Текст книги "Миледи и притворщик (СИ)"

Автор книги: Антонина Ванина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 81 (всего у книги 109 страниц)

На этом Шрия замолчала и перевернулась на другой бок, явно намереваясь заснуть. А я ещё долго ворочалась и прислушивалась к шороху раздуваемых ветерком занавесей у выхода на террасу, и думала лишь об одном… Нет, не о том, что сатрап Сурадж – неуравновешенный психопат, с которым опасно иметь дело. Мне всё не давала покоя мысль о моём без вины погибшем коллеге.

Он приехал сюда тайно для работы во дворце. Ему было поручено напечатать фотопортреты всех жён и наложниц, чтобы составить из них альбом, а вернее каталог, по которому его сумасшедшее высочество хотел выбирать себе любовницу на каждую ночь, как нормальные люди выбирают себе по каталогу мебели подходящее кресло или диван. Потом аппетиты сатрапа возросли, и он захотел ещё и каталог прислужниц. И вряд ли он успел его получить – наверняка сатрап обезглавил фотографа прежде, чем тот закончил свою работу. Но, тем не менее, где-то во дворце должна была остаться его фотолаборатория с плёнками, бумагой и реактивами. И камера. А я тот самый человек, кто может с этой камерой поработать и довести начатое до конца.

Что сказала Шрия? Что сатрап убил десять женщин, и их места должны занять новые девушки? Стало быть, новые портреты для каталога здесь и сейчас могу сделать только я и никто больше. Я ведь идеальный фотограф для гарема – от меня точно никто не забеременеет, к тому же я не первый год специализируюсь на съёмках моделей для журналов мод. Я умею снимать женщин красивыми и желанными – у меня на это глаз намётан. А за свою эксклюзивную работу я буду вправе попросить не менее эксклюзивную награду. Надо только суметь выторговать себе свободу.

Ну, всё, кажется, этот день заканчивается вовсе не на безнадёжной ноте. Теперь я знаю, как мне отсюда выбраться. Жди меня, Стиан, жди, любимый. Не знаю, как скоро, но мы точно встретимся. И не в потустороннем мире, а в этом – живыми и снова счастливыми.

Глава 7

Новый день принёс мне новые надежды. В покои госпожи Нафисы я шла в сопровождении молодого евнуха Яфу, и всю дорогу через бесконечные коридоры думала только о том, как попрошу жену сатрапа разрешить мне сделать её фотопортрет, как она заинтересуется предложением, потом переговорит с самим сатрапом, и так я получу должность придворного фотографа и навсегда избавлюсь от позорного звания младшей наложницы. А там и до моего освобождения недалеко…

Вернее, так я думала, пока не оказалась в богато обставленном зале с позолоченными треногами для светильников возле задрапированных шёлком стен, огромными расписными вазами по углам, пальмами и монстерами в кадушках, двумя статуями кошек из чёрного камня. А ещё здесь была огромная кровать, укрытая невесомым балдахином, туалетный столик, сундуки и множество мягких пуфиков и удобных скамеечек с думочками. Кажется, Нафиса часто принимает в своих покоях гостей. Вот только кто кроме сатрапа, евнухов и наложниц может её посещать? Вряд ли визитёрам из города дозволено лицезреть старшую жену повелителя Старого Сарпаля.

Мы с Яфу остановились посреди безлюдного зала, не понимая, куда подевалась его хозяйка. Нафиса появилась внезапно, выплыв из-за облака раздуваемого ветром тюля, что скрывал за собой выход на веранду.

– А, это ты, – увидев меня, сказала она и поманила рукой. – Идём.

Мы вышли на веранду, что вела нас в зеленеющий и цветущий сад, и пошли навстречу дивному кусту белых роз. Я терялась в догадках, что задумала Нафиса, а когда увидела под кустом двух мальчиков десяти и двенадцати лет, сидящих на скамейке, и рыжеволосую Кирти с чёрной грифельной доской и мелком напротив них, то и вовсе пришла в смятение.

– Урок закончен, ты можешь идти, – сказала ей Нафиса, и Кирти, сверкнув на меня серым взглядом, бросила доску и тут же умчалась прочь. – Балрадж, Арджун, – обратилась Нафиса к детям, – это Имрана, она будет учить вас языку аконийцев, враждебного тромцам народа, который живёт по соседству с Чахучаном и обителью истинных Сарпов. Когда один из вас станет наследником старосарпальского трона, а может, и царского престола на Запретном острове, ему пригодятся знания о западных северянах, чтобы понимать их речь и тайные помыслы. Внемлите всему, что будет говорить вам Имрана, запоминайте, повторяйте, учите. Любые знания бесценны. Помните, уроки владения саблей наделяют правителя лишь грубой силой, которая помогает ему покорять народы и завоёвывать города. А вот упражнения для ума даруют ему истинную силу, с которой он сможет править целым царством.

С этими словами она покинула нас, а я растерянно глянула на чересчур серьёзных детей, неловким движением поправила одежду в районе неподобающе откровенного декольте и осторожно присела на скамеечку напротив них.

Что мне теперь делать? Я же не учитель. В школе сама я особо не блистала. И чему я могу научить детей? Аконийскому языку? Но я понятия не имею, как это нужно правильно делать. Ох, Нафиса, ну и подкинула же ты мне проблем…

– У вас очень строгая мама, – сказала я и испытующе посмотрела на детей.

– Мама заботится о нас и нашем будущем, – с абсолютно серьёзным видом заявил старший из мальчиков.

– Конечно, – улыбнулась я и подняла с земли оброненную доску.

Так, главное я уже выяснила – это дети Нафисы, а не ещё чьи-то отпрыски. И почему-то старшая жена сатрапа считает, что кому-то из них непременно придётся править Старым Сарпалем, а может и всем Сарпальским царством. Интересно, откуда такая уверенность? Как я слышала, за право родить и воспитать сатрапу наследника полгода назад одна из жён устроила во дворце кровавую интригу, от которой сама же и пала. А тут такая непоколебимая уверенность…

– Кто из вас знает северные буквы?

На моё счастье Кирти уже успела показать детям тромский алфавит и даже научила их читать и писать небольшие предложения. Что ж, значит, мне не придётся учить их азам. Зато мне явно придётся припомнить уроки сарпальского, которые нам с Лорианом в детстве давал частный учитель, и перевернуть их с точностью до наоборот. Теперь я буду учителем, и начну с того, что буду показывать на небо, траву, цветы, облака и прочие вещи, а потом повторять по нескольку раз, как они называются на аконийском языке, пока мальчики не научаться произносить новые слова правильно. А потом я покажу, как они пишутся. А потом мальчики сами покажут и расскажут мне, что успели выучить и запомнить.

Первый урок пролетел незаметно. Таких дисциплинированных и сосредоточенных на деле детей мне ещё видеть не приходилась. Серьёзность, с которой они подошли к уроку, даже пугала меня. Нет, мальчишки не должны быть настолько сконцентрированными на одной задаче. Они должны отвлекаться, озорничать, подшучивать друг над другом и бегать, бегать, бегать… А тут будто не дети передо мной сидят, а замученные жизнью старцы. Видимо, судьба наследников престола с юных лет полна лишений и скупа на радости.

Вот и на смену мне за мальчиками пришёл один из евнухов, чтобы увести на мужскую половину дворца, где их уже ждал новый урок от учителя математики и астрономии.

– Вижу, ты справилась с моим поручением, – встретив меня на веранде, сказала Нафиса, и повелительным тоном заявила, – Будешь приходить сюда каждый день и давать уроки языка после Кирти. Идём, я уплачу тебе задаток.

– Госпожа, не стоит… – хотела было сказать я, но она не стала слушать и молча развернулась, чтобы вернуться в зал.

Я последовала за Нафисой и увидела её сидящей за туалетным столиком, внимательно изучающей многочисленные флакончика из цветного стекла. Завидев меня, она взяла в руки красную склянку и протянула её мне.

– Возьми. Это розовое масло.

– Благодарю, госпожа, – смиренно приняла я наполовину пустой флакон и осмелилась сказать, – но я не заслуживаю твоей милости. Я ведь не учитель и совсем не умею общаться с детьми.

– Вздор. Я наблюдала за вашим уроком с веранды. Балрадж и Арджун внимательно тебя слушали и старательно разучивали новые слова. Ты справишься с обязанностями учителя, и мои сыновья выучат твой язык.

Так вот в чём секрет спокойного поведения детей – они просто знают, что властная мать всё время наблюдает за ними. Бедолаги. Надеюсь, хоть на уроках математики они могут свободно вздохнуть и немножко побыть детьми.

– Благодарю за доверие, госпожа. Я лишь хотела сказать, что не только знанием аконийского языка могу быть тебе полезна.

– Да? Значит, ты всё же знаешь какие-то северные науки и сможешь преподать их моим сыновьям?

– Единственная наука, которую я в совершенстве освоила – это фотография. Госпожа, у себя на родине я делала портреты самых разных людей. Я знаю, как правильно снимать женскую красоту и показывать её суть без наносной шелухи. У меня отняли мою камеру, но если ты распорядишься, чтобы мне её вернули, то я смогу сделать твой портрет и портреты твоих сыновей, и даже…

– Это не моя забота, – прервала она меня, – Поговори об этом с Сеюмом. И приходи завтра на новый урок.

На этом она взяла щётку для волос и словно из ниоткуда к зале появились две служанки и принялись поправлять Нафисе причёску. А я поняла, что больше мне здесь не рады и поспешила выскользнуть в коридор.

Проклятье, кажется, не быть мне придворным фотографом. Я должна была раньше понять, что Нафисе альбом наложниц совершенно не интересен. В своём ранге она одна единственная старшая жена. В пятнадцатый лунный день сатрапу не из кого выбирать себе подругу на ночь – это время Нафисы и только её. Если даже её фотографии в альбоме не будет, ему всё равно никуда не деться от неё в полнолуние. Разве что провести его в полном одиночестве.

А вот новые наложницы были бы рады возможности блеснуть красотой на страницах альбома, который, видимо, прилагается к книге соитий. Но младшие наложницы мне должность придворного фотографа не подарят. А вот старший евнух Сеюм должен заинтересоваться моим предложением. Он ведь служит сатрапу и заведует делами гарема. В его интересах облегчить своему господину нелёгкий выбор наложниц на ночь. В его интересах, чтобы альбом был закончен. Всё, решено, обращусь с предложением к нему.

Но на деле всё оказалось не так просто. Вернувшись в зал младших наложниц, я целый день была вынуждена вдыхать ароматы духов и эфирных масел, пока девушки прихорашивались, слушать их пустые разговоры о нарядах и украшениях, пока они наряжались в надежде, что сатрап призовёт к себе ночью любую из них. Я же ждала, когда в зал пожалует Сеюм, но у старшего евнуха в дневное время явно были другие дела.

Вместе с Нафисой он появился в зале младших наложниц только вечером, после того как по коридору с рокотом прокатился удар гонга. Пока Нафиса следовала вдоль шеренги выстроившихся наложниц, я поймала момент, когда вслед за ней мимо меня пройдёт Сеюм, и шепнула ему:

– Мне нужно поговорить с тобой, господин.

– Утром, – шепнул он в ответ и ушёл вслед за Нафисой.

Эту ночь сатрап пожелал провести, не с Каждал и не с Зинат, а двумя другими девушками, и обе они пробыли в его покоях не больше пятнадцати минут, после чего, пройдя через купальни, снова вернулись в зал и отправились спать. Мне же с трудом удалось закрыть глаза. Всю ночь мне снились высокие стены и запутанный лабиринт, из которого я не могла выбраться. А потом за очередным поворотом появился Стиан.

– Эмеран, – улыбнулся он и протянул ко мне руки. – Я скоро приду к тебе, приду за тобой. Только дождись.

– Любимый, – кинулась я к нему, но между нами как назло выросла зелёная стена колючего розового куста.

От боли, словно шипы впились в лицо и грудь, я тут же проснулась. По залу разлилась ночная тьма и шорох простыней.

– Ты кого-то звала? – сонным голосом спросила меня Санайя.

– Так, – через силу ответила я, – кошмар привиделся.

– Да? Я мне показалось, ты кого-то любимым назвала.

– Да, тебе показалось.

На этом наша дискуссия закончилась, а я еле заставила себя снова заснуть в надежде снова увидеть Стиана. Не знаю, он ли нашёл способ явиться ко мне во сне, чтобы предупредить о чём-то, или это был только образ из моих воспоминаний, но я очень хотела увидеть Стиана вновь, чтобы сказать – я знаю, как выбраться из дворца, я всё сделаю сама.

Увы, но Стиан мне больше не приснился, а утром после завтрака меня вызвала в свои покои Нафиса, и с Сеюмом я так и не успела переговорить. После урока аконийского я вернулась в зал, и к собственной досаде узнала, что Сеюм появлялся здесь, чтобы раздать девушкам купленные на рынке краски для ресниц, но уже ушёл и до вечера здесь не появится.

После вечернего гонга на построении я вновь осмелилась шепнуть проходящему мимо меня Сеюму:

– Господин, я могу оказать тебе услугу.

– Поговорим завтра, – немного раздражённо шикнул он.

И снова ночью я ворочалась на тахте, гадая, состоится ли встреча со старшим евнухом, или мы снова разминёмся. А ещё я надеялась заснуть и увидеть во сне Стиана, но он ко мне так и не явился. Зато утром во время урока в саду Нафисы произошло нечто необычное.

Пока мы с мальчиками занимались в тени ветвистого олеандра, возле обвитой плющом стены началась странная суета: служанки и евнухи то подбегали к ней, то разбегались прочь, а потом моим ученикам вместе со мной и вовсе повелели уйти из сада в более безопасное место.

– Что случилось? – спрашивала я служанок.

– Стражи снаружи видели, как большая серая собака хотела прорыть яму под стеной и залезть в сад. Её уже прогнали, а яму скоро закопают. Говорят, страшная была собака, клыкастая. Не к добру это.

Не к добру? А я думаю – напротив. Что, если это Стиан в теле Гро пытался прорваться во дворец. Неужели он чувствует, где я? Неужели его тянет именно туда, где я провожу каждое утро, и куда проще всего подобраться со стороны города? Тогда он на верном пути, и этот подкоп… Нет, это очень опасно. Я не хочу, чтобы его подстрелили или огрели палкой, чтобы прогнать. Он может пострадать и совершенно зря. Я ведь могу покинуть дворец и без таких ухищрений.

Когда я вернулась в зал, то долго ждала, когда же Сеюм вспомнит о нашем разговоре и придёт ко мне. Но в этот день он так и не пришёл, а вечером, когда я в который раз попыталась напомнить ему о моей просьбе выслушать меня, он только сухо кинул:

– Потом.

Одно это холодное слово окатило меня ледяным душем и заставило всё внутри перевернуться. Как же так? Он не хочет со мной говорить? Но почему? Мне ведь очень нужно сказать ему кое-что важное. Для меня важное. И для него тоже.

Утром после урока я ненароком прошлась вдоль стены с плющом, но следов подкопа под ней так и не обнаружила. Видимо, тот, кто рыл яму снаружи, не успел сделать её достаточно глубокой. А вот если бы он рыл её каждый день и ему никто не мешал…

Впрочем, что бы было в этом случае, я неожиданно узнала от младших наложниц, когда вернулась в общий зал.

– Говорят, – делились они друг с другом дворцовыми слухами, – в сад старшей жены хотел прорыть тайный ход её тайный любовник-оборотень. Ей ведь скучно лишь раз в месяц видеться с господином, вот она и призвала к себе любовника-колдуна. Давно уже говорят, что она настоящая ведьма.

– Уж если кто и ведьма, так это старшая наложница Шармита. Небось, того оборотня она подослала, чтобы он проник в сад и загрыз сыновей Нафисы. Все знают, что Шармита своего сына прочит в наследники.

– И младшая жена Шабана тоже прочит. Может, это она обернулась собакой и стала рыть яму под стеной сада?

За полчаса девушки перебрали, кажется, имена всех женщин гарема в попытки уличить их в волшбе и оборотничестве, а заодно и в скверном характере, дефектах внешности и просто дурном нраве. А я внимательно слушала их и, наконец спросила:

– А какие они – оборотни?

Сначала девушки притихли, явно не ожидая такого наивного вопроса, но вскоре принялись с жаром рассказывать неразумной северянке, что оборотнями становятся дурные жёны, которые в теле кошки повадились убегать из дома на свидание к любовнику, а ещё злые свекрови, которые оборачиваются свиньями и изводят невесток истошным визгом под дверью.

Но кое-кто обмолвился, что оборотнями становятся коварные колдуны, которые связывают сою душу со зверем, чтобы время от времени входить в его тело и вершить тёмные дела.

– А как такой колдун может порвать связь со зверем? – задала я тот самый вопрос, ради которого и затеяла весь этот разговор. – Когда зверю придёт время умирать, как не умереть и самому колдуну?

Тут начались споры. Кто-то говорил, что смерть зверя для колдуна не опасна – после этого он просто найдёт себе нового зверя, чтобы продолжать злодействовать, а кто-то уверял, что убитый охотниками зверь всегда забирает с собой и душу колдуна, потому в борьбе против оборотней в первую очередь надо убивать зверя, если не по силам справиться с человеком.

– Но я слышала одно пророчество от пещерного старца из Ормиля, – продолжала свой рассказ всезнающая Мегна, – что в дни, прежде чем небо упадёт на землю, и море взмоет в небеса, Сарпалем будет править последний царь по прозвищу Четырёхпалый, и этот царь не будет Сарпом, но будет сыном богов и великим колдуном, который был оборотнем, но остался жив, когда зверь его покинул. Стало быть, изгнать зверя от себя может только потомок богов. Простому колдуну такое не под силу.

Какая безрадостная информация. Нет, должно быть что-то ещё, какой-то другой способ, кроме родства с богами, чтобы избавиться от оборотничества.

– А ещё говорят, – тут же переключилась на новую тему Санайя, – что дни последнего царя уже близко. Я на рынке слышала, прежде чем сюда попасть, как старики говорили, что недолго ждать осталось. Были уже небесные знамения, и телёнок с двумя головами в Манзо родился, и ягнёнок с пятью копытами в Фариязе. Это всё точно не к добру. Что-то грядёт нехорошее.

– Известно что, – со скучающим видом сказала Шрия. – Великий царь и его наследники тяжело больны. Если заберут их к себе боги, то пресечётся их род, и тогда быть царём нашему господину. А может, боги истинных Сарпов уже к себе забрали, вот только весть эта с Запретного острова до Шамфара ещё не дошла.

– Ох, что же будет, если господин Сурадж станет великим царём всего Сарпаля? – с восхищением вопросила полногрудая наложница по имени Кангана, – Он ведь весь свой гарем на Запретный остров увезёт? Ой, как, наверное, долго придётся пробыть нам в пути, чтобы туда добраться.

– А ты не о долгой дороге думай, – посоветовала ей Шрия, – а о том, что царю в гареме не сорок жён и наложниц положено иметь, а больше полутора сотен и ещё немереное число служанок для них. Вот нас в этом зале всего двадцать четыре младшие наложницы, а будет сто восемь. И ты, Кангана, будешь уже не неделями, а месяцами ждать, когда господин тебя к себе призовёт и призовёт ли. А время-то будет идти. Если не успеешь зачать и родить за десять лет, то точно сошлют тебя в Дом Тишины и не вспомнят больше о тебе никогда. Об этом теперь думай, а не о том, как долго плыть морем до Запретного острова.

Кангана тут же приуныла, но ничего не сказала. Зато слова нашлись у Дипики, единственной младшей наложницы, что на вид была старше даже меня:

– Запретный остров, Запретный остров… Вы сначала День Очищения переживите, а потом о переезде думайте.

– Да, – стали раздаваться отовсюду сдавленные шепотки, – права Дипика. Пережить бы…

– Ой, что будет…

– Хоть бы заболеть к тому дню и в лекарской комнатке взаперти оказаться.

– И мне бы…

– А, может, выпить что, и всем вместе туда отправиться. Путь старшие наложницы отдуваются.

– Нет, у старших дети есть, их никто на растерзание не отдаст. Это нас не жалко.

– Ой, что будет… беда… погибель.

Мне и самой уже было интересно, что за беда ждёт младших наложниц в День Очищения, но дослушать стенания девушек мне не дали – в зал вбежала моя прислужница Малика и сказала, что госпожа Нафиса снова зовёт меня к себе и очень срочно.

Теряясь в догадках, что же случилось, я вышла в коридор и пошла привычным путём к дальнему крылу дворца, но Малика меня вовремя остановила:

– Госпожа ждёт тебя в Арсенальной Башне.

– Арсенальной? – поразилась я. – А где это?

– Я провожу тебя.

И мы пошли окольными путями к упомянутой башне, а я всю дорогу гадала, что позабыла там Нафиса. Надеюсь, она не сбросить меня с этой башни решила. Мало ли: у здешних женщин от жизни в изоляции столько дурных мыслей в голове поселяется, что трудно предугадать, кто из них что скажет или выкинет. Неужели я скоро так же одичаю и начну строить козни против своих соседок, лишь бы разбавить скуку однообразных дней?

Добравшись до входа в башню, Малика сказала, чтобы я поднималась одна, а она подождёт меня внизу. Странно это. И подозрительно. Вернуться бы мне после встречи с Нафисой живой.

Пока я поднималась по винтовой лестнице, то невольно вспомнила Город Ста Колонн и засыпанную песком башню, что привела меня, Стиана и Иризи в сокровищницу ненасытных сатрапов. Эта башня по своей архитектуре изнутри очень походила на ту древнюю, только в диаметре оказалась уже, а в высоту куда больше, так что я успела сбить дыхание и почувствовать боль в мышцах ног, пока не поднялась на вершину, где увидела вовсе не старшую жену сатрапа.

На узкой площадке перед узкой бойницей меня встретил хмурый Сеюм:

– Ты хотела поговорить со мной? Говори.

Я не стала преодолевать последние две ступеньки и тем самым поравнялась со старшим евнухом, после чего опасливо глянула на бойницу и поняла, что мы находимся на очень приличной высоте, откуда нас точно никто не услышит, разве что пролетающие мимо голуби.

– Сколько ухищрений ради того, чтобы выслушать меня, – не удержалась я от замечания и с сарказмом добавила, – И как стремительно ты вызвал меня на разговор.

– Ты слишком неосмотрительно себя ведёшь, – упрекнул он меня. – Видно, ты ещё не осознала, где оказалась, и потому так беспечна и не понимаешь простых вещей.

– Каких же?

– Если хочешь о чём-то попросить меня, лучше пошли ко мне свою служанку и накажи ей искать меня так, чтобы её никто не заметил. Иначе пойдут слухи. Нехорошие для тебя слухи. Кто-то решит, что ты заискиваешь передо мной, а то и вовсе хочешь подкупить, чтобы приблизиться к нашему повелителю. А это может тебе дорого стоить. Может, ночью тебе всего лишь остригут волосы, а может, и подольют что-то в бокал за ужином. Помни об этом, когда снова захочешь поговорить со мной.

Что ж, его предостережения было более чем разумным, и я пообещала себе отныне следовать ему неукоснительно.

– Так что ты хотела, Имрана? Говори.

– Я хотела напомнить тебе, что меня зовут Эмеран Бланмартель, что я Маркиза Мартельская и мой жених принц Адемар из династии Марильон уже ищет меня и скоро направит весь аконийский флот к старосарпальским портам, чтобы…

– Что же это за жених, раз он отпустил тебя в такую далёкую поездку? – не без сарказма вопросил Сеюм.

– Ты не знаешь наших обычаев, поэтому не можешь над ними насмехаться.

– Это всё, что ты хотела мне рассказать?

– Нет. Я пришла к тебе с деловым предложением. Я знаю, что во дворце осталась лаборатория от казнённого тромского фотографа. Ты прекрасно знаешь, что в день, когда я попала во дворец, у меня отобрали мою фотокамеру. Ещё ты знаешь, что твой повелитель хотел заполучить альбом с портретами всех наложниц и служанок, но тромский фотограф в разгаре работы остался без головы, а альбом, стало быть, остался незаконченным.

– Альбома больше нет, – озадачил меня Сеюм и тут же пояснил. – Те портреты, что успел напечатать тот отступник, повелитель поспешил сжечь, чтобы больше не смотреть на своих возлюбленных глазами того, кто попрал законы гостеприимства и решил взять себе то, что не принадлежит ему по праву.

Да? А разве несчастный фотограф не стал разменной монетой в заговоре против фаворитки сатрапа? Или во дворце принято делать вид, что фотограф и вправду оказался коварным соблазнителем, лишь бы не признавать тот факт, что сатрап – неуравновешенный и скорый на расправу палач?

– Раз альбома больше нет, я могу сделать новый. Лучше прежнего. Что скажешь на это, господин Сеюм?

Старший евнух смотрел на меня так, будто перед ним открывается невзрачный бутон, а из него появляется дивной красоты цветок. Да, кажется, до него начало доходить, что я не просто очередная наложница, а ещё и очень полезный специалист.

– Хочу, чтобы ты знал, – продолжила я, – перед тобой профессионал своего дела. Ты не найдёшь более подходящего фотографа для работы в гареме чем я. Потому что я женщина, а не мужчина. Женщин-фотографов на севере не так много, так что тебе просто повезло, что я очутилась здесь. Я много лет снимала моделей для каталогов одежды и журналов мод. Я знаю, как сделать из обычной девушки в кадре настоящую красавицу. Всё, что мне нужно, это моя камера, хорошее освещение, ассистенты из числа твоих молодых помощников и реквизит. Много реквизита. У меня уже есть концепция съёмок. Всех девушек и женщин согласно их ранга надо снимать в разных интерьерах. Нафису – в саду. Для неё я найду самый лучший ракурс, самые лучшие цветы. Её портрет будет уникальным, ни на какой другой не похожий. Для двух младших жён фоном послужат их задекорированные покои. На заднем фоне поставим кадушки с растениями, на переднем – красивые высокие кувшины с изогнутыми носиками или что-то другое, более подходящее для декора. Старших наложниц будем снимать в купальне возле бассейна. Рядом с каждой будет чаша с фруктами. Для каждой девушки свой плод, его она будет держать в руке. Как я понимаю, старшими наложницами становятся только те, кто родил повелителю ребёнка. Стало быть, плоды и будут олицетворять их плодовитость. Младших наложниц будем снимать в общем зале, на коленях у каждой будет по кошке. Я видела, их здесь много шныряет по дворцу. Прикажи изловить самых чистых и с милой мордашкой. Кошки в кадре всегда смотрятся выигрышно, тем более что здесь они почитаются воплощением богини Инмуланы. Пусть у младших наложниц в кадре будет хоть такая покровительница и заступница, она им в их нелёгкой жизни, полной бесконечного ожидания, очень нужна. Ну, а служанок будем снимать там, где они чаще всего и обитают – на кухне, в прачечной и подобных местах. Если повелитель хочет видеть в альбоме и их, пусть видит прежде всего их повседневную жизнь и повседневные заботы.

На самом деле эта концепцию я выдумала на ходу. Очень уж мне хотелось подкрепить своё желание стать придворным фотографом ещё и конкретным предложением о съёмке. И, кажется, Сеюма моё предложение впечатлило:

– Ты умеешь обращаться со всеми теми склянками, которым положено храниться в красной комнате? – спросил он.

– В фотолаборатории? Разумеется. Я умею проявлять плёнки, печатать фотографии, ретушировать, даже раскрашивать кадры. Всё, что мне нужно – это моя камера и содержимое фотолаборатории. Надеюсь, там достаточно материалов для печати снимков.

– О, там много ящиков всякой всячины. Хвала богине, она не ошиблась, приведя тебя в этот дворец. Пойдём, я покажу тебе красную комнату.

Сеюм так вдохновился моим предложением, что поспешил занести ногу над ступенькой, желая поскорее спуститься вниз, но я его остановила:

– Постой. Я никуда не пойду, пока мы не оговорим плату за мою услугу.

– Да, ты права, – опомнился он и вернулся обратно. – Что ты хочешь? Золото, украшения, духи? У тебя всё это будет, можешь не сомневаться. Повелитель щедро одарит тебя, если ты сделаешь альбом таким, как ты мне его сейчас описала.

– Но мне нужно совсем другое.

– Что же ты хочешь?

– Свободу, а что же ещё? Я сделаю этот альбом для твоего повелителя, но моего снимка в нём не будет. Потому что я покину дворец и вернусь домой к своему жениху – такой будет плата твоего повелителя за мою услугу. Поверь, я немногого требую. Как профессионал, я получаю очень большие деньги за свою работу.

Сеюм внимательно смотрел на меня и очень долго молчал. Я даже испугалась, что сейчас он скажет мне решительное "нет", но он ответил:

– Я не могу обещать тебе свободу. Её может дать тебе только повелитель. Ты должна говорить об этом с ним.

– Так позволь мне поговорить. Устрой для меня аудиенцию у повелителя Сураджа. Я скажу ему всё то, что сказала здесь тебе.

– Только не смей угрожать аконийским флотом. А не то и второй фотограф в этом дворце лишится головы.

– Хорошо, – нервно сглотнула я, – не скажу. Так ты организуешь для нас аудиенцию?

– Жди. Как только повелитель будет готов, ты встретишься с ним.

Башню мы покидали порознь. Я спустилась вниз первой и вместе с Маликой отправилась обратно в зал младших наложниц – ждать, когда же состоится аудиенция у сатрапа. Я весь день гадала, на какое ухищрение пойдёт Сеюм, какой предлог придумает, чтобы снова умыкнуть из-под носа у девушек, да так чтобы они ничего не заподозрили.

Но время шло, а никаких приглашений проследовать в тронный зал я так и не получила. Минуло время ужина, я с девушками успела побывать в купальне, а после построения уже собиралась отправиться на тахту и уснуть в ожидании нового дня и хоть какой-то ясности по поводу моего предложения. Но мои планы тут же рухнули, когда Нафиса, раздав пару табличек выбранным девушкам, подошла ко мне и вручила третью.

– Повелитель впервые призывает тебя, Имрана. Будь ласкова с ним и послушна. Твоя покорность будет вознаграждена, помни об этом, восходя на его ложе.

Её слова подобно раскатам грома застучали по вискам. Ноги мои будто вросли в пол, и я лишь безучастно смотрела, как Нафиса с Сеюмом покидают зал, а молодые евнухи уже заворачивают в плед первую девушку.

Нет, это всё не со мной, это сон, это неправда… Сейчас я ущипну себя и всё станет как прежде, всё будет хорошо…

– Имрана, ты чего? – коснулась моей руки Санайя. – Идём, тебе же надо подготовиться. Бери мои краски для лица, у тебя ведь своих ещё нет. Только розовое масло Нафисы на себя не капай. Раз она его тебе отдала, значит, господину этот запах не нравится.

А дальше я уже ничего не слышала и не чувствовала. Кажется, меня подвели к чужой тахте и усадили рядом с туалетным столиком. Санайя начала колдовать над коробочкой с чёрным порошком для ресниц, Шрия молча поставила перед зеркалом склянку духов, а все мои мысли были только об одном: если я окажусь в покоях сатрапа, то уже никогда отсюда не выйду. Отдамся ли я ему добровольно или он возьмёт меня силой, результат будет один: я стану его собственностью, использованной вещью, которой больше никто не в праве пользоваться. У такой вещи только два пути: пока она цела, то будет принадлежать хозяину, а если сломается – отправится на свалку. Я помню несладкую судьбу Иризи в доме сахирдинского визиря. Сама я так жить не смогу. Не смогу.

Боковым зрением я заметила, как евнух уносит из зала вторую намеченную сатрапом наложницу, а через некоторое время увидела, как из купальни вернулась первая девушка. И тут-то над головой раздался мужской голос: