Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 116 (всего у книги 122 страниц)

Решительный шаг вперед, ноги пружинисто отталкиваются от пола кабины, и вот уже по лицу хлещет поток набегающего ветра, а "Геркулес", натужно ревущий всеми четырьмя моторами, остается далеко позади. Несколько мгновений свободного падения, все убыстряющегося с каждой секундой, вытяжной шнур разматывается до предела, и вот уже за спиной с хлопком разворачивается, наполняясь воздухом, купол парашюта, и тотчас с земли брызжет поток трассеров. Вспышки выстрелов, похожие на мерцание сварки, разгоняют сумрак, и визжащие пули вонзаются в плоть, барабанят по обшивке опустившегося к самой земле "Локхида", и на бетон летного поля со шлепком опускается еще теплое тело – первый из американских солдат касается русской земли уже мертвецом. Противник, которому полагалось бежать без оглядки, слыша только вой падающих бомб, огрызнулся автоматными очередями

Командир парашютно-десантного батальона видел, как его бойцы гибли, не успев даже вступить в бой. Русские вели с земли кинжальный огонь по уязвимым более всего именно в момент высадки десантникам, лишь немногие из которых стреляли в ответ, еще находясь в полете. Люди, получив свою порцию свинца, безвольными куклами валились на бетон, выщербленный ударами осколков, покрытый пятнами копоти, а навстречу им все летели и летели пули.

– Вызвать авиацию, – приказал командир батальона, ворвавшись в кабину "Геркулеса". – Верните эти чертовы истребители! Зачистить зону высадки!

Офицер был в отчаянии – несколько десятков солдат погибли, не нанеся ни малейшего ущерба врагу, и горе командира возросло многократно, когда он увидел, как падает на бетон, окутываясь пламенем, сбитый русскими С-130Н, вместе с которым погибли в один миг шестьдесят четыре парашютиста и пять пилотов.

– Ублюдки! Сотрите их в порошок! Не жалейте бомб, черт возьми!

Панический призыв унесся в эфир, вызвав ответные действия. Высадка срывалась, батальон, намеревавшийся приземлиться точь-в-точь на головы ошеломленных русских, оказался под шквальным огнем. Один из трех покинувших самолет десантников погибал еще в воздухе, нарвавшись на автоматные очереди, но и на земле не было намека на безопасность. Бойцы Восемьдесят второй дивизии, поддерживая славу своих дедов, что одними из первых сошли на французскую землю далеким летом сорок четвертого, вступали в бой, едва коснувшись бетона. Путаясь в стропах, десантники открывали огонь, огрызаясь короткими очередями, паля во все стороны, но заходились в отрывистом злобном кашле заговорившие "хором" спаренные пулеметы БТР-80, и свинцовый бич сметал лишенных защиты людей, швыряя их на выщербленный бетон.

– Цель прямо по курсу, – пилот шедшего на бреющем над летным полем истребителя F-16C "Файтинг Фалкон" видел прямо перед собой плюющийся огнем бронетранспортер. – Русская бронемашина. Есть захват. Атакую!

Луч лазерного прицела скользнул по борту БТР-80, указывая цель отделившееся от подкрыльного пилона управляемой бомбе GBU-22. "Умная" бомба, триста двадцать семь килограммов смерти, скользнула по лучу, точно по струне. Высота и дальность сброса были минимально допустимыми для того, чтобы взрыв не повредил носителю, и отклонение не превысило нескольких футов, ничтожно мало для того, чтобы экипаж бронемашины мог иметь хоть какой-то шанс на спасение.

Летчик едва успел рвануть рычаг управления, уведя свой "Файтинг Фалкон" резко вверх за миг до того, как грянул взрыв, и огненный шар вспух над бетонным покрытием взлетной полосы. Воздушная волна подхватила бронетранспортер, отрывая его от земли, вминая, вдавливая боевую машину в стену ангара с такой силой, что стальную коробку корпуса сплющило, буквально размазывая по преграде.

Горка, вираж, пологое пике – и вот уже истребитель, победно завывая турбиной, нацеливается иглой приемника воздушного давления на группу русских пехотинцев, крохотные фигурки, похожие на хаотично расставленных игрушечных солдатиков. Дистанция стремительно сокращалась, а вместе с ней падала высота, так что уже любые маневры могли стоить летчику жизни, но тот оставался на прежнем курсе.

Противник, смертельно опасный для беспомощно болтающихся под куполами парашютов десантников, бросился бежать, и американский пилот открыл огонь, выпустив им в спины град снарядов. Палец плавно, но уверенно утопил гашетку, и встроенный двадцатимиллиметровый "Вулкан" заговорил во все шесть своих стволов, завертевшихся в бешеном темпе. Свинцовый бич хлестнул в спины бежавших без оглядки русских, и стена взрывов скрыла их от взгляда летчика, а когда пламя опало, стали видны изломанные, разорванные на куски тела, разбросанные по бетону.

Старший сержант Колобов бросился бежать без колебаний, увидев несущийся прямо на него, едва не цепляясь брюхом о бетон взлетной полосы американский истребитель. Страх подчинил себе все существо милиционера, оказавшегося один на один с многотонной крылатой машиной, из-под крыльев которой свисала неумолимая смерть, воплотившаяся в цилиндрах авиабомб у управляемых ракет. Александр видел, как взрыв смял в бесформенный железный комок бронетранспортер БТР-80, и теперь бежал, ища спасения, поскольку сам стал следующей мишенью американского летчика.

– В укрытие, – старшина Шумилов последним бросился бежать, успевая краем глаза следить за "бойцовым соколом", опасно снизившимся к самой земле, одновременно подгоняя своих бойцов. – Бегом! Черт, ложись!!!

Колобов бухнулся на бетон, не чувствуя боли в разбитых до крови коленях и локтях, и в тот же миг над головой его с визгом пронеслись малокалиберные снаряды. Шестиствольный "Вулкан" истребителя F-16C зашелся огнем, и двадцатимиллиметровые сгустки свинца – сотня в секунду! – раскаленной косой прошлись по летному полю. Близкий взрыв даже одного снаряда превращал живого человека в кусок кровавого мяса, несмотря на тяжелые бронежилеты, а при прямом попадании от настигнутых губительным огнем бойцов не оставалось ничего, кроме ошметков.

– Ложись, ложись, мать вашу, – старшина, оставшийся стоять в полный рост, сбивал на бетон пробегавших мимо него милиционеров. – А, гребаный урод! Сука американская! Получай!!!

Шумилов вскинул АКМС, дав почти не целясь длинную, в полный магазин, очередь, ушедшую в сторону приближавшегося истребителя. И его пилот, словно принимая вызов на бой, тоже ответил огнем. Двадцатимиллиметровый бронебойно-зажигательный снаряд М54 буквально разворотил грудь милиционера, разрывая тело напополам, а "Файтинг Фалкон", продолжая плеваться пламенем, пронесся дальше, щедро рассыпая за собой дымящиеся цилиндры стреляных гильз.

Вжавшись в бетон, Александр Колобов истово молился, желая только одного – уцелеть в этом аду. Американский истребитель с грохотом пронесся над распластавшимся милиционером, обрушив на того злобный рев реактивной турбины, в котором отчетливо слышался кровожадный хохот какого-то фантастического демона. "Файтинг Фалкон" продолжал снижаться, войдя в пологое пике и плюясь огненными брызгами трассеров. Его пилот слишком поздно опомнился, дернув на себя рычаг управления, но всей мощи турбореактивного двигателя "Дженерал Электрик" F110 оказалось недостаточно, чтобы мгновенно преодолеть силу инерции девятнадцатитонного самолета.

Стальная птица задрала нос, преодолевая земное притяжение, и, завалившись на корму, коснулась бетона. Хвост истребителя окутало пламя, мгновенно поглотившее всю машину целиком, и в последнее мгновение из этого огненного вихря в зенит выбросило катапультируемое кресло.

Столб огня, взвихривавшийся черно-багровыми клубами, поднялся к небу, а сверху сыпались походившие издали на хлопья снега десантники. От сотен парашютных куполов стало тесно под небосводом, точно на Внуково вдруг обрушилась диковинная метель, секущая свинцом автоматных очередей, огрызающаяся огнем, поглощающая все на совеем пути. Александр Колобов видел, как американские десантники, путаясь в стропах, торопливо освобождаются от парашютов, в воздухе призванных спасать жизни, но на земле превращающихся едва ли не в самого опасного врага, сковывая движения. Старший сержант, поднявшись на колени, взял наизготовку свой АКС-74У, до упора вжав спусковой крючок, но автомат не дрогнул, ударив в плечо – магазин оказался пуст, и времени менять его не было.

– Суки! – Колобов видел неподалеку от себя нескольких американцев, только достигнувших земли, пытавшихся сейчас выпутаться из строп, оплетавших их крепкой сетью. Они были дьявольски уязвимы в этот миг, и старший сержант торопливо рванул из кобуры табельный "Макаров", оружие при всех своих недостатках более привычное, чем автомат. – Сдохните, падлы!

Заученным, затверженным на стрельбах движением Александр отвел до упора назад затвор, загнав в ствол первый патрон, сдвинул флажок предохранителя, и, задержав на миг дыхание, нажал на спуск. Старший сержант держал ПМ обеими руками, взяв на прицел первого попавшегося противника, который продолжал бороться с парашютом. Оружие рванулось из рук, словно вдруг ожив, и девятимиллиметровый кусок свинца, покинув ствол, ударил американского десантника в правое плечо, сбив с ноги отбрасывая назад.

– Суки!!! – Рвущийся из груди злобный рык заглушил отрывистый звук выстрелов. "Макаров" не отличался точностью боя, и Колобову, обычному московскому "менту", было далеко до снайпера, но сейчас руку сержанта направляла сила, не имевшая названия, но не ведавшая преграды. Старший сержант опустошил магазин за полминуты, и ни одна пуля не ушла мимо цели. Трое американцев ватными куклами повалились на бетон, но четвертый уже вытаскивал из кармашка разгрузочного жилета ручную гранату.

Старший сержант Колобов слишком поздно увидел катящийся к нему черное "яйцо" осколочной гранаты М26. Рывком вскочив с колен на ноги, Александр отпрыгнул на несколько метров назад, в движении успев выпустить последнюю пулю. Он еще видел, как бросивший гранату десантник заваливается на спину – возможно, тот и остался жив, "Макаров" мог и не пробить кевлар легкого бронежилета, но это не имело значения. В лицо Колобову ударила волна жара, по ушам стегнул грохот взрыва, тело пронзила боль, и тотчас сознание милосердно покинуло сержанта. Когда он вновь пришел в себя, кругом уже звучала чужеземная речь. Выстрелы окончательно стихли, зато в небе было черно от вражеских самолетов, и лишь откуда-то издалека доносился знакомый "кашель" АКМ, перемежаемый треском штурмовых винтовок М16.

– Твою мать! – Старший сержант, превозмогая боль, пронзившую все тело, скручивая мышцы жгутом, приподнялся, опираясь на локти, и был почти уже готов встать на ноги, когда возле его лица возникла пара ботинок на мощной рифленой подошве.

Подняв взор, Колобов увидел нависшего над ним плечистого крепыша в камуфляже с непривычным рисунком. Американский десантник рассматривал распростертого у своих ног русского без тени опаски, но штурмовую винтовку держал уверенно и не снимал палец со спускового крючка.

– Твою мать, – на этот раз в голосе Александра Колобова звучала обреченность и усталость. Его собственное оружие лежало в нескольких шагах, отброшенное силой взрыва. Но даже будь иначе, сержант почти не сомневался, что не осмелился бы воспользоваться "калашниковым" сейчас, когда вокруг были десятки врагов. Он просто понял вдруг, что очень хочет жить.

Американец что-то требовательно произнес, отступая на шаг назад. Ствол винтовки ушел по дуге резко вверх, тотчас вновь уставившись черным провалом дула на беспомощного пленника. Для старшего сержанта московской милиции война закончилась здесь и сейчас.

Глава 9
Штурм

Москва, Россия – Вильнюс, Латвия – Вашингтон, США

21 мая

Аркадий Самойлов боролся со страхом из последних сил. Ожидание и неведение оказались самым жутким, что только могло подстерегать главу российского правительства. Все, от генерала Варенникова и до последнего пацана-солдата из охраны секретного бункера, были сейчас заняты делом, или отдавая приказы, или исполняя их. И только сам премьер-министр мучился бездельем, чувствуя, как укрытый глубоко под столичными улицами командный пункт превращается из неприступной цитадели в могилу, склеп, последнее пристанище для нескольких сотен доверившихся крепости его армированных броней бетонных стен.

Каменные своды давили, стены, окрашенные скучной серой краской, сжимали со всех сторон, тишина, нарушаемая только мерными шагами редких караулов, заставляла выть от отчаяния. И потому Аркадий, чувства которого были в эти минуты обострены до предела, едва ли не первым ощутил едва слышный гул взрывов, эхом докатившийся откуда-то извне, настойчиво проникая через прочный бетон.

– Генерал, что там происходит? – Напряженный вопрос встретил появившегося на пороге кабинета генерала Варенникова. – Что это?

Это оказалось страшной пыткой – вздрагивать от каждого шороха, в каждом звуке слышать неотвратимую поступь смерти. Он, Аркадий Самойлов, был правителем второй по мощи державы, кто бы и что бы ни говорил, но сейчас ему едва ли подчинялись даже те солдаты, что над головой министра в спешке готовили столицу к обороне.

– Доложите обстановку, генерал! – Самойлов пытался выглядеть властным, не прося, но требуя, и даже сам поверил на миг в собственную уверенность.

– Товарищ министр, американцы опять нанесли бомбовый удар по аэропортам! Генерал Волков с командного пункта в Раменском руководить отражением налета. Он стянул к столице достаточно зенитных ракет, собрал все уцелевшие истребители. На этот раз янки не застанут нас врасплох!

Мысль о том, чтобы управлять обороной города, тем более обороной страны из этой норы, оказалась не более, чем фарсом, и лишь теперь Самойлов осознал это во всей полноте. Единственное, на что был пригоден бункер – спрятаться там, пережидая бушующий над головами ядерный шторм, чтобы потом, когда все стихнет, полюбоваться радиоактивным пепелищем, раскинувшимся на месте огромного, полного жизни города. Сейчас же министра достигали лишь обрывки сообщений, пугавшие своей бессмысленностью. Радиосвязь работала с перебоями, а провода "дотягивались" не везде, да и их легко можно разорвать несколькими точно положенными бомбами, а уж в таком деле американским пилотам равных не было.

– От Грекова известия есть?

Анатолий Вареников отрицательно помотал головой – слова сейчас были не нужны. Последняя радиограмма – всего три коротких слова – от Михаила Грекова, пробившись сквозь завесу помех, пришла достаточно давно, но воцарившееся с той секунды молчание было вполне красноречиво. Командующий танковыми войсками сделал свой выбор, и судьба его не оставляла теперь сомнений. И вскоре эту участь предстояло разделить тем, кто сейчас ютился в подмосковных катакомбах, тщетно пытаясь оттянуть неизбежное.

– Американцы обломают зубы о нашу оборону, – пытаясь казаться намного более уверенным, чем на самом деле, произнес Анатолий Вареников. Командующий Сухопутными войсками России пытался успокоить министра, но, прежде всего, самого себя. – Мы заставим их отступить. Теперь ни о какой внезапности не может быть и речи, и Волков справится с задачей, отбросив прочь чертовых янки!

Самойлов промолчал, опустив голову, и лишь тяжело, с присвистом, вздохнул. Он словно воочию видел, как небо над пригородами столицы расчерчивают дымные следы стартующих зенитных ракет, как сыплются на землю охваченные пламенем вражеские самолеты, как расцветают "бутоны" парашютных куполов. Американские "Орлы" и "Соколы" мчались к своим целям, неся разрушение и смерть, а из-под облаков на них с отчаянной яростью бросались русские "Журавли", сверкая красными звездами на сдвоенных килях. Но слишком мало было перехватчиков после первого, ошеломляющего налета американцев, слишком быстро таял запас зенитных ракет, далеко не каждая из которых находила цель в месиве электромагнитных помех и ложных целей, а враг лишь усиливал натиск, бросая в бой все новые эскадрильи.

– Товарищ генерал, запыхавшийся лейтенант, едва не снеся с петель дверь, ворвался в кабинет Самойлова, даже не обратив внимания на его хозяина. – Товарищ генерал, связь с командным пунктом генерала Волкова прервана. Поступили донесения из Внуково и Шереметьево. В аэропортах высажен американский десант!

– О, господи! Они все же прорвались!

Аркадий Самойлов вздрогнул, точно над самым ухом у него прозвучал внезапный выстрел:

– Американцы здесь, в Москве?! Они же скоро доберутся и до нас, генерал!

Министр почувствовал, как немеют ноги, и, боясь не удержать равновесие, прижался спиной к стене, ощутив сквозь ткань рубашки, быстро пропитывавшейся потом, шершавый бетон. Главе правительства вдруг стало душно, несмотря на работавшую в полную мощь фильтровентиляционную установку, подававшую очищенный воздух во все помещения огромно подземного комплекса.

– Проклятье, держите себя в руках! Черта с два они нас достанут, – оскалился генерал Вареников, и, обернувшись к лейтенанту, побледневшему, но выглядевшему вполне решительны, отрывисто и четко произнес: – Всем подразделениям армии и милиции приказываю направляться к аэропортам. Задача – блокировать и уничтожить десант противника в кратчайший срок! Ни один американский солдат не должен ступить и шаг за пределы летного поля! Марш к связистам, лейтенант! Бегом!!!

Анатолий Вареников был еще вполне уверен в себе, чтобы не подаваться панике. В его распоряжении хватало людей, чтобы покончить с горсткой янки – бойцы дивизии Дзержинского, милиция, солдаты подмосковных гарнизонов, этого было достаточно для обороны столицы. Новый приказ привел в движение разом сотни вооруженных людей, бросив в столичным аэропортам бронированные колонны. Но время было уже упущено – враг, понесший уже немалые потери, пришел не для того, чтобы просто отступить.

Ротная колонна отдельной мотострелковой дивизии имени Дзержинского вылетела на летное поле аэропорта Внуково, и, прежде чем бронемашины успели развернуться в цепь, занимая боевые порядки, со всех сторон на них обрушился огненный шквал.

– Русский на мушке, сэр! – Опустившийся на колено десантник видел в прорези прицела разрисованную полустершимися разводами камуфляжа – а может это и вовсе были потеки грязи – боевую машину, со скрежетом катившуюся по бетону прямо на горстку бойцов Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии.

– Огонь! Огонь из всех стволов, парни! Прикончить выродков!

По головной бронемашине БМП-2 разом ударили три ручных гранатомета М136, жуткое оружие в ближнем бою. Выброшенные из пластиковых контейнеров пороховыми зарядами гранаты, расправив узкие перья стабилизаторов, ударили в лоб и правый борт бронемашины, и жгуты кумулятивных струй с кошмарной легкостью пронзили стальные листы, выжигая нутро машины, заваривая все люки, так, что, даже уцелев, никто не смог бы покинуть железную коробку.

– Уничтожить их всех! Огонь!!!

Не всякий солдат смог бы сохранить хладнокровие и выдержку, очутившись посреди чистого поля лицом к лицу с дюжиной бронированных монстров, но Восемьдесят вторая десантная не зря считалась элитой Армии США. Едва достигнув земли, парашютисты уже были готовы к бою, и русскую колону встретили кинжальным огнем. После первого же залпа, в упор, с каких-то полутора сотен метров, сразу четыре бронемашины вспыхнули, замерев у кромки летного поля. А на уцелевшие сверху уже пикировали управляемые ракеты комплексов "Джейвелин", разя в самое уязвимое место.

Целая рота была уничтожена за полторы минуты. Спешившие выбить противника с аэродрома бойцы Внутренних войск успели дать в ответ лишь несколько очередей, застигнутые врасплох. Последний уцелевший БТР-80, огрызаясь огнем из пулеметов, попятился назад, ловко огибая пылающие остовы бронемашин, но разом хлопнули два гранатомета, посылая вслед ему кумулятивные гранаты, и бронетранспортер окутался пламенем, по инерции прокатившись еще полсотни метров и кормой уткнувшись в забор, обрамлявший летное поле.

– Занять оборону, – отдавал приказы командир батальона, не без удовольствия рассматривавший сожженные его бойцами русские бронемашины. – Пополнить боекомплект! Приготовиться к бою!

Офицер был одновременно счастлив и охвачен мрачной яростью. Им все же удалось выполнить приказ – батальон, потеряв убитыми и ранеными почти четверть людей, из них половину – еще в воздухе, высадился на аэродроме, выбив оттуда русских и сейчас только что с успехом отбив первую, еще неорганизованную контратаку опомнившихся защитников российской столицы. Конечно, сейчас они придут в себя, соберутся с силами, и тогда одним ударом попытаются раздавить обескровленный батальон. И на это уйдет не так много времени, быть может, считанные минуты, но за эти минуты предстоит измениться очень многому.

– Расчистить посадочную полосу, – приказал командир батальона. – Сбросьте к чертовой матери эту рухлядь с бетона, – потребовал он, указывая на сожженные русские бронетранспортеры, еще чадившие густым черным дымом. – Отыщите любой тягач! Живее, парни!

Каждая минута, каждая секунда была сейчас на счету – батальон оказался один на один с целым городом, враждебным городом, наполненным русскими войсками. Десантники действовали на предел возможностей, и к той секунде, как в воздухе появился первый самолет, посадочная полоса была свободна. Солдаты, не забывая контролировать подступы к аэродрому, замерев, наблюдали, как шасси огромного С-17 "Глоубмастер" коснулись бетона, оставляя черные полосы горелой резины поверх бледных линий разметки.

Рапорты, наполняя эфир, звучали почти непрерывно, донесения поднимались от штаба к штабу, командиры батальонов докладывали командирам бригад, те – командующему дивизией, и уже от него сообщения шли напрямик в Вильнюс, на командный пункт операции «Доблестный удар», достигая мучившегося в нетерпении генерала Стивенса. Но и на этом еще ничего не заканчивалось.

– Связь с Белым Домом! – приказал Эндрю Стивенс напряженно ожидавшим его команды связистам.

– Слушаюсь, сэр! – И минуту спустя, едва только "тарелки" антенн спутниковой связи развернулись в сторону пролетавшего над Атлантикой "сателлита": – Готово, сэр! Президент Соединенных Штатов!

– Генерал Стивенс? – на небольшом мониторе возникло лицо Джозефе Мердока. Изображение еще подрагивало, порой подергивалось полосами "крупы", но слышимость уже была отличной несмотря на спешку и тысячи миль, отделявшие собеседников. – Докалывайте, генерал!

– Господин президент, первый этап наступления на Москву завершен. Три батальона десантников на парашютах высадились в российской столице, заняв плацдармы и удачно отразив несколько атак противника. Мы готовы развить успех, сэр. Вторая волна десанта, еще шесть батальонов, уже на подлете к Москве. Они будут доставлены вместе с техникой и тяжелым вооружением – гаубицами, минометами, зенитными ракетами – посадочным способом на три русских аэродрома, захваченных нашими парнями, и тогда уже противник не сможет взломать нашу оборону, как бы он ни старался, сэр!

Эндрю Стивенса охватил нервный трепет. Генерал знал, что первые "борты" с бойцами Восемьдесят второй дивизии, вновь оказавшейся на острие удара, уже приземлились на русскую землю, и сейчас из вместительных трюмов огромных С-17 "Глоубмастер" и С-141 "Старлифтер" уже выкатывают орудия, съезжают по рампам-пандусам приземистые угловатые "Хаммеры" с пулеметами "Браунинг" и ракетами "Тоу" на крыше, единственное средство огневой поддержки легковооруженных десантников.

– Русская авиация полностью уничтожена в воздушных боях над Москвой, небо над столицей принадлежит нашим парням, и при поддержке своих самолетов десантники смогут отразить сколько угодно русских атак, – уверенно заявил генерал Стивенс. – Парашютистам из Восемьдесят второй нужно продержаться не так уж и долго – Третья механизированная в каких-то трех-четырех часах форсированного марша от русской столицы, а уж этой силе Иванам наверняка нечего противопоставить. Через считанные часы Москва капитулирует, господин президент, а вместе с ней падет Россия. Это будет наша победа, сэр, победа, которая потрясет мир!

Эндрю Стивен не мог сдержать внезапно охватившее его возбуждение, и тому были причины. Американские солдаты ступили на русскую землю, и враг, потрясенный их решимостью, дрогнул, растеряв мужество, утратив готовность сражаться и умирать за свою страну. Улицы русской столицы, города, манившего умы многих завоевателей прошлого, ощутили поступь десантников из Восемьдесят второй дивизии, легкого авангарда армии вторжения, что была уже на подступах к Москве. Еще немного – и все завершится, война окончится, и исход ее уже ни у кого не вызывал сомнений. Счет шел на часы, но не все были готовы терпеть даже столь недолгий срок.

– В обороне не выиграть войны, генерал, – после недолгих размышлений решительно произнес Джозеф Мердок, уставившийся в объектив видеокамеры. – Оставаясь на месте, десантники уступят врагу самое ценное – время. Русские придут в себя и нанесут ответный удар намного раньше, чем в город войдут "Абрамсы" генерала Свенсона. Ведь враг имеет огромный перевес в людях и я уверен, русские смогут использовать это с высокой отдачей. Нужно действовать сейчас, использовать замешательство врага, нанеся удар в самое сердце!

– Что именно вы предлагаете, сэр? Именно потому, что противник имеет превосходство в живой силе, очень существенное превосходство, а также и в технике, десантники останутся на захваченном плацдарме, сковывая противника и дожидаясь подхода "тяжелых" подразделений. Таков был наш план с самого начала, сэр!

– Значит, следует его пересмотреть. У нас есть шанс завершить все быстро и с малой кровью. Известно, что с началом воздушной операции глава русского правительства Самойлов не покидал столицу, и сейчас он наверняка укрылся в одном из секретных бункеров, созданных еще Советами на случай ядерной бомбардировки Москвы. Он прячется в какой-то норе, точно крыса, и я хочу, чтобы наши десантники вытащили его из чертовой дыры, заставив подписать капитуляцию.

– Сэр, наших людей слишком мало для наступательной операции, – растерянно пробормотал Стивенс, уже понимая, что изменить решение Мердока едва ли удастся. И все же он не был готов проливать кровь настолько бессмысленно: – Десантники имеют только легкое вооружение, а у русских есть и бронемашины, и даже танки. И нам точно не известно, где может скрываться русское руководство. Это будет охота за собственной тенью, господин президент!

– Господин Бейкерс, – на экране было видно, как президент обернулся к кому-то, находившемуся слева от него. – Прошу, поделитесь с генералом имеющейся информацией. Полагаю, сейчас многое зависит от вас, Реджинальд.

Камера поменяла ракурс, и теперь Эндрю Стивенс мог видеть всех, кто находился в эти минуты в Овальном Кабинете, подлинном штабе операции, разворачивавшейся на одной шестой части суши. Командующий операцией "Доблестный удар" увидел кроме Реджинальда Бейкерса директора ЦРУ, главу президентской Администрации и новоиспеченного советника по безопасности. Не было только Джермейна – он вместе с Форстером находился в Пентагоне, держа руку на пульсе операции.

Шеф АНБ кивнул Джозефу Мердоку, взглянув в глазок объектива, и с готовностью, точно ждал этого уже давно, продумав каждое слово, сообщил:

– Общее расположение подземных коммуникаций нам известно, генерал – НАСА не зря запускает спутники, да и агентуры у нас хватает еще с советских времен. Большая часть важнейших объектов соединена между собой линиями секретного метро. Кремль, здание российского Правительства, академия русского Генерального штаба, другие стратегические объекты в Москве связаны в единую сеть, причем линии метро уходят за черту города, к нескольким командным пунктам и правительственному аэропорту Внуково. Это результат упорного труда нескольких поколений. Туннели шестиметрового диаметра проложены глубже, чем "гражданская" подземка. Их конструкция позволяет выдержать даже близкий ядерный взрыв. Выходов на поверхность очень мало, точное расположение неизвестно, только предположительно. Известно о наличии защищенного бункера непосредственно под Кремлем, а также в районе Раменки, на юго-западе Москвы – там, на глубине порядка шестисот футов, находится настоящий подземный город на несколько тысяч человек, все, что нужно для автономного многомесячного существования даже в условиях радиоактивного заражения местности. Настоящая цитадель, генерал!

– Мы предполагаем, Эндрю, что именно там, в этом бункере, находятся уцелевшие члены русского правительства, – подхватил президент Мердок. – В том числе и Самойлов, который номинально является сейчас главой государства. Передайте приказ командующему Восемьдесят второй – немедленно направить людей в "подземку", взять штурмом это логово и захватить Аркадия Самойлова. Мы немедленно передадим все имеющиеся данные о расположении подземных объектов в Москве. Пусть десантники отыщут русского премьер-министра, пусть вытащат его на свет, генерал Стивенс, и тогда война точно будет завершена!

Приказ прозвучал, и генерал Эндрю Стивенс не был намерен оспаривать его, хотя и понимал весь риск задуманного предприятия. Но также он понимал и то, что представившимся шансом нельзя не воспользоваться, это будет просто преступлением и попранием памяти тех, кто погиб, прорываясь к Москве сквозь рои русских истребителей и тучи зенитных ракет. Предстояло поставить в затянувшейся пьесе жирную точку.

«Геркулесы» и огромные «Глоубмастеры» еще кружили над Внуково, завертевшись в гигантской карусели. Один за другим транспортные самолеты приземлялись, выбрасывая на бетон летного поля десятки фигур в камуфляже, горохом раскатывавшихся по посадочной полосе, выталкивая из себя «Хаммеры» и легкие гаубицы М119. Несколько орудий, расставленных по периметру аэродрома, уже были готовы открыть огонь, обрушивая шквал свинца на контратакующих русских, но противник пока медлил, и этим сполна воспользовались агрессоры.

У экипажей было лишь несколько минут, чтобы разгрузиться, и тотчас серые громады самолетов взмывали в небо, освобождая место кружившим в ожидании машинам. А еще выше выписывали восьмерки, порой скрываясь в облаках, истребители эскорта – несмотря на то, что авиация противника была наверняка уничтожена, полдюжины F-15C "Игл", до предела нагруженных ракетами "воздух-воздух", несли вахту, и их пилоты были готовы к любым неожиданностям. Парашютно-десантная бригада "врастала корнями" в русский бетон, покрытый язвами воронок, и, едва оказавшись на земле, десантники уже перешли в наступление.

– По машинам, парни, – надрывался плечистый майор, одной ногой уже находившийся в салоне "Хаммера", возглавлявшего спешно сформированную колонну. – Две минуты на погрузку! Получен приказ захватить русского премьер-министра, парни, живым или мертвым! Мы пойдем в их чертово логово и закончим эту войну прямо сейчас!