Текст книги "Миледи и притворщик (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 107 (всего у книги 109 страниц)
Глава 23
Как только мы вышли в море и на всех парусах помчались на север, я позволила себе откинуться на спину и улечься возле кормы. Адреналин всё ещё бушевал в венах, но я мысленно просила саму себя успокоиться и подумать о моём мальчике. Нашем со Стианом мальчике. Его право на жизнь перед зарвавшимся сатрапом я сегодня отстояла, осталось только сделать над собой усилие и сохранить маленькую жизнь до дня родов.
– Ещё три лодки плывут к той деревне с юга, – известил меня страж.
– Пускай плывут, нас они не догонят. Не догонят же?
Матросы уверенно заявили, что у нас будет не менее получаса форы, и сами они сделают всё возможное, чтобы поймать попутные ветра, лишь бы оказаться подальше от воинственных старосарпальцев с огнестрельным оружием.
Их заверения, что всё под контролем, подарили так нужное мне сейчас спокойствие и, достав из мешка чудесный корень, я отправила его под язык, свернулась калачиком, обхватила живот руками и принялась разжёвывать верное средство для успокоения и здоровья малыша.
Вскоре меня потянуло в сон и проснулась я, когда солнце уже вышло из зенита, а матросы на борту активно крутили паруса и что-то обсуждали.
Стянув чёрную накидку, которой кто-то из благодарных стражей явно укрыл меня, я приподнялась и глянула за борт. Позади нас едва виднелись тёмные очертания преследующих нас лодок, а впереди уже показалась земля.
Обе лодки, где плыл Стиан и жена Муаза, уже успели приблизиться к берегу, а я всё не могла понять, где мы находимся – на подступах к запретному острову или же в море Погибели.
По воде за бортом то и дело проплывали куски чего-то серого и бесформенного, смутно похожего на пемзу. А ещё там были доски, тряпки и прочий мусор, будто кто-то захотел устроить в море свалку. Или буря, что обрушилась на маримбельский берег, побывала и здесь?
Мы подплывали всё ближе, и теперь я видела клубы дыма над островом и зарево пожарища. Что там случилось? Вся столица была плотно застроена деревянными домами, и от нечаянно опрокинутой где-то свечки полностью выгорела? Да нет же, это не просто пожар, там огонь течёт по земле и падает в море с обрыва десятками алых струй, и вода под ними словно закипает.
– Будто земля разверзлась и вывернулась наизнанку, – услышала я озадаченный голос одного из стражей. – И давно тут так?
– Так неделю назад там столица стояла, – не менее озадачено ответил ему матрос. – Крыши золотые, башни… И дворец царский вон там, откуда сейчас огонь в море стекает.
Вот оно, пророчество, о котором мне все говорили, исполнилось. И девушки в гареме Сураджа, и кумушки на рынках, и сам Стиан. Море взмоет в небеса, земля расколется и Запретный остров падёт после смерти последнего законного царя, когда на смену ему придёт Четырёхпалый. Бедный Стиан, похоже он так никогда и не увидит столицу, в которую столько лет мечтал попасть.
Я так и не поняла до конца, что же произошло на Запретном острове, но поспешила взяться за камеру, чтобы во всех подробностях запечатлеть наше прибытие в столицу.
Вот резная скульптура кошки без передней лапы и хвоста проплывает мимо, вот сломанная корабельная мачта с лоскутами паруса. Вот в длиннофокусном объективе виднеются развалины домов на прибрежной улице, а вот и потоки лавы стекают с небольшой возвышенности в море. То, что это лава, я уже не сомневалась, как и в том, что разрушения в столице вызвало неслыханное по силе землетрясение. Но где вулкан? Стиан был прав, никакой высокой конусовидной горы в поле зрения действительно нет. Тогда откуда выходит лава? Прямо из-под земли?
Я так увлеклась съёмкой, что и не заметила, как мы пристали к берегу. Вернее, первым делом я почувствовала усиливающийся запах сероводорода, а после чуть не выронила камеру из рук, когда лодка резко зарылась носом в песок.
Перепрыгнув через борт, я была готова мчаться к лавовому потоку, чтобы с выгодного ракурса заснять его во всех подробностях, но не успела я сделать и шагу, как в плечи вцепились руки любимого. Стиан с силой притянули меня к груди и, словно не веря своим глазам, прошептал на ухо:
– Ты жива! О боги, Эмеран, я думал, что потерял тебя.
Да? Ах точно, я же не успела сесть во вторую лодку, и Стиан наверняка это видел. А третья отплыла слишком поздно и без своего-чудо зрения он точно не мог это заметить. Так, а что это за верёвки на его руках и шее?
– Пришлось связать, – сказал мимоходом советник Муаза, – а то он так и норовил прыгнуть за борт, плыть жену спасать. А зачем нам утонувший царь, если живым он куда полезнее?
– Ты что, правда хотел плыть за мной? – поразилась я, поняв, что пока я угрожала Сураджу ружьём, Стиан всерьёз полагал, что бывший сатрап уже десять раз мог убить меня. – С твоей-то спиной и рукой в солёную воду?
– За тобой хоть в пропасть, хоть в раскалённую лаву.
О, мой герой…
Я оторвала щёку от его плеча, чтобы оглядеться. Здешний берег походил на отражение того пляжа, что мы покинули утром, разве что вместо брёвен здесь лежали сплошь обломки колонн, осколки лепнины с фасадов, расписные черепки ваз, погнутые подсвечники, сломанная мебель, лоскуты драпировки и великое множество домашней утвари. Мрамор, шелка, фарфор, позолота – всё это богатство теперь валялось здесь, в грязи и песке. Такое чувство, будто боги наслали разрушительные морские волны на погрязшую в роскоши столицу, чтобы забрать себе все её неправедно нажитые богатства.
– А где же люди? – вдруг поняла я, что никого на этом берегу кроме нашей делегации и моряков больше нет. – Разве нас не обязаны встретить пограничники, таможенники или ещё кто? Кто-то же должен проверить свитки с печатями храмов у паломников и пригласительные письма у официальных делегаций. Такое ощущение, будто…
– … город вымер, – закончил за меня Стиан.
– Царского дворца больше нет, – глядя на лавовый водопад едва не всхлипнул другой советник Муаза.
Сам Муаз будто впал в стопор и не мог оторвать глаз от обломков богатой жизни под ногами. Кажется, он начинает что-то понимать. И я тоже.
– Сурадж уже близко, – заметил Стиан, обернувшись к морю.
– Тогда не медли и облачайся, – в нетерпении огрызнулся первый советник и сунул Стиану шёлковые одеяния, припасённые в вещевом мешке, а потом водрузил ему на шею злосчастную нефритовую пластину с золотыми леопардами.
Подумать только, а ведь печать власти такая символичная. Интересно, Сураджу доводилось собственноручно убивать леопарда? Думаю, нет, истинный сарпалец не покусится на жизнь даже дикого кота. А вот Стиан, будучи законным обладателем леопардовой печати, покусился. И после этого боги будто выместили злобу на царской столице, захлестнув её высокими волнами и расколов землю, лишь бы этот остров не достался убийце котов.
– Надо перевязать ему руку, – распорядился советник, обращаясь к прислужнице, что хранила горшочек с мазью, – поменьше тряпок, чтобы было видно, что у него только четыре пальца.
– Боюсь, жители столицы не будут рады визиту Четырёхпалого и его свиты, – заметил Стиан. – Не удивлюсь, если они захотят кинуть нас в тот огненный водопад.
– Нет, они будут рады видеть тебя, потому что ты скажешь им, что ты пришёл сюда не как поработитель, а как их спаситель.
– И спасать Запретный остров я поручу Маузу-адж Фершиду, разумеется.
– Конечно, кому же ещё.
– А он сам-то сможет хоть чем-то помочь здешним бедолагам?
Ответа не последовало. А он и не требовался. Здесь всем и так было понятно, что править богатой столицей куда проще, чем руинам. Руинам и не требуется правитель – им нужен спаситель и утешитель. А способен ли на это Муаз?
Ещё раз глянув на приближающиеся лодки старосарпальцев, мы поспешили покинуть пляж и направиться в сторону набережной и первой попавшейся улицы.
От увиденного сжималось сердце и стыла кровь в жилах: разрушенные каменные дома, заваленные кирпичом и штукатуркой переулки, опрокинутые шпили поперёк дороги, тела под окровавленными простынями, что рядами лежали у осыпающихся стен. Впереди показалась посеревшая от пыли площадь и гигантские обломки мраморных рук и ног перед руинами высокого храма с зияющими дырами вместо витражей.
Именно там нам впервые встретились люди. Измазанные сажей и разводами крови, облачённые в покрытую грязью парчу и рваные шелка, с золотом и изумрудами на шеях и руках, они взирали на нас пустыми глазами и молчали, молчали в гнетущей, наводящей ужас тишине.
Советник со знанием дела повёл нас вслед за собой по соседней, примыкающей к площади улице, такой же разбитой, грязной и заваленной трупами. Люди, больше похожие на тени, безмолвно следовали за нами, и с каждым пройденным домом их становилось всё больше и больше. Обездоленные то и дело присоединялись к нашей делегации на каждом шагу. Они не говорили ни слова, и только монотонный гулкий шёпот раздавался за нашими спинами. Женщины, мужчины, дети, старики – все они не сводили с нас глаз, и теперь в этих глазах читалась безмолвная мольба и даже надежда.
Впереди показалось красное зарево. За поворотом нас ждала улочка, что спускалась вниз и вела прямиком к лавовой реке. Даже наверху нельзя было не почувствовать исходящий от неё жар и запах тухлых яиц. Пришлось отступить и вернуться на соседнюю улицу, вот только толпа, что тянулась за нами от самой площади, не думала расходиться и освобождать нам путь назад.
– Ты всё же пришёл к нам, – выступив вперёд, обратился к Стиану мужчина в некогда сияющим белизной одеянии и с покрытой сажей золотой пластиной на груди, где отчётливо угадывались очертания леопардов, что держат над головами солнечный диск.
Кто же это? Представитель династии Сарпов? Вельможа, приближенный к покойному царю? Жрец верховного культа?
– Твои четыре перста выдают в тебе предречённого царя, – продолжил он, – а глаза цвета моря говорят, что ты пришёл из колыбели нашего царства, где тебя прозвали Вернувшимся Сарпом.
– Прости, но я не Сарп, – как можно мягче произнёс Стиан.
– Но люди в Шамфаре нарекли тебя истинным наследником Великого Сарпа. Ты получил его трон и его печать, а взамен вернул людям старый закон, которого они ждали и на который уповают.
– Я принял эту печать, чтобы вернуть мою жену, а вовсе не закон. И глаза мои должны сказать тебе, что я даже не истинный сарпалец. Мои помыслы далеки от честолюбия и жажды справедливости. Я долгие годы пытался казаться в этом краю своим, но так и остался чужаком. Всё, чего я хотел, так это увидеть воочию ваш замечательный город и царский дворец.
– Вот же он, смотри, – махнул сановник в сторону лавовой реки, вернее, на растрескавшийся холм из которого эта лава и вытекала, – Видишь эту пропасть, полную огня? Там на дне теперь и покоится царский дворец, вместе со всеми его сокровищами, тайнами и наложницами покойного царя Фархан.
От его слов у меня кровь застыла в жилах. Все те сотни наложниц провалились под землю в кипящую лаву? И их дети? И слуги? И стражи? О боги, какая ужасная участь. За что она всем этим людям? А горожанам, которые потеряли свои дома и жизни? А всем этим бедолагам, что стоят перед нами? Воистину, стихия не знает жалости, и карает всякого, кто встал на её пути.
– Два дня назад, – пояснил сановник, – весь остров наполнился смрадом, тем самым, что ты чуешь сейчас. Он шёл из-под земли, забирался через все щели в дома, душил людей и убивал младенцев. А потом демоны подземелья сотрясли город, когда принялись подпирать своими спинами земную твердь и рваться наружу. От их буйства рухнули наши дома и храмы, а царский дворец упал в огненную реку, когда демоны вынырнули из неё и пробили себе лаз в этот мир. Потоки огня разлились по всему острову, они сжигали древние сады и дома на окраине столицы. И тогда боги морских вод сжалились и послали нам невиданную волну, что потушила бескрайнее пожарище, но порушила последние уцелевшие дома. Многих людей, что не погибли под обломками стен и статуй, волна унесла вслед за собой, как плату морским богам за то, чтобы мы, стоящие перед тобой, выжили. Древние пророки предупреждали нас, что однажды настанут последние времена, когда не будет царей и праведников, когда Запретный остров утонет в вине и разврате. Когда здешний бедняк будет богаче любого вельможи в Ормиле или Кумкале. Когда весь Сарпаль будет изнывать от боли и обиды, но в столице их мольбы не услышат. Вот тогда и должен прийти Четырёхпалый посланец богов и сын богини, знаток чар и людских сердец, хранитель закона и истины. И вот ты здесь, а все мы перед тобой. А теперь скажи же нам, довольно ли с нас страданий? Хотят ли боги, чтобы мы навсегда покинули этот остров и рассеялись по свету, или они велят нам наполнить наши сердца смирением, чтобы мы отстроили на этом месте новую столицу и она жила по другим законам? Правь же нами, и мы будем подчиняться каждому твоему слову как воле богов.
Люди с надеждой взирали на Стиана и не замечали никого вокруг. Они не видели нас, его свиту, и даже не обратили внимание, как по примыкающей улице через обломки домов продирался Сурадж и его гвардия. Кажется, они тоже направлялись в сторону царского дворца, но лавовый поток заставил их изменить маршрут и привёл к нам и толпе изнывающих от горя людей. Да, лицо Сураджа заметно изменилось, и дело даже не в кровавых ранах, что теперь рассекли его щёки. В его глазах больше не было ни величественного снисхождения, ни испепеляющего гнева – только растерянность от созерцания, во что превратилась столица царства, и, видимо, отчаяние от осознания собственного бессилия.
– Люди Запретного острова, услышьте меня, – обратился к ним Стиан, – я не провидец и не спаситель. Я не знаю ничего об управлении городами и царствами. Я просто странник, который хотел увидеть блеск вашей столицы, а застал лишь смерть и разрушение. Моя мать и боги призывают меня вернуться домой, и я должен отправиться на далёкий север, чтобы найти помощь и привести её к вам.
– Ты оставишь нас? Навсегда покинешь и забудешь о том, как позолота великой столицы обратилось в пепел?
– Я никогда этого не забуду. Но я должен уйти, чтобы рассказать о вашем горе людям с севера и сподвигнуть их прийти к вам на выручку. Но когда они приплывут, то должны будут встретиться с тем, кого вы назовёте своим царём, с тем, кто будет вашим защитником и охранителем перед ликом грядущих перемен. Вас ждут тяжёлые времена, может быть, тяжелее, чем сейчас. И только вам выбирать вашу судьбу – судьбу столицы и целого царства.
Выбирать? О чём это он? Всё же оговорено заранее, печать должна лечь на грудь Муазу. Или что-то изменилось? Кажется, сам Муаз не очень-то горит желанием принимать на свои плечи заботу о разрушенной столице. Как, впрочем и Сурадж.
– Посмотрите на этого человека, – неожиданно Стиан указал в его сторону. – К вам явился Сурадж из рода Сарпов, сатрап, что потерял свою сатрапию и любовь своих подданных. Он разорил своих крестьян и ремесленников, чтобы жить в роскоши, потворствовал работорговцам. Его изгнали из Шамфара, но он прибыл сюда, на Запретный остров, потому что он один, кому по праву крови может принадлежать царский трон.
Тут слушатели встрепенулись, особенно советники Муаза. Да даже сам Сурадж не ожидал такого поворота событий и заметно приободрился.
– Сурадж из рода Сарпов, может, был и не самым лучшим правителем для своей сатрапии, но он единственный, кого с охотой признают царём правители и жрецы любой из сарпальских сатрапий. Он потомок Великого Сарпа, и в его силах сохранить единство целого царства. А теперь посмотрите на человека, что прибыл со мной. Это Муаз-адж Фершид, сын сатрапа Сахирдина. Он не наследник престола, не Сарп по крови, о его существовании не знает ни один сатрапский двор, кроме как в Сахирдине. Ни в одной сатрапии его не признают истинным властителем целого царства, уж скорее назовут самозванцем и узурпатором.
О, кажется, обстановка накаляется. Если бы не толпа внемлющих Стиану людей, один из советников явно вцепился бы ему в горло. Я просто вижу это по его глазам – налитым кровью и гневом.
– Но знайте, жители Запретного острова, – продолжил Стиан, – Муаз-адж Фершид и его подручные пришли к вам из края, где веками люди живут в каменистой и песчаной пустоши, где нет достаточных запасов воды, обильной пищи, деревьев для постройки домов и обогрева холодными ночами. Сахирдинцы в тех краях поколениями живут хуже, чем вы здесь и сейчас. Их земля скудна и сурова, но все правители там от сатрапа до деревенского старосты научились бороться с трудностями и приумножать достаток своих подданных. Если Муаз-адж Фершид станет царём, ваш порушенный город обретёт вторую жизнь. Может, он не станет таким же великим, как и прежде, но здесь будет теплиться жизнь. Сегодня же вы получите чистую воду и пищу, её привезут вам из Маримбелы, потому что Муаз-адж Фершид не поскупится заплатить золотом, чтобы накормить вас. А через неделю или две к острову пристанут корабли северян, и Муаз-адж Фершид заключит с ними союз о мире и дружбе. Северяне восстановят вашу столицу и вернут вам сытую жизнь, но что-то обязательно потребуют взамен.
– Нет! – послышался гневный выкрик Сураджа. – Ни один тромец не ступит на землю, где покоится Великий Сарп. Этого не будет!
– Знаю, ты ослеплён ненавистью к моим землякам. Но хороший ли она советчик сейчас, когда на кону жизнь людей?
– Да у него не осталось ни одной золотой монеты, чтобы привести сюда из Маримбелы продовольствие, – вступил в полемику советник Муаза. – Посмотрите на него, он только одну жену смог увезти из своего гарема. Да он голодранец, а не царь. Он не накормит и не напоит вас. Только Муаз-адж Фершид не пожалеет своей казны для вас.
Тут второй советник картинно вынул из-за пазухи мешочек с золотыми монетами и на глазах людей высыпал их на ладонь:
– Вот ваше вино и пища. Стань Муаз-адж Фершид вашим царём, к утру ваши столы будут полны яств.
– Вот как?! – взбеленился Сурадж. – Голодранец, значит? Ты ответишь за свои слова, презренный…
– Ну же, покажи свои богатства. Чем ты собрался платить маримбельцам?
Глаза Сураджа лихорадочно забегали по сторонам, пока не остановились на мне.
– Вот! У неё мои богатства! Золото, серебро и камни.
Что? Он вспомнил про сундучок с теперь уже моими драгоценностями? Ещё и отнять задумал? Ну, уж нет.
– Я не возвращаю подарки. Тем более, не ты мне их дарил.
– Это мы ещё посмотрим.
Двое его гвардейцев двинулись на меня, но наши стражи были начеку и тут же выстроились передо мной боевой шеренгой. Я же не упустила момент и, пристально глядя Сураджу в глаза, провела пальцем по щекам, добавив:
– Красная Мать приметила тебя. Хочешь встретиться с ней?
Сурадж тут же сник. Правильно, не надо покушаться на чужое имущество. Мало ли, вдруг у меня в сундучке припрятан второй летающий кинжал.
А тем временем между советниками Муаза и Нафисой разгорелся яростный спор, кто достоин быть царём Сарпаля и кому Стиан обязан передать печать власти. Жена Сураджа была так самоуверенна и убедительна, что я снова её зауважала. Настоящая тигрица. Не зря Стиан называл её правой рукой Сураджа. Вот, она уже начинает хитрить и предлагать посадить на трон если не потерявшего власть и уважение мужа, то хотя бы их старшего сына, тоже потомка Великого Сарпа. Ясно, хочет быть регентшей. Интересно, Сурадж одобряет её рвение или он просто впал в ступор и не может вымолвить ни слова после напоминания про кровожадную Камали?
Советники Муаза вмиг напомнили Нафисе, что и у её сына нет золота для закупки продовольствия, но тут она сняла с себя серьги и браслеты, уверяя, что на первые дни и этого с лихвой хватит.
– Рассуди их, Черырёхпалый царь, посланец богов, – взмолились люди в толпе, не в силах больше слушать чужие обещания накормить их. – Печать власти в твоих руках. Кому передашь её, того и признаем своим правителем.
– В праве ли я это сделать? – ровным голосом вопросил Стиан. – Не мне жить здесь, не мне терпеть лишения и надеяться на лучшие времена. Я пришёл к вам открыть правду. Сурадж из рода Сарпов будет истинным царём для всего Сарпаля, но вряд ли станет достойным и терпеливым правителем для этого острова. Муаз-адж Фершид никогда не станет признанным царём всего Сарпаля и против него будут чиниться козни и подниматься бунты во многих сатрапиях. При нём в царстве не будет мира и покоя, но здесь и сейчас он спасёт ваш остров от голода и смерти. Так что скажете мне сами, кого вы хотите выбрать себе в цари? Спасителя острова или охранителя целого царства? Чем вы готовы пожертвовать? Целым царством или родным домом?
Люди молчали. Стиан предоставил им очень честный и в то же время страшный выбор. Благоденствие одних против мирной жизни других. Горстка выживших против сотен тысяч подданных. Будет ли здесь место самопожертвованию? Или люди выберут для себя другой путь? Например, покинуть навсегда пылающий огнём остров и рассеяться по соседним сатрапиям?
Внезапно люди, что находились рядом с Муазом, стали опускаться перед ним на колени. Теперь я увидела стоящих за их спинами, и это были сотни страдальцев, а за ними и тысячи выживших, что успели собраться на площади. Нет, это совсем не горстка, их здесь куда больше. И все они спешили преклониться перед своим новым царём.
Судьбоносный момент настал. Стиан снял с себя так долго тяготившую его печать и водрузил её на шею оторопевшему Муазу. Кажется, он не ожидал такого признания от простых людей. А может, он просто не готов ко всему тому, что наобещал от его лица Стиан? Ну что ж, уже поздно что-либо менять. Особенно сейчас, когда Нафиса стоит на коленях вместе со своими сыновьями и гвардейцами и настойчиво дёргает Сураджа за одежду, заставляя преклониться перед новым царём.
Вот это неожиданность. Что она задумала? Выказывает покорность и готовность к сотрудничеству? Понимает, что в одиночку Муаз со своей царской долей не справится и хочет навязаться вместе с Сураджем ему в советники? А потом, когда общими силами они наладят жизнь в столице, устроит дворцовый переворот и посадит на трон если не мужа то сына? А она хитра и коварна. Будь она знакома с Алилатой, они бы точно стали закадычными подругами-единомышленницами. И чем Нафисе не нравилась Генетра, бывшая властительница Румелата, чью голову она держала в своей сокровищнице…
– Ну, всё, – шепнул мне Стиан, подхватывая тюк с нашими вещами. – Наша миссия выполнена. Теперь мы, наконец можем возвращаться домой.
И мы пошли вдоль по улице, с осторожностью обходя строительный мусор и опустивших головы коленопреклонённых людей. Никто не обращал на нас внимания, никто не пытался нас задержать. Потому что всё и вправду кончилось – мы теперь свободны. Ото всех и вся. Разве что фоторепортаж о погибшей столице всё равно придётся отснять.
– Что же случилось здесь на самом деле? – берясь за камеру, спросила я Стиана, когда мы минули площадь и направились вверх по улице, что вела не к набережной, а вглубь разрушенного города. – Землетрясение, большая волна, провал в земле. Как это всё могло произойти в один момент?
– Если бы здесь был Киниф, то он бы точно сказал.
– К счастью, его здесь нет.
– Ничего, скоро он наверняка прибудет сюда, как и многие сахирдинские вельможи. Но надолго ли они здесь задержатся, даже не представляю. А на счёт землетрясения, думаю, что оно было неизбежно.
– Из-за пророчества? – приступая к съёмке руин, поинтересовалась я.
– Из-за того, что этот остров и есть один большой вулкан.
– Как это? Запретный остров – вулкан? Разве это возможно?
– Я не геолог в отличие от Кинифа, но кое-что читал про древние вулканы, чьи конусы за многие века и даже тысячелетия разрушились и осыпались под силой ветров и дождей. Но разрушилась лишь внешняя оболочка, а кипучая сила под землёй все равно осталась ждать своего часа.
– И два дня назад этот час настал?
– Похоже на то. Слышала, жрец Инмуланы говорил, что сначала в городе появился смрад? Это было предупреждение, сероводород начал пробиваться наружу, подземные силы пришли в движение, и случилось землетрясение. Скорее всего, один из толчков случился в море, как раз между Маримбелой и островом. Из-за него пришла большая волна. Она наверняка докатилась и до Санго с Жатжаем. Только в Маримбеле привычные к штормам рыбаки успели вовремя увести свои семьи подальше от берега, а здесь людям было не до того, потому что произошёл новый толчок. Он оказался сильнее первого и повалил дома, а потом кипучая сила всё же нашла выход наружу в том самом месте, где стоял дворец. Здесь случилась невиданная катастрофа, даже на Осевом острове ничего подобного с момента открытия не бывало. Потому что осевой вулкан постоянно выпускает пар и истекает лавой, он не копит в себе скрытые силы земли. Здесь же вулкан, выросший когда-то из моря, потух и спал долгими столетиями, не замечая, как люди приняли его за остров и обустроили здесь столицу целого царства. Всё-таки Великий Сарп совершил роковую ошибку, когда пожелал причалить здесь, а его свита – когда похоронила его в чёрном песке. И его потомки зря решили построить здесь столицу. Былое величие больше не вернуть. Этот город стал одним большим кладбищем. А скоро станет местом ожесточённых политических баталий. Жрец прав, боги отвернулись от Запретного острова за его праздность и отрешённость от бед и чаяний остального царства. Но главные испытания ещё впереди.
– Ты боишься, что сделал что-то не правильно? – спросила я о чём-то задумавшегося Стиана. – Считаешь, не надо было отдавать печать Муазу? Но ведь люди сами сделали свой выбор. Им, как и раньше, плевать на судьбу целого Сарпаля. В былые годы они купались в роскоши за счёт других сарпальцев, что перебивались с хлеба на воду, но исправно платили подати, которые сатрапы и отсылали на Запретный остров. А теперь с таким выбором податей они никогда не увидят. Взбунтуются сатрапии и падёт царство, значит, на континенте появится с десяток независимых государств, и они сами будут решать свою судьбу.
– Или кто-то будет решать её за них.
– Кто же?
– Аконийцы например. Думаю, они будут не прочь устроить в золотоносном Чахучане и полным плодородных лесов Санго собственные колонии. И в Кумкале заодно.
– Ну, знаешь… Тромцы тоже не побрезгуют вернуться в Старый Сарпаль. Заодно и в Ормиль заглянут, ваши аэродромы там уже есть. Ну, а вторгнуться в Сахирдин и выкачать там всю нефть уже решёное дело, не так ли?
– Кажется, наши страны скоро схлестнутся в нешуточной битве за чужие богатства, – резонно заключил Стиан.
– А всё потому, что я не вернула Сураджу его драгоценности, – слишком поздно поняла я.
– Не переживай, он бы наверняка спустил последние богатства Чахучана и Старого Сарпаля за право построить себе новый дворец и свести туда тысячи наложниц со всего Сарпаля, чтобы коротать дни в неге и праздности. Вряд ли бы из него вышел толковый правитель, а вот из Нафисы… Она просто потрясающая женщина. Когда Нафиса заставила всех старосарпальцев преклонить колени, я просто внутренне аплодировал ей. Она бы смогла найти компромисс с Муазом на время восстановления столицы, а потом в самый неподходящий для него момент отвоевала бы власть для своего сына. Жаль, что муж всегда будет путаться у неё под ногами.
Я невольно рассмеялась. Действительно, от Сураджа всегда одни проблемы. Хорошо лишь то, что он явно намеревается остаться вместе с женой и сыновьями в разрушенной столице. А это значит, что нам со Стианом можно не опасаться погони и мести, когда мы покинем остров.
Мы прошлись ещё по паре улочек, чтобы заснять руины храмов, и забрались на небольшой холм, с которого открывался вид на огненные реки, поглотившие царский дворец. А потом настало время возвращаться на набережную, чтобы сесть в последнюю оплаченную Муазом лодку, что должна будет вернуться в Маримбеллу за продовольствием для горожан.
– Ты не маримбелец, – заключил Стиан, глядя на моряка в набедренной повязке вместо привычной туники. Да и лодка его явно не походила на маримбельскую из-за укороченного паруса.
– Так из Санго я, – немного растерялся моряк. – Послали меня узнать, не случилось ли что. Давеча земля содрогалась, и большая волна пришла к нашему берегу.
– Твоя деревня пострадала?
– Да нет же, это на берегу между моей деревней и соседней всех осьминогов и морских гадов раскидало. А рыбаки в это время в море были, люди ничего не заметили.
– Повезло вам. А здешним жителям нет.
– Так что случилось-то? Вон, огонь водопадом в море течёт, клубы дыма поднимает. Неужто исполнилось пророчество печального Индера и… – тут он опустил глаза и явно заметил перемотанную руку Стиана, вернее четыре выглядывающих из-под неё пальца. – Значит, исполнилось, – с пониманием покачал он головой.
– Отвезёшь нас в свою родную деревню?
– Отчего нет? Садись, посланец богов. В моей деревне только рады будут поглядеть на тебя.
– А в деревне твоей кроме как рыбу ловить, лесные плоды собирают?
– Отчего нет? Конечно, собирают.
– А если попрошу, отправят ли твои соседи сюда дюжину лодок с продовольствием для обездоленных людей, что потеряли кров и близких?
– Отчего нет, конечно, отправим.
– А что попросите взамен?
– Взамен? Да как же можно с обездоленных что-то взамен просить? Леса-то наши от чужой беды не оскудеют.
– Тогда поспешим. Надо скорее сообщить всем, что Запретный остров пал, но скоро возродится.
И мы запрыгнули в лодку, чтобы тут же отчалить от берега, обогнуть кипящее море под лавовым водопадом и, идя вдоль суши, взять курс к заходящему солнцу.
Вот и всё, Сарпаль, скоро мы навсегда покинем твои земли. Да, придётся ещё немного потерпеть, продраться сквозь кишащие ненавистными мне змеями леса Санго, добраться до океанского берега и, если повезёт, сесть на шхуну фруктовых контрабандистов чтобы уплыть прямиком во Флесмер. Ну, а если не повезёт, нанять другого рыбака с лодкой, чтобы отвёз нас до чахучанского порта, а там уж будет несложно отыскать аконийское судно. Главное, чтобы меня, ненавистную всем королевством герцогиню, пустили на борт. И Стиана тоже. А потом надо будет постараться как можно быстрее и незаметнее покинуть аконийский порт и доехать до границы на такси или встречных автомобилях. Мало ли, не хочу рисковать свободой Стиана, ведь в прошлый раз дядя Сирил предупреждал меня через Мари, что его могут арестовать как шпиона… Кстати, не плохо было бы встретиться с дядей Сирилом, желательно в его кабинете. И поставить на стол перед его носом коробку с останками Лориана и спросить, дорого ли стоило его молчание о судьбе родного племянника. А потом надо будет заняться похоронами, проведать мой деревенский дом, встретиться с адвокатом и…
– О чём задумалась? – кутая меня в платок, спросил Стиан.
– О делах, – честно ответила я.
– Надеюсь, приятных.
