойников? Пусть защитительные речи адвокатов не искуснее речи "кавказки чалавэк" из анекдота, пусть адвокат заранее знает срок о сроке подзащитному, пусть так – но труд адвоката из разряда "подвигов" исключать нельзя! Обидно: труд адвокатов в судилищах выше "игры" не рассматривают, и если не так, то почему только они пользуются словами "проиграл дело"? Что, театр с названием "судебное разбирательство" – всего лишь игра? Пожалуй: прокурор всегда просит обвиняемому дать максимальный срок на отсидку, адвокат нахально требует "освободить моего подзащитного прямо в зале суда", а судья выбирает "золотую" середину" и в итоге все довольны!

Когда узнаваемые и дорогие столичные защитники перед объективами съёмочных камер прессы публично "катят бочку" на обвинителей – случаях следует помнить: "троица" из прокурора, судьи и адвоката – работники одного "цеха". Поговорку "ворон ворону..." – и далее по тексту.

– Вернулись во времена, когда, обращаясь к судье следует говорить "ваша честь"! И это прогресс!

– Если к прекрасным словам прибавить истинную честь. Что-то похожее недавно прошло в СМИ.

– Что, именно? Нынче много чего проходит.

– История на особицу, когда жена генерала сделала спящему супругу лишнюю дырку в черепе наградным оружием супруга.

С начала судейской возни вокруг события и далёкому от судейских хитростей человеку было ясно, чьих рук дело, и адвокат защиты не сомневался ни на секунду, но защищал. И, замечу: весьма талантливо защищал! Успешно! – возмущался бес, не меняя голоса.

– Какая надобность в положительном ответе подсудимого: "признаёте свою вину"? Разве мало, что прокурор признаёт вину подсудимого? Что с того, признаю себя виновным, или "нет"?

– Такое твоё устройство:: выдавишь "признаю" – и всё, конец, назад ходу нет, и о судье нехороших мнений не будет:

– Прохвост ты, "ваша честь": судил не по закону, а по мзде! – видел, как Фемиду, богиню Правосудия, изображают?

– С весами и мечом. Весы бабе куда ни шло, без весов в торговле шагу не ступить, но что в судах весами мерить?

– "Правоту и справедливость"

– Баба в торговле понятна, сплошь и рядом в продавцах бабы, а зачем бабе холодное оружие? Глаза завязаны, может сослепу и не того рубануть?

– Бывало, рубила... рубит каждую минуту, и впредь будет рубить, суды без судебных ошибок не суды.

За короткое время потешного участия в "юриспруденции" узнал массу интересного: оказывается, у адвокатов, как и медработников, специализация, правило "нельзя объять необъятное" Как специалист в урологии не полезет в лёгкие, офтальмолог удалять пупочную грыжу, а специалист по дорожно-транспортным происшествиям не возьмётся защищать вора-домушника, не его профиль.

– Чему удивляешься? Офтальмолога не учили лечить зубы!

На то время в городе был только один наибольший специалист по дорожно-транспортным происшествиям с летальными исходами одно, ли более участников. Светило-адвокат брался за дела, где явный убийца за рулём не имел ни малейшего шанса избежать отсидки "от звонка до звонка" по полной программе. Штучный адвокат был столь искусен и талантлив, что ухитрялся косвенно обвинять жертвы транспортных

Происшествий козырным доводом:

– Погибший передвигался против хода транспортного средства мог видеть движение транспортного средства и своевременно принять меры против столкновения, и таким образом вина с погибшего не снимается – талант!

Однажды с талантом очередной и бесталанный подзащитный пошутил: перед началом процесса показал адвокату что-то квадратное завёрнутое в газету. Что, помимо материальной благодарности покажет подзащитный?

Адвокат старался, защитная речь звучала проникновенно и убедительно, и судье ничего не оставалось, как пожурить подсудимого на основании закона. Когда дошло до гонорара – оправданный развернул упаковку и показал адвокату кирпич...

– Если бы не оправдали... – анекдот от беса, ничего такого в реалиях не было...

"Олимпия" была не так проста, как казалась, и содержала в механическом чреве своём тайное желание заняться кустарной юриспруденцией. Знал "подзащитный" о волшебных свойствах печатающего устройства иноземного производства, или хватало влияния необъяснимых флюидов, исходящих от аппарата – по указанной теме разговора не было.

– Мне, не профессионалу, подзащитный презентовал машинку, а что получил дипломированный адвокат?

– Профессионал получил своё и другим "товаром".

Маленькая, аккуратная "Олимпия", с почти новым, "умытым"

изящным шрифтом. Когда увидел красавицу – подумал: "неужели трофейная"!? Но откуда у трофейной машинки кириллица"!? Когда успели переставить латиницу"?

Почему товарищ таким манером отблагодарил? Или думал:

– "Если человек держит буквопечатающее устройство – обязан создать какое-то произведение!. Если не так – на кой хрен иметь агрегат? Рисковать? Времена – советские и печатающая машинка в доме опаснее, чем револьвер системы "Нагана"! Или товарищ ожидал, что трофейным агрегатом увековечу нюансы исторического судебного процесса? Или, как и все мы, мучился от благодарности к защитнику? Есть такая болезнь...

А через тридцать лет понял и прочувствовал устремления товарища: наиболее тяжёлое из всех тягостных состояний души носить и не забывать благодарность за спасение. Размер напасти не имеет значения, даже и малая со временем переходит в тяжесть: "а, ведь, за мной должок, надо бы как-то рассчитаться..." – мой первый и единственный подзащитный благодарствуя "Олимпией", не знал закона, царившего в "стране советов" на те времена:

– Буквопечатающие устройства подлежат регистрации в органах

Как, откуда появилась иноземная печатающая машинка с новым, не битым шрифтом у рабочего – за такой вопрос "адвоката", вроде меня, могли послать по известному адресу. Не адвокатское дело выяснять путь прохождения машинки иноземного изготовления в "страну советов".

Желание выразить письменами мысли и чувства пришлось на время, когда "низы" без возражений-сопротивлений выполняли команду сверху:

– Отвечайте!

– Беся, когда хочется, но нельзя – как скоро умирает желание?

– У слабых духом желание умирает от единственного "цыц!", но смелые и упрямые не позволяют умирать желаниям до конца дней своих. Пиши: "страна советов" с чистой совестью и без смущения могла носить звание "страны допросов". Кто исповедовал вас? Чужаки-захватчики? Нет, перед чужаками проявляли образцы мужества, стойкости и героизма, принимали смерть, но не признавались, а перед "своими" и "нашими" каялись в несовершённых преступлениях.

– Какая по счёту "загадка русской души"? Верха не могли жить без исповедей подчинённых, но что искали в ложных признания неизвестно.

– Чего мною интересоваться, если и не лучше меня? Зачем меня допрашивать, посмотри на себя в зеркало, опроси своего беса и он ответит на любой вопрос, да и собственного беса можешь допросить с пристрастием!

Какую угрозу для "родного государства" представлял слесарь– электрик цеха нестандартного оборудования, какие опасные тексты мыслил во вред родному государству указательным пальцем правой руки на "Олимпии" немецкого производства? С семью классами образования, какими призывами мог обвалить первое в мире государство рабочих и крестьян малограмотный слесарь? При его-то "поносе мыслей и запоре слов" и ничтожной техникой работы на буквопечатающем устройстве? Шарит зрением не менее десяти секунд по клавиатуре в поисках нужной литеры, и найдя – бьёт по голове толстым указательным пальцем правой руки? Затем ищет следующую, нужную, но под палец лезет не та литера, что нужна и на бумаге в результате получается "очепятка"! Для предложения из трёх слов тратит уйму времени! Чисто техническая работа, но ведь "что хочешь сказать" никуда не делось.

Не для меня "Олимпия", низкая производительность, а потому никогда и никого не смогу оградить от карающей десницы закона".

– Нанял секретаршу с отличной техникой работы на машинке...

– Чем платить?

Неожиданное появление машинки без слов напомнило о болезни всех пишущих:

Позиция один: "понос слов и запор мыслей" – на выходе графоман,

вторая: "понос мыслей при запоре слов" не лучше.

– Помяни дарителя буквопечатающего устройства добрым словом, ибо агрегат с женским именем "Олимпия" с изящным шрифтом сказал:

– Поносная средина между словами и мыслями золотая, она из любителей стучать одним пальцем по клавишам буквопечатающего устройства иноземного изготовления и делает писателей. Позже, или никогда...

Глава четвёртая.

Песнь о родине. Визит соглядатаям.

К концу земного существования с ужасом осознал, что не люблю родину как любят многие герои в художественной литературе, ни разу не видел, чтобы художественная литература поминала родину малой литерой, но только с большой. Ни то, чтобы напрочь остыл-охладел в каких-либо позициях вроде «вот это в родине люблю, а это – нет», а полную потерю любви, что-то похожее на амнезию...

– Терять нечего было, не присутствовала любовь, не понимал, как можно любить то, чего не видишь и не осязаешь.

Любить мать, отца сестёр – вот они, келью люблю, монастырские улочки хороши, каждую минуту с ними, а родина туманное, невидимое и не осязаемое... слова.

В финале потерять последнюю ценность? Молодость по слабости разумения многое не понимает и позволяет не любить родину, юношескому слабоумию хватает объектов любви и без родины, но в старости с любовью родины должен быть идеальный порядок с полной раскладкой чувств по полочкам. Смут и шатаний у стариков в вопросе любви родины не должно быть, а ежели таковые появляются – причину отклонений следует искать на стороне. Мне проще: потерю любви родины сваливаю на бесовские происки.

– Вины в потере любви родины не вижу, адресуй гнев телевиденью, оно показывает шахтёров, коим владельцы шахт, ваши "добрые руСкие люди" не отдают заработанные гроши. Не имею возможности одновременно всем шахтёрам сказать:

– Согласны работать на хозяина из ваших всегдашних врагов, денно и нощно мечтавших покорить русский народ? Да, немец... Шахту иной сделает, ваши любимые и частые взрывы угольной пыли и метана со многими жертвами прекратит, водяной способ добычи угля, как в Европе, применит? Заработанное своевременно отдавать будет и не даст повод заявить в свой адрес:

– Живоглот проклятый! – на деле боится бога, а вы дальше призыва "побойся бога" не идёте. Простит и забудет ваше прежнее слабоумие, когда поменяли старый уклад жизни и пошли "вперёд, заре навстречу, товарищи!" Крепко обломились, вернулись в старое, а житейское благополучие прежнее...

Инородец быт улучшит, из бараков столетнего возраста в нормальное жильё переселит. Ага, "без удобств во дворе", но с условиями как у себя. А, то, ведь, непонятное происходит: родина на всех одна, но разница вашего и хозяйского жития не соизмерима. Это хозяин обязан крепко и горячо любить родину, он с родины много имеет, но на родине не проживает и капиталы, что ему делаете, сын суки держит в закордонных банках.

– Куда тянешь, вражина!? Родина-мать ни причём, родина одна, любить родину должны одинаково, горячо и самозабвенно, не предавать мать, чтобы она с тобой не делала. Как предавать родину и на врага работать!? А петлю на шею не хошь!?

– Молодца, правильно, так держать! Не продаёте родину пока хорошую цену за "мать" не предложат. При купле-продаже, будь то родина, или отец-мать, важна цена, а как продать не имеющее цены? И родина не продаётся до поры, пока "труд на благо родины" в ином месте не оценят выше, чем на родине.

Времена разнятся по количеству случаев продажи родины, и если полсотни лет назад продажа родины строго судилась – ныне торговля родиной обычное занятие и не повод возмущаться. Список особей, продающих родину, не составлен.

– Продавший родину делается безродным и умирает?

– Продавшие родину живут припеваючи и учат любить "родину-мать"

Если с явным предателем полная ясность – с тайным не всё просто.

Рядовые смертные бывшей страны саветов не знают названий островов в тёплых морях и океанах, где нынешние кормильцы народа холят телеса свои, а потому добраться и определить в заслуженные места (узилище Иродово) не могут.

– В тюрягу, то есть?

– В неё, родимую... "Воруют все, кому не лень, ворует северный олень, ворует вошь, ворует гнида, ворует тётка Степанида..."

– Не уродуй классику, в подлиннике поминают русским языком акт совокупления.

– Какая разница! Наглядный пример продажи родины остаётся за "вождём всего мирового пролетариата"

– Кто таков?

– Не знать предателя России за номером "один"!?

– За историю отечества столько было предателей, что отдать кому-то первое место не просто. Надо время существования Руси поделить на века, в каждом определить "предателя века", составить список и только тогда присуждать первое место.

Был "осударь" на Руси, коего ныне за святого почитают, а в сути предатель, чужую веру подданным навязалпод страхом отделения головы от тела.

И "р-р-революцию" семнадцатого года двадцатого столетия предатель России учинил, когда верха снизошли и оповестили трудящиеся массы в полный голос, что "великая октябрьская р-р-революция сделана "во'гдём" на деньги из Германии, как факт предательства сказался на святости "во'гдя" правдивые СМИ и словом не обмолвились.

Яркий факт отказа от родины, без смущения, показали жители каменистого острова, конфискованного у японцев по "решению международного суда" в памятном сорок шестом. На чужие островные голые камни с полным набором "дум и стремлений о прекрасном будущем", отличных от дум законных хозяев острова, соотечественники явились немедля после окончания Большой Войны.

Но случилось, что и должно случиться: то ли устремления и надежды прибывших были некачественными, низменными, или новым обитателям что-то (кто-то) мешало устроить нормальную жизнь на новом месте, но через много лет пребывания на чужих островах в организме поселенцев выработалась стойкая житейская безнадёга, неизлечимая лучшими отечественными лекарствами, а когда заблудившийся на голом острове корреспондент российского ТВ задал "коренным" обитателям провокационный вопрос, иных работники ТВ не задают:

– Согласны жить под управлением японцев? – островитяне, измученые многолетним бардаком собственного изготовления, не сговариваясь, одним голосом ответили:

– Всё едино под чьим управлением быть, лишь бы жизнь повернулась к лучшему!

– Надо дойти до такой степени зачумления, чтобы от японцев милости ждать! Это ли не явная измена родине?

– Полная, прямая, понятная, не требующая доказательств строго судимая измена! Что ценно в твоём народе: ничего о житие на чужих и голых островных камнях не знали, но всё же кинулись на край земли. Простительно, если бы отправились со словами:

– Да останутся все наши бедствия и неудачи на малой родине, поедем искать лучшую и новую! – нет вам, прежние промахи влезли в походные чемоданы и поехали за искателями щастья.

– Поди, не знали формулу "всё моё всегда со мной"? Много сходства с расползанием свиного гриппа.

– Во времена расцвета социализма подобная мысль, даже и невысказанная, являлась тяжким преступлением с полным набором последствий мыслителю, а сегодня это звучит обыдённо, и сей факт говорит о внедрении демократии в жизнь. Старых островитян, притащившихся на голый остров взрослыми, понять можно: остров в качестве "матери родной" нуль, ничто, прибыл без любви к чужим камням – и уплыл бы бесчувственным, не меняя курса... Ага, на восход солнца, через океан... И патриотам родина приедается, иного объяснения расползания из родимых мест не существует. Что значит "поеду искать счастья в иных землях", если истинное счастье проживает только на малой родине, как понимать оставлявших родные края и уезжавших за тридевять земель искать удачу, напрочь забыв истину "где родился – там и сгодился"?

– Знаешь...

– Знаю. Всех вас постоянно и сильно тянет в страну Лимонию, только в вашем представлении существует Лимония, о ней и поэмы сложены: "пойдём туда, где нет труда, где двадцать четыре часа и все на перерыв" Одних страна Лимония тянула меньше, другие не могли устоять перед тягой перемене мест, третьи, перемещаясь по свету, ни о чём не задумывались: "думать лишнее, от судьбы не уйдёшь" – в результате перемещения чужой каменный остров в "родину" превратился. А настоящую родину куда подевали? Предали?

– Право жить там, где человек хочет, признано во всём мире!

– Кто придумал "право"?

– Не знаю...

– Я знаю: право придумали бездельники и паразиты с не оглашаемой философией: "зачем на родине жизнь хорошей делать, стараться до потери сил, когда лучшая жизнь в другом месте готова"?

– Хочешь сказать, что...

– Да, это и хочу сказать...

– Ошибаемся в написании "родина" с малой литеры?

– Кто из нас корректор? Большую родину поминай большой, малую – малой, ошибёшься грех небольшой,

– Опиську глумлением не зачтут?

– Поправь на "описку" Нет. Ясность будет. Новую родину следует любить и защищать всеми способами как и покинутую... хотя вопрос о защите покинутой родины не прост. При выяснении отношений с родинами ни одна из них не должна быть в наказание "сынам"

На какие злые шутки добровольно идёте: загаженную радиацией сроком на сто лет, "родную землю" обязаны любить, жить на ней и ждать смерти с диагнозом "лейкоз" На сегодня много необъяснимых и непонятных случаев отказа от родины поминают, прежде меньше было.

– Столько, но прежде рты затыкали. Вспомни восторг, вылетавший с алкогольными парами из твоей глотки?

– Когда?

– Когда горланил "...выпьем за родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальём"!? – о родине не имел представления, но называл "любимой"

– Так велели, иной родины не было, поминать иначе "сверху" не советовали... Проведи опрос старых партийных мухоморов:

– О какой родине прежде орали? Ни о той, где сидел единовластно "вождь-нацмен"? Кто в большей цене был: "вождь", родина? Родину потеряли, когда параноика и палача смешали с родиной в одном стакане, упивались "настойкой" из "джугошвиля" и родины.