Текст книги "Миледи и притворщик (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 109 страниц)

– Понятия не имею, – шепнула я в ответ и обратилась к предводителю, – О чём ты говоришь, господин? Кто ты?

– Молчи, презренная женщина! – тут же рявкнул на меня бородач. – Твоё дело прислуживать твоему усатому мужу и не перебивать его, когда он должен говорить со мной. И не смей поднимать на меня свои змеиные глаза, белобрысая ведьма!

Я поспешила опустить голову и не смотреть на этого жуткого человека. Гордость гордостью, но эти люди могут нас запросто прирезать. Но за что?

– Прости господин, но мой спутник не знает твоего языка, – всё же сказала я.

– Тогда переводи ему мои вопросы. Почему ваша крылатая машина дни напролёт парит над Сахирдином? Зачем вы ходите по пустыне ночами и пугаете пастухов призрачными огнями? Куда вы спрятали ваши длинные скорострельные ружья? Ну же, отвечай!

Я собралась с мыслями и сказала Леону:

– Лео, когда мы с остановившимся мотором пролетали над квадратным городом, на земле нас ведь не должны были слышать?

– Конечно, нет, разве что тень увидели бы. Так что эти люди от нас хотят?

– Лео, они спутали твой моноплан с самолётом аэрофотосъемки, а нас с теми шпионами, которым скинули ящик с радиостанцией…

– А ну, молчать, презренные! – прикрикнул на нас предводитель. – Отвечай, кто прислал вас сюда?

– Никто, господин. Мы просто хотели попасть в Ормиль, в Кардахар, но наш самолёт залетел слишком далеко и рухнул на землю. Над вашим городом с гулом летают другие люди, а те, кто пугает ваших пастухов скорострельными ружьями, сами теперь охотятся на нас. Они нам не друзья и не союзники. Они наши враги.

Я была готова сказать, что угодно, лишь бы от нас отстали. Мной овладел небывалый страх. Даже в Жатжае я не боялась за свою жизнь так, как боюсь теперь. Потому что я здесь не одна.

Пальцы Леона осторожно подобрались к моей ладони и сжали её.

– Я рядом, куколка. Ничего не бойся. Я тебя не дам в обиду.

Я бы очень хотела в это поверить, но как же тяжело это сделать, когда тебя грозят холодным оружием с десяток мужчин.

– Хм, – призадумался предводитель. – Хотели попасть в Ормиль? Ну, а теперь попадёте в казематы Альмакира. Там и расскажите про чужие самолёты и своих врагов. Может быть, палачу будет интересно послушать ваши сказки.

О нет, только не это! Я не хочу, чтобы так закончилась моя рабочая поездка. Не хочу, чтобы так прервался род Бланмартелей. Мама-мама, как же ты была права, когда говорила о внуке. Но, теперь уже поздно…

– Эми, чего ты молчишь? Что он сказал?

А у меня слова застряли в горле.

– Лео… они не верят нам… они хотят нас казнить.

– Не казнят, куколка, – уверенно сказал он. – Сейчас сделаем несколько шагов назад, прыгнем в реку и поплывём. Они нас не поймают.

Какая скверная идея. В мутной воде, полной коряг, далеко не уплывёшь, а то и вовсе потонешь.

– Нет, Лео, ничего не выйдет…

– А у нас разве есть выбор?

Он прав – его нет.

Я почувствовал, как Леон тянет меня за руку. Что ж, пусть будет, что будет…

Мы развернулись и кинулись к спасительному берегу в пяти метрах от нас. Не успела я сделать и пары шагов, как Леон повалился на землю. Я обернулась. Последнее, что я увидела, был приклад, резко приближающийся к моему лбу.

Глава 8

Я пришла в себя в затхлом тёмном помещении. Под щекой лежал колючий матрас, набитый сеном. Всё тело ломило, голова трещала по швам. Как же мне плохо… Стоп, а где Леон?

– Эй, кто-нибудь?! – крикнула я в пустоту. – Отзовитесь!

Я обошла комнатушку вдоль каменных стен и нащупала деревянную дверь. Пришлось поколотить в неё и руками, и ногами, чтобы по ту сторону послышалось:

– Не буянь там, змееглазая ведьма. А то позову жреца Лахатми, и он опутает тебя незримыми нитями покоя, а на твой поганый рот наложит печать тишины.

– Я подданная Аконийского королевства. Вы не имеете права держать меня здесь. Я ничего плохого не сделала.

– Ха, палачу это расскажешь. А ещё расскажешь людям на площади, как превращалась в железную птицу и кружила над Миразуртом и Альмакиром, пугала добрых людей небесным громом и наслала на пустошь губительный ливень.

О боги, Сахирдин ещё более дикий край, чем Жатажай. Там хотя бы верили, что я кошка-оборотень и благоговели передо мной. А тут спешат объявить ведьмой и сразу казнить.

– Где Леон Алар? Где усатый мужчина, который был со мной в пустыне? Что вы с ним сделали? Учтите, он тоже подданный Аконийского королевства, и посол будет очень зол, если с ним что-то случится.

– Какой такой посол? – послышался из-за двери другой голос. – Какого такого королевства? Не слышали мы о таком. Так что сиди, ведьма, и помалкивай, пока язык не укоротили.

Варвары! За что меня хотят истязать и убить? За то, что тромская аэроразведка составляет карту Сахирдина? А я-то тут при чём? Невежды! Им даже аконийский посол не указ. Знаю, в Сахирдине его отродясь не было, но ведь надо же мне было хоть чем-то пригрозить.

Интересно, где сейчас Леон? В такой же тёмной каморке? А может, его кто-то допрашивает? Или даже пытает?! Мне надо скорее отсюда выбраться… Но как?

Кажется, я просидела в темноте целую вечность, прежде чем услышала, как кто-то идёт по коридору, а его гневный голос отражается от стен и громогласно хлещет по ушам:

– Бездельники! Увальни! Глупцы! Почему не позвали меня? Почему не предупредили? Открывайте скорее, я должен её видеть!

Дверь скрипнула, и в комнату ворвался тусклый свет зажжённого факела, но даже он на миг ослепил меня. Проморгавшись, я увидела, как в мою коморку входит человек в чёрном. Он встал рядом со мной, придерживая факел, а следом в помещение ворвались ещё двое чёрных стражников и высокий господин в светлом.

Он был одет в распахнутый халат поверх длинной рубахи до пят, а его голову покрывал причудливо завёрнутый платок. В его руках покоилась распахнутая книга. Он то и дело вглядывался в плохо освещённую страницу и время от времени поднимал на меня глаза. Стражники за его спиной тоже подсматривали в книгу, потом переводили взгляды на меня и с каждым мигом становились всё бледнее и растеряннее.

– Идиоты, растяпы! Кого вы кинули в темницу?! – мужчина в светлом грозно потряс книгой перед стражниками. – Хаконайскую маркизу?! Знатную женщину?! Молитесь всем богам, чтобы её муж не потребовал принести ему ваши головы на блюде.

Теперь я увидела, что он держит в руках мой альбом, раскрытый на первой странице, где напечатан мой портрет. Поверить не могу, неужели даже в этом забытом всеми сарпальскими богами краю кто-то слышал про Эмеран Бланмартель.

– Миледи, – начал лебезить передо мной моложавый мужчина в изысканных светлых одеяниях, – прости этих презренных лодырей, они грубы и невежественны, совсем не читают иноземных книг, не понимают, как обращаться с северными маркизами.

– Где Леон Алар? – не стала я обращать внимание на эту патоку, и строго сказала. – Мы подданные аконийской короны, мы прилетели в Сарпаль по поручению самого министра иностранных дел. Вы не смеете держать нас здесь без причины.

– Прошу, миледи, не гневайся. Я накажу всех виновных, обрушу кары на их непутёвые головы, только не сердись. Маркиз Мартельский мне всё рассказал. Эти болваны всё напутали, не отличили двух северных солдат от двух супругов.

Маркиз Мартельский? Последний, кто носил этот титул, был мой брат Лориан. О ком сейчас речь? О Леоне? Мужчина в светлом считает, что он мой муж, а муж маркизы непременно и сам должен быть маркизом? Логично, но в корне неверно.

Мой нежданный избавитель не заметил скепсиса в моём взгляде, зато обвёл широким жестом притихших стражников и пообещал мне:

– Теперь я их всех накажу, а тебя и маркиза одарю подарками и дам вам кров. Вы отныне будете дорогими гостями в доме моего отца.

– Твоего отца? Но кто он? И кто ты?

– Ах, прости, миледи. Совсем забыл представиться. Я – Киниф-адж Нигош, сын визиря дел Абакара-джах Нигоша. Мой отец будет рад принять маркиза Мартельского вместе с супругой в своём дворце. Идём же со мной, миледи, я отведу тебя к мужу.

И мне пришлось пойти за ним: сначала мы покинули каморку, потом вышли на улицу, и тут же под зорким оком стражи меня усадили в закрытую кабину паланкина. Киниф-адж сел на коня и поехал впереди, меня же понесли вслед за ним на своих плечах четверо крепких мужчин. Какое варварство – неужели с Сахирдине нет чего-то похожего на кареты, запряжённые лошадьми?

Мне было так стыдно и неудобно раскачиваться вместе с отделанной шелками кабинкой, зная, что её несут люди. Хорошо, что через пять минут паланкин опустился, и мне позволили из него выйти.

Мы очутились во дворике между изумительным садом и высокими стенами каменного строения. Дворец размером с виллу интересовал меня куда меньше зелёных зарослей и журчащих фонтанов. Какая красота, да ещё и в таком засушливом крае… Невероятное рукотворное чудо и подвиг архитекторов, инженеров и садоводов.

– Прошу тебя, миледи, идём, – указал на распахнутые двери сын визиря.

– Ты отведёшь меня к Леону?

– Что ты, миледи? Зачем же так скоро? Сначала я поручу прислужницам отвести тебя в купальни. Там ты отдохнёшь, наберёшься сил после тревожного дня, а они поухаживают за тобой, вернут тебе твою красоту, облачат в наряды. Вот тогда-то я и смогу отвести тебя к маркизу, чтобы он был доволен и не думал, что с тобой плохо обращались.

Не успела я опомниться, как во дворике появилась стайка девушек в цветастых одеждах. Бесформенные длиннополые рубахи с необъятными рукавами скрывали их миниатюрные фигурки, а головы покрывали длинные платки, что спускались ниже талии. Сарпальки так ловко ухватили меня под руки и повели за собой, что я и не заметила, как уже стою в натопленном, заполненным паром зале, без одежды, а вокруг снуют завёрнутые в одни лишь простыни девушки.

Взгляд мой нечаянно упал на запотевшее зеркало. Я машинально провела по нему ладонью и ужаснулась. Ну и чудище: волосы слиплись, на лице следы пустынной грязи. И как только Киниф-адж меня узнал? Что-то сейчас я не слишком похожа на собственную фотографию в альбоме.

– Госпожа, – подошла ко мне юная девушка с грустными глазами, – идём, я помогу тебе очиститься и вернуть былую красоту.

Звучит так, будто я древняя старуха и пришла в салон красоты в надежде, что килограммы косметики и работа визажиста омолодят меня лет на двадцать.

Я послушно последовала за девушкой и уже была готова войти в окутанный туманом бассейн, но она отвела меня совсем в другую сторону – к стене, вдоль которой тянулась исторгающая жар труба.

Меня уложили на мраморную плиту и наказали не двигаться. Уткнувшись щекой о тёплую поверхность, я покрылась мелкими капельками пота и пара, что оседал на коже. Я уже взмолилась, чтобы меня отпустили и дали окунуться в бассейн, но не тут то было. Ко мне подбежали три женщины в годах и в шесть рук обмылили и отмассировали всё тело так, что кожа заскрипела, а кости затрещали. Руки, ноги, спина – сейчас всё отвалится.

– Сестрицы, пожалуйста, хватит, – начала я умолять.

А бойкие женщины и не думали останавливаться. Они принялись втирать в кожу пахучие масла и приговаривать:

– Терпи, госпожа. Это всё для красоты. Хоть ты и северная великанша, и кожа у тебя розовая, но мы из тебя чаровницу сделаем, ты не сомневайся. Господин будет доволен, очень доволен, когда увидит такую прелестницу.

Когда я начала поскуливать от боли, меня наконец отпустили в бассейн. Вода так приятно обволакивала кожу, так расслабляла, что меня потянуло в сон. Но бдительные женщины даже не дали мне прикрыть глаза. Они заставили меня вылезти из бассейна и снова уложили на мраморную плиту. Эти истязательницы принялись за мои волосы. Пока одна омывала, умасливала длинные пряди на голове, две других обмазали мои подмышки пастой с запахом извести. От жгучей боли я была готова бежать в бассейн со всех ног, но тут к моим мучительницам подоспели на подмогу две грузные садистки. Они накрепко придавили меня своими телами к плите, пока другие держали за ноги и обмазывали кожу всё той же пастой. Когда паста коснулась волос на самом потаённом местечке, я уже выла в голос.

– Сестрицы, пощадите!

– Терпи, госпожа, иначе господин будет недоволен и не полюбит тебя.

Какой ещё господин, зачем ему меня любить? У меня уже не осталось сил, чтобы спрашивать.

Когда моё растерзанное тело омыли водой, на нём больше не оказалось волос. Я на всякий случай потянула руки к голове. Нет, там всё на месте, даже лучше, чем прежде – пряди после масел и травянистого отвара стали такими шелковистыми, мягкими…

Наконец меня выпустили из этой пыточной камеры, завернули в простыню и усадили на мягкий низкий диван в соседней комнате, а напротив даже поставили низенький столик с угощениями.

От счастья, что меня больше не будут мучить, я смогла прожевать только одну инжиринку, а потом меня сморил сон. Всё-таки трудный и нервный выдался денёк.

Проснулась я оттого, что кто-то дёргает меня за волосы. А нет, не дёргает, а расчёсывает. Пока одна из прислужниц делала мне причёску, другие понанесли в комнату всевозможных нарядов из лёгких струящихся тканей.

– А где мои брюки с рубашкой? – спросила я, но прислужницы даже не поняли, о чём речь. – Где моя одежда?

– Прачки её стирают, госпожа. А лучше бы выкинули сразу, зачем тебе та рванина. Ты посмотри, какие наряды прислал тебе господин Киниф. Выбирай любой.

Выбор был огромен и в то же время ничтожно мал. Всему виной размеры – слишком разные они у меня и обычных сарпалек. Хорошо, что во дворце живут не только миниатюрные девушки, но ещё и женщины в теле. По ширине плеч и обхвату бёдер их наряды подходили мне идеально, а вот длина оставляла желать лучшего.

В итоге мне помогли натянуть на себя просторные, но коротковатые шаровары, рубаху до середины бедра с пышными рукавами ниже локтя, узкую жилетку, что прикрыла и в то же время выпятила грудь. Из обуви мне подошли лишь мягкие тапочки с загнутыми носками. А ещё мне выдали два платка – один повязали вокруг пояса, другим прикрыли аккуратно причёсанные волосы.

Последним штрихом стал макияж. Не скажу, что мне так же как смуглым сарпалькам идут подведённые чёрной краской глаза, но что-то в этом определённо есть.

– Как ты хороша, госпожа, – нахваливали меня прислужницы. – Всем прекрасна, только наряд простоват. В нём ты на бильбарданскую кухарку или разносчицу похожа. Почему платье не захотела надеть? Вон то, красное? Оно как раз по тебе.

Я ещё раз глянула на это алое безобразие из полупрозрачной, льнущей к коже материи и меня передёрнуло.

– Нет, шаровары с жилеткой тоже хороши. Ну, всё, я готова. Ведите меня обратно к господину Кинифу.

Женщины притихли, как-то странно переглянулись, а потом самая молоденькая из них пискнула:

– Так ведь, когда господин позовёт тебя в опочивальню, тогда к нему и пойдёшь. А без спросу нельзя.

Что?! В опочивальню? К господину Кинифу? Мне?!

– Что тут происходит? – строго спросила я, повысив голос, чтобы меня лучше поняли. – Что за интриги за моей спиной? Сейчас же отведите меня к Кинифу.

– Нельзя, пока он сам не позовёт, – начали мне снова объяснять, – вдруг в его опочивальне сейчас драгоценная Алоли или изящная Кифи. Нет, мешать господину Кинифу никак нельзя.

И как я забыла, что в восточном Сарпале состоятельные мужчины практикуют многожёнство. Еще и наложниц держат в своих домах для нескончаемых утех. Драгоценная Алоли и изящная Кифи – да пусть эти две девицы хоть круглые сутки не вылезают из койки Кинифа – я-то тут при чём?

– Всё ясно. Значит, пойду искать его сама, – объявила я и направилась к двери.

Поднялся страшный шум. Меня хватали за руки, за пояс, галдели, щипали и всячески пытались затащить обратно в комнату. Но я так просто не дамся. Прислужниц много, но я сильнее.

Вырвавшись в коридор, я успела пробежать два поворота, как вдруг столкнулась с самим Кинифом.

– Что за глупые шутки? – тут же вопросила я, добавив в голос стали. – Ты сказал, что приглашаешь меня в дом своего отца как гостью, а мне предлагают здесь непотребные платья, да ещё говорят, чтобы я ждала очереди, пока ты не соблаговолишь позвать меня в свою спальню. Так в Сахирдине принято принимать гостей? Так в этом доме обращаются с незнакомыми женщинами?

Киниф заметно оторопел от моей тирады. Я слышала, как за моей спиной раздаются сдавленные вздохи подоспевших прислужниц, но оборачиваться не стала. С гордо поднятой головой я смотрела сверху вниз на сына визиря, а он перевёл взгляд мне за спину и гаркнул:

– Глупые женщины! Что вы наплели маркизе Мартельской? А ну, все брысь, с глаз моих долой, пока не наказал!

За спиной раздались торопливые шаги. Я всё смотрела на Кинифа, а он едва ли не краснел то ли от стыда, то ли от гнева.

– Прости, миледи, – наконец, сказал он, сверкая глазами, – эти балаболки решили…. решили, что я… привёл тебя…

– Привёл меня в дом своего отца, чтобы сделать любовницей? – подсказала я.

– Как можно? – возмутился он. – Никто в Сахирдине так не поступит с женщиной, у которой есть муж. Идём, я отведу тебя к маркизу.

Точно, я же теперь замужем. И как только забыла? А вот прислужницы об этом и вовсе не знали, раз решили, что Киниф повелел меня отмыть ради собственных плотских утех. Интересно, часто он приводит в этот дом незнакомок? Однако, занимательные в Сахирдине нравы. Надо будет побольше узнать о здешних обычаях, пока я не попала по незнанию в очередную скверную историю.

Киниф вывел меня во двор, и мы направились в сказочный сад. А там, у фонтана стоял высокий усатый господин в роскошном халате с золотой вышивкой и с удивительным покровом в виде завёрнутого платка на русоволосой голове.

На миг я оторопела при виде Леона, а он и сам неподдельно удивился, заметив меня. Что, я совсем нелепо выгляжу в своём наряде?

– Эми! – воскликнул он и устремился ко мне.

Я и сама бросилась ему на встречу. Мы сплелись в объятиях, не желая друг друга отпускать, и шептали друг другу:

– Эми, куколка, ты цела? С тобой всё в порядке? Тебя не обижали? С тобой ничего не сотворили плохого?

Сказать ему, как над моим телом издевались в купальне? Да нет, долго объяснять, ещё не так поймёт.

– Всё в порядке, Лео. Ты как? Как твоя голова?

– Нормально, жить буду.

Позади раздалось тактичное покашливание. Киниф, отводя глаза, сказал что-то Леону на тромском. О, так сын визиря знает языки? Может, ещё и учился в Тромделагской империи? Тогда неудивительно, что он читает заграничные книги. Наверное, у тромцев и купил мой переведённый альбом.

Леон выслушал Кинифа, что-то ответил ему, а затем сын визиря ушёл, даже не сказав мне ничего на прощание. Ну и пусть. Зато теперь мы с Леоном остались одни посреди цветущего сада, а рядом журчат струйки фонтана, в кронах спрятались певчие птички, что чирикают нам радостную песнь. Какая романтическая обстановка… Всё внутри так и тянется к Леону, чтобы провести рукой по его гладковыбритой щеке и поцеловать.

Увы, но мой порыв был встречен растерянным морганием.

– Что не так? – спросила я.

– Прости, куколка, этот тип сбил мне весь настрой.

– При чём тут сын визиря?

– Да он сказал мне на прощание, что мужу и жене здесь прилюдно обниматься нельзя. Неприлично это. Хотя, сейчас тут никого кроме нас и нет, так что…

Теперь Леон сам полез ко мне с поцелуями, но на сей раз настрой пропал у меня, ведь мне нужно было узнать:

– Что ещё тебе сказал Киниф? Выкладывай всё, что знаешь, что видел и слышал. Тут что-то странное происходит.

– Знаю, куколка, знаю. Это я виноват, прости. Как только этот Киниф пришёл в мою камеру, я сразу потребовал, чтобы тебя освободили, сказал ему, что ты знаменитый фотограф, маркиза Мартельская, известная в Аконийском королевстве личность. А он послушал меня и решил, что раз я так за тебя переживаю, то ты точно моя жена. А раз ты маркиза, то и я маркиз. Ты прости, куколка, я бы в жизни на стал выдавать себя за другого. Это ведь Лориан был маркизом Мартельским. Но Киниф в этих тонкостях не разбирается, он ведь никогда в нашем королевстве не был, про аристократов только краем уха слышал. Вот я и решил ему подыграть, думал, это поможет тебе, думал, раз я теперь твой муж, то могу требовать, чтобы тебя освободили и вернули мне.

– Ты всё правильно сделал, Лео. Ты даже не представляешь, от какой неприятности спас меня этой маленькой ложью.

– Правда? Я совсем не знаком со здешними нравами, понял только, что без мужа или родственников женщина тут полностью беззащитна. А я этого допустить не могу. Мы же вместе, куколка. Вместе сюда попали, вместе и вернёмся домой.

– Конечно, Лео. Только вместе.

Мы просидели у фонтана с четверть часа, чтобы помолчать и насладиться тишиной в объятиях друг друга. Так не хотелось прерывать этот миг, но ситуация требовала разговора по душам.

– Лео, во что мы вляпались? Что нам теперь делать?

– Не знаю, куколка. Знаю только то, что из пустыни нас привезли на спинах лошадей сюда, в Альмакир. Вроде как, это столица Сахирдина. Здесь засела вся властная кодла сатрапии. Нами заинтересовался этот Киниф. Он сын здешнего визиря дел. Это кто-то вроде министра внутренних дел. Я как мог, объяснил ему, кто мы. Кажется, он поверил, что мы не тромские шпионы. Вроде, он толковый малый, даже учился когда-то во Флесмере, по-тромски говорит неплохо. А вот что у него в голове – понятия не имею. С чего вдруг он притащил нас в дом своего отца? Не верю я во все эти его расшаркивания с извинениями. Ему что-то надо от нас. Может, хочет обменять на кого-то? Как думаешь, в королевстве есть отловленные сарпальские шпионы?

– Не знаю, Лео. Но мне кажется, нам очень повезло, что мы сейчас здесь, а не в темнице. И даже не в пустыне без вещей и еды с водой. Интересно, где теперь моя фотокамера? Стражники так и бросили её с остальными вещами в пустыне?

Сама мысль об этом меня ужасно расстраивала. Благо, Леон сказал:

– Нет, всё здесь, во дворце. Стражники вывезли из пустыни нас и наши вещи. Киниф хранит их в сундуке. Рюкзак, твою сумку с объективами. Он даже отдал мне ключ от того сундука, сказал, я в любой момент могу взять оттуда всё, что мне нужно. Ты прости, по-моему, он считает, что все вещи жены в первую очередь принадлежат её мужу. Но камеры в сундуке нет, я проверял. Этот хитрец куда-то её спрятал, но не говорит куда.

– Наверное, в свой личный сундук. Ничего страшного, Лео, я уже сталкивалась с подобным. Просто Киниф не хочет, чтобы я фотографировала его домочадцев. Как только покинем дворец, камеру мне отдадут.

– Знать бы только, когда это будет.

– Так он не сказал, как долго мы будем гостить здесь?

– В том-то и дело, что нет.

Увы, на этом нашу беседу прервали. Вернулся Киниф, чтобы пригласить нас во дворец на ужин. Наивная, я думала, что за трапезой смогу поговорить с сыном визиря, а может даже и с его отцом, и прояснить все неувязки. Вот только Леон пошёл в обеденный зал вслед за Кинифом, а меня туда даже не пустили.

– Что ты, госпожа, – повела меня совсем в другую сторону прислужница с грустными глазами. – Все женщины трапезничают на женской половине. На мужскую никому из нас заходить нельзя.

О, нет, только сарпальского шовинизма и половой сегрегации мне не хватало. Бедный Леон, как он теперь будет в одиночку вести переговоры с визирем и выторговывать нашу свободу? Как будет соперничать в словоблудии с прожжёнными царедворцами? Не тот у него характер. Вдруг его разоблачат и поймут, что никакой он не маркиз? Хотя, я и сама так себе маркиза, дипломатическим талантом Наталины Бламартель тоже не обладаю. Надеюсь, Киниф не успеет всего этого понять.

Пока всё внутри разрывалось от тревоги за Леона, прислужница завела меня в зал, устеленный коврами и подушками. В самом его центре вокруг огромной скатерти с множеством полных тарелок расселось три десятка женщин и девушек в ярких и даже кричащих своей откровенностью одеяниях. Увешанные с ног до головы всевозможными браслетами, ожерельями и серьгами, они сидели молча и нервно теребили свои украшения, с тревогой поглядывая на меня. Были здесь и девочки всех возрастов и даже два маленьких мальчика, что жались к своим матерям и тоже помалкивали.

Тяжёлым и пронизывающим взглядом меня наградила дама в летах, что сидела в окружении россыпи подушек, будто на троне. Грузное тело, обвисшая шея, неестественно чёрные волосы под покрывалом, а ещё вынимающий душу взгляд тёмно-карих глаз – она напомнила мне ведьму из детских сказок. Даже мурашки пробежали по спине, как только я услышала:

– Садись, чужеземка, раздели с нами эту скромную трапезу.

Прислужницы в бесформенных рубахах то и дело подносили и ставили на скатерть огромные латунные подносы со всевозможными блюдами.

Я села подле важной дамы, а знакомая прислужница с грустными глазами поставила возле меня большую миску и склонила над ней кувшин с водой, готовясь лить воду. Так, что это значит, что от меня требуется? Омыть руки перед едой? Точно, столовых приборов-то тут нет, так что придётся есть руками, потому руки надо омыть – мне уже доводилось читать об этой особенности сарпальского этикета.

Покончив с водными процедурами, я обмакнула руки льняной салфеткой и присоединилась к трапезе. Глаза разбегались от разнообразия яств, но первым делом я выбрала то, чего мне так давно не хватало – мяса – волокнистого, сочного, нежного, порубленного на кусочки ягнёнка… да ещё с тушёным баклажаном… а ещё шарики риса с приправой… а потом лепёшка из воздушного теста, которую можно обмакнуть в густой соус… и дольки абрикосов с дынями… разбавленное вино… орешки… изюм…

Что-то я увлеклась. На меня смотрели во все глаза не только сотрапезницы, но и прислужницы. А что они хотят – я северная великанша, мне надо много есть.

– Как тебя звать, чужеземка? – обратилась ко мне важная дама.

– Эмеран, госпожа.

– Я – Нейла, жена визиря дел Абакар-джах Нигоша. За этим столом собрались мои дочери, невестки и внуки. Мы принимаем тебя здесь как дорогую гостью. Как я слышала, ты тоже жена знатного и уважаемого мужа.

– Да, госпожа Нейла.

Мне показалось, или её глаза хищно блеснули? Ну и жуть. Что-то мне совсем не нравится матушка Кинифа.

– И как давно ты стала женой своего мужа? – спросила она.

Я задумалась, вспомнила, как давно мы с Леоном впервые провели вместе бурную ночь, и ответила:

– Два года.

– И сколько же ты произвела на свет детей?

– Ни одного.

– За два года? Ты больна или холодна с мужем?

Ну и вопросы. А главное, такие откровенные и неприличные для первых минут знакомства.

– В нашем королевстве лекарское искусство достигло таких высот, что любая жена может отсрочить своё материнство.

Тут я услышала первые шепотки. Похоже, у молодых сарпалек мои слова вызвали неподдельный интерес.

– Почему же ты не хочешь родить своему мужу наследника? – продолжала допрос Нейла.

– Он и не просил меня об этом.

– Он тебя совсем не любит? У него есть вторая жена? Или третья? Кто из них подарил ему сына?

– В Аконийском королевстве нет многожёнства. И наложниц у нас тоже нет.

Тут шепотки стали ещё громче, а тоненькая как тростинка девушка с четырьмя длинными косами под зелёным покрывалом даже осмелилась произнести:

– Мама, северные люди живут иначе, чем мы. Они никогда не…

– Тихо! – рявкнула Нейла на дочь, а глаза от меня всё равно не отвела.

Все замолчали. Было слышно, как мошки жужжат на террасе, не в силах пролететь в зал сквозь прозрачную занавесь.

– Нет других жён, нет детей, – начала перечислять Нейла, – а что же есть? Может у вас огромный дворец с позолоченными колоннами? Сотня слуг? Плодородные земли?

– Есть винодельня, – вовремя вспомнила я. – И арендная земля, где делают бумагу.

– И это всё? – то ли с разочарованием, то ли с насмешкой спросила Нейла. – Маловато для знатного рода.

О, да что она знает об аконийской аристократии? А я знакома с семьями, что ещё беднее Бланмартелей, к тому же по уши в долгах.

– Наши руки кормят нас. – сказала я.

– Как тебя понимать?

– Мой муж состоит на службе у сообщества гонцов, что по небу рассылает почту во все уголки королевства, – как смогла, попыталась я объяснить. – А я – художник, и мои быстрые картины покупают в столице как небогатые, так и обеспеченные люди.

– Что? – посуровела Нейла. – Ты рисуешь картины, чтобы получать за них деньги?

– Строго говоря, не рисую, а фотографирую. Это такая техника…

– Твой муж заставляет тебя работать как какую-то прачку?

Ах, вот в чём причина возмущений. Нейле, наверное, и в страшном сне не снилось, что визирь однажды заставит её шить платки и потом идти торговать ими на рынке.

– Госпожа Нейла, – попыталась я объяснить, – каждая уважающая себя северянка старается сделать всё, чтобы иметь свой собственный заработок и не зависеть от воли мужа.

Нейла снова смерила меня подозрительным взглядом, а потом резко повернула голову и требовательно уставилась на притихшую дочь. Та поняла, что теперь можно открыть рот, и произнесла:

– Да, мама, некоторые северянки сами идут работать, чтобы иметь отдельные от мужа деньги, а потом покупать на них платья и украшения, какие понравятся, а ещё журналы, книги, билеты в кино. Они и в академии идут учиться, чтобы получать знания, а с ними и уважаемую всеми прибыльную работу…

– Какое варварство, – заключила Нейла, – и зачем только твой отец отправлял тебя и твоих сестёр учиться в северную империю? Ладно Киниф, ему не повредят знания о чудесных северных машинах, что умеют бурить землю и качать воду. А вот тебе думать о собственных деньгах вредно. Когда старший сын повелителя возьмёт тебя в жёны, он не позволит тебе позорить своё имя работой. У заботливого мужа жена никогда не нуждается в нарядах и украшениях – она всегда получает их в подарок. Если умеет хорошо себя вести.

Да-да, прямо как собака. Место, к ноге, дай лапу – и будет тебе за это вкусная косточка от хозяина. Такому в тромском колледже девушку наверняка не учили. То-то она с тоской опустила глаза и не смеет перечить матери. И для чего ей в Сахирдине сгодятся приобретённые в Тромделагской империи знания? Видела я в Чахучане одну губернаторскую жену, так она со своим тромским образованием сидела запертой на женской половине и в отместку придумывала всякие козни для мужа и…

Мою мысль прервала кошка с хитрой мордой, что подошла к Нейле, пару раз потёрлась о её руку и выпросила-таки кусочек баранины. Пятнистая шкура, огромный рост, маленькая голова, уши торчком… Видела я такую же зверюгу в губернаторском дворце Синтана, бегала она там по коридорам, носила мячик в зубах…

– Чем ты так опечалилась? – внезапно спросила меня Нейла, а сама позволила дикой кошке улечься у своих колен и начала поглаживать её пятнистую спину.

Я не могла оторвать взгляд от ушастой головы и хищного взгляда, что кошки, что её хозяйки. Не бывает таких совпадений, правда? Или бывает?

У Гилелы во дворце живёт такой же дикий кот. А сама Гилела некогда представилась мне дочерью сахирдинского визиря. Она и родовое имя называла. Нигош? Не помню точно, может и Нигош. А может, и нет.