Текст книги "Миледи и притворщик (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 109 страниц)

– Дядя Эспин – это, как я понимаю, тот самый Эспин Крог, племянник опекуна вашей мамы, который сопровождал её в походе к оси мира, но в пути заболел, и его выходила аборигенка по имени Тэйми, на которой он женился и с которой остался жить на Полуночных островах. Я правильно всё поняла?

– Да, – согласно кивнула Мия.

– Тогда удовлетворите моё любопытство, кем вашему супругу Альвису приходится Эспин Крог? Тоже дядей, только родным?

– Нет, всё намного сложнее. Альвис и дядя Эспин – единокровные братья.

Я на миг даже дар речи потеряла, потому как начала подсчитывать разницу в возрасте одного и другого и получилась настоящая пропасть.

– Это очень грустная история, – не дожидаясь моих расспросов, сказала Мия. – Дядя Эспин в молодые годы считался наследником торговой компании Крогов-Мелингов. Его отец Густав Крог готовил его к этой миссии. А потом был тот поход к оси мира, болезнь дяди Эспина, его женитьба на тёте Тэйми и решение остаться на Полуночных островах, чтобы открыть там своё дело, организовать новые предприятия, помочь местным жителям получить работу. Густав Крог его выбор не принял. Они с дядей Эспином страшно разругались, и Густав Крог лишил его наследства. И не просто лишил, а сказал, что теперь у него нет больше сына. Он отрёкся от него, вычеркнул из своей жизни. Вот только Густаву Крогу нужен был наследник, а кроме дяди Эспина других детей у него больше не было, к тому же он уже успел стать вдовцом. И тогда он решил жениться на молодой помощнице из своей конторы, чтобы она родила ему сына, из которого он обязательно воспитает правильного наследника, настолько правильного, что он не скажет отцу и слова поперёк, никогда не сделает ничего против его воли, даже помыслить не сможет о противлении и… и..

Тут её голос налился сталью и дрогнул. Зато я смогла продолжить то, что не смогла сказать Мия.

– И не подумает о том, чтобы иметь собственное мнение, быть собой, распоряжаться собственной жизнью, зато будет послушным инструментом в родительских руках.

– Верно. Вы очень точно поняли, что хотел Густав Крог от Альвиса.

– Он далеко не одинок в своих желаниях.

Я не собиралась развивать эту тему, и хорошо, что Ми это поняла. Она просто сказала:

– У Альвиса было тяжёлое детство. Отец во всём подавлял его, а мать не смела защищать. Она сама была морально слаба и надломлена браком с нелюбимым и престарелым мужем.

– Ну, она же сама согласилась стать женой состоятельного человека.

– Не сама. Изелин заставил пойти под венец её отец. Браком дочери он хотел поправить своё материальное положение. И поправил. А она… Сейчас, когда Густава Крога уже три года нет в живых, она понемногу снова становится собой. Даже иногда улыбается.

– А Альвис? Эта его сдержанность и даже мрачность, они ведь родом из детства, я права?

– Он сумел стать очень ответственным и никогда не огорчал отца.

Бедняга… Мне его и вправду жаль. Думаю, будь у Бланмартелей немыслимые капиталы, которые нужно наследовать, наша с Лорианом жизнь была бы иной. Нас бы с самого детства нещадно ломали и переделывали в бездушные машины, которые только и могут, что сохранять и приумножать семейный капитал. Какое счастье, что наш род давно обеднел.

– Как же вы, такие разные, поженились? – искренне не понимала я. – И давно? Вы такая юная. Не тяготитесь столь ранним браком?

– Ну что вы, – засияла она лучезарной улыбкой, – мы с Альвисом очень любим друг друга. И мы друг другу очень нужны. Папа всегда говорил, что меня нельзя оставлять без присмотра, а то понаделаю глупостей и попаду в беду. А с Альвисом я как за каменной стеной. Это из-за его гиперответственности. Порой она очень мешает ему расслабиться и ощутить вкус к жизни. Поэтому все яркие краски в его жизнь привношу я. Поездки в новые места, мероприятия или просто пикник за городом только для нас двоих – я всё готова организовать, лишь бы Альвис не забыл, что он человек, а не машина. Он, может, и скуп на выражение чувств и эмоций, но я-то знаю, что он ко мне испытывает. Пусть он не умеет красиво складывать слова, когда дело доходит до любовных признаний, но я вижу всё по его глазам. И они меня ещё никогда не обманывали.

– Неужели он ваша первая любовь? – догадалась я.

– Как и я его. Мы ведь с детских лет знаем друг друга. Альвис и Стиан давно дружат. Мама всегда была рада, когда Альвис приезжал к нам в гости. Только папа переживал. Когда мне было пятнадцать, а Альвису двадцать, он разрешал нам гулять вместе только в этом саду, и чтобы нас было видно из окна его кабинета. И в кино отпускал, если с нами будет ещё Стиан или кто-то другой из родственников. А когда мне исполнилось восемнадцать, папа сказал, что в моём возрасте мама уже была на сносях, и что никуда он меня из дома вместе с Альвисом не выпустит. И тогда Альвис пришёл к нему, чтобы просить моей руки. Бедненький, он так волновался, весь побледнел, но ни разу не запнулся и отцовских нотаций не испугался. И вот два года назад мы поженились. Может, кто-то и считает, что мы слишком молоды для брака, но мы точно знаем, что для настоящей любви возраст не преграда.

Пожалуй, Мия права, она и Альвис стали идеальной парой. Она – наивная и восторженная девушка, которую должен опекать чересчур серьёзный и работящий муж, которого должна развлекать и отвлекать от проблем наивная и восторженная девушка. Вот только у меня закрадывается подозрение, что не в одной лишь юношеской любви дело.

Нет, я, конечно, могу поверить, что замкнутый и мрачный Альвис Крог не мог найти подхода к сверстницам и потому был несказанно рад, что говорливая и весёлая Мия сама обратила на него внимание. И я верю, что она и вправду его любит. Не верю только, что её отец волновался за честь дочери. Уж скорее он волновался, а не переключится ли взрослеющий Альвис на другую особу, и не уплывёт ли из рук Мортена возможность заполучить в зятья богатого наследника, а вместе с ним и весь его торговый флот. Это ведь так удобно – иметь в своём распоряжении торговые суда Крогов. Можно всегда уговорить зятя Альвиса нанять в экспедиторы племянника Рагнара, чтобы тот прокручивал махинации с контрабандными фруктами, а заодно исправно доставлял Стиана в Сарпаль и забирал оттуда же, когда придёт срок.

Нет, семейка Вистингов точно пропитана коварством и расчётом. Они не жалеют своих детей и внуков, готовы перекраивать их судьбы и жизни во имя призрачной высшей цели. И это так отвратительно… Хотя, мне ли возмущаться? Мои родители в этом плане ничуть не лучше. Просто у них слишком поздно появилась эта самая высшая цель.

– Ой, а вот и Альвис, – просияла Мия, глядя, как на террасу вышел её супруг и жестом позвал нас к себе. – Кажется, нас приглашают к столу. Наверное, торт принесли.

Уже смеркалось, и мы вернулись в дом. Торт, порезанный на кусочки и разложенный по тарелкам, действительно был на столе. Гости уже давно лакомились десертом, но кое-кто, видимо, успел съесть свой кусок и потому пришёл за добавкой.

Та самая миленькая сарпальская девочка подкралась к столу и встала на цыпочки, чтобы разглядеть, что же там осталось. А потом она подняла голову, озорно улыбнулась мне и сказала:

– Красивая френте, верлигст дай мне ден тартен.

Какая прелестная смесь тромского с сарпальским. Это именно то, что я и хотела услышать. Теперь головоломка сошлась. Ох, Стиан…

– Ты хочешь добавку? – решила я спросить девочку по-сарпальски.

Та ничего не сказала, только кивнула и продолжила задорно улыбаться.

– А мама не будет против?

– Не-а.

Тут я и сама невольно улыбнулась. Вот ведь маленькая хитрюга.

– И даже не будет ругать тебя за то, что ешь много сладкого?

– А я мало ем. Как птичка. Это всё Тобби скушал, а мне ничего не оставил.

Тут я проследила за её взглядом, полным смешинок, увидела, как в игровой комнате скачет резвый пёсик размером с кошку, а потом снова перевела взгляд на девочку. А на её лице не было ни грамма серьёзности. Только нестерпимое желание полакомиться любимым угощением.

– Ладно, – сдалась я. – Только маме не говори.

Я взяла для этой сладкоежки небольшой кусочек торта, и мы пошли в детскую. Тарелку я аккуратно поставило на пустое блюдце с разводами от крема, чтобы замаскировать улики, присела рядом с детским столиком, где лежали карандаши и разрисованный альбом. Девочка тут же взяла в руку ложечку и приступила к делу.

А я смотрела на неё и думала: неужели все вокруг считают меня идиоткой? Особенно Мия, когда говорила, что у её сорокапятилетней мамы есть пятилетняя дочь. Нет, я не отрицаю, что возможности организма у всех разные, и в позднем материнстве нет ничего сверхъестественного. Вот только я как фотопортретист с опытом вижу, как тромские и сарпальские черты переплелись во внешности Стиана, вижу, как у его сестры северное происхождение возобладало над южным. И вот я вижу прелестную маленькую девочку, в которой всё тромское скрылось под покровом сарпальского. Вывода два: либо Шела изменила своему ненаглядному Мортену со своим земляком, во что мне крайне трудно поверить, либо Мортен приходится девочке вовсе не отцом, а дедом.

– Как тебя зовут? – спросила я малышку, когда она закончила уплетать торт.

– Жанна. А тебя?

– Я Эмеран. Я слышала, ты любишь рисовать?

– Очень. Хочешь, я покажу тебе зверей из зоосада?

– Конечно, хочу.

И она принялась листать альбом, попутно рассказывая мне о встрече с крокодилами и медведями, а я в который раз отметила для себя, что по-сарпальски она говорит без запинки. Да, я готова поверить, что патриарх семейства Рольф Вистинг заставляет своих внуков изучать язык южного континента, чтобы однажды отправить их туда с важным разведзаданием. Вот только почему Жанна вкрапляет сарпальские слова в свою тромскую речь? Лишь по одной причине – тромский язык ей не родной. Но она старательно его осваивает.

– А ты видела настоящего верблюда? – тыча в горбатый овал на четырёх ножках, спросила меня Жанна.

– Видела. Даже каталась на нём.

– Ух ты, здорово! – воскликнула она. – Шанти тоже катался. И я хочу. Но в зоосаде верблюды только жуют сено и не катают детей.

– Не расстраивайся. На лошадях кататься намного приятнее.

Значит, Шанти. Не Стиан, не братик, а просто Шанти. Удивительно, что она не называет его папой. А стоило бы.

То, что Жанна дочь Стиана, у меня сомнений больше нет. Другое дело – кто её мать. Старосарпальская крестьянка, с которой доктор Вистинг под личиной Шанти давным-давно закрутил роман, пока изучал устные предания в её родной деревне? И что же с ней случилось? Умерла? Женский век в Сарпале короток, уж я-то это знаю. И как тут не вспомнить слова чудодейки о том, что у Шанти была несчастная любовь? Выходит, он всё ещё горюет по ушедшей возлюбленной. А осиротевшую дочку он, видимо, решил увезти во Флесмер, но что-то пошло не так. Наверное, тромские нравы суровы к отцам-одиночкам, да ещё и не состоявшим в браке с матерью своего ребёнка. А может, Стиану просто некогда заниматься воспитанием Жанны. И вот поэтому на выручку пришла его семья. Шела и Мортен делают вид, что в третий раз стали родителями, даже год назад снова поженились, чтобы внучка чувствовала, что живёт в полной и любящей семье. Но что-то о своей прежней сарпальской жизни она наверняка помнит, вот только детская память такая хрупка и изменчивая. Скоро Жанна выучится говорить по-тромски, забудет обо всём, что было с ней до жизни в этом доме, а потом… Интересно, однажды Стиан признается, кем он приходится ей на самом деле? Что он вообще чувствует, когда девочка бежит к нему со всех ног, обнимает, но так и не говорит заветное "папа"?

– А ещё мы с Шанти видели обезьянку, и я хотела её нарисовать, но у меня не получается, – закончив листать альбом, пожаловалась мне Жанна.

– Тогда давай, я тебе нарисую контуры, а ты разукрасишь.

– Ура! Давай!

И мы принялись за дело. Мне пришлось припомнить подзабытые навыки рисования и изобразить обезьяну на дереве, потом Жанне захотелось, чтобы в альбоме появился морской медведь на льдине. А потом оказалось, что среди нарисованных зверей не хватает горного барана с закрученными рогами. И ещё стайки попугаев… До чего же неутомимый и любознательный ребёнок. Вот только у меня уже рука устала рисовать зверей и птиц.

– Что это у тебя на шее? – лишь бы отвлечь её от альбома, спросила я. – Это кулон? Какой красивый. Можно посмотреть?

Девочка кивнула, а я прикоснулась к оправленному в золото камню на цепочке и повертела его в руке. Кажется, это янтарь редкого красного оттенка, а внутри него что-то есть. Какая-то букашка застыла в капельке смолы. Не муха, не комар… кажется, муравей. Интересный инклюз. Но у меня когда-то был и поинтереснее.

– Кто тебе подарил такую красоту? – спросила я Жанну.

– Я его сама нашла, – с важным видом сказала она.

– Да? А где?

– В горячем озере. Мы там с мамой купались. А я руку в воду опустила и со дна камушки в ладошку загребла. А потом открыла ладошку, там камушек с муравьём, самый красивый. Шанти сказал, что он будет меня охранять, и с ним я больше никогда не буду кашлять. И ещё…

Что-то в словах Жанны показалось мне смутно знакомым, но я не успела ни о чём её спросить. К нам подошла Шела. Выглядела она немного растерянной и вместе с тем чем-то воодушевлённой.

– О, а вы, я смотрю, уже познакомились, – с улыбкой сказала она мне по-аконийски. – Надеюсь, Жанна тебя не слишком утомила.

– Что вы. Мы очень мило пообщались. Она такой прелестный ребёнок.

– Мама, мама! – воскликнула девочка и кинулась показывать ей наши рисунки.

Она и Шеле рассказала про всех зверей в альбоме, и умолкла только, когда продолжила разукрашивать моего контурного леопарда. И пока она была занята делом, мы с Шелой принялись говорить обо всём на свете: о ней, обо мне, о наших странствиях на краю света. А ещё я не могла не спросить Шелу о том, что очень давно меня интересует: не жалеет ли она, что завязала с путешествиями и целиком посвятила себя семье.

– Ну что ты, милая, как можно о таком жалеть? У меня ведь выросли такие прекрасные дети. И кое-кто ещё растёт, – тут она погладила Жанну по головке, а та оторвалась от альбома, посмотрела на Шелу и задорно улыбнулась. – Нет, ради улыбок наших детей и стоит жить. К тому же я вдоволь истоптала ноги, пока шла к оси мира. Больше меня неизведанные земли не манят.

– И вы больше никогда не возвращались на Полуночные острова?

– Почему же? Этим летом мы с Жанной ездили на Остров Вечной Весны к целебным источникам, принимали там грязевые ванны, купались в бассейне с минеральной водой.

– Ах, так вот в каком кипящем озере она нашла янтарный камушек с муравьём.

– Да. Так она и об этом успела рассказать? А что ещё говорила?

– Что хочет покататься на верблюде. Но я её от этой затеи отговорила.

Тут Шела о чём-то спросила девочку, та оторвалась от рисунка и активно закивала головой. Потом Шела сказала ей явно что-то приятное, и Жанна потянулась ручками к её шее, чтобы ласково обнять. Надо же, какие тёплые у них отношения… А вот я пытаюсь вспомнить, когда мне в последний раз хотелось обнять маму, но всё тщетно…

– У неё такое необычное имя, – начала я издалека, когда Жанна снова вернулась к своему альбому. – Я имею в виду, для этих мест. Жанна – это ведь аконийское имя. У тромцев оно звучит как Йонна или что-то в этом роде. Почему вы так её назвали?

Впервые за весь вечер с губ Шелы пропала улыбка, и она замешкалась с ответом.

– Да просто… просто звучит красиво. И благородно. Как имя Жанны Леконт, знаменитой аконийской сестры милосердия, что спасала обездоленных и открыла множество приютов для бездомных.

Да? А мне почему-то кажется, что имя Жанна созвучно настоящему имени девочки, тому самому, что когда-то дала ей сарпальская мать. Но в новой семье, видимо, прежнему имени и прежней жизни места нет.

– Позвольте задать один очень личный вопрос, – осмелилась сказать я.

– Конечно, дорогая. У меня от тебя сегодня секретов нет.

– Я тут услышала случайно, что сегодня помимо дня рождения вы празднуете ещё и годовщину четвёртой свадьбы.

Тут Шела загадочно улыбнулась, а я спросила:

– Скажите, как это вообще возможно? То есть… просто мне сложно понять. Жизнь научила меня, что, расставаясь с человеком, лучше не искать дороги назад. Раз любовь вспыхнула и угасла, зачем мучить друг друга и пытаться её снова разжечь? Когда сгорают чувства, остаётся только пепел. А он не горит.

Шела выслушала меня, покачала головой и сказала:

– Дорогая, поверь мне, настоящая любовь не сгорает. Она как уголёк – если не осталось сил быть вместе, то костёр былых чувств просто затухает, но уголёк остаётся тлеть. И пока он тлеет, вместе с ним не угасает и надежда, что однажды разлука надоест, и костёр чувств вспыхнет заново. В семнадцать лет я этого не знала. Я много о чём не подозревала, когда выходила замуж за Мортена. Например, о том, что брак – это не каждодневный праздник и уж точно не награда для юной девушки. Моя покойная свекровь была мудрой женщиной. Она многому меня научила, на многое открыла глаза. Например, на то, что дети не должны страдать из-за конфликтов родителей, а родители не должны портить им жизнь своей руганью и угрюмыми лицами. Проблемы в браке нельзя замалчивать и задвигать на дальнюю полку. А уж если их не получается решить, лучше взять паузу и разъехаться. Дети не должны видеть подавленную мать и раздражительного отца под одной крышей. Пусть лучше они попеременно живут с каждым из них, зато видят их спокойными и ласковыми.

– То есть, вы три раза разводились ради душевного равновесия детей? И снова играли свадьбы ради них же?

– Ну почему же только ради них? Расставание, знаешь ли, заставляет о многом задуматься и многое переосмыслить. А ещё соскучиться по твёрдому мужскому плечу… В семейной жизни бывает всякое. Знаешь, иногда мне хотелось выцарапать Мортену глаза. Иногда даже убить, особенно после того как я узнала, что в Сарпале он отдал маленького Стиана на воспитание в мою прежнюю семью. И за то, что он порой ведёт себя как упёртый баран мне попросту хочется его поколотить. Но все плохие мысли рано или поздно проходят. К тому же Мортен умеет быть ужасно обаятельным, что просто голову теряешь. В общем, даже на пятом десятке можно заново влюбиться в собственного мужа. Да и я ещё не растеряла навыки соблазнения и знаю, как влюбить его в себя.

– Вы невероятная женщина, – констатировала я. – Мне ваше умение прощать обиды не дано.

– Брось, это дано всем, если есть настоящие чувства. И если проступок твоей половины не тянет на смертную казнь, разумеется. Нужно просто прислушаться к себе и решить, хочешь ли ты, чтобы некогда любимый человек был рядом, целовал тебя поутру и приносил тёплый плед с чашкой горячего чая, когда ты простужена. Задумайся об этих мелочах, и ты сразу поймёшь, какое решение принять. Я частенько задумывалась. И ещё ни разу не ошибалась с выводами.

Звучит ободряюще. Вот только мне до мудрости Шелы далеко. А жаль. Порой бескомпромиссность делает мою жизнь невыносимой. Вот если бы избавиться от неё и стать мягче…

Мы ещё немного поболтали о женских проблемах и радостях, но вскоре к Шеле начали то и дело подходить гости, чтобы обнять её и попрощаться.

Праздничный вечер плавно подошёл к концу. Мне и самой пора было возвращаться в отель, благо Стиан тоже собрался уезжать.

Пока мы стояли в дверях и прощались с Шелой, Жанна вдоволь потискала смирного Гро, а потом попросилась к Стиану на ручки.

– Когда ты приедешь? – обнимая его, с грустинкой в голосе спросила она.

– Послезавтра.

– А надолго приедешь?

– На все выходные.

– А мы пойдём на пруд кормить рыбок?

– Пойдём.

– А смотреть уточек?

– Тоже пойдём.

– А Эмеран приедет?

Тут вышла заминка. Стиан украдкой посмотрел на меня, большие печальные глаза Жанны тоже были прикованы ко мне, а я попросту растерялась.

– Даже не знаю. Я ненадолго приехала во Флесмер и… наверное. скоро уеду… так что…

Тут Жанна, сидя на руках Стиана отпрянула от него, извернулась и протянула ручки ко мне. И это… так неожиданно. Она хочет меня обнять? Ладно, подойду ближе. Ещё никогда дети не искали у меня нежности, да и я сама никогда не выказывала готовность к ласкам, а тут…

Тут её маленькие пальчики коснулись моей шеи, и меня будто током пронзило. Какое необычное и волнующее чувство. Никогда не думала, что детские ручки могут подарить тепло – не физическое, нет – скорее душевное. В детстве я никогда не тянулась к маме за объятиями. Да и она никогда не стремилась меня обнять…

– Хорошо, я приеду, – пообещала я, – и мы нарисуем с тобой черепаху под пальмой на необитаемом острове. Если Шанти и мама не будут против.

А они и не были. Жанна ужасно обрадовалась. Кажется, ей уже не терпится, чтобы послезавтра скорее наступило. Я и сама уже жду, когда этот миг наступит. Ведь тогда я снова увижусь с Шелой, пообщаюсь с милой крохой и ещё… Ещё я получу возможность вновь встретиться со Стианом. Зачем? И сама не знаю, видимо, Шела права, когда уголёк тлеет, разлука способна творить чудеса. А этот день и вправду стал для меня чудесным – во всех аспектах.