Текст книги ""Фантастика 2024-17". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Георгий Зотов

Из угла, освещаемого лампами-«сосисками», доносилось нестройное, но мощное хоровое пение. Три человека сидели в обнимку на узкой цинковой кровати и, не обращая внимания на крутивших пальцами у виска обитателей бетонного коридора, дружно выводили:

 
И вновь продолжается бой,
и сердцу тревожно в груди.
И Ленин такой молодой,
и юный Октябрь впереди…
 

– А ты знаешь, Петрович, что эту самую песню прокурор Скуратов на той пленке пел, где он с двумя проститутками заснят? – орал на ухо старику мужик в измятом сером костюме, лицо которого сплошь заросло щетиной.

– Не знаю! – вопил старик в ответ. – Хто такой этот Скуратов? Где Владимир Ильич? Облобызать его желаю, батюшку… подать Ленина сюды!

– Нет здесь твоего Ленина, дедуль, – мелко хихикал третий, офицер в сером мундире с вырванными с «мясом» погонами. – Он уже давным-давно в Городе, куда и ты скоро отправишься, гы-гы-гы! Вот там и поцелуетесь.

Мимо троицы чередой проходили тысячи людей, занимавшие все новые и новые цинковые кровати, либо бесцельно бредущие куда-то в ярко освещенном белым светом пространстве. Старые и молодые, пьяные и трезвые, обгоревшие, полусгнившие – и свеженькие, в румянах и пудре, только что из похоронного бюро. В прекрасно сшитых вечерних платьях, индийских сари, африканских юбках из пальмовых листьев. Отравленные, умершие от сердечной недостаточности, разорванные львами, раздавленные стенами домов, утонувшие, задохнувшиеся, взорванные. Стеклянный от выпитого взгляд Меринова остановился на трех британских солдатах в дымящейся, закопченной форме элитного подразделения SAS: один из них держал в руках собственную голову. Товарищи хлопали его по плечу и озирались – они еще толком не поняли, где, собственно, находятся.

– Впечатляет, согласен, – кивнул банкир Баранов. – Но только вначале. За год уже надоело на это смотреть. Вас-то с дедушкой похоронят скоро, и полетите себе в Ад белыми лебедями. А вот мне еще неведомо сколько пастись.

– А как ментам в Аду, ты не слышал? – задушевно спросил его Меринов.

– Не знаю, – приложился к бутылке банкир. – Но вряд ли весело. Зато все по-русски говорят, скажу тебе точно. Хотя бы языковых проблем не будет.

– Какой же Ад без русского языка… – вздохнул Меринов. – И много ли там вообще сложностей? Впрочем, что спрашивать… и так ясно – не сахар.

– Точно подметил, – радостно усмехнулся Баранов. – Там, в Управлении наказаниями, знаешь, какие спецы сидят? Уууууу… Отправят, скажем, в эпоху Ельцина… и будешь работать за официальную зарплату, но без возможности брать взятки. Люди, говорят, за неделю с ума сходят.

– Немудрено, – поежился Меринов. – Может, мне лучше тут задержаться?

– Это не от тебя зависит, – сообщил банкир, выплескивая остатки водки в стакан Петровича. – Как регистраторша на стойке известит, так сразу и поедешь. Тебе еще повезло, что в коме недолго пробыл – сразу коньки отбросил. Иногда забавно в отделении коматозников бывает: лежит мужик двадцать лет на койке, потом оба! – и исчез в дымке. Значит, очухался, вернулся назад. Обычно такие счастливцы о пребывании здесь ничего не помнят, воспоминания бледные и смутные, как похмельный сон.

– Солдатиков на транзите по идее должно быть много, – оглядываясь, сказал Меринов. – Тех, что еще с войны не похоронены, в болотах лежат.

– Кто в земле, те уже давно на адской электричке уехали, – тоскливо заметил Баранов. – Но вот насчет воды сложнее. Если тебя в воде похоронили, с цветами и оркестром, то считай, дело в шляпе – у моряков именно такие были похороны. А обычные утопленники в транзитном зале слоняются. Конечно, солдат со Второй мировой и верно многовато. Я потом тебя провожу до угла, тут километров пять. Жутко. Шестьдесят лет наши мужики здесь – кашу варят на кострах, песни поют, ночуют в плащ-палатках. Форма на них – полусгнившие гимнастерки да пилотки, тел совсем не осталось – одни черепа и ребра. Все спрашивают, когда их останки найдут да захоронят наконец. А генсека афганского помнишь – товарища Наджиба, как его Горбачев называл? Он по транзитке два месяца гулял со сломанными пальцами, пока его талибы в Кабуле с виселицы не сняли да в яму не зарыли.

Меринову стало не по себе. Он глотнул водки, унимая дрожь.

– У меня впечатление, что этот коридор резиновый, – сказал милиционер. – Столько народу, а транзитка все не кончается: места на всех есть.

– В общем-то, да, – согласился банкир. – Сколько бы народу сюда ни прибыло, они обязаны всех вместить. Во времена Адама и Евы здесь, небось, и вовсе единственный цинковый столик стоял. Больше всего мусульманам везет, реально завидую: ихних покойников в тот же день обязаны хоронить, до захода солнца. Саддама Хусейна когда сюда привезли, он толком и в себя не пришел – только пошел в туалет шею платком обвязать, а его регистраторша зовет: пройдите на адскую электричку. Правда, когда он узнал, что вовсе не в Рай следует, такой тарарам устроил: я, кричит, святой мученик, подайте мне райские кущи! Семеро санитаров его с трудом в вагон запихнули.

Петрович призывно икнул. Меринов налил ему еще и внезапно обратил внимание на странного человека, сидевшего неподалеку на пластмассовом стуле. Человек выглядел очень уставшим и был очень нестандартно одет. Измятая от сабельных ударов, проржавевшая насквозь кираса, на груди которой виднелись признаки полустершегося животного – кажется, льва. Грубые, тяжелые кожаные штаны с запахом, по сравнению с которым общение с козлом покажется визитом на парфюмерную фабрику. На здоровенных, мускулистых ручищах – железные перчатки, на голове изъеденный коррозией шлем – из такого же мятого и ржавого железа, что и кираса. В одной руке человек держал консервную банку, а другой – вскрывал ее огромным, хотя и затупившимся, тесаком. Его квадратное лицо обрамляла густая и окладистая рыжая борода, в которой застряли спички, хлебные крошки и волокна табака. Злобные голубые глаза внимательно осматривали проходящих мимо людей. Осклабив рот, полный черных, гнилых зубов, бородач поднял тесак и сначала показал им на Меринова, а потом показательно провел лезвием по горлу. Хотя участковый в полной мере сознавал, что ничего ему, мертвому, этим тесаком сделать нельзя, настроение у него почему-то испортилось.

– Это что за рожа такая, Баранов? – шепнул он банкиру, дергая его за рукав. – Прямо маньяк серийный, не иначе… морда, как у бандита, кирпича просит.

– Вон тот, что ли? – оглянулся через плечо банкир и весело отсалютовал человеку с бородой поднятием руки. Тот невнятно промычал в ответ, жадно обкусывая извлеченный из банки кусок тушенки. – Это, брат, знатная персона. Сам германский император Фридрих Второй Барбаросса, то бишь «рыжебородый». Дядя этот был крутой завоеватель и убийца – ванны утренние принимал из кровищи, что твой Дракула. В честь него Гитлер свой план нападения на Союз назвал – может, слышал? Так вот, лет восемьсот назад Барбаросса взял да и утонул во время переправы через реку с сильным течением – что самое обидное, река эта была ему по колено. И понятно, почему утонул – он бы еще на полцентнера больше доспехов надел. Тело нашли, но похоронили по-идиотски: плоть в сирийской Антиохии, кости в ливанском Тире, а сердце и внутренние органы – в турецком Тарсусе. На хрена они его разделали, как курицу, да еще и в разные города развезли – понятия не имею. Хорошо еще, что голову в бочке с капустой не заквасили. Ну а пока все останки в одном месте не похоронят, он обречен бомжевать в транзитном зале. Спит на картонке возле помойки – кровати и то своей нет.

Барбаросса рычал, жуя тушенку. По бороде стекал янтарный жир.

– Однако, – поразился услышанному участковый. – И верно, не повезло парняге после смерти – понятно теперь, почему он такой злой.

– Он и при жизни добротой не отличался, – пожал плечами банкир.

– Слушай, – неожиданно озарила Меринова потрясающая мысль. – Утонул он, говоришь? Так, стало быть, Чапаев по идее тоже должен быть здесь?

– Василий Иваныч? – флегматично ответил Баранов. – Ну конечно. Позвать? Только не рассказывай анекдот про него, плиз, – разорвет в клочья. – И, не дожидаясь ответа, зычно крикнул через ряд цинковых кроватей: – Василь Иваныч? Ты чего там жмешься? Айда с нами водку пить!

Раздвинув толпу молчаливых прохожих, к ним протиснулся улыбчивый человек с лихо закрученными усами, в обветшавшей гимнастерке, украшением которой служили вцепившиеся клешнями в нагрудные карманы засушенные раки. На голове его красовалась «кубанка» с красной лентой, а в нитяной сумке через плечо имелись две громадные картофелины.

– Водочки? Гм-гм. Что ж, это можно, – он привычно заломил «кубанку» на затылок. – Хоть ты, Андрюша, и буржуй, но все-таки мужик душевный.

Меринов раскрыл рот, наблюдая, как Василий Иванович с благодарностью принял из рук банкира граненый стакан. Герой революции опрокинул его внутрь, крякнул и вытер усы. Закусывать он, как и полагается, не стал.

– Буржуи тоже люди, Василь Иваныч, – весело сказал Баранов, булькая водкой. – Вот ты, например, сабелькой белых рубал? А теперь смотри – че толку было воевать? На том свете и красные, и белые все одно вместе.

– Обидно, – подтвердил Чапаев, вновь утирая пропитавшиеся дармовым угощением усы. – Но ты знаешь, как мне сказал здесь некогда один бродячий философ, оmnia transeunt, id quoque. То бишь, и это пройдет. Глядишь, вы скоро передумаете и решите опять коммунизьм строить.

– Нет уж, – передернуло Баранова. – Ты, дорогой товарищ комдив, водочку-то хлебай, но не каркай с прогнозами. Нам такого счастья второй раз не надо.

Эта циничная фраза Чапаеву явно не понравилась, но наезжать на своего благодетеля, не в первый раз угощавшего его беленькой, ему показалось нетактичным. Тем не менее сорваться на ком-то требовалось. Выплюнув из угла рта маленького лягушонка, Чапаев уставился на плечи Меринова.

– А чой-то у тебя погоны-то сорваны? – поинтересовался комдив, засучивая рукава и подтягивая к себе оторопевшего участкового. – Маскируешься, что ли, белая контра? Щас потащим в ЧК – в момент на чистую воду выведем.

– Э! Э! Брейк! – встал между ними банкир. – Тебе, Василь Иваныч, водки хоть совсем не наливай. Какая он тебе контра? Обычный советский мент. Ну вот, всю компанию испортил. Недаром про тебя сплетничают – дерешься постоянно. И с Врангелем по полу катался, и Колчака мочил… а Керенскому зачем рыло начистил? Дедушке ведь уже девяносто лет было! Остынь, гражданская война давно кончилась.

Чапаев помрачнел.

– И напрасно кончилась. Не всю контру добили, поэтому и жили потом плохо, – стиснув, он раздавил в пыль сушеного рака на гимнастерке. – Да и ну вас к черту, буржуев. Разве вы когда-нибудь рабочий люд понимали?

Забрав недопитую чекушку, Чапаев удалился. Меринов облегченно вздохнул – прославленный герой анекдотов оказался вовсе не таким комичным усачом, каким всегда рисовался народной молвой после фильма.

– Ну че, доволен? – заржал Баранов. – Я тоже до этого думал – ну, Чапаев, ну, типа, хохмач. А через месяц увидел, как он с тремя шахтерами махался, которые безобидный анекдот рассказали: «“Педофила привели”. – “Расстрелять!” – “Не можем, Василий Иваныч, он говорит – Ленина еще ребенком знал!”» По-человечески можно понять комдива – трудно уснуть командиром с орденом Красного Знамени, а проснуться – приколистом из Comedy Club. Классический пример черного пиара. Интересно, кому Василь Иваныч так насолил, что ему на Земле имидж кардинально испортили?

Петрович не слышал разглагольствования банкира – он подскочил на кровати и напряженно смотрел куда-то вперед. Губы его зашевелились, он протер глаза и убедился: то, что ему в настоящий момент привиделось, появилось вовсе не от залитой в организм убойной дозы водки.

– Караул! – дурным голосом заорал Петрович и полез под кровать.

К страшному удивлению Баранова, степенный Меринов, едва взглянув в том же направлении, немедленно последовал примеру Петровича – только без крика. Сидя под кроватью в неудобных позах, маскируясь одеялом, оба тряслись как осиновые листы. Банкир осмотрелся, но никого не увидел.

– Да в чем дело-то? Вы что, уже до зеленых чертей допились оба?

– Тихооо… – шипел Меринов. – Осторожно… ОНА услышит.

– Кто? – поднял брови банкир. – Кто услышит?

– Шшшшшш… – изображал аспида милиционер. – Это она самая… одна из двух девок, что нас с Петровичем… замолчи, не привлекай внимания.

– Так что она тут тебе сделает? – не мог взять в толк изумленный Баранов. – Здесь же и так одни трупы. Чего боишься-то? Вылезай давай.

– Да заткнись ты! – взревел участковый. – Мертвые не мертвые, хрен знает, чего от этой твари ожидать… На всякий случай лучше спрятаться.

Банкир покорился воле собутыльников и замолчал. Мимо него, закутавшись в голубое одеяло, ступая босиком по бетонному полу, прошла Локки. Заметив пристальный мужской взгляд, девушка кокетливо поправила волосы. Она улыбалась.

Рядом с кроватью выросла регистраторша в очках, сверяясь с бумагой.

– Антон Петрович Холмогоров, номер 224 СД 557 K здесь?

– Угу, – трубно донеслось из-под цинкового ложа.

– Вам на выход, – свернула бумагу регистраторша. – Адская электричка стоит на перроне. Пожалуйста, не опаздывайте – проверьте, все ли вещи с вами.

«Похоронили Петровича, – тоскливо подумал банкир. – А ведь привык к нему уже за неделю. Так скоро и водку станет пить не с кем».

Несмотря на позднее время, блондинка с платиновыми волосами по-прежнему сидела на рабочем месте, уткнувшись в компьютер уставшим взглядом. Значок в «аське» оставался непоколебимо красным уже много часов подряд – RL2 так и не появился. В принципе, появляться ему было уже незачем, ибо их взаимовыгодное сотрудничество можно считать законченным. Но уж хоть бы спасибо сказал на прощание. Сегодня днем должен был вернуться из отпуска Голос, но почему-то до сих не приехал. Ну, мало ли какие у него нашлись срочные дела – может, предотвращает Третью мировую войну. Кроме того, немного тревожило, что Локки и Раэль ни разу не ответили на ее послание, которое она оставила на законспирированном сайте. Хотя и это можно объяснить – скажем, девочки просто гуляют в баре, с размахом отмечая знаменательное событие. Осталось подождать лишь грандиозного сокрушения Габриэля, и после этого она переберется на земную виллу, где в первый же вечер в голом виде совершит торжественный заплыв в бассейне, наполненном пивом. Да, Габриэлю остались считанные часы: даже в экстренных случаях Голос задерживается в отпуске не более чем на сутки – значит, он точно вернется в чертоги Небесной Канцелярии в понедельник. А кем Габриэль станет после увольнения? Это не столь важно. В Раю после такого провала ему и пиццу разносить не разрешат. Ближе к полуночи она встретится в укромном местечке с Лаэли, осуществившей практически в одиночку ликвидацию всех мерзавцев из специально свитых ею заранее гнезд. Да уж, не зря все-таки Лаэли была лучшей в отряде ангелов возмездия – по крайней мере, убивать она научилась виртуозно и бесшумно, в ЦРУ бы локти искусали от зависти, что не наняли ее для устранения Фиделя Кастро. Вместе с ней они выпьют чего-нибудь эдакого… ну хотя бы даже давно опостылевшего ананасового сока за их победу. Какая разница? Когда ты расправляешься со своим главным врагом, даже сок превращается по вкусу в крепчайшую водку. Заодно требуется срочно решить сакраментальный вопрос: как поступить с Калашниковым и Алевтиной? Спрашивала днем раньше Раэль, но у нее на все один ответ: свидетелей надо прикончить, особенно таких, которые вызывающе отказались играть по их правилам. Может, и так – ведь если они служат Габриэлю, значит, это тоже враги. Почему бы до возвращения Голоса не нанести Алевтине визит вежливости? Конечно, ее перевезли на охраняемый остров, но в охране-то работает Лаэли, и у нее есть пропуск… И может быть, в запасе остался один заветный цилидрик…

Блондинка тронула розовым пальчиком кнопку телефона, но тотчас же резко отдернула руку – в коридоре послышались шаги. Щелкнув «мышкой», отработанным движением она вышла из «аськи»: на рабочем месте не следует много болтать в онлайне, особенно участницам заговора. Почтовый ящик, впрочем, закрывать не стала – деловая переписка никого не волнует, все знают, что ей шлют бандероли. Надев на кукольное личико дежурную улыбку, девушка сложила ладони перед собой, изображая прилежание. Кто же из сотрудников может прийти в такое время? Правда, ничего удивительного – после исчезновений ангелов многие работают допоздна. Возможно, один из служащих что-то забыл в кабинете, вспомнил, остановил колесницу и вернулся обратно. Сейчас она его выпроводит.

Шаги приближались – блондинка выглянула из-за ноутбука. Странно, но в коридоре никого не было. Она тряхнула головой. Показалось, что ли?

То, что шаги раздавались сзади, блондинка поняла слишком поздно. Свет резко погас – одна железная рука больно схватила ее за шею, другая перехватила локтем горло так, чтобы она не смогла нанести свой коронный удар головой, которому столь хорошо обучали на базе ангелов возмездия. Придя в себя от секундного шока, Калипсо изогнулась и ударила невидимого незнакомца ногой, обутой в туфлю с тонким каблуком, но удар пришелся в пустоту. В ответ нападавший повалил девушку лицом на стол, ловким приемом заломив руку на спине. Парень явно знал свое дело – похоже, что единоборства ему во время тренировок преподавал более крутой учитель. «Орать. Надо орать что есть силы!» – рот блондинки открылся, готовясь издать пронзительный звук, с которым не сравнился бы и десяток пожарных машин. Однако по прозаичной причине завизжать ей не удалось: на голову обрушился страшной силы удар, и крик замер в горле. Подождав еще секунду, незнакомец приподнял ее за волосы, а потом с силой швырнул лицом вниз, заботливо отодвинув в сторону компьютер. У блондинки потемнело в глазах, рот наполнился соленой жидкостью, отчаянно брыкаясь, она еще раз предприняла попытку освободиться. Бесполезно. За спиной дважды защелкнулись наручники – незнакомец сковал ее по рукам и ногам. Никто больше не держал девушку – она свалилась на пол, хрипя от бессильной злости, из носа ручьем струилась кровь, один зуб раскрошился. Она сплюнула кусочки эмали. И что теперь он с ней будет делать? Изнасилует? Хм, да не с ее-то счастьем: в Раю эрекции ни у кого не случается – бром им в еду добавляют, что ли, а может Голос в воздухе какую-то эссенцию распылил. Короче, у мужиков (если можно называть тех, кто тут рядом существует, мужиками) ничего не работает никогда.

Невероятным усилием она приподнялась на колени, подняв разбитую голову – губы начали распухать. Человека рядом Калипсо разглядеть не могла – подходя сзади, он заблаговременно выключил свет, она видела только темный силуэт, в правой руке которого блестела узкая и длинная полоска металла. «Классика, – с уважением подумала девушка. – Блондинка на коленях, а над ней возвышается чувак с ножом. Надо еще поскулить: “О, пожалуйста, мистер, не делайте этого, я так молода, чтобы умирать!” Что это за фильм, интересно? “Я знаю, что вы сделали прошлым летом?” “Городские легенды?” А может, “Крик?” Да, Крейвен[36]36
  Вес Крейвен – американский культовый режиссер фильмов ужасов. Самое известное его кино – «Кошмар на улице Вязов» с Фредди Крюгером.


[Закрыть] зажег в этом кинце. Жаль, лица нападавшего не видно. Небось там хоккейная маска или резиновая маскировка в виде черепа на черном фоне. Уууууу, как страшно».

– Последнее слово, – еле слышно прошелестел незнакомец, наотмашь размахнувшись полоской, тускло блеснувшей в кромешной темноте.

Блондинке сделалось смешно. Неизвестный дебил решил поиграть в маньяка. И как, интересно, он сможет ей навредить? В Раю не только невозможно трахаться – убивать здесь тоже нельзя: иначе они бы давно превратили в колбасную нарезку тех сволочей – сразу же после окончания тренировок на базе. Пусть тешится, козел. Утром она подаст жалобу руководству, и тогда посмотрим, кто здесь будет валяться на коленях с разбитой рожей.

– Не хочешь? Твое дело… – пришелец медлил, и она знала почему. Просто никак не сообразит, как ему поступить, впал в ступор – она же не испугалась, а значит, его гениальный план, какой бы он ни был, не сработал. Обидно, что во всех зданиях Небесной Канцелярии по правилам не положено иметь охран. Они бы повинтили этого доморощенного Чикатило в момент.

Совершенно неожиданно для себя, на уровне самого глубокого подсознания, девушка с ледяным страхом ощутила – это отнюдь не шутка. Сейчас он ударит. Да что этот тип, с ума сошел, что ли? Здесь, конечно, встречаются ненормальные праведники, их еще называют блаженными, но чтобы до такой степени… Ладно, подумаешь, получит удар по шее. Тогда она ему и скажет – эдак пренебрежительно, с издевкой в голосе: «О’кей, массажист, а теперь давай почеши своей палочкой чуть-чуть пониже, в районе спины».

Если только это не…

ЕСЛИ ТОЛЬКО…

Поздняя догадка обожгла ее в тот момент, когда незнакомец опустил руку. Голова блондинки с широко открытыми глазами отлетела к столу, ударившись о ящик, она отскочила и чуть повертелась, как арбуз. Рот в судороге раскрылся, произнося так и не успевшее вырваться слово:

– Бип-бип-бип-бип-бииииииииииппп…

Звук превратился в свист, губы перестали шевелиться. Тело блондинки странно выгнулось, фосфорецируя, от груди до колен всполохами пробегали электрические искры, открытые участки тела начали бледнеть. Кожа стала практически прозрачной, на ней, словно нанесенные кисточкой художника, появились кровеносные сосуды, оплетающие плоть мелкой сеточкой из тысяч нитей. Не обращая внимания на обезглавленное тело, RL2 отодвинул офисное кресло и деловито сел за компьютер. Первым делом он удалил «аську» и быстро «прошерстил» те папки, где могли быть упомянуты подробности разговоров с ним, после чего стер файлы без возможности восстановления. Затем он кое-что подправил, добавив нужную информацию в почтовый ящик. С минуту подумав, RL2 оставил крышку ноутбука открытой. Труп внизу полностью исчез – возле ножки стола, сливаясь с воздухом, умирали платиновые локоны. Постояв рядом и дождавшись, когда блондинка превратится в серебристую пыль, он удалился в том же направлении, откуда и пришел, не оставив ни единого следа своего появления.

Примерно через час в помещении повсюду зажегся яркий свет. Гремя мечами и топая сандалиями, по коридорам бежали десятки ангелов возмездия, оперативно рассредоточиваясь в ключевых местах. Впереди несся Варфоломей, коротко отдавая команды. Еще спустя десять минут в офисе появились Калашников, Малинин и Габриэль – все трое взволнованные донельзя. Очень быстро, почти бегом они приблизились к столу блондинки, на котором стоял открытый ноутбук со светящимся экраном – было видно, что им недавно пользовались. К ним подлетел Варфоломей, заложив крутой вираж, он чуть не свалился, наступив на развязавшийся ремешок сандалии.

– Все обыскали. В здании ее нет – это точно, – выпалил он на одном дыхании.

– Отправьте людей, пусть обследуют периметр, – бросил Габриэль.

Калашников устало потер лоб.

– Мы опоздали, – сказал он тихо. – Похоже, кто-то ее предупредил.

– Здесь некому предупреждать, – отрезал Варфоломей. – Лаэли… – он запнулся, но тут же справился с замешательством. – Лаэли взята под негласное наблюдение на тренировочной базе. Нашим представителям на Земле посланы архивные фотоснимки плюс подробное описание Локки с Раэлью. В Небесной Канцелярии у нее не осталось ни единого сообщника.

Калашников поразился банальности такого суждения.

– Вы так в этом уверены? – издевательски спросил он Варфоломея. – Напрасно. По-моему, здесь – пятьдесят на пятьдесят. В пользу вашей версии работает лишь то, что чутье у этой девицы действительно прекрасное. Немудрено, что она так отлично была осведомлена о наших действиях. Если бы я кого-то и нанял на подобную работу, то исключительно слепоглухонемую. Правда, неясно, как она будет печатать служебные документы.

Варфоломей отошел в сторону – ему нечего было сказать, особенно после того потрясения, которое настигло его вместе с телефонным приказом организовать негласное наблюдение за бывшей напарницей Лаэли. Калашников, попросив ангелов не толпиться возле стола и не затаптывать улики, достал из кармана увеличительное стекло и склонился к компьютеру, рассматривая его гладкую поверхность. Нахмурившись, перевел лупу на офисную мебель, тщательно приглядываясь, и повернулся к Габриэлю:

– Дайте мне десять минут. Я хотел бы изучить это место повнимательнее.

Архангел молчал. Будто не веря в происходящее, он нервно вздрагивал и поминутно дергал головой, оглядывая приемную своего собственного кабинета. Но взгляд его неизменно возвращался к офисному столу – тому самому, за которым столько лет сидела его личная секретарша Калипсо.

На полу лежали разбитые наручные часики в форме лилии…