Текст книги "Миледи и притворщик (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 89 (всего у книги 109 страниц)
– То же что и в Шамфаре – делать снимки улиц, храмов, дворцов, чтобы потом показать их тромской публике.
– Значит, Красная Богиня благоволит тебе, – рассмеялся он. – Хочешь фотографии дворцов? Царица Алилата разрешит тебе снимать свой дворец изнутри, если ты принесёшь ей голову её тётки Генетры. Она осыплет тебя золотом за твою услугу. Ты станешь старшей жрицей Камали, твоё имя останется в веках, тебя будут помнить, как белокожую охранительницу останков Генетры. Тебя будут чествовать и любить. В Барияте о тебя сложат песни и…
– Ладно, я поняла. Пожалуйста, хватит, – сказала я и отвела Стиана в сторону, чтобы спросить:
– Что ты обо всём этом думаешь?
– Только то, что перед нами самый настоящий сектант с помутнённым на религиозной почве рассудком.
– И что нам теперь делать?
– Знаешь, вначале я очень сильно сомневался, стоит ли верить в добрую волю Сеюма, когда он только предложил нам бежать не через прачечную, а другим путём. А теперь, когда мы узнали его мотивы, я могу сказать однозначно – нам стоит ему довериться.
– Сектанту? – с нажимом напомнила я.
– Именно. Потому что только сектант будет следовать строго определённому ритуалу. Ему нужно вернуть голову Генетры в Барият, да ещё и с твоей помощью? Не вижу причин отказывать ему. Он сдержит своё слово, потому что так угодно его богине. Он точно выведет нас из дворца и проводит до столицы Румелата. Потому что он в этом кровно заинтересован. И в одном наши интересы совпадают.
– Мы все хотим поскорее выбраться отсюда.
– Точно. Но если ты боишься мертвецов и голов колдуний-камалисток, то…
– Я переборю свой страх, – пообещала я. – Ради нас я готова и не на такие жертвы.
Стиан мягко улыбнулся мне и, если бы не Сеюм рядом, то точно бы поцеловал. Но он так трепетно держал мою руку в своей, что я явственно ощутила – вместе мы всё преодолеем. Мы на верном пути. Осталось только сказать Сеюму:
– Веди нас к своему тайному ходу.
– Но из квартала мясников поедем в квартал гончаров, – предупредил его Стиан. – Нам надо забрать наши вещи у одного доверенного человека и дать ему знать, что с нами всё хорошо.
– Как скажешь, повелитель, – улыбнулся бывший евнух. – Как скажешь.
Глава 12
Мы покинули Палату Казны через коридор и полуподвальное помещение, что завело нас в настоящий подземный ход. С горящими факелами в руках мы шли по грязному полу, переступали лужи и трупы крыс, пока не выбрались наружу в не менее грязный и дурно пахнущий квартал.
Три снаряжённых коня действительно ждали нас привязанные к столбу у пустой, пропитанной кровью забитых животных лавки в конце торгового ряда. На наше счастье, квартал мясников оказался безлюдным. Зато в соседнем квартале гончаров громыхали петарды, из окон лилась музыка, а из харчевен и кабаков на улицы то и дело высыпали люди. В эту гущу развесёлого праздника мы и направились – где же ещё в столь поздний час можно затеряться в толпе и скрыться от глаз возможных преследователей?
Сеюм догадался прихватить с собой мою жёлтую мешковидную накидку и плащ для Стиана, чтобы скрыть под ними наши изысканные дворцовые одежды. Сумка, из которой он вынул эту маскировку, теперь висела у меня на плече под жёлтым полотнищем, а в ней покоилась заветная склянка с головой Генетры в меду.
Столь необычная ноша добавляла мне нервозности, особенно когда из-за очередного закоулка нам навстречу высыпала развесёлая компания слегка нетрезвых гончаров. К счастью, никто в полумраке освещённых факелами улиц не признал в Стиане того самого сатрапа-искупителя, что оплатил баснословный заказ на керамику для дворцовой кухни, да и появление лишайной дылды в жёлтом их тоже не волновало – они были заняты более важными делами. Например, пели песни и по очереди отпивали вино из горла кувшина.
В закоулок, где прятался господин Шиам, нас привёл Гро. Это он завилял хвостом и припустил вперёд, когда учуял впереди человека, что целый месяц заботился о нём. Кажется, и сам господин Шиам успел немного прикипеть к псу. Стоило тому подбежать ближе, и господин Шиам провёл ладонью по серому загривку.
– Сюда, – махнул он рукой и завёл нас за угол, где возле бочки с дождевой водой топтались две сонные лошади.
Стиан спешился и помог слезть с коня мне, чтобы мы пересели на гружённых нашими вещами лошадей, которых и привёл с собой господин Шиам.
– Прости меня, госпожа Имрана, – подойдя ко мне вплотную, виновато заговорил он. – Прости, что пригрел змею в своём доме тебе на погибель.
– Не вини себя, – решила я приободрить его. – Всё ведь хорошо закончилось. Мы снова на свободе, и твоими стараниями навсегда покинем Шамфар. Благодарю тебя, господин. И прощай.
Взобравшись на лошадь и притянув к животу хрупкую склянку, я уже собралась ехать за Сеюмом, но решила дождаться, когда Стиан попрощается со своим благодетелем.
– Кто тот человек, что ведёт вас за собой? – с опаской спросил господин Шиам.
– Ещё один узник дворца. Не бойся, ему можно доверять. А его дворцовых коней уведи к восточным воротам и отпусти. Запутай стражам следы, чтобы они не поняли, куда мы уехали.
– Я всё сделаю, будь спокоен. Удачи тебе.
– Прощай.
Мы покидали город через южные ворота, которые для нас любезно распахнули, стоило Сеюму кинуть в ладонь стражнику пару золотых монет. Обогнув городские стены, мы взяли курс на запад и, отыскав железнодорожную колею, ехали вдоль неё до самого рассвета.
С восходом солнца мы нашли убежище в густой рощице. Прежде чем лечь спать, Стиан расстелил на траве свой плащ, расстегнул роскошный кафтан и стянул с шеи печать Сарпов, чтобы положить её в дорожную сумку.
– Да уж, – задумчиво произнёс он, – как-то нехорошо вышло. Надо было оставить её в покоях, но у меня совсем всё вылетело из головы.
– Ничего – сказала я, – думаю, для Сураджа сделают ещё одну такую штуку. А может, он передал тебе лишь копию, а оригинал лежит где-нибудь в его личной сокровищнице. В любом случае, тебе будет что передать в университетский музей.
– Это точно, – усмехнулся он и потянулся к моей сумке, чтобы порыться в ней и вынуть помолвочное кольцо. – А это я передаю тебе, – сказал он, стягивая с моего пальца серебряную змейку от сатрапа и водружая вместо неё свой подарок, – и пусть теперь всякий сластолюбец и похититель чужих невест знает, что ты моя и только моя.
– Невеста? – протянул со своей лежанки Сеюм, – а я думал ты всего лишь помощник Имраны, а не жених.
– А тебе и не надо об этом думать, – не слишком-то ласково ответил ему Стиан. – Ты же шесть лет заведовал делами гарема. Что ты можешь знать о простых человеческих отношениях без письменных договоров и учётных книг?
Услышав о книге, в сердце больно кольнуло. Стиан ведь книгу соитий имеет в виду. Неужели он туда заглядывал? И видел там моё имя? Но ведь я ему всё объяснила, это была лишь деловая встреча с сатрапом и ничего более…
– О, – усмехнулся Сеюм, глядя Стиану в глаза, – я много чего знаю о человеческих отношениях. Особенно, в какой чёрный омут готовы окунуться люди, лишь бы получить самые сытные крошки со стола.
– Верю, что гарем тебя многому научил, – усмехнулся Стиан. – Но ты и сам не так-то прост. Как так вышло, что за шесть лет ты дослужился до старшего евнуха? Иные десятилетиями завоёвывают доверие своих хозяев.
– У меня столько времени не было. Поэтому, когда выдался удобный случай, я просто воспользовался слабостью глупого Сураджа и оплошностью прежнего старшего евнуха. Первый устроил во дворце резню, второй бежал, а я занял его место как самый расторопный и исполнительный из всех евнухов, что остались во дворце.
– Постой, – насторожилась я. – Ты говоришь о той самой резне, которую спровоцировала Сулочана? Но ведь всё началось с оговора Джаянти и подделанной записи в книге соитий. Неужели ты…
– Да, я подделал запись по просьбе Сулочаны, когда она задумала свою гнусную месть. А старший евнух не сразу заметил надписанные буквы поверх затёртых, но вовремя сообразил, что когда всё прояснится, головы ему не сносить. Поэтому он бежал, а я занял его место. Я получил важную должность и доступ во все уголки гарема. Я исполнил наказ повелительницы Алилаты, и теперь с твоей помощью везу голову царицы Герентры обратно в Барият. Вот так всё и вернулось на круги своя. Как и велела мне Красная Мать.
О боги, с кем мы связались? Из-за той подтёртой записи погибло с десяток девушек. Да, в их непосредственной гибели виноват Сурадж, но обстоятельства, приведшие к помутнению его рассудка, создали другие люди – Сулочана и Сеюм. Вот только Сулочана пала жертвой собственных козней, а Сеюм всё ещё жив. Этот раскаявшийся грешник жив и даже не отдаёт себе отчёт в том, что по его вине снова погибли женщины. Какой же он камалист после этого? Или жизни старосарпалек для таких как он менее ценны в сравнению с жизнями румелаток? А моя жизнь тогда сколько стоит? Ах да, я же для Сеюма почти, что жрица Камали и верная проводница её воли, пока везу голову Генетры во дворец загадочной правительницы Алилаты. А что будет после, когда эту голову у меня заберут? Надо бы перед тем, как войти во дворец, повесить себе на пояс ритуальный кинжал с рукоятью в виде трёхгрудой богини – пусть все видят и знают, что я для камалистской секты своя. А Стиан под моей защитой, иначе… Иначе я и вступиться за него могу. С ритуальным-то кинжалом.
После полудня настало время продолжить наш путь прямиком к границе. Проснувшись, первым делом я увидела собирающего наши вещи Стиана, но уже без усов.
– Всё, хватит с меня этого балагана, – ответил он на мой немой вопрос, – мы уже не во дворце, и я больше не замена Сураджу, чтобы пародировать его.
– Как скажешь. Просто я уже успела привыкнуть к тебе такому…
– Ну, а теперь я прежний.
От его слов повеяло неожиданным холодком. Что это? Ревность к сатрапу? Упомянутая накануне Сеюмом книга соитий всему виной? Та самая запись о моём единственном визите в покои Сураджа? Или наши с ним встречи тет-а-тет в павильоне Сеюм тоже туда старательно вносил? А ведь эти встреч было семь или даже больше… И Стиан теперь думает, что я их от него утаила, потому что была неверна? Проклятье, надо ему снова всё объяснить и сказать, что в павильоне у нас с Сураджем тоже были деловые встречи. И между нами ничего не было. Совсем. Даже поцелуя. Даже намёка на поцелуй.
Эх, вот если бы Сеюм сейчас испарился и позволил нам со Стианом побыть вдвоём и поговорить по душам… Ну ничего, через несколько дней мы доберёмся до Барията, и там навсегда с ним расстанемся. Осталось совсем немного потерпеть…
До границы Старого Сарпаля и Румелата мы добрались на закате. Никаких постов, заборов и даже колючей проволоки здесь не было – только просека, редкие деревца по сторонам и железнодорожная насыпь, что резко оборвалась возле ближайшего пригорка.
– Конец путей, – сказал Стиан. – Последняя шпала была уложена здесь шестнадцать лет назад, а следующую должны были положить после подписания договора с правительницей Генетрой. Но тромская делегация так и не успела приехать в Барият на встречу с ней.
– Бездушный Рахул убил царицу Генетру и сам поплатился за это, – с нескрываемым раздражением процедил Сеюм.
– Что, Алилата в отместку подослала во дворец сатрапа кого-то вроде тебя, только с ядом в склянке? – поинтересовался Стиан.
– Царице Алилате не нужны дешёвые трюки. Сила, данная ей Красной Матерью, так велика, что Рахул пал от одного единственного заклинания, посланного царицей ему на погибель.
– Да? А что же она не послала заклинание на погибель Сураджу за столько-то лет?
– Сураджа ещё ждёт страшная расплата за оскорбление царицы. И эта расплата намного страшнее смерти.
Что может быть страшнее смерти для сарпальца, я могла только догадываться. Так, перебирая в голове всевозможные варварские кары, я и ехала вслед за Сеюмом, а позади меня следовал Стиан с верным Гро и вьючной лошадью.
Перейдя незримую границу двух сатрапий, мы обогнули парочку холмов и отыскали хорошо протоптанную широкую дорогу. Удивительно, но по ней навстречу нам уже ехала парочка обозов, запряжённых волами, а вслед за ними молодые пастухи гнали крохотное стадо овец.
Нам пришлось съехать с дороги, чтобы пропустить эту процессию вперёд. Когда обозы проехали мимо, я увидела сидящих под навесом детей и горы домашней утвари. А ещё там были две женщины – обе опустили глаза в пол и забились поближе к сундукам, словно желая слиться с ними и остаться незамеченными.
Когда обозы отъехали на приличное расстояние, я решила отыскать в своих вещах камеру с длиннофокусным объективом, чтобы сделать памятный кадр с покидающими родные края беженцами.
– Эти люди едут в сторону границы? – спросила я. – Они хотят попасть в Старый Сарпаль?
– Перебежчики, – без злобы, но с явным неудовольствием ответил Сеюм. – Те, кто не захотел жить в общине как все нормальные люди и решил перебраться под крыло Сураджа.
– И много людей уже уехало? – спросил его Стиан. – Приграничные земли ещё не обезлюдели?
– Смейся, господин, – ухмыльнулся Сеюм, – но ещё никто, покинув Румелат, не стал жить богаче.
Стиан ничего ему на это не ответил – видимо экономическое положение Старого Сарпаля ему хорошо известно, как и незавидное положение простых людей. И всё же румелатцы упорно бегут из-под власти Алилаты на восток. Выходит, они знают, что под властью Сураджа им будет лучше. И дело, кажется, не в деньгах… Может, они бегут от кровавого культа Камали? Или от изуверских наказаний вроде того, что когда-то выбрал себе Сеюм? Сложно сказать. Надо для начала увидеть хотя бы одно румелатское поселение.
Долго ждать мне не пришлось. Ближе к вечеру мы набрели на живописный водопад. Он срывался с высокого обрыва и бурными потоками стекал в реку, что тут же распадалась на два русла. Такое редкое явление я не могла упустить, и нам пришлось ненадолго остановиться, а после преодолевать два хлипких мостика, чтобы перебраться на другую сторону долины.
Незадолго до захода солнца мы набрели на скошенные поля, где крестьяне заканчивали свою работу. Вместе с ними мы и направились к ближайшей деревне, где нам пообещали постой.
Мужчины и женщины всю дорогу кидали на меня, мою камеру и Стиана заинтересованные, а порой и подозрительные взгляды, от которых мне хотелось поёжиться и плотнее завернуться в жёлтую накидку и даже накинуть на голову капюшон, чтобы плотно закрыть лицо.
– А кто такие сюда пожаловали? – задорно спросила молодая крестьянка с поблёскивающим в закатных лучах серпом в руке. – Фокусники или лицедеи? Небось, издалека приехали. С побережья, где заморские бесы раньше водились?
– Это тебе не комедианты и не демоны, милая девица, – ответил ей Сеюм. – Перед тобой хранительница священного сосуда и её верный слуга. Они едут в Барият к царице Алилате, чтобы преподнести ей в дар утраченную реликвию.
– Слишком уж твоя попутчица белокожа для хранительницы реликвий, – усомнился кто-то в толпе. – И что за реликвия спрятана в её коробке на ремешке?
– Это не реликвия, а камера… – хотела было сказать я, но Сеюм меня прервал:
– Учение Красной Матери прошло сквозь века и до сих пор воспоминает сердца не только во всех концах Сарпаля, но даже далеко за морем. Перед тобой жрица Камали из самого северного её храма.
– Жрица, говоришь? А что за реликвия при ней? – поинтересовалась девушка.
– Утраченная, – с нажимом повторил Сеюм. – Вот когда царица Алилата примет её в великом храме Камали, тогда и узнаешь, что за реликвию везут с собой эти двое.
– Ой, скрытный какой, – дерзко усмехнулась девушка. – А сам-то ты кто такой? Слуга слуги или проводник по румелатским дорогам?
– Я служитель Красной Матери, острячка. Я покинул монастырь в Матуне, чтобы исполнить наказ царицы и помочь охранительнице привезти реликвию в Барият.
– Так ты странствующий монах? – тут же вопросил заинтригованный голос из толпы. – И ещё заморская жрица вместе с тобой? Так что же ты молчал? У нас монахам всегда рады. Вазир, беги скорей к дому госпожи Сарии, скажи, чтобы стол для дорогих гостей накрывали.
И юноша по имени Вазир со всех ног припустил вперёд, а мы, доехав до деревни, тут же попали на постой в большой светлый дом – один из двух десятков огромных домов, что стояли в этой деревне.
Пока мужчины распрягали наших лошадей, а игравшие во дворе дети тискали растерявшегося от такого внимания Гро, мы пересекли порог и очутились в огромном помещении, где нас уже ждали.
Женщины в годах и даже старухи накрывали расставленные в центре одной-единственной комнаты столы, суетились у печи в углу и даже расстилали вдоль стен ряды спальных мест в ожидании вернувшихся с поля работников и гостей – то есть нас.
За ужином, что изобиловал свежими фруктами и сочным мясом, я внимательно наблюдала за тремя десятками домочадцев и всё пыталась понять, как они уживаются в этом странном помещении, где нет никакого разделения на комнаты, кухню и кладовки, где всё общее, всё на виду. Почему бы им всем не расселиться по отдельным домам, пусть и меньших размеров, но жить в спокойствии и относительном комфорте?
Вопросов было много, и ответов на них я не находила. Зато у меня было время понаблюдать за грузной седовласой женщиной, что восседала во главе центрального стола и повелительными жестами руководила юношами-разносчиками, чтобы те вначале раздали еду детям, потом их матерям, следом другим женщинам, и лишь в самом конце подали остатки трапезы мужчинам. Что-то мне это напоминает. Точно, рассказ Стиана о жизни сахирдинских гиен. В их стаях царит матриархат, и самки тоже вначале отдают добычу щенкам, лишь потом едят сами, оставляя самцам объедки. Правда, здесь никаких объедков на столе не было. Всем согласно очереди досталась обильная порция рагу с мясом. Кажется, это очень богатый дом и тут точно никогда не голодают.
После трапезы глава семейства принялась раздавать распоряжения всем домочадцам от юных девушек до старцев: что им нужно сделать по хозяйству сегодня и что предстоит сделать завтра. А потом дело дошло и до нас:
– Сестра и братья, благословите этот дом. Пусть Красная Мать обратит на него свой лик и дарует благодать моему роду.
– Я благословлю твой дом, госпожа, – пообещал Сеюм. – Только ритуальных инструментов при мне нет. Видишь ли, мы едем в Барият издалека. Мы только что покинули земли злодея Сураджа, а там опасно иметь при себе ритуальные барабаны и дудочки.
– На алтаре есть всё, чтобы сыграть песнь возрождения, – сказала хозяйка, а в голосе её появился явный скепсис. – Пусть тогда жрица возьмёт барабан, а мои дочери подыграют ей, пока она будет петь.
Старуха тут же метнула на меня грозный взгляд, а я растерялась. Я же не знаю ни одного гимна. Что я должна буду петь?
– Нельзя, – покачал головой Сеюм. – Жрица Имрана везёт с собой в Барият очень ценную реликвию. Они призвана охранять её и день и ночь, и потому не может отвлекаться даже на молитву во славу Камали. И её слуга не может. Не смотри на них, госпожа. Я всё сделаю сам. Веди меня к семейному алтарю.
– Постой, – осадила его хозяйка, – что-то много всего ты мне говоришь. Может, зубы заговариваешь? Я смотрю, одет ты совсем не как монах. Слишком уж богато. И слуга охранительницы лучше неё выглядит. Отчего так? Может, потому что никакие вы не служители Камали? Разбойники, небось. Пограбили проезжего купца, вещи из его сундука на себя нацепили, а в тех сумках у вас, небось, награбленные монеты лежат. Вот что, убирайтесь-ка вы из моего дома. Нам здесь лихие люди не нужны. Аршад! – кликнула она молодого человека, – иди в конюшню, запрягай лошадей нашим гостям, и пусть едут куда хотят.
Кажется, обстановка накаляется. Нас уже просят на выход, а ночевать в поле под открытым небом мне совсем не хочется. Мало ли что может случиться с человеком в кишащем камалистами Румелате, если не найти убежища на ночь.
– Не сердись, госпожа, – обратилась я к женщине. – Барабанов и дудочек при мне нет, но есть настоящий ритуальный кинжал. Правда, он заперт в шкатулке на замок. Я бы его тебе показала, но очень уж он опасен для находящихся рядом мужчин.
– Мои братья, сыновья, племянники, внуки и правнуки верны Красной Матери. Её карающий перст не дотянется до них.
– Я в этом не уверена. Не хочу рисковать твоими домочадцами.
– Потому что никакая ты не охранительнице и не жрица. И кинжала при тебе нет. Иди-ка отсюда. И дружков своих с собой прихвати.
– Постой, – предприняла я последнюю попытку. – Я покажу тебе реликвию, которую должна отвезти самой царице Алилате.
– Имрана, нет, – шикнул на меня Сеюм.
– У нас нет другого выхода, – шикнула я в ответ.
– Реликвию? – заинтересовалась старуха. – Ту самую, что ты таскаешь с собой в коробке на ремешке?
– Нет, это не она. Реликвия лежит в моей сумке. Надеюсь, она убедит тебя, что никакие мы не разбойники, и наша совесть чиста.
А дальше мне пришлось подойти к сваленным в углу сумкам, чтобы выудить из одной из них заветную склянку. Как же мне не хотелось брать её в руки, но ради ночлега на что только не пойдёшь.
Вынув сосуд, я развернулась лицом к притихшим обитателям дома и увидела священный ужас в их глазах. Люди попадали на колени и подобострастно зароптали:
– Красная Мать, смилуйся, мы твои послушные дети и верные слуги, благослови и помоги…
Я опустила глаза и заметила слабое зелёное свечение в склянке. Ура, чудо свершилось и повергло в священный трепет преданных камалистов. Не знаю, за кого они приняли Генетру, вернее, её голову, но она их точно впечатлила.
– Сёстры и братья, – отвлёк их внимание Сеюм, – а теперь споём песнь возрождения. Пусть Красная Мать услышит ваши молитвы…
Стоило ему это сказать, и девушки с женщинами тут же расползлись по углам, но вскоре вернулись в центр комнаты со знакомыми мне костяными инструментами в руках. Проклятье. Если они сейчас заиграют ту самую монотонную песнь, моя психика не выдержит, и я снова впаду в транс.
– Эмеран, идём отсюда, – шепнул мне Стиан. – Оставь им голову, пусть молятся на неё.
– Но я же охранительница и не могу…
– Можешь. Они ничего не заметят, а Сеюм сам присмотрит за сосудом.
Как только застучали ручные барабаны, мои ноги начали наливаться свинцовой тяжестью. Так, кажется, начинается…
Недолго думая, я поставила склянку с головой на пол, а в следующий миг Стиан схватил меня за локоть и выволок прочь из дома.
Позади уже слышались раскаты барабанного боя и бормотания певуний, а мы втроём с Гро уже шли по оживлённой улочке, где нам то и дело встречались парочки: молодые люди обнимались с беззаботными девицами и весьма настойчиво вели их в сторону зарослей. А девицы держали в руках свёрнутые пледы и весело смеялись, когда их кавалеры шептали им что-то на ушко или щипали за мягкие округлости.
– Это то, о чём я думаю? – растеряно шепнула я Стиану, – они идут с пледом в лес, чтобы…
– Думаю, да, – тут же ответил он.
– Не слишком ли фривольно для Сарпаля?
– Для Сарпаля, может, и да, но, видимо, не для Румелата.
Мы шли дальше по улочке, а я не переставала удивляться раскрепощённости здешних нравов. Даже в жатжайском горном городке девушки завлекали понравившихся им мужчин в свои дома, а тут… Тут и дома какие-то неправильные: большие, просторные, но без разделения на укромные уголки. В них совсем нет места личному пространству. Видимо, поэтому даже мужьям с жёнами приходится уединяться в лесу, чтобы об их утехах не узнали вездесущие дети и прочие невольные свидетели из числа домочадцев. И всё же, почему тогда они не строят отдельные дома, пусть и небольшие, но исключительно для себя, своей собственной маленькой семьи? Неужели им нравится всякий раз убегать от родни в лес? Или это такая румелатская романтика?
– Эй, светлоглазый, – внезапно послышалось позади, и вскоре нас нагнала улыбчивая девушка, чтобы остановиться напротив Стиана и сказать ему, – как тебе наша деревня? Хорошо ли тебя приняли в доме Сарии?
– Хорошо, я всем доволен, – ответил он. – А ты, стало быть, в другом доме живёшь?
– Да. Я Назифа из рода Хадии. Вон дом моей бабушки.
Она махнула рукой в сторону здания через дорогу и снова воззрилась на Стиана с подозрительной улыбкой, но тут же сделала пару шагов назад, когда заметила, что Гро её внимательнейшим образом обнюхивает.
– Значит, твоя бабушка глава твоего рода? – спросил Стиан.
– Конечно. Здесь у каждого в доме командует или бабушка, или сестра бабушки или на худой конец её старший брат. А ты, стало быть, не знаешь наших порядков?
– Увы. Но очень бы хотел узнать. Расскажешь мне о деревенских обычаях?
– Расскажу, – игриво улыбнулась она. – Но только если пойдёшь со мной. Мне сегодня нужен друг для прогулки. Побудешь им?
– Другом для прогулки? Как странно звучит, но ладно. Если хочешь прогуляться, мы составим тебе компанию.
– Нет, – рассмеялась она. – С твоей госпожой я гулять не стану. Мне нужен ты.
Тут она снова игриво улыбнулась, а я опустила взгляд и, наконец приметила плед в её руках.
– Никуда он с тобой не пойдёт, – поспешила вмешаться. – Ищи себе другого друга для ночных прогулок по лесу.
– Это почему? – вздёрнула бровь девушка. – Говорят, ты жрица, а всем известно, что жрицы берут себе в слуги вовсе не усечённых монахов, а настоящих мужчин. Этот-то вон какой высокий и крепкий – точно настоящий.
– Настоящий, да не для тебя, – начала закипать я.
– Ай, какая грубая, – попрекнула меня девица. – Ведёшь себя как неотёсанный мужлан из прежних времён. Что тебе, жалко поделиться слугой?
– Ты права. Жалко.
Стиан всё это время стоял рядом и с полуулыбкой поглаживал Гро. Кажется, его даже начала забавлять наша перепалка, пока нахалка с подозрением не протянула:
– Какая-то ты неправильная жрица. Камали велела своим дочерям не привязываться к мужчинам, ибо от них в жизни много бед и несчастий. Будь свободной и другим давай свободу – это завещала нам царица Генетра. А ты вцепилась в своего слугу, будто не только его временем распоряжаешься, но ещё и жизнью. Почему за него решаешь, с кем ему и куда идти? Неправильно ты себя ведёшь, жрица, совсем неправильно. Вот если в твоём храме узнают, что ты привязалась к мужчине, то тебя тогда…
Так, кажется я сказала что-то не то, и скоро эта девица поймёт, что никакая я не жрица Камали, как убеждал всех Сеюм. И тогда у нас у всех будут большие неприятности…
– Прости Насифа, – вдруг заговорил Стиан. – Я бы рад пойти с тобой, но не могу. Скоро в доме Сарии закончат петь песнь возрождения, и нам с госпожой нужно будет вернуться туда, чтобы завершить ритуал. И вообще, мы охраняем очень важную реликвию, и поэтому…
– Поэтому ты слабак, – дерзко кинула ему девица, – выслуживаешься перед жрицей, чтобы получить со стола кость повкуснее. Прям как твой пёс, блохастый и грязный.
На этом она гордо вздёрнула подбородок, развернулась и ушла, а мы так и стояли, растеряно глядя ей в след.
– Да ладно, не такой уж он и грязный, – потрепав Гро по голове, буркнул Стиан. – И уж точно не блохастый.
– Не бери в голову, – сказала я. – Она просто язва, хотела уколоть тебя.
– Это я понял. Не понял только, почему здешняя девушка так агрессивно требуют к себе внимание незнакомого мужчины. Видимо, это как-то связано с привилегированным положением здешних женщин.
– А оно здесь так уж привилегированно?
– Несомненно. Ты же слышала, каждая семья здесь ведёт свой род по женской линии. Надо бы спросить об этом Сеюма.
Дождавшись, когда раскатистое песнопение в доме, где мы остановились, затихнет, мы вошли внутрь. Странное зрелище предстало перед нашими глазами: домочадцы и стар и млад лежали, сидели, катались по полу. Кто-то плакал, кто-то смеялся, а кто-то забился в угол и пытался отогнать от себя невидимого врага. Что это? Религиозный экстаз, о котором я читала лишь в монографиях Стиана? Или всему виной наркотический напиток вроде того, который делает для гамборских селян бывший рыбак Ирфан?
– Красная мать, пощади… прости и благослови… я вижу тебя, вижу… – то и дело слышались отовсюду обессилившие голоса женщин и мужчин.
Один лишь Сеюм стоял посреди комнаты с раскинутыми в стороны руками и, обратившись лицом к склянке с головой Генетры, нашёптывал то ли заклинания, то ли проклятия:
– … владычица смертных, государыня всех людей, ты беспрестанно величественнее, чем любое человеческое существо. Я проделал мой путь, я нашёл тебя, и знаю тебя. Я знаю твоё имя, и я знаю имя той, которая внутри тебя. Сокрушительница недругов, владычица огня, поглощающая мольбы, которые обращены к тебе. Разрушительница душ людей и пожирательница их тел. Завоевательница сердец и поглотительница их. Ужасная госпожа грозового ливня, уничтожающая огнём всех тех, кто приходит к тебе – вот твои имена. Ты призовёшь меня в день тьмы, а я призову тебя в день обретения новой обители. Я дам тебе власть, а ты дашь мне силу и могущество карать твоих врагов…
У меня мурашки побежали по спине от его воззваний. Я невольно отступила назад и прижалась спиной к Стиану. Его рука коснулась моего плеча и на миг я обрела спокойствие. А после я присмотрелась к Сеюму и заметила багровые знаки, начертанные на его лбу.
– Это же не… – прошептала я и начала искать взглядом окровавленное тело на полу.
– Нет, это кармин, – успокоил меня Стиан. – Для кровавых жертвоприношений не то время. Да и место неподходящее.
Какое время и место предпочитают камалисты, чтобы убивать людей, я спрашивать не стала. Теперь, когда Сеюм упал на колени перед сосудом с головой Генетры и принялся её о чём-то умолять, меня интересовало только одно:
– Он ведь не к мёртвой царице сейчас обращался, правда?
– Правда, – с непонятным мне сарказмом в голосе ответил Стиан.
– Он думает, что в отрубленной голове живёт дух самой Камали?
– В Сарпале вообще принято чтить останки как вместилище мистической силы. Ты ведь не забыла кладбище голов в Городе Ста Колонн?
– Такое не забудешь, – поёжилась я. – Думаешь, в голове Генетры и вправду поселилась сама Камали? А я ведь эту склянку в руки брала…
– Когда ты успела стать такой трусихой? – с иронией в голосе шепнул он мне на ухо. – Нет, я не верю, что боги могут обитать в земных предметах и даже внутри живых людей. Но это и неважно. Главное, что камалисты в это верят.
Это мне как раз и трудно понять. Каким образом верховная богиня Румелата вдруг оказалась связана с отрубленной головой бывшей правительницы? Это же так… глупо. У богинь разве нет больше дел, кроме как покоиться в склянке под украденным троном в тёмном зале и ждать, когда эту склянку подопнёт качающая ножками и размечтавшаяся о мировом господстве Нафиса? Нет, это какой-то бред. Стиан, конечно, лучше меня разбирается в экзотических верованиях и религиозном мышлении сарпальцев. Мне же, глядя на приходящих в себя людей и продолжающего что-то бормотать Сеюма, хочется сделать только одно: взять в руки испускающий слабый свет сосуд и спрятать его обратно в сумку.
