Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 122 страниц)

Флотоводец был взбешен и изрядно растерян – то, что в штабе операции представляли себе, как легкую прогулку и почти учебную атаку, обернулось яростной схваткой. Первая кровь пролилась, кровь тех, кто служил под началом адмирала. А если вспомнить еще и судьбу "Линкольна", чей экипаж в полной мере ощутил на себе силу "разгромленных", "растерянных" и "перепуганных" русских, невольно возникали сомнения в успехе начатого дела и в том, что его вообще стоило затевать.

– Потери в допустимых пределах, – невозмутимо ответил Джордж Хэнкок, прерывая гневную отповедь моряка. – Это не учения, адмирал, а война, и мы должны быть готовы к тому, что кто-то из наших солдат неизбежно погибнет. Такова жизнь, и любой из нас может принять ее, или, будь я проклят, сорвать с самого себя погоны, превращаясь в гражданское лицо, чтобы потом со спокойной совестью пикетрировать Белый Дом, протестуя против лишних жертв. Выбирайте, адмирал, какой путь вам больше по нарву?

Адмирал Хэнкок, считанные минуты назад принявший командование над всеми военно-морскими силами США в северной части Атлантики, тоже находился на борту боевого корабля. Сейчас ударный авианосец "Теодор Рузвельт", статысячетонный "плавучий аэродром" неспешно удалялся на запад. Соединение выполнило возложенную на него задачу, перебив хребет русскому флоту, выведя из игры крейсер "Петр Великий", и теперь подвинулось в сторону, позволяя развернуться второму эшелону. Но все равно на борт "Рузвельта" непрерывно поступали данные с разведывательных спутников и самолетов, барражировавших в небе над Баренцевым морем. Здесь, в отличие от переднего края, видели не только собственные потери, но и успехи, которые трудно было преуменьшить.

– Мы уничтожили командование русских, разрушили их основные базы, разбили флот, – сообщил контр-адмирал Хэнкок. – Практически исключена возможность применения противником своего ядерного арсенала – часть носителей уничтожена физически, а остальным некому теперь дать приказ на запуск, и что это, как не явная победа? От ваших пилотов сейчас требуется немногое – добить все, что уцелело и может представлять опасность. Да, если бы мы нанесли по русской территории атомный удар, никто не встретил бы в небе ваши самолеты, адмирал, но тогда и нам не куда было бы возвращаться. Мы с самого начала решили вести войну обычным оружием, своей волей позволив противнику достигнуть некоторого равенства с нами, но мы все, и здесь, и в Пентагоне, вполне уверены в победе. Просто исполните мой приказ, сделайте то, чего ждут от вас, и тогда все это скоро завершится, адмирал.

Робость Грина откровенно бесила Джорджа Хэнкока. Сейчас в руках этого человека была сосредоточена огромная мощь, пять авианосных ударных групп, три сотни боевых самолетов, столько, сколько было не у всякого государства. И это – лишь часть той силы, которая ныне была обращена против России. Хэнкок верил, что этого хватит для победы, иначе возмездие будет ужасающим, и он в числе многих моряков, станет свидетелем конца своей державы, сгорающей в ядерном пламени. Контр-адмирал не хотел этого, и требовал предельных усилий от каждого, кто подчинялся ему. Джордж Хэнкок желал только победы.

Серая гладь покрытого рябью моря и серая пелена облаков, затянувших чашу небосвода, сливались на горизонте, и граница эта, расплывчатая и неверная, оставалась все такой же далекой, как и час назад. Минуты безвозвратно исчезали, превращаясь в воспоминания, и полковник Смирнов невольно косился на указатель топлива. В баках Су-34 оставалось все меньше горючего, превращавшегося в пламя в камерах сгорания турбореактивных двигателей АЛ-31Ф, тянувших вперед, к призрачной цели, тяжелую машину. Но движки пока работали ровно, возрождая в душе уверенность. Нет, никто не считал, что сможет вернуться, но хотелось поверить в то, что они исполнят задуманное, не рухнув в воду в сотнях верст до заветной цели, и жертва эта окажется полностью напрасной.

Звено "Сухих" мчалось над волнами, на высоте всего три сотни метров, уверенно удаляясь на запад, прочь от родных берегов. Они летели со скоростью девятьсот километров в час, намного меньше, чем могли. Если нужно, эти машины способны были мчась под облаками, опережая звук, чтобы настигнуть ускользающую жертву, или, если противник окажется слишком силен, выскользнут самим из-под удара. Но сейчас пилоты экономили драгоценный керосин. Они знали, что остатков не хватит на обратный путь, даже если они лягут на обратный курс прямо сейчас, но о возвращении никто из четырех человек, попарно замкнутых в титановых капсулах кабин, даже не задумывался. Нет, они достанут врага, посягнувшего на их родину, как бы далеко он не убежал, словно испугавшись того, на что осмелился, верно, забывшись на мгновение.

Резкий сигнал, звук которого наполнил кабину, вырвал Федора Смирнова из пучины раздумий. Все это время полковник следил за показаниями приборов, которыми было оборудовано рабочее место штурмана-оператора ударного самолета Су-34, лишь частью своего сознания. А другая часть витала где-то далеко, вновь и вновь вызывая из памяти все, что случилось с ним и его коллегами за минувшие часы, с той секунды, как звено оторвалось от взлетной полосы, чтобы, как они полагали в тот момент, выполнить рутинный учебный полет.

– Мощный радиоимпульс, – сообщил Смирнов командиру экипажа. – Это американский радар общего обнаружения системы "Иджис". Источник по пеленгу двести семьдесят пять, дальность не менее четырехсот километров.

– Есть, – ощерился в довольно улыбке подполковник Кротов. Пилоты не пользовались кислородными масками – на столь ничтожной высоте это не требовалось, ведь благодаря системе микроклимата, кислородному генератору, даже на высотах до восьми километров в кабине поддерживалось нормальное давление и состав атмосферы. И потому напарник мог видеть хищную гримасу своего напарника: – Мы нашли этих мразей!

Они смогли отыскать своего врага на просторах моря, сами оставаясь призраками. Бортовые радары обеих машин были отключены – их излучение сейчас было на руку лишь противнику. Но и без локаторов пилоты легко обнаружили цель своего полета, полета в один конец.

Эскадра, без малого, десяток вымпелов, никогда не могла хранить полное радиомолчание. Все время хотя бы что-то, радары поиска воздушных и надводных целей, радиостанции, приводные маяки авианосцев, излучали энергию в окружающее пространство. И достаточно было лишь ощутить ее, как это могла делать станция радиоэлектронной разведки грозного "Сухого".

Луч мощной радиолокационной станции SPY-1B на излете коснулся фюзеляжа жавшегося к воде Су-34, чтобы бессильно рассеяться в пространстве, вместо того, чтобы, вернувшись к кораблю, обшаривавшему небо вокруг эскадры, известить моряков об угрозе. Импульс локатора как будто соскользнул с корпуса машины, о приближении которой к кораблям под звездно-полосатыми знаменами никому не суждено было узнать, во всяком случае, сейчас, когда еще можно было что-то предпринять. А потом, кода машин все же станет видимой для радаров, будет поздно.

– Курс – на источник излучения, – приказал Кротов. – Приказ ведомому, следовать за нами! Твое время близится, полковник!

Бомбардировщики плавно развернулись, чуть накренившись на левое крыло. Цель еще оставалась далека, и подвешенные под фюзеляжами обеих машин ракеты "Оникс" пребывали в глубоком сне. Но пальцы Смирнова уже легли на приборную панель – скоро, очень скоро они нанесут свой удар. Нельзя спасти тех, кто принял смерть под мурманском или в охваченном хаосом Североморске, но за этих несчастных, за летчиков, моряков, простых людей, никогда не носивших погоны, но попавших под льющийся с небес свинцовый дождь, еще можно отомстить, для этого никогда не бывает поздно.

Иван Кротов крепче сжал рукоять штурвала, невольно напрягая глаза, будто мог рассмотреть отстоявшую от них на сотни километров цель. Они все же встретились с врагом, смогли отыскать его среди этой серой пустоты, и теперь не упустят своего. Противник дал слабину, проявил беспечность, и теперь пора поквитаться с ним за все. На крыльях их машин мчалось к чужим кораблям само возмездие, неотвратимое и беспристрастное.

«Летающий радар» Е-2С «Хокай», громоздкий самолет радиолокационного обнаружения, замкнул очередной круг над эскадрой. С высоты шесть тысяч метров корабли, даже громадный авианосец, казались крохотными черточками на темно-серой глади, порой полностью скрывавшимися за слоем облаков.

Мерно, на высокой ноте, жужжали турбовинтовые двигатели "Аллисон" Т-56-А-427, а антенна радара APS-145, укрытая в дискообразном обтекателе на "спине" самолета, совершала оборот за оборотом, обводя своим всевидящим "взором" небо и поверхность моря. Отсюда, из поднебесья, экипаж видел все, что творилось вокруг почти на семь сотен километров, и, стоит только появиться в этом пространстве, словно очерченном магическим кругом, чужаку, незваному и опасному, наперерез ему тотчас устремятся истребители. Никто не должен проскользнут мимо неусыпного стража, парящего над эскадрой.

Истребители были рядом. Звено F/A-18F "Супер Хорнит" шло чуть ниже "Хокая", в нескольких милях позади него и внутри того круга, по которому плыл самолет радиолокационного дозора. Перехватчики летели параллельным курсом, в любой миг готовые принять целеуказание с борта АВАКСа. Пилоты не включали боровые локаторы, чтобы не выдавать своего присутствия. Но воздушный патруль был здесь, на своем месте, и любой, кто осмелился бы угрожать флоту сверхдержавы, вынужден будет сперва разделаться с ними, чтобы продолжить путь, но лишь для того, чтобы нарваться на дьявольски точный, губительный зенитный огонь эскорта.

Луч радара очертил очередной круг. Еще несколько секунд назад небо было пустым и безжизненным. Не видно ни врага, что вполне закономерно, ни своих машин, возвращающихся из боя. Но все изменилось за доли секунды.

– Воздушные цели в квадрате Оскар-два, – сообщил оператор. – Дальность – триста миль. Цели дозвуковые, низколетящие. Не отвечают на запросы. Черт, они приближаются к эскадре!

Людей, отрезанных от мира бортами "Хокая", словно пронзил электрический разряд. Враг был рядом, намного ближе, чем полагалось, и они не смогли это предупредить, не смогли обнаружить его раньше.

– Это чертовы русские! Истребители – на перехват, – приказал командир экипажа. – Передайте парням координаты целей. Сообщение на борт "Вашингтона". Пусть объявляют тревогу!

Офицер ощутил признаки паники. Противник уже проник в зону противовоздушной обороны, миновав внешние рубежи. Русские не могли представлять опасность, но времени на то, чтобы разделать с внезапной угрозой, оказалось намного меньше, чем хотелось бы.

– Как, черт возьми, они появились здесь, – недоуменно воскликнул один из трех операторов, обслуживавших авионику АВАКСа. – Как могли проскользнуть мимо радара? Проклятье, у русских не может быть "стеллсов"!

Люди на борту "Хокая" как-то пытались ответить на это вопрос, а их коллеги уже начали действовать, едва получив тревожный сигнал. Звено истребителей "Супер Хорнит" изменило курс, и, набирая скорость, помчалось наперерез сумасшедшим русским, возникшим будто прямо из воздуха, и стремительно приближавшимся теперь к эскадре.

Пилоты "Шершней" не включали бортовые радары – информация с "Хокая", дополненная командами с борта крейсера "Нормандия", поступала им непрерывно, и летчики, не выдавая себя, точно знали каждое мгновение, где находится враг.

– Внимание, Синий-один, – произнес оператор, приблизив ко рту гибки усик микрофона. – "Бандит" прямо по курсу, сорок миль.

Русские шли напролом, кажется, не замечая вокруг себя ничего, кроме маячивших на горизонте, на весьма приличном расстоянии кораблей. И звено истребителей, заходя им в корму, безнаказанно сблизилось с противником настолько, что пилоты могли теперь видеть невооруженным глазом, с кем свела их судьба в этом враждебном небе.

– "Хокай", я Синий-один, – вызвал АВАКС командир звена. – Цель на дальности визуального опознавания. Это двухкилевые машины, явно истребители. Скорее всего, "Фланкеры". Как поняли меня?

Летчик, что сидел в кабине "Супер Хорнита", нервно поглаживал гашетку, готовый нашпиговать противника свинцом – ему сейчас ничего не стоило, включив форсаж, за пару секунд сблизиться с русскими на дальность поражения его двадцатимиллиметрового "Вулкана", укрытого в корневой части крыла. А на борту "летающего радара" решали иную задачу.

– "Фланкеры" – чистые истребители, – предположил оператор радара. – Они едва ли могут представлять опасность для эскадры, сэр.

– Палубная модификация "Фланкера" может нести крылатую ракету SS-N-22 или SS-N-28, – возразил командир. – Сверхзвуковую, с бронебойной боеголовкой не меньше пятисот фунтов. Так, возможно, эти ракеты могут применять и остальные машины этого типа. К черту, я рисковать не собираюсь!

Метки воздушных целей – синие для своих и тревожно-красные для чужаков – перемещались на дисплею, словно фигуры по шахматной доске. И оператор "летающего радара", четко и спокойно, пребывая в полной уверенности в успехе, указывавший уже готовился поставить противнику шах и мат, когда иконки на экране внезапно пришли в движение, стремительно увеличивая отрыв, метнувшись к центру экрана, туда, где не было места для врагов.

– О, дьявол, они увеличивают скорость! – На лбу офицера, прикипевшего к экрану, мерцание которого озаряло его лицо мертвенным светом, выступил холодный пот. – Уничтожить их, "первый"!

– Принял, Глаз, – отозвался командир звена перехватчиков. – К атаке готов! Обеспечьте наведение ракет!

– Сделаем. Мы подсветим Иванов!

Луч борового радара "Хокая" вновь и вновь скользил по фюзеляжам чужих машин. Пилоты "Супер Хорнитов" действовали почти вслепую, сняв с предохранителей ракеты AMRAAM. Но головки наведения управляемых снарядов установили связь с "летающим радаром", и инерциальные системы управления получили координаты врага. Осталось сделать только одно:

– Пуск!

Огненные стрелы ракет сорвались из-под плоскостей пары истребителей, прочертив траурно-серое небо. Дымные следы мгновенно таяли, и ракеты, спустя секунду превратившиеся в неразличимые невооруженным глазом точки, устремились к обреченным жертвам.

Кротов не обращал внимания на нудный визг системы предупреждения об облучении. Американский самолет дальнего радиолокационного обнаружения, а, может, и бортовые радары эскадры, засекли их звено, но это не спасет нахальных янки.

– Федя, готов? – Командир экипажа, забыв о званиях и субординации, покосился на штурмана: – Давай, полковник, твое время! Включить радар, уточнить положение цели!

Одно касание – и электромагнитный импульс понесся вперед над волнами, чтобы спустя секунды отразиться, разбившись на множество эхо-сигналов, от возникших на его пути препятствий.

– Группа надводных целей по пеленгу триста сорок, – отрапортовал полковник. – Дальность – сто шестьдесят.

Кротов потянул штурвал на себя, заставляя машину подняться выше над водой. Теперь они точно будут видны всем, у кого под рукой есть самый скверный радар, но это уже не важно. Высота была жизненно важна – так ракета получит большее ускорение. Потому одновременно полковник дернул ручку управления двигателями, вывод турбины на форсажный режим. Машина, точно подстегнутая, рванулась вперед, опережая звук.

– Ракету к бою!

Подполковник Иван Кротов, летчик-инструктор, выполнял все эти маневры десятки раз. Тактика стандартная – подход к цели на малой высоте, так, что гребни тяжелых волн едва не касаются корпуса самолета, бросок на сверхзвуке, пуск и уход от цели – противник, если повезет, будет уже занят ракетами, забыв о переставшем представлять угрозу носителе.

А Федор Смирнов в эти секунды полностью слился с бортовым компьютером. Он отрабатывал процедуры пуска много раз, но все – лишь на симуляторе, пусть и воссоздававшем реальность до мелочей, и лишь раз прежде применял оружие, учебную ракету без боевой части, атакую цель на полигоне. Сейчас предстояло проявить все свое мастерство, вспомнить все навыки, чтобы… нет, не остаться в живых, но погибнуть не зря. Сомнениям места в душе офицера уже не осталось.

Полковник вдруг подумал, что все происходящее очень точно ложится на придуманный штабными "стратегами" сценарий учений. Вот только никто не говорил, что вместо мишени, списанного тральщика или сторожевика, оборудованного уголковыми отражателями, пилотам придется прорываться к атомному авианосцу, при этом с моря им будут грозить батареи сверхточных "Стандартов", а с неба – эскадрильи перехватчиков.

Усилием воли Смирнов изгнал из своего сознания пустые мысли, сосредоточившись на главной задаче. И он мог ее выполнить, потому что готовился к этому половину всей своей жизни.

– Цель? – спросил, точно выплюнул, полковник. – Авианосец?

Отсюда, с высоты больше километра, противник был для штурмана Су-34, как на ладони – заметный и казавшийся чертовски уязвимым. Отметки, которыми пестрел жидкокристаллический монитор, установленный как раз перед штурманом, заметно различались размерами. И не было ни малейшей трудности в том, чтобы выделить среди скопления отстоявших от бомбардировщика на сотню с лишним верст кораблей самый крупный, намного превосходивший размерами свое окружение. Конечно, морские супертанкеры дедвейтом по четверит миллиона тонн и больше оставили бы далеко позади эту мишень, но здесь неоткуда было взяться нефтевозам.

– К черту, – отмахнулся Кротов. – Не достанем. Ракеты собьют на подлете. Ударим по кораблям эскорта. – И, переходя на частоту межсамолетной связи, продублировал приказ ведомому экипажу: – Второй, атакуем крейсер! Пуск по команде!

– Принял, первый. Готов к работе, жду приказа!

Федор Смирнов действовал четко, не теряя ни мгновения лишнего, быстро, невероятно быстро, и при этом без какой-либо суеты. И полковник был уверен, что точно так же в эти секунды колдует над бортовым компьютером его прежний "правак". Подчиняясь требовательному запросу, стряхнул с себя оцепенение поллутопленный меж воздухозаборников "Сухого" сверхзвуковой "Оникс". Бортовой компьютер за секунды сбросил в систему наведения самолета-снаряда координаты целей, подсвеченных радаром.

– Полетное задание введено, – доложил полковник. – Тридцать километров до рубежа пуска!

Они мчались над морем, набирая высоту и разогнавшись уже до тысячи восьмисот километров в час, почти вдвое быстрее звука. Трубины, жадно глотая вливавшееся в них топливо, толкали тяжелую машину к цели, чтобы те, кто управлял ею, могли нанести свой удар накоротке, в упор, не оставив противнику ни малейшей возможности увернуться.

Тональность зуммера системы предупреждения вдруг изменилась, и Смирнов, бросив быстрый взгляд на экран кормового радара, обмер. Антенна локатора, расположенная в хвостовой балке, между килей, выхватила узким лучом стремительно сближавшийся с "Сухим" объект, который не мог быть ничем иным, нежели ракетой "воздух-воздух".

– Мы атакованы, – окликнул Смирнов своего командира. – Ракета на хвосте!

– К черту! Огонь!

Иван Кротов не почувствовал страха. все решения уже были приняты, и пилот не сомневался, что вновь увидеть землю, неважно, свою или чужую, ему не придется. И офицер вполне смирился с этим. Он был бойцом, воином, и был готов расстаться с жизнью, лишь бы только погибнуть не зря. И нельзя было сейчас желать большего – враг рядом, оружие готово к применению, и все жалкие потуги противника остановить стремительную атаку безнадежно запаздывают. Пусть и на считанные секунды, но и этого пилотам хватало с лихвой.

Майор Сеченов, занявший правое кресло в кабине ведомого Су-34, не коснулся, ударил по клавише секундой позже, чем прозвучал в шлемофоне стегнувший хлыстом по ушам выкрик приказа. И восьмиметровая сигара «Оникса», выбросив длинную струю пламени работавшего стартового двигателя, врывалась из-под фюзеляжа бомбардировщика одновременно с ракетой, выпущенной Смирновым.

– Пуск произведен, – сообщил Сеченов, не для своего напарника, и даже не для ведущего – те все и так видели – а для боровых самописцев, скорее, по привычке, ведь едва ли кто-то станет потом расшифровывать записи.

Майор видел, как ракета, молниеносно набирая скорость, уходит вниз, к воде, туда, где на некоторое время ее перестанут видеть чужие радары. Почти перестанут – обзорный локатор парившего где-то в вышине "Хокая" все равно не потеряет цель даже на фоне моря. А вот вести огонь с кораблей, не важно, из орудий или ракетами, будет все-таки затруднительно.

Стартовый двигатель, установленный прямо в камере сгорания основного, за мгновения разогнал "Оникс", массивную восьмиметровую сигару весом две с половиной тонны до скорости, вдвое превышавшей звуковую, и уже тогда запустилась маршевая турбина. Осевой воздухозаборник жадно вбирал, втягивал в себя забортный воздух, проталкивая его до камеры сгорания, а там уже обращалось в пламя ракетное топливо, создавая тягу в четыре тонны. По сути, вся ракета, топорщившая короткие крестообразные крылья, представляла собой мощный турбореактивный двигатель, позволявший развивать колоссальную скорость, хотя и на запредельную – тот же МиГ-31 мог летать значительно быстрее, а вот противнику нечего было противопоставить этому удару.

Отделился, камнем рухнув в пучину, пластиковый обтекатель, обнажив конус радиолокационного прицела "Оникса", точно острие копья, нацеленного на врага. Однако пока локатор бездействовал – ракете предстояло преодолеть почти полсотни километров, подчиняясь лишь командам инерциальной навигационной системы. Гироскопы уверенно держали самолет-снаряд на заданном курсе, выводя в рассчитанную с упреждением точку встречи с целью.

На фоне серой поверхности моря ракета казалась серебристой искоркой, и факел работавшего двигателя трепетал ярким языком пламени. И только сейчас майор, которого, наконец, оставило напряжение боя, понял, сколь смехотворна эта атака.

Две ракеты, пусть и очень мощные, летающие вдвое быстрее звука – это даже не булавочный укол для зонтика ПВО авианосной эскадры, готовой огрызнуться залпами "Стандартов" и "Си Спарроу", как только русские ракеты окажутся на границе зоны поражения. Несколько неприятных минут – вот и все, что они, все четверо, смогут сделать американцам. Этим весь ущерб, нанесенный врагу, скорее всего, и ограничится.

Майор верил, что здраво оценивает ситуацию. Боекомплект крейсера типа "Петр Великий" составлял двадцать сверхзвуковых "Гранитов", атомохода типа "Антей" и того больше – целых две дюжины, а старички Ту-22М3, никогда не атаковавшие поодиночке, могли нести в перегруз по три ракеты "Буря", и то вероятность победы никогда не оценивалась равной единице. Что ж, противник предоставил им шанс, и они использовали возможность, сделав хоть что-то, ведь многие, те, кто оставался на суше, только и могли, что вжимать головы в плечи, слыша над головой рев турбин чужих самолетов.

Додумать до конца Сеченову не дали. Взвыла система предупреждения о ракетной атаке – кормовой радар обнаружил настигавший "Сухого" управляемый снаряд "воздух-воздух", а спустя еще секунду сильный удар сотряс машину, подкинув ее вверх на несколько метров.

– Попадание, – закричал майор, перекрывая верещание аварийной сигнализации. – Мы подбиты!

Сноп осколков, образовавшихся при дистанционном подрыве боевой части ракеты стегнул по фюзеляжу стальной птицы, и волна дрожи прокатилась по ее "телу" от стабилизаторов до обтекателя радара.

– Твою мать! – Сеченову показалось, что самолет проваливается вниз, и майор был почти уверен, что слышит скрежет отваливающихся от плоскостей кусков обшивки, вырванных близким взрывом.

– Уходим, – решил командир экипажа. – Убираемся отсюда к чертовой бабушке!

Падение прекратилось так же неожиданно, как и началось. Тряска стала почти незаметна, и Сеченову вдруг стало стыдно – он позволил чувствам взять верх над разумом, не сумев обуздать свой страх, хотя с первых минут этого полета знал совершенно точно, что его ждет в итоге.

Приборная панель озарилась тревожно-красными огнями – взорвавшаяся в считанных метрах от машины ракета оставила после себя немало проблем. Но пилот, опытный инструктор, попадавший и не в такие переделки, сохранял спокойствие и уверенность. Пока самолет был вполне послушен, отзываясь на каждое движение штурвала, и неплохо держался в воздухе. Этим шансом стоило воспользоваться.

Две ракеты AIM-120A ушли из-под плоскостей «Супер Хорнита» в пустоту, ринувшись вслед за «Фланкером», а ведомый, державшийся рядом, произвел залп по второй машине чокнутых русских, видимо, окончательно плюнувших на свои жизни. Звено перехватчиков заняло идеальную позицию – позади противника, выше его на добрых четыре тысячи футов, сблизившись с чужими самолетами менее, чем на десять миль, и до последней секунды, когда изменить что-либо стало уже поздно, оставшись незамеченными. Русские слишком увлеклись атакой, сосредоточившись на кораблях, и забыли об угрозе с неба. Они должны были поплатиться за это.

– Получите, ублюдки! – с азартом воскликнул пилот, видевший, как растворяются в небе отделившиеся от его истребителя ракеты.

Державшийся еще выше "Супер Хорнитов" самолет дальнего радиолокационного обнаружения Е-2С "Хокай" подсвечивал русские машины своим мощным радаром, наводя на них ракеты, и перехватчики пока так и не включили свои локаторы – это было ни к чему с такой поддержкой. Втроем, пара "шершней" и "Хокай", они могли отразить атаку целой эскадрильи, не то, что далекой пары "Сухих", какими бы скоростными и маневренными те не были. Русские были обречены.

Экипаж самолет радиолокационного дозора, неторопливо описывавшего круги чуть в стороне от места схватки, мог наблюдать воздушный бой во всех деталях. И операторы не упустили тот момент, когда целей стало четыре вместо двух, и пара новых отметок с огромной скоростью рванулась к эскадре.

Разумеется, с борта "летающего радара" невозможно было видеть, как "сигары" крылатых ракет отделились от своих носителей, и, выбрасывая длинные хвосты огня, умчались к горизонту, туда, где шрамом на серой поверхности арктических вод белел кильватерный след полудюжины кораблей, самый аленький из которых имел водоизмещение восемь тысяч тонн. Но живое воображение летчиков дополнило то, что они наблюдали на экранах, и сердца их застучали вдвое чаще – русские сумели опередить своего противника, пусть это уже не могло спасти жизни горстки пилотов.

Счет шел на секунды. Ракеты "воздух-воздух", связь с которыми "Хокай" поддерживал в автоматическом режиме, по защищенному каналу сбрасывая координаты целей, только включили радарные головки наведения, став полностью независимыми от виляния извне. Но как бы ни были они быстры и точны, время оказалось упущено.

– Синее звено, отбой, – немедленно скомандовал офицер, точно знавший, в какую цену обойдется даже секундная заминка. – К черту эти драные "Фланкеры", парни! Приказываю сбить ракеты!

Истребители, вернее, метки на экране, немедленно изменили курс, уходя в сторону от русских самолетов. Но на борту "Хокая" уже поняли – пилоты не успеют выполнить приказ. Ракеты, выпущенные противником, летали быстрее, чем палубные истребители F/A-18E "Супер Хорнит", и догнать их было невозможно. Но на пути у русских SS-N-28 нерушимой скалой возник ракетный крейсер.

Первая ракета AMRAAM взорвалась десятью метрами левее и чуть выше «Сухого», вовремя брошенного Кротовым в вираж со снижением. Автомат отстрела ложных целей выбросил в пространство последнюю порцию дипольных отражателей, ставя заслон радиолокационной головке наведения второй ракеты, но пилот понимал – живыми уйти отсюда уже не получится. Оставалось только попытаться выиграть хотя бы минуту, чтобы принять какое-нибудь решение.

– Маневрируй, – почти кричал вдавленный в спинку кресла чудовищной перегрузкой Смирнов. – А-а, суки! Не уйдем!

– Хрена им, падлам! Уйдем, – с ощутимой натугой прошипел сквозь зубы Кротов. – Уйдем!

Безопасность полетов на самолетах семейства Су-27 обеспечивалась просто – ручка управления машиной имела ограничения подвижности, и для того, чтобы выполнить по-настоящему опасный маневр, на грани срыва потока, требовалось приложить немалые усилия. Сейчас, когда на кону стояла жизнь, с которой Иван Кротов не спешил расстаться, силы в руках пилота утроились, и он отжимал рычаг, почти не чувствуя сопротивления.

Облако дипольных отражателей повисло за кормой маневрировавшего на пределе возможностей – и на жалких остатках топлива – Су-34, заслоняя его от "взгляда" ракеты "воздух-воздух". Кротов, не мешкая, заложил лихой вираж, стараясь увести машину из поля зрения системы наведения ракеты.

Маневренность "Сухого" оказалась выше всяких похвал. Замысел пилота удался, и AMRAAM, потеряв цель, ушел в сторону, зарывшись в облако невесомой фольги, а там уже взорвавшись.

– Живы! Черт, мы живы!

Экипаж "Сухого", увидев это, не смог сдержать криков радости – они вырвались из тисков смерти.

На крейсере «Нормандия» объявили боевую тревогу, и спустя считанные минуты вся команда, приученная частыми и напряженными тренировками, уже находилась на своих местах, готовая выполнить любой приказ своего командира. Лучи радаров управления огнем шарили по небу, скользили над волнами, пытаясь обнаружить приближавшиеся ракеты. Но мишени оказались слишком непростыми – компьютеры, обрабатывавшие поток данных, упорно отказывались принимать летевшие на ничтожно малой высоте русские самолеты-снаряды за воздушные цели, равно не считая их целями надводными.

Капитан ракетного крейсера, живой стеной ставшего на защиту авианосца, полным ходом мчавшегося сейчас прочь от боя, нервно сжимал кулаки, слушая скороговорку своих офицеров. Чертовы ракеты слишком малы и летят слишком низко, чтобы "увидеть" их заранее, и зенитный комплекс "Стандарт" пока бездействовал. А потом, когда дистанция сократится, и радары все-таки осветят цели, сверхзвуковым ракетам останется преодолеть слишком малое расстояние, чтобы наверняка успеть сбить их обе. Но и одной боеголовки вполне хватит даже десятитонному кораблю.

Ракета «воздух-воздух» AIM-120A, исчерпав запас топлива, рухнула в воду, мгновенно скрывшись в волнах, и лишь взметнув напоследок фонтан брызг, в следующий же миг, впрочем, опавший. Пущенная вдогон, больше от отчаяния, чем для пользы, она так и не смогла сблизиться с целью на дистанцию, достаточную, чтобы сработал бесконтактный детонатор. «Оникс» продолжил свой полет.

Радиолокационная головка крылатой ракеты наведения ожила, когда до цели осталось чуть менее семидесяти километров. Зондирующий импульс скользнул по борту чужого корабля, по массивной, угловатой, словно крепостная башня, надстройке, по которой распластались фазированные антенные решетки мощного радара, глаз и ушей системы "Иджис". Бортовой компьютер мчавшегося всего в полутора десятках метров над волнами "Оникса" запомнил положение цели, послав сигнал на рули управления, чтобы скорректировать курс.