Текст книги "Миледи и притворщик (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 78 (всего у книги 109 страниц)
Глава 5
Манзо встретил нас ощеренной крепостной стеной, распахнутой пастью ворот и перекинутым через ров с затхлой жижей языком моста. Мне и вправду казалось, что мы въезжаем прямиком в глотку древнего чудовища, которое непременно перемелет нас, прожуёт и выплюнет. Прямо как тромцев когда-то… Всё-таки вчерашний рассказ Стиана наложил свой отпечаток на моё восприятие окружающей действительности. А ещё растерянные взгляды стражей у ворот и шепотки простых прохожих, что шарахнулись, завидев нас:
– Смотри, какой косматый полукровка к нам заявился. Взгляд у него недобрый. Точно лихой человек.
– И ещё лишайную с собой притащил. Накликает она на нас беду.
– Точно. Говорят, сегодня ночью на холме видели блуждающие огни. Наверное, призраки снова собираются на пиршество и скоро поедут искать себе добычу на потеху…
– Ну всё, теперь ночью из дома ни шагу ногой. Я слышал, плотник Рупеш в том году после заката побежал лекаря для захворавшего сына искать, и вдруг возле пекарской лавки, где раньше заморские извозчики обитали, услышал он, как лязгает что-то, будто из-под земли вырваться хочет.
– Так это ж колеи железные, которые с корнем вырвали и булыжниками вымостили, затрепетали. Не иначе тромские духи на повозке своей призрачной выехали на охоту по старой памяти, где при жизни по колеям железным шастали.
– Плотник Рупеш так и подумал. И припустил он вдоль по улице, а за ним всё невидимая повозка грохотала, и голоса гаденькие вслед кричали: "Не спеши, всё равно поймаем, в печи поджарим и съедим. Косточки твои обглодаем и шакалам кинем, а душу твою себе оставим. Будешь ездить с нами по всей земле, и глодать своих братьев до скончания века". Рупеш такого страху натерпелся, что словами не описать. И пока он с улицы-то не свернул, под которой раньше железные колеи лежали, повозка всё ехала за ним, грохотала, а духи всё гоготали и грозились его съесть. Еле спасся.
– Ох, проклятое там место, на улице где лекарь живёт. Надо город переносить, а то сожрут тут всех гули заморские, кровопийцы-людоеды проклятые…
А дальше люди у ворот так увлеклись осуждением поезда-призрака, который до сих пор ездит по ночам по разобранным путям к снесённому вокзалу, что им уже не было никакого дела до меня и Стиана.
Мы беспрепятственно въехали в город. Вымощенная булыжником улица вела нас вдоль глинобитных хижин деревенского образца к многоэтажным строениям из кирпича. Кажется, здесь бедняцкие дома тесно соседствуют с жилищами богачей. Как будто город разрастался очень медленно и не успевал разделиться на кварталы. Сначала была лишь парочка изысканных домов вельмож, вокруг которых ютились лачуги их слуг, потом появились новые дворцы, чьи хозяева хотели жить поближе к представителям своего круга, а вокруг этих дворцов снова начали строиться домишки челяди. В общем, блеск и нищета шли здесь рука об руку. И я, сидя в седле, поспешила ненавязчиво прижаться ногой к висящей на боку лошади дорожной сумке, чтобы запечатлеть всю эту красоту.
Да, кроме моей обычной камеры, которую на всякий случай пришлось спрятать вместе с сумкой для объективов под моим просторным одеянием, я привезла сюда ещё и чудо тромской техники – миниатюрную камеру с объективом, встроенным в отверстие дорожной сумки, и спусковым механизмом в виде тросика и пружины, приделанным к застёжке. Спасибо отцу Рагнара, главному аналитику Службы внешней безопасности Тромделагской империи, – скрепя сердце, но он всё же отдал профессиональный шпионский аппарат Стиану, взяв с него обещание, что он вернёт его обратно в целости и сохранности. А ещё предоставит снимки, им сделанные.
Вот так я, герцогиня Бланшарская и маркиза Мартельская снова наступила на те же грабли и угодила в круговорот шпионских игр. Только теперь мне придётся сотрудничать не с земляками, а тромцами. Правда, без всяких условий и угроз, зато с незаменимой в этом путешествии скрытой камерой и обещанием заплатить гонорар за возможность просмотреть плёнки до публикации мною фотографий.
Что ж, когда-то Стиан сказал, что сотрудничество с разведкой – это неотъемлемая часть его работы. Значит, и мне стоит относиться к этому так же просто – я ведь ничего не потеряла, согласившись принять помощь отца Рагнара, напротив, только приобрела возможность снимать там, где публично демонстрировать тромскую технику опасно для жизни. Лишь бы нога попала точно на спусковую пружину и не заслонила отверстие для объектива в сумке. А то тут кругом столько всего интересного…
Скрипя колёсами, мимо нас проехала запряжённая волом телега, гружённая яблоками. Вслед за ней потянулась череда мужчин с закинутыми на плечи шестами и подвешенными к ним с двух концов полными коробами орехов. За мужчинами ехали водовозы с огромной бочкой в повозке, потом шли женщины с полными тряпья корзинами на головах.
В городе кипела жизнь, да и сам город источал жизнерадостность своими красками: жёлтые и красные стены домов, роспись на фасадах, даже цветочные мозаики на стенах и изразцы у дверей домов. А ещё мы видели золочёные статуи котов – они были повсюду – у входов в храмы, возле ступеней, ведущих к крыльцу каждого богато украшенного жилища, на площадях в виде лепнины на чашах фонтанов. Коты, котята, котищи – поблёскивающие на солнце статуи всех размеров скалили пасти и выкидывали вперёд когтистые лапы, словно предупреждая – не подходите близко, мы охраняем покой людей, что стоят за нашими спинами. Кажется, эти многочисленные изваяния олицетворяют богиню-кошку Инмулану, ту самую, что покровительствовала Великому Сарпу и сподвигла его завоевать весь континент. Теперь она, видимо, бережёт всё то, что первый из Сарпов заполучил в кровопролитных боях и что его потомки теперь тщательно охраняют.
Поездка по городу радовала мой глаз даже несмотря на жёлтую ткань перед глазами, что заглушала все краски. Не беда, я ведь обязательно увижу всю эту красоту в цвете, когда проявлю плёнку из миникамеры. Эх, жаль только, что объектив в дорожной сумке нацелен исключительно на прохожих и первые этажи. Поэтому великолепный особняк с резными решётками на балконах в кадр не попадёт. И конусовидный храм с шестью ярусами, что устремился навершием в виде застывшего в прыжке тигра прямо в небеса.
Следующим моим разочарованием стал рынок, вернее то, что, спешившись, я уже не могла тайно снять всё обилие тканей, специй, утвари, женских украшений и разнообразной снеди, которые лежали на лотках торговцев. Нажимать лёгким движением ноги на пружину куда легче и незаметнее, чем стоять всё время рядом с лошадью и теребить рукой сумку. Впрочем, именно это мне и пришлось делать, потому что торговцы гневными окриками запретили мне приближаться к их лавкам.
– Сиди рядом со скотом, лишайная. И даже не думай браться руками за товар. Ты его испортишь. И проклянёшь. И кто тогда будет покупать у меня дыни? Я же разорюсь. Из-за тебя. Так что сиди там и не двигайся. И собаку белоглазую попридержи, а то мало ли какая и от неё будет беда.
Вот так нам с Гро и пришлось ютиться рядом с лошадьми, пока Стиан ходил между рядами и пополнял наши запасы.
– Что, полукровка, – доносились до моих ушей насмешливые реплики лавочников, – ни один приличный человек не захотел отдавать за тебя свою дочь, так тебе пришлось искать жену среди лишайных? Ну, ты и плут. Сам себя обхитрил, небось там под тряпкой уродина редкостная сидит, вся обожжённая, со струпьями вместо кожи. Ты же, небось, без молитвы богам и ночи пережить рядом с ней не можешь. Просишь у них сил, чтоб со страху не помереть и до утра дожить с женой-то такой.
Тут по торговому ряду прокатился заливистый смех. Кажется, всем здесь доставляло удовольствие лишний раз унизить сына тромца и напомнить ему о его полной никчёмности в очищенном от иноземцев старосарпальском обществе.
– А ты не завидуй, – ответил остряку Стиан, – Это сестра моя единокровная от отца моего, гуляки. Так что раз тебе мысли о ночи с лишайной покоя не дают, можешь свататься к ней, я не против.
Тут снова разразился хохот, но уже над говорливым лавочником, а тот только чертыхнулся и сунул Стиану купленный им кулёк с мукой, лишь бы он поскорее убрался со своими предложениями подальше от его лавки.
Стиан с довольным видом направился в нашу с Гро сторону, а мне что-то вдруг стало не по себе. Он ведь это просто для острастки лавочника сказал ему, что готов отдать меня первому встречному? А почему от этих слов страшно мне, а не наглому торговцу?
– Ну что, пойдём в мясной ряд? – беззаботно сказал он мне.
– По-дём, – буркнула я, стараясь изобразить дефект речи, чтобы все вокруг думали, будто у меня из-за болезни и испепеляющего солнечного света полчелюсти отвалилось, и смотреть на меня без покрывала в ночи чревато сердечным приступом, не меньше.
Взяв поводья в руки мы пошли вперёд, то и дело встречая на пути крикливых коробейников, которые, однако, при виде меня тут же замолкали и старались прижаться к торговым рядам, лишь бы не приблизиться ко мне ненароком. Нет, всё-таки жёлтое покрывало и проклятие лишайных – удобная вещь. С такой легендой мне в этой сатрапии всё нипочём.
Мы приблизились к мясному ряду, а там к моему удивлению не было ни нарубленных окороков, ни филе, ни вырезки с салом. Здесь вообще не было прилавков и мясников с окровавленными фартуками и ножами – только клетки с живыми курами, утками, индюками, и загоны, где живой хряк роет рылом землю, корова чешет рога о балку, а бараны и козы равнодушно жуют сено в своём вольере.
Так, всё понятно, мясо на жаре быстро портится, поэтому его предпочитают покупать живьём. А красавцев-коней и голосистых кенаров в клетках тем более – они нужны людям для совсем других целей.
Стиан остановился у клеток с курами и принялся торговаться с владельцем птицы, а я последовала дальше, но мясной ряд вскоре кончился, и за ним я увидела просторную площадку и сидящих прямо на земле людей, что безучастно смотрели в пустоту.
Их смуглые, почти почерневшие от солнца лица за редким исключением не выражали ничего кроме смертельной усталости от этой жизни. Даже у баранов в загоне по соседству было больше осмысленности в глазах, чем у этих страдальцев.
Я пригляделась и заметила на шеях мужчин деревянные таблички. Что там было написано, я не имела ни малейшего понятия и потому обратилась к Стиану, когда он принялся привязывать к нашему грузу клетку с раскудахтавшимися птицами.
– Проч-тай.
Стиан немного подумал и сказал:
– Ты не хочешь этого знать, поверь.
– Проч-тай, – повторила я.
Стиан вздохнул и после непродолжительной паузы принялся показывать то на молодого мужчину, то на юношу, приговаривая.
– Должник, ест мало, не склонен к побегу, пятьсот дирхамов. А тот беспризорник, ловкий и расторопный, стоит четыреста дирхамов. А там сидит вор, он умеет писать и читать, покорный, за него просят тысячу дирхамов. И ещё клятвопреступник, выносливый, годится для тяжёлых работ, стоит девятьсот дирхамов.
У меня волосы встали дыбом от увиденного и услышанного. Так, значит, скотный рынок в этом городе плавно переходит в рынок невольников, где люди за свои проступки становятся живым товаром наряду со свиньями и коровами? Нет, это невозможно, недопустимо. А ведь здесь под открытым небом на самом солнцепёке в стороне от мужчин ютятся ещё и женщины.
– Проч-тай, – настояла я, указывая на девушку.
– Имрана, не надо. Ты только расстроишься и…
– Проч-тай.
Он снова вздохнул, но выполнил моё желание:
– Дочь рабы, немая, может стать личной служанкой госпожи, тысяча дирхамов.
– Ещ-ё.
– Сестра должника, девственница, играет на ситаре, согреет постель, две тысячи семьсот дирхамов.
– Ещ-ё.
– Бродяжка, умеет петь и танцевать, ублажит в постели, две тысячи дирхамов.
Кажется, в этом момент я потеряла веру в человечество. Ничего отвратительнее и грязнее мне слышать не приходилось. Сколько же здесь людей, столько судеб, столько страхов и несбывшихся надежд. И всех этих людей с душой и собственным образом мыслей свели до набора функций, что перечислены на табличках и так точно оценены. До чего же безумный мир…
Внезапно от мрачных мыслей меня отвлекли женские крики. Одна из невольниц сидела в сторонке со связанными руками и ногами и безудержно рыдала, пока к ней не подошёл надменного вида мужчина в красном жилете с неким подобием розог в руке и не накричал на неё:
– Прекрати! Ты – женщина, ты должна подчиняться воле своего мужа.
– Но мои дети! Дети…
– Твой муж получил за тебя деньги и теперь сможет накормить ваших детей. Радуйся, что смогла послужить им. А теперь сиди здесь и жди, когда тебя купят.
– Кто она? – спросила я Стиану.
– Жена должника, – нахмурившись, начал читать он надпись на её табличке, – умеет вести домашнее хозяйство, нянчить детей, угодит своему господину в постели за тысячу триста дирхамов.
Да что же это такое? Каким же подонком надо быть, чтобы свои долги переложить не плечи жены и отправить её на невольничий рынок, чтобы она угождала в постели не пойми кому?! Что это за муж такой?! Да какое он право имеет после содеянного называться мужчиной?!
– Ну, всё, пошли отсюда, – шепнул мне Стиан и пошёл к оставленным нами животным.
Я последовала за ним, но подойдя к своей лошади, обернулась, нащупала одной рукой спусковой механизм под застёжкой дорожной сумки, а другой взяла лошадь под уздцы, чтобы она развернулась на месте и встала боком к невольничьему рынку. Одно нажатие на застёжку, и снимок сделан. Пусть теперь весь мир узнает, что творится в Старом Сарпале, так рьяно очищенном от иноземцев и их порядков.
– … и рабы станут господами, – вдруг послышался скрипучий голос неподалёку от площадки с невольниками, – в День Очищения всё переменится. Раб станет господином и будет править в Шамфаре. Такой же раб как вы. А может, кто-то из вас станет сатрапом на семь дней?
Я повернулась и увидела всклокоченного старика с длинной бородой, что распласталась поверх светлой рубахи. Он стоял напротив усталых мужчин-невольников и всё пытался им что-то втолковать, но те никак не реагировали на его слова:
– Верьте. Надейтесь. Молитесь. Всякий клятвопреступник может войти во дворец сатрапа и насладиться ласками десятков его наложниц. Всякий вор может вкусить изысканные яства с золотых блюд. Всякий убийца может сесть на трон Великого Сарпа, чтобы искупить грехи его потомка. День Очищения близится. Молитесь богам, и они кинут свой жребий, чтобы избрать одного из вас новым сатрапом. Семь дней один из вас будет властителем мира. А потом – вечная свобода…
– Корми их сказками, давай, – усмехнулся надсмотрщик с розгами. – Выберут их, как же. Жрецы дальше Шамфара свой нос не кажут, сатрапа на замену ищут в столичных казематах. Надо было в Шамфаре грабить и убивать, – прикрикнул он на невольников, – чтобы семь дней перед смертью пожить как царь. Так что дорога вам одна – или в тюремную яму, или в хлев к новому господину – за миску похлёбки прислуживать и со свиньями в одном загоне спать.
На этом он противно рассмеялся, а старик махнул рукой и с ворчанием пошёл прочь от безучастных к его приободряющим речам невольников.
– О чём он говорил? – шепнула я Стиану. – Что ещё за День Очищения?
– Не здесь, – категорично прервал он меня. – Потом.
Ах да, я же местная прокажённая по имени Имрана, я не могу не знать про здешние обычаи. Ладно, больше не буду задавать подозрительные вопросы в публичном месте.
– Идём скорее отсюда, – излишне напряжённо сказал Стиан и заставил меня встать между нашими лошадьми и крепостной стеной. Кажется, он хочет меня спрятать за массивными фигурами животных. Но от кого?
– Иди медленно и не высовывайся, – всё так же напряжённо шепнул Стиан и взял в руки поводья, чтобы потянуть наших лошадей в сторону рыночных ворот.
Я послушно держалась в их тени, даже сгорбилась, чтобы ещё больше скрыться из виду прохожих, но не прошло и минуты, как позади послышался голос того самого торговца, что распекал Стиана, но обращённый к новому покупателю:
– Да что вы все сегодня сюда съехались? В деревне вашей лишайной что, разом у всех куры кончились? Вон, землячка твоя с братцем уже парочку прикупили. Вы там по соседству один курятник сколотите что ли, болезные.
Проклятье, там что, к прилавку подошёл ещё один человек в жёлтом? Настоящий лишайный? Это плохо, это очень плохо. Стиан прав, надо поскорее убираться отсюда, пока у нас не возникли неприятности.
Мы уже почти добрались до рыночных ворот и даже ступили на мощённую улицу, как позади послышалось взволнованное:
– Сестрица, постой, не спеши. Сестрица…
Ну вот, он меня заметил. И теперь не отвяжется, пока не узнает, кто из его односельчанок скрывается под жёлтым покрывалом.
– Молчи и ничего ему не говори, – шепнул Стиан и заставил меня сесть в седло, а сам встал перед лошадью, словно желая оградить меня ото всех прохожих и нежеланных собеседников.
– Малика, это ты? – подбежал к нам низкорослый человек в жёлтом. – Или ты Амита? Или Хема?
Хорошо, что я сижу верхом, и он не может верно оценить мой рост, иначе бы не пытался опознать во мне одну из своих знакомых. Он бы сразу понял, что я не сарпалька.
– Чего тебе? – непривычно грубо обратился к нему Стиан.
– Так это… – замешкался человек в жёлтом, – поприветствовать решил землячку.
– Она не из твоей деревни.
– А из какой? – резонно вопросил незнакомец и добавил, – А ты-то сам кто?
– Я её единокровный брат.
– Да ладно? Что-то я не слышал, чтобы у нас или у соседей жила полукровка. Нет у нас таких.
Проклятье… теперь нас точно разоблачат.
– Я вот тоже сколько жил и не знал, что тромец, который мою мать соблазнил, ещё и в лишайной деревне отметился. Скрывала мать от меня это, только с неделю назад проговорилась. Говорит, есть у тебя или брат или сестра от дочери старого мельника.
– А… – поражённо протянул лишайный, – от Субейды, значит, мельничьей дочери… Так она ж, вроде замужем за Махешем, плотником.
– Ну, так это уже не нашего ума дела. Спасибо, конечно, Махешу, что сестру мою как родную растил, а теперь уж моя очередь родной крови помочь. Что она хорошего в вашей деревне видит? Совсем уже вся коростой покрылась. Не дело это. Вот, повезу её на богомолье в храм Азмигиль в Тумкулам. Там и целебные источники есть. Люди от слепоты излечиваются, так может вода та и от лишая поможет. Так что едем мы в Тумкулам, некогда нам разговоры разговаривать. Бывай.
И, пока лишайный не успел опомниться, Стиан увёл лошадей подальше от рынка, а потом и вовсе вскочил в седло, дал команду Гро бежать впереди, и мы поехали прочь из Манзо.
– Что теперь будет? – добравшись до укрытия в виде очередного железнодорожного тоннеля, спросил я. – Нас раскрыли? Тот человек вернётся в деревню и узнает, что дочь той Субейды никуда и ни с кем не уезжала?
– Надеюсь, что да, – глядя сквозь меня сказал Стиан. – Не хочу, чтобы из-за моего вранья у тех людей были проблемы.
– Но тогда они поймут, что ты вёз под жёлтым покрывалом кого-то другого. Что, если лишайные сообщат властям о бородатом полукровке, который то ли похитил какую-то женщину, то ли скрывает от глаз людей иностранку?
– Лишайные не спешат выносить свои проблемы дальше родных деревень. Не думаю, что тот человек тут же кинется к стражам сообщать о нас. Возможно, он проговорится о странном происшествии, когда снова поедет на рынок в Манзо. Но это будет не скоро. Мы успеем добраться до Шамфара, а может, даже до границы с Румелатом, а стражи поедут по ложному следу на север, в Тумкулам. Не бойся, всё под контролем. Я не дам тебя в обиду.
Я это знала, и потому не стала больше забивать голову напрасными опасениями.
За день, мы преодолели пару оврагов, пересекли по навесному мосту бурлящую реку, а к следующему дню достигли Шамфара, столицы Старого Сарпаля.
Глядя на высокие крепостные стены и затаившиеся за ними пики высоких храмов, я желала только одного:
– Проедемся по городским улицам? Посмотрим на старосарпальскую архитектуру. Если я смогу сделать фотографии скрытой камерой, они станут изюминкой в нашей новой книге.
– Не думаю, что это хорошая идея, – безрадостно отозвался Стиан.
– Думаешь, там мы снова встретим кого-то из проклятой деревни?
– В Шамфаре? Вряд ли, они так далеко не забираются, разве что по какому-нибудь особому поводу.
– Например, ради Дня очищения? – тут Стиан с подозрением посмотрел на меня, а я спросила, – Что это за мероприятие? Религиозный праздник? Или какой-то местный фестиваль?
– Это день, когда сатрап очищает свою совесть от грехов, что сотворил, восседая на троне Великого Сарпа. Помнишь, я рассказывал тебе об этом обычае, когда в Сахирдине мы нашли кладбище тел ненасытных сатрапов. Там ещё были нержавеющие колонны с рисунками ритуала умерщвления старого правителя и вселения его духа в тело нового.
– Точно. На тех колоннах был запечатлён ритуал обезглавливания. Ты ещё сказал, что подобный ритуал сохранился в Старом Сарпале.
– Когда-то он был именно таким, как на тех колоннах. Великий Сарп стал князем, когда убил предыдущего правителя по воле то ли Инмуланы, то ли жрецов именно ради исполнения ритуала очищения. Но самого Великого Сарпа никто не дерзнул убивать, когда прошло семь лет, отведённых на грехи властвования. Для него и его потомков был придуман ритуал с передачей на семь дней всей власти, а значит и грехов, другому человеку.
– Точно, – припомнил я, – ты говорил, что его выбирают из отъявленных бандитов, кого потом и казнить не жалко. Вот только тот бандит все семь дней может безнаказанно творить самые страшные злодеяния, чтобы повеселиться напоследок. Значит, об этом говорил невольникам старик? Этим он хотел их приободрить?
– Если надежды нет, в ход пойдут любые обещания. Тот человек не пророк, а просто юродивый. Почему-то ему кажется, что тем людям станет легче от мысли, что семь дней любой из них может пожить как сатрап.
– Мы заедем в Шамфар?
– Зачем? – насторожился Стиан.
– Хотелось бы увидеть то место, где будет проходить ритуал очищения, – честно призналась я. – Кстати, как скоро это случится?
– Не знаю. Семь лет – это приблизительный срок. Жрецы пользуются лунным календарём и ждут небесных знамений, чтобы назначить точную дату. Может, День Очищения случится через неделю. А, может, через полгода. В любом случае, нас в это время в городе не будет.
– Ну, так может, хотя бы заедем посмотреть на столичные храмы и площади? Ну, пожалуйста, я хочу дополнить нашу книгу снимками Шамфара. Это необходимо для визуального противопоставления его румелатской столице. Правительница Алилата против сатрапа Сураджа. Барият против Шамфара. Ну, давай, заглянем туда всего на часик. Ничего плохого за это время точно не случится.
– Не знаю, – покачал головой Стиан. – Фотографии Шамфара раритетом никогда не были. Тромские фотокорреспонденты в своё время исследовали его вдоль и поперёк.
– Так ведь это когда было. Наверно, те снимки делали ещё на черно-белую плёнку. А у меня цветная. Это будет новый, свежий взгляд на некогда знакомый тромцам город. Поедем. Всего на часик.
– Не думаю, что нас подпустят близко к придворцовой площади, – немного смягчился Стиан. – Главное представление в День Очищения проходит именно там.
– Ну, тогда посмотрим на прилегающие к ней улочки. Или храмы. Или другие площади.
– Ладно, уговорила.
В общем, сопротивление было сломлено. Стиану не оставалось ничего другого как пойти мне на встречу. Иначе бы я от него не отстала – и он это прекрасно знал.
Окраина столицы встретила нас грязными улицами, хмурыми лицами людей, одетых в обноски, и обилием нищих, что цеплялись к нам через каждые десять метров, выпрашивая милостыню.
– Господин, подай на пропитание моим семерым детям. Уж месяц, как ростовщик разорил меня и продал мою землю. Вот, теперь не знаю, как прокормить семью…
– Господин, помоги, в доме моём десять ртов и все мы голодаем с тех пор, как хозяин вдвое поднял плату за наши комнаты. Хоть и работаю я от зари и до захода, а не водится у меня столько дирхамов, чтобы и крышу над головой иметь, и накрытый стол …
– Господин, подай хоть монетку. Обманул меня богатый сосед, хижинку мою с землёй себе без спросу забрал, забором огородил, а потом хижинку сломал и теперь на её месте каменную пристройку к своему дому делает. Судья за меня и семью мою не заступился, всё, что было у нас, соседу отдал. А я теперь вот думаю, неужто придётся мне старших дочерей на невольничий рынок вести, чтобы младших прокормить…
И такие просители встречались нам на каждом шагу. И каждому из них Стиан давал по паре монет. Этих безумных историй о жадности богатых и о несправедливости к бедным я наслушалась с лихвой. Теперь я ещё больше прониклась словами тётушки Джии о том, что им в деревне хорошо живётся, пока сатрап сидит в столице. Да уж, а вот столичным обитателям рядом с сатрапом и выращенными им эксплуататорами живётся тяжко. Очень тяжко, раз они, не будучи лодырями, теряют последнее и не могут заработать себе даже на еду, в то время как ростовщики, арендодатели и влиятельные соседи при поддержке продажных судей становятся ещё богаче.
После долгой поездки через трущобы мы добрались до рынка, чтобы пополнить свои запасы и сделать вид, что едем далеко на юг к храму Азмигиль в городе Хамакур, что на границе с Бильбарданом. Надо уметь запутывать следы.
– Говорят, на Запретный остров пришла чума, – прислушивалась я к рыночным сплетням, пока Стиан покупал нам фрукты. – Как знать, может там уже полгорода перемерло. А может, и сам…
Тут справная женщина в годах сделал трагическую паузу, а её тощая как соломинка знакомая сказала:
– Неужто исполнится пророчество Печального Индера? Придут чёрные дни, Запретный остров расколется и провалится в море, когда не станет в столице великого царя, а нового выбрать не из кого будет.
– Типун тебе на язык, – упрекнула её приятельница. – Боги не допустят такого. Пусть великий царь Фархан и его сыновья живут и царствуют ещё долгие и долгие годы. А Запретный остров под воду уйдёт не на нашем веку. Может, лет через двести пророчество сбудется. А, может, и тысячу.
– Ой, не знаю. Не к добру чума на остров пришла, не к добру. Никогда её там не было, боги не допускали, а теперь…
Я бы и дальше слушала городские сплетни об островной столице Сарпаля, как вдруг между торговых рядов пронеслись грубые окрики, а потом люди стали бежать к выходу, теснимые стражами в одеждах цвета запёкшейся крови.
Неужели это по мою душу? Нас выследили, нас раскрыли? Как же был прав Стиан, когда не хотел заезжать в Шамфар. Ну, почему я его не послушала?!
Стоило мне об этом подумать. Как он подбежал ко мне и скомандовал:
– Уходим.
Мы похватали поводья и устремились к выходу, а стражи всё сновали между рядов и гнали всех людей прочь с рынка. На миг я обернулась и увидела за их спинами мужчин в роскошных зелёных одеяниях и стайку людей в таких же просторных мешкообразных покрывалах как моё, только чёрного цвета. Кажется, это женщины, их там больше дюжины. Но кто они такие и почему из-за них стражи выгнали всех с рынка? У них что-то похуже лучистого лишая? Может, та самая чума?
Об этом я спросила Стиана, когда мы ехали вдоль просторной улицы мимо богато украшенных лепниной домов, и он сказал:
– Нет, это не чума. Там под чёрными покрывалами скрыты от глаз людей или жёны, или наложницы сатрапа Сураджа. Простым смертным не дозволено видеть их лица и фигуры, вот евнухи в зелёных кафтанах и выводят их на прогулку в чёрных покрывалах. В городе такие дамы появляются редко, но вот ювелирный ряд на рынке посещают по нескольку раз в год. По такому случаю стражи выгоняют всех покупателей и торговцев подальше с рынка, чтобы никто и близко не подошёл к женщинам правителя.
Ясно. Всё как всегда. Наложницы и жёны всего лишь красивые вещички в коллекции сладострастного властителя. Никому он не показывает любимые игрушки, ревностно оберегает их, чтобы их не украли и не играли в них место него. А то, что игрушки живые и обладают человеческими чувствами и мыслями – ему ведь невдомёк.
Проезжая мимо высокого дома с резными решётками в виде восьмиугольного орнамента, я невольно засмотрелась на кружевную звезду из дерева и даже притормозила, чтобы пару раз нажать ногой на пружину скрытой камеры и запечатлеть этот шедевр столяров. Но я никак не ожидала, что за этой самой решёткой вдруг замельтешит чья-то фигура, а потом решётка взмоет вверх и в оконном проёме покажется взволнованное округлое лицо с поседевшей бородой и крайне удивлёнными глазами.
– Шанти? Ты ли это? Что ты тут делаешь?
Из окна высунулся мужчина и пристально уставился на Стиана, будто увидел призрака или как минимум того, кого уже и не чаял увидеть.
– Господин Шиам? – не меньше мужчины удивился встречи с ним Стиан. – А ты-то как здесь? Я думал, ты живёшь в Бунгуре…
– Живу я там, куда дела позовут. А вот что тебя сюда снова привело?
– Дела, господин Шиам. Как и тебя.
– Знаю я твои дела, – резко прервал он его. – А ну-ка быстро езжай на задний двор и живо в дом.
– Но…
– И слушать не стану. Сегодня ты ночуешь под моим кровом и под моей защитой.
– Господин Шиам, но я не один.
Тут Стиан кивнул в мою сторону, а мужчина с подозрением покосился на меня, о чём-то подумал и в итоге сказал:
– Ладно, разберёмся, с кем ты там странствовать вздумал. А теперь оба езжайте на задний двор, я жду.
На этом решётка на окне опустилась, и мужчина исчез из нашего поля зрения, а Стиан послушно направил лошадь вдоль ограды к заднему двору.
– Кто этот человек? – следуя за ним, тихо спросила я. – Он опасен?
– Нет, что ты. Это господин Шиам, купец. Его семья издавна торгует тканями, даже поставляет их во дворец сатрапа. Он очень уважаемый человек. И всегда держит своё слово.
– И как это понимать?
Через минуту мы свернули с улицы и оказались в укромном переулке у ворот, за которыми открывался вид на ухоженный сад с цветущими клумбами, аккуратно постриженными кустарниками и фонтаном перед фасадом трёхэтажного дома. И пока мы ждали кого-нибудь из слуг, кто впустит нас во двор, Стиан рассказал:
– Когда-то отец помог господину Шиаму получить разрешение на грузоперевозки по железной дороге. А ещё он свёл его с владельцами текстильных фабрик империи, и с тех пор господин Шиам один во всём Старом Сарпале получает из Флесмера синтетические ткани, каких здесь отродясь не делали.
– О, так это ещё один деловой партнёр вашего семейства, – поняла я. – Сначала сборщики фруктов в родной деревне Шелы, потом торговец тканями.
– Ты права, они все не чужие нам люди. Господин Шиам когда-то сказал отцу, что он ему теперь как брат, а брат брату всегда и во всём поможет. Когда случилось восстание, господин Шиам укрыл в своём бунгурском доме на побережье отца, машинистов и кочегаров эвакуационного поезда и ещё две семьи рабочих, которых они вывезли из Хамакура. Их поезд дошёл до Бунгура и они должны были дождаться парохода, который шёл вдоль побережья и забирал в каждом порту спасшихся тромцев. Ждать в самом поезде было нельзя – толпа бы быстро нашла его на путях и убила бы всех, кто был внутри. Поэтому отец пробрался к дому своего старого друга и попросил убежища. И господин Шиам ему не отказал. Три дня девять взрослых и трое детей были под его защитой. И никто в городе так и не узнал, что в доме торговца Шиама жили беглые тромцы. А пять лет назад, когда я по собственной глупости угодил в арестантскую яму в Бунгуре, отец под покровом ночи высадился из шлюпки близ города и пробрался к дому господина Шиама, чтобы просить помощи. Это господин Шиам подкупил городской совет и помог мне выйти на свободу. Это в его доме мы с отцом переждали день, чтобы ночью уйти к побережью и сесть на корабль. Так что если и есть в Старом Сарпале безопасное для нас место, то это любой из домов господина Шиама. Если он пообещал дать нам кров и защиту, то он даст. Здесь нам точно ничто не может угрожать.
