Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 122 страниц)

– Господин президент, генерал, я полагаю, прав, – осторожно заметил Алекс Сайрес, взглянув в глаза Мердоку. Воспользовавшись замешательством своего патрона, глава администрации решил, что нужно действовать именно сейчас. – Одна бомба может изменить ход кампании. Русские поймут, что мы ни перед чем не остановимся ради победы, и прекратят бессмысленное сопротивление. Мы должны заронить в их сердца страх, показать, что их ждет. Генерал Камински предлагает применить тактические боеприпасы, ущерб от которых будет не очень велик, зато результат может превзойти все ожидания.

– В любом случае, русские нам не смогут ответить тем же, сэр, – процедил сквозь зубы подавший признаки жизни впервые за несколько истекших минут Реджинальд Бейкерс. Хотя он и казался полностью ушедшим в себя, оставшимся наедине с собственными мыслями, шеф АНБ слышал каждое сказанное в Овальном кабинете слово и делал выводы. – Они утратили контроль над собственным ядерным арсеналом, иначе их ракеты уже мчались бы к Вашингтону. Все их боеголовки теперь – обычные куски железа, так что это будет в любом случае игра в одни ворота.

Постепенно к беседе присоединялись и остальные члены Совета безопасности, сумевшие уже собраться с мыслями и сформировать свое мнение. Да, решение оставалось за президентом, иначе не могло и быть, но каждый голос здесь имел немалое значение.

– Вы хотите превратить русские степи в радиоактивную пустыню, – вскинулся Энтони Флипс. – Хотите потом объяснять европейцам, почему над их странами идут дожди из цезия и стронция? Ведь изначально нам был нужен контроль над страной, но что же мы будем контролировать, если сейчас прибегнем к атомной бомбардировке?

– Господин госсекретарь, вы преувеличиваете, – раздался из динамика голос Дональда Форстера, вместе с министром обороны находившегося в ситуационном центре Пентагона, втором нервном узле "Доблестного удара" по эту сторону океана. – После бомбардировки Хиросимы и Нагасаки Япония не стала необитаемой. Скорее, наоборот, узкоглазые, черт их возьми, принялись плодиться, как кролики, так что скоро заполонят весь мир! И сейчас, как и тогда, применение ядерного оружия может быть единственным способом быстро завершить войну, быстро, и с минимальными потерями для обеих сторон.

– Значит, принципиально вы за применение ядерного оружия, генерал? – уточнил Джозеф Мердок.

Глава Объединенного комитета начальников штабов ответил не сразу, после секундной паузы, тщательно подбирая слова, отчего речь его казалась несколько тяжеловесной:

– Я полагаю, этот вариант стоит рассматривать, как вполне реальный, но лишь в самом худшем случае. Решать вам, господин президент. Мы сможем справиться с русскими и так, не прибегая к радикальным мерам. Да, всю ту армаду, которая наступает на нас, генералу Хоупу не остановить. Такая лавина сметет любой заслон. Но мы можем отвлечь часть сил противника, ослабить удар, заставить врага вводить свои дивизии в бой не сразу, а частями, чтобы по отдельности перемалывать их. Необходимо расчленить группировку русских, лишить их возможности маневра, чтобы наши командиры точно знали, где ждать врага, и могли подготовиться к этой встрече. Нужно по полной использовать наше господство в воздухе, перебросить на театр боевых действий дополнительные эскадрильи истребителей из Европы или Ирака, если необходимо.

– Это будет бессмысленная суета, и только! Передислокация займет дни, а счет идет уже на минуты, – заметил Мэтью Камински, но президент не услышал его, или предпочел не обращать внимания на раздраженную реплику.

– В таком случае, начинайте подготовку плана немедленно, Дональд, – решил глава государства. – Времени у нас просто нет. Генерал Стивенс здесь полностью прав, любая задержка будет оплачена сотнями американских жизней, а это недопустимо теперь.

– Но что же с ядерным ударом, господин президент? Нам не следует рассматривать в планах такую возможность, сэр? Но тогда потери, даже если русских удастся разбить, окажутся все равно огромными.

Глава Объединенного комитета начальников штабов чувствовал страх, это было видно по его бледному лицу, по капелькам пота, блестевшим на высоком лбу. Отдав всю жизнь армии, Дональд Форстер привык к тому, что ядерное оружие – это пугало, средство постоянного устрашения, и не был готов к тому, чтобы выпустить на волю его разрушительную мощь.

И президенту Мердоку решение давалось непросто. Он тоже был подчинен силе привычки, привычки считать свою страну самой могущественной, способной сокрушить любого врага без особенных усилий и потерь. Но теперь пришло осознание своей слабости, той, которая была, в принципе, известна, но которой не придавали особого значения. В погоне за господством на море и в воздухе американские стратеги оставили без внимания сухопутные войска, вполне достаточные для того, чтобы победить какой-нибудь Ирак или Афганистан, но оказавшиеся слишком слабыми в схватке со второй по мощи армией мира, даже с малой ее частью. Да, доставив из-за океана резервы, можно было создать количественный – качественный и так всегда оставался за Армией США – перевес, но времени на это просто не было.

– Вы предположили, Дональд, что переломить ход сражения можно и без применения ядерного оружия? – Президент как будто не слышал обращенного к нему вопроса.

– На южном направлении развернуто большое количество вертолетов "Апач", не менее полутора сотен даже с учетом потерь, понесенных при атаке аэродрома в Грозном. Русские танки уже находятся в пределах их досягаемости, и, лишенный прикрытия истребителей, противник не выдержит массированной атаки. Главное – сковать русских в маневре, заставить сконцентрировать свои силы где-то в одном месте, на ограниченной территории, и тогда мы возьмем их в кольцо, из которого не выбреется ни один вражеский солдат.

В вопросе президента генерал Форстер почувствовал спасительную соломинку и схватился за нее с отчаянием смертника. Как угодно, но избежать ядерного удара – вот и все, к чему стремился сейчас глава Комитета начальников штабов.

– Можно использовать минные заграждения на пути движения русских колонн, заставляя их уплотнять свои порядки, и тогда уж наши парни не промахнутся, – с уверенностью заявил Дональд Форстер, вспоминая в эти минуты все то, чему его, тогда еще юного кадета, учили прежде умудренные опытом наставники, многие из которых успели побывать в смертельно опасных джунглях Вьетнама и много где еще. – В минных полях оставим проходы, куда вынуждены будут направляться русские, и там будем ждать их в полной готовности.

– Это возможно технически? – Джозеф Мердок тоже почувствовал облегчение, слушая рассуждения своего генерала.

– Господство в воздухе позволит нам проделать это без особых проблем, господин президент. Мы сумеем указать русским именно то направление, которое будет выгодна нам самим, и они вынуждены будут идти прямиком в западню.

– В таком случае, сделайте все, чтобы остановить русских обычным оружием, – решил президент. – Я уверен, это вам по силам, генерал. Но я не хочу рисковать, полагаясь на случай, и потому приказываю подготовить к использованию боеголовки, находящиеся на базах хранения в Турции. Мы должны быть готовы ко всему, но не смейте и думать об их применении, пока не исчерпаете иные способы!

Генерал Форстер молча кивнул, не сумев возразить – он только что услышал приказ, и теперь должен был исполнить его, приведя в движение огромный и сложный механизм армии, военную машину, сейчас вдруг забуксовавшую в попытках опрокинуть проявившего неожиданное упорство врага.

– С Божьей помощью мы разобьем врага, – уверенно произнес Мердок, обращаясь к тем, кто оказался рядом с ним, здесь, в стенах Овального кабинета. – А победа есть победа, как бы велика ни была ее цена!

Президент Мердок мог быть доволен собой. Он, подобно мудрому библейскому царю Соломону, смог найти такое решение, которое устраивало, кажется, всех, и, в первую очередь, его самого. О том, кто, как и какой ценой будет воплощать в жизнь родившийся за считанные секунды замысел, лидер американской нации старался не думать.

Глава 5
Ловушка

Черноморское побережье России – Тбилиси, Грузия – Ставропольский край, Россия

19-20 мая

В тот миг, когда морская пехота выходит на берег, она оказывается уязвимой больше всего. Это самые страшные мгновения, когда десант замирает на границе суши и воды, словно балансируя на лезвии бритвы под порывами ураганного ветра, скованный в маневре, почти беспомощный, когда боевые машины неуклюже барахтаются в полосе прибоя, перемалывая колесами и гусеничными траками устилающий дно песок и вязкий ил. Для того, кто удерживает берег, нет ничего проще в такие минуты, чем прямой наводкой расстреливать неуклюже выползающие на сушу бронетранспортеры, отбрасывая врага обратно в морскую бездну. Все решают минуты, и то, найдется ли у морской пехоты достаточно сил для решающего броска.

– Три минуты до высадки, – заместитель командира роты приблизился почти вплотную к капитану Мартинесу, силясь перекричать рев запущенных на полную мощность водометов, толкавших к далекому еще берегу командно-штабную машину LAV-C. – Разведка докладывает, противник не обнаружен. Берег чист, сэр!

Энрике Мартинес, не желая напрасно рвать связки – голос ему еще понадобится там, на суше, – только кивнул в знак того, что все услышал и понял верно. Разведка могла докладывать все, что угодно, из космоса, из-под облаков не видно очень многое, и несколько хорошо замаскированных орудий или танков, просто пара взводов пехоты с противотанковыми ракетами, смогут легко сорвать высадку, заставив его, капитана Мартинеса, моряков умыться собственной кровью пополам с соленой черноморской водой.

Штурмовая рота легкого мотопехотного батальона, костяка всей батальонной десантной группы, продвигалась к берегу со всей возможной скоростью, и сейчас скорость эта, всего пять миль в час, казалась ничтожно малой. Зарываясь в волны так, что над поверхностью воды порой оставались лишь башни с задранными кверху стволами автоматических пушек, бронемашины, оставляя за собой шлейф мутной пены, плыли к песчаной полосе еще далекого берега. Позади осталась наполненная грохотом и ревом моторов доковая камера десантного корабля "Сан-Антонио", в которой готовилась к броску вторая волна десанта, впереди же была почти полная неизвестность.

– Всем приготовиться, – приказал дрожащим от волнения голосом Мартинес, окинув пристальным взглядом своих офицеров. На лицах моряков застыла решимость и напряжение, неизбежное в ожидании боя. – Проверить оружие!

– Мы готовы, капитан, сэр, – отозвался начальник штаба. – Все пройдет гладко, скоро мы будем на берегу!

Каждый из морских пехотинцев, от командира до рядового, знал, что может ожидать батальон на берегу. Залпы артиллерии, противотанковые ракеты, набрасывающиеся стремительно, точно стаи жалящих ос, минные поля, скрытые тонкой пленкой воды, а потому еще более опасные, и, наконец, предельно простые преграды вроде заграждений из колючей проволоки и противотанковых ежей – все это противник мог использовать, чтобы выбравшийся на берег батальон не продвинулся вперед ни на шаг, навсегда оставшись здесь, на этом клочке суши, пока ее не поглотит прилив, захватывая вслед за собой и тела. Рота, и отдельно, и в составе батальона, прежде не единожды отрабатывала высадку, но теперь противник перестал быть условным, и никакие самые радужные донесения разведки не могли унять волнение.

Энрике Мартинес чувствовал, как китель пропитывается потом, и знал, что сейчас так же чувствует себя каждый боец его батальона, каждый из тех парней, что сжались в десантных отделениях покачивавшихся на волнах бронемашин LAV, превратившись в сплошные комки нервов. В прочем, они зря нервничали – разведка на этот раз не ошиблась ни в чем. Бой уже шел где-то далеко отсюда, среди степей, но на побережье пока еще царили тишина и покой.

Бронетранспортеры не преодолели еще и половины расстояния, отделявшего десантные суда от берега, когда мимо них, зарываясь в облака водяной пыли, с визгом и воем промчались катера на воздушной подушке LCAC. Ставосьмидесятитонные суда, парившие над водой, мчались к берегу со скоростью сорок узлов, обгоняя плывшие своим ходом бронемашины, и каждый катер, приводимый в движение четырьмя газотурбинными двигателями "Авко-Лайкоминг", работавшими на два воздушных винта, легко нес на себе по одному танку "Абрамс". Им потребовалось лишь несколько минут, чтобы преодолеть полосу чистой воды, и вот уже шестидесятитонные громады боевых машин, настороженно поводя из стороны в сторону толстыми стволами орудий, выползают на песок, поскрипывающий под зазубренными лентами гусениц.

Тактика вертикального охвата родилась в тот день, когда первый вертолет оторвался от палубы десантного корабля, и сейчас проявила себя во всей красе. Бронемашины LAV еще не успели добраться до берега, танковый взвод только-только выгрузился, занимая позиции у самой кромки воды, а с вертолетов, один за другим приземлявшихся на песчаные холмы в нескольких милях от берега, сыпались вооруженные до зубов моряки. Одним махом переброшенные с палуб десантных кораблей, они отважно выпрыгивали вниз из распахнутых люков, тотчас занимая оборону на высотах, намертво цепляясь в чужую землю так, что прогнать с нее морских пехотинцев теперь могли только сталь и огонь.

– Высадка проходит по плану, адмирал, сэр, – офицер разведки, вытянувшись в струнку перед командующим эскадрой, докладывал, уставившись куда-то поверх его головы. – Противник не проявляет никакой активности!

– Хорошие новости, сынок! Кажется, русские ублюдки попрятались по норам, черт возьми! Но мы должны быть готовы ко всему, так что не расслабляйтесь, пока все наши парни не окажутся на берегу!

Контр-адмирал Уинстон Битти кивнул, жестко взглянув в глаза своему офицеру, и тот, еще больше вытянувшись, так, что, казалось, вот-вот лопнет от натуги, браво гаркнул, точно какой-нибудь юный матрос:

– Так точно, сэр! Есть, сэр!!!

Командующий десантным соединением вновь кивнул, отпуская своего подчиненного, и облечено вздохнул. Кажется, план, разработанный стратегами в недрах Пентагона, пока воплощался в жизнь в лучшем виде. Противник, еще недавно казавшийся таким сильным, ослеп и оглох в мгновение ока – большая часть радаров, развернутых вдоль побережья, была уничтожена авиацией и ракетами "Томагавк", в том числе и выпущенными с борта эсминца "Гонзалес", эскортировавшего десантное соединение. Те же немногие локаторы, что уцелели, никак не могли теперь покрыть всю линию морской границы России, да даже если бы транспорты и обнаружили, противник, разом потеряв все свои самолеты, все боевые корабли, потопленные, зачастую, возле причалов, ничем не мог воспрепятствовать высадке десанта.

– Все должно пройти гладко, джентльмены, – твердо, с требовательными нотками во властном голосе, произнес контр-адмирал, обращаясь к офицерам, находившимся в довольно тесном помещении командного поста, погруженного глубоко под палубу "Уоспа", за кевларовые переборки. – Я не желаю слышать ни о каких потерях! Наши парни высадятся на берег, займут оборону, и будут удерживать плацдарм до подхода главных сил дивизии, после чего мы начнем наступление вдоль побережья. Наша цель – Ростов-на-Дону, и мы должны войти в этот город первыми, раньше, чем сухопутные крысы из Десятой пехотной, раньше, чем воздушный десант!

Весь штаб, вся эскадра, действовала четко и слаженно, как единое целое, уверенно и точно, поскольку ошибка, любая оплошность была бы оплачена человеческими жизнями. С той секунды, как была объявлена боевая тревога, Битти не покидал боевой информационный пост десантного корабля "Уосп", флагмана малочисленной эскадры. Отсюда адмирал мог руководить действиями всего батальона или каждого его взвода по отдельности, сюда стекалась вся информация, какая только была возможна. На спутники сейчас надежды было мало – они стремительно мчались в космической пустоте, слишком быстро уходя за горизонт, чтобы через их объективы вести наблюдение за высадкой. Но у морской пехоты были и иные средства, например, беспилотные разведчики RQ-8A "Файр Скаут".

Там, где рисковать человеческими жизнями было опасно или просто невыгодно, вот как сейчас, в ход пускали роботов, надежных, неутомимых, безотказных. Дистанционно управляемые семисоткилограммовые винтокрылые машины, такой вот плод усилий не стесненного в средствах фанатика-авимоделиста, взмывая с полетной палубы "Уоспа", уходили к берегу, кружа над ним, то вскарабкиваясь на самый потолок, то стремительно опускаясь вниз, к земле, стоило только операторам, ведущим наблюдение с борта десантных кораблей, пребывая в полной безопасности, заметить хоть что-то, вызывавшее подозрение. А вместе с беспилотными вертолетами, плечом к плечу, или, точнее, крылом к крылу, трудились дистанционно управляемые самолеты RQ-2 "Пионер", внимательным взглядом своих камер покрывавшие каждый квадратный ярд зоны высадки.

– Закончил осмотр квадрата Браво-два, – монотонно докладывал оператор, уставившийся в мерцающий квадрат монитора. – Противник не обнаружен. Следую в квадрат Браво-три.

Где-то в без малого полусотне миль от десантного транспорта "Тортуга", величаво покачивавшегося на волнах в нейтральных водах всеми шестнадцатью тысячами тонн своего полного водоизмещения, оператор легко коснулся панели управления, заставляя беспилотник, связанный с кораблем нитью радиолинии, изменить курс. Сейчас все разведывательные "роботы" кружили над весьма небольшим клочком суши, зоной высадки, к которой со всех сторон уже устремились плавающие бронемашины и всевозможные десантные катера, один за другим покидавшие док-камеры лежащих в дрейфе десантных судов.

Боевые машины морских пехотинцев обладали отменной подвижностью на суше, и вполне приемлемой – на плаву, когда превращались фактически в десантные катера, каждый, по меньшей мере, на одно отделение десантников в полной экипировке. Но для того, чтобы сменить одну стихию на другую, бронетранспортерам требовались вполне определенные условия, конкретный наклон берега, отсутствие серьезных препятствий на пути, и таких участков было достаточно мало, чтобы защищавший свою землю противник мог стянуть к ним достаточные силы и отбросить моряков назад. именно поэтому сейчас важнее всего было обнаружить приближения противника заранее, выиграв драгоценное время, чтобы десант мог встретить врага уже стоя на земле обеими ногами, а уж тогда бойцы Корпуса морской пехоты США покажут все, на что они способны.

Десантные корабли покачивались на волнах, исторгая из своих трюмов поток тренированных человеческих тел, укрытых под тонкой броней боевых машин, с их палуб взмывали с грохотом и воем тяжело нагруженные вертолеты, уносившиеся к едва заметной полосе суши. А рядом с транспортами темнели хищные силуэты кораблей эскорта, тоже пребывавших в полной боевой готовности. Эскадренный миноносец "Гонзалес" и фрегат "Элрод", точно ученые псы, чутко стерегли подступы к эскадре. Все радары работали без перерыва, обшаривая воду и небо до самого горизонта, дабы указать цель для зенитных и противокорабельных ракет.

– Противника не наблюдаю, – снова и снова докладывал оператор радара SPY-1D комплекса "Иджис", перед которым как на ладони, было все пространство на полсотни миль вокруг. Кажется, он сам был по-настоящему доволен тому, что на экране до сих пор не появилась ни одна отметка, обозначавшая бы воздушную или надводную цель. – Горизонт чист, сэр!

– Превосходно, лейтенант! Продолжайте наблюдение!

Кэптен Маркс удовлетворенно потирал руки. Авиация и флот русских были уничтожена, а их сухопутные войска – слишком растеряны и напуганы, чтобы оказать какое-то сопротивление сейчас. Ну а потом, когда противник опомнится, придет в себя, будет уже поздно – морские пехотинцы успеют окопаться, мертвой хваткой вцепившись в этот берег, и продержатся достаточно, чтобы сюда добрались уже прошедшие через Босфор транспорты с основными силами экспедиционной дивизии. И в том, что все происходило так удачно, была немалая заслуга его, кэптена американских военно-морских сил Уильяма Маркса.

"Томагавки", выпущенные с "Гонзалеса", превратили в прах всю береговую оборону русских, а теперь в дело была готова вступить артиллерия. Эсминец, находившийся уже в пределах территориальных вод России, мог поддержать высаживавших "маринеров" огнем своей единственной пушки "Марк-45", посылавшей снаряды калибром сто двадцать семь миллиметров на тринадцать миль, с хирургической точностью поражая огневые точки врага. Не был бесполезен и фрегат – автоматическое трехдюймовое орудие "Элрода" забрасывало смертоносные гостинцы на десять миль, выпуская больше полутонны свинца каждую минуту. Конечно, всего пара стволов весьма скромного по морским меркам калибра не производила особого впечатления, если сравнить, например, с девятью шестнадцатидюймовыми орудиями "Марк-7" давно вышедших на покой линкоров типа "Миссури", выпускавшими снаряды весом чуть меньше тонны. Но канониры "Гонзалеса" получали "картинку" с воздуха, через чуткие камеры беспилотников "Пионер", что вились над зоной высадки, словно мошкара, позволяя прицеливаться с точностью до ярда, поражая отдельного человека на свой выбор.

Все находились в напряжении, становившемся с каждой минутой все более невыносимым. Пока царил покой, но все могло измениться в любой миг, и потому операторы радаров не отводили взгляды от мерцавших экранов, а комендоры держали пальцы на кнопках пуска ракет, готовые встретить противника шквалом огня. А высадка тем временем продолжалась.

– Сэр, первая волна десанта заняла господствующие высоты по периметру зоны высадки, – доложил полковнику Райсу командир смешанной авиаэскадрильи, сам едва успевавший выслушивать рапорты своих пилотов, без устали перебрасывавших людей и снаряжение с кораблей на берег, укрепляя оборону плацдарма, крохотного пятачка, клочка суши три на две мили. – Ваши парни укрепляют позиции. Вертушки уже возвращаются обратно на "Уосп", полковник.

Командир экспедиционного батальона морской пехоты кивнул в ответ:

– Вашим летчикам придется сегодня здорово потрудиться. Нужно доставить на берег как можно больше бойцов и оружия, и сделать это как можно быстрее. Нужно как следует укрепиться здесь, на этом берегу.

Полковник Альберт Райс чувствовал, что внутри все сжалось, точно тугая пружина, готовая или распрямиться, разрывая его изнутри, или лопнуть от напряжения. Сейчас его моряки были уязвимы, как никогда, представляя собой удобные и почти беззащитные цели. Плацдарм – ничтожный кусок суши, простреливаемый вдоль и поперек – мог запросто стать могилой для нескольких сотен крепких парней, честно готовых служить стране и нации. Если разведка ошиблась, если где-то противник все же сумел накопить достаточно сил, хотя бы пару батальонов, одного удара хватит, чтобы сбросить десант в волны. И пусть потом авиация размолотит русских в пух и прах, погибших под пулями, под гусеницами вражеских бронемашин морпехов это точно не воскресит.

Между тем бронемашины, рассекая накатывавшие на пологий берег волны, уже почти добрались до суши. Протекторы пуленепробиваемых покрышек командирской машины LAV-C взрыхлили песок, глубоко врезаясь в него всеми восемью колесами, и дизельный двигатель "Детройт 6V-53T", яростно взревев, всеми своими двумястами семьюдесятью пятью лошадиными силами выбросил из воды тринадцатитонную стальную "тушу".

– Оружие к бою, – рявкнул капитан Мартинес, рывком взводя затвор своего автоматического карабина М4А1. – На выход, живо!

– Мы готовы!

И в ответ – утробный яростный рык, испуганной птицей забившийся в тесноте меж бронированных переборок:

– Вперед!!!

Двустворчатые двери в корме бронемашины распахнулись, и командир роты первым спрыгнул на мокрый песок, жалобно заскрипевший под рифлеными подошвами тяжелых ботинок. Вскинув карабин, Энрике Мартинес припал на колено, готовый немедленно открыть огонь. Рядом с ним занимали позиции штабные офицеры, чтобы встретить врага ураганным огнем из всех стволов.

Капитан Мартинес не был первым, кто ступил на этот берег. Рядом уже замер, развернув приземистую башню в направлении недальних дюн, бронетранспортер LAV-25, вокруг которого тоже расположились десантники. Бронемашины выползали на сушу одна за другой, точно какие-то морские животные, неуклюже выбираясь из воды и останавливаясь у самой ее кромки. Здесь создавалась первая линия обороны, здесь возникали очертания того плацдарма, с которого уже вскоре морской пехоте предстояло развивать победоносное наступление, круша перепуганных и растерянных русских.

Первыми на берегу оказались линейные бронетранспортеры, огнем своих малокалиберных пушек "Бушмастер" готовые поддержать доставленных в собственном нутре моряков. Следом за ними уже подходили к суше штабные машины командиров рот и взводов, самоходные минометы LAV-M, противотанковые комплексы LAV-AT с грозными ракетами "Тоу", а за ними сплошным потоком – ремонтно-эвакуационные машины, санитарные, бронированные "грузовики" LAV-L для работы на переднем крае. Батальон выходил из воды, разворачиваясь в боевые порядки и готовясь к обороне.

– Капитан, сэр, – к Мартинесу подбежал сержант Коул, весь обмотанный снаряженными патронами пулеметными лентами, так что походил на какую-то рождественскую елку в странных лязгающих гирляндах. – Сэр, все парни на берегу!

– Рота, внимание, – Энрике Мартинес вдавил в корпус рации клавишу передачи. – Наша задача – захват и удержание плацдарма до подхода главных сил дивизии. Приказываю занять оборону на ближайшей высоте, оборудовать основные и запасные позиции, подготовить огневые точки.

Последние слова командира заглушил пришедший из поднебесья гул, и морпехи, запрокидывая головы, увидели, как над ними величественно проплывает светло-серая "туша" вертолета СН-46Е "Си Найт". Под днищем летающего "грузовика", рубившего горячий воздух лопастями обоих винтов, болталась опутанная сетью гаубица М198 калибра сто пятьдесят пять миллиметров, всеми своими семью тоннами растягивая крепления.

Вертолет достиг вершины одной из прибрежных дюн и плавно опустился, так что орудие коснулось земли, а там к нему уже бросились занявшие высотку десантники, торопливо отцепившие гаубицу, вслед которой с геликоптера выгрузили несколько ящиков со снарядами. Пара минут – и станины орудия разведены в стороны, увенчанный грушевидным дульным тормозом ствол развернут куда-то в сторону берега, а в камору уже загнан фугасный снаряд. Артиллеристы, прибывшие на сушу одними из первых, действовали быстро, но без лишней суеты, готовя батарею к бою – что бы ни сообщала разведка, никто не желал оказаться застигнутым врасплох, если русские все же скрываются где-нибудь поблизости.

– Задача понятна? – капитан Мартинес даже не ждал ответа, зная, что всем все предельно ясно – в своих бойцов он верил. – Сержант, командуйте!

Наши позиции – на двух часах, – свирепо зарычал Бенджамен Коул, которому, кажется, рация была без надобности. – Руки в ноги, мальчики, и марш на высоту! Окопаться, проверить оружие, выставить дозоры! Вперед, сукины дети!!!

Подстегнутые нарочито злым рыком ротного старшины морские пехотинцы бегом бросились к вершине, с трудом поднимаясь по песчаному склону. А над их головами с треском проносились беспилотники "Файр Скаут", все высматривавшие с высоты птичьего полета своими глазами-объективами врага, могущего прятаться где-то неподалеку, чтобы атаковать в самый неподходящий момент. Еще выше пролетали с гулом и рокотом тяжело нагруженные вертолеты, громоздкие "Супер Стэльены", "Си Найты", легкие "Ирокезы", а уже где-то под самыми облаками, порой полностью в них зарываясь, кружили взлетевшие с "Уоспа" штурмовики AV-8B "Харриер", пилоты которых были готовы обрушить на головы обнаруженного разведкой противника потоки огня и раскаленного свинца. Морская пехота могла спокойно рыть окопы, пребывая в почти полной безопасности с такой бдительной охраной в поднебесье, но много времени ей для этого не дали.

Полковник Джек Александр Райс с радостью слушал доклады ротных командиров, а те, один за другим, докладывали об успешном завершении высадки, а это означало, что приказ командования выполнен – морская пехота смогла укрепиться на ничтожном клочке суши, и теперь мощи всей российской армии не хватит, чтобы сбросить моряков обратно в воду.

– Превосходно, – улыбнулся, оскалив безупречно ровные зубы, командир экспедиционной группы морской пехоты. – Просто великолепно! Мы это сделали, черт возьми! Русские – полные идиоты, если не заметили, что творится на их правом фланге!

На пустом месте, на вздыбившемся невысокими холмами берегу жилистыми руками нескольких сотен моряков создавалась линия обороны, о которую должны будут разбиться все контратаки русских. Полковник не сомневался, что враг, опомнившись, попытается уничтожить батальон, и был намерен не допустить это любыми усилиями.

Командир батальона все еще оставался на борту "Уоспа", по праву являвшегося флагманом десантного соединения – отсюда было не в пример проще руководить высадкой и, если что-то пойдет не так, обороной, чем с земли, барахтаясь в приливных волнах, по колено утопая в нанесенном со дна морского иле и песке. Благодаря парившим над побережьем разведчикам, беспилотникам "Пионер" и "Файр Скаут", плацдарм был как на ладони, каждая рота, каждый взвод – под рукой, точно фигуры на какой-то фантастической шахматной доске.

– Обеспечить постоянное наблюдение, все время держать в воздухе разведчики, – потребовал полковник Райс. – Противник не должен появиться неожиданно для наших парней! Свяжитесь с Военно-воздушными силами, нам нужна их поддержка.

Десант потоком выплескивался с кораблей на берег, занимая позиции среди дюн, и, хотя все шло гладко, командир батальона чувствовал тревогу, предпочитая готовиться к самому худшему повороту событий. Русские были рядом, ведь это их земля, здесь они хозяева, за их спиной – ресурсы целой страны, неисчерпаемые резервы, а полковнику Райсу и его бойцам не на кого было надеяться, кроме самих себя.

Весь штаб, десятки офицеров, отвечавших за связь и разведку, пропускавших через себя огромный массив информации, которая, в конечном итоге, могла стоить кому-то жизни, словно охватила лихорадка. В помещении боевого информационного поста звучали короткие, рубленые фразы, гудели вентиляторы, по напряженным лицам скользили блики мерцавших мониторов. Джек Райс едва успевал выслушивать донесения с берега, в прочем, весьма однообразные.