Текст книги "Прогулки с Бесом (СИ)"
Автор книги: Лев Сокольников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 85 (всего у книги 111 страниц)
Сим бранным словом, помимо работы, нами принято обозначать конец всяких неприятных, тягостных дел, кои определяем как "висящими на душе". Работа – бесконечное занятие, в основе безрадостное и тяжёлое, но когда и такой работы нет – нам смерть, всё тот же "пиздец". Есть одно утешение в этом мире: никогда не будет такого, чтобы всё было сделано.
"Пиздец!" – это наше, национальное обозначение конца работы, а у немца для этого есть другие слова: Ales gemacht – "всё сделано"!
Почему иногда употребляю немецкие слова? Как иначе? Зима, пусть и русская, но оккупационная, в городе – немцы, оккупанты, они, пусть и в малом количестве, но в монастыре проживают. "Монастырские" немецкие солдаты – не настоящие, не зверские, мирные, а потому и сомнительные: разве в войну могли быть "мирные" немцы? "тыловые"? Что говорило слово "оккупанты"? Ничего, а если бы и знал – факт пребывания рядом иностранцев в военной форме никаким боком меня не касался.
– Вы обязаны были употреблять немецкие слова до момента полного изгнания оккупантов. Как только прогонят носителей чужой речи – так и вы прекратите демонстрировать знание десятка немецких слов.
А пока, извини, нужно потихоньку привыкать к ним. Будущее – в тумане, а потому и немецкие слова пригодятся... Кто наверное знает, куда всё может повернуться? – сладко пел бес – Обратил внимание, сколько ныне учителей предлагают таланты свои в обучении английскому? А немецкому? На кой хрен вам нужен английский? Почему английский язык растекается по отечеству эдакой лужей, куда большей, чем немецкий язык в военном прошлом? За какие заслуги следует отдавать предпочтение английскому перед немецким? Превосходство англичан над немцами? И, заметь, без войны и убийств идёт захват мира. Что в английском? Разве богаче русского языка, или немецкого?
Немцы вселялись в монастырские кельи без всякого на то согласия "законных" хозяев. Сегодня веселят и приносят "злую радость" мысли: "когда-то пролетарии вселялись в кельи монахинь без их на то согласия, а теперь пришельцы точно так поступают с "законными хозяевами" келий. Всё повторялось, ничего нового нет"!
В монастыре немцы пробыли мало, одно лето. Вселялись в такие кельи, где не было детей, гама, шума, грязи и клопов. Помещение тёток соответствовало "европейским стандартам" с небольшим отклонением.
Наш дом-келья, как и другие, был разделён на две половины. То, что через бревенчатую стену от пришельцев жили не совсем подходящие под их мерки аборигены – это немцев не трогало. Да и нужно сказать, что это были какие-то другие немцы, ненормальные, не "боевые". Были они в форме, но оружия при них не видел. Или прятали, когда я приходил к тётке? Боялись меня? Видели во мне потенциального "освободителя"?
Один постоялец носил имя "Курт". Красивый, молодой мужчина с добрым лицом. Людей с такими лицами у нас зовут "блаженными".
"Блаженный" во все времена русской истории было пренебрежительным, что вроде "дурачка". Или рядом. От зависти? Он позволяет себе быть "блаженным", а я – не могу! Хочется временами в "блажь" удариться, а не получается, не верят люди в мою "блажь"! Если разве напиться... Он может быть блаженным, а меня что-то удерживает от "блаженства"? Звание "блаженный" без объяснений превратилось в осудительное, хотя "бгага" – "бог" на санскрите. Далёкие предки мои таким языком говорили, и немец наравне со мной санскритом пользовался, а вот когда и где разошёлся с немцем в языке основательно и до драки – ни один лингвист не скажет. И не только в языке? Почему ничего не понимал из того, что говорил Курт? И он ничего не понимал из того, о чём в ответ молчал я.
Сколько таких людей, как Курт, на планете Земля? Довольные тем, что им дают и ничего не требующие? Остаётся непонятным: для чего они тогда приходят в этот мир?
– Непонятно? Такие люди, как Курт – это лучшие образцы человеческой породы. Они и приходят в ваш мир для того, что бы все, недовольные этим миром, глядя на них, утешались:
– "Человек терпит невзгоды, бедствия, лишения – и не ропщет, доволен всем! Почему я, скотина, притом не лучшая, требую от жизни особых благ!? – заметил бес.
– Неясность: почему, глядя на терпеливые образцы – другие не торопятся такими стать? Курт – непонятное явление: "добрый враг".
Курт говорил тихо, спокойно. И всегда чем-нибудь угощал.
Другой постоялец остался в памяти с фамилией "Линзе". Злой человек, но "рукотворного", физического зла, что-то схожее с подзатыльником – от него не принимал.
Для тётушки Линзе являлся нормальным человеком, между ними не было звания "плохой-хороший". Особая порода людей: пальцем не тронут, но хочется от них держаться подальше. Нынешняя, собственная старость объясняет характер солдата Вермахта Линзе:
– "Строгим был герр Линзе".
Перед отправкой на Восток "отцы-командиры" влили в сознание Линзе и Курта одинаковые по объёму порции отравы о "недочеловеках" на Востоке", но почему одинаковые порции отравы действовали на немцев по-разному – выяснят другие.
Обитателям монастыря везло: если весь Вермахт состоял из "отборных головорезов, мерзавцев, сволочей и нелюдей" – немцы, стоявшие в монастыре были вполне нормальными людьми. .
– Никаих тайн: душа выбирает "идеологические напитки" сообразно своим качествам. Отравить добрые души ядовитыми рассказами о "дикарях с востока" не получилось – в итоге мирное сосуществование.
Сколько детских душ замирало в ожидании смерти от рук пришельцев – пришельцев – никогда не узнать: упустили время бывшие пролетарские обитатели "святой обители".
Просматривается другая причина потери памяти: разговорами о "происках
врагов с запада" "совецкая" власть нейтрализовала память о днях оккупации:
– "Забыть старых и бороться с новыми врагами"! – "новые" отличались от старых: если старые проходили как "поработители совецких людей и захватчики земли с тем же названием" – новых не обвиняли в намерениях придти на "совецкую" землю и захватить вместе со мной, понимали:
– "Вчерашний мальчик вырос, многое понял и прежним страшилкам о "порабощении совецкого народа, а то и полного уничтожения" не поверит.
А не поверив – подумает:
– "Когда ж, вы, суки драные, брехать перестанет!? "Взять власть над миром" – в этом обвиняли, но чтобы "истребить славянские народы" – такой статьи не было...
Сколько народу верило, и как глубоко, что ничего хорошего "стране советов" от "запада" ждать не стоит – и таких сводок нет...
Когда заблуждения стали рассеиваться, когда пришло понимание, что "немец" ничуть не хуже меня? Поняли до последнего знака в тексте?
– Монастырские немцы были непригодными для войны.
– Если так, то какая сволочь и зачем их на фронт отправила!? Уничтожить?
– Всех сволочей по фамилиям перечислить? Со всех сторон, или только с немецкой?
– Что, если "монастырские" были иными потому, что "святая обитель" такими их делала? "Портила"? Могли остатки прежней монастырской святости менять пришельцев? Фантастика?
– По этой теме второй раз топчешься!
– Как не топтаться: вопрос-то интересный! Есть учреждения, где у людей лечат нарушенную психику? Есть, лечат химическими препаратами и с затратами. И успехи в лечении не всегда бывают, а чаще – всегда не бывают... Монастырь – незатратный и надёжный лекарь: оставил на территории сроком в три дня группу свихнувшихся граждан – обратно уезжают вполне нормальные люди. Главное в лечении – минимальные траты с максимальным результатом.
Упущения в разделении келий на две половинки, допущенные когда-то в древности законными хозяйками монастыря – исправлялись насельниками из пролетариев. Деление жилой площади на мелкие конуры в "стране советов" приравнивалось к "увеличению жилой площади". Как иначе? Живёт, к примеру, один человек в нормальных условиях, а у другого нет ничего над головой. Как европеец решил бы такую проблему? Естественным, понятным только для европейца, манером:
– "Построить жильё неимущему"! – иного европеец придумать не может.
И я – "европеец", не менее "мудрый и добрый", чем живущий от меня на западе. "Доброта" моя во много раз быстрее иноземной, и если ближний строит жилище неимущему – немедленно пускаю в дело мораль разбойника:
– "Отобрать половину жилья у того, кто живёт по человечески и отдать тому, у кого нет крыши над головой"! – причины отсутствия крыши над головой у "страдальца" никого не волнуют. В итоге все с жильём, но что такое житие будет скотским – не моя забота. Будут ли граждане довольны "благами" – дело десятое, но слава "гуманиста" и "радетеля за народ" мимо меня не пройдёт!
А пока кельи поделены на две половины с момента вселения в них пролетариев. В монастыре не было ни одной избы, коя похвасталась:
– "Я – единая и не делимая на две половинки на манер зада"!
Второе ценное обстоятельство – если в половинках дома проживали "близкие родственники". Как долго родственники в отечестве моём остаются "родными" и не превращаются в "разноязычных" – об этом за неименеем времени и места рассказывать не стану...
– ... следует учитывать недостаток фактов...
– Не сбивай, без тебя запутаюсь... Короче: причин, по которым родня вдруг перестаёт понимать друг друга – более, чем достаточно, и когда такое случается – проживание под одной крышей превращается в ад.
"Принцип коммуналки" был нерушим и в монастырях.
В другой половине кельи проживали две тётушки. Историческая справка: Курт и Линзе служили в команде заготовителей провианта для Вермахта. Точной даты вселения "иностранных граждан военного назначения" в "апартаменты" тётушек не знаю.
История говорит, что подобные вселения происходили без "дипломатии" со стороны пришельцев: оккпанты занимали приглянувшиеся "недвижимости" без лишних и ненужных разговоров, но не вселялись в дома с малыми детьми, на коих команда "цыц!" не оказывала действия, но усиливала крик. Моё объяснение такое: "от малых детей, даже и от своих – одно беспокойство".
– Второе объяснение нелюбви оккупантов к домам с малыми детьми: дети напоминали врагам собственных детей, оставленных на родине, а солдат, видящий дитя народа, коего когда-то потребуется уничтожать – не мог оставаться полноценным солдатом. То есть, "машиной для убийств". Равносильно стрельбе по заграждению из женщин и детей. Формула "глаза не видят – душа не мрёт" – не потеряет силу ещё на долгое время.
– У захватчиков замирали сердца от вида детей народа подлежавшего уничтожению? Голая психология!
Но и в оккупацию работала немецкая мораль: "за постой хозяева должны что-то получать".
Старая тётка, аккуратная и бездетная, помогала в меру сил постояльцам в быту: война от житейской прозы не избавляет, "повседневность" таковой остаётся в любом месте.
Если бы тогда, кто-то до предела ненавидевший "захватчиков", вхдумал давить на тётушкин патриотизм речами вроде:
– "Что это так ходите за солдатнёй"!? – тётушка, глубоко верующий человек, не пустила бы ответом рекомендацию "иди ты, на хер, мудак"!, но промолчала бы и продолжал прежни "общения с врагами".
Как старая женщина поможет мужчине-врагу? Выстирать рубаху, если от него ничего вражеского, кроме пота, не исходит?
Очень скоро одна из тётушек, возрастом за сорок, отправилась в Рейх в качестве "няни" для одного из племянников. Об этом рассказал в повести "тётя Mina"
Женщины останутся женщинами, а мужчины, какими бы они не были достаточными – нуждаются в "женском глазе"...
– ибо только взгляд женщины указывает, куда мужчина должен приложить усилие...
– ... будто и без тебя не смог бы закончить предложение?
В половине кель, где проживали два оккупанта и теперь одна старая, дважды "оккупированная" ими женщина, царил мир и порядок!
Души рядовых Вермахта Курта и Линзе, о чём думали, шествуя победным
маршем по части территории "союза "совецских" социалистических"? Согласен "продать душу", мне это просто сделать, и быть отлучённым "от социалистических ценностей" за такую информацию! Бесяра, даю повод заполучить душу в полное владение за мелочь!
– Стал ужасно забывчивым: сколько можно повторять: "Души свободны и ни у кого нет власти управлять ими! Как жестоко ошибся, связавшись с тобой"!
– Предупреждал... Помнишь?
Курт и Линзе, вы двое были "врагами", с коими русский малый семи лет общался. Давно и всё вам "простил"... Чего прощать, если "состав преступления" отсутствует? Какие грехи-преступления? Их ведь не было, нет вашей вины ни в чём, нечего прощать, не было от вас зла в мой адрес. И никому из обитателей монастыря вы не причинили зла. Единственный ваш "грех" – переход государственной границы "страны советов", а будь ваша воля – никогда бы не "согрешили"? Ja? У тётушки вы оставили хорошую память о себе.
Кому из нас: бесу, или мне приписать добрые слова о рядовых Вермахта Курте и Линзе – не знаю. От себя могу заявить: простые люди непонятно как оказавшиеся на войне, но что не враги – ручаюсь! – подобные заявления о прежних захватчиках – "порождение тёмных сил", а единственная "темнота" – бес.
Через какое-то время тётушкиных постояльцев война кинула в другое место. Куда – не знаю: о перемещении солдат Вермахта ни семилетних, ни восьмилетних мальчишек из оккупированных не оповещали. Фронт был длинным: "от моря – и до моря", и как по нему перемещались рядовые Курт и Линзе – было знать их командирам.
После боёв где-то в стороне от нашего города, соединение, где служил Линзе, вывели в тыл на отдых. Линзе нашёл время явиться в тётушкину половину кельи всего на час, и страшным русским языком вперемешку со знаками, поведал о том, что Курт погиб в сражении...
Линзе, Линзе! Злой, вредный и нехороший солдат Вермахта Линзе! Кем тебе была русская старушка, у которой квартировал малое время? Мать, сестра? Был проездом в тревожное военное время, остатки твоей части после разгрома переправляли в тыл, дорога от станции до монастыря – пять-шесть километров пути по пересечённой местности, но всё же одолел эти километры, не заблудился и пришёл сообщить о гибели товарища. Что тебя тянуло в монастырь?
Эх! В какой раз жалею, что не могу войти в общение с душами рядовых Вермахта Курта и Линзе! И почему от одного солдата осталось имя, а от другого – фамилия?
Солдат Линзе! Сколько у тебя было постоев за время продвижения от Германии до России? Все места помнишь? И когда уходил из России, то всех навещал на обратном пути? Или только мою старую тётушку?
И только в зрелом возрасте понял рядового Вермахта Линзе: что-то, или кто-то – заносит память нашу в места, далёкие от райских, но кои потом до конца дней остаются в памяти. Снятся, щемят и "тянут душу"!
– Э, не фантазируй: Линзе не навещал тётушку: как мог солдат отлучиться из расположения своего соединения и на враждебной территории? Линзе встретил отца, узнал его и сообщил печальную весть о Курте... Для печальных всетей много слов не требуется:
– Курт капут... – в ответ на печальное известие отец перекрестился...
– Как ещё мог выразить соболезнование вражеский прислужник?
Сегодня довольно внятно и открыто стали говорить о фактах гуманного обращения оккупантов с местным населением, и тому много делает телепередача с названием "Ожидание". Поздновато появилась: ей бы появиться, эдак лет через десять после победы...или раньше. "Дикая" фантастика, но с правом на существование: она интереснее, чем описание космических путешествии "вне времени и пространства".
Передача "Ожидание" иногда рассказывает о любви пленных немецких солдат к русским женщинам. Любовь естественная и объяснимая.
– Телевиденью пора сделать программу "на какой почве, как часто, между пришлыми и абригенами, возникали стычки со смертельными исходами тех и других"?
– Не о любви речь, любовь это много, достаточно ничего не делать плохого с кем волею твоих "отцов-командиров" принудили жить. "Он тебе ничего, и ты ему столько", но не получалось жить по формуле, интересы пересекались, и чем дольше продолжалось общение – тем больше проглядывала взаимная польза, и все рассуждения "враг-друг" отходили вдаль.
– Пояснение страшилке "об уничтожении славянских народов"?
– Если существует "криминал не имеет национальности" тогда о временах оккупации следует сказать:
"Границу между оккупированным и оккупантом открывала Коммерция" – ну, это для тех, кто работал на захватчиков и помнил о себе.
Факты проявления любви оккупантов детям аборигенов фантастика, кою следует причислить к "зазорной, недопустимой и осудительной"
– Диагноз ясен: древняя инфекция с названием "немецвраг" и до сего дня остаётся непобеждённой. Если бы кто-то, явно ненормальный, в сорок пятом и позже вздумал "проявить нездоровый интерес к фактам гуманного отношения части оккупантов к захваченным" – что бы с ним стало?
– Стандартное пребывание в "исправительно-трудовой колонии строго режима без права переписки", смертник, то есть. Смельчаков, осмелившихся письменно фиксировать подобные факты в стране саветов не было, устные предания жили, а зачем и повествователи ответить не могли.
Вытравить память о проявлении вражеской человечности, враг не может быть человеком, иначе твоя рука не поднимется прикончить врага, потеряешь качества бойца.
– Заодно и убийцы...
И гороховый суп из концентрата, чтоб ты им подавился... я давился супом... – в какой раз, явно с бесовского наущения, думаю: "если враг даёт миску горохового супа "дикарю с востока" вместе с супом "дикарю" дарится надежда:
– "какой смысл стрелять после кормёжки, зачем тратить калории? "выполнение последнего желания осуждённого на смерть?"
– Зло от них было в миллионы раз большим, чем благодеяния!
– Может и так, а всё же память о такой мелочи остаётся, не поддаётся стиранию. В чём дело?
– В каждом заложена вера, что и у врага может быть что-то человеческое. Только до "человеческого" нужно добраться.
Как уничтожить память о Локотском округе на Брянщине? В партизанском краю – и нате вам, сто двадцать тысяч человек заявили немцам, врагам и захватчикам, что желают жить без советской власти, по своим законам и гарантируют пришлым лояльность.
– Gut, живите! Вмешиваться не станем – и ведь держали слово, сволочи!
– Локотский округ оставил за собой право войти в историю двумя путями: первый и основной – как самый большой по числу "предателей советской власти": сто двадцать тысяч в одном месте!
– А детей в "предателями" вписали? Если "да", то с какого возраста вменялось обвинении в "предательстве"?
– С пяти. Продолжу: Локотский округ входит в Историю и другой дорогой: за "измену и предательство власти рабочих и крестьян" сто двадцать тысяч предателей "мужска" и "женска" пола были уничтожены "победившей советской властью". Испытанным, проверенным способом, "красиво и элегантно"
В одной деревне области, совсем не партизанской, в зимнее время, проходящий немецкий обоз с реквизированным продовольствием "для нужд германской армии" (на всяческие реквизиции у аборигенов стойкий иммунитет), оставил обитателям крайней избы выбившуюся из сил немецкую лошадь, если лошадям позволить иметь национальность.
Жители деревни, кто помнил прежние советские "продразвёрстки", утверждали, что немецкие "экспроприации" были не в пример мягче "родных советских". Но это явно "вражеские заявления", и придавать им особое значение не следует. Вернёмся к лошади.
Как и почему враги отдали лошадь? Сто против одного: коняга числилась "военным имуществом и отдать её за "danke scheen" – этому ни бес, ни я не находим объяснений.
– "Факт влияние русской земли на психику военного иностранца". Такое у вас зовётся "стих", "стихийное бедствие" то есть, и для немца – прямое нарушение "орднунга"?
Почему лошадь стала ненадобностью? Почему бы не пристрелить животину по двум соображениям:
а) чтобы не досталась русским!
б) и пустить на мясо: конина вполне съедобна. Когда колбаса, немецкое изобретение, попала в Россию – в лучшие сорта колбас добавляли конину. Имел удовольствие вкусить зимой сорок первого дробь второго мяса коня – благородного и прекрасного животного. Мясо с особым запахом. У каждого животного, коего поедаем – свой, особым вкус, как и характер у каждого из нас.
Непонятное поведение обозников: ни у одного не поднялась рука спустить курок и прекратить мучения животины, но отдали аборигенам. Что это?
– Дополнительный случай с ненормальными солдатами Вермахта! Иного сорта.
Что делает русский оккупированный крестьянин с подарком от оккупантов? Всё, чтобы поставить на ноги животину!
В "конской" истории нет упоминания о национальной принадлежности подаренной лошади. Возможно, что её "этнос" был западный, немецкий. Как узнать национальность лошади? Может была "советской"? Тогда вопрос: "как попала к немцам"? море вопросов – и без ответа.
Уход, освобождение от труда, корм и любовь – к весне в сарае стояло окрепшее и сытое создание. Сильное и резвое! Красавец! Вот что могут делать проклятые советские частники... извините, колхозники, но только со своим добром! За колхозным скотом так бы ухаживать, так нет, эти явные "враги народа" только своё добро и видят! Нет на вас погибели!
Кто были те, вернувшие к жизни конягу? Какие-нибудь "затаившиеся и не выявленное совецкой властью кулацкое отребье, враги"!
Любуясь подарком от врагов, проклятые частники подло радовались:
– Лошадка есть, даст бог весной посеем что-нибудь!
– Бесяра, кто тех людей осчастливил: бог, или враги? Или бог приказал врагам отдать выбившуюся лошадь? И почему только им, а не всем тягло "бог послал"? что, и в войну у бога были "избранные"?
И "посеяли": на Руси боятся строить планы на будущее, знают: "загад не бывает богат". Пожалуй, "совецкие" пятилетки полностью входили в "загад".
Староста "из своих", поставленный новой власть над деревней, быстро углядел конскую красоту, когда одуревшие от счастья новые владельцы выводили лошадку на воздух:
– Застоялся, набрался силёнок, родимый, на простор рвётся! – и староста "властью, данной ему германскими оккупационными властями", реквизировал коня "на нужды великой германской армии". Если бы так! Старосту понять можно: новые власти поставили соблюдать их интересы. Оккупанты, враги, чего с них взять!? Это они могут взять всё у покорённых жителей, но не наоборот!
– Староста врал: немцам до коня не было дела: отдали – так тому и быть, отданное не отбирают, это против немецкой морали:
– "ист нихт гут брать отданное"!
Нужен для "нашей славной истории" столь мелкий эпизод? Нужно всё это помнить? Вроде "нет", некоторые истории чести "советским людям" не прибавляют, наоборот: "умаляют достоинство советского человека".
– Неверное выражение: "умаляют достоинство", достоинство – не пачка сигарет, это только сигареты "умаляются"
Подобные вредные истории следует "затирать" в памяти, но почему-то не хотят забываться... Сходство с "переписью истории".
– Не хочешь писать истории сомнительного качества? Могу помочь.
– Чем и как?
– В другой деревне, не в той, где случилась история с лошадью, ныне делают удивительный самогон: принял сто граммов напитка – и навсегда очистился от порции неприятных воспоминаний. Схема лечения проста: вспомнилась какая-нибудь неприятность и давай терзать душу сутки без перерыва... а то и дольше... Что делать? А тут хватил стопарь – и неприятности как рукой сняло, сгинули нехорошие воспоминания.
– Сколько самогону надо, чтобы вытравить все, до единой, неприятные картины прошлого? Если на каждую сотню грамм – к "белочке" в объятья попадёшь и никакого самогону не захочешь Не, такая "амнезия" дорого обойдётся...
– А какова техника стирания воспоминаний, сколь в ней искуса и соблазна! Пить без повода – одно, а "лечиться" – "сам бог повелел".
Поднялось в памяти далёкое позорное деяние "вызывающее жгучее чувство стыда" – без долгих раздумий, переживаний и расстройств "до боли сердечной" – наполнил стопку чудесным напитком, зажмурился (обязательное условие избавления от ненужного) и без опаски "как бы стопку мимо рта не пронести" – пей "одним духом"! Умеешь пить "одним духом"? Нет? О, это настоящее искусство, не меньшее, чем глотание шпаг И не закусывай, питие без закуски основное условие успешного действия "свекольничка".
Alles, конец душевным пыткам, память о залитом эпизоде никогда не возвратится, сгинет позорны факт биографии, будто его никогда не было, жизнь продолжается спокойно и без смятения чувств! Ничто ужасное и тяжёлое из прошлого не будет сверлить мозг стыдом! Но только твой мозг успокоится, а те, кто были свидетелями твоего позора – будут помнить.
– А если их напоить чудесным самогоном? Не новая идея с напитком, о нём Вашингтон Ирвинг, американский писатель в новелле "Рип Ван Винкль" рассказал. Там пьют "напиток забвения" и в кегли играют. Твои выступления следует понимать так: когда пьём – стираем гнусные эпизоды своей жизни? Пить чудо-самогон по таким поводам – спиться недолго.
Обобщение просится: "больше пьющих – больше гнусностей"? Так?
– С писателем верно сказано, с напитком забвения сходство полное, а. вот технику стирания памяти Ирвинг не упомянул, а это важный момент в процедуре избавления от гнусных воспоминаний. У Ирвинга только пьют, а мы предлагаем ицензионный способ приёма напитка "одним духом". Разница!
Но самогон не совершенен и стирает отдельные эпизоды, выборочно: заказал гнусный эпизод – выпил – стёр, вспомнил другой – расстроился – выпил – облегчился. И характер пьющего чудесный напиток не меняет, нет даёт гарантии, что лечащийся не совершит новое, гнуснее прежнего, деяние.
– Обойдём американца: словом не обмолвился о тружениках, кои с риском быть наказанными в административном порядке штрафом с конфискацией аппаратуры, бесстрашно продолжают изготовление запрещённого напитка Не менее велики и те, кто собирает "стёр-траву" по лесам-полям и объединяет чудо-растение с алкаголем кустарного изготовления.
– Хочешь сказать, что если всё вернётся на круги своя – нынешний губернатор опять станет секретарём обкома?
– Это и имел ввиду.
– Мечтаю приобрести хотя бы четвертинку "эликсира забвения"...
– Что хотел бы стереть?
– День, когда вселился в меня и усадил перед экраном отработавшего два срока стеклянного монитора
– Считаешь тот день и час ужасными?
– Да!
Повторяюсь: упомянутый бесом волшебный самогон – не первый в истории хмельных напитков со сходными качествами. О "напитке забвения" сказано другим писателем, и с талантом, во много раз большим, чем у нашего объединения.
– Что-то сомневаюсь в существовании "самогона забвения"...
– Чего так? Если есть "разрыв-трава" – почему не быть "забудь-траве"? Незаметная травка, невзрачная, цветёт час и только в безлунную ночь. О ней не всякий травознатец со стажем знает, а не то, чтобы распознать на луговом ковре среди прочей зелени. Есть основания гордиться: "Напиток забвения" изобрели не в нашей губернии, а в соседней, где потребление крепкого алкоголя на душу населения выше нашего, мужики чаще спиваются. Мы земляки, и есть повод гордиться, что соседи пришли к элексиру забвения и без новеллы Вашингтона Ирвинга.
Всё, что касается полезных жидкостей, начиная от самогона и кончая топливом для ракет – изобретаем сами, ни у кого не заимствуем. Пусть и поздновато, но у нас появился "напиток забвения".
Назвать место изготовления самогона не могу: спрос на чудо-напиток может оказаться во много раз большим, чем предложение – отсюда дефицит, а всякие нехватки добром не кончаются. Из-за нехваток империи разваливаются. И за самогоноварение власть "по головке не гладят". У напитка есть одно удивительное и необъяснимое свойство: чем больше декалитров делать – тем ниже эффективность.
– То есть, "убойная сила"?
– Да, где-то так.
– Не пойму, что важно в напитке: самогон, или травка?
– Всё вместе, в совокупности...
И пока не принял волшебного самогона – расскажу подаренную историю:
Оккупация. Деревенька небольшая, вражеский гарнизон – такой же.
Двум молодым солдатам Вермахта захотелось поваляться под июньским солнцем на берегу небольшой речки. Желание естественное. Война где-то в стороне, так почему бы не понежиться? А вдруг загар пригодится!?
Решено – делаем! Пришли, расстелили на травке зелёные одеяла армейского образца и без промедления приступили к приёму "шоколада на кожу". Загорать, то есть... Любой из нас так бы поступил: купание и приём ультрафиолета под июньским солнцем ничего не стоили, это ведь не Турция сегодня.
А совсем близко от выбранного солдатами места пасся ограниченный в перемещении телёнок из местных. "Коровий сын" мартовского отёла. Как заведено у наших селян и ныне: кол – в землю, на кол – верёвку, к верёвке – животину – и пощипывай травку, малыш! Набирай вес, надежда ты мясная наша! Даст бог, зиму продержимся...
Телёночек травку сочную у реки пощипывает, солдатики вражеские на тела загар принимают – идиллия! Пастораль! Нет тебе войны, нет ничего худого вокруг...
Попрыгали солдаты в воду охладиться, плавают, плескаются, веселятся – и войны совсем нет! Всегда бы так!
Телёночек, простая скотинка, проявил интерес к немецким одеялам военного образца. Тёлёнок не виноват: постельные принадлежности были зелёного цвета. Кто сказал, что телята "цвета не различают"?
И двинулся неспешно, но настойчиво, как и все его родичи, по телячьему любопытству своему на всю длину верёвки к чужим одеялам армейского образца. Вражеским одеялам. Что одела вражеские – об этом телёнку никто не сказал, а сам телёнок в отношениях между людьми не разбирался, последняя позиция (враждебное происхождение одеял) телёнку была безразлична.
Добрался. Исследовал. Уголок пожевал. Не "пошло". Бросил. Остался недоволен одеялом иностранного изготовления, и недовольство телячье, как все дети, выразил просто: "разрешился" на одеяло приличной "лепёшкой" навоза. На немецкое одеяло военного образца и зелёного цвета.
Купающиеся солдаты поздно заметили вторжение телёнка на территорию "частной собственности", но резво выскочили из воды с понятными намерениями: отогнать коровьего сына. Но было поздно: "лепёшка" лежала там, где ей не следовало находиться: в центре одеяла.
Эмоции солдат разделились: "пострадавший" ударился в крик и принялся гнать "коровьего сына" с армейского имущества с названием "одеяло". Изгнание телёнка проводилось без телесных истязаний, одним криком и маханием руками. Товарищ пострадавшего хохотал и держался за бока, и чем сильнее злился один – тем больше покатывался другой.
Владелица телёнка заметила "преступление" животины поздно, когда всё свершилось, но успела дать команду дочке лет двенадцати:
– Беги быстрее, скажи, что выстираем! Попроси прощения у солдат! – страх напрочь отбил память: дочь ни единого немецкого слова не знает.
Испуганная девчонка предстала перед солдатами и стала показывать жестами, что готова выстирать одело и просит не сердиться. Солдат, чьё одеяло телёнок не отметил вниманием, перестал смеяться и что-то стал говорить "пострадавшему". Тот успокоился.
