Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 122 страниц)

Двенадцатая бронетанковая бригада Королевских сухопутных сил, изменив присяге, в полном составе превратившись во врагов короны, продолжала наступление, все ближе подходя к стенам резиденции Его величества. Оставляя за собой сгоревшие остовы боевых машин, трупы – и врагов, и своих товарищей, тех, кто оказался чуть менее удачливым, – сея на пути смерть, бойцы генерала Мустафы Аль Шаури, подстегнутые приказом, шли в атаку, не щадя ни себя, ни противника. Просто они искренне верили, что сражаются за правое дело, и потому умирали легко.

Стены королевского дворца из последних сил сопротивлялись обрушившемуся на них отовсюду шквалу пламени и свинца. Танки и бронемашины, замкнувшие в непроницаемое кольцо резиденцию государя, вели огонь прямой наводкой, и грохот орудийных залпов, не смолкая, плыл над раскаленными полуденным солнцем крышами Эр-Рияда, притихшего, затаившегося в ожидании еще больших неприятностей. Город замер, и мятежники, увидев цель, словно ощутившие второе дыхание, могли без помех завершить начатое.

– Огонь не прекращать! Не давайте им поднять головы, – кричал, скривившись в яростном оскале, генерал Аль Шаури, по пояс высунувшись из люка "Абрамса", застывшего менее, чем в полукилометре от громады дворца. – Не ослаблять натиск ни на минуту!

Все, что имело ствол и могло стрелять, стреляло, выплевывая раскаленный свинец. Взахлеб рявкали спаренные пулеметы М240С, установленные в башнях боевых машин, но пули калибра семь целях шестьдесят две сотых миллиметра только и могли, что оставлять на вековом камне, столетиями хранившем тайны королевской семьи надежнее и вернее, чем самая бдительная стража, неглубокие царапины. Не многим больший эффект обеспечивали выпущенные в упор из автоматических пушек "Бушмастер" боевых машин пехоты М2А2 "Брэдли" двадцатипятимиллиметровые осколочно-фугасные снаряды М792, буквально отскакивавшие от раскаленных яростным не по-весеннему солнцем плит, выбивая снопы каменной крошки и медленно, слишком медленно вгрызаясь в монолит, за которым билось сердце саудовского королевства. И только оперенные гиперзвуковые "иглы" урановых сердечников бронебойно-подкалиберных снарядов М892, выплевываемых стадвадцатимилиметровыми гладкоствольными танковыми пушками тяжеловесных "Абрамсов", полагаясь на свою броню, приблизившихся ко дворцу на какие-то две-три сотни метров, пронзали стены, точно податливое масло.

Стены дворца покрывало все больше черных язв проломов, но и те снаряды, что не могли причинить ощутимого ущерба, делали свое дело, с безумным упорством вгрызаясь в камень. Защитники королевской резиденции, слыша звучные шлепки свинцовых градин, ударявших в полуметровой толщины стены, не могли оставаться совершенно спокойными, и вели ответный огонь куда придется, спеша как можно быстрее опустошить очередной магазин, стреляя хоть в небо, и вернуться в укрытие, чтобы перевести там дух, перезаряжая оружие. И все же солдаты Национальной гвардии держались стойко, отвечая огнем на огонь, и далеко не все их выстрелы были направлены в пустоту. Дворец короля Саудовской Аравии был не просто символом власти, он был настоящей крепостью, в которой хранилось достаточно оружия, доверенного достаточно стойким и решительным солдатам, чтобы любой, задумавший посягнуть на государя, трижды подумал, прежде чем все же решится воплотить свой замысел в жизнь.

– Вперед, не останавливаться, – кричал, подгоняя своих бойцов, которых с каждой минутой оставалось все меньше, командующий Двенадцатой танковой бригадой королевской армии. – Вперед! На штурм!

Генерал, и тем более стоявшие за его спиной принц Аль Джебри и Самир Аль Зейдин, торопились. Оставив в пустыне на подступах к столице половину своей бригады, Аль Шаурин понимал, что судьба не даст ему второго шанса. Через час, может, чуть больше, в Эр-Рияд уже войдут верные королю войска, которые обложат остатки его подразделения и безжалостно истребят всякого, кто осмелится продолжить сопротивление. А потому нужно было действовать сейчас, не жалея ничего, не щадя ни себя, ни своих людей, пока путь к заветной цели преграждала только горстка королевских гвардейцев. Генерал знал, что, ступив на путь измены, он должен был лишь побеждать, идя до конца и ни с чем не считаясь, ведь иначе последним, кого ему доведется увидеть, станет палач, заносящий над головой карающий клинок.

– В атаку, – по рации взывал Мустафа Аль Шаури к своим солдатам. – Все в атаку! Спасем нашего короля! Сокрушите их!

Взводам и ротам, прорвавшимся к стенам дворца, оставалось преодолеть лишь несколько сотен метров, но они оказались самыми сложными. Воздух пронизали тысячи выпущенных гвардейцами пуль, и каждую секунду кто-то из людей Аль Шаури, неосторожно покинувший укрытие, падал, попав под свинцовый шквал. В не умолкавший ни на миг стрекот штурмовых винтовок и пулеметов вплетались хлопки, сопровождавшие очередной выстрел из противотанкового гранатомета, и генерал видел, как от прямого попадания выпущенной из французской "базуки" APILAS кумулятивной гранаты с грохотом взорвалась, буквально разлетевшись на куски, боевая машина пехоты "Брэдли". Тонкая броня крыши не могла сопротивляться похожей на раскаленную иглу струе плазмы, и от пламени, ворвавшегося в тесноту боевого отделения, сдетонировал израсходованный за время боя едва наполовину боекомплект. Осколки разлетелись на десятки метров вокруг, сметя целое пехотное отделение.

И все же Двенадцатая бронетанковая бригада, демонстрируя чудеса мужества и идеальную выучку, продвигалась вперед, невзирая на растущие потери. Следуя за бронемашинами, пехотинцы медленно приближались к стенам дворца, каждое окно которого изрыгало пламя. Гвардейцев, ставших на защиту короля, было меньше, но они действовали из укрытия, и бойцы Аль Шаури, один за другим, падали на раскаленную мостовую, густо усыпанную еще дымящимися гильзами.

– А-а-а, шайтан!!! – Генерал скользну в проем люка, когда по плоской башне его танка с дробным грохотом ударила пулеметная очередь, выбивая из брони фонтаны искр. Мустафа Аль Шаури почувствовал, как раскаленные брызги свинца коснулись его небритой щеки. – Отродья паршивого ишака!

Пулемет, молотивший без остановки, бил в упор, и уже через командирский призматический прибор наблюдения генерал, укрывшийся под непроницаемой броней, видел, как длинная очередь срезала разом трех его солдат. Двое из них уже не встали, обмякшими куклами повалившись на землю, но третий, оставляя за собой кровавый след, на одних руках – обе ноги оказались буквально отрезаны – из последних сил попытался отползти прочь. Гвардейцы заметили эту отчаянную попытку, и следующая очередь оторвала голову раненому бойцу, тело которого еще несколько мгновений затем тряслось в конвульсии.

– Снаряд! – зло крикнул генерал Аль Шаури заряжающему, и юный сержант послушно подхватил с укладки в кормовой нише просторной башни "сигару" подкалиберного М829, которые, к сожалению, и составляли весь боекомплект боевой машины.

Прильнув к окуляру прицела, генерал, переключивший на себя управление огнем, коснулся рукоятки, наводя орудие на узкие проем окна где-то на третьем этаже, плюющийся потоками трассирующих пуль. Гвардейцы там, наверху, увидев, как танк "крестит" их одетым в теплоизоляционный кожух стволом, бросили свой MG-3, и, скользя на рассыпанных под ногами гильзах, бросились бежать, спасая свои жизни, но вослед им уже грянул выстрел. Снаряд едва скользнул в зарядную камору орудия, и генерал Аль Шаури нажал спусковой рычаг, ощутив, как содрогнулся, выплевывая во врага очередную порцию смерти, его танк М1А2, все шестьдесят две тонны которого окончательно не смогли погасить отдачу.

Оперенный сердечник подкалиберного снаряда проломил стену чуть правее окна, оставив после себя чернеющий провал с рваными краями, и промчался со скоростью свыше полутора тысяч метров в секунду по внутренним покоям дворца, разрывая пополам оказавшихся на его пути людей. К сожалению, этим все и закончилось – предназначенный для пробития танковой брони снаряд М829А2 не был начинен взрывчаткой.

– Убивайте их всех, – зарычал генерал, откидывая назад тяжелую крышку и впиваясь в рукоятки управления огнем установленного на шкворне над люком командира зенитного пулемета М2НВ "Браунинг", несмотря на возраст, по-прежнему эффективного и безотказного в любых условиях. – Никакой пощады предателям! Смерть им! Вперед, мои воины!

Поток тяжелых пуль пятидесятого калибра хлестнул по выщербленным стенам, рикошетом отскакивая в овсе стороны, но часть пуль, пришедшаяся по оконным проемам, изрешетила нескольких гвардейцев, не успевших отступить в укрытие. Одновременно еще несколько танков дали залп своим "главным калибром", и их тотчас поддержали автоматические пушки и пулеметы боевых машин "Брэдли".

– Внутрь, все внутрь, – вопил генерал, не отпуская гашетку пулемета, содрогаясь, изрыгавшего потоки свинца. – Штурм!

Пехотинцы Двенадцатой бронетанковой бригады, следуя за двинувшимися ко дворцу бронемашинами, слыша свист пролетавших над головами в обе стороны пуль и снарядов, бросились вперед, напарываясь на автоматные очереди, погибая под осколками выброшенных из окон ручных гранат, и все же спустя две минуты первый взвод, потеряв треть бойцов, оказался в стенах дворца, сметя оказавшихся на его пути гвардейцев без всякого сожаления. Верившие в свою правоту солдаты шли в бой без колебаний, с легкостью расправляясь с теми, кого еще вчера считали своими товарищами и даже братьями.

– Господин генерал, мы во дворце, – прозвучал по рации радостный доклад одного из батальонных командиров. – Внешнее кольцо обороны прорвано. Гвардейцы оказывают отчаянное сопротивление! Никто и не думает отступать, они дерутся до конца, до смерти, не оставляя свои позиции!

– Только вперед, – непререкаемым тоном приказал Аль Шаури. – Не щадить никого! Забудьте о жалости, лейтенант, это всего лишь предатели, мерзкие отступники! Уничтожайте всех, кто станет на вашем пути!

Все больше солдат, облаченных в пустынный камуфляж, давно пропитавшийся потом и пороховой гарью, исчезало внутри дворца, из которого доносилась автоматная стрельба, перемежаемая хлопками взрывающихся гранат. И сам командующий бригадой, схватив лежавший на расстоянии вытянутой руки пистолет-пулемет "Хеклер-Кох" МР-5А2, штатное оружие ссаженного с танка командира, выбрался из люка, и, уже спрыгнув на землю, передернул затвор, изготовив "хеклер" к бою.

Грохот танковых орудий сходил на нет, и лишь изредка пушки "Абрамсов" выплевывали очередной снаряд, чтобы "заткнуть" окно, превращенное защитниками дворца, не собиравшимися так просто покидать позиции, в амбразуру, и плевавшееся раскаленным свинцом в лица наступавших. Пушки сделали свое дело, загнав врага в мышеловку, хотя сами гвардейцы, наверное, всерьез рассчитывали, что толща каменных стен послужит им надежной защитой до подхода подкреплений. Что ж, они могли верить в это – десятков двадцатипятимилиметровых снарядов, легших в круг диаметров не более ярда, не хватило, чтобы "продолбить" камень. Там, за стенами, затишье многим уже должно было показаться победой, но на самом деле бой, если вдуматься, едва успела начаться.

– Вперед, мои воины, – сверкая глазами, хрипло выдохнул Аль Шаури, ощутивший сладостное волнение. Предстояло самое сложное и опасное – ближний бой, грудь на грудь, когда не превосходство в огневой мощи, не число стволов, а стойкость и мужество бойцов, скорость их реакции, только и способны принести победу. И генерал верил, что его солдаты не подведут. – В бой! Да пребудет с нами воля Аллаха!

Махнув рукой, увлекая за собой державшихся подле своего командира штабных офицеров, сопровождаемых взводом пехоты, "почетной охраной" и последним резервом командующего, Мустафа Аль Шаури бросился к дворцу, не обращая внимания на редкие пули, еще свистевшие рядом. Последний акт этого представления требовал его непосредственного участия, и генерал, помня, что стоит на кону, был готов рискнуть. Его бой продолжался.

Глава 6
Запоздалое вмешательство

Вашингтон, США – Эр-Рияд, Саудовская Аравия

20 мая

Реждинальд Бейкерс не успел покинуть Белый Дом, получив лишь возможность расслабиться, уединившись в отдельном кабинете, чтобы привести в порядок мысли. Президент, ожидавший любых вестей с Аравийского полуострова, не закончил заседание Совета безопасности, но лишь объявил перерыв, и потому сейчас резиденции главы Соединенных Штатов превратилась в подобие отлично охраняемого отеля. В прочем, шеф АНБ не возражала против того, чтобы погостить на капитолийском холме – в отличие от Джозефа Мердока Бейкерс не сомневался, что новости из Эр-Рияда последуют в самом скором времени.

Время тянулось медленно, и глава Агентства национальной безопасности, устав глотать до горечи крепкий кофе, откинулся на спинку удобного кресла, закрыв глаза. Извне, из просторных коридоров, погруженных в тишину, нарушаемую лишь приглушенными шагами людей из Секретной службы, не доносилось ни звука, и это спокойствие невольно убаюкало начальника разведывательной службы. Услышав осторожный, но требовательный стук в дверь, Реджинальд Бейкерс выпрямился, проведя по лицу левой рукой, словно для того, чтобы смахнуть остатки дремы.

– Мистер Бейкерс, сэр, – перешагнув через порог, агент Секретной службы, плечистый крепыш шест футов роста, мгновенно отыскал гостя, устроившегося в дальнем углу погруженного в полутьму кабинета. – Сэр, вас немедленно желает видеть президент Мердок! Прошу следовать за мной, мистер Бейкерс!

– Да, разумеется, – опершись о подлокотники, Реджинальд Бейкерс тяжело поднялся на ноги. Он кивнул, не сумев сдержать раздражение из-за столь бесцеремонно прерванного отдыха, хотя, право же, глава АНБ уже устал ждать, истосковавшись по действиям.

В Овальном кабинете, как выяснилось спустя пару минут – Белый Дом отнюдь не был бесконечным лабиринтом, хотя и хранил в своих стенах множество тайн – ожидали как раз появления Бейкерса. Кроме президента, устало щурившего покрасневшие, воспалившиеся от недосыпания глаза, здесь уже находились и министр обороны, и директор ЦРУ, и глава президентской администрации. Госсекретарь Флипс, нервный, раздраженный, ерзал в кресле, словно не знал, куда деть скопившуюся энергию. Разумеется, здесь же присутствовал и советник по безопасности. Натан Бейл с гордостью и тщательно скрываемой усмешкой смотрел на растерянного Николаса Крамера, а тот, в свою очередь, с явным испугом взирал на самого президента, едва не с открытым ртом готовый внимать любому слову главы государства.

– Прошу, Реджинальд, – Джозеф Мердок указал Бейкерсу на свободное место, и, после того, как агент Секретной службы закрыл снаружи двери, произнес: – Итак, господа, теперь, когда к нам присоединился и глава АНБ, можем продолжить наше совещание. Прошу, Энтони, – кивнул президент, обратив взгляд на госсекретаря.

– Джентльмены, ситуация в Саудовской Аравии резко изменилась. Из посольства в Эр-Рияде сообщили, что в столице идет бой. Мятежники ворвались в город и теперь штурмуют королевский дворец!

– Черт возьми! – только и смог воскликнуть Николас Крамер.

– Взвод Морской пехоты, охраняющей посольство, в полной боевой готовности находится на позициях. Наши люди не покидают посольство. Глава дипломатической миссии опасается, что мятежники могут напасть на посольство.

– Верно, от этих фанатиков всего можно ждать, – подтвердил Роберт Джермейн. – Тем более, когда нам не известны мотивы и цели этого мятежа. Для них все мы – иноверцы, почти не люди. И мы должны быть готовы к неприятностям, господин президент! Нельзя подвергать жизни американцев опасности!

Глава военного ведомства, успевший неплохо изучить нравы и обычаи, царившие на мусульманском Востоке, где, так уж случилось, интересы Соединенных Штатов были сильнее всего, понимал, во что может вылиться этот переворот. И если работники посольства, несколько десятков дипломатов, их жены и дети, еще как-то были защищены – морские пехотинцы были готовы стоять насмерть – то сотни других американцев фактически были в эти минуты отданы на волю мятежников.

Городки нефтяников, разбросанные по всему королевству, охраняли не американские солдаты, а сами саудовцы, и они могли в любой момент из стражи превратиться в тюремщиков… или беспощадных палачей, стоит тому, кто дергал за ниточки заговора, вылившегося в уличные бои, отдать такой приказ. И даже в лучшем случае несколько сотен заложников – это очень серьезный козырь, забыть о котором не в праве даже президент самой могущественной державы в мире.

– Если в мятеже принимают участи армейские части, значит, у Его величества Абдаллы весьма серьезные проблемы, – задумчиво, с некоторой отстраненностью, словно мысли его были далеки от предмета разговора, произнес Джозеф Мердок. – Власть короля серьезно пошатнулась, но мы и впрямь не знаем, кто выступил против него, кто стоит во главе мятежа. А это явно влиятельный человек, раз ему подчиняются, забыв о своей присяге, солдаты королевской армии. Черт возьми, если на то пошло, мне плевать, кто взойдет на трон, но если под шумок какие-нибудь фанатики решат прилюдно казнить хоть одного американца, это будет катастрофа!

– Сэр, необходимо принять самые решительные меры, чтобы защитить жизни и здоровье наших граждан, находящихся в Саудовской Аравии, – вкрадчиво, но непоколебимо заявил Натан Бейл. – Господин президент, это ваш долг, как лидера всей американской нации.

– Вы предлагаете интервенцию, насколько я понимаю? – Николас Крамер вспыхнул, весь подавшись вперед, точно хотел вцепиться своему бывшему заместителю в глотку прямо здесь, перед лицом своего президента. – Кажется, Натан, вам мало того, что творится в России. Над Таллинном еще не рассеялся дым пожаров, еще не все тела погибших американских солдат извлекли из-под развалин, а вы уже опять рветесь в бой!

– А вы предлагаете оставить наших соотечественников, наших братьев на растерзание толпе обезумевших арабов, подстрекаемых своими одержимыми проповедниками? – съязвил не оставшийся в долгу Бейл, которому теперь не было нужды соблюдать хотя бы видимость приличий, как прежде, в бытность пусть высокопоставленным, но все же лишь одним из работников ЦРУ. – Вам по больше душе, когда на главной площади Эр-Рияда будут насаживать на колья отрубленные головы американцев, до последнего веривших, что их страна позаботится о них, господин Крамер?!

Энтони Флипс поморщился, стиснув зубы. Воинственность нового советника по национальной безопасности откровенно бесила госсекретаря, но, положа руку на сердце, тот не мог не признать, что сейчас нужно действовать, остудив горячие головы в Эр-Рияде, пока кто-нибудь не наломал дров.

– Реальность угрозы растет, господин президент, – сухо вымолвил глава Госдепартамента. – Мы должны вмешаться в конфликт.

– Морская пехота в полной боевой готовности, господин президент, – тотчас доложил Роберт Джермейн. – Вертолеты достигнут Эр-Рияда в течение полутора часов. Вам только стоит отдать приказ, сэр!

– Кстати, Энтони, – президент, ничего не ответив министру обороны, взглянул на разом подобравшегося, буквально готового сорваться с места госсекретаря, почувствовавшего, что судьбоносное решение будет принято именно сейчас. – Вы встречались с людьми из окружения короля Абдаллы, с самим королем. Сейчас, когда у нас есть более чем весомый повод вмешаться в дела Саудовской Аравии, явиться на полуостров, мы можем сохранить нейтралитет, но можем и активно действовать, а не просто реагировать. И нужно определиться, чью сторону принять сейчас.

Николас Крамер не забыл встречу на летном поле авиабазы Лэнгли и теперь, услышав слова президента, взглянул на Бейкерса, до сих пор не проронившего ни слова, но внимательно вслушивавшегося в беседу, чем дальше, тем становившуюся все более напряженной. Глава АНБ так и не успел ничего сказать – в кабинет, чисто символически стукнув в дверь, буквально ворвался офицер Морской пехоты, отвечавший за связь президента с внешним миром, и волнение на его лице, блеск глаз ясно сказали, что вести более чем срочные, и ничего хорошего ждать не стоит изначально.

– Господин президент, сэр, – четко, по-уставному, отдав честь, морской пехотинец протянул Мердоку, чуть привставшему с кресла, лист бумаги. – Донесение из Эр-Рияда, сэр!

Президенту стоило лишь скользнуть взглядом по ниточкам-строкам распечатки, увенчанной государственным гербом, чтобы, будто забыв об окружавших его людях, ошеломленно воскликнуть:

– О, дьявол!

Энтони Флипс, услышав это, встревожено уставился на главу государства, и Николас Крамер, сейчас, как никогда отчетливо помнивший недавнюю сравнительно встречу с арабским принцем, уставился на главу АНБ. Тайный сговор претил принципам директора ЦРУ – во всяком случае, тогда, когда Крамер не видел ощутимой выгоды в этом лично для себя или для державы – но и нарушать слово было также против правил, которых старался придерживаться всегда и всюду глава разведывательного ведомства.

– Господин президент, – госсекретарь, не имея больше сил ждать, осторожно, словно боясь в ответ услышать бурю, окликнул Мердока, впившегося остекленевшим взглядом в донесение, которого никто не мог ожидать. – Сэр?

Джозеф Мердок, словно очнувшись ото сна, снова придал своему лицу сосредоточенное и уверенное выражение, в глазах зажегся решительный огонек, и, взглянув на морского пехотинца, застывшего в трех шагах, ожидая приказа, твердо произнес:

– Свободны, лейтенант. Ступайте!

– Сэр! – Офицер снова козырнул, исчезая за порогом. Свое дело он сделал, а думать предстояло тем, кто был наделен намного большей властью.

– Господин президент, так что все же происходит? – Энтони Флипс снова обратился к Мердоку, кажется, сумевшему справиться с шоком первых мгновений.

– Глава дипломатической миссии в Эр-Рияде сообщил, что несколько минут назад на территории посольства приземлился вертолет короля Абдаллы, – зло усмехнувшись, словно глава Госдепартамента был виноват в том, что теперь приходилось решать столь сложную задачу, ответил президент. – Саудовский монарх попросил убежища. Через несколько минут посольство было блокировано танками и бронемашинами и окружено взбунтовавшимися войсками. Посол умоляет о помощи.

Слова, произнесенные президентом, произвели эффект разорвавшейся бомбы. То, чего все старались избежать, война на два фронта, становилось все более реальным, и времени на размышления, на корректировку планов, принятие любых мер уже не осталось.

Резиденция правителя Саудовской Аравии, довлевшая над Эр-Риядом, никогда не видела столько смертей в своих стенах в один день, даже в один час. Извилистые длинные коридоры и просторные залы дворца, обычно погруженные в звенящую тишину, наполнились звуками боя. В беспрерывный треск автоматных очередей вплетался басовитый «говор» пулеметов, выплевывавших в лица вражеских бойцов потоки свинца, с резкими хлопками взрывались ручные гранаты, иссекая стены осколками, кричали, извиваясь от боли, раненые, падая на усыпанный гильзами пол, но те, кто еще оставался жив, кто твердо держался на ногах, упорно шли вперед.

Командующий Национальной гвардией вогнал в горловину приемника пластиковый магазин, и, услышав характерный щелчок, передернул затвор штурмовой винтовки AUG. Наследный принц Ахмед Аль Бекри только сейчас, держа в руках оружие, смог хоть немного успокоиться, почувствовав какую-то уверенность. Пластиковый, будто игрушечный, автомат австрийской фирмы "Штейр", несмотря на легкость и кажущуюся хрупкость, был грозным оружием, почти идеальным для ближнего боя в тесноте дворца, внутри отнюдь не такого просторного, какой эта каменная громада казалась снаружи. Компактная винтовка, скомпонованная по схеме "буллпап", обладала высоким темпом стрельбы, и вскоре вся ее огневая мощь будет пущена в ход.

Бой докатился уже и сюда, во внутренние покои. Выстрелы звучали все ближе, и интенсивность их, кажется, только нарастала. Принц, не отрываясь, смотрел в темноту коридора, готовую в любой миг выпустить из-под своего покрова врагов, явившихся сюда, чтобы взять жизнь его короля… а заодно и его собственную. И Ахмед Аль Бекри был готов встретить ублюдков лицом к лицу.

Двое бойцов, оттеснив генерала к стене, поставили прямо на пол пулемет MAG, мощную бельгийскую "машинку", вокруг которой извивалась кольцами, точно змея, набитая маслянисто блестевшими патронами лента. Плюхнувшись на животы тут же, на пол, гвардейцы прильнули к оружию, нацелив увенчанный насадкой пламегасителя ствол в самый центр проема. И как только там, в сумраке, мелькнули неясные еще тени, один из бойцов нажал на спуск.

– Огонь, – закричал главнокомандующий, вскидывая автомат. – Это мятежники! Уничтожить их!

К низкому рыку пулемета, молотившего без остановки, пока не кончались патроны в ленте, тотчас добавился треск штурмовых винтовок. Полдюжины стволов харкнули огнем, воздух пронзили десятки малокалиберных пуль, и десяток затянутых в пустынный камуфляж пехотинцев смело в один миг, отшвыривая наткнувшиеся на стену свинца тела на несколько шагов назад. Принц Аль Бекри вдавил спусковой крючок до упора, взглядом провожая каждую покидавшую ствол его оружия пулю – четкий пунктир трассеров исчезал в сумраке, но крики и звук падающих тел говорил о том, что почти ни один патрон не был потрачен напрасно. В очередной раз вздрогнуло оружие в руках командующего, под ноги упала еще дымящаяся, распространяющая вокруг себя кислый запах сгоревшего пороха гильза, но следом наступила тишина.

– Шайтан! – Ахмед оточенным до автоматизма движением выщелкнул опустевший магазин, и тотчас вытащил из нагрудного кармана еще один, легший в ладонь приятной тяжестью. – Ублюдки!

Перезарядив свой компактный AUG, командующий Национальной гвардией вновь дернул спусковой крючок, и оружие ожило, затрясшись мелкой дрожью в крепких руках генерала. Раскаленный свинец, разогнавшись до сверхзвуковых скоростей, впивался в плоть, легко разрывая кевлар – никакой бронежилет не мог защитить своего владельца, когда огонь велся менее, чем с сотни метров – и атаковавшие пехотинцы Аль Шаури валились замертво друг на друга, едва успевая сделать хоть в ответ один неприцельный выстрел.

– Стоять здесь насмерть, – хрипло приказал принц своим людям, опустившим оружие и выжидающе косившимся друг на друга. – Никто не должен пройти, пока жив хоть один из вас! Эти выродки не посмеют угрожать Его величеству!

В глазах гвардейцев генерал читал решимость и бешенство, в сочетании дававшие сплав чудовищной крепости. И противник, кажется, понял это, поскольку вдруг наступила тишина. Стрельба все еще звучала под сводами дворца, но сухой треск очередей доносился откуда-то издалека.

– Отступили, – улыбаясь во весь рот, произнес юный сержант, взглянув на своего командира явно в ожидании поощрения. – Они поняли, что здесь все подохнут! Видит Аллах, мы не дрогнем! Им не пройти!

Командующий Национальной гвардией, вместе со своими людьми, наравне с ними рискуя жизнью, защищавший короля, ничего не успел ответить. Из темноты с глухим стуком вылетело с полдюжины черных, с кулак размером, шариков, покатившихся под ноги замешкавшимся бойцам.

– Берегись! Всем лечь! – Истошный крик Аль Бекри, мгновенно понявшего, что от сплошного потока осколков не спастись, слился с грохотом взрывов, от которых мгновенно заложило уши.

Удар оторвал командующего от пола, отбросив на несколько шагов назад. Ударившись спиной о холодный камень, принц инстинктивно вскинул руки к лицу, закрывая ладонями ослепшие от ярчайшей вспышки глаза. Мгновение спустя весь мир окутала непроницаемая тьма.

Не дожидаясь, когда рассеется пороховая гарь, Мустафа Аль Шаури, сжав широкими ладонями пластиковое цевье «хеклера», низко пригнулся и ринулся вперед, всякий миг ожидая, что в лицо ему вновь брызнет раскаленный свинец.

– Вперед, – офицеры подгоняли своих бойцов и сами первыми шли в атаку, перешагивая через истерзанные пулями тела своих братьев, тех, что явились сюда раньше. – Живее!

Во тьме что-то вдруг шевельнулось, один из гвардейцев, оставляя за собой кровавые мазки, рванулся к пулемету, выбрасывая вперед руки. Ему не дали коснуться оружия – сразу три пехотинца, выскочив вперед, подбежав к смертельно раненому, но не сдавшемуся противнику, нажали на спусковые крючки, и по ушам стегнул грохот выстрелов. Три винтовки "Хеклер-Кох" НК-33K харкнули раскаленным металлом, и гвардеец, лишь раз содрогнувшись, когда пули пронзили его плоть, застыл, распластавшись среди гильз и брызг собственной крови.

– Вперед, в атаку! – Аль Шаури призывно махнул пистолетом-пулеметом, увлекая за собой своих людей. – За мной!

Пехотинцы, ни на миг не расслабляясь – взгляд каждого был направлен туда же, куда и ствол винтовки – рысцой бросились дальше, ощущая близость заветной цели. И генерал Мустафа Аль Шаури шел первым из них, держа наизготовку пистолет-пулемет, едва успевший сделать десяток выстрелов за время стремительного боя, огненным валом катившегося по коридорам громады королевского дворца.

Эта схватка еще не закончилась, но цена победы уже казалась слишком высокой. Гвардейцы сопротивлялись отчаянно, за каждый шаг приходилось платить кровью своих товарищей, и все же бойцы Двенадцатой бронетанковой бригады шли вперед, сметая все заслоны шквалом огня. Оставалось всего несколько шагов, чтобы достигнуть цели, но эти шаги были самыми сложными.

Возглавляемый Аль Шаури отряд едва успел пройти полсотни метров по опустевшим залам, завернув за угол, когда из полутьмы загрохотали выстрелы. Генерал ощутил дуновение горячего воздуха, когда над головой, возле правого виска, со свистом пронеслись пули. Какой-то боец оттолкнул своего командира к стене, первым бросаясь на мерцавшие впереди вспышки выстрелов, и тотчас рухнул, как подкошенный, напоровшись на автоматную очередь. Но Аль Шаури уже вскинул оружие, нажимая на спуск, и "Хеклер-Кох" выплюнул порцию свинца, сбившую с ног одного из перекрывших путь гвардейцев. Королевский телохранитель, уже мертвый, отлетел назад, вздрагивая каждый раз, когда в его плоть вонзались девятимиллиметровые пули.

– Не останавливаться, – прорычал командующий Двенадцатой танковой бригадой, на ходу меняя почти опустевший магазин – генерал Аль Шаури не экономил патроны. – Цель близка! Король в опасности, и мы должны защитить его от предателей!

Огрызаясь, чем дальше, тем яростнее, гвардейцы отступали, но никто из них и не думал бежать. Из-за каждого угла, из-за каждой полуприкрытой двери, звучали выстрелы и летели гранаты, наполняя тесноту коридоров визгом осколков и пороховой гарью. Но остановить мятежников это уже не могло, и каждый убитый товарищи лишь добавлял решимости тем, кто еще был жив. Приказ и вера в свою правоту творили чудеса, и вскоре восставшие солдаты оказались на пороге королевских покоев.