Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 101 (всего у книги 122 страниц)

– Понял, первый! Есть доставить немедленно!

Танковый батальон вырвался вперед, оторвавшись от главных сил полка, и боевой машине пехоты БМП-2 пришлось потратить немало времени, чтобы, двигаясь на предельной скорости, буквально убивая двигатель и трансмиссию, нагнать танки. Американца со связанными за спиной ремнем от автомата руками буквально вынесли из десантного отсека, и тот, уставившись на замершую посреди равнины громаду русского танка Т-80, не сразу увидел выбравшегося из боевой машины командира полка.

– Товарищ полковник, старший лейтенант Силантьев, – навстречу Басову шагнул командир взвода, лично сопровождавший "посылку". – Пленный доставлен, товарищ полковник!

Алексей смерил взглядом американца, затянутого в летный комбинезон, стоявшего, расправив плечи, но, все же опустив взгляд, чтобы не видеть русских солдат, с оружием наготове обступивших пленника.

– I'am colonel Belyavsky, Russian Army, – представился Алексей, кое-как подобрав слова полузабытого чужого языка. – Your Name end rank!

Пленный американец был довольно высок для пилота, худощав и смуглокож, явно уроженец южных краев, более знойных, чем какой-нибудь Мэриленд или Висконсин. Он хмуро взглянул на полковника, процедив сквозь зубы с явной неохотой:

– Сaptain Caruso, US Marine Corps, – и, помедлив пару секунд, добавил еще: – I'am Pilot.

– Морская пехота значит, – усмехнулся Басов. – Да еще и крылатая? Кто знает хорошо английский? – Полковник обвел взглядом стоявших рядом офицеров: – Вы, лейтенант? Тогда переводите все, что я скажу, и постарайтесь, чтобы он все понял, и чтобы я тоже понял, что отвечает этот янки!

Американец молча слушал речь Белявского, кажется, не понимая ни слова из произнесенного в его присутствии. Но как только старший лейтенант, медленно подбирая слова, запинаясь, обратился к нему, пленный летчик дрогнул, выпрямившись, точно подброшенный пружиной.

– Вы пилот авиации морской пехоты, – произнес Басов, и переводчик эхом повторил его слова. – Мы сбили ваш штурмовик. Где вы базируетесь? На авианосце? Каково было ваше задание? Отвечайте!

Американец медлил с ответом совсем недолго, как раз столько, чтобы на лице командира полка проступил гнев, но еще не успел вырваться наружу. И все же здравый смысл и желание жить сообща смогли победить гордость.

– Универсальный десантный корабль "Уосп", – перевел старший лейтенант. – Мое звено получило приказ атаковать обнаруженные воздушной разведкой русские танки, ваши танки. И мы выполнили этот приказ!

– С ваших кораблей на берег уже высажен десант? Где он находится, каковы его задачи?

– Не так далеко отсюда, вы движетесь как раз навстречу нашим морским пехотинцам. Они уничтожат вас, как только обнаружат, полковник. У вас нет надежной защиты от атак с воздуха, тем более нет авиационного прикрытия, атаковать в этих условиях глупо!

– Это я решу сам, капитан! – зло бросил Басов. – Какова численность десанта, его вооружение? Есть тяжелая техника?

– Экспедиционный батальон. Много боевых машин LAV, несколько танков "Абрамс", вероятно, взвод, приданный для усиления. Точно мне ничего не известно – авиация действует по заявке наземных сил, выполняя конкретные задачи.

– На "Уоспе" еще остались самолеты?

– Да, сэр, – холодно ответил пленный, и в голосе его, в выражении лица, появилась гордость и превосходство. – У нас достаточно штурмовиков и боевых вертолетов, чтобы сжечь все ваши танки до единого в этих степях! Вам лучше сдаться прямо сейчас, сложив оружие и сохранив жизни ваших солдат, полковник. Если вы настоящий командир, вы должны понимать, когда можно рискнуть, а когда лучше проявить благоразумие, когда риск приведет только к бойне!

Пленник с вызовом посмотрел в глаза Басову, и тот, вдруг содрогнувшись всем телом, изменился в лице. Но вместо страха и растерянности в глазах его блеснула ярость.

Джованни Карузо видел перед собой настоящего боевого офицера, и понимал, что находится в полной власти этого русского. Полковник был коренаст, возможно, несколько плотно сложен для танкиста, которому приходится работать в тесноте, проскальзывая в узкие проемы люков, но потертый комбинезон без знаков различия сидел на нем, точно родная кожа. Кожа офицера была загорелой до красноты, на руках – пятна машинного масла, на луб – капельки пота. Это был боец, способный повести за собой хоть на верную гибель, солдат, а не кабинетный служака.

– Я знаю мало, я обычный пилот, но и то, что я видел достаточно, – произнес капитан, в упор уставившись на русского. – Ваша армия разгромлена, сражаются только отдельные храбрецы или безумцы. Наши морские пехотинцы высадились на берег без единого выстрела. Ваш флот, ваша авиация уничтожены и не оказывают даже намека на сопротивление! Самое лучшее, что вы можете сделать – сдаться, и тогда останутся живы сотни ваших солдат! Война уже почти закончена, и победа в ней достанется нам! Мы наступаем по всем фронтам и скоро войдем в вашу столицу!

При каждом новом слове Карузо русский офицер багровел все больше, подаваясь вперед, точно хотел наброситься на американского пилота, вцепившись ему в горло, как дикий зверь. Стоявшие рядом солдаты напряглись, меняя хватку на оружии – каждый из них слышал благодаря переводчику то же, что и командир.

– Моя страна не остановится и не отступит, – упрямо произнес Джованни Карузо. – Какие бы потери мы ни понесли, война будет продолжаться до победы, а в ход будет пущено любое оружие, тем боле разрушительное, чем большее упорство проявите вы сами. Сложив оружие сейчас, вы сохраните множество жизней, и это, я полагаю, лучшее, что вы можете сделать, вместо того, чтобы напрасно проливать кровь. Для вас все кончено, смиритесь с этим!

Капитан Карузо вдруг умолк на полуслове, будто испугавшись собственной храбрости. Он видел в глазах русского офицера ненависть, самую жгучую, какую только можно испытывать к врагу. В эти секунды собственная судьба уже не вызывала у сбитого летчика ни малейших сомнений.

Американский пилот замер, опустив голову и глядя исподлобья на своих противников, превратившихся сейчас в безраздельных хозяев самой его жизни. Возможно, летчик был прав, и американская военная машина вот-вот перемелет, сокрушит российскую армию, и совсем скоро мостовые Москвы содрогнутся под гусеницами «Абрамсов» и «Брэдли». Возможно, так будет, возможно, исход кампании уже предрешен, но этот пилот свой самый важный бой проиграл, и теперь покорно ждал жестокого, но по-своему справедливого воздаяния, понимая, что уготовано ему, явившемуся незваным, с оружием в руках, принесшему в этот край войну на крыльях своего штурмовика. Теперь «Харриер» сраженный русскими зенитчиками, догорал где-то далеко в степи, превратившись в бесформенную груду металла, а его пилот предстал перед судом своих победителей, имевших на это право, дарованное суровыми богами войны.

Полковник Басов тоже молчал, обдумывая услышанное. Враг был рядом, и он оказался далеко не так силен, каким пытался выглядеть. Мотострелковый полк, даже ослабленный предыдущими стычками, был способен раздавить вражеских морских пехотинцев одним ударом, с ходу, и Алексей Басов не желал медлить.

– Кончено?! Черта с два, янки! Все кончится лишь тогда, когда последний из вас, американских выродков, ступивших на нашу землю, будет упакован в цинковый футляр, – процедил полковник, взглядом буквально прижимая к земле пленного врага. – Никто не побежит, увидев в небе ваш самолет. Мы сбросим вас обратно в море, и это для ваших солдат лучший выход – сдаться, чтобы сохранить свои жизни. Пока мы способны сражаться, вам не видать победы!

Алексей Басов чувствовал, как его начинает трясти от ярости, держать в узде которую с каждой секундой становилось все сложнее. Враг, которому следовало молить о пощаде, посмел угрожать своим победителям. Проиграв бой, он все еще оставался слишком уверен в себе, осмеливаясь пугать, словно за его спиной была вся мощь американской армии, а не обломки сбитого штурмовика, рассыпанные по степи.

– Товарищ полковник, – старший лейтенант, командир взвода, захватившего американца, и теперь отчасти чувствовавший себя его хозяином, окликнул командира, указав на пленника: – Товарищ полковник, куда его? Отправить в тыл?

– В расход его! Расстрелять!

Офицер открыл рот от неожиданности, не сразу подобрав подходящие слова и на мгновение забыв о субординации. Прозвучавшая в голосе Басова ненависть, дополненная холодной решимостью, была подобна ледяному душу.

– Товарищ полковник, как же так? Мы же не можем… – неуверенно вымолвил старший лейтенант, переводя испуганный взгляд со своего командира на напрягшегося пленника, едва ли понимавшего дословно, о чем идет речь, но наверняка ощутившего эмоции своих противников. – Это невозможно!

– Старший лейтенант, вы отказываетесь выполнять мой приказ?

Алексей Басов грозно нахмурился, сделав шаг к дрогнувшему офицеру, юному выпускнику военного училища, только успевшему сменить учебный класс на казарму, и тотчас оказавшемуся в пекле беспощадной войны.

– Товарищ полковник, но это же не правильно! Мы не можем так поступать, он же наш пленник!

Американец, внезапно переставший сыпать угрозами и замолчавший, лишь переводил испуганный взгляд с одного русского на другого, как-то вдруг сжавшись, словно смог, несмотря на незнание языка, понять суть спора, ставкой в которой оказалась его жизнь.

– Этот американец, он же безоружен, – дрожащим от волнения голосом между тем воскликнул старший лейтенант. – Мы ведь победили его в бою, а теперь то, что вы приказываете… Это же обычное убийство, а мы ведь солдаты, но не убийцы, товарищ полковник!

– Вы убивали американцев в бою, не боялись стрелять в них и сами шли под пули! Что изменилось? Нам некогда возиться с этим янки. Приказываю расстрелять его немедленно, старший лейтенант! Выполнять!!!

Офицер не тронулся с места, лишь вздрогнув от грозного рыка полковника и крепче стиснув цевье своего АК-74, точно боялся, что командир полка попытается завладеть его оружием. Стоявшие рядом солдаты из его взвода отшатнулись, изрядно напуганные стычкой двух офицеров.

– Вы – ничтожество и трус, старший лейтенант! – с презрением прошипел сквозь зубы полковник Басов, скользнув взглядом куда-то мимо покрывшегося красными пятнами от стыда и гнева, которому невозможно было дать выход, командира взвода.

Оточенным движением Алексей Басов расстегнул висевшую на правом боку кобуру, рывком вытащив табельный "Макаров". Оттянув до упора затвор, полковник, уже видевший отпечаток ужаса на лице пленника, которому некуда было бежать, и не у кого было просить пощады, загнал в ствол девятимиллиметровый патрон, вскинув руку с оружием. Черный провал ствола ПМ уставился в лицо оцепеневшему американцу, сухо щелкнул предохранитель, и спусковой крючок подался назад, повинуясь движению указательного пальца полковника.

Дикий, безотчетный страх вырвался откуда-то из глубины души Джованни Карузо, когда русский командир резким движением выхватил пистолет из кобуры, направляя оружие точно в лицо пилоту. От былой уверенности, на самом деле не более чем бравады, не осталось и следа теперь, под бесстрастным «взглядом» черного провала ствола. Оттуда, из этой бездны, сквозило холодом, могильной сыростью, гнилью и тленом.

– Вы не имеете права, – закричал, срываясь на фальцет, капитан Карузо, вкладывая в этот вопль отчаяния все свои силы, все желание жить. – Я – военнопленный! Это преступление!

На мгновение русский полковник замер, уже направив оружие на цель, и Карузо даже смог поверить, что вражеский офицер изменить свое решение, что это была лишь попытка запугать – вполне успешная, кстати – и сейчас жуткий спектакль закончится. И в этот миг палец указательный полковника дрогнул, потянув спусковой крючок, и в лиц капитану Джованни Карузо полыхнуло пламя, а затем опустилась непроницаемая завеса тьмы.

Все, кто был рядом с полковником Басовым, вздрогнули, когда отрывисто хлопнул выстрел. Пуля угодила американцу точно между глаз, оставив небольшое сочащееся кровь отверстие во лбу, и снеся при этом весь затылок, так что кровавые брызги долетели до каждого, кто находился рядом. А сам полковник, не торопясь, убрал оружие в кобуру, не забыв передвинуть рычажок предохранителя, и приблизился к трупу, вокруг которого толпились пораженные увиденным солдаты.

Раскаяния, сожаления не было – полковник верил, что поступил именно так, как должно. Это не было убийством безоружного, только справедливой местью, ведь не так давно его, Алексея Басова бойцы были совершенно беспомощными и почти беззащитными перед атаками этого пилота, с высоты птичьего полета расстреливавшего наступавшие танки. Враг получил по заслугам, и только, он ведь с самого начала должен был понимать, что ждет его, чужака, с оружием в руках пришедшего на эту землю.

– Так будет с каждым из вас, ублюдки, – процедил Басов, обращаясь к мертвецу. Офицер чувствовал лишь омерзение, примерно такое, когда давишь забежавшего на кухню таракана – неприятно, но необходимо, чтобы он в следующий раз не привел своих усатых "приятелей". И, взглянув на своих бойцов, Алексей добавил: – В следующий раз, если кто-то посмеет не выполнить мой приказ, я расстреляю труса на месте! Они – враги, и смерть – их собственный выбор!

Никто не нашел в себе смелости что-нибудь сказать в ответ. Солдаты просто смотрели на распростертый у их ног труп врага, а полковник, уже забывший об этом, принялся сыпать приказами:

– Противник находится совсем близко, надо быть начеку! На земле наше превосходство бесспорно, а большого количества самолетов у янки быть не может, им просто неоткуда здесь взяться. Мы раздавим этих ублюдков! Выслать вперед разведку – я не хочу оказаться мишенью для американских снарядов! Мы должны обнаружить их первыми и нанести удар!

Солдаты и офицеры бросились к боевым машинам, спеша выполнить приказ. Алексей басов тоже бегом метнулся к танку, ожидавшему с распахнутыми люками своего командира. И, едва полковник взлетел на башню, чтобы секунду спустя оказаться за толщей брони, раздался встревоженный голос наводчика:

– Товарищ полковник, докладывает командир второго батальона! Посланный в боевое охранение взвод сообщил о столкновении с противником, после этого связь прервалась!

– Дьявол! Координаты?

– Квадрат два-двенадцать, товарищ полковник!

– Боевая тревога! Полк, к бою!

Враг оказался намного ближе, чем даже мог рассчитывать полковник Басов. Но при мысли о том, что вскоре предстоит вступить в бой, Алексей не почувствовал страха, что стало неожиданностью даже для него самого, только нетерпение, желание поскорее увидеть в прицеле своего орудия силуэт вражеской машины, а уж вогнать в него снаряд он, полковник Российской Армии, сумеет непременно.

Глава 3
Прорыв

Краснодарский край, Россия – Вашингтон, США – Вильнюс, Литва

20 мая

Командир мотострелкового батальона чувствовал себя уязвимым, как никогда. Прикрывая правый фланг наступавших сил, он был открыт для ударов противника со множества направлений, не говоря уже о том, что являлся почти полностью беззащитным перед американской авиацией, уже успевшей «показать зубы» во время стремительной ночной атаки.

– Черт знает что! Наносим удар в пустоту, – раздраженно произнес майор, обращаясь к своему начальнику штаба. – Не знаем о противнике ничего, только зря жжем топливо! Носимся по степи, на радость янки! С их спутников нас наверняка очень хорошо видно сейчас, остается только вызвать самолеты и раздолбать нас к чертовой матери!

Мы уже отразили одну атаку, и сделаем это еще, если янки сунутся, – возразил начальник штаба батальона – оба офицера находились в переоборудованном десантном отсеке командирской БМП-2К, откуда могли благодаря дополнительным средствам связи управлять всем батальоном, всеми сорока боевыми машинами пехоты, являясь единым целым со всем полком. – Никакой спутник не сможет постоянно висеть на одном месте, непрерывно наблюдая за нами, а эта степь словно специально создана для маневра – твердая почва, мало препятствий, так что наши "бэхи" смогут еще показать американцам, что такое скорость!

Наступление, изматывавшее людей и технику, продолжалось без видимой цели – батальон, как и весь полк, двигался в единожды выбранном направлении по безлюдным землям, и вскоре, если хватит горючего, мог выйти на черноморское побережье. В прочем, топлива в баках оставалось все меньше и меньше. Об этом и напомнил начальник штаба:

– Мы скоро просто встанем, израсходовав топливо, тогда американцам не придется даже утруждать себя и тратить ракеты и бомбы.

– Командирам рот и взводов доложить об уровне горючего, – приказал командир батальона, связавшись со своими машинами. – Слить горючее с одной машины в каждой роте, распределить между остальными машинами. Десант и экипаж посадить на броню, продолжать движение!

Командир батальона вынужденно пошел на такие меры, заведомо ослабив боевую мощь своего подразделения – три БМП-2 с осушенными баками и опустошенной боеукладкой остались позади колонны, но остальные машины получили возможность продолжить движение. Каждый литр солярки, влитый в их топливные баки, означал, что батальон, встретившись с противником, не превратится в неподвижные мишени на радость американским наводчикам и пилотам.

– Второй роте выделить один взвод для боевого охранения, – продолжал отдавать приказы командир батальона. – Дистанция до главных сил – три километра! Постоянно оставаться на связи!

Три бронемашины БМП-2, отделившись от колонны, рванули вперед, растворяясь в степи. Наступление без данных разведки превращалось в уверенное движение на эшафот, и командир батальона использовал единственную реальную возможность получить хоть какие-то данные, возможно, ценой жизней тех бойцов, что стали теперь живым щитом для своих товарищей.

На приборной панели вспыхнул тревожным красным цветом указатель уровня топлива, и оператор, не выпуская из напряженных ладоней рычаг управления, поспешно сообщил своему командиру:

– Горючее на исходе, сэр! Осталось только на обратный путь!

Где-то далеко впереди беспилотный самолет-разведчик RQ-2 "Пионер" жужжа маломощным мотором, точно большой сердитый шмель, из последних сил держался в воздухе, уставившись вниз объективами телекамер. Запущенный уже с берега, он действовал на пределе дальности, пробыв в небе уже несколько часов, но даже его экономичный двигатель все же не мог обходиться без топлива.

– Возвращайся, – приказал старший офицер, находившийся, как и оператор, на борту десантного транспорта "Тортуга". – Лечь на обратный курс!

– Наши парни останутся без поддержки, – заметил оператор, одним движением руки заставляя развернуться на сто восемьдесят градусов связанный с кораблем нитью радиокомандной линии беспилотник.

– Верно, черт возьми! Они слишком далеко отошли от берега. Свяжитесь с контр-адмиралом Битти, запросите поддержку авиации с "Уоспа". Нужно направить звено "Харриеров" для воздушной разведки в квадрат Эхо-шесть.

Батальон морской пехоты уходил все глубже на территорию противника, лишь изредка получая припасы с вертолетов, с трудом уже, несмотря на все хитроумные системы навигации, находивших моторизованные колонны на степном просторе. Десантники невольно чувствовали себя брошенными, и только звук авиационных двигателей над их головами вселял в сердца морских пехотинцев уверенность – если станет слишком жарко, они не окажутся одни против всей русской армии, помощь придет.

– Черт с два я останусь без разведки, – зло бросил Энрике Мартинес, чья рота, оказавшись на острие атаки, могла в полном составе стать первой жертвой русских, которые находились где-то неподалеку. – Третий взвод, в авангард!

Четыре бронетранспортера LAV-25, получив приказ, немедленно выдвинулись вперед, собою прикрывая роту от любых неожиданностей. Урча моторами "Детройт Дизель", покрытые кляксами камуфляжной окраски бронемашины уверенно двигались вперед, подминая под себя русскую землю. Но рисковать напрасно, сунувшись в пасть русским очертя голову, "маринеры" вовсе не собирались.

– Взвод, стоп, – приказал командир, когда маленькая колонна удалилась не меньше, чем на пять миль от основных сил роты. – Развернуть беспилотник! Провести воздушную разведку местности!

Приказ был выполнен немедленно. Из десантного отсека одной бронемашины был извлечен разобранный беспилотный самолет RQ-14A "Дрэгон Ай", крохотный, почти игрушечный аппарат, способный, между тем, передавать "картинку" в режиме реального времени с десяти километров, и при этом оставаться невидимым для вражеских радаров за счет своих ничтожных габаритов.

– Осмотримся, – решил командир взвода, остановив свои машины у подножья невысокого холма, господствовавшего над окружающей равниной. Взвод невозможно было обнаружить здесь, но и сами морские пехотинцы были слепы, в прочем, ненадолго. – Заглянем за эту высотку!

На то, чтобы собрать разведчик, ушло несколько минут, и один из морпехов, как следует размахнувшись, подбросил "робота" высоко вверх, а там уже запустились два миниатюрных электромотора, и самолет начал набор высоты, разворачиваясь на восток, туда, откуда все и ожидали появление опасности.

– Сейчас, сэр, – оператор колдовал над приборной доской, но пока экран покрывала "крупа" помех. – Сейчас пойдет картинка!

Он был неплохим специалистом, этот мастер-сержант Корпуса морской пехоты, но сложная техника сейчас впервые подвела его. прежде, чем экран станции управления ожил, очередь тридцатимиллиметровых снарядов вспорола борт бронемашины, без труда добравшись до двигателя и топливных баков. Взрыв разнес LAV-25 на куски, осыпав находившихся рядом морпехов раскаленным градом обломков, а "Дрэгон Ай", потерявший управление, свечой ушел вниз, разбившись при столкновении с негостеприимной русской землей.

Мотострелковый взвод выскочил на позиции американской морской пехоты настолько внезапно, что экипажи БМП-2 сперва просто растерялись, увидев в окуляры приборов наблюдения стоявшие совершенно открыто вражеские бронемашины. Едва обогнув невысокую горушку, боевые машины пехоты едва не налетели на стоящие в лощине американские бронетранспортеры, вокруг которых было полно чужих солдат.

– Противник прямо, – почти прокричал в переговорное устройство командир взвода. – Радио в штаб батальона! Передать наши координаты! К бою! В цепь! Огонь прямой наводкой!

Перестраиваясь на ходу, бронемашины ринулись на противника, открыв шквальный огонь из тридцатимиллиметровых пушек 2А42, своего "главного калибра". Американцы успели заметить опасность, возможно, успели даже испугаться, но вот предпринять хоть что-то для своей защиты уже не смогли. Наводчик командирской бронемашины, поймав в фокус прицела БПК-2-42 борт вражеского бронетранспортера, с полутора тысяч метров вогнал в него не меньше десятка бронебойно-трассирующих снарядов, разнесших в клочья чужую машину.

– Мочи их, мужики, – с азартом закричал командир взвода, видя, как суетятся в поисках укрытия американские моряки, врасплох застигнутые атакой. – Вперед! Огонь из всех стволов!

Свинцовая лавина смела спешенных десантников, снаряды разрывали тела на куски, разбрасывая вокруг кровавые ошметки, и даже сквозь оптику приборов наблюдение нельзя было не видеть всю чудовищность происходящего. Но никто не испытывали и тени жалости – это было не убийство, а уничтожение противника, которого сейчас просто нельзя было воспринимать, как живых людей. Цели, мишени – вот кем были американские солдаты для мчавшихся в атаку русских мотострелков.

Тридцатимиллиметровые снаряды перфорировали тонкую броню бортов американских бронетранспортеров, и еще одна боевая машина вспыхнула, когда выпущенная в упор очередь добралась до топливных баков и боеукладки. БМП-2, стремительно сближаясь с противником, молотили из всех стволов, буквально придавливая противника, заставляя его искать укрытия вместо того, чтобы вести ответный огонь.

– Бронемашина слева, – командир взвода, пользовавший широкоугольным прибором наблюдения, первым увидел разворачивавший в их направлении массивную сдвинутую к корме башню американский бронетранспортер. – Уничтожить цель!

Наводчик немедленно развернул башню, нацеливая пушку, благодаря электромеханическому стабилизатору способную вести точный огонь на предельной скорости. Но противник оказался чуть более быстрым, на срезе тонкого ствола вспыхнул огонек, и от бронемашины LAV-25 к БМП-2 протянулась цепочка трассеров.

Бронебойные двадцатипятимиллиметровые снаряды М791 ударили в лоб русской бронемашины. Командир взвода слышал, как стучат по броне сердечники, яростно вгрызавшиеся в преграду. Часть из них рикошетом отскочила от имевшего большой угол наклона лобового бронелиста, но другие проникли внутрь, убив водителя и разрушив двигатель. Боевое отделение наполнилось удушливым дымом, полыхнуло пламя.

– Мы горим!!!

– Покинуть машину, – приказал командир взвода, хватаясь за ручку люка. – Наружу все, живее!

Экипаж и десантники посыпались на землю, отбегая прочь от охваченной огнем боевой машины, а американцы, не останавливаясь на достигнутом, вбивали в корпус БМП-2 одну очередь за другой, и подкалиберные снаряды прошивали тонкую броню, превращая ее в решето.

Бронемашина вспыхнула, и сорванная с погона башня взмыла высоко в небо, причудливо кувыркаясь, точно ничего не весила. И тотчас взрыв сотряс американский LAV-25 – другая БМП, подобравшись на какие-то пятьсот метров, в упор расстреляла чужую машину, затем открыв огонь из спаренного пулемета по суетившимся вокруг десантникам. Но в ответ бухнул ручной гранатомет SMAW, и кумулятивный снаряд вонзился в борт БМП-2, выжигая ее внутренности лучом огня.

Сошедшиеся в ставшем для обеих сторон полной внезапностью бою противники были равным по всем параметрам. Защищенные лишь противопульной броней боевые машины имели весьма мощное для своей "весовой категории" вооружение, которому не в силах была противостоять защита врага. Пять минут яростной перестрелки – и на ходу остались лишь одна БМП-2 и единственный LAV-25, стронувшийся с места, немедленно открыв огонь из пушки и пулемета. Командир мотострелкового взвода Сто восьмой дивизии не видел, как морпехи-гранатометчики в упор расстреляли последнюю его бронемашины – несколькими секундами раньше очередь из спаренного пулемета бронетранспортера LAV-25 наискось прошила его тело, и свет солнца навсегда померк для отважного офицера.

Отчаянные запросы командира батальона уходили в пустоту – посланный в дозор взвод молчал, и молчание это было красноречивее любых рапортов. Противник, как ни старался, не мог полностью нарушить радиосвязь, перекрыв все диапазоны, и потому тревожное донесение спустя пару минут достигло командира полка. А тот уже не медлил.

– Полк, к бою, – разнеслась по волнам эфира команда, сбросившая с сотен бойцов сонную одурь, рожденную усталостью, изматывающим броском в неизвестность. – Развернуться в боевые порядки! Третий батальон и гаубичная батарея – во второй эшелон! Разведывательные подразделения – в авангард! Все средства противовоздушной обороны– в боевую готовность! Смотреть в небо в оба глаза!

Стальной монолит полковой колонны распался сперва на батальонные колонны, а затем, не сбавляя скорости, изменил свою структуру, перестраиваясь на марше. Один мотострелковый батальон отошел в тыл, одновременно прикрывая батарею самоходных гаубиц "Гвоздика" и являясь резервом Басова, песчинкой, что склонит весы победы в пользу тех, кто защищал свою землю. Танковый батальон, пусть и поредевший, но остававшийся грозной силой, уже разделившийся на ротные колонны, выдвинулся вперед, став острием карающего меча, на флангах заняли позиции мотострелки, готовые прикрыть в ближнем бою грозные Т-80У.

– Полный вперед! – разрывали эфир полные ярости и злого восторга приказы. – В атаку!

Танки и боевые машины пехоты летели по равнине, и земля содрогалась в судорогах от грозной поступи наступавших батальонов. Теперь уже никто не считал горючее – враг был близко, нужно только добраться до него, сблизиться на расстояние выстрела, и тогда этот марш завершится.

Никто не был готов рисковать напрасно жизнями людей, если оставался хоть один шанс избежать напрасного кровопролития, уберечь от гибели своих солдат. Пусть эти чертовы русские бросают на убой своих людей, как это пристало варварам-азиатам, думал полковник Райс. Сам он был намерен поступить иначе.

– Браво-один, я Лидер, – командир батальона морской пехоты вызвал посланную в дозор роту. – Браво-один, приказывая отходить назад. Двигайтесь на соединение с основными силами, боя не принимать! Нас поддержат с воздуха, Браво-один!

– Принято, Лидер. Отступаю на исходные позиции. Есть уклоняться от боя!

Энрике Мартинес был вполне рад, что может отступить совершенно законно, выполняя приказ старшего командира. Капитан понимал, что русский полк раздавит его людей за минуту, и, не задерживаясь, покатится дальше по степи стальной лавиной. Ну а вместе, при поддержке всего батальона, какой-то шанс оставался. Бронемашины, разворачиваясь, на предельной скорости мчались на запад, двигаясь по собственным следам, шрамами пролегшим по русской земле. А тем временем к бою готовились и за сотни миль отсюда, на борту замерших на границе территориальных вод России десантных кораблей.

– Диспетчер, я "Кобра-один", готов к взлету, – пилот ударного вертолета AH-1W "Супер Кобра" связался с руководителем полета, наблюдавшим за винтокрылой машиной с высоты массивной надстройки-"острова" универсального десантного корабля "Уосп". – Все системы в норме, обороты на максимуме. Жду команды!

– "Кобра-один", взлет разрешен! Повторяю, зеленый свет!

Пилот коснулся рычага, и геликоптер, из под коротких крыльев которого топорщились разнокалиберные ракеты, оторвался от палубы, медленно поднявшись в зенит. Молотя воздух широкими лопастями несушего винта, геликоптер, набирая высоту, прошел над огромной, просторной, точно футбольное поле, полетной палубой десантного корабля. Мелькнули плотно, борт к борту, стоящие внизу многочисленные транспортные машины, тяжелые СН-53Е "Супер Стэльен и СН-46Е "Си Найт", одинаково серые, с едва заметными обозначениями эскадрилий, нанесенными черным цветом.

На борту "Уоспа" царила напряженная суета. К вылету разом готовилось несколько геликоптеров – батальон морской пехоты, еще даже не вступив в бой, требовал бесперебойного снабжения топливом, провизией, питьевой водой. Однако экипажи четырех "Супер Кобр" ждало нечто большее, чем обычный челночный вылет. Вертолету, к которому были готовы присоединиться еще три машины, предстояло совершить полет над чужой территорией – с высоты пяти тысяч футов далекий берег едва угадывался на востоке – всей своей мощью обрушившись затем на головы русских, что атаковали сейчас морских пехотинцев.