Текст книги "Миледи и притворщик (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 88 (всего у книги 109 страниц)
– Я не поцарапала тебя, потому что ты меня связал.
– Что я сделал? – с недоверием переспросил он.
– Привязал мои руки к кровати. И рот заткнул кляпом.
– Эмеран, ну это уже слишком.
– Нет, это необходимо. Иначе Сеюм не поверит и задастся вопросом, зачем мы ободрали стены. А мы… мы… – тут я глянула на полоску ткани поверх кирпичной стены и мне всё сразу стало понятно. – Драпировку ты испортил специально, чтобы нарвать полоски ткани и связать ими меня.
И в подкрепление своих слов я приблизилась к одной стене потом к другой, чтобы оторвать по полоске от каждого отреза. А потом я подошла к Стиану и протянула ему их все:
– Связывай.
Он недоверчиво посмотрел на меня, потом на импровизированные путы и в итоге спросил:
– Ты уверена?
– Да.
И в доказательство своих слов я подошла к кровати, сорвала с неё покрывало, смяла простынь и легла, протянув руки к изголовью. Я ждала Стиана, а он приблизился к ложу, одарил меня ласковым взглядом, а потом повесил лоскуты на спинку кровати и лёг рядом, чтобы обнять меня:
– Представление подождёт до утра, – сказал он, и поцеловал меня. – Перед визитом этого вездесущего евнуха Сеюма я тебя свяжу, а пока…
Пока длилась ночь, мы не могли оторваться друг от друга, да и не хотели этого. Каждая минута, каждый миг рядом с любимым был для меня самой главной наградой за все страдания и лишения последнего месяца. Надеюсь, он думал на этот счёт точно так же.
Прежде чем предаться сну, Стиан взялся за лоскуты и слегка обмотал им мои запястья, прежде чем привязать другой конец к спинке кровати на тугой узел.
– И кляп, – напомнила я.
– Эмеран, ну зачем такие сложности, тебе же будет совсем неудобно спать.
– Завязывай, – настояла я.
И он обмотал ещё одну ленту вокруг моей головы, да так неумело, что она тут же сползла мне на подбородок.
– Ты сопротивлялась всю ночь, и узлы ослабли, – пояснил он. – Всё, хватит уже представлений, давай спать.
И он лёг рядом, обняв меня и поцеловав в плечо. А я ещё полночи прокручивала в голове план предстоящего побега, всякий раз убеждая себя, что он не так уж и плох и нас всё получится.
Утром меня разбудили прикосновения чужих рук к запястьям и щекам. Это Мехар развязывал меня, пока Сеюм излагал Стиану распорядок нового дня.
Когда я вернулась в зал младших наложниц в порванном платье, среди девушек тут же пошёл шепоток, что сатрап-искупитель страшный зверь, а я скоро окажусь или в лазарете или колодце, куда принято сбрасывать трупы.
За это день я наслушалась множество разных сплетен. Например, о том, что дворцовые коты все как один обходят Стиана стороной, а если и оказываются в непосредственной близости от него, то шипят с изогнутой спиной и всклокоченной шерстью, а то и просто дают дёру.
– Чуют в нём нехорошего человека, – сказала кухарка.
– А может и колдуна какого? – предположила одна из служанок в годах. – Как только он во дворце появился, говорят, в саду то и дело тени в ночи стали появляться. А из прачечной и запертой бани, где евнухи собираются, в ночи шорохи доносятся и скрежет, будто кто-то большой и сильный по дереву когтями скребёт. А поутру там клоки серой шерсти находят
– Не иначе лесной гуль хочет во дворец пробраться.
– Гуль? Думаешь, он за полукровкой пришёл?
– Да все эти полукровки с рыбьими глазами колдуны и чародеи. Голодные духи ходят за ними попятам, ищут, кем бы поживиться. Думаешь, Имрану полукровка сам собственными руками истязает? Нет, он каждую ночь скармливает её душу гулю, иначе гуль съест его самого. Видишь, какая она тихая и безропотная стала? Половинка души в ней осталась, вот и не может она ничего поделать. Сил совсем не осталось.
– Скорее бы сатрапа-искупителя уже казнили. Сегодня глянула в окно, а там, на придворцовой площади гору хвороста нанесли, костёр сооружают. Три дня осталось до казни, а там уже и повелитель вернётся. И жизнь прежняя наладится.
– Что ты, как прежде уже не будет. Полукровка-то что удумал? Судьёй решил сделаться. Говорят, так он лихо людей судит, что весь Шамфар к нему бежит, чтобы тяжбу разрешить. Все говорят, он по древнему закону, ещё Великим Сарпом установленному, разрешает все споры, а не по правилам, что господин Сурадж после изгнания тромцев придумал. Вору теперь руку не отрубают и в яму его не кидают, а требуют уплатить десятикратное возмещение, а если не может он заплатить, то пусть идёт в услужение к тому, кого ограбил, и долг свой отрабатывает. Но если вор работать поленится или снова того человека ограбит, только тогда его в яму и нужно посадить, но руку всё равно надо оставить. Ещё сатрап-искупитель запретил должникам своих жён, сестёр и детей в рабство продавать. Уж если ему так деньги нужны, пусть сам в рабы и идёт, а малых и слабых не трогает. И хозяевам полей, что землю в аренду сдают, запретил сатрап-искупитель в случае засухи и наводнения с крестьян уплату в неурожайный год брать. Раньше-то как было? Погиб урожай и нечем с хозяином земли расплатиться – продавай дом, продавай жену и детей своих, но деньги отдай. А теперь нельзя так. Сатрап-искупитель вернул людям закон Великого Сарпа, по которому долг в случае неурожая переносится на следующий год, а рост за бедственный год отменяется.
– Ой, хорошо-то как. А то в год, когда в моей родной деревне град все всходы побил, все соседи своих дочерей на невольничий рынок увезли, чтобы с господином Сенгаром расплатиться. И меня вот…
– Да чего хорошего-то ты усмотрела? Сама подумай. Сейчас сатрап-искупитель даст простым людям всякие свободы, а когда повелитель Сурадж вернётся, богатые землевладельцы и рабовладельцы потребуют от него вернуть старые порядки. А люди-то у нас простые, свобод за эти дни вкусить успели и расставаться с ними не захотят. Они уже говорят, что не иначе в сатрапе-искупителе сам Великий Сарп воплотился. А его ведь казнить через три дня придётся. И что тогда будет… Особенно в квартале гончаров.
– А что там в квартале?
– О, сатрап-искупитель гильдии гончаров милость пожаловал. Выдал им грамоту, что отныне гончары Шамфара будут среди всех старосатпальских гончаров главными поставщиками сатрапова двора. И ещё двадцать тысяч дирхамов распорядился им выплатить, чтобы они новых кувшинов и прочей посуды для дворца понаделали.
– А на кухне, разве нужно столько тарелок и кувшинов? За двадцать-то тысяч дирхамов?
– Да вроде и нет. Просто сатрап-искупитель, видно, из гончарного квартала родом, вот и решил разом всех своих родичей и соседей облагодетельствовать. Сегодня гончары по случаю его заказа празднество шумное устроят. Весь квартал с вечера до утра гудеть и шуметь будет…
… и в этом шуме и гульбе никто не заметит, как в квартале гончаров появится человек с собакой и тремя снаряжёнными лошадьми. Он остановится у стен дворцовой ограды, а потом из дыры в стене появятся ещё двое человек, которые сядут на лошадей и вместе с собакой скроются из квартала, из города и даже из сатрапии.
Вот, значит, как Стиан подал сигнал господину Шиаму. Стало быть, сегодня нас ждёт насыщенная ночь. Стиан решился претворить в жизнь мой план побега. И я его в этом не подведу.
Сказавшись больной и апатичной, я попросила дежуривших в зале евнухов отпустить меня и позволить пойти во внутренний дворик при пустующих комнатах старших наложниц, чтобы там побыть одной в тишине и покое наедине со своим мыслями и внутренними терзаниями. Меня отпустили и даже не стали провожать до дальнего крыла. И это было именно тем, что я и хотела.
Оглядевшись по сторонам, вместо дворика я шмыгнула к фотолаборатории, где хранилась моя камера и объективы. После окончания съёмок помещение больше не охраняли стражи, и потому я беспрепятственно зашла внутрь, зажгла припасённую свечку и принялась собирать свои вещи. Камера, сумка с объективами, запас плёнок, чек с адресом фотомагазина и именем убиенного мастера Торельфа… Немного подумав, я смела в сумку и отснятые негативы. Где-то там, среди портретов жён, наложниц и служанок затесались и интерьеры дворцовых залов. Будет здорово, если я смогу включить их в свой будущий альбом. Внутреннее убранство старосарпальского дворца в Шамфаре ещё никто из простых смертных не видел. А если и видел, то из этого дворца на волю больше не выходил. А я выйду, и покажу всему миру, в какой варварской роскоши живёт бесчестный и лживый тиран Сурадж.
Обвешанная оборудованием я потихоньку пробралась к лестнице и оставила свою ношу в потаённой каморке. Пусть лежит там, пока Стиан не спрячется в этой комнатушке. И пока я туда за ним не приду.
До наступления вечера я успела вернуться в зал и улучить момент перед ужином, когда все девушки и евнухи ушли в трапезную, чтобы достать из-за тахты сундучок с нажитыми непосильным трудом взятками в виде драгоценностей и также унести его под лестницу.
Когда настала пора вечернего построения, я даже не стала скрывать нахлынувшего волнения. Пусть девушки думают, что это страх перед очередной ночью с истязателем, а не мандраж перед предстоящим побегом.
– Как думаешь, – шептались между собой две новенькие наложницы, которых сатрап ещё ни разу не вызывал к себе, – она под утро вся в синяках явится или он её вовсе убьёт?
Я слушала их и радовалась, что утром буду избавлена от кудахтанья этих "доброжелательных" особ. Но вместе с тем меня грыз червячок сомнения – а что, если побег не удастся? Что со мной и Стианом будет тогда? Вряд ли что-то более ужасное, нежели уготовано нам сейчас, но всё же…
По коридору пронёсся звук гонга. Я вся напряглась в ожидании момента, когда послышатся шаги, чтобы выбежать навстречу евнухам и с театральными криками: "Нет, не буду, не хочу!" умчаться в сторону покоев старших наложниц. Когда шаги и вправду послышались, мои ноги будто увязли в полу. Было страшно. Но ещё страшнее было стоять на месте и пропустить единственный момент, что отделяет нас со Стианом от возможности снова стать свободными.
– Нет… не хочу… – пролепетала я и рванула в коридор, а там…
Мой боевой настрой вмиг испарился, когда я увидела идущего мне навстречу Сеюма и ещё двух евнухов. И больше никого рядом с ними.
Старший евнух вопросительно уставился на меня, а я, наверное, не менее обескуражено уставилась на него. Где Стиан? Почему он не пришёл?
– О, как ты вовремя, – сменив удивление на усмешку, сказал Сеюм, – повелитель хочет, чтобы ты явилась в его покои. Идём, я провожу тебя к нему.
Что происходит? Почему всё пошло не по плану? Стиан что, не собирается бежать, пока рядом с ним нет ни одного стража, только евнухи, которые должны будут погнаться за мной?
– Идём, – повторил Сеюм.
Всё, пути к отступлению отрезаны. Разве что я оттолкну низкорослых мужчин и припущу вперёд по коридору. Но какой теперь в этом смысл, если Стиана нет рядом?
– Ты же не хочешь заставлять повелителя ждать тебя? – сказал Сеюм с какой-то непонятной мне интонацией, будто насмехался и подобно наложницам даже радовался моему незавидному положению.
Стиан не оставил мне выбора, и я пошла за Сеюмом в покои сатрапа. А там царил всё тот же разгром, который мы учинили ночью. Никто не собирался прилаживать драпировку к стенам – видимо слуги решили, что и этой ночью сатрап-искупитель будет терзать полюбившуюся ему наложницу, так что ремонт лучше отложить до того дня, когда он навсегда оставит покои и отправится на костёр.
– Оставить её здесь до утра, повелитель? – спросил Сеюм Стиана.
– Да. И не беспокой нас посреди ночи, – тут же ответил он. – Даже если услышишь что-то… странное.
– Как скажешь, мой повелитель, – снова ухмыльнулся Сеюм, пятясь к выходу.
Когда дверь закрылась, я подошла к ней, прислушалась, далеко ли отошли евнухи, но не прошло и пары мгновений, как по ту сторону послышались марширующие шаги стражей. Всё, теперь мы точно в западне, и шанс вырваться отсюда бездарно упущен.
– Почему ты не пришёл ко мне? – с досады бросила я Стиану. – Мы же договорились. Мы же…
– Тише, – предостерёг он, приложив палец к губам. – Подойди сюда.
И он направился к кровати, вернее к изголовью, за которым свисал разорванный лоскут драпировки. А потом он отодвинул ткань, и я увидела зазор в стене, что тянулся от пола до самого потолка.
– Даже не знаю, почему мы вчера не заметили его, – сказал Стиан.
– Что это?
– Тот самый тайный ход, который мы и искали.
Я подошла ближе и приложила палец к щели. А из неё отчётливо тянул ветерок.
– А теперь кричи, – сказал он.
– Что? – не поняла я.
– Ты же здесь самая лучшая актриса, да ещё и в логове монстра. Просто кричи, будто тебя режут на части.
Я так и не поняла, к чему эти ухищрения, но выполнила его просьбу. А Стиан тем временем запустил пальцы в выемки в стене, которые я вчера приняла за вентиляцию, и на что-то нажал. Я набрала в лёгкие воздуху и вскрикнула вновь, а каменная дверь в стене начала с грохотом отъезжать в сторону кровати. Перед нами разверзлась чёрная пустота, и Стиан сказал:
– Я нашёл его сегодня днём, когда вернулся из Зала Приёмов. Увидел щель, поискал спусковой механизм и вот – это наш путь на волю.
Я с опаской заглянула в тёмный коридор между стен, а потом отступила назад и спросила Стиана:
– Ты заходил туда?
– Еле успел пройтись туда и обратно, пока настырный визирь казны не нагрянул в покои. Этот проход ведёт в коридор, смежный с тем, где сейчас стоят стерегущие нас стражи. Если будем идти бесшумно, то до бани евнухов доберёмся за три минуты. Главное, чтобы никто не встретился нам на пути.
– Значит, – в нетерпении сказала я, – выдвигаемся в путь глубоко за полночь. Когда стражи уже начнут дремать на посту, а в бане точно никто не будет мыться.
– Согласен.
– Но перед тем, как пойти к бане, заглянем в ту самую коморку под лестницей, про которую я тебе говорила.
– Зачем? – с подозрением спросил меня Стиан.
– Я там кое-что припасла. Пригодится в дороге на Румелат.
– Ну, тогда и я кое-что припасу, – сказал он и принялся плести верёвку из полос драпировочной ткани.
Без механических часов или хотя бы окна с видом на ночное небо, было сложно понять, сколько времени прошло с того момента, как Сеюм закрыл покои. Час, два, три, или больше? Рано нам нырять в темноту тайного хода или уже поздно?
– Пора, – вдруг сказал Стиан и вынул из канделябра пару горящих свечей. – Пора идти. Да помогут нам боги и милосердная Азмигиль.
И мы двинулись в путь. Следуя за Стианом и его путеводным огоньком, я с удивлением озиралась на кладку тайного хода изнутри, смотрела себе под ноги и не могла понять – почему здесь так чисто? Ни паутинки, ни пыли. Как будто этот ход часто используется по назначению и не успевает прийти в запущенный вид.
– А теперь затаи дыхание и замедли шаг, – тихо шепнул Стиан и задул свечу.
Прошла минута, а может и целая вечность, прежде чем тьму рассекла полоска света. Я видела лишь тень от руки Стиана и тусклый свет впереди. А потом наступила тьма.
– Эмеран, – услышала я, – иди вперёд и поворачивай направо.
Я подчинилась и, вытянув руку, сделала один осторожный шаг, потом второй, третий, и моя ладонь упёрлась во что-то невесомое, но быстро обретшее твёрдость и прохладу.
– Иди за мной, – ощутила я руку Стиана на запястье, что потянула меня в сторону, и в следующий миг я оказалась в каком-то странном, едва освещённом закутке.
Отсюда была видна лестница, поворот в коридор, но стоило мне обернуться, и я увидела высокую статую кошки. И колышущуюся ткань драпировки за ней. Так вот какой он, выход из тайного коридора. Или всё же вход в него?
Выверяя каждый шаг, мы крались по коридорам дворца, пока не оказались под лестницей близ зала младших наложниц. Там, в коморке Стиан лишь покачал головой, когда увидел мою добычу в виде сундучка с драгоценностями, но тут же поспешил пропустить через кованые ручки самодельную верёвку, чтобы соорудить из неё ремень и перекинуть его через плечо. Ну, всё, мы готовы отправиться с вещами на выход. Осталось только незамеченными добраться до заветной двери в баню, пролезть через стоковую канаву в сад и добраться до дыры в заборе. А там верхом на лошадях уже можно будет мчаться на запад в сторону Румелата и навстречу новым впечатлениям. И новым фотографиям. И новому альбому, а то и книге…
Мысли о свободе слишком поспешно унесли меня куда-то очень далеко. Стоило нам завернуть в коридор, где по словам Стиана нас ждала вожделенная дверь, мы увидели огромный амбарный замок, что висел на кованых петлях, приколоченных к стене и двери.
– Этого не было, – растеряно прошептал он. – Эмеран, я клянусь. Ещё вчера на этой двери был простой засов. Замка здесь не было.
– Конечно, не было, – раздался самодовольный голос позади, – Потому что я приказал повесить его сегодня днём.
Мы как по команде вздрогнули и обернулись. Перед нами стоял самодовольно улыбающийся Сеюм со злосчастной связкой ключей на поясе, объёмной тряпичной сумкой через плечо и факелом в руке:
– Что, думали я не узнаю, какое коварство вы задумали? Гостеприимство Сарпов вам не по душе, и вы хотите бежать в Румелат?
В этот миг я ощутила, как внутри всё оборвалось. Мы попались с поличным, да ещё и так глупо. Стоит Сеюму закричать и позвать стражу, как нас тут же схватят и посадят под замок. И это в лучшем случае. Как же бездарно окончился наш побег…
– С чего ты взял, что мы собрались бежать в Румелат? – спросил Стиан и сделал шаг навстречу евнуху.
Я явственно услышала угрозу в его голосе. Как непривычно для Стиана. Неужели он сейчас набросится на евнуха и сделает что-то непоправимое?
– Странный ты, полукровка, – тихо рассмеялся Сеюм, отступая под напором Стиана назад. – Знаешь древние законы, умело судишь по ним людей, жалуешь милости по надобности и справедливости. В народе говорят, что ты мудр и умён... Очень уж умён для здешнего полукровки. А вот про то, что тайный ход ведёт не только из покоев повелителя, но и в них, так и не догадался.
О боги, какой позор… Сеюм знает про тайный коридор, про вход в него за статуей кошки... Значит, он уже не раз проникал туда и не раз мог видеть и слышать через отверстия в стене всё, о чём мы со Стианом говорили в покоях и что делали… Как же стыдно и противно…
– Ты просто мерзавец, – процедил Стиан, глядя на пятящегося евнуха сверху вниз.
– А ты глупец. Так бы и не узнал про дверь в стене, если бы я её для тебя сегодня днём не приоткрыл.
– Ты?
– Я.
Что? Я не ослышалась? Так это Сеюм показал нам путь на волю? Но почему? Зачем?
– Что ты задумал? – сурово вопросил Стиан, когда Сеюм упёрся спиной о стену и, потеряв все ходы к отступлению, безвольно опустил факел.
– То же, что и ты. Хочу покончить со всем этим и вернуться домой. Или что, думал, ты тут один, кто хочет сбежать из дворца?
Это просто невероятно. Сеюм нам не враг, он на нашей стороне? Или это какая-то уловка?
– Ты хочешь бежать с нами? – недоверчиво спросил его Стиан.
– Одному сделать это намного сложнее.
– Неужели? Тогда для чего ты запер единственную дверь, которая выведет нас из дворца?
– Для того, чтобы ты не шёл этим путём. Он плох и опасен. Выберешься из прачечной в сад, и тебя тут же схватят стражи. Люди во дворце уже два дня только и говорят, что о страшной тени, которая рыщет в саду возле прачечной, а поутру оставляет там клоки серой шерсти. Не знаю, каким колдовством ты владеешь и кого приманиваешь во дворец каждую ночь, но его уже ждут на подходах к прачечной. И тебя с женщиной, если вы решитесь вылезти из сливного жёлоба наружу.
Стоило ему это сказать, как на дверь, ведущую в баню, обрушился толчок. Потом ещё один. А потом изнутри раздались противные звуки, будто когти скребут до дереву.
– Открой дверь, – сказал Стиан оторопевшему Сеюму. – Ну же, – выхватил он у него факел и направился к двери, – иначе на нашу помощь в побеге можешь не рассчитывать.
Из бани тем временем послышался жалобный скулёж, быстро перешедший в заунывный вой. Сеюм оторопел от этих звуков и встал как вкопанный, а Стиан тем временем приник к двери и тихо заговорил по-тромски:
– Гро, старина, я здесь, не волнуйся. Только тихо, помолчи немного.
– Сеюм, – обратилась я к евнуху-истукану, – открывай дверь, иначе мы никуда с тобой не пойдём.
Он растерянно глянул на меня, потом вынул из-за пазухи связку ключей и неуверенной походкой направился к двери. А Гро начал скрестись в дверь ещё сильнее и с большим шумом.
Как только ключ был провёрнут в скважине, Сеюм словно ошпаренный метнулся в сторону, а Стиан снял замок с петель и распахнул дверь. Из тьмы на него вылетело серое косматое облако и, сбив с ног, повалило на пол.
– Волк-людоед, – увидев косматого и начавшего линять Гро, поражённо выдохнул Сеюм и кинул Стиану. – Я так и знал, что ты колдун и нечестивец.
А пёс тем временем весь извертелся, пока не вылизал хозяину лицо и шею. Как же долго они не виделись, как скучали друг без друга.
– Ну, всё, хватит, старина, хватит. Успеем ещё понежиться. Сначала дело, – и тут он обратился к Сеюму. – Давай, веди нас самым безопасным путём, пока стражи не сбежались сюда на шум. А если сделаешь какую-нибудь глупость или позовёшь стражей, мой волк тебя загрызёт.
Сеюм нервно сглотнул, глядя на могучего Гро и спешно кивнул. Кажется, у нас и вправду появился надёжный и заинтересованный в положительном исходе предприятия союзник.
Внезапно из бани донеслось эхо далёких голосов.
– Стражи из сада! – всполошился Сеюм и кинулся к двери, чтобы захлопнуть её и запереть на замок. – Они идут по следу твоего волка. Надо уходить отсюда. Скорее.
Мы двинулись в путь следом за Сеюмом и долго петляли коридорами, спускались по лестницам и крались через тайные ходы от одного закутка к другому, пока не оказались перед уже знакомой мне дверью.
– Это же Палата Казны, – поняла я.
– Палата личной казны старшей жены повелителя, – поправил меня Сеюм. – Здесь только вещи, подаренные госпоже Нафисе повелителем.
– Вот как? А я думала, она на казну сатрапии посягнула, когда устроила здесь съёмки. Ну, а где же стража?
– Я отослал их этой ночью стеречь Палату личной казны повелителя на случай, если сатрап-искупитель решит туда ненароком пожаловать.
– Да? И с каких пор ты распоряжаешься стражами и определяешь, куда им идти?
– С тех пор, как повелитель и его старшая жена покинули дворец и оставили мне ключи от всех дверей на женской половине. Эту неделю я распорядитель гарема, и с моим мнением нужно считаться.
– Ясно. Ты теперь тут главный. Но зачем мы пришли сюда?
– Ты же взяла с собой вещи в дорогу, – отпирая замок ключом из связки, сказал Сеюм, – вот и я не могу покинуть дворец с пустыми руками.
– Ты что, хочешь ограбить своих бывших хозяев? – не поверила я.
– Хочу забрать то, что им никогда не принадлежало по праву.
Я всё ещё не могла поверить в происходящее. А ведь Сеюм казался преданным псом Сураджа. Так что же пошло не так? Почему он решил сбежать от него и прихватить с собой что-то на память?
Мы вошли в тёмное помещение и неспешно двинулись вперёд. Я помнила в общих чертах, что нас здесь ждёт, а вот Стиану всё было в новинку. Как и Гро.
Когда Сеюм зажёг масляные лампы у стен, свет выхватил из тьмы знакомые мне статуи и сундуки. А вот Стиан первым делом приметил кое-что другое.
– Трон Румелов? – не веря своим глазам, произнёс он, подходя ближе. – Я думал, его разрубили на части и сбросили в пропасть близ Барията, чтобы династия Румелов помнила, их власть ничто, пока есть власть Сарпов.
– Да, ты очень много знаешь для старосарпальского полукровки, – сказал ему Сеюм. – А вот для тромского в самый раз.
– Да, я не уроженец здешних мест. Доволен?
– Возможно. Это ведь значит, что у тебя нет причин мешать мне. Так кто ты такой? Тоже фотограф, как Имрана? Приехал сюда вынюхивать и выслеживать?
– Считай, я приехал сюда, чтобы быть ассистентом фотографа. Так в чём это я тебе могу помешать, будь любезен, объясни?
Сеюм лишь коварно улыбнулся и указал на трон в виде чашечки цветка.
– Что ты хочешь этим сказать? – не понял Стиан.
– Взгляни под трон, – предложил он. – Ты ведь умный полукровка, много знающий. Вот и скажи, что ты видишь.
Гро тем временем успел обнюхать все сундуки и столики, но стоило ему приблизиться к трону, как он нервно зарычал и отступил назад.
Под сиденьем блеснули два огонька. Я уже знала, что это такое, а вот Стиан нагнулся, чтобы разглядеть получше. И тут зелёные отблески стали наливаться кровью, пока не вспыхнули ярким огнём. Стиан тут же отшатнулся назад.
– Голова Генетры, правительницы Румелата, – прошептал он, когда глаза мёртвой ведьмы погасли, – отсечённая по приказу сатрапа Рахула, дяди сатрапа Сураджа. Я так и знал, что слухи верны, и она хранится здесь, во дворце.
– Умный, умный полукровка, – возликовал Сеюм. – Теперь я верю, ты не станешь мне мешать.
– Мешать в чём? – уже начала раздражаться я от этого странного визита в хранилище Нафисы и промедления, из-за которого нас могут здесь обнаружить.
– Он хочет, – сказал Стиан, – чтобы мы помогли ему украсть голову и вынести её из дворца.
– Что? – не поверила я. – Зачем воровать мёртвую голову? Для чего? Я думала мы здесь, чтобы прихватить какой-нибудь ларец с драгоценностями Нафисы.
Я обескураженно посмотрела на Сеюма, а он с широкой улыбкой покачал головой и снова сказал:
– Очень умный полукровка у тебя в помощниках.
– Нет, я уже ничего не понимаю, – встряхнула я головой. – Объясните мне, что тут происходит.
– Всё очень просто, – сказал Стиан. – Эта голова для него самая большая здесь ценность. Почти реликвия. Потому что он не евнух. Ведь так? – добавил он, взглянув на Сеюма.
– Что? – пришла я в смятение. – Как это не евнух? А как же он тогда служит в гареме? Как его подпускают к девушкам? Как?
– Всё просто. В Старом Сарпале евнухами своих сыновей делают родители, чтобы отдать их в услужение в богатые дома и дворцы. А Сеюм лишил себя своей мужественности сам. Наверняка в румелатском храме Камали, когда стал монахом и поклялся служить красной богине в обмен на её милость и земные блага. Так всё было, я ничего не напутал?
– Да, всё так, – подтвердил Сеюм, и теперь в отблесках огней ламп я видела вовсе не услужливого распорядителя гарема, а кого-то другого, кого-то очень коварного и опасного.
– И давно ты стал монахом? – спросила я.
– Тринадцать лет назад.
– И зачем тебе это понадобилось?
– Я стал слугой Красной Матери, чтобы избежать казни за своё преступление.
– Какое? Что ты сделал?
– Убил сестру, чтобы наследство нашего отца досталось только мне с братьями, а не ей. Я был молод, глуп, алчен и одурманен законами прошлых правителей. Когда царица Генетра издала указ о равных правах наследования. как для женщин, так и для мужчин, я не смог этого принять. Я был в плену старых предрассудков. Я думал, что совершаю угодное для нашей семьи дело, а вместо этого опозорил её и впустил в дом скорбь и отчаяние. Когда меня поймали стражи, я должен был отдать свою жизнь за жизнь сестры, но царица Генетра была так великодушна, что разрешила подобным мне преступникам выбрать собственную участь – смерть или служение Красной богине. И я выбрал последнее. Годы, проведённые в монастыре, многому меня научили. Я смог очистить свой разум от корыстных мыслей и желаний. Всё, что у меня осталось, так это желание служить и совершать благие дела. И вот однажды, когда мой монастырь посетила сама царица Алилата, я упал ей в ноги и взмолился дать мне шанс искупить свершённый в прошлой жизни грех. И она позволила мне сослужить службу ей и всему Румелату. Это она повелела мне проникнуть во дворец злодея Сураджа и вернуть голову благой царицы Генетры в склеп Румелов, где она навсегда обретёт свой покой. Уже шесть лет я пребываю здесь на службе в ожидании удобного часа, чтобы исполнить наказ царицы Алилаты. Всё, что мне было нужно, так это выслужиться перед Сураджем и из простого евнуха стать старшим, а потом дождаться Дня Очищения, когда Нафиса, эта вздорная властолюбивая кукла, покинет дворец, чтобы заполучить её ключи от Палаты Казны, и забрать отсюда голову царицы Генетры. И вот этот день настал, и я стою здесь.
– Поздравляю, – мрачно произнёс Стиан. – А мы-то здесь тебе зачем?
– Кое-что произошло. Шесть лет назад я не один прибыл во дворец, чтобы служить евнухом коварному Сураджу. Я привёл с собой девушку, тоже служительницу Камали. Я выдал её за рабыню, которая готова стать наложницей сатрапа, но на самом деле она оказалась во дворце, чтобы помочь мне найти голову царицы Генетры и вернуть её в Барият. Это была очень преданная служительница Красной богини, очень стойкая в своём желании восстановить справедливость. Но три года назад она умерла в родах, и я лишился своей помощницы. Я был в отчаянии, почти поверил, что всё было напрасно, что я не смогу выполнить наказ царицы Алилаты, что подведу её и справедливую Камали. Но тут случилось чудо – во дворец привели тебя, Имрана. И я ясно увидел в твоих глазах лишь одно – тебя прислала мне сама богиня.
– Богиня? Я всегда думала, что ты говоришь про Инмулану!
– Я не служу блохастой богине. Для меня есть только одна богиня – Красная Мать. Она и твоя мать тоже.
Проклятье, снова эти сектантские бредни! И злосчастные тёмные точки на радужке, по которым камалисты ясно видят метки Камали в моих глазах и моей судьбе.
– Значит, ты сразу понял, что я отмечена Камали? Поэтому сделал меня наложницей, а не сослал в поломойки, как должен был?
– Ты оказалась очень важной для Сураджа добычей. Так что мне было несложно возвести тебя в наложницы. Но он чуть не спутал мне все планы, когда вознамерился увезти тебя из дворца. Но ты как истинная любимица богини не поддалась на его уговоры и осталась здесь. Без единого моего слова ты чувствовала, что твоё предназначение – послужить благому делу в память о царице Генетре. Теперь твой час настал. Бери сосуд с её головой, и идём к тайному выходу. Кони уже осёдланы и ждут нас в квартале мясников.
– Так, стой. Подожди, – осадила его я. – У нас есть свои лошади и они ждут нас в квартале гончаров. И вообще, при чём тут я? Это голова твоей правительницы, ты её и бери.
– Не могу. Однажды я убил женщину, и этот грех навеки лёг на мои плечи. Его можно загладить, но нельзя смыть. Если я приближусь к голове мудрой и славной царицы Генетры, сила, заключённая в ней, покарает меня, как сама Генетра при жизни карала всех обидчиков женщин. Ты же видела, как светятся её глаза, стоит мужчине приблизиться к ней. Если я возьму сосуд, то проживу недолго. Я успею добраться до Барията, но там же и испущу дух, когда передам голову царице Алилате. Думаешь, почему Сурадж хранит голову своего врага не в личной казне, а в казне своей старшей жены? По той же причине. Только женщине нечего опасаться, когда рядом с ней останки верной служительницы Камали. Именно поэтому я привёл с собой во дворец свою помощницу, что умерла. Я должен был найти хранилище, она должна была вынести голову Генетры из дворца. Но моей помощницы больше нет. Признаться честно, я хотел подговорить на побег любую другую девушку, лишь бы она всем сердцем хотела покинуть это место в обмен на право стать охранительницей головы Генетры. Сначала я подумывал о сделке со Шрией, но как только во дворце появилась ты, я понял, что лучшей замены моей помощнице и не сыскать. Пусть мы с тобой разных кровей, но дух наш един. Дух, укреплённый красной магией и благословением Камали. Сама Генетра подала мне знак, что принимает тебя и согласна оказаться в твоих руках. Никогда раньше она не испускала зелёный свет из глазниц, пока к ней не приблизилась ты. Зелёный – это цвет твоих глаз. Значит, ты выбрана быть хранительницей и посыльной. Так исполни же своё предназначение – верни голову царицы Генетры в её родной город. Я ведь слышал, ты хотела ехать со своим помощником в Румелат. Так едем же туда все вместе. Что ты собиралась делать в Румелате?
