Текст книги ""Фантастика 2024-17". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Георгий Зотов

Записи на бумаге появлялись едва ли не каждую минуту. Гербовый лист с двуглавым орлом и круглой печатью за каких-то четверть часа весь покрылся пошлыми каллиграфическими завитушками. Ручка «паркер» зловеще зависала над листом, как стервятник над овцой – строчка вычеркивалась, поверх нее появлялись новые буквы. Тайный советник Арсений Муравьев еще с гимназии привык помещать мысли на бумагу: так ему легче думалось. Думы весили столько же, сколько дубовый стол, заваленный документами, офисная лампа уныло выгибала железную шею, бросая свет на пачку фотографий. Прошло больше двух недель со дня ограбления могилы Пушкина, но дело не продвинулось ни на йоту: и это несмотря на привлечение лучших специалистов. Только, казалось, все затихло, как сегодня – опять вынос мозга. Телевизоры мира вспыхнули новостью: разрыто секретное захоронение на кладбище бомжей под Лос-Анджелесом, из тайного склепа похищен прах Майкла Джексона. Пушкин, Наполеон – еще куда ни шло, но Джексон… Начался такой рок-н-ролл, любое цунами в сравнении с ним – садовые цветочки.

Раздраженный донельзя, шеф полиции Эл Эй [267]267
  Сокращенно-жаргонное название Лос-Анджелеса – L.A.


[Закрыть] так и сказал в камеру: «Это что получается – его опять будут десять раз на «бис» зарывать?!» Копов легко понять – они порядком устали из-за шоу с прошлыми похоронами: продажа билетов, мороженое в виде гробов, сувенирные могилки по $10.99 за штуку… Сгоряча арестовали отца и остальных родственников Джексона, обвинив их в рекламном сговоре. Разумеется, через пару часов задержанных отпустили, однако за это время аудиомагазины успели продать миллион дисков покойной звезды. Бритни Спирс, собрав пресс-конференцию, заявила о намерении провести гала-концерт под названием «Верните Джексона в гроб!». К этому лозунгу сразу же присоединилось большинство исполнителей металла и панк-рока.

…Директор привычно обернулся, обозревая портрет на стене: человек в короне и мантии отвечал ему холодным взглядом. Его величество август все чаще проявлял свойственное ему нетерпение. Будучи весьма недоволен ходом расследования, он прозрачно намекнул Муравьеву на неблагополучный исход дела. Три дня назад фельдъегерь из Кремля доставил на дом директору полиции цельную мороженую кету, с головой и плавниками – отправитель завернул рыбку в золоченую бумагу. Дурак догадается, к чему государь клонит. Если и дальше не будет успехов, чередой пойдут посылки с сухим льдом, меховыми унтами, а также изделиями из моржового клыка… прямые намеки на Камчатку. Кому смех, а кому и слезы. Любит царь побаловаться, ох, любит. В июле на дачу к своему флигель-адъютанту Коле Симбирцеву, впавшему в немилость после бала в Кремле, отправил ящик мороженого – в сопровождении двух усатых жандармов. Символизировал, так сказать, назначение губернатором Анадыря. Тот как эскимо на палочке увидел – его кондратий и обнял, остался Анадырь без начальства.

А государю что? Дворян много, еще найдет.

Муравьев протер опухшее от алкоголя и бессонницы лицо влажной салфеткой – на щетине остались бумажные волокна. Да, они с Антиповым договорились подержать императора в неведении – но жандарму-то небось красную рыбу не шлют. А ведь с раннего утра так и подмывает: войти в спальню и доложить владельцу шелковой пижамы – им удалось определить внешность похитителя костей… или, вернее сказать, похитительницы. Вон она, на мониторе… файл, присланный из Интерпола – нечеткое, но вполне различимое изображение девушки у бензоколонки. Фиолетовый плащ, бледное лицо… ни дать ни взять – валькирия, обсмотревшаяся фильмов ужасов. Она приезжает, ставит машину на парковочку… а возвращается с кладбищенской тропинки с каким-то свертком. Хоть толстяк-жандарм по натуре изрядная сволочь, но надо отдать ему должное: он первый предположил, что грабитель могил – баба.

Свидетели с парижского рейса, получив фото на просмотр, разошлись во мнениях… один сказал – да, та пассажирка, «движения похожи», другой не опознал вовсе, ибо на лице девушки был платок. Но это не принципиально. Двух таких совпадений быть не может, в преступлениях точно замешан, как принято выражаться на казенном языке, «индивидуум женского пола». Индивидуума по Интерполу объявили в тайный розыск – утечка на ТВ нежелательна, похитительницу костей этим можно спугнуть. Зная девку в лицо, имеется шанс схватить ее при налете… правда, хрен его знает, к чьему гробу она придет в следующий раз.

Мотивы действий девушки, а также возможный заказчик похищений Муравьева не сильно волновали – арестуют, сразу все выложит. А вот вторая догадка Антипова куда важнее… кто-то в высших сферах – ее тайный помощник. В Париже девица шла через VIP-зал, предъявила паспорт на имя министра-посланника, во избежание досмотра личных вещей. Плюс для верности подкупили пилота рейса: тот включил ее имя в полетный лист – в самый последний момент. Функциями такой власти обладают лишь ДВА ЧЕЛОВЕКА из ближайшего окружения августа. И оба полные государевы фавориты – настолько круты, что даже имена-то их произносить страшно.

…Полицейский патологоанатом – тот, что производил вскрытие профессора Мельникова, – бесследно исчез. Очевидно, это он вложил мозг обратно в голову покойника, а потом доставил труп к Чичмаркову в офис. З а ч е м доктор это сделал? Непонятно, но другое объяснение явления мертвеца на Тверской вряд ли подходит. Алиса и Федор к приезду казачьего спецназа были в стельку пьяны, несли полную чушь – дескать, профессор пришел в офис самолично, убил сначала слугу Чичмаркова, а потом уж и самого купца. Дело даже не в абсурдности заявления, за время карьеры Муравьев наслушался всякого. В любом случае, если на миг допустить правоту Каледина, патологоанатом не действовал по собственной инициативе – скорее всего, он подкуплен либо запуган. Благодаря похищению праха Джексона расследование сдвинулось с мертвой точки… теперь у них имеется фото девушки. Он отправил снимок через MMS на телефон Каледина, но тот не ответил… мобильный был выключен. Спецприказом Федору даны полномочия товарища министра [268]268
  Должность в царской России, приравненная к заместителю министра.


[Закрыть], соответствующие документы, бумага от корпуса жандармов… Фиг угадаешь, где он сейчас – но с эдакой «ксивой» хоть в спальню государей входи без стука. Протянув руку к телефону, директор полиции нажал кнопку связи с дежурным офицером МВД.

– Здравия желаю, ваше превосходительство! – радостно проревел динамик.

– Каледин сообщение для меня оставлял? – спросил Муравьев.

– Никак нет! – отрапортовал дежурный. – Федор Аркадьич обращался только в аппаратное управление – чтобы послали факс в Бутырский тюремный замок. Он собирался срочно, прямо-таки сию минуту, тудыть наведаться.

– В Бутырки? – всерьез удивился Муравьев. – И по какому поводу?

– Желает встретиться с заключенным Мишей Хабельским, ваше превосходительство, – бодро отчеканил дежурный. – Согласно картотеке-с, 10 лет назад этот зэк проходил в деле о ритуальных убийствах секты «Самеди». Хабельскому потом государь виселицу заменил одиночным заключением. Ну, мы отправили бумагу коменданту тюрьмы, тот распорядился пропустить. Стены там толстые, может мобильник глушат. Прикажете позвонить в Бутырки, чтоб его благородие к телефону позвали?

– Нет-нет, братец, – поспешно сказал Муравьев. – Спасибо, я подожду.

Он вновь углубился в мысли по поводу двух фигур из окружения августа. Любая ошибка могла стоить ему должности – выдернут из кабинета с корнем, вместе с эполетами.

…Когда через час Муравьев отложил в сторону лист, исчерканный ручкой, директор полиции уже точно знал, что именно ему следует делать.

Комендант тюрьмы остановился перед одиночной камерой, шумно вздохнул и вытер платком пот со лба. Полковник собаку съел на тюремной службе и отлично соображал – даже если начальство приехало не с проверкой, хорошего ожидать не приходится. И добро бы один офицер, а то еще с какой-то баронессой из Центра князя Сеславинского… Даст потом интервью газетам об условиях содержания, слушай звонки да оправдывайся. Свалились, подлые, будто снег на голову – еле успел меню обеда переписать.

– Сударыня, как пообщаетесь, – подобострастно сказал он, глядя в глаза Алисе, – может, останетесь откушать-с? У нас сегодня превосходная баранина. Возьмите визиточку, мы и сайт свой имеем… обмен баннерами с «Лефортово». Особенно вот этот – «Настучи на соседа» – лично я делал-с.

– Сударыня на диете, – вмешался Каледин, его шея была замотана черным платком – схожий платок, но только пурпурный в горошек, красовался на шее Алисы. – Ценю ваше гостеприимство, полковник… но было б лучше, прекрати вы впустую тратить время. Просто откройте эту чертову дверь!

Комендант поспешно загремел ключами – камера отворилась. Каледин отметил про себя, что все в рамках его представлений: обычный «каменный мешок»… три на четыре метра, даже скорее карцер – «одиночки» в Бутырке редкость. Окон, разумеется, нет, из мебели (если так можно выразиться) – унитаз и узкая койка, шириной едва ли не с доску. Зэк разместился на топчане, прислонив спину к стенке – лежать днем запрещалось режимом. Пятидесятилетний крепыш с хорошо развитыми, торчащими из-под майки мышцами, выбритой головой, по непонятному капризу на коже, обтянувшей шишковатый череп, уцелели только седые виски. Он приподнял круглые очки а-ля Поттер, вглядываясь в Каледина. Его веки дрогнули.

– Оставьте нас, – сухо сказал Федор коменданту. – Это тайный разговор.

Тот откровенно замялся, переступив с ноги на ногу.

– Эээээ… – с недоверием протянул полковник, оценивая мускулы заключенного. – Сударь, он у нас считается опасным. Пышет оптимизмом – ни единой попытки самоубийства, но зато дважды нападал на охранников. Одному перекусил вену и пытался пить кровь. А вы тут с дамой-с. Не прикажете ли, господин хороший – прислать на всякий случай караульного?

– О, они, вообще-то, родственные души, – заявил Каледин. – Дама сама из кого хочешь кровь выпьет. Не волнуйтесь, полковник, опасность нам не грозит.

Снаружи лязгнули замки – начальник тюрьмы исчез. Зэк не смотрел на Алису, и ее это удивляло. Десять лет в одиночке без девичьего внимания даже самого закоренелого женоненавистника сведут с ума. Недавно газета «Имперiя» опубликовала сенсацию – убийца Джона Леннона взял себе в любовники камерного таракана, а потом раздавил его в приступе ревности. Здесь же камера девственно чиста – и с блохой-то не слюбишься.

Каледин и заключенный не сводили друг с друга глаз.

– Любуешься? – осведомился Каледин. – Представляю, о чем ты сейчас думаешь. Наверное, уже представил – я предложу принести телевизор?

Голос его звучал сдавленно, каждое слово отзывалось в горле иглами боли.

Заключенный заинтересованно приподнял левую бровь.

– Так вот – напрасно, – со скукой в голосе объявил Каледин. – Я тебя не люблю. Сколько твоя секта прикончила народу? Кажется, двадцать человек – и все молодые девки. Скажу откровенно – я по сей день терзаюсь раскаянием, что не пристрелил гуру секты при аресте. Предлагаю свести долгий торг к одному моменту: я соглашусь не сдирать с тебя кожу живьем, а ты ответишь на мои вопросы. После чего я сразу уйду и не появлюсь здесь никогда. Идет?

Человек на тюремной койке кивнул, даже не пытаясь возражать.

– Вот уж не ожидала, Каледин, – шепнула Алиса. – У тебя потрясающий дар деловых переговоров. Я-то думала, ты ему пообещаешь нечто в стиле доктора Лектера… типа рисовать, пластинки, чтение запрещенных книг…

– Какие на хер рисунки? – доступно выразился Каледин. – Ты на его рожу посмотри – что, такой рисовать умеет? Да, нижняя челюсть натурально как у Рембрандта. На допросе дали ему карандаш, бумагу… велели изобразить одного участника секты… получилось в стиле «палка-палка, огуречик, вот и вышел человечек». Насчет Лектера – плиз, забудь Голливуд. У нас в кутузках не содержатся эстетствующие маньяки-одиночки – обычно таковые дохнут на втором году заключения. У этого, видно, здоровье чересчур уникальное.

Заключенный безразлично поскреб ногтями сырую штукатурку – протянув в сторону ладонь, он с недовольством осмотрел подушечки пальцев.

– Я бы умер, – ответил зэк нежным, словно детским голосом. – Но мне пока еще любопытен мир живых… плевать я хотел на пластинки. Ваше появление меня развлечет… власти запретили давать интервью… а я так обожаю паблисити. Тебя не узнать, Каледин, заматерел. Женился? Поздравляю.

– Спасибо, – буркнул Каледин. – Уже успел развестись.

– Чудесно, – не смутился лысый. – Первый развод так же знаменателен, как и первая свадьба. Признаюсь, я желал немножечко поломаться, дабы осложнить тебе жизнь… но это чревато, ибо драться ты умеешь. С одного удара выбить сразу оба передних зуба – для дворянина это высший класс.

На лице Алисы россыпью проступили красные пятна.

– Ты бил арестованных? – тающим шепотом спросила она.

– Нууууу… – смутился Каледин. – Я тогда молодой еще был, мне требовалось карьеру делать. Кроме того – легко сидеть с умным видом и постфактум ужасаться моему свинству. Представь на минуту: ломаем дверь в квартирку, там внутри девочки, на части порезанные, а этот паренек – в кровище и с ножиком, размером с самурайский меч. Пришлось съездить в хлебало от души. Неинтеллигентно? Согласен. Если хочешь, я потом на исповедь схожу.

– Ой, вот не надо, – поморщилась Алиса. – Ты уж ходил – каяться, как мы грешили неделю на Пасху. И чего добился? Святого отца в психушку свезли.

– Неудобно получилось, – кивнул Каледин. – Раньше я думал… ну там надо быть предельно откровенным, от Господа нельзя скрывать даже мелочь… вроде как ты обмануть пытаешься. Сейчас же, напротив, я уверен: про наручники, зеркальные стены и секс в раздевалке хоккейного клуба я зря рассказал. Но разве сердце духовного наставника не должно быть готово к искушениям? Обидно, я ведь только начал… даже не успел поведать, как мы домашний порнофильм снимали, а батюшка под епитрахилью раскашлялся, чихнул, брык – и в обморок. Стало некому меня слушать.

– Давай я послушаю, – предложил заключенный. – У меня скучная жизнь.

– Но весьма богатая фантазия, – усмехнулся Каледин. – Алиса, могу я представить вас друг другу? Это замечательное существо – Михаил Хабельский, учитель гимназии, которому я и обязан своими знаниями про вуду. Он никогда не был на Гаити, но настолько проникся желанием научиться воскрешать мертвых, что организовал вудуистскую секту «Самеди», изучавшую конго. Изучали недолго – что-то у них не заладилось.

И жертвы человеческие приносили для лоа, и кровь настоящую у митана проливали, и ритуалы черной магии крутили, как положено – однако зомби из могил не поднимались. Народу в секте хватало. По слухам, там состояли сыновья дворян очень известных фамилий, вхожих в высшие сферы. Но полный список сектантов, участвовавших в церемониях, найти не удалось – Миша успел съесть последнюю страницу. Так и не сказал нам их имена…

Заключенный насмешливо затряс подбородком.

– Сглупил я, твое высокоблагородие, – голос, казалось, стал еще пронзительнее и нежнее. – Оказалось, вуду – местечковая фишка, опасно переносить ее на чужую почву… Среди березок и лаптей оно и подавно не приживется. Кто умеет превращать мертвецов в зомби? Только мамбо или хунган, родившиеся на Гаити и прошедшие все шесть уровней посвящения. Они владеют набором заклинаний, их слушаются лоа. Задавай вопросы…

Каледин без лишних слов снял шейный платок. Кожа на горле покрылась синими полосами с черными прожилками, словно на шею намотали сразу несколько лент. Хабельский перевел глаза на Алису. Та молча кивнула. Заключенный поднялся с топчана, подошел к Федору. Протянув руку, он дотронулся до синяков, провел кончиками пальцев, трогательно и благоговейно – словно верующий по чудотворной, исцеляющей иконе.

– Лоа… – прошептал Михаил, закрыв глаза. – Настоящие лоа…

– Надо думать, – с раздражением ответил Каледин. – Это было довольно мило. Просыпаюсь, а у меня на шее – змея. Отбросил ее… она исчезла, на червей рассыпалась. Ходить стало тяжело – ноги как чугунные. Приступы удушья… Иногда – боль в сердце. Я хотел бы узнать – что это значит?

Зэк улыбнулся. Это была улыбка ребенка, нашедшего тайный способ взломать запертый буфет с конфетами – радостная и в то же время хитрая.

– Проклятие… – сообщил он. – На тебя наложили проклятие. Мамбо, хунган или, может быть, даже лично бокор. Изготовили твою куклу… все признаки. Человек, который истязает ее, сидит очень далеко… наверное, на Гаити.

Слова про куклу Каледина не сильно поразили, но остальное сбило его с толку. Подняв руку к шее, он машинально помассировал синяки.

– На Гаити?! – переспросил он.

– Ну да, именно, – спокойно подтвердил заключенный. – Как я уже сказал, вуду в российских реалиях не работает. Скорее всего, за всем этим стоит колдун-хунган — он-то сейчас причиняет тебе столь чудные мучения. Для него нет расстояния, как для нас… он может тебя видеть, хотя и нечетко.

– В ванной тоже? – перебила Алиса.

– Где хотите, мадам, – церемонно согласился Михаил. – Хорошему бокору подвластно практически все – было бы желание. Он и это должен уметь.

Алиса вспыхнула стыдливым румянцем, представив бокора в ванной.

– Минуточку, – постучал по койке Каледин. – Помнится, для производства куклы вуду требуются личные вещи жертвы. То, что она трогала руками, предметы, хранящие ее энергию. Волосы, ногти, слюна. Откуда это у него?

Хабельский развел руками – глумясь, как цирковой клоун.

– А разве ты следишь, где падают твои волосы? – усмехнулся он. – Ты отслеживаешь конечный путь стриженых ногтей? Ты жестко чистишь плевательницы? Бокору достаточно любой твоей вещи… пускай это использованный носовой платок. Ты бываешь на работе, дома, обедаешь в кафе… и ВЕЗДЕ могут остаться следы. Для изготовления куклы хватит самой небольшой мелочи. Все зависит, насколько тебе дорога эта вещь. Например, женщину можно убить любимой мягкой игрушкой. Хунган обращает любовь в ненависть, в порчу, в смерть… Сколько любви и нежности было вложено в этот предмет – вся она обернется против тебя, выплеснется черной рвотной массой. Главное – ЧТО получил колдун…

– Стоп. – Каледин присел на топчан рядом с зэком. – Но по идее хунган находится хрен знает где – в 10 часах полета отсюда. Каким образом он смог получить во владение ногти, волосы – или вещи для изготовления кукол?

– Ооооо, – оскалился Хабельский, его глаза радостно вспыхнули. – Я-то думал, ты повзрослел и стал умнее. Значит, ему п е р е с л а л и… кто-то из твоих друзей, либо коллег по работе. Кукла вуду эффективна только против одного конкретного человека – и терзать ее нужно ежедневно, иначе не будет результата. Стоит колдуну забыть о порче хоть на сутки, кукла лишится злобы… станет бесполезной. Ты думаешь, тебе сейчас плохо? Это сказочка детская. Каждый сеанс, когда хунган колет куклу ритуальными иглами, он увеличивает боль… сегодня ощущения сильнее, чем вчера, и так всегда… если у куклы порвется ткань, то у тебя треснет кожа. Как заставить ее причинять страдания? Проще простого. Каждый день – чуточку крови из жил колдуна, обмазать кукле голову и подмышки, и десять минут петь здравицы барону Самеди. А барон свое дело знает… смерть жертвы придет через восемь сеансов. После шестого ты уже не сможешь передвигаться… а на седьмом внутренние органы утонут в крови. Серебряная игла колет почки, печень, мозг – разрывая, подробно раскаленному металлу. Тебя затрясет в предсмертных судорогах: ты увидишь самое дно Ада и улыбку Сатаны…

Алиса, пошатнувшись, села на пол. Каледин заново потер россыпь синяков на горле – мрачно вздыхая, он достал из кармана пачку папирос «Царские».

– Симпатичная перспектива, – ледяным тоном заметил Федор. – Даже начинает терзать любопытство – и почему мне всегда везет на такие ситуации? Честное слово, лучше бы горячими сосисками на заправке торговал: у людей с такой профессией в триллерах экзотических приключений не случается. Хорошо, я уже понял, что влип. И как решается сия проблема?

Затягиваясь, он выдохнул в лицо Хабельскому струю дыма.

– Сложно решается, – пожал плечами заключенный и зачем-то пригладил кожу на лысой голове. – Способы тебя точно не обрадуют. Самый лучший – это чудо… то бишь у хунгана наступит внезапный склероз: стоит один день не потыкать куклу иглами, как ее полезность улетучится. Далее – сам хунган может провести ритуал «расколдования»: опять петь 8 часов подряд, рисовать меловой круг, крошить кости и купать куклу в своей крови – тогда она сделается обычной игрушкой. Ну и последний метод. Уничтожить куклу, бросив ее в огонь. У вас осталось семь дней, с чем я вас и поздравляю.

– А кто такой барон Самеди? – небрежно спросил Каледин.

Заключенный плавно погружался в подобие нирваны.

– Властитель загробного мира в конго… он повелевает душами мертвых, ему же подчиняются зомби и лоа с могил. В Гонаиве его называют «Хозяин Кладбища». Самеди переводится с креольского как «суббота» – на Гаити в этот день принято общаться с духами мертвецов… Родственники умерших надевают маски трупов и спят на могилах. Самеди – тоже лоа, но только относится к gruede – воплощению ужаса перед смертью. Ты знаешь его в лицо, Каледин… помнишь картинки в моей квартире? Стильный такой чувак… одевается модно, в чудный костюм, носит цилиндр с иголочки и черные очки. Обожает танцевать самбу, вихляя бедрами, помешан на сексе, радует по десять мулаток за раз. Курит сигары и не способен даже час существовать без стакана рома. Колдуны обращаются к Самеди для убийства человека через куклу. Ублажают жертвой… иначе барон может и отказаться выполнить просьбу. Забавный парень, верно? Как ни странно, Суббота женат. Его супруга – Маман Брижитт. Толстуха в кружевном платье, заляпанном кровью, и c мачете в руке. При желании слиться в экстазе с бароном может любая мамбо шестого уровня. Достаточно иметь у митана один магический артефакт – черепушку младшего сына барона Субботы…

Каледин придержал ладонью челюсть, боясь, что та отвалится.

– Получается, барон реален?! Это вовсе не мифология?

– Потрясающая наивность, – засмеялся Хабельский. – Ты думаешь, Суббота – всего лишь персонаж фольклора, глупых легенд? О нееееет… Самеди существовал в реальности. Это «черный» могущественный дагомейский колдун – французы взяли его в плен вместе с семьей и вывезли из Африки на Гаити, в качестве раба для кофейных плантаций… не подозревая о том, что это даже не человек – сосуд для тысяч самых злобных лоа. Младший сын барона умер во время плавания на корабле работорговцев – но Самеди сохранил его скелет. Голова ребенка обеспечивает связь с ним… в свое время этим черепом владел маньяк-диктатор Гаити, так называемый доктор… Франсуа Дювалье [269]269
  Франсуа Дювалье (в просторечии – «доктор») – диктатор Гаити с 1957 по 1971 г. Действительно имел медицинское образование и диплом врача. Для нагнетания страха Дювалье представлял себя хунганом вуду, говорил, что умеет создавать зомби, а под конец жизни и вовсе объявил, что он – инкарнация барона Субботы, повелителя мертвых. После смерти диктатора пост президента занял его сын – «Бэби Док», также опиравшийся на культ вуду. «Бэби» свергнут в ходе революции в 1986 г.


[Закрыть]. Врач по образованию, он в совершенстве овладел черной магией – что позволило и ему, и его отпрыску оставаться у власти в Сахарном дворце Порт-о-Пренса. Почему? Этого я тебе не скажу.

Заключенный сел назад на топчан, скрестил руки на груди.

– Твоя судьба незавидна, Каледин. – Хабельский закрыл глаза. – И ты ее заслужил с самого начала… противопоставив себя силам зла. Ты – и эта рыжеволосая женщина. С каждым днем вам будет труднее ходить, тяжелее дышать, ваша плоть начнет рваться, как вата. И в конце концов барон Суббота придет за тобой. Чтобы утащить к себе… в царство мертвых.

Он замолк. Со стороны походило, что заключенный уснул. Каледин ткнул окурком папиросы в топчан, помог обалдевшей Алисе подняться. Оба, не проронив ни слова, вышли, с лязгом захлопнув тюремную дверь. Хабельский не шелохнулся – он будто бы погрузился в медитацию. В конце коридора гостей дожидался комендант тюрьмы, нервно потирая руки.

– Может быть, все-таки обедать… а, господа? – без надежды спросил он.

– Благодарю, полковник, – качнул головой Каледин, указав на бледно-зеленое лицо Алисы. – Антураж заведения не располагает к аппетиту.

…Выйдя на крыльцо, Федор усадил Алису на ступеньки. Толстые городовые у башен замка, напоминающего средневековую крепость, смотрели на него, не двигаясь с места. Надворный советник отстегнул от пояса фляжку, под насвистывание «Раммштайна» ловко отвинтилась оловянная крышечка.

– Die Sonne scheint mit aus den Handen… [270]270
  «Солнце светит из рук моих» (нем.). Песня с диска Mutter.


[Закрыть]

Глотнув обжигающую жидкость, Алиса закашлялась.

– Каледин, – произнесла она ровным голосом, – я прилично успела повидать в жизни. Однако текила во фляге офицера полиции – это блядский гламур.

– Я знаю, – согласился Каледин. – Просто водка вчера закончилась.

Телефон, освободившись от тюремной «глушилки», включился, призывно пища. Панель откинулась, Каледин уставился на MMS от Муравьева.

Размытое цветное фото незнакомой девушки.

– Симпатяжка, – улыбнулся он. – Жалко, что не голая. Где-то я ее видел.

Лицо заполнило все пространство впереди. Заслонило башни тюремного замка, облачное небо, людей на улице и рекламные щиты. Глаза смотрели на Каледина. В следующую секунду он вспомнил, откуда знает этот взгляд.

…Пошатнувшись, Каледин глотнул текилы – прямо из горлышка.