Текст книги ""Фантастика 2024-17". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Георгий Зотов

Соавторы: Александр Захаров,Владимир Белобородов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 357 страниц)

Глава 18

Утро принесло головную боль. Сознание прояснилось, но не полностью. Я лежал на полу клетки. Практически сразу, как я проснулся, скрипнули петли двери.

– Давай, Липкий, поднимай своих.

– Что так рано?

– У имперских спросишь.

Надо мной склонилось лицо спокойного:

– Вставай.

Идти в кандалах очень неудобно, прямо очень. Благо, что идти было недалеко. Мы встали в затылок друг другу там, где указала обслуга, после чего усталый воин продернул между нашими ногами, поверх кандалов, цепь. Эту же цепь протащили меж рук, и местный кузнец соединил друг с другом конечные звенья цепи. Последним был Липкий, я был перед ним.

К воину подошел Попон. Жаль, что раритетную заточку, которую я делал еще у орков, забрали, можно было пырнуть, хотя за это показательная смерть. Причем не факт, что просто отрубят голову. Могли и сжечь, и лошадьми порвать, и на площади подвесить, разрешив всем кидать камни. Думаете, не найдется желающих? Да как же!

Попон что-то втирал воину, сунув мелкий предмет в руку, тот кивнул. После сковывания нас усадили на телегу. На другой телеге, впереди, ехала охрана – четверо воинов не первой свежести, в кожаной броне. Правил нашей телегой возница – деревенский парень без оружия, а вот телега охраны ехала под управлением одного из воинов. Вообще-то по инструкции воины должны были идти сбоку от нашей телеги, охраняя наш покой и здоровье. Так что наверняка телега, на которой ехали стражи, либо одного из воинов, либо куплена в складчину. Хотя второй вариант вряд ли, лишний империал не у каждого есть.

Может быть, еще действовало успокоительное, данное обслугой, но я не переживал. Вот, помню, первые разы, когда я попадал в загон, – да, нервничал. А сейчас… Просто начал осмысливать свое положение и размышлять о побеге. Судьба, видимо, у меня такая – украл, выпил…

Только выехали из загона – телеги встали. Воины спрыгнули с телеги и, как будто для совещания, отошли к первой лошади, тут же к нам подошли два мужика.

– Привет, Липкий.

– Привет, – ответил мой сосед.

– Ты уж извиняй, что могли.

– То есть? Покормили руки, и все? Что, вытянуть из загона – вода не потекла?

– Прекрати, Липкий. Ты уже с печатью. Сам все знаешь. Тем более тебя по суду… Ссориться с имперскими себе дороже.

– Двуглавый так решил?

Один из мужиков кивнул. Липкий замолчал.

Пока они разговаривали, я рассеянно оглядывал улицу и вдруг увидел… Клопа! Тот стоял у одного из домов и наивными глазами смотрел на меня.

– Липкий, можно мой тоже подойдет? – обратился я к соседу мерзким хриплым голосом, понимая, что его встреча с приятелями не случайна.

– Тот, что ль? – Липкий кивнул на Клопа.

– Да.

– Пусть идет. Ладно, срезы (воры), – переключился Липкий с меня на собеседников, – будете в каменоломнях – встретимся.

– Плохо расстаемся, Липкий, – ответил один из них.

Я замахал руками Клопу. Тот не сразу, но понял, что я от него хочу, и медленно, с опаской поглядывая на воинов, стал приближаться к нам.

– Да как тут хорошо-то расстаться? Что, не могли перекупить?

– Суд поставил тебя на каменоломни – алтырь не пошел навстречу…

Тут мне стало не до разговоров Липкого.

– Клоп! Давай быстрее.

Тот спешно подошел вплотную.

– Клоп, нас кинули. На рынок больше не ходи. Меня не ждите, думайте дальше. Я в каменоломни. Получится, приду к яме. Если пойдете куда, оставьте записку.

– Ты это, Хромой, – покосился на моих соседей Клоп, – мы тебя не оставим, я точно пойду следом, так что не вертись. Держи. – Клоп сунул мне в руку горсть башок.

– На оглоблю тебя! – Я сунул деньги ему за пояс. – У меня их заберут, а у вас последние. Иди. И за мной не вздумай ходить – держись парней…

– Эй! – раздался голос одного из воинов, будто невзначай заметившего посторонних у телеги с рабами. – Вы чего там? Отходите!

– Видели, как надо? – кивнул на отходящего от нас Клопа Липкий. – Готов идти за обозом, а с тем правом, что сейчас ведете вы, все скоро рядом со мной будете.

– Не бузи, Липкий. На вот, держи. И не смотри на нас хмуро.

Говоривший сунул Липкому монету, ее достоинство я не успел рассмотреть, и мужики быстро пошли прочь.

Подошедшие охранники быстро обыскали меня и Липкого. Мне прятать было нечего, а вот Липкий заныкал деньги так, что не нашли.

Уже у городских ворот к воинам подбежал полноватый мужик:

– Служивые, вы же через Бретенное едете?

– Ну да.

– Захватите моего раба, там у вас его примут.

– С какой стати?

Мужик отвел старшего охранника в сторонку.

У городских ворот, причем совсем не тех, через которые мы с Клопом вошли, к нам на телегу посадили восьмым, если не считать возницу, здорового, нет, очень здорового мужика, ростом выше двух метров и шире меня раза в четыре! Кандалы, используя переносную наковаленку, быстро приклепал к нашей цепи, со стороны Липкого, какой-то молодой парнишка, тем самым лишив наказанного привилегии идти замыкающим. Когда выехали за ворота, мне в голову пришла смешная, если бы не была грустной, мысль о том, что зря я переживал о том, как покину город, – даже документы не попросили.

Ехали мы уже три дня, на ночь останавливались в селах, где стояли специальные клетки – похоже, маршрут был тщательно спланирован. Кормили ужасно, даже по сравнению с сырой рыбой. Готовил все тот же парень-возничий, замещающий, судя по всему, всю обслугу. В туалет ходили по расписанию, ну или пока кто-нибудь не изноется. В этом случае мы тоже ходили, но нывший получал по заду мечом, разумеется, плашмя. Больно – я испытал.

Здоровый раб оказался немым. Липкий долго пытался достучаться до него, пока тот не раскрыл рот и не показал пальцем на обрубок языка. Оставалось только догадываться, за что его так. Также Липкий пытался ненавязчиво узнать, кто такой Клоп, но поскольку я уходил от ответа, а среди рабов не принято выпытывать чужие секреты, Липкий отстал. Гнобой смотрел на меня волком, но нас разделяло пятеро рабов, поэтому выяснять отношения он не спешил. Хотя и я и он понимали, что рано или поздно встретимся тет-а-тет.

Волноваться я начал на четвертый день, ближе к полудню – я ощущал чей-то взгляд. Огарик! С одной стороны, безумно хотелось на свободу, с другой… а что они могут? Желание свободы в моих мечтах и чаяниях побеждало, наделяя друзей сверхъестественными способностями.

– Что это ты такой счастливый? – подозрительно спросил Липкий.

– Погода хорошая.

– Если действительно хорошая, сотри хмыру. – Он исподлобья осматривал окрестности.

Я убрал улыбку – воины тоже не дураки, тем более что всем им, кроме одного, было уже, наверное, к пятидесяти, то есть опытные. Липкий больше ни о чем не спрашивал.

Охрана ехала на первой телеге, не особо наблюдая за нами. А куда мы денемся скованные? Наше место по существующим меркам, благодаря авторитету Липкого, было козырным, то есть сзади, а не сбоку телеги.

Огарик появился словно мираж. Вот только не было, и вдруг посреди дороги из воздуха материализовался мальчонка. Понятно, что он не трансформировался, а просто мы каким-то образом не видели его. Огарик быстро догонял нас, держа в руках кинжал. Кто-то из рабов заметил его и хотел обнародовать свое наблюдение:

– Смо… – но тут же его горло сжали пальцы Липкого.

Он бесшумно и быстро опрокинулся на спину и, дернув особо внимательного за шкирку одной рукой, второй схватился за кадык. Кандалы даже не звякнули. Секунды через три он отпустил его. Все сразу поняли, что надо молчать.

Огарик, догнав телегу, сунул мне в руку кинжал.

– Жди, – шепнул он.

– Еще есть? – слегка наклонившись к Огарику, спросил Липкий.

– Топор.

– Сможешь?

Мальчишка кивнул. Пригнувшись, Огарик в определенный момент рванул в сторону. Седьмой зуб на выбив даю, по дороге его фигурка слегка смазалась.

– Много красных? – тихо спросил Липкий, подразумевая количество убитых мной.

– Один.

– Сможешь?

Я пожал плечами.

Здоровый похлопал меня по плечу. Я посмотрел на него. Тот, указав на кинжал, хлопнул себя ладонью по груди. Особого, да и не особого желания убивать охрану у меня не было, поэтому я с облегчением протянул ему рукоять. Спустя минут сорок Огарик появился вновь, но уже с топором. Сунув его мне, он прошептал:

– На развилке остановите.

Вместо меня ответил Липкий:

– Сделаем, – и потянул у меня из рук топор.

Когда Огарик вновь исчез, Липкий прошептал:

– Слышь, гигант, помнешь меня на развилке, ток не сильно.

Немой кивнул.

Развилка была через километр. Немой вдруг гортанно зарычал, схватил Липкого за грудки и, тряся словно куклу, завалил раба на спину и стал мутузить. У Липкого в глазах был неподдельный страх. Мне бы на его месте тоже было страшно – мало того что сам нападавший огромен, так еще и издаваемые им звуки были нечеловеческими – голос у гиганта был о-го-го, а отсутствие языка непривычно искажало его. Натянувшаяся от телодвижений рабов цепь врезалась в ногу.

– Свара! – заорал возничий.

Воины не торопясь спрыгнули с первой телеги и, разобрав крепкие палки, приготовленные для такого случая, направились к нам. Рабы от страха, ну и чтобы не попасть под раздачу, отклонились от дерущихся. Лишь бы шептуна не было! Сдаст нас – и весь спектакль псу под хвост. Хотя среди сосланных в каменоломни шептуны скорее редкость. Все знали, что там такие долго не живут.

– Эй, разбежались! – замахнулся палкой воин.

Гигант, резко сев, принял нешуточный удар палки на руку и, спрыгнув, схватил лежащий в телеге кинжал, с замаха воткнув почти наполовину в шею воину. Тот захрипел. Вояки побросали палки и стали доставать мечи. В этот момент одному из них в шею прилетела стрела. Человек – удивительно живучее существо. Воин не упал, не схватился за шею, он развернулся навстречу опасности. Из леса вышли Клоп, Толикам и Ларк с копьями.

– Среднего бей, чтоб не убежали! – заорал старший охраны.

Один из стражей стал обходить гиганта и Липкого, так как те были вооружены и очень опасны, по крайней мере, выглядели так. Особенно гигант, держащий мой кинжал, словно Гарри Поттер – волшебную палочку – пропорции кинжала и руки были один в один как в фильме.

– Тока попробуй, воевый, – рыкнул на воина Липкий.

Но мужика его слова не испугали. Его рука с мечом, словно в замедленной съемке, наносила колотый удар, причем выбранной жертвой был я. Напрягая все тело, я пытался уйти с траектории удара. Вдруг воина словно ударило током. Меч, продолжая свое движение, вскользь коснулся рубахи на моей груди. Буквально на долю секунды воин замер, после чего стал оседать вниз. Я перехватил его руку и вывернул клинок из кисти, знатно порезавшись при этом. Когда тело упало, моему взору предстал Огарик, стоявший за спиной воина с распростертой пятерней. Не знаю, что он там сделал, но как минимум здоровье, а возможно, и жизнь я ему должен.

– Бросайте мечи, – произнес вооруженный луком Чустам, выходя из леса. – Вы уже проиграли. Бросите – убивать не будем.

Старший, оглянувшись и поняв, что их всего двое, не считая возницы, который уже улепетывал в лес, не мог принять решения. Тот, что со стрелой в шее, пошатнулся.

– Думай быстрее, ты еще можешь помочь ему.

– Ему уже не поможешь. – Старший бросил меч.

– Я остановлю кровь, если вытащишь стрелу. – Огарик несколько равнодушно для ребенка наблюдал эту сцену.

– Да, конечно. – Старший, усадив ничего не понимающего воина на землю, стал пытаться обломить наконечник стрелы.

Его руки скользили по стреле, измазанной в еще сильнее начавшей течь крови. Гигант сделал к ним пару шагов, прежде чем цепь натянулась, останавливая его. Он, повернувшись, махнул нам рукой. Липкий нехотя сделал шаг. Но тормозили не мы, а последний.

– Что непонятно было сказано? – повернулся я.

– Так он не говорил, – произнес один из рабов.

– Быстро подошли! Человек умирает.

– Да он как бы не человек для нас…

– Огарик, тронь там говорливого.

– Да ладно, идем мы.

Когда гигант смог приблизиться к старшему охраннику, то первым делом откинул мечи обоих воинов к нашим. Клопу даже пришлось отпрыгнуть, чтобы клинок не ударил его по ноге. Потом, схватив за плечи, отодвинул старшего от уже начавшего закатывать глаза раненого. Взявшись пальцами, он с легкостью отломил оперение и продернул стрелу дальше. Кровь толчками стала вырываться наружу. Если Огарик сумеет его спасти, то на него можно будет молиться как на святого, наверняка кровь внутрь тоже била. Гигант быстро зажал оба отверстия, оставшиеся после стрелы. Мальчонка, подойдя, убрал его руки и наложил свои. Шея раненого словно осветилась изнутри, став на мгновение прозрачной. Секунд тридцать ничего не происходило, но затем воин конвульсивно задергался. Огарик убрал руки от его шеи и отошел, растерянно смотря на воина. Слова были излишни.

– Ладно, Ларк, Огарика уведи. – Первым отошел Чустам. – Тот второй тоже мертв? – спросил он мальчишку.

Огарик отрицательно помотал головой. Я бы, наверное, на его месте вообще вопрос не понял. У парня прямо великое самообладание.

– Клоп, лошади! – крикнул я, понимая, что уходить надо будет быстро, а кандалы мы точно здесь не снимем. – Липкий, закидывай цепь на телегу – рубить будем.

Толикам копьем указал старшему охраны отойти. Перерубить цепь на телеге не получилось, несмотря на то что по обуху долбили бревном сантиметров пятнадцать диаметром и метра два длиной. Телега играла под ударами, сводя на нет все усилия. Гигант остановил уже вспотевшего Чустама и указал на лес.

– Что? – спросил корм.

– У него языка нет, – объяснил я Чустаму.

– Так нас поймают, – ответил гиганту корм, замахиваясь в очередной раз.

Гигант перехватил бревно и, поставив его на землю, приложил к нему цепь.

– Он хочет сказать, что на дереве быстрее будет, – догадался я.

– Да понял я уже. Давайте к лесу!

Минут через двадцать Гигант, махая бревном, смог перерубить звено цепи. За это время и бревно стало похоже на мочалку, и дерево, на котором рубили, покрылось вкруговую отпечатками цепи. После разгибания звена рабы наконец смогли покинуть единую связку.

– Чустам, медальоны! – крикнул я корму.

– Где? – спросил Чустам у старшего.

– Их потом привозят. Мы по общей бумаге едем.

– А где бумага?

Старший открыл сумку, висевшую через плечо.

– Ты лучше всю сумку давай, – предложил корм.

– Там наши документы. Я заберу?

Корм кивнул.

– Ну все, уходим! – Чустам закинул меня, словно мешок, на трофейную лошадь, сесть на нее я не мог из-за кандалов на ногах. Гремя цепями, ко мне подошел гигант. Показав себе на грудь пальцем, ткнул в меня. Смотреть на него лежа на животе было неудобно.

– Хромой, – Липкий тоже смотрел на меня, – я тебе помогал.

– То есть ты тоже хочешь с нами?

– Ну, своих у меня не осталось. А с украшениями мы одни далеко не уйдем.

– Чустам! Давай большого и Липкого возьмем – просятся.

– Пусть на вторую залазят, а там видно будет. – Корм снимал с убитого броню.

– А мы? – спросил один из рабов.

Чустам взглянул на меня. Всех брать равносильно самоубийству – скорость потеряем дико. Нас к утру найдут, поскольку кузни для расковки или табуна лошадей у нас не было.

– Я только этих двоих знаю. – Я попытался развести свисающие руки. – Пока есть шанс, могут бежать. А не-э-эт. Там такой гнусный, с язвочками на роже, я бы ему ногу сломал.

– Тот убежал в лес, как только цепь разрубили, – засмеялся Клоп.

– Так вы хоть топор оставьте! – крикнул раб.

– А то у нас топоров склады. Беги! – Чустам подошел к старшему охраны и бросил перед ним меч. – Ты свободен.

– Вы чего?! – заорал еще один. – Он же нас перережет!

– Я ему обещал и слово держу. Беги, тебе говорят, у него вон раненый. – Чустам присел перед воином, поверженным Огариком, и, приложив пальцы к его шее, одобрительно кивнул. – Ему не до вас!

Наверное, если бы освобождали рабов из обычного торба какого-нибудь балзона, то больше половины рабов просто остались бы на месте, поскольку среди рабов огромное количество людей, которые боятся. Боятся бежать, боятся говорить, да и жить боятся. Но это имперский торб. А имперские черные рабы долго не живут. Нет, конечно, тут тоже такие были. Например, вон тот мужичок с испуганными глазами наверняка никуда не побежит.

– То есть вы нас бросаете? – возмутился все тот же раб.

– Слышь, разговорчивый! – взорвался вдруг Клоп. – Пока ты тут трезвонишь, парни-то уже разбредаются. Тебя в любом случае не возьмем. Много говоришь – мало делаешь! Повидал я таких, которые только на чужом горбу.

Еще один раб и вправду ковылял в лес, и на развилке остались только этот орущий, мужичок с испуганными глазами и старик, непонятно как попавший в рабы. Почему непонятно как? Потому что пожилых людей редко загоняют за долги в рабство, а дожить рабом до такого возраста тоже нереально.

– У них есть хоть какой-то шанс, – закончил Чустам мысль Клопа.

– Телята недоделанные, твари!.. – неслось нам вслед.

Вернее всего, этот оракул останется в рабстве. Собственно, шансов у тех, кто побежал в лес, тоже мало, поскольку без инструмента освободиться от кандалов невозможно.

Я понимал, что мы могли увести с собой еще пару рабов, но сами еле выживаем и брать незнакомых людей… Муки совести были, однозначно. Оправдывался перед собой только тем, что действительно глупо тащить всех.

– Не думал, что вы на такое решитесь. – Говорить лежа на лошади вниз головой было неудобно, но переполняла радость, что я вновь на свободе, и безумно хотелось ею поделиться. – Спасибо, мужики. Правда, спасибо, я уж думал, все…

– Да это Клоп, – ответил Чустам. – Никак не хотел терять своего раба. Как, говорит, они посмели забрать мою собственность!

– Не говорил я такого! Смотри-ка, дедок-то все еще плетется. – Клоп обернулся.

Мне тоже было видно мелькавшего среди деревьев старика, когда я приподнимал голову. Обзору мешали сумки, взятые с телеги охраны. Мы шли уже второй час, и такой темп, да еще в кандалах мог выдержать не каждый. Через час фигура старика пропала из виду. Огарик не щебетал как обычно и явно был чем-то расстроен, но старался этого не показывать. Просто молча ехал на Серебрушке, разглядывая окрестности и новеньких, которых везли в той же позе, что и меня, Звезданутый и трофейная лошадь. На отдых мы остановились только вечером. Именно на отдых, поскольку ночью надо было тоже идти – мы ведь не просто кражу совершили, мы убили имперских солдат, похитили имущество империи.

Большой минут за пятнадцать срубил дерево и избавил его от ветвей – и все это он проделал тупым топором. Потом все тем же топором и получившимся бревном принялся сбивать кандалы. Я был первым. Чтобы не так отдавалось, запихали между кандалами и ногой рубаху. Били на пеньке, оставшемся от срубленного дерева. Минут сорок ушло только на две заклепки на одной ноге, вторую решили оставить на потом. К концу привала на нас вышел дедок. Вышел и молча сел у дерева, как будто так и должно быть. Никто не сказал ни слова, хотя все косились на него. Дедок одергивал штанины. Ноги под кандалами были сбиты даже не в кровь – в мясо. Прежде чем тронуться в путь, Чустам молча поднял деда и положил на круп Серебрушки.

Пока ехали, я камнем шоркал лезвие топора, напоминающее из-за вмятин неправильную пилу, одновременно слушая рассказ Клопа.

– Когда тебя увели, я решил не уходить и переночевал в нижнем городе…

– Придурок, – прокомментировал его слова Чустам, подгоняя кожаную броню под себя. – Мог и без лошади остаться. Лучше бы в конюшне.

– Утром сразу к рынку, – игнорировал корма Клоп, – а там смотрю, ты на телеге. Я и делать не знаю что, имперские же. Ну а как ты меня подозвал и все разъяснил, я к нашим. Порешили, что надо тебя вытягивать – на твоем месте ведь любой мог оказаться. Когда догнали, стали думать, как тебя вызволить. Огарик сказал, что может незаметно к тебе подойти и попытаться снять кандалы. Попробовали, он даже ветку магией сломать не может…

– Огарик! Ты вообще как? – перебил я Клопа.

– Нормально. – Собственно, по парню не было видно, что он переживает.

Воистину дети жестокие существа.

– Слушай, а вот зелье, что твой дед готовил тогда для двери…

– Не получится. То зелье магию снимает с вещей. Могу попробовать размягчить клепки.

Встали на ночлег. Без сна долго нельзя, да и месяц был уж очень жидким, поэтому лошади в темноте спотыкались. Утром Толикам раздал всем по горсточке крупы и сушеной рыбине, предупредив, что воды нет и тот, кто будет что одно, что другое есть, будет страдать. Новенькие, даже Липкий, молчали, присматриваясь, хотя Большой, подозреваю, даже когда присмотрится, останется немногословным. Ноги деду намазали мазью, вернее, ее остатками.

– Давайте хоть познакомимся, – пока рассаживались, вернее, частично развешивались по лошадям, предложил Чустам.

– Липкий, срез, наказанный, – представился всеми регалиями Липкий.

– Чустам, воевый, бывший корм, – протянул руку Чустам.

Все замерли, смотря на них. Более враждебных званий рабства сложно придумать. Липкий ухмыльнулся и пожал руку корму.

– Тебя как зовут? – спросил Клоп деда.

– Шваний, был горном.

Все, кроме меня и Ларка, повернулись к нему. Понятно, что мы с криворуким тоже навострили уши.

– Чей горн? – спросил Чустам.

– Грандзона Кавара Ханыркского.

– Рабом? – Толикам взглянул на висок деда.

– Нет, вольным.

– Это как же тебя угораздило?

– В горны или рабство? – улыбнулся дед.

– Да и в то и в другое.

– Мой отец был другом его отца. Так и вышло, что его отец взял меня, а потом передал все сыну, когда в немилость впал. Тот начал свою игру вести, и я неугоден стал – знал много.

– Чего ж не траванули?

– Отец его жив, только от дел отошел, не понял бы.

– А в рабы понял?

– Тут основание – мол, крал, суд сказал.

– Все равно, почему жив?

– За вами увязался, вот и жив. Такие, наверное, страже дали указания.

– Так вот ты чего так ноги сбил… – Чустам по-другому взглянул на деда.

– Жить хочу.

– Вы хоть мне расскажите! – возмутился я.

– Он управлял всеми делами грандзона и перегнул с империалами, – одной фразой обрисовал все Липкий.

– Можно и так сказать, – ухмыльнулся дед.

– Империалы-то есть? – спросил вор.

– Есть. Только не взять.

– Много?

– Десятка два, чуть больше.

– Если мы возьмем, то наши?

– Ты, молодой человек, пытаешься с меня денег взять, еще не родившись?

– Да как не родившись?

– Да так. Ты прихлебатель, и я прихлебатель. Пока мы с тобой сами от милости этих людей зависим. Бросят здесь, и мы помрем вместе.

– А вообще такое возможно? Насчет денег? – спросил я.

– Конечно, но риск большой.

– Чего слушаете? – вклинился Чустам. – Ты, дед, пока молчал, лучше выглядел. Видите, вас кашей кормит, чтобы выжить.

– Да ладно, воевый, то же просто разговор, проверить все можно, – возразил Липкий.

– Вот когда проверишь, тогда и разговор будет.

– Идет, воевый. Ты не прими за грубость мои слова, правду ведь величаю.

– Да я как бы не в обиде, но и сказками не питаюсь.

Хотелось дать обоим по сусалам… развели тут, служил… воровал…

– Поехали, бедовые, – перешел на рабский сленг Толикам.

– Хромой, – подошел Липкий, пока я засовывал ногу в кожаную петлю стремени.

– Что?

– Я вообще в богов не очень верю, но и в чужие дела не лезу. – Липкий как-то странно смотрел на меня.

– Ты к чему это?

– Вы мертвякам поклоняетесь?

Я ухмыльнулся:

– Это как?

– Я не знаю как, по-вашему, может, что-то неправильно говорю…

– Объясни толком, я пока тебя не понимаю.

Звезданутый переступил, и мне пришлось подпрыгнуть на одной ноге за ним, так как вторая была уже в стремени.

– Ну, адепты смерти там…

Тут до меня дошло:

– Ты о змеях на копьях?

Хоть мы говорили негромко, но, смотрю, дедок тоже ухо закинул, а Большой так вообще не таясь смотрел на нас.

– Да, – неуверенно ответил Липкий.

– Не совсем. Есть да – едим, а поклоняться мертвым глупо. – Пока взгляд Липкого менялся, но, надо отдать должное, страха в нем не проскользнуло, я поспешил успокоить: – Шучу я. Копья нам по случаю достались. – Я запрыгнул на Звезданутого. – Просто они качественные, да и других нет. Никому мы не поклоняемся, только госпоже свободе.

Липкий качнул головой в знак того, что понял меня:

– Хорошо сказал.

Все клепки при помощи Огарика, который действительно несколько смягчил железо, мы сняли вечером на очередной стоянке.

– А малец что, тебя слушает? – Вор присел рядом, пока сбивали клепки с кандалов Большого.

Голос у него был заговорщицкий – наверняка вынашивает планы найти Огарику применение.

– Не мути воду, Липкий, будь собой. Не тяни из раба жилы, и будет тебе счастье, – ответил я. – Огарик имеет покровителя, не суйся. Да и будь проще.

– Да я просто спросил…