Текст книги "Миледи и притворщик (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 109 страниц)
– А что же ты тогда делаешь, когда муж призывает тебя на своё ложе? – спросила меня одна из жен Кинифа.
– Он меня не призывает, я сама прихожу к нему, когда захочу.
– Врёшь, так не бывает, – выпалила молоденькая наложница.
– Бывает, красавица, – бравировала я, – ты просто мало знаешь о настоящей жизни. С мужчиной надо уметь играть, а ещё – держать на коротком поводке. Одних вздохов в постели будет мало.
– Так что же, не кричать и не стонать? – искренне удивилась высокая наложница. – Разве твоему мужу это нравится? А вдруг он уходит от тебя голодным?
– Не переживай за него. Он своё удовольствие получит всё равно, так что пусть старается, чтобы первой пика наслаждения достигла я.
О, всего лишь одно моё мимолётное замечание вызвало целую бурю эмоций. Женщины наперебой стали делиться своими впечатлениями и опытом. Выяснилось, что немногие из них вообще поняли, что я имела в виду. И это так грустно. Какой смысл всеми силами стараться угодить мужчине, если тебе ответной заботы не достанется? Разве что ради статуса, крыши над головой и сытного стола.
– А если твой муж однажды не сможет поднять тебя на вершину блаженства, что же ты тогда сделаешь? – спросила меня далеко не юная наложница визиря. – Ты откажешь ему в ночных визитах?
– Может, и откажу, – беззаботно ответила я. – Может, потребую развод, чтобы найти себе нового страстного супруга. А может, заведу любовника, если в остальном мой муж будет по-прежнему меня устраивать.
Всё, цель была достигнута – я произвела своим откровением настоящий фурор. Женщины повыплывали из бассейна, слезли с соседних мраморных плит, чтобы окружить меня и засыпать вопросами:
– Неужели в твоём родном королевстве жена сама может потребовать развод от мужа?
– Конечно, у нас мужчины и женщины равны в своих правах. Что может сделать мужчина, то может сделать и женщина.
– А после развода, куда же она пойдёт?
– Куда захочет. Может, в дом своих родителей, может, на скопленные деньги снимет комнату. А может она просто пойдёт к судье, и тот обяжет бывшего мужа отдать ей дом или квартиру, если у него их две. Ещё и пособие обяжет выплачивать полгода, чтобы жене в первое время не пришлось голодать.
– А дети? Если родились дети, неужели жена уйдёт от мужа? Как же она оставит родную плоть и кровь?
– Зачем же оставлять? Если муж не будет против, она заберёт детей в свой новый дом. А муж долгие годы будет присылать пособие для детей, пока они не подрастут.
– А если муж не захочет разводиться и призовёт к себе вторую жену, первая разрешит ему на ней жениться?
– Не бывает у аконийских мужчин вторых жён. Только одна. Единственная и любимая.
– У бедных мужей, которые только одну жену прокормить и могут?
– Нет, у всех. У богатых, и не очень.
– А у аконийской женщины, почему тогда может быть второй муж? Зачем ей этот любовник?
– Чтобы скучно не было, пока мужа дома нет.
Да, знаю, что-то я увлеклась и наплела несчастным затворницам столько всего, что мои слова можно смело делить на два, а то и на три. Одной аконийке за всю свою жизнь не испытать на себе столько превратностей судьбы. Хотя, теоретически всё может быть. А ещё может быть так, что аконийке не нужен муж, если она цельная самодостаточная личность, которая может позаботиться о себе самостоятельно. Но не буду пока об этом говорить – это слишком сложная концепция для здешних сарпалек.
– Нет, чужестранка над нами точно потешается, – нашёлся среди девушек скептик с густыми длинными ресницами, – не могут северные мужчины позволять такие вольности северным женщинам. Не бывает такого.
– Бывает, – неожиданно вступилась за меня дочь Нейлы, та самая, что некогда училась во Флесмере. – В Тромделагской империи говорят, что хаконайки слишком необузданные и пылкие, потому им мало одного лишь мужа, подавай ещё и любовника, а лучше двух.
О, тромские сказки об аконийских женщинах – слышала я их и не раз. Наши восточные соседи отчего-то считают, что мы до крайности распутные и легкодоступные. Но на такие обвинения у меня всегда был ответ:
– Это просто тромки слишком зажаты и холодны. И всё из-за угрюмых и скучных тромских мужчин. А аконийские мужчины лёгкие в общении и умелые в постели.
– И поэтому из них можно собрать целый гарем? – последовал неожиданный вопрос.
– Ну, – задумалась я, – при желании, почему бы и нет?
Мы ещё долго болтали в купальне о сарпальских и аконийских мужчинах, а потом перебрались в соседнюю комнату с коврами и подушками, где за чашечкой кофе и россыпью сладостей продолжили перемывать косточки Кинифу, его братьям и визирю.
Покинули купальню мы ближе к вечеру. Одевшись, я добралась до спального зала и только там обнаружила, что на моей шее больше нет шнурка с амулетом.
Вот ведь досада, где я его потеряла? Он развязался и упал на подушки в кофейной комнате? Или соскользнул в бассейне? Или остался лежать на мраморной плите, после того, как я вытерпела очередную порцию массажа?
Пришлось мне выйти в коридор и направиться к купальне, чтобы вернуть пропажу. Без моего верного скорпиона мне в этом дворце никак нельзя. Садиться за стол опасно и даже глаза сомкнуть в ночи страшно. Нет, без амулета я полностью беззащитна, так что надо найти его, во что бы то ни стало.
За первым же поворотом я наткнулась на пятнистую полудикую кошку Нейлы. Или саму Нейлу в её обличии? Я попятилась назад, кошка уверенно ступила вперёд, а горящий в чаше на треноге огонь высветил на полу звериную тень. Прекрасно, значит это всего лишь кошка.
– Что-то ты припозднилась, чужестранка, – услышала я позади и обернулась, чтобы увидеть Нейлу.
Старая ведьма словно воспрянула духам и сбросила с себя утреннюю хандру. Она смотрела на меня, высоко подняв подбородок, словно победительница. Так пропажа амулета её рук дело? Неужели она подговорила ту прислужницу, что расчёсывала мне волосы, незаметно снять мой кулон?
– Что, без чахучанского колдовства ты уже не такая смелая? А где же твой кинжал с трёхгрудой Камали? Ты ведь ей служишь, во имя её славы проливаешь чужую кровь.
– Я никому не делала зла, – отступила я назад. – Никого не убивала, никого не приносила в жертву.
– Но ты ступила на путь красной смерти. С него уже не свернуть. Но этот путь не зря завёл тебя в этот дворец. Ами, вверх!
Не успела я понять, что происходит, как спину пронзили жалящие иглы острых когтей. Я повалилась под весом кошачьей туши на пол. Дикая тварь рвала мою одежду и спину, а я не могла пошевелиться. Меня парализовало, в который раз. Только теперь со мной не было моего верного защитника. А рука Нейлы уже потянулась к моему затылку – я чувствовала давление незримой силы на темечко. А потом в голове словно взорвался фейерверк из мыслей и воспоминаний. Перед глазами мелькали смутные образы: генерал Зиан, дворец губернатора, Гилела, браслет… а потом были горы, записка, которую я не смогла прочесть, Шанти, ритуал в доме поклонниц Камали, ходячий мертвец, опять горы… и вот она, записка в руках Шанти, его губы беззвучно читают то, что в ней написано… и пустота.
Нейла выпила из меня все воспоминания и силы без остатка. Теперь она знает всё. Она знает, что было в записке. Она знает о заговоре против верховного царя. Она знает, что я тоже об этом знаю.
– Всего-то? – послышался надо мной разочарованный голос, – ты, верно, глупа, раз так упрямилась и скрывала от меня эту весть. Или ты шпионка этого растяпы Керо Кафу, что по недоразумению стал мужем моей Гилелы?
Я хотела сказать, что нет, но из глотки вырвался лишь невнятный стон.
– Моя дочь была достойна лучшей партии, но мой муж настоял на её браке с чахучанцем. И что я вижу? Гилела оказалась умнее этого плута. Что ж, его ждут чёрные времена. А мою дочь – новое замужество. Богатую вдову будет рад взять в жёны даже правитель Бильбардана.
Над головой раздался оглушающий сиплый смех. Он отражался от стен и удалялся прочь. А я всё лежала, не в силах разлепить веки. Последняя капля сил покинула меня, уступив место всепоглощающей черноте. Кажется, я снова умираю...
Глава 10
Я пришла в себя на тахте, когда уже был день, и солнце заливало светом пустой зал. На полу стоял поднос с тряпками, дымящимся варевом и зелёной пастой в пиале, а рядом с подносом сидела прислужница с грустными глазами. Она макала тряпки в отвар, отжимала, а потом расправляла и прикладывала их к моей обнажённой спине. Обжигающая боль заставляла бессильно шипеть и скрести ногтями по простыням.
– Что ты делаешь? – еле выдавила я из себя, не в силах подняться и даже пошевелиться.
– Лечу твои раны, госпожа. Говорят, ты вчера поскользнулась на лестнице и упала, кожу на спине содрала
Так, надо срочно вспомнить, где вчера в купальне была эта прислужница. Не она ли снимала с моей шеи амулет? Нет, она занималась причёской одной из жён Кинифа и ко мне даже не подходила. Возможно, она даже не опасна и не исполняет поручения Нейлы.
– Ты же сама прекрасно знаешь, что я не сама упала, – сказала я ей. – И не содранную кожу ты мне лечишь, а порезы. От звериных когтей.
– Ты ещё и головой ударилась, госпожа, привиделось тебе что-то. Нет у тебя на спине никаких порезов, только…
– Хватит, – прервала я её. – Как тебя зовут?
– Иризи, госпожа.
– Скажи мне, Иризи, кто вчера в купальне расчёсывал мне волосы.
– Не помню, госпожа. Может, Паниви, а может, Амизи.
– Разыщи их и приведи ко мне.
– Не могу, госпожа, – испугано пискнула она, – Только госпожа Нейла отдаёт на женской половине приказы.
Ясно, в Сахирдине хоть и царит феодализм, но вовсе не аконийского образца пятивековой давности – прислуга здесь какую-то иноземную гостью слушаться не обязана, для неё есть только воля жены визиря и больше ничья.
– Иризи, кто-то украл мой амулет. Без него твои примочки мне не помогут. Мне нужно вернуть моего скорпиона в янтаре.
– Лучше я наложу на твою спину мазь, она вмиг заживит все раны…
Так, провокация не удалась. Попробую подойти с другой стороны:
– Думаешь, мне не вернуть мой амулет? Он уже у Нейлы, и она мне его не отдаст?
– Мне нельзя думать о таких вещах, госпожа. Никому нельзя. Все любопытные прислужницы однажды оказываются в омуте молчания.
– Что это за место?
– Это яма, куда сбрасывают мёртвые тела тех, кто недостоин погребения и милости богов.
Ясно. Манипулятор из меня не получился. Какие могут быть просьбы и поручения, когда за ослушание прислужнице грозит позорная смерть?
– Иризи, я умру здесь? Моё тело тоже кинут в ту яму?
– Что ты, госпожа, ты вылечишься, а потом твой муж заберёт тебя отсюда.
– Мой муж забыл про меня.
– Это всё оттого, что визирь поручил ему ехать обратно в пустыню вместе со стражами и приволочь в Альмакир чудесную летающую машину.
– Что? – всполошилась я. – Откуда тебе это известно? Ты ведь не выходишь с женской половины, ты заперта здесь так же, как и я.
– Я – заперта, а вот прислужницы в годах уже могут покидать дворец, чтобы пойти на рынок за покупками. На рынке они собирают сплетни о том, что творится в городе, а на обратном пути они собирают сплетни о том, что происходит во дворце.
Ясно. Значит, Леона здесь нет, он далеко и не поможет мне. Как бы ему самому не потребовалась помощь. Зачем визирю понадобились обломки моноплана? По наущению просвещённого сына хочет посмотреть вблизи на чудо тромской техники и понять, что же такое время от времени кружит над столицей и пугает добропорядочных горожан? Пусть смотрит. Лишь бы старику не пришло в голову учредить в Сахирдине авиакомпанию, купить у тромцев новый самолёт и посадить за его штурвал уже готового, выловленного в пустыне пилота. Тогда мы с Леоном отсюда точно никогда не выберемся.
– Иризи, как давно ты здесь? – спросила я, когда прохладная паста с мятным запахом коснулась моей спины. – Как ты вообще сюда попала?
Рука девушки замерла, а потом снова заскользила по моей спине, но уже быстрее и настойчивее.
– Моему отцу нужны были деньги, чтобы кормить семью, – прозвучал тихий ответ.
– И он продал тебя в этот дом? – поняла я.
– Нет, он продал меня в храм Лахатми, когда мне было восемь лет. Он хотел, чтобы я стала её жрицей, призывала воды её именем и никогда не знала голода. Мой отец был добр ко мне, он выбрал для меня самый лучший из путей. Пусть мне не суждено было покидать храмовые земли целых двадцать два года, и я должна была хранить девство для богини, но всё это время у меня был бы кров и богатый стол, я бы не знала нужды и страданий. Но я пробыла в храме всего девять лет, когда визирь Абакар-джах принёс дары Лахатми. Он увидел меня у алтаря, и в тот самый миг моя судьба была предрешена. Он выкупил меня у храма и привёл сюда.
– Так, значит, ты наложница?
– Была ею целых три дня. А потом я надоела визирю, и он отправил меня в услужение своей единственной жене. Но она не потерпела рядом с собой бывшую жрицу Лахатми. Госпожа Нейла родом с далёкого юга и молится другим богам, тёмным и огненным. Сила диких вод её страшит. Потому она отослала меня в купальни, чтобы там я каждый день помогала прихорашиваться новым наложницам, чтобы каждый день видела их красоту, каждый день слышала их рассказы о любовных победах, видела золотые украшения, что дарят им за ночь удовольствия. Нейла хотела, чтобы каждый день в этом доме был для меня нескончаемой карой. Так и есть. Но не из-за чужих подарков.
Я как могла, повернула ноющую шею, чтобы взглянуть на прислужницу. Да, грусть в глазах её хорошенькое личико не красит, а мужчину женское уныние угнетает. Но разве это повод тратить деньги на выкуп жрицы, чтобы через три дня отослать её служить в купальни? А ведь без невинности она теперь даже в храм вернуться не может.
– Так чем же ты так не понравилась визирю? – всё же решила я добраться до сути. – Ты молода, красива, не глупа. Чем же ты ему не угодила?
– Только тем, что все девять лет в храме меня учили гадать по полёту птиц и читать священные тексты и совсем ничего не рассказали о том, как ублажить мужчину. Здесь в купальне можно многое услышать и узнать за пару недель. Но когда я попала во дворец, у меня пары недель не было. Только три дня.
Так визирь обесчестил невинную жрицу и сослал в купальни только потому. что она неумела в постели? М-да… А может он просто престарелый маразматик и в его голове нарушены все причинно-следственные связи?
– Ты, наверное, жалеешь, что не успела узнать все премудрости любовных игр и обольстить визиря.
– Нет, госпожа. Я жалею только о том, что мне пришлось покинуть храм Лахатми. Лучше бы я и дальше служила богине и была проводницей её чистых вод. Пусть все говорят, что жрица – невольница своей богини, что она несвободна и телом, и душой. Но здесь я уже давно чувствую себя настоящей рабой.
– А в храме разве ты не была рабой своей богини? Почему ты должна была служить ей одной целых двадцать два года? И что бы ты делала, если бы покинула храм в тридцать лет? Куда бы ты пошла? Здесь тебя бы взяли в жёны в такие-то годы?
– Жрица покидает храм не с пустыми руками, – уверила меня Иризи. – С богатым приданым она всегда может найти себе мужа. Но только при одном условии. Она должна сберечь своё девство.
– Так вот оно что. Теперь я понимаю, о чём ты сожалеешь. Через тринадцать лет ты бы могла обрести семью. А теперь неужели надежды совсем не осталось?
– Не нужна мне больше надежда, – услышала я неожиданный ответ. – Здесь во дворце я познала мужчину и больше не желаю делить ложе ни с одним из их жестокого племени. Если бы только можно было просто покинуть дворец визиря, поселиться на окраине Альмакира и плести ковры на продажу… Я бы многое отдала за такую вольную жизнь.
На этом Иризи закончила заниматься моей спиной и, взяв поднос с лекарствами, ушла. Она приходила ко мне по три раза на дню, приносила еду, снова делала примочки, помогала подняться и одеться. Мы частенько оставались наедине и могли поговорить о разном: о Нейле, других обитательницах женской половины, о старом противном визире, о жизни Иризи в отчем доме и храме.
Я слушала её и невольно восхищалась. На фоне здешних девиц, у которых только постельные утехи и сытая жизнь на уме, Иризи просто образец здравомыслия. Подумать только, эта девушка мечтает лишь об одном – оказаться на воле и зарабатывать на жизнь собственным трудом. Не ублажать мужа, не выпрашивать у него подарки – просто жить своей жизнью и не зависеть ни от кого. Просто удивительная девушка. Интересно, много таких в Сахирдине? Что-то мне подсказывает, что нет.
Как-то раз Иризи рассказала, что здесь родители стараются, как можно раньше выдать своих дочерей замуж, чтобы не кормить лишний рот. Одиноких девушек мало – они либо больны, либо уродливы, либо не в своём уме. Если выберешь путь независимости, соседи будут тыкать в тебя пальцем, сочинять небылицы, обзывать пропащей. Не каждая вынесет давление общества. Не каждая справится с тяготами одиночества. Не каждая сможет себя прокормить.
– Но что мне думать об этом, – в очередной раз, закончив наносить мазь, сказала Иризи, – ни одна женщина ещё не уходила из дома визиря, будь то жена, или наложница. А наложницей я уже была.
– Что за дурацкое правило? Почему женщинам визиря нельзя покидать дворец? Ты ведь не нужна ему больше. Зачем он тебя здесь держит?
– Как же ты не понимаешь? Он познал меня. Теперь ни один другой мужчина не должен посметь овладеть бывшей наложницей визиря. Иначе визирь сочтёт это за оскорбление, и смерти не миновать ни мне, ни тому, другому мужчине.
– То есть, – пыталась понять я, – для визиря ты всё равно, что использованная вещь, но эту вещь даже на помойку выбросить жалко, вдруг какой-то бедняк подберёт и возомнит себя достойным визиревых почестей.
– Как верно ты сказала, я бы так не смогла. Ты права. Я в этом доме всё равно, что корка дыни, на которой осталась сладкая мякоть, и которую лучше скормить скоту, чем отдать нищим на пропитание.
– Не говори так, Иризи, ты не объедок. Это твой господин перестал отличать людей от бездушных предметов.
– Не всё ли равно, кем считает меня визирь? Это в твоём мире ты можешь собрать гарем из мужчин. А здесь всё иначе. Здесь женщина только вещь. Любима, когда удобна, и ненавистна, когда бесполезна.
Увы, но, кажется, Иризи права. Не в визире дело. Всему виной сложившиеся за тысячелетия порядки. Давным-давно и в Аконийском королевстве они были ничем не лучше. Но прошло время и всё изменилось. А в Сарпале отчего-то переменам места нет. Интересно было бы узнать причину.
Время шло, моя спина под действием чудесной мази быстро восстанавливалась, а вместе с выздоровлением пришло и радостное известие:
– Твой усатый муж вернулся! – прибежала в зал дочь Нейлы. – Я видела с террасы, как он ехал на коне в сопровождении стражи, а за ними на волокуше волы тащили самолёт с отвалившимся крылом.
Прекрасно! Леон вернулся во дворец живой и здоровый. Сейчас он покажет визирю остатки своего моноплана, и мы можем быть свободны. Мы скоро покинем дворец и отправимся в Ормиль. Лучше и быть не может.
Я прождала вестей от прислужниц весь день, но никто не пришёл ко мне и не сказал, что Леон хочет меня видеть и вызывает к себе. А я бы бежала, летела к нему, чтобы броситься на шею и попросить скорее забрать меня отсюда.
Но Леон никого не прислал за мной. Зато в зал незадолго до отбоя явилась Нейла со своей кошкой.
– Все вон, я желаю говорить с чужеземкой.
Полураздетых девушек как ветром сдуло – все выбежали в коридор, оставив нас со старой ведьмой наедине.
Её дикая тварь бодрым шагом подбежала ко мне и села рядом с тахтой. Кошка так внимательно на меня смотрела, что заживающая спина инстинктивно снова заныла. А ещё метка на шее, что никак не сходила, начала зудеть.
– Как твоё здоровье, дорогая гостья? – с кривой усмешкой спросила Нейла. – Хорошо ли спится, сытно ли естся?
– Всё прекрасно, госпожа Нейла, – даже не стала я выдавливать из себя притворную улыбку, – о больших удобствах я и мечтать не могла.
– Язвительная мерзавка, – без всякой злобы констатировала она и присела на тахту напротив, – Я пришла пожелать тебе доброго пути.
– Куда? На тот свет? – насторожилась я.
– Тебе туда ещё рано спешить. Сначала выйди замуж за стылого мужа, роди ему четырёх детей, а потом думай о смерти.
О, ведьма снова заглянула в моё будущее. Что-то плохо она там всё рассмотрела.
– Я рожу четырёх детей? – пришлось усомниться мне вслух. – Вообще-то я современная женщина, а не свиноматка. Зачем мне столько?
– Доживи до своего замужества, – надменно заявила Нейла, – а там ты ещё попомнишь мои слова.
Да? Неужели мой стылый принц захочет стать многодетным отцом? Или все дело в том, что мне удастся родить наследника престола только с четвёртой попытки? Какой ужас… Не хочу я такого брака и такой семьи.
– Госпожа, – обратилась я к Нейле, – а все ли, что ты видишь в блюде с водой и чернилами, сбывается в точности и неукоснительно? Может, ты ошибаешься, и моё будущее тебе видится не так ясно и чётко?
– И не надейся, – был мне суровый ответ. – Стылый муж, четыре ребёнка. Ещё будет пятый, но не твой. Будет жить под одной с тобой крышей.
О, прекрасно, у принца будет ещё и бастард. И он не постесняется поселить его во дворце рядом со мной. Это из-за того, что долгое время у меня не получится произвести на свет наследника? Только из-за того, что я рожу трёх девочек, принц подготовит для престола запасной вариант? Со своей фавориткой? Кошмар! Да я лучше не стану возвращаться в Аконийское королевство, чем подпишусь на такой унизительный брак!
– Скоро ты покинешь этот дворец, – прервала мои размышления Нейла, – но только потому, что я тебе позволю. Поверь, одно моё слово, и твой блудник отправился бы в темницу, и ты вслед за ним. Но я сегодня добрая. Потому что сегодня в очистительном пламени я видела, как ты сослужишь мне добрую службу. Вот, – тут она откинула левый край длинного платка и вытащила из складок одежды какой-то непонятный предмет в виде позолоченного цилиндра с выпуклыми значками и линиями. – Раз моя Гилела отважилась доверить тебе своё послание, я рискну последовать её примеру. Ты возьмёшь этот столп и передашь его стражам огненных врат. Не исполнишь моё поручение – поплатишься жизнями своих будущих детей.
– Ну уж нет, – запротестовала я. – Хватит с меня ваших семейных тайн. У меня из-за них одни проблемы. И не подумаю ничего брать. Ищи других гонцов. У меня и без всяких посланий хватает своих дел.
– Да? Тогда я могу пойти к визирю и убедить его, чтобы повременил с оправданием чужеземного летуна. А потом скажу, что гадала на бараньей печени и увидела, что чужестранец точно злодей и обманщик, что прилетел он в наш край сеять смуту во благо своего хищного королевства. А его блудница и того хуже – она последовательница Камали, отрубательница голов, и только за это достойна смерти. Вот что я скажу визирю. Ну и как, много у тебя тогда появится безотлагательных дел?
Вот же ведьма! А ведь и вправду может убедить визиря, будто мы с Леоном шпионы – наложницы уже рассказывали мне о безграничном влиянии Нейлы на мужа. Убедить этого полоумного старика, что чьи-то потроха указуют на двух иноземных шпионов, ей будет раз плюнуть.
– Ладно, уговорила, – сдалась я. – Давай сюда послание, я всё передам. Только скажи кому и куда.
Нейла протянула мне цилиндр, и я не могла не подивиться, как непривычно металл холодит кожу. В моей руке он даже не потеплел, будто внутри него запечатан лёд.
Я невольно стряхнула цилиндр, но в его утробе ничего не громыхнуло. Странно всё это.
– Осторожней, – одёрнула меня Нейла. – Это не игрушка, а древняя реликвия. Ей тысячи лет, прояви уважение, если не хочешь снискать кару от стражей огненных врат. Даже на северном континенте не укрыться от их гнева. А ты и не укроешься, если схитришь и не отдашь им моё послание.
– Я всё передам, только скажи, кто эти стражи и где мне их искать.
– Искать не нужно. Они сами придут к тебе.
– Да? А как они узнают, что твоё послание у меня?
– Столп сам подаст им знак. Они не пройдут мимо. А ты не посмеешь пройти мимо них. Стражи огненных врат беспощадны к лжецам. Если вздумаешь схитрить и продашь столп чужаку – сгоришь заживо. Если потеряешь столп и не доставишь его стражам – сгоришь заживо. Если увезёшь его на северный континент – карающее пламя разорвёт тебя изнутри. Так что присматривай лучше за моим посланием. Не накликай на себя беду, чужеземка.
Я ещё долго пребывала под впечатлением от обещанных кар, а Нейла уже поднялась с тахты и вместе с кошкой направилась к выходу. Они так и ушли, а я осталась в зале, пытаясь привести мысли в порядок.
Вскоре в зал начали возвращаться потревоженные наложницы, чтобы наконец лечь спать, а я поняла, что самое время спрятать доверенный мне цилиндр под складками балдахина, а то и вовсе под покрывало, не хочу, чтобы его кто-то увидел и устроил расспросы, на которые мне нечего будет ответить.
Передать послание каким-то неизвестным стражам неизвестных врат та ещё задачка. Раз Нейла всё же умеет заглядывать в будущее, значит, она уверена, что наши со стражами пути пересекутся. Может я даже до тех самых огненных врат сама и дойду. Где они могут быть? На пути к Ормилю? Пожалуй, что так, Нейла ведь обещала, что нас с Леоном скоро отпустят. А раз отпустят, то дадут коней, а может даже и охрану, что проводит нас до границы. Да, пожалуй, всё так и будет. Осталось только дождаться нового утра и добрых вестей с мужской половины.
Полночи я проворочалась в обнимку с цилиндром, пытаясь смириться с навалившейся ответственностью, а рано утром на весь зал прогремел зычный голос одной из прислужниц в летах:
– Позор чужеземке! Чужеземец призывает её к ответу! Он будет карать чужеземку за ослушание! Пусть все слышат и знают! Муж накажет жену за позор, что она на него возвела!
Я даже ничего понять толком не успела, как грузные надзирательницы, откинули мой балдахин и стащили меня с тахты. Я еле успела натянуть шаровары с рубахой и прижать к груди цилиндр, когда они взяли меня под руки и повели в коридор.
Полусонные наложницы тоже следовали за нами, и по дороге к ним присоединялись девушки из других залов. На их лицах читался испуг. Кажется, они больше моего понимают, что тут творится.
– Чужеземка возвела напраслину на своего мужа! – голосила неприятная особа, – наговорила вам всем небылиц, будто на севере женщине дозволено иметь гарем из мужчин. За это сейчас её и покарает её оскорблённый муж. Она примет наказание от его рук за свои вольные речи.
Тут меня подвели к тяжёлым кованым дверям. С лязгом запоры отворились и перед моим взором предстала комната… Череда скамеек, колодки возле них, плётки и хворостины на стенах. Да это же настоящая пыточная!
– Иди и кайся, – втолкнули меня внутрь надзирательницы, – громче кайся, чтобы все слышали и знали, как больно позорить мужа.
Я обернулась и увидела позади мучительниц растерянные лица моих приятельниц. Кажется, многие из них уже побывали здесь и знают, что ничего хорошего меня не ждёт.
Когда двери закрылись, я обернулась чтобы ещё раз оглядеть место экзекуции. Кажется, здесь принято класть девушек на скамью, фиксировать руки и голову в колодки, а потом хлестать несчастную кнутом или хворостиной по голой спине… Опять у меня разнылись раны от кошачьих когтей. Не хватало мне ещё и плётки.
Что со мной вообще собираются делать? До мужской половины дошли слухи, как я делюсь с девушками историями о вольной аконийской жизни, учу их не зависеть от прихотей мужчин и ценить себя? Визиря взбудоражили истории о свободных нравах и мужских гаремах, и он потребовал от Леона демонстративно наказать меня, чтобы я визжала от боли, а наложницы с женами за дверью это слышали и старательно вытравливали из памяти и сердца тайные мысли о том, что можно жить как-то иначе, нежели им дозволяют сахирдинские мужчины?
Внезапно в углу что-то лязгнуло, и у противоположной стены отворилась ещё одна дверь. В пыточную спешным шагом ворвался Леон. Всё в тех же сахирдинских одеждах, а вот на лице какое-то странное, нехарактерное для Лена выражение. О боги, что с ним сделали на мужской половине? Неужели, сказали, что я ему изменяю направо и налево, хочу развестись и отобрать у него квартиру? Может ему ещё и мозги промыли, и он уверовал, будто мы и вправду женаты, а теперь как муж пришёл меня покарать за то, что я мараю его честь перед сахирдинскими вельможами?
Двери позади Леона захлопнулись, а он устремился ко мне. Я сжалась, готовясь к худшему, а он… Он схватил меня в охапку, прижал к своей могучей груди и принялся осыпать шею поцелуями.
– Эми, куколка, как я скучал, – лихорадочно шептал он, прежде, чем поцеловать в губы. – Так долго ждал, но меня к тебе не пускали…
Его руки в порыве безудержной страсти поползли по моей спине, и я невольно взвизгнула от боли.
– Что? – перепугался Леон. – Что с тобой?
– Ничего страшного, – а всякий случай отстранилась я, – просто не трогай меня там.
– Почему? Что случилось? Тебя обидели? Как посмели? Кто? Скажи, я сейчас же разберусь. Я же им сказал, чтобы смотрели в оба за моей куколкой, пока меня нет рядом.
Он так раздухарился, что и вправду был готов бежать обратно к двери и искать всех виноватых.
– Успокойся Лео. Ничего страшного. Просто кошка прыгнула на спину.
– Кошка? – поразился он. – Надеюсь, не та огромная пятнистая с круглыми ушами?
– Ты видел её? – насторожилась я. – Где?
– Да она везде ходит, везде трётся, наблюдает за всеми. Пронырливая животина.
– Ты видел её тень?
– Чего?
– Тень. Какую тень она отбрасывала?
Так, кажется, теперь я знаю, как Нейла поддерживает свою власть во дворце – просто оборачивается кошкой, шныряет по всем залам и подслушивает, что говорят вельможи и слуги. Даже разговоры наложниц о чудесной жизни в Аконийском королевстве подслушивает и передаёт визирю…
– Слушай, не знаю, какую тень отбрасывает дикая кошка. Большую. Ты точно в порядке?
– Нет, Лео, – честно призналась я и положила голову ему на плечо. – Пожалуйста, забери меня отсюда скорее.
– Что, совсем тяжко в женском коллективе? – задорно улыбнулся он. – У южных красоток тут ещё тот серпентарий, да?
– Хуже. Намного хуже.
Он аккуратно обнял меня за плечи и сказал:
– Ну, не расстраивайся, куколка моя. Думаешь, я хотел, чтобы нас разлучали? Это всё их дурацкие обычаи. Вроде как жена не должна мозолить глаза мужу, чтобы он к ней не охладел или не зашиб, если под руку попадётся. Дикие нравы. Если не хочешь видеть жену, а когда видишь, так кулаки начинают чесаться от её болтовни, зачем вообще тогда жениться?
Он снова притянул меня к себе и попытался поцеловать, а мне в голову уже лезли слова Нейлы о том, что нам с Леоном не суждено быть вместе, ведь впереди меня ждёт стылый принц…
– Что такое, куколка, – почувствовал он мою холодность и насторожился. – Что не так?
