Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 78 (всего у книги 122 страниц)

– Американцы должны были бросить против нас всю свою авиацию, – с непоколебимой уверенностью произнес, пытаясь перекричать рык мотора, полковник Белявский, приблизившись почти вплотную к своему заместителю. – На этой чертовой равнине одной эскадрильи хватит, чтобы пожечь все наши машины за полчаса. Мы уже давно находимся в зоне досягаемости не только истребителей-бомбардировщиков, но и вертолетов. Там, за кавказским хребтом, у янки десятки истребителей и сотни вертолетов "Апач", но небо над нами чистое, словно и нет войны.

– Возможно, они не знают, где мы не находимся.

Подполковник Смолин и сам не верил своим словам. Все предпринятые меры маскировки сводились к движению с выключенными фарами, и каждый понимал, что мчащиеся в безвоздушном пространстве спутники оптико-электронной разведки без труда обнаружат тепловой след, шлейф раскаленных выхлопных газов, тем более различимый в прохладном ночном воздухе.

– Чертовщина, – яростно помотал головой Белявский. – И это мне не нравится. Я не могу понять, что происходит, почему янки медлят.

– Пусть так будет и дальше, – безразлично пожал плечами Смолин. – Еще пара часов такой нерасторопности – и мы увидим их позиции в своих прицелах. Тогда никакая авиация им уже не поможет. Мы просто проутюжим янки и пойдем дальше. И нас никто не остановит!

Не один только подполковник так полагал. Почти все, весь полк без исключения, истово молился, благодаря небеса за такой подарок. Враг медлил, позволив выиграть время, самое ценное сейчас, когда исход целого сражения мог зависеть от нескольких минут, тех самых, которые необходимы для решающего маневра.

Полк пронзал равнину стальной стрелой, нацеленной в неизвестность. На пути движения могли оказаться как укрепленные позиции противника с оборудованными огневыми точками, так и пустота, простершаяся до самой границы, а враг, возможно, был уже в тылу, заходя во фланг, угрожая штабам и подразделениям материального обеспечения.

Рассвет застал полк там же, где он и скрылся в ночи – среди степного простора, лишенного любых ориентиров, любых примет, и только сменившиеся цифры на спидометрах говорили о том, что позади осталось много десятков километров пути. Цель была все ближе, и когда передовые взводы доложили о том, что пересекли шоссе, уходившее куда-то на юго-восток, Белявский начал действовать.

– Выдвинуть вперед боевое охранение, – приказал командир полка. – Противник наверняка будет наступать вдоль дорог, чтобы продвигаться большими темпами. Мы должны первыми обнаружить американцев, не дав им времени, чтобы занять оборону. Полагаю, танкового и мотострелкового взводом будет вполне достаточно.

Три танка Т-90, сопровождаемые тремя бронемашинами БМП-3, двинулись по шоссе, вырвавшись вперед сбавившего скорость полка. Водители вели свои машины осторожно – никому не хотелось нарваться на засаду или на полном ходу выскочить на минное поле. Все ощущали уже близость врага, с трудом сдерживая рождавшийся в душах страх. И только превратившись в механизмы, точно и бесстрастно исполнявшие единственный приказ, можно было действовать дальше.

– Знаешь, Игорь, – задумчиво, с какой-то неуверенностью, произнес полковник Белявский, провожая исчезавшие в пыльном мареве, колыхавшемся под лучами восходящего солнца, бронемашины. – Пожалуй, и лучше, если они никого так и не обнаружат. Да хоть бы и до самой границы! Пусть пацаны вернутся живыми, это все же лучше, чем героями, но в цинковой обертке!

Подполковник Смолин подозрительно взглянул на своего командира, открыл рот, но так ничего и не вымолвил. Офицер лишь тряхнул головой, словно отгоняя прочь странный морок. Все-таки они рвались сюда, на юг, к горам, для боя, и теперь глупо было бы бояться его, бежать от него.

Наводчик-оператор боевой машины пехоты БМП-3 не отрывался от окуляров прицела 1К13-2, через восьмикратную оптику обозревая простиравшийся вперед от самых гусениц бронемашины и до нечеткой линии горизонта степной простор, рассеченный надвое прямой линией шоссе, напоминавшей сейчас след от удара клинком. От внимания бойца, одного из тех, кому было доверено важное и опасное дело – проведение разведки, зависел успех действия всего полка, подпиравшего спины боевому охранению. И наводчик вглядывался в пространство до боли в глазах, пока из-под напряженных век не брызгали слезы.

Сидевший бок о бок с наводчиком командир боевой машины тоже вел наблюдения, страхуя своего подчиненного. Прибор наблюдения ТКН-3МБ обеспечивал обзор не только днем, но и ночью, позволяя вести поиск противника почти в кромешной тьме, хотя сейчас эти качества не требовались – света было вполне достаточно, чтобы разглядеть даже отдельного человека, если только тот не попытается замаскироваться, слившись с местностью. А в том, что противник, окажись он здесь, не станет торчать посреди чистого поля, никто из мотострелков не сомневался.

– Всем предельное внимание, – еще раз напомнил командир, так что его слышали все члены экипажа и десантники, все девять человек, укрывшихся под алюминиевым панцирем бортов БМП-3. – Смотреть в оба! Готовность к бою!

Не только наводчик и командир, но и десантники вели наблюдение, прижавшись вплотную к призмам приборов наблюдения, хотя через эти узкие, забранные триплексом щели мало что было видно уже на расстоянии нескольких десятков шагов. Только механик водитель, чье место находилось точно по продольной оси корпуса, не отвлекался ни на что, намертво сжав в мозолистых, измазанных соляркой и машинным маслом ладонях рычаги управления.

Боевая машина пехоты ползал по шоссе, перетекая с места на место на бесконечных лентах гусениц, а следом за ней двигался танк Т-90. Двигатели, работавшие на пониженных оборотах, давали на удивление мало шума, так что даже сорокашеститонная махина танка, грозно выставившего перед собой укрытый теплоизоляционным кожухом ствол мощного орудия, казалась необычно тихой, точно устроивший засаду зверь.

– Осторожно! – приказал командир бронемашины, он же – командир группы, высланной вперед главных сил полка. – Вперед помалу!

Колонна, шесть покорных воле своих командиров и механиков-водителей стальных броненосцев, едва не стояла на месте, передвигаясь чуть быстрее прогуливающегося пешехода. Нелегко было сохранить терпение, удержавшись от соблазна подбавить газку, ведь та же БМП-3 могла мчаться со скоростью свыше семидесяти километров в час. Но теперь важна была осторожность, ведь зачастую побеждает тот, кто умеет ждать и никуда не торопится.

Разведгруппа как раз добралась до поворота – здесь шоссе описывало дугу, огибая невысокий холм с весьма обрывистыми склонами – когда наводчик, располагавший лучшими приборами наблюдения, подал голос:

– Движение, – напряженно выдохнул боец, так навалившийся на окуляры, что раздался ощутимый скрип. – Примерно три километра. Вижу пыльный шлейф!

– Вот и пожаловали, суки, – оскалился командир, и, щелкнув тангеткой радиостанции, приказал: – Съехать с шоссе! Занять позиции слева, за оврагом! Вероятно приближение противника!

Колонна разом развернулась, скатываясь с относительно ровной поверхности шоссе, давно и ощутимо нуждавшегося в починке, в неглубокий овраг, заросший высоким ковылем. Конечно, позади каждой машины осталась великолепная просека, но зато теперь над зарослями возвышались только башни, грозно поводившие стволами орудий.

– Черт, какие-то мотоциклисты! – Наводчик-оператор, не прекращавший наблюдение за дорогой, удивленно покосился на своего командира. – Что за туристы?!

По шоссе с треском, взметая клубы пыли, мчались три легких кроссовых мотоцикла, окрашенные в цвета пустынного камуфляжа, и не сразу пехотинцы смогли заметить за спинами у седоков стволы штурмовых винтовок. Мотоциклисты на предельной скорости пролетели мимо наспех организованной засады, взлетев на пригорок и тотчас скатившись вниз по склону, и только клубы пыли и сизые облачка выхлопных газов напоминали ее об их появлении.

– Американцы, – жестко произнес командир группы. – Это разведка! И думаю, мотоциклами дело не ограничится. Орудия к бою! – Приказы следовали один за другим с частотой пулеметной очереди. – Десанту спешиться, выдвинуться вперед для визуальной разведки!

Распахнулись створки кормового люка, и пехотинцы, томившиеся в тесноте десантного отделения, высыпали наружу, разбегаясь в разные стороны и по привычке занимая оборону под прикрытием бортов БМП-3. Осмотревшись, командир отделения махнул рукой, и все семь человек, держа наперевес автоматы, бодрой рысью двинулись вверх по склону холма, туда, откуда открывался наилучший обзор.

Сердца мотострелков и танкистов, всех без исключения, в эти секунды стучали, точно паровые молоты. Враг был близко, он оказался таким уязвимым, таким беззащитным для тех, кто был закован в прочную броню, что казалось странным, как он вообще осмелился напасть на целую страну. Каждому бойцу хотелось первым поймать в прицел чужака, первым нажать на спуск, обрушивая на агрессора свою справедливую месть.

– Доложим в полк? – Наводчик вопросительно взглянул на командира, но тот отрицательно помотал головой:

– Отставить! Янки могут слушать эфир, наверняка слушают, но пока они о нас не знают, и мы будем сидеть тихо, пока не увидим достойную цель.

Мучительно тянулись минуты. Мотострелки заняли позицию на вершине холма, оборудовав наблюдательный пункт, а все остальные продолжали обливаться потом в тесноте боевых отделений бронемашин. В прочем, ждать пришлось недолго.

Первыми приближение колонны вражеской техники обнаружили как раз пехотинцы, вооружившиеся обыкновенными полевыми биноклями. И пока один из них, спотыкаясь, кубарем скатывался с холма, чтобы предупредить затаившихся в засаде товарищей, остальные уже готовились к бою, невольно сгрудившись вокруг противотанкового гранатомета РПГ-7, наиболее мощного оружия отделения.

– Три или четыре бронемашины, – сообщил по радио командир группы, нарушив собственный приказ и выйдя из режима радиомолчания. – Километров пять! Зарядить ракету!

В механизме заряжания "главного калибра" БПМ-3, стомиллиметрового орудия 2А70, находились двадцать два осколочно-фугасных снаряда, но против серьезного противника, так же, как сама БМП, закованного в броню, это был не аргумент. И потому наводчик, не прикасаясь к своему пульту, нырнул вниз, подхватывая с пола боевого отделения цилиндр, заключавший в себе танковую управляемую ракету 9М117.

– К стрельбе готов, – затолкнув управляемый снаряд в казенник орудия, наводчик взглянул на командира, ожидая дальнейших приказов. – Орудие заряжено!

В перекрестьях прицелов уже были четко различимы показавшиеся необычно массивными бронемашины "Брэдли" – танкисты и мотострелки почти сразу опознали своего противника, далеко не самого слабого – высокие, точно дом, увешанные корзинами и ящиками со всевозможным имуществом, всем, что только могло пригодиться оторвавшееся далеко от главных сил разведывательной группе.

– Точно это янки, – подтвердил наводчик, уже совместивший перекрещивающиеся нити прицела с силуэтом замыкающей машины. – Вижу четыре боевые машины "Брэдли"!

– Приготовились! Распределить цели, – отдал новый приказ командир группы. – Накроем их одним залпом. Огонь только по команде!

В каморы танковых орудий скользнули "сигары" подкалиберных снарядов, глухо лязгнули закрывшиеся следом за ними затворы, и наводчики, до дрожи ожидая приказа, положили руки на спусковые рычаги, готовые обрушить на врага лавину огня. Противник, уверенный, что вокруг не было опасности, отчего-то утративший осторожность, шел прямиком в западню.

Танкисты ждали команды, точно как наводчики боевых машин пехоты, разворачивавшие орудия, словно провожая взглядами бездонных провалов их стволов беспечного противника. А на вершине холма вжались в землю пехотинцы, и только расчет гранатомета оставался на виду, в последний раз проверяя свое оружие. Напряжение росло, и вскоре должен был грянуть взрыв.

Вереница бронемашин, окрашенных во все тот же пустынный камуфляж, с нанесенными на борта номерами, неторопливо ползла по шоссе. Широкие приземистые башни вращались, поводя вокруг себя тонкими стволами автоматических пушек, и укрытые под слоем брони наводчики наверняка были готовы в любой миг нажать на спуск. "Брэдли", которым впервые довелось проехать по русской земле, причем противу воли ее хозяев, производили впечатление чего-то тяжеловесного, быть может, несколько неповоротливого, но весьма мощного.

– Ну же, еще чуть-чуть, – сам не замечая того, приговаривал командир боевой машины пехоты, наблюдая, как вырастают в размерах, оказываясь все ближе к засаде, чужие бронемашины. – Вот же, сейчас… Ну!

В памяти невольно всплывали табличные характеристики этих машин, которые до сих пор еще изучали на теоретических занятиях, хоть и давно уже было запрещено считать американцев своими врагами. Как оказалось, напрасно. Вражеская боевая машина пехоты, или, скорее, боевая разведывательная машина – внешне отличить БМП М2 и БРМ М3, названные именем одного и того же американского генерала, героя Второй мировой, мог далеко не каждый, тем более, не через оптику прибора наблюдения с добрых полутора верст – и впрямь была более тихоходной, выдавая чуть больше шестидесяти километров в час против семидесяти с лишним у БМП-3. Удельная мощность тоже оставляла желать лучшего – девятнадцать лошадиных сил на тонну веса у "американца" против почти двадцати четырех у русской бронемашины – как и удельное давление на грунт, важнейший показатель проходимости. Защита, правда, у "Брэдли" была повнушительнее, но против огня стамиллиметровой пушки 2А70 все же не "тянула". Во всяком случае, так было написано в пособиях и наставлениях, и сейчас командир мотострелкового взвода был намерен в деле выяснить, так ли это.

– Всем внимание, – произнес офицер, прижав к губам микрофон. – Огонь!!!

Приказа ждали, и выполнили его немедленно. Рявкнули танковые пушки, выплевывая навстречу приближавшемуся врагу оперенные иглы сердечников подкалиберных снарядов, разогнавшихся в гладкостенных трубах стволов до скорости тысяча восемьсот метров в секунду, и одновременно орудия БМП извергли из своих жерл пламенные копья управляемых ракет. Шквал огня обрушился на шоссе, где застигнутому врасплох противнику оставалось только одно – погибнуть.

Наводчик-оператор БМП-3 немигающим взглядом наблюдал за мерцающей точкой трассера управляемой ракеты 9М117, умчавшейся к цели – замыкающей машине "Брэдли". Все, что требовалось от бойца – просто удерживать противника в перекрестье прицела, а полуавтоматическая система наведения сама сообщала ракете нужный курс.

Уклониться, скрыться в дымовой завесе, уйти от атаки внезапно оказавшийся под кинжальным огнем противник не успел, да и не мог он этого сделать. Миг – и детонатор привел в действие кумулятивный заряд управляемой ракеты. Луч огня прожег, проплавил бортовую броню американской боевой машины, выжигая ее нутро, но чуть раньше под самую ее башню вонзился подкалиберный снаряд, выпущенный одним из танков.

Вольфрамовая "игла" насквозь прошила корпус, и башня, сорванная с погона, подлетела вверх, кувыркаясь и падая на пыльное шоссе в стороне от места боя. Ударившая в борт ракета довершила начатое – струя огня лизнула плотно уложенные ленты с патронами и малокалиберными снарядами, добралась до противотанковых ракет "Тоу", и взрыв боекомплекта разнес бронемашины на куски, осыпав окрестности стальным дождем осколков.

Залп достиг своей цели – под огнем оказались одновременно все четыре "Брэдли", экипажи которых едва ли смогли понять, что вообще происходит, и откуда стреляют. По головной БРМ ударили разом в три ствола, хватило свинца и на остальные. Не прекращая по инерции двигаться вперед, бронемашины, полыхая, скатывались с шоссе, утыкаясь притупленными носами в землю и только тогда уже замирая.

И в тот же миг с вершины холма протянулись вниз, впиваясь в спины промчавшимся вперед мотоциклистам, пулеметные трассы. Мотострелки, не теряя времени даром, внесли свою лепту в разгром захваченного врасплох врага. Первой же очередью удалось срезать пару мотоциклов. Третий, круто развернувшийся на крохотном пятачке, рванул куда-то в сторону, но и его настигла реактивная граната, выпущенная из РПГ-7. с противником было покончено за несколько секунд. В ответ не прозвучало ни одного выстрела.

– Мы их сделали, – взвизгнув, издал ликующий вопль наводчик БМП-3, через свой прицел видевший разгром во всех подробностях. – Всех на хрен сожгли!

– Да, вот так мы их, – довольно оскалился командир, неожиданно почувствовав, как мелкой дрожью трясутся его руки. – Всех свинцом накормим!

Грохот залпа, единственного, победного, стих. Враг был уничтожен, но наводчики все так же не отрывались от прицелов, и многие одновременно увидели, как распахнулись люки одной из бронемашин, и из чрева ее, из клубов дыма, показались фигурки в камуфляже непривычной расцветки.

– Живы еще, сучары! – В голосе командира звучало удивление и какая-то обида – под таким обстрелом никто не должен был уцелеть. – Десант на броню! Сейчас мы их скрутим, пиндосов драных! Вперед!

Мотострелки, оставив свой пост на вершине холма, опрометью кинулись к выскочившей на шоссе БМП-3, карабкаясь на крышу, цепляясь за поручни, и механик-водитель едва ли не раньше, чем все бойцы заняли свои места, рванул с места, дав полный газ. Американцы, оглушенные, раненые, а может, просто перепуганные, еще только приходили в себя, а бронемашина, грозно рыча двигателем, под грозный лязг гусениц двинулась к ним, чтобы собрать заслуженные трофеи.

Командир батальона Десятой легкой пехотной дивизии поморщился, когда радист, находившийся буквально в футе от офицера, в салоне все того же штабного «Хаммера», подпрыгивавшего на ухабистой русской дороге, вновь, уже, наверное, раз в десятый, принялся повторять позывные, пытаясь докричаться до внезапно замолчавшей развдегруппы.

– Довольно, сержант, – приказал командир батальона. – Что у вас за чертовщина творится?

– Сэр, не выходит на связь разведывательный взвод Третьего бронекавалерийского! Они не отвечают на запросы, сэр!

– Где они должны находиться сейчас?

– Квадрат Браво-семь, – доложил сержант, и командир батальона, взглянув на монитор зашитого в кевларовый чехол ноутбука, присвистнул – разведка отовралась от главных сил, колонны пехотного батальона, без малого на два десятка миль.

Батальон легкой пехоты, свыше полутысячи бойцов, наступал в первом эшелоне, пропустив вперед себя только приданные подразделения бронекавалерийского полка. Никто не ждал серьезного сопротивления – все, и солдаты, и офицеры, знали, что враг растерян и напуган внезапным ударом. Оставалось только придти и взять плоды своей победы. И потому колонна "Хаммеров", порой почти полностью исчезавшая в клубах пыли, мчалась на север, удаляясь от гор, вонзаясь все глубже и глубже в плоть чужой страны, еще недавно казавшейся такой большой, сильной. Да, оценить русские просторы уже довелось, и никто не остался равнодушен к увиденном. И что-то подсказывало командиру батальона, что совсем скоро придется ощутить на себе силу врага, ту самую, которой на его родине давно пугали детей – и его самого много лет тому назад – и в которую сейчас отчего-то вдруг перестали верить.

– Где-то там, впереди, главные силы русских, еще не вступившие в бой, – произнес командир батальона, уставившись перед собой, сквозь мутное лобовое стекло "Хаммера", мчавшегося по шоссе в общей колонне, оставившей позади себя бирюзовую ленту Терека, перетянутую дугами мостов, и теперь, как прочие подразделения Десятой пехотной, направлявшуюся прямиком к городу под названием Буденновск. – Из штаба сообщили, что нам навстречу выступили целых три дивизии, сотни танков и бронемашин. И никто точно не знает, где эти русские, и что, черт возьми, намерены делать проклятые ублюдки!

– Полагаете, сэр, разведка могла наткнуться на противника? Наши парни, что, уничтожены? Значит, русские очень близко!

В голосе сержанта-радиста слышался страх – молодой парень, привыкший видеть войну на экране телевизора, считавший ее грандиозным шоу, в котором американские солдаты неизменно громили "плохих парней" в любой части земного шара, понял, что все не так просто. Горстка бойцов, лишенных брони, уповавших только на свою авиацию, которая могла и запоздать, отрезанная от своих десятками, сотнями миль чужой земли, враждебной, таящей опасность, могла только погибнуть, окажись на пути ее хоть часть тех сил, которыми располагал враг, двинув их теперь в контрнаступление.

Легкая пехота сейчас выполняла именно ту задачу, для которой была приспособлена менее всего. Ее стихией были обходные маневры, рейд по тылам противника, действия в горах или городах с их плотной застройкой, но никак не лобовая атака на позиции тяжеловооруженного противника. однако кроме Десятой пехотной да еще десантников, накрепко увязнувших ныне в Грозном, иных сил, чтобы закрепить успех, достигнутый мощными ударами авиации, не было, и потому пехотинцы, битком набившись в свои "Хаммеры", рвались к русскому городу, о существовании которого большинство узнало несколько часов назад, впервые взглянув на карты местности.

– Русские попытаются нас остановить, отбросить назад, взять в кольцо и всех перебить, – лишенным эмоций голосом произнес командир батальона. – Они не трусы и не слабаки. Да, кто-то, утратив веру в победу, наверняка уже бросил оружие и бежал, но хватит и других, тех, которые готовы сражаться с нами за свою страну.

– Но ведь мы несем им мир и порядок, стабильность и безопасность для всего их народа! Мы здесь, чтобы предотвратить гражданскую войну. Что, против нас будут воевать части, послушные мятежникам?

– Мятежникам? – Командир нахмурился, подозрительно взглянув на своего подчиненного. Сам он ни на миг не верил в сказки о перевороте, о восстании клики русских генералов и прочую чушь, которой щедро напичкали всех бойцов перед началом наступления. – Какая разница, сержант, чьи приказы выполняет тот, кто прикончит тебя? Нам предстоит бой, и, черт побери, я не хочу оказаться в роли долбаной куропатки, которую из засады подстрелит осторожный охотник!

Связь между наступавшими подразделениями американских войск, в отличие от пытавшихся спешно организовать хоть какое-то подобие линии обороны подразделений Российской Армии, работала безотказно. Для подстраховки были изменены орбиты нескольких спутников, и теперь все офицеры, начиная от командира взвода, могли пользоваться любыми видами связи, имея также и доступ в Интернет. Именно поэтому созвониться с бригадным генералом Хоупом не составило труда.

– Нам нужны данные авиаразведки, – потребовал командир батальона. – Необходима поддержка с воздуха, сэр. Мы же наступаем едва ли не вслепую, хотя над головами кружат чертовы спутники и еще дьявол знает что!

– Я отдам приказ направить авиацию в ваш квадрат немедленно, – без колебаний ответил Элайджа Хоуп. – Мы вас не оставим, что бы ни случилось!

Командующий Третьим бронекавалерийский полком вместе со всем своим штабом только завершил переправу через Терек, теперь ожидая, пока подтянутся тылы. Его полк, точнее, сто двадцать три танка "Абрамс", сейчас был единственной надеждой легкой пехоты, развивавшей наступление и вклинившейся уже весьма глубоко на русскую территорию. На счету была каждая машина, и потеря сразу целого взвода вызвала в душе Хоупа волну гнева и нечто, сильно напоминавшее страх.

– Продолжайте выполнять полученный ранее приказ, майор, – потребовал командир бронекавалерийского полка. – Данные воздушной разведки вам сообщат немедленно, как только самолеты достигнут заданного района. У вас не должно быть серьезных причин для беспокойства. Русские войска рассеяны, они действуют без единого командования, без общего плана, каждый батальон, каждый полка сам по себе. Мы легко разгромим их поодиночке.

Элайджа Хоуп сдержал слово, тотчас связавшись со штабом в Тбилиси и запросив поддержку. В указный квадрат вылетел беспилотный разведчик – рисковать жизнями своих летчиков ни Хоуп, ни Камински не желали без крайней нужды – но еще раньше в район предполагаемого нахождения русских направилась эскадрилья вертолетов из авиационной бригады Десятой легкой пехотной дивизии. Однако прибыли все они туда слишком поздно.

О первом бое и первой победе полковник Белявский узнал лишь тогда, когда из колыхавшегося прямо по курсу полковых колонн пыльного марева выскочила БМП, на крыше которой теснились чумазые десантники, с лиц которых не сходили довольные улыбки, больше похожие, в прочем, на оскал только что попробовавших чужой крови хищников. Увидев их, Алексей понял, что что-то случилось. А еще спустя несколько минут он увидел и пленника.

Рослый парень в порванном камуфляже, покрытом пятнами копоти, а кое-где вовсе прожженном до самой кожи, стоял на ногах нетвердо, порой начиная заваливаться на бок, и конвоирам приходилось поддерживать пленного под локти, разворачивая лицом к полковнику. А тот отрывисто бросал в лицо американцу вопрос за вопросом, и самодеятельный переводчик, отыскавшийся при штабе, только успевал повторять их, безжалостно коверкая произношение.

– Имя, подразделение, – бесстрастно произнес Александр Белявский, в упор уставившись на пленника. – Где находятся главные силы вашей части? Какие задачи выполняло ваше подразделение?

Ответом было полнейшее молчание. Кажется, пленный американец еще не верил, что и впрямь оказался в руках этих проклятых русских. Он косился по сторонам, всюду натыкаясь на взгляды собравшихся со всех сторон бойцов и офицеров, порой откровенно ненавидящие, но чаще просто заинтересованные и тоже полные удивления. А может, молчание было последствием контузии – на лице плечистого американца, настоящего англосакса, запеклась кровь, а остекленевший взгляд почти ничего не выражал.

– Отвечать, – теряя терпение, рявкнул полковник Белявский, и едва ли этот приказ нуждался в переводе. – Немедленно отвечать!

Вздрогнув, американец сбивчиво принялся что-то говорить, и командир полка с трудом разобрал несколько знакомых слов – язык он учил давно, а возможности попрактиковаться как-то не представилось. На самом деле пленных было двое, и этому еще повезло – его товарища, сильно обгоревшего, сразу отправили в санбат, хотя кое-кто из штабных офицеров сразу и без особого сожаления предложил прикончить янки, хотя бы для того, чтобы тот не мучился зря. Щуплый губастый негр – для танкиста его телосложение было самым подходящим – пользы представлял немного, он лишь громко стонал и несвязно матерился, когда батальонный санинструктор стал обрабатывать его раны подручными средствами.

– Штаб-сержант Эндрюс, – сообщил переводчик. – Разведка Третьего бронекавалерийского полка Армии США. Их взвод придали батальону Десятой легкой пехотной дивизии, наступающему в направлении Буденновска. О действиях других подразделений своего полка ничего не знает. Еще что-то о Женевской конвенции и военнопленных, – с явным презрением добавил капитан, покосившись на американца.

– Тогда скажи, что мы соблюдаем все международные соглашения, и будем обращаться с ним и его товарищем с должной гуманностью, – усмехнулся Белявский. Странно, ни ненависти, ни гнева, ни злобы к этому конкретному врагу он не испытывал. Полковник знал, что в бою лицом к лицу он будет разить беспощадно, но лишившийся своей силы враг вызывал безразличие, в лучшем случае жалость. – Мы соблюдаем Женевскую конвенцию в отличие от командиров штаб-сержанта и правителей его страны, напавших на нашу родину внезапно, подло, не предъявляя никаких претензий и не объявляя войну. Но мы можем и передумать!

Американец внимал каждому слову русского полковника, едва ли нуждаясь сейчас в переводе – нужно быть глухим и слепым идиотом, чтобы не услышать этих гневных интонаций, не ощутить ту едва сдерживаемую ярость, которой буквально сочилось каждое брошенное русским офицером слово.

– Я требую, чтобы он отвечал на все мои вопросы, если не хочет, чтобы отношение к господину штаб-сержанту изменилось на противоположное, с нажимом, чеканя каждое слово, произнес командир полка, отрывисто приказав замешкавшемуся подчиненному: – Переводи!

Услышав переведенный на английский ответ русского офицера, американец, даром, что был бледен, как смерть, побелел еще больше, наверняка поняв без лишних слов, что его ждет в случае упрямства.

– Покажите, где были исходные позиции вашего взвода, в каком направлении ведется наступление. – Белявский сунул под нос пленному подробную карту, уже испещренную множеством малопонятных человеку непосвященному отметок.

Эндрюс молча ткнул пальцем, прочертив линию почти от самой границы до Буденновска, находившегося у самого верхнего края бумажного плотна. Командира полка словно пронзил электрический разряд.

– Мать вашу, – выдохнул Белявский. – Мы же вышли американцам во фланг. Они перед нами, как на ладони. В походных порядках, ничего не подозревающие.

– Легкая пехота? – задумчиво произнес подполковник Смолин. – Значит, поддержки тяжелой техники они лишены. Только стрелковое оружие, гранатометы, противотанковые ракеты. Мы их раздавим, раскатаем в блин!

Офицеры без лишних слов понимали друг друга. Враг был рядом, на расстоянии стремительного броска через всхолмленную степь, более того, сам он еще не подозревал, что так близок к своему противнику, тем более не представляя сложившегося соотношения сил. Упустить такой шанс было просто преступно.

– Атакуем немедленно, – решил Белявский. – Даже если экипажи бронемашин не успели выйти в эфир и сообщить о засаде…

– Не успели, – уверенно отрезал Смолин. – Наши парни им не дали ни малейшего шанса. Разделали в пух и прах первым же залпом!

– Даже если сами они ничего передать не успели, в штабах наверняка знают об исчезновении целого взвода, – невозмутимо продолжил командир полка. – И мешкать они не станут. Скоро в небе будет пестреть от вертолетов и штурмовиков янки, и тогда нам конец, подполковник!

Все надежды на защиту полка от угрозы с воздуха были воплощены в эти минуты в полудюжине самоходных установок "Тунгуска" да нескольких десятках зенитных ракет "Игла", и никто не верил всерьез, что этих средств хватит для отражения массированной атаки.

– Нужно сойтись с янки вплотную, – кивнул Смолин. – Тогда их летчики не смогут взять точный прицел, и все решится на земле. А уж там нашим пацанам равных не будет никогда! Разделаемся с американцами накоротке и двинемся дальше, пока они не опомнятся. Будем давить всех на своем пути!

– Нанесем удар сейчас, немедленно, – согласился Белявский, понимая, что счет пошел на минуты. Кто успеет первым, тот и победит. – У нас хватит сил, чтобы разбить в пух и прах пять таких пехотных батальонов. Вперед, в атаку!