Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 98 (всего у книги 122 страниц)

– Открыть огонь, – прохрипел Белявский, прикипая к окулярам прибора наблюдения. – Огонь!

– Не вижу цель! По кому мне стрелять?

Они были весьма сильны, но слепы, покорно принимая удары врага. Командирский прибор наблюдения в ночном режиме обеспечивал обзор на километр, да и то с подсветкой от прожекторов "Шторы", а прицел наводчика "Буран-ПА" обеспечивал обнаружение цели в активном режиме – то есть наверняка выдавая свое расположение излучением инфракрасных прожекторов противнику – за полтора километра. Грозные ракеты "Рефлекс", перед которыми не способна была устоять броня ни одного танка, оставались в кассетах автомата заряжания, пребывая в бездействии – наводчик просто не видел цели, на которую мог бы направить свой огонь.

– Приборы наблюдения – в активный режим! – таиться больше не было смысла, а так они хотя бы смогут разглядеть противника. – Включить инфракрасные прожекторы! Заряжай, – надрывно хрипел Белявский, сквозь треск помех слышавший последние крики танкистов, заживо сгоравших в пораженным дьявольски точным огнем противника боевых машинах. Батальон, беспощадно избиваемый, таял с каждой секундой. – Осколочный! По вершине холма – огонь!

– Есть осколочный! – наводчик коснулся панели управления автоматом заряжания, выбирая тип снаряда, и расположенная под башней, на самом дне корпуса "карусель" развернулась, выводя нужную ячейку на линию досылания.

– Огонь!

Лучи инфракрасных осветителей ОТШУ-1-7, установленных по обе стороны от амбразуры пушки Т-90К, пробили завесу сумрака, выхватывая из тьмы позиции противника, чувствовавшего себя в безопасности, оседлав высоту. Снаряд 3ОФ26 скользнул в камору, за ним последовал картуз с пороховым зарядом, затвор, глухо лязгнув, встал на место, и наводчик нажал на спуск. Ухнуло орудие, металлический поддон от заряда вылетел через распахнувшийся лючок в кормовой части башни, а в сторону холма, огрызавшегося огнем, в мгновение ока превратившегося в проснувшийся вулкан, устремился начиненный тремя с половиной килограммами взрывчатки снаряд.

Приподнимавшаяся над гребнем холма башня танка М1А2 была слишком ничтожной мишенью, чтобы вражеские танкисты могли прицелиться по ней, а вот наводчик «Абрамса», занявшего позицию на склоне холма обратном тому, на который наступал противник, превосходно видел русские танки. Тепловизор прицела GPS позволял обнаруживать цели за две тысячи метров без риска выдать собственную позицию – работавший в пассивном режиме прибор ночного видения не излучал ничего.

– Танк на двух часах, – спокойно сообщил командир, и наводчик послушно развернул башню, нацеливая длинный ствол стадвадцатимиллиметрового орудия на новую цель. – Полторы мили. – И уже заряжающему: – Подкалиберный снаряд!

Экипаж действовал слаженно и спокойно, точно зная, что им ничто не грозит сейчас, что русские слепы, растеряны, напуганы и потом почти абсолютно безопасны. Командир, в распоряжении которого также находился тепловизор с сектором обзора триста шестьдесят градусов, видел беспорядочно мечущиеся у подножья холма русские танки, указывая на них своему наводчику, посылавшему по целям один снаряд за другим, так часто, как только успевал заряжающий, на долю которого выпала самая тяжелая работа.

Отрывисто рявкнуло орудие, "выплевывая" разогнанный до тысячи семисот метров в секунду урановый стержень, сердечник подкалиберного снаряда М829А2. Семикилограммовая оперенная "игла" из сверхплотного металла вонзилась в борт русскому танку, пронизывая сравнительно тонкую броню, и вражеская боевая машина, судорожно дрогнув, остановилась, разворачиваясь неповрежденным бортом к высоте. И тотчас оттуда примчались две противотанковые ракеты, поразившие услужливо подставившуюся цель.

– О, черт!!!

Экипаж "Абрамса" не смог сдержать возгласов, в которых восторг смешивался с ужасом, когда взрыв сдетонировавшего боекомплекта, к этой минуте почти неизрасходованного, разорвал изнутри бронированную коробку корпуса, и мир на мгновение залила яркая вспышка. И мгновение спустя грянули разом еще несколько взрывов, от которых содрогнулся холм – противник открыл ответный огонь.

– Чертовы русские, – воскликнул наводчик, обзор которому закрыла стена взметенной взрывом земли прямо по курсу танка. – Они в нас стреляют!

– Они не могут видеть нас! Бьют вслепую!

Первый нестройный залп накрыл вершину холма, огненным валом прокатившись по высоте. Экипажам боевых машин, защищенным прочной броней, едва ли что-то грозило, но те, кто находился под открытым небом, сполна смогли ощутить на себе мощь ответного удара врага. Экипаж "Абрамса" слышал, как барабанят по урановому панцирю танка осколки, легко представляя, как там, снаружи, они режут плоть и дробят кости, превращая живых людей в куски окровавленного мяса. Стальной смерч прокатился по позициям батальона, сметая все.

Русский танк оказался точно в центре прицела, и наводчик боевой разведывательной машины М3А2 «Брэдли» нажал кнопку пуска. Противотанковая ракета BGM-71D «Тоу-2» выскользнула из раструба спаренной пусковой установки, разматывая тонкую нить кабеля, соединявшего ее с бронемашиной все недолгое время полета. Точными движениями рукоятки-джойстика наводчик управлял реактивным снарядом, разогнавшимся до трехсот метров в секунду. Несколько мгновений – и ракета коснется лобовой брони русского танка, и тогда они узнают наверняка, настолько ли неуязвим Т-90, как утверждали сами русские.

– Есть пуск!

Расстояние до цели было слишком ничтожно, какая-то миля, а значит – почти никаких шансов уклониться от удара. Но мигнули установленные на башне вражеского танка инфракрасные прожектора, мазнув невидимыми глазу лучами по сенсору системы управления, и одна ракета "распалась" сразу на три – именно столько ламп-трассеров увидела "вычислительная" машина.

– Промах, – с досадой доложил наводчик, увидев, как ракета, выполни безумный вираж, ушла в сторону, потеряв управление. – Первая – мимо!

– Уничтожь его! Прикончи русских!

У экипажа "Брэдли" с поединке с намного более сильным противником было ровно две попытки, по числу ракет, помещавшихся в пусковой установке, закрепленной на левой стороне широкой башни бронемашины. Сама М3А2, занявшая позицию на южном склоне холма, была почти не видна – над землей возвышалась только башня, слишком малая мишень для прицельного выстрела с дистанции в целую милю.

– Цель в захвате! – Наводчик, не теряя выдержки, снова прицелился по танку, и, дождавшись сигнала готовности, нажал кнопку пуска.

Вторая ракета умчалась к цели, мерцая установленным в хвостовой части инфракрасным трассером, благодаря которому ее непрерывно отслеживала, корректируя полет, полуавтоматическая система управления. Противник был обречен, но снова вспыхнули инфракрасные осветители, зачаровывая своим мерцанием головку наведения ракеты, и вторая "Тоу", изменив курс, ушла в сторону.

– О, черт, опять "в молоко"!

– Проклятье! Они что, заговоренные?! – В этот миг командир бронемашины ощутил страх. Второй выстрел не достиг цели, а противник был все ближе, и вот-вот сможет обнаружить их при всем несовершенстве своих ночных прицелов. – Огонь не прекращать!

Приказ было непросто выполнить. Для того, чтобы произвести следующий выстрел, кому-то из находившихся в десантном отделении разведчиков требовалось открыть люк в крыше, и, высунувшись наружу по пояс, затолкать в ячейки пусковой установки двадцатикилограммовую "сигару" управляемой ракеты, а затем – вторую, чтобы бронемашина не осталась беззащитной после следующего выстрела, если и он окажется вдруг неудачным. Хорошо подготовленный экипаж мог выполнить все эти операции за считанные десятки секунд, но выучка противника тоже оказалась на высоте.

Пушка командирского танка Белявского не смолкала ни на минуту, и ее рык без труда проникал под броню, «карусель» механизма заряжания вращалась почти без остановки, и уже спустя минуту в укладке не осталось ни одного осколочно-фугасного снаряда. А впереди вздымалась сплошная стена взрывов – танковый батальон, ставший острием карающего меча, обрушил настоящий шквал, пытаясь лавиной свинца сбросить противника вниз с холма.

Атака набирала обороты, но враг держался стойко, свято веря в то, что помощь придет, если станет совсем скверно, а потому яростно огрызался огнем. Наводчик Т-90 "прозевал" первый пуск противотанковой ракеты, лишь благодаря "Шторе" не достигшей цели, прервав бы в противном случае сразу три жизни. Но когда к танку полетел второй снаряд "Тоу", он был уже наготове.

– Правее десять, бронемашина, – зачастил наводчик, разворачивая орудие в сторону обнаруженной цели. Он видел только одну башню, возвышавшуюся над гребнем холма, но и этого было достаточно, чтобы покончить с янки. – Дальность полторы тысячи!

– Кумулятивным! Огонь!

Механику-водителю не нужно было делать остановку, чтобы наводчик мог послать снаряд – стабилизатор "Жасмин" позволял вести точный огонь на полном ходу. От наводчика требовалось немногое – совместить с целью нити прицельной сетки, а самую сложную работу выполняла автоматизированная система управления огнем. Последняя наводила орудие с учетом упреждения, необходимого при стрельбе в движении по движущейся цели, заодно учитывая скорость ветра, влажность, даже изношенность ствола и температуру заряда, что имело существенное значение, если речь шла о выстреле на полторы версты.

Транспортер автомата заряжания, опущенный к самому днищу Т-90, туда, где боекомплект был почти недосягаем для вражеских ракет и снарядов, провернулся, выводя на линию заряжания кумулятивный снаряд 3БК18М, тотчас подхваченный механизмом досылания. На весь цикл уходило не больше восьми секунд, и, как только захлопнулся массивный затвор, наводчик нажал на спуск.

Отдача выстрела была совершенно неощутима, но последствия его и наводчик и командир могли видеть во всей своей смертоносной красе. Чуть менее двух секунд находился в полете кумулятивный снаряд, разогнанный до девятисот метров в секунду. Конус, начиненный двумя килограммами взрывчатки, уткнулся в скошенный лобовой лист башни бронемашины, и жгут огня пронзил броню, врываясь в боевое отделение "Брэдли", жадно облизывая разложенные здесь коробки со снарядами и патронными лентами.

Взрыв сдетонировавшего боекомплекта сорвал башню "Брэдли", отшвырнув е далеко в сторону, и разворотил корпус, разрывая листы брони по сварным швам. Куски раскаленного металла разлетелись далеко в стороны, осыпая стальным дождем находившихся вне брони пехотинцев.

– Цель поражена!

Экипаж Т-90К ликовал – они только что открыли свой боевой счет, записав первую победу, и теперь были готовы сделать все, чтобы она не оказалась и последней же. Рыча дизельным двигателем, в котором сгорали последние капли горючего, танк карабкался на холм, и рядом с ним мчались другие машины полка, прорвавшиеся сквозь шквальный огонь врага.

Командир американского батальона, намертво вцепившегося в клочок русской степи, видел, как чужие танки, прорываясь сквозь стену огня, что воздвигли на их пути бойцы Второго бронекавалерийского, взбирались на холм, с гребня которого навстречу им летели снаряды и ракеты. Одна за другой вспыхивали, взрывались вражеские машины, но оставшиеся на ходу продолжали атаку, разразившись артиллерийской канонадой. Снаряды летели в обе стороны, чаще наугад, чем наверняка, и вершина холма окуталась облакам взрывов.

– Ваши люди могут не выстоять, – произнес генерал Хоуп, наблюдая за тем, как окутываются пламенем, останавливаясь посреди равнины, русские танки. Много их было уже подбито, выведено из строя, но еще больше оставалось боеспособными, непрерывно изрыгая пламя. – Противник ввел в бой все свои подразделения, не меньше двух танковых батальонов. Они только усиливают натиск.

– Чертовы русские точно обезумели, – процедил сквозь зубы командир разведывательного батальона, вздрагивавший каждый раз, когда очередной русский снаряд разрывался на позициях его подразделения, обрывая жизни бойцов. – Наступают, не считаясь с потерями, проклятые камикадзе!

– Пора и вам ввести в бой все силы, майор! Если промедлим, можем потерять позиции… и людей. Действуйте!

– Слушаюсь, сэр! – Майор кивнул, поднеся к губам микрофон, соединявший его командирский бронетранспортер М577А1 с любой боевой машиной батальона, почти с каждым его бойцом. – Рота "Дельта", внимание! Атаковать противника в правый фланг, – приказал командир батальона, и в тылу разом взвыли турбины "Лайкоминг", срывая с места ожидавшие своего часа "Абрамсы". – Вперед!

Плотность огня все возрастала, в лоб русские танки атаковали ракеты "Тоу" и "Хеллфайр", впивались в броню подкалиберные снаряды "Абрамсов", а сверху, угрожая тонкой броне крыши башен, не прикрытых модулями динамической защиты с этого, наиболее уязвимого направления, сыпались выпущенные пехотинцами "Джейвелины", обмануть тепловые головки самонаведения которых было не по силам даже сверхэффективной "Шторе". Но остановить врага это уже не могло – теряя машину за машиной, русские продолжали наступление. И командир батальона двинул в контратаку свой резерв.

– Огонь с предельной дальности, – напутствовал командир танковой роты своих бойцов, опытных танкистов, едва дождавшихся этого приказа – многим уже показалось, что с русскими справятся и без их участия. – Не подпускайте этих ублюдков близко, используйте превосходство своих тепловизоров. Они даже не увидят нас, когда мы станем расстреливать русские танки! Вперед!

– Раздавим чертовых русских! В атаку!

Четырнадцать "Абрамсов", завывая турбинами, разорвали сумерки, наваливаясь на избитый, истерзанный танковый батальон Двадцать первой мотострелковой дивизии. Громады танков, каждая – шестьдесят две тонны брони из обедненного урана, намного более прочного, чем обычная сталь, врезались во фланг боевых порядков противника, в упор открыв огонь из мощных орудий. Бронированный клин превратился в волнолом, о который предстояло разбиться вражеской лавине, так и не добравшейся до вершины холма.

Полковник Белявский понимал, что отчаянная атака возглавленного им батальона выдохлась. История повторялась, вновь враг был наверху, а внизу – свои танки, но теперь бойцам Двадцать первой гвардейской мотострелковой дивизии противостояла не легкая пехота, а равный по силе противник, и эта разница не замедлила сказаться. В ротах осталась половина машин против исходного числа, боезапас подходил к концу, но танки все шли вперед, напарываясь на шквальный огонь. В упор летели ракеты и снаряды, раскалывавшие прочную броню, от взрывов дрожала, вставая на дыбы, земля, каждую минуту обрывались десятки жизней по обе стороны фронта.

Батальон, оказавшийся в огневом мешке, погибал, огрызаясь, и все, чего хотел в эти мгновения Николай Белявский – умереть, в последнем броске добравшись до врага, сомкнув свои клыки на его глотке, почувствовав соленый вкус его крови. Они умрут, наверняка умрут здесь все, но еще успеют перед смертью больно укусить зарвавшегося врага.

Пламя било в покрытые слоем грязи и пота лица танкистов, мертвой хваткой вцепившихся в рычаги управления и рукоятки наведения орудий. Прорываясь сквозь стену огня, танки Т-90 взбирались по склону все выше. Комплексы "Штора" отводили в сторону ракеты "Тоу", сыпавшиеся с небес "Хеллфайры" с лазерным наведением вязли в аэрозольных облаках, а те немногие, что достигали цели, натыкались на динамическую защиту, стойко выдерживавшую все более мощные удары. Новейшие же "Лонгбоу Хеллфайр" так и болтались на пилонах "Апачей" – мощные помехи слепили бортовые радары боевых геликоптеров и головки наведения ракет, превращая их в чертовски дорогой, но бесполезный металлолом. Но все меньше оставалось аэрозольных гранат, а на месте сработавших модулей "реактивной брони" не появлялись сами собой новые.

– Танки противника на левом фланге! – раздался испуганный возглас в наушниках. – "Абрамсы" слева!

Крик прервался, когда возникший буквально из пустоты бронебойный снаряд М829А2 пронзил бортовую броню Т-90, круша все, что находилось под ней. Урановая "болванка" разворотила двигатель, поразив баки, и вспыхнувшее топливо залило боевое отделение, обрекая танкистов на мучительную смерть в стальной коробке, из которой не было спасения. Еще оставаясь в безопасности, американские танкисты открыли шквальный огонь, посылая в противника снаряд за снарядом, и почти каждый выстрел находил свою жертву.

– Суки! – прильнув к окулярам прибора наблюдения, Белявский не увидел, но скорее угадал в сумраке угловатые силуэты американских танков. В слабом свете предрассветных сумерек командирский прибор ПКН-4С позволял видеть чуть дальше, но и он едва "дотягивался" до врага, лучше, чем броней, защищенного расстоянием. – Батальон, слушай меня! Противник слева! Развернуться для отражения атаки! Огонь подкалиберными снарядами!

Командиры танков, услышавшие новый приказ, торопливо разворачивали свои Т-90 навстречу новому врагу, подставляя борта тем, кто расстреливал их с холма. Встречный бой стал для них полной неожиданностью, но сработали вбитые на тренировках рефлексы, и орудия, развернутые в сторону врага, полыхнули огнем, выплевывая первые снаряды.

– "Абрамс", лево тридцать, дальность полторы тысячи, – кричал, сам того не замечая, Белявский. – Подкалиберным! Огонь!

У них было ничтожно мало времени – в современном бою одерживает победу тот, кто успевает выстрелить первым, и экипаж делал все, лишь бы опередить врага хотя бы на секунды. Американский танк оказался точно в перекрестье прицела наводчика, в ствол орудия скользнул бронебойный снаряд, и наводчик тотчас нажал на спуск, производя выстрел.

Противники сошлись на такое расстояние, когда каждый выстрел – в упор, наверняка – становился единственным и смертельным. Сердечник подкалиберного снаряда с отделяемым поддоном 3БМ42 мчался, опережая звук, это была бесшумная смерть, от которой, казалось, не существовало спасения. Вольфрамовая "игла" весом больше семи килограммов вонзилась в скошенный лобовой лист башни "Абрамса", но урановая броня выдержала, парировав этот, казалось, неотвратимый удар. А секунду спустя пламя вспыхнуло на дульном срезе вражеской пушки.

Сердечник вражеского снаряда уткнулся в лобовую броню Т-90К, и тотчас пришел в действие комплекс динамической защиты. Направленный взрыв выбросил навстречу снаряду броневую панель, и оперенный урановый стержень, подвергавшийся воздействию колоссальных нагрузок, разломился, отскочив от преграды.

– Их не берут наши снаряды! – В голосе наводчика, видевшего сквозь ночной прицел свою неудачу, слушался страх и отчаяние.

– Водитель, в укрытие, – Белявского в этот миг заботило нечто иное. Командир полка видел дымящуюся громаду только что подбитого Т-90 чуть правее, и именно туда направил свою машину, укрывая ее от кинжального огня. – Давай вправо! За танк!

Вильнув, Т-90К изменил курс, скрывшись за корпусом своего собрата за миг до того, как "Абрамс" сделал второй выстрел. "Болванка" с лязгом вонзилась в лоб уже отвоевавшего свое танка, на себя принявшего удар, предназначенный командирской машине. У Белявского было ничтожно мало времени, чтобы сделать ответный ход.

Танки М1А2 "Абрамс" мчались в атаку, разогнавшись до скорости семьдесят километров в час, казавшейся неестественной для таких громадин. Газотурбинные двигатели AGT-1500 "Лайкоминг" в полторы тысячи лошадиных сил тащили вперед шестидесятитонные боевые машины, превращая их только за счет этого в сложные мишени для русских наводчиков. А если тем все же удавалось прицелиться по стремительно перемещающимся "Абрамсам", не всякий снаряд мог проникнуть сквозь прочную броню, во всяком случае, не быстрее, чем требовалось американским танкистам, чтобы выстрелить в ответ.

"Абрамсы" накатывали стальной волной, а навстречу им также со всей возможной скоростью мчались Т-90, на ходу открывавшие шквальный огонь, забрасывая противника градом снарядов. Число сейчас не решало ничего – в избитом непрерывными атаками баталоне на ходу осталось полтора десятка машин, не больше, то есть почти столько же, сколько и в танковой роте разведывательного батальона Второго бронекавалерийского, и исход боя оказался в руках наводчиков и механиков-водителей, выбиравших для своих танков лучшие позиции.

Стабилизаторы американских пушек М256 и русских 2А46М позволяли стрелять в движении, и теперь две бронированные лавины встречались, меча друг по другу разогнанные до гиперзвуковых скоростей раскаленные куски металла. Снаряды с лязгом вонзались в броню, некоторые отскакивали рикошетом, другие отражала динамическая защита русских танков – "Абрамсам" с их урановыми "доспехами" такие "навороты" и не требовались – но некоторые снаряды находили дорогу, пробивая многослойную броню и разрушая внутренности боевых машин, калеча экипажи, разбивая двигатели, превращая грозные танки просто в куски железа.

Командирский Т-90К скрылся за остовом уничтоженного чуть раньше "близнеца", и наводчик американского танка, потеряв из виду цель, перенес огонь на другую мишень. Полковник видел, как содрогнулся при попадании снаряда вырвавшийся вперед Т-90. машину весом сорок шесть с половиной тонн развернуло на девяносто градусов, кормой к занятому противником холму, и тотчас оттуда, с самой вершины, упали две ракеты, впившиеся в броню.

– Падла, я достану тебя, – зло прорычал Белявский, вонзая взгляд в надвигавшийся на него "Абрамс", подавлявший волю одним своим видом, угловатый, тяжеловесный, казавшийся неуязвимым в своих урановых "латах". – Прямой наводкой по танку противника! Подкалиберным! Заряжай! Огонь!

Пушка Т-90К ухнула, выбросив снаряд, и Белявский увидел вспышку на лобовой броне "Абрамса" – выстрел достиг цели. Американский танк остановился, но прежде, чем полковник успел издать ликующий вопль, вновь двинулся вперед.

– Я тебя достану, выродок! Водитель, полный вперед! Возьми правее! Жми!!!

Выскочив из-за укрытия, вновь став лакомой добычей для наводчиков "Абрамсов", из клина перестроившихся в редкую цепь, Т-90К рванул вперед. Механик-водитель, казалось, управлял танком не рычагами, а силой мысли, слившись с боевой машиной. Стремительный маневр – и предназначенный танку снаряд проходит стороной, движение ногой на педали газа – и боевая машина делает прыжок вперед, снова сбивая прицел и становясь чуть ближе к избранной жертве.

На расстоянии чуть больше километра скорость шестьдесят-семьдесят верст в час превращала бой в стремительную карусель, когда почти невозможно было уследить сразу за всем, что творилось на поле боя. Описав широкую дугу, Т-90К Белявского сбоку подскочил к продолжавшему движение "Абрамсу". Полковник выбрал именно этот танк своей целью, и теперь, переключив систему управления огнем в режим "Дубль", сам был готов открыть огонь, наводя пушку на противника. Башня М1А2 тоже разворачивалась, обращая к русскому танку беспощадный "взгляд" орудийного ствола, бездонный провал, из которого сквозила ледяная тьма, но медленно, слишком медленно, чтобы иметь хоть какой-то шанс.

Перекрестье прицела легло на силуэт цели, и командир полка нажал кнопку спуска, посылая снаряд в борт "Абрамса". Сверкнул в сумраке трассер, отмечавший путь подкалиберного снаряда, и спустя полсекунды сердечник проломил броню, разрывая урановый панцирь и исчезая внутри цели.

– Готов, – закричал наводчик, видевший успех своего командира. – В яблочко, мать его!

Удар, сотрясший танк, заставил бойца подавиться своими словами. Выпущенный другим "Абрамсом" подкалиберный снаряд М829А2 поразил Т-90К в борт, чудом не разбив ходовую часть, и проникая за броню. Самого полковника мотнуло так, что он едва не лишился зубов, ударившись лицом о прицел. Перед глазами вспыхнули яркие пятна, в ушах звенело, и сквозь этот звон едва проникал голос наводчика.

– Мы подбиты, – кричал танкист, приблизив свое залитое кровью лицо вплотную к лицу Белявского. – Нас подбили!

– Танк на ходу? Назад, отходим назад, – прохрипел полковник, с трудом соображавший, что происходит вокруг. – Батальону приказ отступать!

Приказ командира проник сквозь завесу помех, действуя на танкистов, словно туго натянутые вожжи на разгоряченного скакуна, осаживая рвавшийся в бой батальон, сжавшийся уже, пожалуй, до размера роты.

– Отходим! Поставить дымовую завесу! Все назад!

К реву моторов добавились почти не слышимые в общей какофонии хлопки дымовых гранатометов "Туча", выхлопные трубы выдохнули облака аэрозоли из дизельного топлива, впрыснутого термодымовой аппаратурой и мгновенно образовавшего в воздухе пары конденсата. Командиры уцелевших танков, скрываясь от противника невесомой, неосязаемой, но исключительно надежной стеной, уводили свои машины. Некоторые двигались задним ходом, прикрывая товарищей и будучи готовыми в любой миг открыть огонь.

– Мы проиграли, – простонал Николай Белявский. – Это конец! Такие потери!

– Дивизия только вступила в бой, – возразил наводчик. – Мы только нанесли первый удар, а следом придут другие и добьют американских выродков!

Батальон отступал, но те, кто только что смог выстоять под его ударом, не желали отпускать противника просто так. Занятый американской пехотой холм полыхнул огнем – уцелевшие бронемашины "Брэдли" залпом выпустили несколько десятков ракет "Тоу", и тотчас к ним присоединились танки "Абрамс", вгонявшие снаряд за снарядом в подставленные борта Т-90, в то время как те слабеющим с каждой секундой огнем пытались сдержать натиск танковой роты.

– "Абрамс" прямо по курсу, – прорычал сквозь зубы Николай Белявский, захватывая в прицел угловатый силуэт вражеского танка, находившегося не более, чем в километре, слишком близко, чтобы его экипаж могла спасти даже броня из обедненного урана. – Подкалиберным! Огонь!

Орудие так и не подало голос, с рыком выбрасывая снаряд навстречу приближавшейся чужой машине. Вместо этого в шлемофоне раздался голос наводчика:

– Снаряды кончились! Мы пусты!

– А, черт! Дьявол!!! Водитель, задний ход! Отступаем!

Танк Белявского медленно попятился – механик-водитель опасался разрушить ходовую часть, наверняка поврежденную снарядом, а сам полковник не желал подставлять врагу слабо защищенную корму боевой машины – скрываясь в клубах дыма, а вслед ему с холма метнулось сразу несколько искорок-ракет.

Выпущенная в упор "Тоу-2" не встретила на пути серьезной преграды – там, где прежде был элемент комплекса динамической защиты, зиял черный провал, и именно в него угодила первая ракета. Кумулятивная струя ввинтилась в тонкую броню, и пламя заполонило отделение управления. Коротко вскрикнул механик-водитель, захлебнувшийся огнем, и тотчас с шипением вырвался из резервуаров огнетушащий состав автоматической противопожарной системы "Иней", ставя непреодолимую преграду на пути огня.

– Мы горим, – Белявский почувствовал ужас, когда пламя полыхнуло совсем близко, так, что лицо от его жаркого дыхания мгновенно покрылось волдырями. – Покинуть машину!

Верный Т-90К дарил своему экипажу драгоценные мгновения, чтобы остаться в живых, выбравшись из-под брони, превратившейся теперь в стальную ловушку и готовой стать склепом для двух человек, еще остававшихся живыми. В тот миг, когда распахнулись тяжелые люки, еще одна ракета "Тоу-2" выпущенная с бронемашины "Брэдли", клюнула танк в борт, не встретив на пути ни навесных экраном, ни модулей "реактивной брони", а сверху спикировал "Джейвелин", вонзивший сжатый до толщины иглы язык пламени в ничем не защищенную крышу башни. Тугие струи огнетушащего хладона хлынули навстречу разворачивавшемуся в заброневом пространстве пламени, сдержав его на несколько неуловимых мгновений, но баллоны пожаротушащей системы не были бездонными – хладон иссяк, и огонь рванулся вглубь боевой машины, жадно лизнув уложенные в боевом отделении снаряды, те, что не поместились в "карусель" механизированной укладки автомата заряжания.

Сильнейший взрыв выбросил танкистов из проемов распахнутых люков, и уже в воздухе их настигло пламя, а вместе с ним – волна осколков. Две кувыркающиеся фигурки поглотил огненный вихрь, взвившийся на месте развороченного на куски танка. Экипаж пережил свою машину, но слишком ненадолго, чтобы успеть порадоваться этому.

Станция постановки помех СПН-2 простерла над порядками наступавшего полка плотный полог, сквозь который не могли проникнуть лучи радаров. Ставка врага на высокоточное «умное» оружие не оправдала себя – снаряд-болванка, выпущенный в упор решительным и умелым наводчиком, стоил теперь много больше, чем вся электроника, начинявшая ракеты, безнадежно «мазавшие» по видимым, как на ладони, целям. Но мощное излучение СПН-2, забивая чужие радары, выдавало позиции самой станции.

Четверка "Тандерболтов", целых два звена, отвлеченные от основной работы, охоты за русскими танками, развернулась широким фронтом, заходя на цель. Грузовики, над которыми вздымались тонкие антенны, похожие на лепестки фантастических цветов, стояли на открытой местности, уязвимые и беззащитные.

– Три мили до цели, – сообщил командир группы, сверившись с показаниями дальномера. – Ракеты к бою!

Пилоты штурмовиков по команде отключили предохранители, активировав систему наведения. Тепло, излучаемое мощными "КамАЗами", почти тотчас "почуяли" тепловые головки наведения ракет "Мейверик".

– Цель в захвате, – хором звучали доклады летчиков, направивших свои бронированные штурмовики точно на русские машины, не способны ответить ударом на удар. – Готов к атаке!

– Огонь! Выпустить ракеты!

Дымные стрелы сорвались из-под прямых крыльев каждого А-10А. Следы ракет, выпущенных в упор, уткнулись в покрытые разводами камуфляжа борта грузовиков, и грянувшие разом взрывы, воздвигнув стену дыма и огня, разметали автомобили на куски.

Тотчас "прозрели" радары десятков боевых вертолетов "Апач Лонгбоу", их экипажи, вновь увидевшие цели, немедленно открыли огонь, обрушив на остатки полка шквал "Хеллфайров", от которых не могла спасти никакая защита – "Штора" не в силах оказалась обмануть радиолокационные головки наведения, а тандемные боевые части легко взламывали даже "реактивную броню" Т-90, не оставляя им ни малейшего шанса.

И генерал Мэтью Камински, чей Е-8С парил в десятках миль от поля боя, смог увидеть, как гибнет под ударами его бойцов, под залпами выпущенных с небес и земли ракет, под градом снарядов, мощь русской армии, как превращаются в ничто истребленные до последнего танка роты и батальоны, как вспыхивают брошенные в самоубийственную атаку русские танки, так и не достигнувшие цели. Командующий Десятой легкой пехотной дивизией видел все это в деталях, и не мог сдержать довольной улыбки – он видел свою победу.