Текст книги "Миледи и притворщик (СИ)"
Автор книги: Антонина Ванина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 66 (всего у книги 109 страниц)
– Что же получается, если бы не тот матрос со своими домыслами, ты бы бросился вдогонку за мной?
– Определённо, именно так бы и поступил.
– И ты тогда бы уже открылся мне?
– У меня бы просто не было выбора.
Подумать только, а ведь счастье было так близко, ещё там, в Синтане. Как же обидно, что мы оба его упустили.
– Но, – продолжил Стиан, – я услышал то, что услышал, и решил не мешать тебе и тому яхтсмену.
– А стоило бы! – от нахлынувших чувств воскликнула я. – Разве за свою любовь не надо бороться?
– Бороться с кем? С соперником или теми чувствами, которые испытывает к нему любимая девушка?
Его вопрос поставил меня в тупик. Я не сразу поняла, что он имеет в виду, а когда поняла, то призадумалась.
– Знаешь, – продолжал он, – я не считаю женщин неразумными детьми, которым надо объяснять, кого им стоит любить, а кого нет. Любая девушка может решить это вопрос для себя самостоятельно без чужих подсказок. Если любишь и ценишь девушку, то нужно уважать её чувства и её выбор. Если девушка будет счастлива с другим, мне остаётся только порадоваться за неё. Да, с этим придётся смириться, придётся скрыть собственные чувства глубоко внутри и никому их не показывать, но зато она будет любить того, кого велит ей сердце, а не разум.
– О боги, откуда в тебе эта жертвенность? – недоумевала я. – Ты ведь сын человека, который четырежды водил твою мать под венец. Мне казалось, его настойчивость способна научить тому, что за свою любовь надо сражаться до конца.
– Как странно, – с грустью усмехнулся Стиан, – а меня их постоянные разводы и женитьбы научили только тому, что надо уметь отпускать даже любимого человека, если вместе быть уже невыносимо. Знаешь, это только со стороны их постоянные расставания и воссоединения кажутся забавными. Когда я был мальчишкой, я мечтал только о том, чтобы мама и папа снова жили вместе и больше никогда не ссорились. Но когда я стал взрослее и начал видеть знакомые вещи в ином свете, то понял, что сам не хотел бы жить в такой же круговерти страстей, ссор, разъездов, примирений и новых ссор. Да, они оба очень эмоциональные люди, наверное, они просто не могут жить спокойной семейной жизнью, в которой нет места порывам и неожиданным поступкам. Вот только мне их темперамент по наследству не передался. Наверное, поэтому я и не понимаю, как можно привыкнуть жить на вулкане и, проснувшись утром, не знать, чем закончится день – вечерней идиллией в кругу семьи или очередным разводом.
Бедняга, как же он в детстве настрадался из-за невоздержанности Мортена и Шелы. Но в этом есть и своя положительная сторона – дурной пример родителей заставил его от обратного пробрести качества надёжного человека. И, наверное, ответственного семьянина. Ответственного мужа. Ответственного отца… Ох, как же далеко меня унесли мысли. Рано думать о подобном, нужно просто наслаждаться приятными моментами без лихорадочного построения планов на будущее.
– Выходит, – сказала я, – в первый раз нас разлучил длинный язык того матроса Хоргена и твои принципы.
– Досадная вышла ошибка, признаю.
– Но в Сахирдине присутствие Леона тебя не отпугнуло.
– Если бы что и отпугнуло меня, – улыбнулся он, – так это истории стражей про твой мужской гарем.
Ну вот, опять меня настигли эти нездоровые фантазии сахирдинцев…
– Расскажи мне, что это за причудливые выдумки, – уже смеялся Стиан, – или я чего-то не знаю про свободные аконийские нравы?
– Это была просто шутка, которую неправильно поняли, – пришлось сознаться мне. – Я просто хотела немного подбодрить девушек из гарема визиря, хотела рассказать им, что в королевстве положение женщин не такое угнетённое, и аконийкам доступны многие радости жизни. Но они мои слова поняли по-своему. А потом ещё начали передавать их из уст в уста, пока слухи не дошли до самого визиря.
– И как он отреагировал на историю о твоей весёлой жизни?
– Повелел Леону высечь меня как плохую жену.
– И он?..
– Нет, конечно. Просто посмеялся вместе со мной за закрытыми дверьми. Неужели ты подумал, что он бы мог…
– Нет, но… просто я видел, что между вами нет ни любви, ни понимания. Ну, и слышал кое-что. Я хоть немного, но понимаю аконийский язык.
– Обманщик, – не вытерпела я и, шутя, толкнула его в плечо. – Водил нас всех за нос и даже не сознался, пока у тебя не потребовали паспорт. Скажи ты мне обо всём раньше, мы бы не расстались во второй раз.
– Я и хотел сказать. Когда мы покинули Город Ста Колонн, помнишь. Я спросил тебя, что будет, если я открою тебе страшную тайну о себе.
– Да? А я почему-то подумала, что ты хочешь рассказать о своём оборотничестве. Проклятье, надо было мне просто промолчать и выслушать тебя.
– А мне надо было не отступать от намеченного плана и во всём признаться. Но твои слова остановили меня. Я сразу подумал про Гро, про нашу с ним связь, про то, что я до сих пор не знаю, что с ней делать и стоит ли вообще хоть что-то предпринимать.
– Стиан, – я придвинулась ближе к нему и, глядя в глаза, пообещала, – мы найдём способ отвести от тебя смерть, когда она придёт за Гро. Ты ей не достанешься так просто. Если надо будет, поедем на Полуночные острова искать сговорчивого шамана, который расколдует вас. Если не получится, то найдём сильного и сведущего колдуна в Сарпале. Ты ведь ещё не во всех сатрапиях побывал?
– Нет, не во всех.
– Ну, значит, после Гамбора у нас будет ещё одна поездка. За новыми впечатлениями, фотографиями, храмовыми печатями и сокрытыми знаниями сарпальских ведунов.
– Ты думаешь? – спросил он, а его ладони заботливо скользили по моей спине
– Я уверена. Вместе мы всё преодолеем, слышишь? Я так много раз уже теряла тебя и не позволю злым силам отнять тебя у меня вновь.
– Эмеран… – он притянул меня к себе, желая поцеловать, и я успела сказать только:
– Я люблю тебя, Стиан.
– А я люблю тебя. Ты в моём сердце навсегда.
Глава 13
Мы проснулись только ближе к полудню. Сладостная, но утомительная ночь отняла у нас много сил, и первым делом мы отправились к озеру освежиться, а после начали искать вчерашнюю корзину, чтобы перекусить. Каково же было наше удивление, когда мы нашли в стороне от лагеря новую корзину, доверху набитую фруктами и прикрытую огромным пальмовым листом. Возле неё на земле растянулся Гро и с важным видом поглядывал на деревья. Выходит, добрые островитяне снова одарили нас. А Гро, как верный пёс, охраняет наш подарок от загребущих лап обезьян.
– Кажется, – разрезая огромную грушу с красной мякотью, сказал Стиан, – Белую мать на этом острове очень уважают. Если мы каждый день будем получать такие вот подарки, то можем долго не возвращаться на судно.
– Так давай и не будем возвращаться, – с игривой улыбкой предложила я. – Здесь такое прекрасное место для отдыха. И для романтики. Тропический лес, полный еды, чистое озеро, наш хвостатый охранник на посту, тесноватая, но всё же укромная палатка, где мы можем спрятаться от всего мира, чтобы наверстать всё то, что мы упустили за последний год.
– Звучит, как предложение остаться здесь на месяц-другой, – немного подумав, сказал он.
– Хоть на год, – продолжила я дразнить Стиана.
– А может, насовсем?
– Только если будешь готовить нам завтраки, рассказывать занимательные истории о твоих странствиях по Сарпалю, и будешь дарить мне мужскую ласку каждый вечер.
Стиан задумался, а потом сказал:
– Я могу ещё и обеды с ужинами готовить.
– Замечательно, – с придыханием сказала я.
– А ласки требуются только вечером? Или днём они тоже не будут отвергнуты?
О, какой провокационный вопрос. Он уже будит во мне потаённые желания.
– А ты проверь, – с вызовом предложила я и в предвкушении закусила губу.
Так началась волшебная неделя, которая унесла нас далеко от житейских проблем и подарила множество приятных моментов. Мы предавались любви и днём и ночью, не в силах насытиться друг другом до конца. Эта была подлинная незамутнённая страсть, когда две души отчаянно желают слиться друг с другом, а тела и помогают, и мешают им достичь полного единения.
Чёрные ягоды из новых подношений мы всякий раз выкидывали на прокорм большим щекастым грызунам. Дурман нам больше не нужен, когда есть настоящие чувства и неиссякаемое желание дарить друг другу себя без остатка.
Казалось, наш медовый месяц может продолжаться вечно, если бы не насущные трудности. Во-первых, наша провизия неумолимо подходила к концу. По вечерам Стиан даже стал уходить в лес с ружьём, чтобы поохотиться на обезьян и принести свежее мясо для Гро. Запасы крупы и муки неумолимо таяли. Если бы не добрые островитяне, мы бы уже давно покинули наше восхитительное убежище и вернулись бы на корабль за новой порцией провизии. Собственно, время отправляться в обратный путь к побережью уже давно наступило. И тут появился новый повод повременить с возвращением на судно.
– Ты хоть раз видела, как все эти корзины появляются возле озера, – однажды спросил меня Стиан.
– Нет. Кажется, их приносят ближе к утру, когда мы спим. Гро, наверное, знает, кто и когда это делает.
– Он-то знает. Но я решил самостоятельно прояснить этот вопрос.
– Да? И что ты планируешь?
– Хочу выследить наших незримых визитёров. Может, у меня даже получится пробраться к их деревне, взглянуть хоть одним глазком, что она из себя представляет, чем люди там занимаются…
– Стой-стой, – не на шутку испугалась я, – ты что, хочешь пойти в гости к тем, кого сарпальцы называют дикарями? Ладно, здесь у озера они не решаются нас трогать, а вдруг, если зайти на их территорию, они будут обороняться? Что, если они решат, будто ты заморский голубоглазый демон, который угрожает уничтожить их дома и проклясть детей? Нет, прошу тебя, не надо, не ходи.
– Эмеран, – начал он успокаивать меня, – я и не собираюсь заходить в их деревню. Я хочу просто проследить, где они живут и украдкой взглянуть на островное поселение. Ты сама разве не хочешь сделать фотографии скрытой камерой? Такие снимки разнообразили бы лесные пейзажи в твоей коллекции. К тому же, они бы дополнили общую картину и показали Гамбор таким, какой он есть на самом деле – не только с животными и птицами, но и с людьми.
Так, кажется, я узнаю этот тон. Когда-то в гробнице обезглавленного сатрапа Стиан примерно так же уговаривал меня сделать панорамные снимки фресок. На благо науки, как я потом узнала. Теперь его посетила идея открыть всему миру жизнь первобытного племени. Опять же с моей помощью. И я даже не обижаюсь на него и не думаю о том, что меня снова используют – мы ведь теперь соавторы будущей книги – какие тут обиды, если нам просто надо работать?
– Ладно, – согласилась я, – как будем выслеживать?
– Завтра встанем пораньше, затаимся в лесу и будем ждать.
– А дальше?
– Дальше попытаемся проследить, куда пойдут наши кормильцы. Хотя, знаешь, пожалуй, я сам за ними прослежу. А вы с Гро останетесь сторожить лагерь от диких зверей. Когда вернусь, мы уже вместе пойдём к деревне с твоей камерой.
– Да конечно, – возмутилась я. – Отпустить тебя одного и ждать, вернёшься ты живым или нет?
– Вообще-то, – на полном серьёзе сказал он, – это хорошая идея. Если со мной что-то случится, и я не вернусь к вечеру, собирай вещи, бери компас и иди к берегу. Рагнар обещал ждать нас на том же месте. Надо только развести ближе к ночи три сигнальных костра, один в стороне от двух других – это наш давний условный сигнал. Ты запомнила? Два костра рядом, один в стороне…
– Да плевать мне на костры. Я никуда тебя одного не отпущу. И без тебя отсюда точно никуда не уйду. Мы отправимся искать деревню вместе.
– Но если с нами обоими что-то случится, Рагнар так и не узнает, куда посылать помощь.
– Я – твоя помощь. И Гро. К тому же, у тебя есть ружьё и…
– Если островитяне никогда не видели огнестрельного оружия, оно не станет для них аргументом в споре.
Ну да, он прав, кто не знает про разящую силу пули, того не испугает какая-то железная палка.
– Ладно, забудем про ружьё. Возьмём твой большой нож. Уж его-то назначение должно быть понятно любому.
– Не думал, что ты такая кровожадная, – усмехнулся он.
– Ты ещё многого обо мне не знаешь. Ну, так что, когда отправляемся в путь?
Операция по поиску островной деревни была назначена на раннее утро. Мы даже свернули палатку и собрали вещи, чтобы всё забрать с собой и не оставлять на растерзание любопытным обезьянам.
Незадолго до рассвета мы спрятались неподалёку от озера и принялись ждать. И получаса не прошло, как Гро, радостно виляя хвостом, кинулся навстречу зашевелившемся кустам, откуда вылезли двое почти что обнажённых мужчин с перьями в причёсках и с маскирующей раскраской в виде чёрных полос на теле. Сгибаясь под тяжестью ноши, они тащили корзину с ручками, но поспешили опустить её на землю, как только Гро приблизился к ним.
Я еле сдержала смех, когда при виде пса эти двое упали ниц на землю и начали бить ему поклоны, что-то приговаривая:
– Зверыб, зверыб…
Они содрогались всем телом, стоило Гро приблизиться и обнюхать их, а пёс всё продолжал приветливо вилять им хвостом. Такое ощущение, что именно эти двое каждый день и приносят сюда фрукты, а Гро успел их запомнить и теперь всякий раз встречает их как дорогих гостей. Вот только носильщики фруктов о его добрых намерениях не подозревают. Кажется, они и вовсе никогда не видели собак. Тут, небось, даже шакалы с койотами не водятся
Пока двое островитян называли Гро зверыбом и что-то втолковывали ему извиняющимся тоном, я достала камеру и сделала исподтишка пару кадром. А потом наши гости начали медленно отползать от корзины и от Гро, пока и вовсе не исчезли в кустах, из которых и появились.
– Ну, всё, пошли, – шепнул мне Стиан, и мы двинулись в путь.
Пожалуй, если бы не Гро, мы бы быстро потеряли в оплетённых лианами и заросших бамбуком дебрях наших кормильцев. Пока Стиан прорубал нам путь вперёд, пёс успевал пролезть между воздушных корней, перескочить через разлапистые кусты и обогнуть многочисленные стволы деревьев, неустанно преследуя полюбившихся ему островитян.
Я так отвыкла за эти дни таскать тяжести за спиной, что со своим рюкзаком еле поспевала за Стианом. Ему тоже пришлось нелегко – с каждой минутой заросли становились всё гуще и непролазней. Звук бьющего о растительность лезвия напоминал стук топора. Всё, конспирация порушена, островитяне наверняка давно нас заметили и прибавили шагу, то-то Гро сбился со следа и вернулся к Стиану, словно спрашивая, и куда это мы собираемся идти дальше.
– Ну, всё, – сдалась я, – давай скорее возвращаться назад, пока тропинка не заросла. А то ещё не найдём дорогу к озеру и заблудимся.
– Постой, – только и сказал он и надолго замолчал.
– Чего мы ждём? – не поняла я.
– Тише.
И он снова замолк, словно прислушиваясь к шуму леса и выискивая в нём помимо уханья обезьян-древолазов и щебетания птиц какие-то другие звуки. Неужели кроме феноменального зрения у него ещё и тонкий слух? Хотя, я тоже кое-что слышу. Похоже на глухой стук где-то вдали.
– Ритуальные барабаны, – с придыханием произнёс Стиан. – Наверняка, это часть какого-то обряда. Может, у них там праздник в честь небывалого урожая гуавы. Или церемония посвящения в охотники.
О, вот я и увидела увлечённого исследователя Сарпаля без маски садовода-паломника. И невооружённым взглядом видно, как его переполняет энтузиазм и предвкушение новых впечатлений.
– Идём на звук, – сказал он. – Только тихо. Нельзя их спугнуть.
И мы пошли. Минут через двадцать гул барабанов затих, но путеводные голоса и окрики привели нас к кромке леса, за которой мелькали фигуры людей.
Так, как же их заснять? Прикрутить объектив помощнее и попытаться поймать кадр между стволов пальм? Нет, лучше залезу на дерево повыше, там, где крона менее густая, и попробую запечатлеть деревню и её жителей сверху вниз.
– Стиан, подсади меня, – отыскав подходящий фикус, сказала ему я.
Сбросив рюкзак и пристроив сумку рядом с Гро, я поспешила ухватиться за самую низкую ветку, правда висела она в полуметре над моей головой. Надо бы подтянуться, но что-то у меня совсем не получается…
И тут моих бёдер коснулись самые нежные руки на свете. Я и опомниться не успела, как вдруг оказалась сидящей на плечах Стиана. А дальше настало время перелезать на ветку. И тут я ощутила себя настоящей коровой: руки отчаянно цеплялись за дерево, а вот нога никак не хотела покидать надёжное мужское плечо. Как я ни пыталась, но переложить свой вес на ветку и удобно на ней усесться у меня так и не вышло. И тогда Стиан сказал:
– Ладно, слезай, попробуем в другом месте.
И он плавно опустил меня на землю, вылез из-под моих ног, но руки с бёдер всё же не убрал. И вот он теперь стоит за моей спиной, такой сильный и желанный. А я уже начинаю таять от его прикосновений и того, что они обещают… Скорее бы вернуться на озеро, а то нескромные мысли так не вовремя закрались в голову. И не у меня одной. Когда шею обжёг вожделенный поцелуй, я уже была готова забыть обо всех и вся, как вдруг в нескольких шагах от нас раздался тактичный кашель.
У меня чуть душа не ушла в пятки, когда я поняла, что мы заигрались и нас кто-то обнаружил. Руки Стиана сжались вокруг моего стана, словно говоря, что он никому меня не отдаст, я же с замиранием сердца повернула голову в сторону и увидела того, кто так нежданно подкрался к нам.
Это был островитянин в годах, приземистый, но полнотелый. Перьев у него в причёске было больше, чем у собирателя фруктов и носильщиков корзины. И из одежды помимо мешочка на ниточке он носил за спиной ещё и длинную накидку, правда, плетённую из травы. А ещё он держал в руке посох, увенчанный черепом какого-то мелкого животного. С равнодушным видом он взирал на нас с минуту, потом лениво почесал выпирающее пузо и, глядя на Стиана, вопросил:
– Старосарпалец?
Мы оба замерли, не зная, как реагировать. Островитянин что, говорит с нами на одном языке, а не на своём странном диалекте? И он даже знает, что за пределами Гамбора существует Старый Сарпаль? Но откуда?
– Чего молчишь, полукровка? – вновь обратился к Стиану толстяк. – Ты откуда здесь взялся?
– Приплыл, – осторожно ответил Стиан.
– А звать-то тебя как?
– Шанти. А кто ты?
– Я – Ирфан, рыбак из Тахима. Ну, в смысле был рыбаком, пока меня штормом не занесло на этот окаянный остров. Проклятье, как давно это случилось? Шанти, ну ка подскажи, сколько уже лет правит сатрап Рахул?
– Он уж лет пятнадцать как помер. Во дворце в Шамфаре сейчас сидит его племянник Сурадж.
– Да ты что? Пятнадцать лет? А я-то здесь тогда сколько?
– Не знаю. Что случилось примечательного в тот год, когда ты вышел в море и попал сюда?
– Что случилось? Да ничего такого. Сатрап Рахул женился в четвёртый раз. Тромцы дотянули железную дорогу до Тахима. Я вот думал, ну теперь заживём. Я буду рыбу ловить, продавать её тромцам, а они её по железной дороге прямо во дворец сатрапа довезут и на стол ему подадут. А вон оно как обернулось. Вышел я однажды в море и в бурю угодил. Долго мою лодку в открытом море болтало, носило. Я уж думал, так и помру, даже сушу перед смертью не увижу. И тут выкинуло меня на берег, стало быть, боги мне вторую жизнь подарили. Вот только лодку вдребезги разбило о камни, а новой я построить не смог, так и остался здесь. И когда уж это было…
– Кажется, ты здесь уже лет двадцать.
– Двадцать? – помрачнел бывший рыбак. – Вот это я застрял здесь, так застрял.
А дальше они принялись обсуждать какие-то малопонятные мне события, говорить о незнакомых мне людях и местах. Я внимательно прислушивалась к их разговору и внезапно поняла, что Ирфан не просто застрял здесь на двадцать лет, он понятия не имеет, что за это время в Старом Сарпале многое изменилось. Он не знает, что четырнадцать лет назад религиозные фанатики изгнали всех тромцев из сатрапии и разрушили железную дорогу. Он думает, что северяне до сих пор строят железнодорожные ветки и крутят романы с сарпальскими женщинами. И, что самое интересное, Стиан не собирался его в этом разубеждать.
– Так кто, говоришь, твой отец? – спрашивал Стиана Ирфан.
– Был полицмейстером на железнодорожной станции в Фариязе.
– Ух ты, какой важный человек. А мать твоя из чьей семьи будет? Торговцев или вельмож?
– Нет, она из крестьян. У её братьев персиковые сады близ Фарияза.
– Да? И где же ты рос? В деревне близ садов или в городе?
– И там, и там. По утрам я ходил в городскую школу возле железнодорожной станции, а днём бежал с другими мальчишками в деревню к родне.
– Да ты что? Неужто отец про тебя не забыл и даже школу оплатил? Или ж он одумался и решил тебя к себе на воспитание взять?
– Для начала он решил на моей матери жениться. Я – законнорождённый, просто деревенская родня всегда мне рада.
– Ну, дела, – восхищённо протянул Ирфан. – А твой отец, оказывается, приличный человек, не то что остальные тромцы с железной дороги. Надо ж, женился на твоей матери. Да…
Я слушала их диалог и поражалась феноменальной способности Стиана вешать лапшу на уши любому своему собеседнику. Умеет же он отвечать на все вопросы правдиво и в то же время переворачивать свою подлинную биографию с ног на голову. Когда-то и я была на месте Ирфана и так же внимательно слушала Шанти. А он всего лишь отвечал на мои вопросы и не вдавался в детали. В точности, как и сейчас. Аж тошно всё это снова слушать. Я как будто вернулась в тот самый день, когда узнала, что Шанти долгое время меня просто обманывал. Ах нет, он не обманывал, он, как и сейчас, просто не упоминал о том, о чём его не спрашивали.
– Ты мне лучше скажи, – тем временем продолжал допытываться у Стиана Ирфан, – что это за тромец не побоялся отдать тебе в жёны свою дочь?
Тут он кинул красноречивый взгляд в мою сторону и снова отвёл глаза, ожидая, что ответит ему Стиан. Ах ну да, какой же сарпальский мужчина унизит себя разговором с женщиной на равных. Зачем задавать вопросы табуретке, если за табуретку может всё сказать её владелец...
А мне теперь даже интересно, как Стиан выкрутится, что выдумает, лишь бы не разрушить уже сложившуюся в голове Ирфану картину. Ну же, я верю в тебя, Шанти, ты умеешь дурить людям головы.
– Отец Эмеран помогает одним состоятельным людям покупать у других состоятельных людей ценные вещи и составляет для этого особо ценные договоры.
– Перекупщик что ли?
– Посредник. Он очень уважаемый и очень родовитый человек.
– А, ну тогда ясно…
Не знаю, что там ясно Ирфану, а я вот не могу взять толк – Стиану что, известна профессия моего отца? То, что герцог Бланшарский уважаемый и родовитый, это и так понятно, а вот с чего вдруг Стиан взял, что мой отец посредник при продаже чего-то ценного? Это Ирфана он может водить за нос, а я прекрасно поняла, что речь о биржевом брокере, торгующим ценными бумагами. Но откуда Стиан это знает? Я ему об этом никогда не говорила. И в прессе об этом не могли писать. Для любителей светской хроники герцог Бланшарский – это, прежде всего герцог, никому не придёт в голову интересоваться, чем он зарабатывает на жизнь. Люди вообще привыкли думать, что аристократы живут на широкую ногу благодаря несметным богатствам на банковских счетах. Но Стиан о роде деятельности моего отца задумался. И откуда-то получил информацию о его причастности к биржевой торговле. Коллеги из разведки подсказали?
– Слушай, Шанти, а чего ты вообще сюда приплыл? Да ещё с женой. Сидели бы в Фариязе. Ты там, кстати, чем занимаешься?
– В Фариязе? В Фариязе я помогаю родне собирать персики с абрикосами, сушу их, развожу по городам, чтобы продать их.
Ну да, а не в Фариязе он занимается наукой и даже шпионажем, но ведь вопрос был не об этом.
– А здесь-то ты чего забыл? – продолжал допытываться Ирфан. – За фруктами приплыл? Небось, на тромском корабле? Они тут, я слышал, не реже бильбарданских появляются.
– Эмеран хотела посмотреть на необычных зверей и снять их на фотокамеру.
О, значит, это я во всём виновата? Особенно в том, что мы преследовали двух островитян и теперь стоим здесь, рядом с их деревней. Ну-ну…
Ирфан окинул меня подозрительным взглядом и тут же шепнул Стиану:
– Зря ты с северянкой связался. Странные они, в жёны совсем не годятся. Лучше бы дома сидела, персики резала, детей нянчила, а у неё фотокарточки эти на уме. Одним словом, тромка.
– Так я сам немного тромец, – улыбнулся на это Стиан, – и мне всегда было любопытно, что за люди живут на Гамборе. Столько всяких историй рассказывают про этот остров. Говорят, люди здесь простосердечные и чистые душой. Они не знают зависти, потому что у них есть всё, что нужно им для счастливой жизни. Они не воюют, потому что всегда могут добыть себе вдоволь еды. Они живут в гармонии с собой и этим лесом, потому что помнят, что они дети матери-природы.
Ирфан с кислым видом слушал его речи и в итоге заключил:
– А ещё они дикари. Хуже малых детей.
– Что, за двадцать лет ты так и не привык к ним? – поддел его Стиан. – А с первого взгляда так и не отличить, кто ты, старосарпалец или гамборец.
– Да это всё традиции их здешние, – стушевался Ирфан и потупил взор. – Моя-то старая одежда после шторма поистрепалась, а тут никто ткать не умеет, только из листьев и жил плетут всякую срамоту. Уж извини, что в таком виде перед тобой и твоей женой предстал. Но я тут, у этих дикарей, вроде как верховный жрец. Вот, – словно в доказательство своих слов он потряс посохом с оскалившимся черепом вместо набалдашника, – наградили они меня этой палкой, когда я вроде как чудо для них сотворил.
– Ну-ка, расскажи, – заинтересовался Стиан.
– Да что тут рассказывать? Когда лодка моя разбилась о рифы и меня на берег выкинуло, я три дня скитался по пляжу, думал, может, кто проплывать мимо будет, заберёт меня. Ночью я костры жёг, днём строгал из бамбука копья и ловушки на дичь. Хорошо, хоть нож у меня при себе был, очень он мне помог. И вот на четвёртый день приметили меня здешние дикари. Сами на берег не выходили, всё в лесу прятались, шушукались, но носа не показывали. Неделю так на меня ходили смотреть, пока я одного в лесу не изловил. Ну, как изловил? Пошёл ловушки на птиц проверять, а там рядом парнишка сидит, смотрит на меня затравленным взглядом. А мне за эти дни так тоскливо стало всё одному да одному на берегу сидеть, когда даже словом не с кем перекинуться. Позвал я парнишку с собой к костру, думал, ну хоть с кем-то своё отшельничество разделю, а он еле ковыляет – нога у него от болячки нагноилась и вспухла, да видно давно уже. Да и весь он на вид больной был, прям доходяга. А я и думаю, вот не повезло-то, хоть один дикарь со мной познакомиться захотел, и тот скоро помрёт. Ну, ничего, я с ним похлёбкой поделился, накормил, а потом говорю, как ногу лечить будем? Он лопочет что-то, я понять не могу. В общем, дал я ему палку, засунул в рот, чтобы зубами закусил, а сам стал нож прокаливать над огнём. Вскрыл я парнишке нарыв, а потом этим же ножом рану ему намертво прижёг и куском своей рубахи ногу перевязал. В общем, вылечил я парнишку. А он потом в свою деревню убежал, рассказал всем, что заморский демон вместо того, чтобы его, калеку помирающего, съесть и к пращурам отправить, вылечил, да ещё вкусным птичьим мясом кормил. В общем, признали меня здешние дикари искусным лекарем и жрецом, в деревню свою позвали. Так я с тех пор тут и живу, врачую, как умею, чудеса всякие и фокусы придумываю, чтобы этих малых удивлять и власть свою поддерживать. Одним словом, беззаботно живу, сыто. Но есть у меня к тебе, Шанти, одна просьба.
– Хочешь, чтобы мы забрали тебя домой?
В словах Стиана проскользнули нотки тревоги, да и я сама с ужасом представила, что будет, если мы приведёт старосарпальца на судно Рагнара. Вдруг он поймёт, что эти тромцы какие-то неправильные тромцы, не те, что в годы его молодости жили в Старом Сарпале. Тогда у нас могут быть проблемы. Не знаю какие, но они точно будут.
– Да нет, – отмахнулся на наше счастье Ирфан. – Что мне там, в Тахиме нынче делать? Там я был простым рыбаком, одним из многих, а здесь я хоть и среди дикарей, но важный и нужный им человек. К тому же семья у меня тут, жена-дикарка, дети-дикарята и внуки-дикарёныши. Куда я от них денусь? Нет, я не про то хотел сказать. Мне ведь чего нужно? Зайди вместе с женой и собакой в нашу деревню, погостите в моём шалаше хоть денёк. А то дикари эти уже слух пустили, что на озере объявился озёрный бог Синлу со своей зверорыбой. Ну, то есть, ты со своей собакой.
– Да? – весело усмехнулся Стиан, – а почему они нас так называют?
– Так глаза у вас обоих голубые как у рыб. Ясное дело, ты по здешним меркам не человек, а божок с чудо-зверем, оба прямиком из озёрных глубин вынырнули, но рыбью суть свою скрыть не смогли, вот и выдают вас глаза.
– Какие замечательные поверья, – восхитился Стиан.
– Это ещё что. Эти дикари и твою тромскую жену приметили, сразу прозвали её Белой Матерью. Это у них богиня белых облаков, проливательница дождей. Ну, так вот, дикари считают, что озёрной бог Синлу влюбился в Белую Мать, похитил её с неба и утащил на озеро, чтобы насильно женить на себе. Они там тебе, случайно, корзины с подношениями каждый день не таскали?
– Таскали. И большое им за это спасибо.
– Ну вот, значит, они хотели тебя уговорить, чтобы ты отпустил Белую Мать обратно на небо, а то без дождей этим дикарям, видите ли, скучно живётся.
– Да? И что же теперь делать?
– Да ничего. Зайдите оба в деревню, погостите у меня денёк-другой. Я сделаю вид, что вроде как подчинил коварного Синлу своей воле и скоро заставлю его вернуть Белую Мать обратно на небо.
– Понятно, – усмехнулся Стиан, – хочешь авторитет свой поднять в глазах людей.
– Ну, а ты как думал? Я же здесь верховный жрец, я, вроде как, должен быть с богами на короткой ноге. Ну, так что, поможешь мне? Ты не переживай, я дикарям вас в обиду не дам. Одно моё слово, и они к вам даже близко не подойдут. Тем более, вы же боги. Вы главное, деревню покиньте до того, как дожди пойдут. А то дикари заподозрят что-нибудь, ещё решат, что не настоящая Белая Мать с тобой пришла.
Тут он снова бросил на меня взгляд, и я отчётливо поняла, что мы рискуем, соглашаясь войти в деревню под видом богов. Вдруг, дождь над тропическим лесом прольётся через полчаса? Как это вообще можно предвидеть?
– Ты не бойся, женщина, – видимо, поняв мои сомнения, сказал Ирфан – Я здесь давно живу, приметы ливня знаю, так что, случись что, загодя вас из деревни выпровожу, а этим дикарям скажу, что Синлу внял мне и повёл Белую Мать обратно на небо. Они мне поверят, даже спрашивать ничего не станут.
– Хорошо, – согласилась я. – Мы сделаем, что ты просишь, но только в обмен на эксклюзивные права на съёмку.
– Чего? – насупился он.
– Эмеран права, – поддержал меня Стиан, – мы тебе поможем, но и ты помоги нам. Побудь моим переводчиком. Я очень хочу поговорить с людьми, узнать, как они живут, о чём мечтают, во что верят. А Эмеран в это время будет снимать деревню и её жителей на камеру. Уговори людей, чтобы они ей не мешали, не трогали её оборудование и не убегали от камеры, если она захочет их сфотографировать.
