Текст книги ""Фантастика 2024-17". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Георгий Зотов

Не удержался и задал представившемуся Назифом сирийцу вопрос о том, почему эта крепость выглядит франкской постройки. Тот охотно поведал, что ещё недавно Маргат принадлежал рыцарскому ордену госпитальеров, и армия султана Калауна, отца нынешнего правителя Египта, захватила его всего лишь пять лет назад. Тридцать восемь дней длилась осада, многотысячная армия несколько раз ходила на штурм, но крохотный гарнизон, возглавляемый двумя десятками «братьев», успешно отразил все попытки ворваться на стены. Тогда мамлюки прорыли подкоп в основании горы, прямо под стену замка, и заложили в него пороховую мину. Осознав безнадёжность своего положения, госпитальеры сдались, под обещание сохранить гарнизону жизнь и дозволение для себя беспрепятственно покинуть свою бывшую твердыню.

Мой собеседник рассказывал об этом с неприкрытым удовольствием. Насколько я понял, он принимал в той осаде самое непосредственное участие. Думаю, что рыцари изрядно рисковали, доверившись султану, сарацины очень редко держат данное слово*, но эти мысли я благоразумно озвучивать не стал. Что до самого способа уничтожения стен, то мне о нём доводилось слышать, хотя лично ни разу не сталкивался. Уж очень дорог и сложен в изготовлении этот порох**. Везут его из арабских стран, но я слышал, что к ним его привозят из далёкой Индии. Впрочем, толком я про это не знаю, и вообще считал тот рассказ вздорной выдумкой монаха. Удивительно, что среди тех рыцарей нашлись знающие люди, сумевшие не просто поверить в реальность угрозы, а и распознать её.

* К сожалению это не преувеличение, обычно подобные клятвы нарушались, стоило христианам сложить оружие. Есть ли в том, что слово было сдержано, заслуга Назифа – вопрос спорный, решение принимал египетский султан. Но советы ему кто-то давал.

Назиф – вымышленный персонаж, так как имён настоящих командиров сирийского гарнизона мне установить не удалось, а вот история самой крепости – реальна. Её хорошо сохранившиеся руины и поныне возвышаются над местностью в нескольких десятках километрах к северу от сирийского портового города Тартус (бывшая Тортоса).

** Задолго до того как порох догадались использовать для бомбард и мушкетов, его использовали в осадном деле для разрушения крепостных стен методом их подрыва.

(примечание автора)

Меня пригласили в дом. Единственное, воин, слегка раздражённым тоном, попросил снять халат, надетый для маскировки. Ещё и пробурчал что-то про олухов на воротах, которым он задаст. Я смущённо исполнил это требование. Желания оправдывать неведомых караульных у меня, естественно, не возникло. К счастью, уточняющих вопросов о том, как я попал в крепость, не последовало. Собеседник сам придумал себе достоверное объяснение. После того как местные стражники допустили прорыв в крепость одиночного всадника, веры в их непогрешимость, наверное, нет ни у кого, а трёпка им в любом случае не помешает.

Перед визитом к эмиру я попросил дозволения переодеться. Парадная одежда у меня всего одна, так что альтернатив одеянию Стража Грааля у меня просто не было. Да, белая котта с красным разлапистым крестом, как у тамплиеров, наведёт сарацин на вполне определённые мысли, но уж лучше так, чем объяснять им как всё обстоит на самом деле. Находясь в христианской крепости, я бы, конечно, не посмел столь дерзко нарушать закон, но не думаю, что у местных жителей возникнут вопросы.

Для моих нужд Назиф предоставил целую комнату, встав, впрочем, у порога, сразу за занавесью. Из коридора время от времени доносился его голос и шум поднявшегося переполоха.

– Готов? – Назиф, уже богато переодетый, вошёл в комнату. Взглянув в мою сторону, он хмыкнул, как будто мой вид подтвердил какие-то его мысли. – Извини, но предлагать тебе ничего не буду***, не знаю, о чём вы договоритесь с эмиром. К тому же ассасины недавно вырезали несколько наших патрулей, напугали людей, так что незнакомцам у нас не рады. Стражу я уже вызвал. Не беспокойся, я передал, что ты посол, и с какой целью прибыл. Кстати, давай договоримся, что ты не прокрался как тать, а попросил стражу вызвать старшего. Ну и сюда тебя провёл я. Просто на воротах стоят мои люди, и их промах эмиру подадут как мой промах. Мы договорились?

Я немедленно кивнул, и собеседник удовлетворённо выдохнул.

*** Согласно традиции, гость, разделивший с хозяином пищу или воду, становился неприкосновенен.

(примечание автора)

Ощущая некоторую скованность, в окружении недобро зыркающих в мою сторону воинов, я прошёл в замок. И вроде бы понимаю, что в любой момент могу отступить, активировав миссию «Паломничество», а всё равно не по себе. Не знаю, как выдерживают подобные испытания настоящие посланники. Идея выкупить пленных уже не кажется привлекательной, но передумывать поздно. Раз меня не бросились вязать сразу, то пока всё идёт по плану. Может быть, я зря нервничаю.

Перед входом в указанные покои пришлось разоружиться. Раб-нубиец, закутанный в зеленые одежды, обнажёнными мускулистыми руками, которые торчали из коротких рукавов, едва прикрывающих его плечи, принял меч, смерил небрежным взглядом и отставил в сторону. Ха! Видел бы он моё настоящее оружие, а не эту трофейную поделку. Два других раба, похожих как близнецы, встали за моей спиной с обнажёнными кривыми мечами. Не доверяют. Впрочем, с высоты моих текущих знаний и умений, их поза не слишком-то удачна и излишне нарочита. Вместо того чтобы дополнительно занервничать, я наоборот – успокоился.

Сарацинский эмир оказался зрелым мужчиной, лет тридцати, типичной для арабов внешности, с правильными чертами лица, узкой кучерявой бородкой клинышком, и умными насмешливыми глазами. Он сидел на корточках на ковре, на маленькой расшитой подушке, перед небольшим столиком, на котором стоял затейливо расписанный кувшин и серебряный кубок. По бокам от него жиденькой толпой выстроились богато разряженные придворные и слуги. Он смотрел на меня открытым прямым честным взором, в котором плескалось лёгкое любопытство.

Меня представили, я исполнил полагающийся по этикету поклон и выпрямился. Сарацин молчал, внимательно разглядывая моё платье и выглядывающую из-под него кольчугу. Я тоже безмолвствовал, потому что разрешения говорить мне не давали. Наконец мужчина удовлетворил своё любопытство. Впрочем, сесть он мне не предложил, задав вместо этого вопрос.

– Мне доложили о цели твоего визита, но добавили, что верительных грамот у тебя при себе нет. Я, разумеется, не против передать тебе часть имеющихся у меня христианских рабов, но хотелось бы взглянуть на цвет твоих денег. Или у тебя вексель? Вашего ордена, верно? Боюсь, обналичить его мне будет затруднительно.

Сарацин доброжелательно улыбнулся, а в толпе придворных угодливо захихикали. Он глядел мне прямо в глаза, как будто что-то искал и не находил. Нахмурился.

– Генуя? Венеция? Может быть Пиза? Я не приму их бумаги, выписанные на крупную сумму. Или у тебя есть поручитель из наших купцов?

Я медленно, чтобы не спровоцировать стоящих за моей спиной телохранителей, придвинул к себе тяжелую котомку, которую нёс с собой, отказавшись передавать слуге. Всю дорогу она притягивала чужие взгляды, но никто не попросил у меня дозволения в неё заглянуть, как и не потребовал предъявить содержимое. Отказу передать груз слуге тоже не особенно удивились. Медленно запустил в неё руку, вытащил, не глядя, сколько влезло в ладонь, и высыпал на пол серебро. Монеты звонко застучали, ударяясь о каменные плиты, раскатываясь по полу. Зал замер, и в наступившей тишине я высыпал содержимое котомки под ноги. Демонстративно встряхнул опустевшее хранилище и повесил на плечо.

Эмир не шелохнулся, хотя может быть просто замер от неожиданности. Впрочем, растерялись даже телохранители. А ведь я нарочно не наполнял котомку более того, что физически могло в неё влезть. Не время поражать присутствующих чудесами.

Подчиняясь почти неуловимому жесту, один из придворных с поклоном протянул своему повелителю одну из рассыпавшихся монет. Тот жадно вгляделся.

– Собрать, сосчитать, проверить, – коротко приказал он и сделал рукой жест, позволяя мне приблизиться

Один из слуг выскочил в коридор и куда-то убежал, другой бросил растерянный взгляд на рассыпанные монеты, на котомку на моём плече, но вмешаться в разговор, разумеется, не осмелился.

– Мне нравится цвет твоих денег, – сарацин задумчиво подкинул на ладони тяжелую монету, – хотя я ожидал увидеть золото. Оценка твоих монет займёт время. Надеюсь в них не слишком много меди?

Я отрицательно мотнул головой, но на всякий случай уточнил:

– Монеты отчеканены из серебра высшей пробы.

– Мы проверим, – собеседник спокойно мне кивнул, принимая сказанное к сведению, – а пока это делается, предлагаю оговорить детали. Сколько человек тебе поручено выкупить и кого именно? Ну или можешь назвать сумму, которую тебе разрешено потратить.

– Я бы хотел выкупить всех.

– Всех? – сарацин неприкрыто удивился, а потом неожиданно засмеялся. Впрочем, смешки раздались со всех сторон.

– Ты, наверное, недавно прибыл в наши края, и не понимаешь, о чём просишь. Возможно, твои христианские братья, не рискнувшие заявиться сюда лично, выбрали именно тебя за то, что ты молод, ничего не знаешь, и не сможешь выдать их тайны? Что ж, придётся мне самому рассказать тебе то, о чём они умолчали.

Эта крепость была занята нами пять лет назад. Защитники сдали её без боя, со всем добром и жителями. Султан Калаун, которого мы зовём Победоносным, пощадил их жизни и отпустил, но – только рыцарей. Как ты должен понимать, в столь огромную крепость в ужасе перед нашествием нашей армии набилось множество народу, а ещё больше его осталось в окрестностях. Сотни простых воинов, слуг и оруженосцев, тысячи простых жителей. Ты точно собираешься выкупить их всех?

Сколько серебра тебе выдали? Цену за выкуп я спрошу обычную. Тысячу золотых динаров за знатного рыцаря, за всех остальных – как за рабов. Скажем, 15–16 динаров за подростка любого пола, 20 – за молодую женщину, 30 – за мужчину. Детей, если будешь брать, отдам по два динара за штуку. Цена, разумеется, примерная*.

* Цены на рабов в средние века действительно могли колебаться в очень широких пределах, в зависимости не только от раба, но и от региона, внешних обстоятельств (во время войн и захвата городов цены на рабов падали в разы), спроса и предложения, объёмов покупки/продажи, иных факторов. В данном случае, торг вполне допустим, но и речь пока идёт скорее о намерениях, нежели о чём-то конкретном.

(примечание автора)

Я мгновенно прикинул в уме: один золотой динар – это примерно три с половиной серебряных монеты, если брать по весу и обычному курсу золота к серебру. Того, что я столь небрежно высыпал на пол, хватит на выкуп нескольких сотен детей. Или вдесятеро меньше – молодых женщин. Или на полтора – два десятка мужчин, не обученных военному делу. Да, полная котомка серебра, это не так уж много, на самом деле.

– Я готов выкупить всех. Прошу рассматривать выданную сумму как задаток.

В зале зашушукались, над ухом эмира попытался наклониться один из придворных, но тот резким движением ладони заставил его отпрянуть.

– Если твои монеты окажутся так хороши, как ты об этом говоришь, то завтра мы вернёмся к этому разговору. А пока будь моим гостем. В крепости неспокойно, поэтому покидать выделенные покои я тебе запрещаю.

Араб сделал повелительный жест и меня чуть ли не под локти вывели в коридор. Разделить хлеб и воду мне так никто и не предложил.

Интерлюдия 2. Совещание

– Ну, что скажете? – голос эмира утратил всякие следы доброжелательности и звучал требовательно и резко.

Недоумевающих, по какому поводу их собрали, среди придворных не было, здесь находились лишь посвященные.

– Страна происхождения монет мне неизвестна, – голос взял казначей. – Но способ чеканки, изображения на оборотной стороне и письмена совпадают с ранее переданными образцами. Письмена нам до сих пор не удалось разобрать, я пошлю запрос в Хомс, но как скоро мне ответят, сказать не возьмусь. Возможно, там тоже не найдётся никого, кто знает эту письменность. Тогда надо будет запрашивать в Каир и Дамаск, может быть даже в Багдад. Не может быть, чтобы никто ничего не знал. Чеканка монет совершенна, любой, кто их видел, не сможет забыть. Судя по внешнему виду, все они отчеканены недавно или очень хорошо хранились. Но меня смущает то, что следов износа и потертости нет вообще ни на одной.

– Содержание серебра?

Казначей промокнул рукавом вспотевший лоб.

– Надо проверить каждую монету, но на первый взгляд неверный не солгал. Опять же, качество чеканки невозможное для наших мастеров. Такую монету невозможно подделать. Ни нам, ни христианам. Эти монеты – не их.

Присутствующие закивали, одобрительно зашушукались, что – да, действительно, и чеканка не та, и язык неизвестный.

– Кроме того, мои люди ранее проверили незнакомую золотую монету, с изображением ангела и похожими письменами. Там оказались какие-то примеси, повышающие её износостойкость, но по содержанию – это золото высшей пробы. Думаю, с серебряными монетами будет то же самое. Хотя мы, конечно, всё проверим.

– Это могут быть исмаилиты?

Эмир обратился к другому советнику и казначей с облегчением отступил на шаг назад.

– Исключать нельзя ничего, повелитель. Но я не думаю, что эти монеты отчеканены в наших землях. Иначе мы бы о них знали. Что касается дальних стран, то кто знает? Но два раза эти монеты попадали к нам из рук франков, и один – от ассасинов. Мы знаем, что в старину орден тамплиеров поддерживал связи со Старцем Горы. Может быть, эти связи сохранились? Мы не знаем достоверно всех возможностей их Ордена.

– А что сообщают по этому поводу наши соглядатаи?

Начальник тайной стражи сделал шаг вперёд и глубоко поклонился.

– Я сегодня же разошлю письма. Теперь, когда мы знаем, на что следует обратить внимание, мы обязательно найдём источник. Раз этими монетами расплачиваются, то следов не может не быть. Купцы должны что-то знать. И ещё, я думаю, что они появились лишь недавно. Иначе, как уже было озвучено, мы бы о них знали. Возможно, неверные открыли новые земли, неведомые нам. Возможности их флота, да будет он проклят, вы сами знаете.

– Запроси наших венецианских друзей, да и других тоже. Если тамплиеры открыли новые земли, то Венеция и Генуя наверняка в курсе. А если нет, то они будут искать истину даже усерднее нас. Приложи образцы монет.

– Что с нашей армией?

Начальник конюшен напрягся, но вопрос был обращён не к нему, хотя военные дела – его зона ответственности.

– Свежие волы были доставлены, и несколько дней тому назад обоз возобновил движение. Он прибудет с опозданием в неделю или полторы. Основная армия прибудет к Акре вовремя. Эмир Хомса выражал своё крайнее недовольство нами.

Присутствующие поморщились, включая эмира.

– Думаешь, христиане хотят выкупить как можно больше единоверцев, способных держать оружие в руках?

Начальник тайной стражи ещё раз склонился в поклоне.

– У меня нет других предположений. Хотя я удивлён, что они нашли на это деньги.

– Ну, нашли или нет, мы пока не знаем. Но, пожалуй, султан не обрадуется таким известиям. Отпиши эмиру Хомса обо всём.

– Повелитель, может быть нам не стоит разрешать христианину выкуп обученных военному делу мужчин? А вместо этого предложить обузу из множества голодных ртов, которых им придётся кормить и которые всё равно вернутся к нам, когда султан захватит их земли.

– Хм, признаться я и сам думал провернуть нечто подобное. Но ты всё равно молодец. Пожалуй, так и попробуем сделать, даже если цену придётся скинуть. Казначей! Подготовь свои предложения на утро.

Придворный послушно склонил голову, но эмир уже смотрел на другого.

– Назиф, а что скажешь ты? Ведь это ты привел его сюда?

Взгляды присутствующих обратились на начальника конюшен.

– Скорее всего, охрана этого рыцаря встала лагерем где-то в окрестностях. Я могу выслать отряд на их поиски.

– Не смей! Я запрещаю. Если этот неверный не врёт, то сегодня он принёс лишь задаток. Рисковать срывом сделки не стоит. Мы окажемся в глупом положении, если никого не найдём, особенно их казны. А вот потом… Кто знает, что будет потом?

(конец интерлюдии)

Глава 13. Рискованная профессия. Часть 2

Приветствую своих читателей! В этот раз я решил поэкспериментировать и разместить многословные пояснения в конце главы, чтобы не нарушать связности текста. Буду благодарен за отзывы насчёт этого решения. Приятного чтения!

Вождь отверг договор,

И посол отправился обратно.

Нам осталась

Лишь его ослиная голова.

(П. Жгулёв «Город гоблинов»)

На новую встречу с эмиром меня не пригласили. Вместо этого на следующий день в отведённые мне покои пришел один из вчерашних придворных, представился казначеем и сообщил, что предварительные переговоры со мной поручено вести ему. Он сдержанно похвалил моё знание арабского языка, мы обсудили погоду и виды на урожай.

– Эмир поручил мне узнать, откуда взялись привезённые тобой деньги.

Я мысленно ухмыльнулся. Ну, вот, началось. Максимально любезно ответил, что мне велено говорить, что они из страны пресвитера Иоанна.

– Никогда о такой не слышал. А где находится эта страна?

– О её существовании слышали многие, но где она находится? Если я отвечу, что на Небесах, не будет ли это сочтено за вздорную выдумку?

В помещении повисла пауза. Дожидаться момента, когда недоумение собеседника обратится в гнев, было бы неразумно, поэтому я продолжил.

– Тогда я лучше скажу, что не знаю.

Мои слова сарацину не очень-то понравились, но допытываться далее он не стал.

– Мои люди проверили все твои монеты: на зуб, на вес, на звучание1 и другими простыми способами. Качество чеканки, конечно, выше всяких похвал. Но не рассчитывай, что мы сделаем на это скидку. Монеты незнакомые, и мы их примем только по весу.

Казначей бросил на меня обеспокоенный взгляд, но я ожидал этого заявления, и лишь согласно кивнул. Он облегчённо выдохнул. Могу его понять, – ювелирные украшения стоят заметно дороже, а уж столь красивые вряд ли кто-нибудь отдаст в переплавку. Впрочем, у мусульман есть какие-то суеверия, связанные с запретом на изображения. Поэтому может и переплавят, не знаю. Надо будет при случае улучшить навык «богословия», чтобы разобраться в этом вопросе, да и в других тоже. Я не удержался и вздохнул, – на всё, что надо, очков Системы не напасёшься.

Собеседник, видимо, воспринял мой вздох на свой счёт, так как развёл руками и поспешил перейти к списку рабов и ценам на выкуп.

Спорили мы с ним чуть ли не до хрипоты. И судя по тому, каким довольным он уходил, где-то я продешевил. Досадно, но я, в конце концов, не купец, у меня другие, гм, таланты. С другой стороны, мы договорились, а это главное. Оговаривать пришлось и плату за еду, за утварь, за множество иных вещей, необходимых в походе. Даже за охрану пришлось заплатить, так как иначе на караван могли бы напасть какие-нибудь местные разбойники. Может быть, даже и воины самого эмира. До Тортосы по прямой около тридцати километров, но караван из сотен рабов, отягощенный стариками и женщинами с детьми, может преодолевать это расстояние пешком несколько дней.

При этом содержание выкупленных из плена и рабства ложилось на плечи братства даже после прибытия каравана в контролируемые христианами земли. Ведь иначе мы бы обрекли их на голод и нищету. А иметь запас спасённых человеческих жизней полезно ещё и потому, что никто не знает, не придётся ли членам братства Грааля вынужденно проливать человеческую кровь тут, на земле.

Ругаться пришлось и по поводу мужчин, способных держать оружие. По разработанному в домене у Гавриила плану мне кровь из носу нужна была своя военная дружина, хоть какая-то, и, желательно, не вызывающая слишком много вопросов. Так-то я бы мог привлечь соплеменников Рока Римая, да и другие рыцари нашего братства предлагали свою помощь. Но слишком бы чужеродно они смотрелись, и это даже не единственная сложность. Всё можно решить: и проблему вооружения, и экипировки, и знания языка, и боевых навыков, и даже переправить этих воинов сюда. Но где на всё это взять ОС? Воистину, уже начинаю с надеждой ждать вражеского нашествия, чтобы хоть как-то сдвинуть с места этот воз.

Договорились, что выкуп пленных будет осуществлён в два этапа. На первом мне передадут женщин с детьми, подростков и стариков. Они хуже всего переносят дорогу, поэтому рациональнее отправить их первыми. Я вношу половину их стоимости эмиру, а когда обоз достигнет Тортосы, – вторую. И оплачиваю половину стоимости рабов второго каравана. После того, как и он доберётся до цели, я вношу остаток и буду волен покинуть местные земли. Ни на одном из этапов сарацинам не выгодно меня обманывать, а мне – их. Ну и клятвы, конечно. Так и договорились.

Разумеется, сарацины не могли собрать всех рабов и пленников в дорогу за несколько часов. А ожидать нескольких недель не мог уже я. Поэтому сговорились на три дня. Всех, кого успеют собрать за это время, я выкуплю. По предварительным подсчётам речь идёт примерно о тысяче человек и полутонне серебра. Ещё недавно такая колоссальная сумма показалась бы мне умопомрачительной. Даже арабский казначей ёрзал и запинался, когда её озвучивал. По-моему он не верил, что у меня, точнее – у тамплиеров, за представителя которых меня принимали, найдутся такие деньги. Он изменился в лице, когда я согласился, извинился, сослался на то, что ему надо срочно известить эмира, и практически выбежал из комнаты.

Полтонны серебра. Много это или мало? Один балл репутации с Богом – это примерно одиннадцать килограмм драгоценного металла. Пятьдесят баллов – пятьсот пятьдесят килограмм. Да, я могу позволить себе такие траты.

У меня потребовали новый задаток. Похоже, эмир мне не поверил. Для того чтобы его внести, пришлось разыгрывать целое представление. В тот же день, сопровождаемый небольшим отрядом, выделенным «для охраны», я покинул крепость. Потом уединился в одной из рощ, и несколько часов просто наслаждался отдыхом на природе. Конечно, приходилось внимательно отслеживать возможных соглядатаев, но арабы вели себя смирно, скорее всего, опасаясь сорвать сделку, а случайных людей мне не встретилось. Потоптался в окрестностях, имитируя присутствие посторонних, а потом вышел на опушку и махнул рукой, подавая сигнал. Мешков у меня не было, так что сопровождающим предстояло увлекательное приключение в виде сбора почти трех сотен килограмм серебряных монет прямо с земли. При этом им надо было успеть всё закончить до темноты. Не знаю, что они об этом подумали.

После внесения нового задатка казначей удостоил меня новой встречи. Он уверил, что первая партия рабов будет собрана в ближайшее время. Я слушал его и кивал, размышляя над ещё одним делом.

Приведённый ко мне пленник выглядел непрезентабельно, но мне понравился его взгляд. Испанским он не владел, его французский был ужасен, а немецкого языка не знал уже я, так что, как бы ни было это на первый взгляд странно, изъяснялись мы на арабском.

– Извини, – рослый рыцарь, которого не согнул даже многолетний плен, развёл руками, – скажу честно, я не смогу внести за себя выкуп.

Он покосился на мою котту.

– Я мог бы солгать, но не брату во Христе.

– Ты брат ордена?

– Нет, что ты. Я приплыл в Святую Землю почти десять лет назад, чтобы совершить паломничество. Дела у Тевтонского ордена шли тогда не очень, Монфор, их замок, к тому времени уже пал. Так что я нанялся как обычный светский рыцарь. Попал в плен, а когда меня никто не выкупил и через несколько лет, то стал рабом. Несколько раз меня перепродавали, так я и оказался здесь. На слишком тяжелые работы меня всё же не ставили, так как местный эмир оказался жаден и надеялся, что кто-нибудь всё-таки однажды меня выкупит.

– А другие рыцари?

– Кроме меня никого не осталось. Местных выкупили родственники или «братья», а последние годы у мамлюков с христианами вообще был мир. Нет новых сражений – нет новых пленников. А новая война только началась, крупных сражений ещё не было. Так что и с новыми пленниками пока не густо. В здешних землях католики живут преимущественно в городах, и захватить кого-то во время обычного набега арабам почти невозможно.

– Другие воины?

– Есть, – рыцарь охотно кивнул, – у обычных жителей нет денег на выкуп, так что большинство так и остаётся рабами. Может быть, даже кого-то из оруженосцев или сержантов удастся найти. Большинство выкупили, конечно, но вряд ли всех.

Я кивнул, мысленно соглашаясь с его доводами. Да, в пажи берут преимущественно мальчиков из знатных семей. Это не секрет. Хотя, бывает, родители платят рыцарю деньги, чтобы он взял «на обучение» их сына. Это не одобряется, конечно, но и не запрещается. С годами паж становится оруженосцем, а у того уже есть шанс выбиться в рыцари. Порой случается, что странствующие рыцари берут себе в личные слуги вообще крестьянских детей. Шанс получить со временем золотые шпоры для них, конечно, иллюзорен, но они рады и такому. Опять же, чудеса иногда случаются.

– Мой род небогат, и не сможет вернуть тебе потраченные деньги, – со вздохом признался немец. – Но если ты меня выкупишь, Богоматерью клянусь, я отслужу. Поверь, я хороший воин. У меня на родине, на перекрёстке старинных дорог, есть священное место, где стоит древний жертвенник. Он предназначен для тех, кто желает вступить в поединок с незнакомцем. Тому, кто хочет испытать свои силы, надлежит подойти к камню и вознести над ним молитву к Господу о помощи, после чего ожидать человека, который дерзнёт принять брошенный вызов. Немало времени я провёл возле него, ожидая мужа, который решился бы вступить со мной в бой, но ни один так и не отважился на это2.

– Как же ты попал в плен?

– Подо мной убили коня.

Я невольно кивнул. Ну да, обычное дело.

– Готов принести тебе вассальную клятву или вступить в твой орден на срок, какой укажешь, только выкупи, – неловко, стыдясь собственной слабости, всё же попросил уже зрелый мужчина. – Насмешки надо мной становятся с каждым годом всё злее, однажды я не сдержусь или попытаюсь сбежать, и меня запорят насмерть, если не выдумают чего похуже. Мой здешний хозяин уже не верит, что за меня заплатят.

– Думаю, мы договоримся, – медленно уронил я, глядя, как светлеет его лицо.

Казначей эмира тоже обрадуется, ну и плевать. Дорого? Да, тысяча флоринов – это не шутки, это стоимость пятисот детей или шестидесяти подростков. Но это всего лишь тридцать пять килограмм серебра, что составляет лишь чуть больше трёх баллов репутации с Богом. А я получу за них опытного бойца, лично мне обязанного. Выгодное вложение, разве нет?

– Мне не на кого здесь положиться, а сарацинам я, как ты понимаешь, не доверяю. На днях в Тортосу отправляется караван с выкупленными мною пленниками и христианами, бывшими в рабстве. Не возглавишь его? Не стесняйся, подобающей одеждой и оружием я тебя обеспечу, как и деньгами на дорогу. А в городе вас встретят.

В одну из ночей я услышал шорох. Шел он от окна, так что я не на шутку насторожился. С другой стороны, зачем арабам лезть ко мне через окно? Они бы вошли через дверь, и не скрываясь. Так что я не стал поднимать тревогу. Тихо встал и мельком выглянул в арочный проём, тут же убирая голову. Секунду осмысливал увиденное, и высунулся в окно уже по грудь. Одетый в тёмное человек, цепляющийся за неровности стены, уставился мне в лицо белками глаз. Возможно, он бы поднёс ко рту палец, умоляя о молчании, но все его силы поглощало стремление не сверзиться с высоты вниз, на камни. Я хмыкнул и протянул ему руку. Мгновение он смотрел на неё, а потом, ловко оттолкнувшись от стены всем телом, буквально прыгнул вперёд.

– Да он же едва держался, – осознание настигло меня уже в момент затаскивания не слишком тяжелого тела внутрь комнаты. Впрочем, не будь у меня задран параметр силы до девяти, то такой рывок мог привести к тому, что вниз сверзились бы мы оба.

Человек замер на полу, тяжело дыша и взирая на меня. Среднего телосложения, худощавый, одет в черный короткий халат и такого же цвета штаны. Даже куфия, и та черного цвета3. – Да это же вообще старик.

Мужчина некоторое время молчал, восстанавливая дыхание. Я ждал. Да, добрые люди не ходят в гости через окно. Но и я не у себя дома. Наконец, делая паузы для того, чтобы вдохнуть воздух, он заговорил.

– До нас… дошли слухи… про ваши дела с эмиром.

– До вас – это до кого?

Вместо ответа гость разжал кулак, в котором тускло блеснула монета.

– Тише, – выдохнул он по-арабски, тяжело переводя дыхание, – стар я уже для таких дел. Благодарю, что помог. Там у каменной кладки выступ, которого снизу не видно. Без твоей помощи было никак не перелезть. А пройти по коридору изнутри тоже не вариант, недавние убийства переполошили всех, и охрана держится настороженно.

Я взял из его рук металлический диск и вгляделся. Неужели? Поколебался секунду, но решил, что вряд ли ночной гость меня кому-нибудь выдаст. Достал из амулета на шее свой меч и подсветил монету светом, идущим от янтаря в рукояти. Всё верно, бронзовая монета с изображением хлебопашца и письменами на языке Системы на обороте. И я уже догадываюсь, откуда она могла тут оказаться, и кто именно мой гость.

– Поначалу я сомневался, – чуть дрогнувшим голосом произнес старик, принимая своё сокровище обратно в руки и косясь на источник света, – но теперь полагаю, что угадал.

– Разве ты не узнал меня по описанию?

– Глупые бабы не запомнили лица. А девка ещё и наплела, что напавших на неё было несколько. Но ты ведь был один, верно?

Отпираться было бы глупо, так что я лишь кивнул. Впрочем, движение моего подбородка собеседник заметил, хотя меч уже был спрятан обратно, погрузив комнату обратно во тьму.

– Я был один в том месте и в то время. Но я не один.

– У нас остались легенды, устные предания, что там, за морем, остались те, кто убыл туда еще во времена Саладина. Лучшие из нас. Франкской внешности, чтобы не вызывать подозрений. Ведь цвет кожи и черты лица не имеют для нас значения.

Много лет назад мне довелось слышать историю, напоминающую легенду, за достоверность которой не поручусь. Что есть в Святой Земле тайная мусульманская секта низаритов (ассасинов), члены которой служат некоему «Старцу Горы», которого чтят как истинноверующие католики – Папу Римского. К своим врагам «Старец» подсылает убийц, назначая их из членов своей общины. Якобы, иногда он посылает убийц не к своим врагам, а просто к тем, за чью смерть ему заплатили. Это не очень-то вяжется со знаниями, полученными мною от Системы, но речь не о том.

Речь в той истории шла об официальном визите к королю Франции визиря Старца Горы. Посланник во всеуслышание заявил, что верные ему люди есть при каждом королевском дворе «франков». И даже предложил вызвать присутствующих в этом зале, если король даст слово пощадить им жизнь, и позволит вернуться домой (в Левант). Тот заинтересованно согласился, дав клятву. По знаку визиря из толпы недоумённо переглядывающихся придворных бесстрашно вышли трое, причем один из них оказался виночерпием государя, минуты назад наливавшем ему вино в кубок. Монарх пришёл в ярость и приказал казнить всех троих, а визирь прервал переговоры и убыл восвояси4.