Текст книги "Миледи и притворщик (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 82 (всего у книги 109 страниц)
– Имрана, твоя очередь. Встань и скинь с себя платье.
– Нет, – только и смогла я ответить молодому евнуху.
– Встань и разденься, – уже более настойчиво повторил он.
– Ни за что. Ты не заставишь меня.
Увы, я очень сильно заблуждалась на его счёт.
Позвав на подмогу ещё двух евнухов, он попросту сорвал с меня одежду, и как бы я ни кричала и ни брыкалась, меня завернули в проклятый плед и для верности перевязали его ремнями так, что я очутилась в тесном коконе, из которого не вырваться.
Словно гигантскую гусеницу они втроём несли меня по коридорам дворца. Если бы не кляп в виде платка во рту, я бы без устали кричала, как ненавижу всех тех, кто лишил меня свободы и человеческого достоинства. А так мне оставалось только жалобно мычать и извиваться, пока несущие меня евнухи не остановились возле двери, под которой стоял Сеюм со своей огромной книгой соитий.
Евнухи опустили меня на пол, а он, увлечённо глядя на ряд прикреплённых к стене песочных часов, дождался, когда в верхних упадёт последняя песчинка и громко постучал в дверь, при этом крикнув:
– Время пришло!
Я даже перестала извиваться и пытаться выплюнуть кляп – настолько увиденное мною не укладывалось в голове. Он что, торопит сатрапа поскорее покончить с одним соитием, чтобы приступить к следующему? Здесь что, любовные утехи поставлены на поток и отлажены до автоматизма что сатрапом, что его наложницами? Однако… такого я точно не ожидала.
Сеюм тем временем перевернул нижние часы, чтобы начать новый отсчёт, и повернулся ко мне.
– Что такое? – недовольно нахмурился он. – Почему она в таком виде?
– Не хотела идти, господин.
– Сейчас же поднимите её и выньте платок.
Евнухи послушно выполнили его просьбу, и, резко дёрнув меня вверх, поставили на ноги.
Сеюм взирал на меня со смесью раздражения и опасения, а за его спиной тем временем приоткрылась дверь, и из покоев сатрапа выскользнула закутавшаяся в плед растрёпанная наложница с крайне мечтательной улыбкой на устах. Один из евнухов привычно закинул её на плечо и понёс прочь по коридору, а Сеюм вплотную приблизился ко мне и с угрозой в голосе процедил:
– Ты же сама искала встречи с повелителем.
– Но не такой.
– А других здесь для женщин твоего положения и не бывает. Смирись. Повелитель уже ждёт тебя. Так что будь благоразумна. Если не заметила, у моих подручных всегда при себе ножны, а в ножнах кинжалы. Специально для буйных и несговорчивых наложниц.
Кинжалы? Так вот как всё просто? Если я сейчас окажу сопротивление, меня просто прирежут, и мне не придётся терпеть чужие потные пальцы на моей коже, чужую подёргивающуюся тушу на моём теле и чужую мерзкую плоть в моём лоне?
Я тут же опустила глаза, желая найти на поясе евнухов холодное оружие, но тут Сеюм скомандовал:
– Развязать её.
Ремни попрёк груди, живота и ног тут же слетели вниз, а сама я оказалась в тисках, когда оба евнуха впились в мои плечи и локти мёртвой хваткой.
– Ведите её к повелителю, – сказал Сеюм и отворил дверь в покои сатрапа.
Меня затолкали в мрачную комнату, где тёмные шелка на стенах освещал свет масляных ламп на высоких треногах. Интересно, если я опрокину одну такую чашу, горящее масло воспламенит драпировку и ковёр? А пожар успеют затушить, или я с сатрапом окажусь в огненной ловушке? Мы погибнем здесь вместе, и я стану кем-то вроде цареубийцы? Что ж, зато я избавлю этот мир хотя бы от одного безумного маньяка, который вспарывает животы невинным женщинам.
Евнухи остановились посреди комнаты, и я вместе с ними. Первое, что бросилось в глаза, это огромное блюдо с множеством фруктов на столе возле зарешёченного окна. А ещё мой чахучанский альбом рядом и стопка тромских газет.
Шелест страниц заставил меня повернуть голову, и я увидела сидящего на краю бескрайней кровати мужчину, что внимательно изучал иллюстрации в нашей с Леоном книге. Значит, Сеюм всё-таки выяснил и сказал своему повелителю, кто я такая…
Не знаю, каким я ожидала увидеть сатрапа. Наверное, отвратительного борова с огромным пузом, плешивого тирана и злодея, с крючковатым носом и поросячьими глазками. Но передо мной сидел приятного вида широкоплечий мужчина тридцати пяти лет в красном бархатном халате, с гладким подбородком и аккуратно стрижеными усами, густыми чёрными волосами по плечи. Черты его лица сложно было назвать мягкими, но в них явно читался волевой и решительный характер. И острый ум. Особенно в цепком взгляде, что впивался в мои иллюстрации к книге.
– Оставьте нас, – негромко, но чётко произнёс он, и евнухи тут же убрали от меня руки и покинули комнату.
Я услышала, как справа хлопнула дверь, и какой-то механизм скрипнул снаружи – видимо, Сеюм перевернул вторые песочные часы, и отсчёт времени начался.
– Эмеран Бланмартель, маркиза Мартельская, невеста принца Адемара из династии Марильон, – отложив книгу, произнёс сатрап и поднялся с кровати, чтобы неспешным шагом направиться ко мне. – Никогда не думал, что столь высокая гостья окажется в моём дворце.
Тут он подошёл ко мне и остановился на расстоянии вытянутой руки, и я поняла, что Санайя была права – сатрап на полголовы меня ниже. Может, я всё же ему не понравлюсь, и сейчас он отошлёт меня прочь?
– Неужели гостей в этот дворец принято затаскивать силой, а потом раздевать, связывать и держать взаперти на мокром полу?
Говоря это, я мёртвой хваткой вцепилась в края пледа изнутри, чтобы удержать его у груди и животе, а сатрап тем временем зашёл мне за спину и словно удав принялся наворачивать круги, оценивая меня взглядом и явно что-то для себя решая.
– Ты права, с гостями так не поступают. Но скажи, как невеста принца Адемара могла оказаться в Шамфаре возле придворцовой площади, да ещё в жёлтом балахоне, какие носят лишь больные лучистым лишаем?
Хороший вопрос. Интересно, почему сразу после моего похищения его не догадался задать мне Сеюм?
– Я – журналист. И фотограф. Я уже несколько лет путешествую по разным уголкам Сарпаля, чтобы снимать природу, людей и города. Читатели ждут моих новых книг и новых фотовыставок, и поэтому я здесь – в самой закрытой для северян сатрапии Сарпаля.
– Нет, ты говоришь совсем не о том, – остановившись напротив меня, с нехорошей улыбкой на устах произнёс он, – Мне интересно знать, как принц мог отпустить свою невесту в такое далёкое путешествие, да ещё и одну.
– Он мне ещё не муж, чтобы указывать, где и как мне работать.
Мой ответ явно удивил сатрапа, но всё же он улыбнулся и сказал:
– Кажется, принцу непросто сладить с тобой. Те газеты, – он указал на стопку на столе, – доставили мне полгода назад. Неужто за эти полгода принц так и не женился на тебе? Или он понял, что не справится с твоим непокорным характером и передумал?
– Не передумал, – поспешила я прекратить его измышления. – Просто не так давно умер мой отец, и по традиции моего народа я должна год носить траур по нему. Поэтому свадьбу пришлось отложить. А чтобы время прошло быстро, я решила отправиться в новую поездку за новыми фотоснимками Сарпаля.
– И как же ты попала в Сарпаль, непокорная маркиза?
– Морем.
– В этом я и не сомневаюсь. Но кто доставил тебя на берег?
Проклятье, и что мне ответить? Контрабандисты, которые скупают фрукты в прибрежной деревне? Нет, ставить под удар тётушку Джию и прочих родственников Стиана и Шелы я не стану.
– Это был корабль беженцев.
– Беженцев? Я думал, они бегут из Старого Сарпаля на север, а не с севера в Сарпаль.
– Да, но кто-то же должен послать за новыми беженцами корабль из Флесмера, чтобы забрать их отсюда. Те, что уехали первыми и сумели заработать денег во Флесмере, теперь посылают рейсы за своими родственниками и друзьями.
– И от этих изменников, – с презрением процедил он, – ты узнала, что лучше всего притворяться больной и путешествовать под жёлтым покровом?
– И что лучше всего идти вдоль заброшенной железной дороги, где меня никто не заметит. А дирхамы для поездки я выменяла во Флесмере у бывших беженцев, которым здешние деньги больше не нужны.
Выложив всё это, я затаила дыхание в ожидании, что сатрап проглотит мою ложь и больше не будет задавать неудобные вопросы. Но он почему-то приблизился ко мне ещё теснее и начал стягивать с себя свой халат.
О нет, только не это. Где масляная лампа? Я успею подбежать к ней и опрокинуть, или этот пресыщенный властью блудник схватит меня прежде чем я успею что-либо предпринять, и потащит в постель? А он может, он явно сильнее меня.
– Думаю, так будет удобнее и для тебя, и для меня, – зайдя мне за спину сказал он, а в следующий миг я ощутила, как на плечи опускается тяжёлая ткань.
Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя и понять – сатрап Сурадж просто поделился со мной своим халатом. Значит, насилия не будет? Он не собирается принуждать меня к близости?
От осознания, что о поджоге и бесславной смерти думать ещё рано, я отпустила края пледа и поспешила просунуть руки в рукава и подпоясаться.
– Спасибо, – запоздало догадалась произнести я.
– А теперь присаживайся, поговорим о делах.
Тут он направился к кровати, а я увидела, что одет он в просторные шаровары, а на его груди поверх курчавых волосков красуется огромный медальон, настоящая пластина из нефритового круга с вырезанными на нём письменами и оправы в виде держащих его с двух сторон золотых леопардов, чьи хвосты соединены концами цепи, которая и водружена на шею сатрапа. Кажется, это что-то вроде символа власти. Интересно, сатрап эту пластину даже в постели не снимает, или он надел её по случаю нашей встречи?
Он опустился на кровать и жестом указал мне сесть рядом, но я помедлила, на что получило насмешливое:
– Не бойся. Хоть ваши северные обычаи мне и не близки, особенно то, что незамужней женщине дозволено в одиночку разъезжать по дальним странам, но раз у тебя есть жених, он может не переживать за твою честь.
Что ж, раз сам сатрап обещает меня не трогать, пожалуй, стоит ему поверить.
Я осторожно присела на противоположный краешек кровати и, увидев лежащую рядом книгу о Сахирдине, не упустила случай прощупать почву, сказав:
– У меня вышла ещё и третья книга. О поездке в дремучие джунгли, где живут крошечные олени и гигантские птицы.
– Третья книга? – заинтересовался сатрап и потянулся к блюду, чтобы взять кисть винограда и передать её мне. – Я её ещё не читал. К сожалению, не так часто я могу получать книги и новости с Севера. Но я обязательно попрошу, чтобы мне её прислали.
Не читал? Прекрасно. Значит и газетных статей обо мне и Стиане тоже не видел.
– Зачем же просить кого-то? – осмелилась сказать я. – Я и сама смогу прислать её тебе из Флесмера или Фонтелиса, господин Сурадж. Даже с автографом и посвящением.
– А ты хитра, маркиза, – рассмеялся он. – Как красиво ты просишь меня позволить тебе вернуться на родину. Хочешь покинуть этот дворец?
– Хочу, – тут же ответила я, отправив виноградинку в рот.
– И что же ты собираешься делать, когда окажешься за его пределами? Молодой женщине опасно странствовать в одиночку по Старому Сарпалю. Уж лучше я отправлю послание твоему жениху, и он пришлёт за тобой корабль. Тогда и я не буду переживать, добралась ли ты до дома или нет.
Нет уж. Если он напишет письмо Адемару, я отсюда до скончания века не выберусь.
– Прошу, не отправляй ему посланий обо мне. Я ведь не говорила ему, куда отправляюсь. Не хотела его волновать. А если при дворе узнают, что я побывала в твоём гареме и даже была в твоей опочивальне, обо мне тут же пойдут нехорошие слухи, и тогда свадьбе точно не бывать. Уж лучше отпусти меня без всяких посланий. Я сама доберусь до побережья и дождусь корабля для беженцев.
При слове "беженцы" по лицу сатрапа снова пробежала тень, но не успел он ничего сказать, как за дверью раздался громогласный стук и послышалось:
– Время пришло!
Что? Аудиенция закончена? Меня сейчас отсюда выставят? Но ведь мы не успели обсудить самое главное.
– Не волнуйся, – успокоил меня сатрап, – он обождёт ещё столько же минут и только тогда откроет дверь. У нас ещё есть время.
– Как это так, господин? – не смогла я скрыть удивления. – Старший евнух указывает тебе с кем и сколько времени проводить в своих покоях?
– Таков порядок. Он устоялся веками, и не мне его отменять. Мне остаётся просто мириться с ним.
Вот это да. А я-то думала, что сатрап – это просто пресыщенный развратник, которому всегда всего мало. А он, оказывается, заложник древних традиций. Может, он бы и хотел провести всю ночь с одной девушкой, но старший евнух неусыпно следит, чтобы он непременно оплодотворил не меньше двух представительниц уважаемых старосарпальских родов за ночь. Отсюда и эта книга соитий, где все свидания скрупулёзно записаны. Отсюда и это расписание для женщин разного ранга согласно лунным дням. Бедный сатрап Сурадж, как же ему тут нелегко приходится…
– Сеюм сказал тебе, что я предлагаю в обмен за свою свободу?
– Сказал и очень красочно описал. Но, поверь, я готов выпустить тебя отсюда без всяких условий, если ты так сильно хочешь вернуться домой.
– Хочу. Очень хочу.
– Но, – тут он выдержал театральную паузу, – я бы не отказался от альбома, тем более от такого известного фотографа. И за твою работу я готов дать тебе достойную плату. Золотом и камнями. Полагаю, в твоём королевстве они имеют большую цену, чем дирхамы.
А ты и сам хитрец, господин Сурадж. Готов отпустить меня просто так, но заполучить альбом всё равно хочешь. Что ж, как знаешь, а мне гонорар в виде драгоценностей не помешает. В моём-то нынешнем положении, где я уже не маркиза и не невеста принца, а беглая герцогиня, которой надо начинать жизнь на новом месте и закладывать новые виноградники, мне любая мелочь не помешает.
– Хорошо, – сказала я. – Поработать за гонорар я никогда не против. Могу я приступить к съёмкам завтра?
– Как пожелаешь.
– И ты отдашь в моё распоряжение людей?
– Сколько пожелаешь.
– И прикажешь вернуть мне мою камеру?
– Разумеется. Другой-то здесь и нет.
Да? А что стало с аппаратом зарубленного фотографа? Обезумевший ревнивец разбил её после того, как сжёг уже отснятый альбом? Ладно, не важно. Главное, что теперь я получила работу и полную определённость касательно собственной судьбы.
– У тебя будут пожелания на счёт фотографий, господин Сурадж?
– Я готов довериться твоему опыту и вкусу. Разве что…
А дальше мы принялись обсуждать концепцию фотосессий для женщин разного ранга, правда недолго.
В дверь снова постучали, а через минуту она отворилась, и в комнату вошёл Сеюм. Какая беспардонность. А если сатрап слишком увлечётся одной из своих любовниц, он так же заявится сюда, чтобы прервать их свидание?
– Имране пора вернуться к младшим наложницам, – сказал он. – А тебе, мой повелитель, пора набраться сил пред новым трудным днём.
– Конечно.
Сатрап поднялся с места, и я тоже поспешила встать с кровати, чтобы направиться к выходу, но меня тут же остановил властный голос:
– Маркиза, позволь мне вручить тебе задаток.
Я обернулась и увидела, как сатрап направляется ко мне. Поравнявшись, он взял меня за руку, а в следующий миг по пальцу поползло что-то узкое и холодное. Это было серебряное кольцо в виде свернувшейся змеи с двумя прозрачными камушками на месте глаз.
– Благодарю, – сказала я и двинулась к выходу.
– Постой, – услышала я голос Сеюма и почувствовала, как он коснулся моих плеч, явно желая стянуть с меня халат.
Паника застлала разум, а в следующий миг я услышала твёрдый голос сатрапа:
– Оставь её. Заберёшь у неё халат потом.
Вот и всё – на этом моя аудиенция в покоях сатрапа окончилась, и меня отвели в купальни.
Окунувшись в бассейн с прохладной водой я попыталась привести мысли в порядок и осознать один простой факт: я получу свободу. Через три или пять недель, но точно получу. Я покину этот дворец, отыщу дом Шиама, и, надеюсь, встречу там Стиана. Но если он покинул Старый Сарпаль, чтобы заручиться помощью во Флесмере, я попрошу Шиама проводить меня до побережья и деревни, где живёт тётушка Джия. Надеюсь, она не откажет мне в убежище, и я смогу остаться в её доме, пока судно фруктовых контрабандистов не встанет на рейде. С ними я и вернусь во Флесмер, вернусь к Стиану. И там мы снова будем вместе и больше никогда не расстанемся. Никогда.
Глава 8
На следующее же утро после неизбежного урока аконийского для детей Нафисы Сеюм привёл меня в лабораторию покойного тромского фотографа. В бывшей кладовой для хранения ячменя было всё: столы, ванночки, рамки, резаки, натянутые под потолком верёвки с висящими на них зажимами, проектор, парочка объективов и даже запасная камера. И конечно же, штатив со светофильтрами, ящики с эмульсией, бумагой и плёнками именно того формата, что подходит для мой камеры. Здесь даже была красная лампа освещения с выключателем и проводкой, а снаружи стоял генератор электричества и топливо в канистрах. К счастью, субтильный юноша-евнух по имени Мехар, что некогда был приставлен к моему предшественнику, научился включать этот агрегат, и теперь с его помощью я смогу без труда зажигать красную лампу, когда буду заниматься проявкой и печатью.
После осмотра лаборатории настало время выбрать место для съёмки. Нафиса через свою служанку заявила, что сегодня не настроена ни с кем говорить и даже пускать в свой сад, так что мне и Мехару пришлось наведаться к младшим жёнам Сураджа.
Обе женщины на моё счастье, оказались не настолько высокомерными особами как Нафиса, и идею съёмок горячо поддержали.
Как выяснилось в процессе, на счёт фотосессии в помещении я сильно погорячилась. В комнатах, где жили младшие жёны и их дети, света было едва достаточно для качественной съёмки. Зато из каждой комнаты был выход в сад. Отдельный, прочно огороженный от сада Нафисы. Здесь я и нашла живописный куст тамариска с мелкими розовыми цветами и куст жасмина. Под ними я и попросила служанок расстелить ковёр, положить на него вышитые подушки, принести кофейный столик и натёртые до блеска медные кувшины, поставить перед позирующей моделью блюдо с разнообразными фруктами, на подобие того, что я видела вчера в опочивальне сатрапа.
К моему удивлению обе женщины оказались очень дисциплинированными и неукоснительно выполняли все мои указания о том, в какой позе раскинуться на подушках, как повернуть голову, на какое плечо перекинуть переплетённые нитями жемчуга косы.
Со съёмкой удалось управиться за пару часов и, поблагодарив младших жён за сотрудничество, мы с моим ассистентом Мехаром отправились в крыло, где проживали старшие наложницы.
Восемь женщин жили в отдельном крыле дворца, каждая вместе со своими детьми в отдельной комнате, правда, не такой просторной, как у младших жён. Зато все эти комнаты имели выход во внутренний дворик, где имелся широкий бассейн с фонтанчиком в центре. Вот здесь-то я и наметила место съёмок.
– Мне нужны ковры, горшки с цветами, красивая посуда, музыкальные инструменты. И ещё отражатель.
– Прости, госпожа-мастер, – заговорил Мехар, – но что есть отражатель?
– Ну, например, большая белая простынь, натянутая на широкую раму, которую надо держать над камерой, чтобы свет отражался и падал на объект съёмки. Разве мой предшественник не просил тебя сделать для него нечто подобное?
– Мастер Торельф никогда не говорил мне про этот отражатель. У него было много-много синих пузырьков с ярким светом. Свет внутри пузырька вспыхивал подобно молнии и вырывался наружу, а потом тут же гас. Я только и успевал сметать битое стекло с пола.
Ясно, значит, мой коллега Торельф пользовался одноразовыми фотоколбами с магниево-алюминиевой нитью накаливания. Я видела в лаборатории ящик с такими лампами и отражатель фотовспышки, куда они должны вставляться. Что ж, на крайний случай, и я могу прибегнуть к такому ухищрению. Например, когда буду выискивать во дворце служанок и снимать их в тёмных каморках, где они вынуждены работать и проводить большую часть времени. А здесь, под открытым небом глупо не использовать естественное освещение.
Правда, не прошло и получаса, пока я ждала, когда служанки принесут во дворик всё необходимое, а вызванный плотник сколотит раму и натянет на неё белую ткань, как вдруг солнечный свет начал меркнуть, а из-за края крыши показалась мрачная туча.
Ливень хлынул в самый неподходящий момент. Старшие наложницы с визгом сбежали из дворика, служанки с евнухами принялись сворачивать ковры и заносить в помещение посуду с кадушками, а мне пришлось отложить съёмку до завтрашнего дня.
Чтобы не терять времени зря, я решила проявить отснятую плёнку, а завтра после съёмок напечатать эскизы, чтобы показать их Сеюму. Пусть сам выбирает, какие снимки младших жён лучше всего сгодятся для альбома.
Мехар приятно меня удивил, когда вызвался помочь мне с проявкой. Как оказалось, мастер Торельф с самого начала согласился обучить его всем премудростям изготовления фотографии, чтобы оставить во дворце после своего отъезда человека, который сможет напечатать с негативов новые портреты взамен испорченных, и даже сумеет стать придворным фотографом.
Так что с проявкой единственной плёнки мы справились очень быстро и оставили её сушиться до утра. Покидая лабораторию, я с удивлением увидела, как Мехар навешивает на неё огромный амбарный замок.
– К чему такие предосторожности? – не удержалась я от усмешки. – Боишься, что кто-то украдёт плёнку?
– Нет, госпожа мастер, – без всякой тени веселья ответил он. – Я запираю красную комнату на замок, а ключ сейчас отдам господину Сеюму, чтобы никто в комнату не залез и не испортил твою работу. Сейчас ты уйдёшь из этого коридора, и сюда войдут стражи, чтобы охранять комнату всю ночь.
– Кто захочет залезть в лабораторию и испортить плёнку?
– Сегодня, может, и никто, а вот завтра, когда ты напечатаешь портреты и сделаешь новые снимки, кто-то из наложниц может подумать, что её снимок выйдет хуже, чем у соперницы, и тогда она подошлёт в красную комнату свою служанку, чтобы устроить там беспорядок и погубить твою работу. Однажды так уже случилось. И после этого господин Сеюм распорядился зорко охранять красную комнату от посторонних.
Вот это интриги… Кажется, я даже знаю, кто подсылал служанку-вредительницу, которая испортила работу Торельфа. Наверняка интриганка-Сулочана, что спровоцировала сатрапа на бойню, а потом и сама умерла в муках. Надеюсь, таких же буйных голов среди нынешних старших наложниц нет, и никто мне мешать работать не станет. У меня нет времени переснимать материал по второму и третьему разу. Мне нужно поскорее отсюда выбираться.
Я вернулась в зал младших наложниц под самый конец ужина. Сил после первого рабочего дня хватило только для того, чтобы перекусить оставшимся на подносе печеньем и долькой дыни, запить их разбавленным водой соком апельсина и упасть на тахту, чтобы поскорее забыться.
И всё же идти в купальню вместе со всеми мне всё равно пришлось. А там, сидя у бассейна до моих ушей донеслось злобное замечание Кирти:
– Что она о себе возомнила? Шляется где-то по дворцу, является в зал, когда хочет, пропускает ужин. Думает, раз господин позволил ей надеть свой халат, ей теперь всё можно?
Как я поняла, все претензии были адресованы лично мне. Но что-то мне лень на них что-либо отвечать.
– Не слушай её, она просто завидует, – шепнула мне Санайя. – Наслушалась сплетен от евнухов вот и бесится. Ну и кольцо твоё увидела.
– А что с кольцом? – спросила я и невольно глянула на змейку с блестящими глазами.
– Так ведь господин дарит серебряное кольцо каждой девушке, что провела с ним ночь. А если девушка была с ним очень ласкова и сильно ему понравилась, то серебряное кольцо будет с камушками.
– Да? – попыталась я скрыть неудовольствие в голосе. – И что же такого надо сделать в опочивальне, чтобы получить в подарок золотое кольцо?
– Зачать ребёнка. Видишь, у Зинат и Каджал как раз по золотому колечку. Они теперь здесь на особом счету.
И вправду, у Зинат я уже давно заметила округлившийся животик. У Каджал пока что явных признаков беременности не наблюдалось, но золотое колечко на пальце имелось. А вот у неугомонной Кирти на руке красовалось гладкое серебряное кольцо. Без камней, гравировок и каких-либо украшений. Теперь мне понятна её зависть.
– Ты даже не девственница, – проходя мимо меня, злобно кинула она.
– Ты тоже, – ответила я, чем немало обескуражила нахалку, что та даже не нашлась, что ответить. Ну, а я решила её добить своим признанием, – Имей в виду, ты говоришь не с какой-то пустоголовой девицей для утех, у которой только чужие безделушки на уме, а с новым придворным фотографом. Если не хочешь, чтобы в альбоме господина оказался самый неудачный в твоей жизни снимок, прикуси язычок и вспомни о правилах хорошего тона.
Кирти так опешила, что тут же убежала прочь. А вот другие девушки, что слышали наш разговор, тут же засыпали меня множеством вопросом о том, правду ли я сказала и что им всем теперь сделать, чтобы их портреты получилась самыми красивыми.
В зал я вернулась выжатая как лимон. Бессмысленные разговоры утомили меня больше, чем напряжённый рабочий день после долгого периода праздности. Я завалилась на тахту и даже не стала реагировать на зов гонга. Пусть на построение бегут те, кому это положено по рангу. Я больше не наложница, мне вернули статус полноценного человека. Я снова специалист своего дела, меня даже называют мастером. Вот только серебряная змейка на пальце не даёт мне покоя…
Что сатрап хотел сказать мне этим подарком? Что надеется получить от меня самый лучший каталог жён и наложниц? А вот сами наложницы расценивают кольцо иначе. Хотя, что с них взять. Вся их жизнь в этих стенах превратилась в непрерывную борьбу за внимание человека, который может сделать их жизнь сносной в обмен на регулярные любовные утехи, и даже сказочной, если сатрап сумеет испытать к девушке особенную привязанность. А ещё он может превратить жизнь наложницы в кошмар наяву, если она ему разонравится, и он сошлёт её в дворцовые трущобы без права вернуться к красивой жизни с сытными угощениями и личной прислугой.
Потому я даже не удивляюсь, что кто-то из девушек может испортить чужие фотографии и даже обвинить соперницу в измене и колдовстве. Здесь всё как в дикой природе – выживет сильнейший. И не девушки установили эти бесчеловечные правила. Их навязал им тот, кто однажды решил, что женщина всего лишь красивая вещь в руках властителя, а у вещи не должно быть чувств и желаний. А они-то, оказывается, очень даже есть, и они очень человеческие – выжить и взобраться на вершину иерархической лестницы, чтобы обеспечить безопасность себе и своим детям. Только поэтому мне трудно осуждать всех здешних пленниц за их бесконечные разговоры о внешнем виде, за зависть, сплетни, интриги и коварные выходки. На их месте я бы всё делала точно так же.
Утром меня ждал очередной языковой урок в саду Нафисы и очередной её отказ участвовать в съёмках.
– Не сегодня, – холодно заявила она, сидя перед зеркалом, пока служанки расчёсывали её длинные волосы. – У меня много дел.
Какие дела могут быть у дворцовой затворницы, мне было трудно представить, но я чётко поняла, что мне придётся предложить Нафисе что-то особенное, чтобы заинтересовать её и получить разрешение на съёмку. Сад для фотосессии больше не годится, раз я снимала там младших жён. Нужно другое место, самое уникальное и неповторимое. Но какое?
Этот вопрос я решила отложить на потом, и с головой ушла в работу во внутреннем дворике с бассейном, где меня уже ждали облачённые в самые лучшие наряды старшие наложницы и их многочисленные служанки с евнухами.
Пока солнце светило нам, я едва успевала метаться от камеры на штативе к очередной модели, чтобы поправить её шелка и волосы, попутно указать, какую позу ей принять, куда положить лютню, или в какую руку взять разрубленные плод граната, а потом снова вернуться к камере, шикнуть на Мехара, чтобы поднял простыню-отражатель выше, и начать снимать.
В перерывах между сменой декораций и девушек в кадре некоторые из них увлекали меня в сторонку, чтобы шепнуть на ухо:
– Госпожа мастер, сделай мой портрет самым лучшим. Скажи, как повернуть голову, чтобы моё лицо стало ещё краше. А я тебя отблагодарю.
И в следующий миг заискивающая красавица коснулась моей руки, и я почувствовала холод металла на запястье. Теперь на моей руке красовался браслет с топазами, а я получила свою первую в жизни взятку. Что ж, я уже слышала, что в прежние времена наложницы подкупали художников, чтобы те приукрашали их портреты. Я же могу только поиграть со светом и тенью, чтобы приукрасить реальность. Но это и так часть моей работы. Я всех должна запечатлеть самыми красивыми и желанными. Этого ведь хочет мой заказчик.
Вот только среди моделей нашлась и та, кому такая концепция была не по нраву.
– Госпожа мастер, видишь ту грудастую нахалку? – навешивая на другую мою руку громоздкий браслет с рубинами шепнула мне одна из женщин. – Скажи этой неблагодарной змее, чтобы она отвернулась и не смотрела в твою коробку на ножках. А лучше завесь её бесстыжее лицо покрывалом, чтобы на картине повелитель никогда его не увидел.
О, а вот и коварные интриги против соперниц подоспели. И ради них кое-кому тоже не жалко дать мне взятку. Ну, а мне не жалко её принять. Во Флесмере я продам все эти браслеты и положу вырученные деньги на банковский счёт. И совесть мучить меня не будет. Я готова выполнить любое пожелание гаремных див за любую плату. Закрыть лицо чьей-то сопернице – да не проблема. Только кто сказал, что от этого девушка на снимке будет хуже выглядеть? У меня есть свои профессиональные трюки. Сколько раз я уже делала из неприглядной на лицо модели загадочный и привлекательный образ. Образ. Её простоватые черты лица никуда не девались, просто их оттеняли выгодные жесты, необычные наряды, броские украшения, аксессуары, реквизит. Лицо девушки лишь составная часть образа, и не самая главная. Так что, если интриганка не хочет, чтобы сатрап увидел неугодную ей девушку в альбоме – прекрасно, он увидит загадочную незнакомку в вуали, из-под которой выглядывает изящная кисть руки с тонкими пальчиками. А из-под подола виднеется стройная ножка с маленькой аккуратной ступнёй. И я не поверю, что увидев такой снимок, Сураджем не овладеет любопытство, и он не захочет лично встретиться с обладательницей точёной фигурки, чтобы, наконец увидеть её лицо.
В этот день я успела поработать лишь с пятью моделями из семи, как вдруг солнце снова скрылось за тучами. Дождя не было, но и желания ждать, когда внутренний дворик снова зальёт солнечный свет, не осталось.
Оставшееся до ужина время мы с Мехаром потратили на то, чтобы проявить плёнки и напечатать эскизы портретов двух младших жён. Их-то я и поспешила показать Сеюму. Он долго тасовал снимки, разглядывая женщин, снятых с разных ракурсов и в разных позах, а потом тихо произнёс:
