Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 97 (всего у книги 122 страниц)

ТОМ 5

Но наступит время «Икс»,

И оживет колосс,

Ставки слишком высоки,

Игра идет всерьез!

Ария. «Тебе дадут знак»

Глава 1
Сломанный меч

Ставропольский край, Россия

20 мая

Перед ними расступалась завеса ночи, опустившейся на истерзанную страну. Они явились в чужое небо, чтобы побеждать, и были уверены, что победят и останутся в живых – ведь иначе не было смысла начинать этот бой. И небо было готово расколоться от победного рыка мощных турбин, толкавших вперед многотонные крылатые машины, а земля судорожно вздрагивала, когда на нее обрушивались тугие волны рассеченного плоскостями воздуха. Эскадрилья мчалась сквозь ночь, словно в погоне за постоянно ускользающей линией горизонта, едва различимой сейчас, когда небо и земля были одинаково черны. Это было чужое небо и враждебная земля, одинаково способные таить опасность. Тьма, сгустившаяся за обшивкой мчавшихся на бреющем над самой землей самолетов, за титановыми панелями их броневых «панцирей», могла в любой миг полыхнуть факелом зенитной ракеты или цепочкой трассеров, но, несмотря на это, полет продолжался.

Эта майская ночь, еще темная, но уже по-летнему короткая, готовая уже озариться первыми отблесками восходящего солнца, истаяв под его лучами, была на удивление тихой. Редкие облака, плывшие по небу какими-то рваными клочьями, почти не заслоняли свет звезд. Небо было чистым, но далеко на горизонте, на севере, не угасали всполохи, словно там бушевала гроза, чего не могло быть на самом деле. В прочем, это и была гроза, но порожденная разумом и руками людей, и вся чудовищная мощь ее была обращена против людей же. Там кипел бой, помешать которому не в силах была и ночная мгла, и именно там спешили оказаться пилоты самолетов, зарываясь тупыми носами едва не в саму землю, мчавшихся над ровной, точно стол, степью. Они были чужими в этом чужом и враждебном небе, но незваные гости могли сделать многое для того, чтобы это небо покорилось им.

Жизнь любит удивлять, хотя шутки ее порой отнюдь не кажутся забавными. Эти самолеты были созданы некогда только с одной целью – остановить танковые орды Советов, рвущиеся к Ла-Маншу по равнинам Фландрии и Эльзаса, по ущельям Гарца и Тироля, тысячи, десятки тысяч танков, бронированных чудовищ, точно горная лавина, сметающих все на своем пути. И для этого у штурмовика "Тандерболт" было все необходимое – неплохая маневренность на малых высотах, чтоб уходить от зенитного огня, мощная многоствольная пушка, ракеты с кумулятивной боеголовкой, а, главное, прочная титановая броня, без которой первый же заход на русскую колонну, напичканную тяжелыми пулеметами и ручными зенитными ракетами, мог стать для смельчаков-пилотов и последним. И пусть пилотам прозванных за внешнюю неуклюжесть "бородавочниками" штурмовиков слова "звуковой барьер" были известны только по учебным пособиям, в своей стихии эти машины могли считаться лучшими.

Та война, для которой было создано это "крылатое чудо", предельно простое и невероятно мощное, летающий сгусток огня, замкнутого в непроницаемый титановый панцирь, так и не случилась, и "Тандерболты" пошли в бой совсем в других краях. Им довелось полетать над раскаленными пустынями Кувейта и Ирака, продуваемыми всеми ветрами афганскими горами и окутанными туманом Балканами, и вот теперь под их крылом простиралась русская степь, и внизу их ждал тот самый враг, для победы над которым были созданы три десятилетия назад крылатые машины.

Равнина, краями своими на востоке и на западе упиравшаяся в морскую гладь, содрогнулась от яростного рева турбин и грохота взрывов. Эскадрилья штурмовиков "Тандерболт", прозванных "бородавочниками" за неказистый внешний вид, набросилась на русские танки, как коршун падает на беззащитных цыплят, толпящихся возле кормушки. Возможно, детище конструкторов корпорации "Фэрчайлд-Рипаблик", и впрямь не отличалось особой грацией и чистотой аэродинамических форм, но с задачей, ради которой и был создан этот самолет три десятка лет назад, он справлялся наилучшим образом.

– Противник прямо по курсу, – прозвучал в кабинах дюжины "Уортхогов"-"бородавочников" голос командира эскадрильи. – Разомкнуться по фронту. Начать атаку! Выпустить ракеты!

Эскадрилья задержалась в пути – генерал Камински двинул штурмовики в атаку лишь тогда, когда окончательно уверился в правильно определенном направлении главного удара русских сил. Но теперь пилоты стремительно наверстывали упущенное, стараясь сравняться в счете с экипажами "Апачей".

Враг был бессилен перед обрушившейся с небес мощью, практически беззащитен, лишившись большей части своих зенитных средств. Ракеты "Мейверик" с тепловым наведением, выпущенные всего с двух-трех миль, вонзались в плоские башни русских танков, пронзая сравнительно тонкую броню иглами кумулятивных струй. Разом вспыхнуло не меньше полудюжины русских машин, а пилоты "Тандерботов", не выходя из атаки, уже открыли огонь в упор из бортовых пушек.

К земле от притупленного носа каждого штурмовика протянулись мерцающие нити трассеров, исчезавшие в сумраке. Семиствольные GAU-8/A "Эвенджер" с чудовищным темпом выбрасывали подкалиберные снаряды, придавая им скорость тысяча двести пятьдесят метров в секунду. Оперенные иглы урановых сердечников прошивали танковую броню, превращая все, что находилось под ней, в месиво металла и человеческой плоти, разбивая двигатели, вспарывая топливные баки, ну а уж если хоть одному снаряду удавалось поразить укладку боекомплекта, степь вздрагивала от чудовищной силы взрыва, разметывавшего на куски боевую машину весом сорок шесть с половиной тонн.

С земли взахлеб молотили крупнокалиберные пулеметы, и летчики слышали, как грохочут пули пятидесятого калибра, впиваясь в бронированные корпуса их штурмовиков. К этому привыкли быстро, перестав обращать внимание на зенитный огонь, хотя бьющие в лицо пулеметные трассы и заставляли понервничать даже опытных летчиков. Атака продолжалась.

– Зенитная установка на трех часах, – прозвучал в эфире предостерегающий возглас одного из пилотов, тотчас сменившийся испуганным воплем: – По мне выпущена ракета! О, дьявол, я атакован! Не могу стряхнуть ее!

– Это SA-19! Уничтожьте ее!!!

Последняя "Тунгуска-М", выплевывая одну ракету за другой, пыталась сдержать вражескую атаку. Один штурмовик, сраженный метким залпом, кувыркаясь, ушел из поля зрения, стремительно теряя высоту. Длинная очередь из тридцатимиллиметровых спаренных пушек оторвала второму "бородавочнику" правый двигатель, и пилот, забыв о русских танках, из последних сил удерживал раненую машину в воздухе, пытаясь увести ее подальше от места боя, а уж там можно было дернуть заветный рычаг катапульты.

– Вижу цель, – командир эскадрильи лично вышел в атаку на русскую зенитную установку, опустив свой самолет к самой земле, так, что между зашитым титановой броней днищем и степными холмами оставалось футов сто пятьдесят свободного пространства. – Атакую!

Тепловая головка наведения ракеты AGM-65D "Мейверик" захватила цель с десяти миль, но пилот, предпочитая бить наверняка, сблизился с зенитной установкой на вдвое меньшее расстояние, все еще оставаясь за пределами досягаемости ее ракет, и только тогда нажал кнопку пуска. Ракета, скользнув по подкрыльной направляющей, умчалась к цели, разгоняясь почти до скорости звука.

Русским зенитчикам, ставшим главной целью всей эскадрильи, приходилось отражать атаки сразу по нескольким направлениям, и стрелять разом во все стороны они просто не могли. Враг был обречен, но пилоту штурмовика не пришлось насладиться очередной победой – система предупреждения об атаке сработала слишком поздно, и уклониться от ударившей в хвост зенитной ракеты летчик уже не успел. Волна осколков прошила обе турбины, заодно разрушив и тяги управления стабилизаторами. Степь, окутанная сумраком, охваченная огнем, стремительно метнулась в лицо, так быстро, что летчик не успел даже ощутить страх, когда его самолет на полной скорости вонзился в землю, сминаясь в гармошку.

Для командира зенитно-ракетного полка бой с вражескими штурмовиками был в чем-то сродни компьютерной игре, правда, ставки здесь были иными, чем в обычных «стрелялках» и «стратегиях». Враг, представший разноцветными метками на экране радара, был более чем реален, и любую ошибку он мог использовать в своих целях, действуя уверенно и жестоко, как только и можно на настоящей войне.

– Группа целей по азимуту девяносто, – докладывал оператор, принимавший данные от радара "Купол-М1", просвечивавшего пространство на сто шестьдесят верст и "видевшего" за сорок пять километров даже врага, державшегося в каких-то двух десятках метров над землей. – Дальность пятьдесят.

– Выдать целеуказание на огневые батареи. Не подпускать ублюдков к нашим танкам, пока остается хоть одна неизрасходованная ракета! Сбейте их всех!

Полк превратился в огромную сеть, связанную между собой защищенными линиями системы автоматической передачи данных. Координаты вновь обнаруженных целей, поступавшие на машину боевого управления, расходились по туго натянутым нитям этих линий, поступая на батарейные пункты управления ПУ-12М6, и оттуда, без задержки – на самоходные пусковые установки "Тор-М1". Компьютеры, ведущие между собой непрерывный диалог, действовали намного быстрее сколь угодно тренированного человека, и между обнаружением очередной цели и пуском по ней зенитной ракеты проходило не более двадцати секунд. И тогда в небе раскрывался еще один огненный бутон взрыва.

– Их здесь целая туча! – оператор растерянно взглянул на замершего в напряжении, точно сжатая до предела пружина, командира полка. – Десятки целей, товарищ полковник! Они повсюду!

– А ты думал, будет просто? Спокойно, мы прорвемся, не можем не прорваться!

Зенитно-ракетный полк стал стеной, о которую предстояло разбиться волнам американских штурмовиков, накатывавших со всех сторон. В каждой из четырех батарей полка было по четыре пусковые установки, всего – шестнадцать боевых машин, каждая из которых несла все необходимые средства обнаружения целей и управления огнем, а шестнадцать машин – сто двадцать восемь ракет "земля-воздух", возможно, лучших в своем классе. Но даже этого оказалось слишком мало, чтобы всерьез рассчитывать на победу – целей было слишком много.

Расстреливая последние ракеты, полк сдерживал натиск врага, выигрывая драгоценное время, чтобы танки смогли подойти к позициям американской пехоты на расстояние выстрела, и уж тогда игра пойдет по новым правилам. С шелестом взмывали в зенит управляемые ракеты 9М311, стремительные дьяволы, настигавшие цели со скоростью свыше восьмисот метров в секунду, так быстро, что у атакованных американских летчиков почти не было шанса уклониться от атаки маневром или укрыться за стеной дипольных отражателей.

Радары обнаружения целей боевых машин "Тор-М1", обладавшие дальностью действия до тридцати километров, позволяли самостоятельно вести бой с воздушным противником, но благодаря мощному "Куполу" расчеты знали о положении враг намного раньше, чем если бы полагались лишь на свои возможности. Направив в сторону чужих самолетов – сейчас все, способное хоть на метр оторваться от земли, могло быть только врагом – фазированные антенные решетки локаторов управления огнем еще до того, как сами могли видеть цель, расчеты открывали огонь, стоило только врагу сблизиться на двенадцать километров, и тогда у вражеских пилотов появлялись более важные заботы, чем охота на русские танки.

– Групповая цель по пеленгу сто пять, – звенящим от напряжения голосом произнес оператор, перед которым на экране тактической обстановки разворачивалась картина сражения, что шло одновременно и на земле, и в небесах. – Высота пять, дальность сто!

– Еще гости пожаловали, – ощерился командир полка. – Ну, пусть, раз жизнь наскучила. Нам есть, чем их встретить!

В ячейках пусковых установок боевых машин 9А331 оставалось уже меньше половины боекомплекта, но и противник понес немалые потери, лишившись уже полудюжины штурмовиков и нескольких вертолетов. Но командир полка понимал, что это лишь временный успех. Еще несколько минут – и им нечем будет отбиваться, а натиск врага усиливался с каждым мгновением. Еще бы, американцы, овладев русским небом, обрели полную свободу действий, бросив все, что могло летать, на штурмовку танковых колонн, ведь теперь не было нужды в истребительном прикрытии.

Отметки целей на экране вдруг распались на несколько намного меньших, едва обнаруживаемых радаром. Они тонули в сплошном месиве помех, но все же оператор смог увидеть угрозу.

– Ракетная атака!

– О, черт, – по телу командира полка прокатилась волна дрожи. – Противорадарные ракеты! Приказ всем батареям – огонь по ракетам противника!

Кольцо ракет, выпущенных с безопасной дистанции, сжималось, охватывая порядки полка, точно петля удавки, и в центре его оказался радар "Купол".

Первая атака штурмовиков оставила противоречивые впечатления. Полдюжины машин были потеряны от зенитного огня, но перестали существовать последние «Тунгуски», и танки, оставшись почти без прикрытия, стали легкими мишенями.

– Подавить систему противовоздушной обороны русских, – приказал Мэтью Камински, без проявления эмоций выслушавший доклад о потерях. – Уничтожьте все их радары и зенитные установки! После этого покончим с танками!

Эскадрилья истребителей F-16C "Файтинг Фалкон", получив приказ, развернулась широким фронтом, подходя к цели на средней высоте, не скрываясь от русских локаторов. Пилоты были совершенно спокойны – противник уже может видеть их, но абсолютно не способен помешать выполнить задачу, поставленную лично командующим операцией. Для этого враг просто не имеет подходящих средств.

– Боевая готовность, – четко произнес командир. – Ракеты к бою!

По команде пилоты разом отключили предохранители, активировав пассивные головки наведения противорадарных ракет AGM-88A HARM. Каждый истребитель нес под плоскостями по паре таких ракет, наводившихся на излучение чужих радаров. Противник мог видеть все, что происходит в небе на сотню миль вокруг, но луч его локатора, резавший пространство, был отличной приманкой, различимый издалека, точно пламя свечи в безлунную ночь.

– Есть захват! – один за другим докладывали пилоты.

– Первое звено – пуск!

Четыре ракеты, выпущенные почти одновременно, умчались к цели, до которой было чуть более двадцати миль. Разогнавшиеся до сверхзвуковой скорости, они бесшумно мчались в сером предрассветном небе, а навстречу с земли уже взмывали зенитные ракеты "Торов". Шанс, пусть и крохотный, того, что удастся отразить атаку, защитить радар, без которого полк ожидает недолгая агония, еще был, шанс на то, что удастся пулей сбить летящую пулю.

Первая ракета "Харм" была сбита за семь километров до "Купола", над приземистой крышей которого продолжала мерно вращаться плоская антенна. Вторую AGM-88A удалось перехватить на подлете, всего в километре от цели, но этот успех не изменил уже ничего – два управляемых снаряда разорвались над радаром, обрушив на него град осколков. Расчет не пострадал, отделавшись лишь испугом да легкой контузией – тонкая броня смогла защитить людей – но фазированная антенная решетка была изрешечена стальным дождем, превратившись в настоящий дуршлаг.

– Цель поражена! Прямое попадание!

– Отличная работа, – с одобрением произнес командир эскадрильи. – Продолжить атаку! Цель – зенитные установки русских! Прикончите их всех! Не жалеть ракет!

Участь зенитно-ракетного полка решилась в эти секунды. Установки комплекса "Тор-М1", лишившись целеуказания от "Купола", стали вдруг близорукими и беспомощными. Радары обнаружения целей, "дотягивавшиеся" на три десятка верст, лишь изредка могли обнаруживать "Файтинг Фалконы", предусмотрительно державшиеся на предельной дистанции, но это ничего не значило – ракеты 9М331 действовали на дальности до двенадцати километров, HARM – разили с всемеро большей дальности. "Торы" гибли один за другим, ведя огонь не по истребителям, а по пикировавшим на них ракетам, сбив несколько из них в отчаянной, но изначально безуспешной попытке спастись. Полк был уничтожен, но задачу свою он выполнил – танки полковника Белявского прорвались к цели, и над степью прокатился отрывистый грохот выстрелов, слившихся в пульсирующий гул канонады.

Механик-водитель командирского танка Т-90К немногое мог видеть сквозь призму своего прибора наблюдения. Линия горизонта бешено металась вверх-вниз, небо и земля, одинаково серые в этот час, стремительно сменяли друг друга. Махина танка, разогнавшись до шестидесяти пяти километров в час, максимум, что мог дать тысячесильный дизель В-92С2, захлебываясь, рычавший позади, под крышей моторно-трансмиссионного отделения. Стрелка топливомера сползала к отметке «ноль», двигателю оставалось недолго рычать – последние капли горючего плескались на самом донышке баков. Но все это были уже мелочи – водитель получил приказ и теперь выжимал из своей машины все возможное, направив ее стальной грудью на позиции врага.

– Полный вперед, – как заправский капитан корабля, прорычал в микрофон переговорного устройства Николай Белявский. – Не останавливаться!

С места командира было видно намного больше, а то, что оставалось скрытым от глаз, позволяла узнать радиосвязь. Командир полка слышал, как разрывают эфир предсмертные крики танкистов, чьи боевые машины стали жертвами вражеских ракет. "Хеллфайры" и "Мейверики" сыпались, точно град, и степь за спиной усеяли остовы уничтоженных, выгоревших изнутри танков Т-90. Но те, что уцелели, продолжали наступление. Окутываясь дымовой завесой, выстреливая во все стороны аэрозольные гранаты, ставившие непреодолимый заслон на пути лучей лазерных прицелов, батальон, весь полк, все, что еще оставалось от него, продолжали атаку, не зная наверняка, но чувствуя близость врага, живого, осязаемого, такого, которого можно расстрелять в упор, раздавить гусеницами, мстя за погибших товарищей.

– Смолин, как слышишь меня? – надрывался Белявский, уже открытым текстом вызывавший своего заместителя, из неглубокого тыла пытавшегося управлять атакой всего полка. – Где зенитные ракеты? Вертолеты янки сожгут нас всех к чертовой матери! У них ракеты с радарным наведением, дымовая завеса не помогает!

– Понял тебя! Жди!

Заместитель командира полка едва успел выслушать рапорт командира радиотехнической роты, сумевшей отыскать среди степей, нагнать танковый полк. Три трехосных "КамАЗ-4310" остановились, вскарабкавшись на вершину холма. Над цельнометаллическими фургонами взметнулись многолучевые антенны, толстые пуповины кабелей соединили все три машины в единое целое, и несколько мгновений спустя мощный импульс помех заполнил эфир. Станция постановки помех СПН-2 простерла над остатками полка свою невидимую ладонь, заслоняя танки и бронемашины от лучей вражеских радаров.

Пелена "крупы" затянула мониторы в кабинах вертолетов "Апач Лонгбоу", заставив пилотов зло ругаться от собственного бессилия. И точно так же ругались операторы на борту "Джойнт Старс", вдруг переставшие видеть происходящее на земле.

– Psja krew! – Мэтью Камински в сердцах ударил кулаком о переборку, недослушав растерянные доклады своих подчиненных. Только что генерал мог из поднебесья видеть все, виртуозно управляя своими войсками, точно переставляя фигуры на игральной доске в поединке со слепцом, и вот он сам оказался слеп и беспомощен, и не мог сдержать яростной брани: – To djabla warto! Найти и уничтожить генераторы помех чертовых русских! Восстановить работы радаров! Мы должны видеть врага!

Электроника, высокие технологии, то, что неизменно приносило победы во всех войнах, в какие только считала нужным вмешаться звездно-полосатая держава, превратилась в ничто, в пустой звук, когда в поединок с ней вступили другие "умные" машины, пусть в чем-то и более примитивные, более громоздкие, но вполне успешно справившиеся со своей задачей. Потерявшие цель ракеты "Хеллфайр Лонгбоу" падали в степь, превращаясь в бесполезные куски металла, некоторые – уже на подлете к цели, в считанных десятках метров от русских танков. Плотная завеса помех окутала полк, ставший призраком, невидимым для радаров. Но радары были уже и не нужны – лавину танков прекрасно видели в ночные прицелы наводчики "Абрамсов" и "Брэдли".

Разведывательный батальон Второго бронекавалерийского сжался в ожидании боя. Шесть с половиной сотен бойцов, офицеры, сержанты, солдаты, как один вслушивались, затаив дыхание, в нараставший рев множества моторов, доносившийся из рассеивавшейся предутренней темноты. По степи слепо шарили лучи радиолокационных станций AN/PPS-5A, и их операторы первыми увидели врага, задолго до того, как тот сам смог хотя бы догадаться о том, что прямым ходом идет на позиции готовой к бою пехоты.

– Прямо по курсу не меньше десяти танков, – процедил сквозь зубы боец, впившись взглядом в отметки целей, ползущие по степи. – Четыре мили!

– Всем внимание! Атака по фронту! Готовность к бою!

Элайджа Хоуп вздрогнул, услышав из динамика радиостанции напряженные голоса. По спине генерала побежали мурашки, а лоб покрылся испариной. Вот оно, то, чего он ждал, и к чему оказался не готов! Враг уже близко, еще несколько минут – и земля содрогнется от грохота орудий, и никто не подарит победу, придется вырывать ее, ломая зубы и ногти.

– Распределить цели, – приказал между тем командир батальона. – Огонь только по готовности!

Ночь, не желавшая уступать свои права, скрывала противников друг от друга, их мог выдать только звук. Но на экранах ночных прицелов боевых машин, на мониторах портативных теплопеленгаторов MTIS проступали из сумрака силуэты русских танков, пышущих жаром железных чудовищ, мчавшихся прямым ходом на позиции батальона, чтобы сбросить его с высоты, раздавить стальным катком, вминая в землю изломанные тела.

– Противник движется в походных колоннах, сэр, – сообщил Хоупу командир батальона. – Кажется, против нас не меньше полка. Разведка обнаружила в двенадцати милях русские бронетранспортеры.

– Встретим их огнем из всех стволов! Никому не покидать позиций, что бы ни случилось! Передайте координаты русской механизированной пехоты артиллерии и "Апачам"! Мы должны уничтожить их всех!

Мощные орудия "Абрамсов", грозно направивших в пустоту стволы, еще молчали, а наводчики бронемашин М3А2 "Брэдли" уже вовсю орудовали джойстиками, направляя на цели, отстоящие на пару миль, свое вооружение. Экипажи развернувшихся в цепь бронемашин один за другим докладывали о готовности, когда перекрестья прицельной сетки ложились на силуэты так и не развернувшихся в боевые порядки русских танков. Нет, малокалиберные снаряды автоматических пушек М242 "Бушмастер" могли разве что поцарапать русскую броню, бессильно ломая об нее "иглы" подкалиберных снарядов. Но разворачивались, занимая боевое положение, спаренные пусковые установки ракет "Тоу-2", закрепленные на левой стороне башни каждой машины, и пальцы наводчиков, подрагивая от напряжения, касались кнопки пуска

– Роты готовы открыть огонь по команде, генерал, сэр, – браво доложил командир батальона. – "Апачи", перегруппировавшись, заняли позиции позади наземных сил. Артиллерийский дивизион готов к бою – его "Паладины" перемелют русских в пыль!

– Главное – нарушить управление, лишить противника связи, возможности координировать свои действия! Заставьте их ослепнуть и оглохнуть!

Приказа ждали все – наводчики бронемашин "Брэдли" и танков "Абрамс", этаких вросших в землю бастионов из сверхпрочной брони из обедненного урана, ждали пилоты штурмовых вертолетов "Апач", зависших в считанных футах от земли, ждали расчеты самоходных гаубиц.

– Всем – "зеленый свет"! Открыть огонь!

Именно "Брэдли" первыми начали бой, обрушив на врага лавину огня. Трубы пусковых установок полыхнули пламенем, выбрасывая навстречу русским танкам оперенные цилиндры противотанковых ракет "Тоу-2", стаей ринувшихся на цели. Наводчики лишь удерживали избранные ими самими танки в перекрестье прицелов, а все остальное делала электроника, передававшая на борт ракет управляющие команды по тонкой жиле кабеля, соединявшего их с боевыми машинами.

– Огонь из всех стволов, – надрывался командир батальона, из своей бронемашины М577А1 управлявший действиями всего батальона, вернее, той его части, что уже вела бой с врагом, едва ли понимавшим, кто его атакует. – Уничтожить их! Не подпускать близко!

Ракеты BGM-71D "Тоу-2", выпущенные с расстояния немногим меньше трех километров, разили в упор, натыкаясь на броню, растекаясь по ней огненными цветками. Жгуты кумулятивных струй ввинчивались в сталь, выгрызая в ней глубокие каверны и проникая за броню, и тогда экипажи ожидала быстрая, но едва ли легкая смерть. А сверху на танки, попавшие в настоящий огневой мешок, уже падали выпущенные с вертолетов "Хеллфайры".

Экипаж вертолета радиоэлектронной борьбы ЕН-60А "Квик Фикс-2" тоже вел свой бой, не сделав ни одного выстрела. Оператор комплекса постановки помех AN/TLQ-27 щелкнул переключателями, и поток помех обрушился на походные порядки русского полка, наглухо "забивая" радиочастоты. Тщетно подполковник Смолин из-под тонкой брони БПМ-1КШ пытался, срывая связки, докричаться до Белявского, а тот напрасно старался связаться с командиром мотострелкового батальона, следовавшего во втором эшелоне и еще не ощутившего на себе всю мощь кинжального огня американской пехоты. В прочем, это затишье в тылу длилось недолго.

– Ствол на максимальный угол возвышения, – в один голос звучали приказы командиров орудий М109А6 "Паладин", занявших позиции в полутора десятках километров за линией обороны разведывательного батальона. – Кассетный снаряд! Огонь!

Увенчанные насадками дульных тормозов стволы двух дюжин самоходных гаубиц, задравшиеся высоко в зенит, разом дохнули пламенем, огласив степь отрывистыми раскатами выстрелов. Снаряды М483А1 ICM, выпущенные по крутой траектории, взмывали в зенит и, уже опускаясь, обрушиваясь на колонны боевых машин пехоты, рассыпали над степью тысячи малокалиберных кумулятивно-осколочных гранат М42 и М46, огненным дождем обрушивавшихся на батальон.

Эхо первого залпа еще не смолкло, а в каморы мощных орудий уже легли следующие снаряды, и грохот канонады вновь заставил содрогнуться степь. Стальные конусы, разгоняясь по нарезам тридцатидвухкалиберных стволов, уходили в зенит, разрывая серую мглу небес. А за двадцать с лишним километров шел огненный дождь. Не все снаряды попадали в цель, но их было более чем достаточно, чтобы густо засеять тысячи акров русской земли, и уже после первого залпа вспыхнуло не меньше полдюжины БМП-3. Мотострелки, стиснутые обманчиво надежной броней, гибли, даже не видя врага, методично и беспощадно уничтожавшего их.

За то, что он так и не отключил «Штору», полковник Белявский должен был истово благодарить небеса. Командир полка даже не успел понять, что марш внезапно прервался ожесточенным боем, и только надежная работа комплекса оптико-электронного подавления позволила ему прожить достаточно, чтобы вбитые в подкорку рефлексы пришли в действие, подсказывая единственно верное решение.

Полуавтоматическая система наведения ракеты "Тоу-2" работала принципиально просто – наводчик удерживал цель в прицеле, а компьютер отслеживал летящую ракету по инфракрасной лампе-трассеру в ее хвостовой части, вырабатывая корректирующие команды и совмещая цель и снаряд. Простота и надежность – вот залог эффективности этого не раз проверенного в реальном бою, а не на полигоне, оружия. Но теперь компьютер системы наведения "видел" не один, а три трассера – инфракрасные прожектора системы оптико-электронного подавления, установленные на башне Т-90К по обе стороны от орудия, попеременно вспыхивали, своим мерцанием "зачаровывая" бездушные автомат, и тот, не справившись с неожиданной проблемой, дал сбой.

Первая ракета, выпущенная в упор по головному танку, ушла в сторону, потеряв управление, но по машине Белявского вел огонь по меньшей мере целый взвод "Брэдли", обрушивших на Т-90К море огня. И здесь уже весь экипаж, и в том числе, разумеется, сам полковник, должны были сказать спасибо нижнетагильских конструкторам, создавшим боевую машину, представлявшую случай почти идеального компромисса между высочайшей защищенностью и сравнительно низкой массой.

– Черт, нас атакуют, – наводчик отдернулся от окуляров прицела, словно получив электрический разряд. – По нам стреляют!

Люди еще приходили в себя, а техника уже действовала, защищая их. Дымовые гранатометы "Туча" с хлопками выбросили из наклоненных вперед по курсу танка стволиков две гранаты 3Д17, превратившиеся в плотные облака аэрозоли, в которой увяз сперва луч лазерного прицела, направленный с вертолета "Апач", а затем и ракета "Хеллфайр", потерявшая скрытую аэрозольной завесой цель. Но наводчики "Брэдли" сковзь ночные прицелы двенадцатикратного увеличения видели русский танк, направляя в него ракеты "Тоу-2". Одна из них боднула Т-90К прямо в лоб… и бессильно отлетела назад, отброшенная вышибной панелью комплекса встроенной динамической защиты "Контакт-5".

Еще одна ракета ударила танк в борт, как раз в навесной экран, поверх которого был укреплен элемент динамической защиты. Мощные амортизаторы поглотили энергию взрыва почти полностью, и экипаж танка не ощутил даже легкого толчка, а противотанковая ракета оказалась разрушена, не причинив боевой машине ни малейшего вреда, если не считать, что защита большого участка борта "сжалась" до толщины броневой плиты, здесь оставлявшей желать лучшего.

– Батальон, слушай мою команду! Развернуться в боевые порядки, – бешено кричал полковник Белявский, вкладывая в свой приказ весь страх, растерянность и гнев. – Открыть огонь! Не подставлять противнику борта, разворачиваться лбом! Вперед, не останавливаться!

Батальон, перестраиваясь на ходу, растекался, охватывая стальными объятиями взводов занятый противником холм. Два десятка танков – прочие машины, превратившись в закопченные груды железа, остались где-то позади – лавиной хлынули вверх по низкому склону, а навстречу им летели ракеты, к которым спустя считанные десятки мгновений присоединились подкалиберные снаряды "Абрамсов".

Разом в двадцать семь голосов заговорили гладкоствольные пушки М256, и линия обороны озарилась вспышками выстрелов. Американские танкисты били с дистанции, почти предельной для ночного боя, посылая свои "гостинцы" с двух тысяч метров. Снаряды М829А2 с сердечниками из обедненного урана, вонзались в броню, пробивая с предельной дистанции без малого сорок сантиметров стали.

– Стреляют прямой наводкой! – сообщил механик-водитель Т-90К, буквально своей грудью принимавший все предназначенные танку удары. Он чувствовал, как корпус содрогается, когда в лоб машины врезались оперенные иглы снарядов, отбрасываемые назад направленными взрывами динамической защиты, отражавшей почти любой удар.