Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 107 (всего у книги 122 страниц)

– Отставить! – Голос Бурова звенел, точно булатный клинок. – Прекратить панику! Всем средствам противовоздушной обороны – прикрывать наземные силы. Все подразделения резерва приказываю немедленно направить к Сунже. Мосты, защищайте мосты! Их пехоту нельзя пустить на наш берег, а с вертолетами разберемся!

Приказ оказал желаемое действие. Офицеры, увидевшие, как почти одержанная победа превращается в поражение, как один за другим вспыхивают казавшиеся непобедимыми танки, были на грани паники, но железная уверенность генерала вернула им волю. Они снова стали армией, войском, пусть и понесшим потери, но еще вполне боеспособным, тем более, на своей территории, где знаком был каждый закоулок, каждый камень. Они оставались солдатами, и вспомнить об этом заставил жесткий окрик генерала, несмотря на недавнюю рану и свежую контузию, продолжавшего управлять боем.

Взвод старшего сержанта Бурцева выступил одним из первых, едва только получив приказ, и вот уже верениц бронетранспортеров и грузовиков двинулась к набережной Сунжи. Бойцы, уже решившие, что на этот раз им достанется лишь роль зрителей, и приготовившиеся с возможным комфортом наблюдать за разгромом горские десантников-янки, передергивали затворы автоматов, передавая друг другу набитые патронами рожки нервно шутили, пытаясь скрыть волнение.

Американцы перебросили в Грозный подкрепление для своих, – сообщил перед маршем командовавший сводным взводом лейтенант, на голове которого, выступая из-под каски, белела свежая повязка, на которой кое-где уже проступила кровь. – Они действуют малыми группами при поддержке авиации. Янки движутся с юга к Сунже, хотят ударить нам в спину. Мы должны этому помешать, должны остановить их!

Олег Бурцев, в прочем, не был уверен, что у них получится отбросить свежих, полных сил, отлично вооруженных американских десантников, на стороне которых воевали бронированные вертолеты "Апач". Взвод, одним из отделений которого сейчас командовал старший сержант, целиком состоял из раненых бойцов, тех, что покрепче, что могли держаться на ногах и держать оружие. Сам Олег, придя в себя после близкого разрыва снаряда – черт возьми, своего снаряда! – не сразу понял, что не оказался вновь в плену после отчаянной попытки побега. А когда сознание вернулось к гвардейцу окончательно, он первым делом потребовал оружие, чтобы вновь оказаться в бою.

– У вас серьезная контузия, старший сержант, – раздраженно произнес врач, капитан с красными от недосыпания глазами, накинувший поверх полевого камуфляжа мятый халат, из белого превратившийся уже в пятнисто-серый. – Все, парень, ты свое отвоевал. Там, – сержант кивком головы указал куда-то в угол импровизированной палаты, в которую на время превратился холл обычного магазина – ближайшего к месту боя неповрежденного здания, – там справятся как-нибудь и без тебя.

– Весь мой взвод там остался, все пацаны мои! Товарищ капитан, я должен быть в бою, а не на койке валяться!

Он действительно хотел отомстить. Перед глазами старшего сержанта стояли искаженные болью, окровавленные лица товарищей, оставшихся в казарме, разрушенной американской бомбой. Он видел их тела, измятые, изломанные, разорванные на куски, но помнил каждого живым, веселым, полным сил и азарта. Вместе они провели немало недель на горных блокпостах, живыми выходя из разных переделок, а смерть настигла там, где о ней почти забывали, где всем казалось, что они наконец-то в безопасности. И еще Олег хотел смыть позор ничтожно долгого, но столь постыдного плена, доказав самому себе, что он – боец, мужчина, взяв сторицей со своих врагов, сумевших заронить в его сердце страх.

– Что за шум? Почему возмущаетесь, больной?!

Олег умолк, увидев ворвавшегося в "палату", где кроме сержанта находилось еще человек десять таких же "полураненых", офицера в полном снаряжении, а капитан-медик вытянулся по стойке смирно, впившись в того взглядом усталых глаз.

Капитан, сейчас нужен каждый боец, – злым, не терпящим возражений тоном, произнес незнакомый офицер. – Каждый, у кого хватит сил, чтобы спустить курок. Что с этим сержантом?

– Контузия, товарищ подполковник, – торопливо ответил военврач, первым разглядевший погоны, выглядывавшие из-под лямок разгрузочного жилета, набитого магазинами гранатами так, что кармашки едва не лопались по швам.

– У меня в атаку не ходят только мертвецы, капитан! если гвардеец хочет воевать, пусть воюет, пока еще может держаться на ногах. – И уже Бурцеву, неловко поднявшемуся с койки, и при том едва не свалившемуся с ног, когда вдруг голова пошла кругом. – Поступаете в распоряжение старшего лейтенанта Удалова! Оружие и снаряжение получите у него же. Вопросы, гвардии старший сержант?

– Вопросов нет, товарищ полковник! Разрешите идти?

– Бегом, сержант!

Всего под командованием старшего лейтенанта оказалось человек тридцать, большей частью – легко раненые или контуженые. Здесь были мотострелки, и десантники, и даже пара бойцов Внутренних войск – видовая принадлежность перестала иметь значение, все выполняли один приказ. В прочем, долгое время взвод, получивший в свое распоряжение пару потертых бронетранспортеров, просто ждал, пока другие добивали американцев, став чем-то вроде резерва, едва ли достаточно надежного, чтобы всерьез полагаться на него. Но все изменилось, когда над Грозным вновь промчались вражеские вертолеты.

– Нужно удержать американцев за рекой, пока наши здесь не закончить все свои дела, – сообщил командир взвода, успевший "поймать" уже осколок, и теперь жаждавший вернуть противнику долг. – Нам приказано усилить охрану моста через Сунжу и не пропустить через него противника. Задача ясна, товарищи бойцы? Тогда выполнять!

Отведенные в тыл, во второй эшелон подразделения, ускользая от атак американской авиации, буквально "повисшей" над городом, рвались к водной ленте, наискось рассекшей Грозный на две части, тому рубежу, удержав который, можно было еще вырвать шанс если и не на победу, то хотя бы на достойное поражение, а не простой разгром. Все спешили, понимая важность этой черты, но первым к мосту через Сунжу подоспел вовсе не взвод старшего лейтенанта Удалова.

Сержант Джеймс Салливан слышал лишь хриплое дыхание, дробный топот тяжелых ботинок, да треск стеклянного крошева под толстыми подошвами, заглушавшие все прочие звуки. Десантники бежали по широкой улице, забитой брошенными автомобилями, перемещаясь от дома к дому, стараясь всегда иметь за спиной и хотя бы с одного бока надежное прикрытие. Несколько раз на пути отделения встречались воронки от бомб, похожие на свежевырытые могилы, пару раз пришлось огибать завалы – руины разрушенных при авиаударе зданий почти полностью перекрывали улицу. Их никто не пытался остановить довольно долгое время, но все закончилось, когда сумрак прорезал яркий свет фар, и их тьмы с грозным скрежетом появились русские бронемашины.

– К бою, – рявкнул Салливан, испуганной птицей метнувшись к ближайшему дому и на бегу передергивая затвор карабина. – Гранатометчики – вперед, пулеметчикам отойти на фланги! Огонь только по команде!

Отделение, подстегнутое приказом, распалось в цепь, сдвоив ряды. Два пулеметчика с 5,56-миллиметровыми М249 SAW отступили под прикрытие стен домов, направив стволы куда-то в темноту. А в первую линию выступили два бойца, вооруженные ручными гранатометами М136, самым мощным оружием, какое было сейчас у десантников. Кумулятивные гранаты, способные пробить с двухсот метров броневую плиту толщиной сорок пять сантиметров, представляли угрозу даже для танка, и потому Джеймс Салливан не испытывал особого страха, ожидая, когда же появится враг.

– Нам приказано не вступать в бой, сержант! Мы же выдадим себя тотчас, сделав первый выстрел, сэр!

Капрал был взволнован и испуган – в темноте, рассеиваемой только слабым светом звезд, было видно, как кровь отхлынула от его лица, ставшего белым, словно мел. Он боялся предстоящей стычки, почти не пытаясь задавить этот страх.

– Может, нам лечь посреди мостовой и позволить русским покататься по себе, капрал? – Сержант Салливан был зол, а вот страху в его сердце места уже не нашлось. – Отставить! Я помню приказ, но противник о нем, кажется, не знает, и хочет навязать нам бой. Если русские отвернут, мы двинемся дальше, но если выйдут прямо на нас, мы уничтожим их всех!

Десантники едва не пропустили тот момент, когда сумрак выдавил из себя первую бронемашину. Гусеничная БМП, густо облепленная русскими пехотинцами, выползла точно на позиции отделения, подминая под себя асфальт, а за ней смутно угадывался силуэт еще одной машины. Яркий свет фар ударил десантникам в глаза, на миг ослепив их, и, прежде чем экипаж БМП смог бы понять, что видит перед собой противника, Джеймс Салливан, срываясь на крик, скомандовал:

– Огонь!!!

Гранатометчики выстрелили одновременно, со ста метров послав реактивные гранаты в лоб русской БМП. Вспыхнуло, прогремел взрыв, и с охваченной огнем бронемашины на мостовую посыпались солдаты, отчетливо видимые на фоне полыхающего костра, в который мгновенно превратилась бронемашина.

– Огонь из всех стволов! – прокричал сержант Салливан, и сам, подавая пример бойцам, первым выстрелил по толпе русских из подствольного гранатомета. – Огонь!

Противник, ошеломленный внезапным нападением, замешкался, и рой пуль смел русских солдат, бросая на выщербленный асфальт окровавленные, нашпигованные свинцом тела. Семь винтовок М16А2 били в упор, а с флангов, зажимая врага в клещи, ударили пулеметы, и нити трассеров наискось пересекли улицу.

– Не ослаблять огня! Прижмите ублюдков к земле!!!

Джеймс Салливан расстрелял магазин, все тридцать патронов, за полминуты, стремясь подавить противника огнем, и не думая в этот миг о меткости. Услышав вместо очередного выстрела сухой щелчок ударника, сержант открыл казенник подствольного гранатомета М203, загнав в камору цилиндр осколочной гранаты М406 со скругленной головной частью, и, прижав плотнее к плечу приклад винтовки, нажал на спуск, увидев секунду спустя, как взрыв сбивает русских с ног. А спустя еще несколько секунд завесу огня, поднявшуюся над корпусом БМП, вспорол изнутри заостренный нос русского бронетранспортера, и по горстке десантников ударили тугие струи раскаленного свинца.

Двигавшаяся первой БМП-2 вспыхнула мгновенно, и Сергей Кукушкин сам не понял, когда успел скатиться с крыши бронетранспортера. Неловко приземлившись, вскрикнув от боли, пронзившей ногу, капитан перекатился через голову, прижимая к себе со всей возможной нежностью автомат, точно тот был его ребенком. Вокруг метались люди, кто-то был цел и невредим, хотя и весьма напуган, а кто-то, охваченный пламенем – брызги горящего топлива разлетелись на десятки шагов от подбитой БМП.

– Засада, – ревели над головой сжавшегося в комок Кукушкина, прильнувшего к шершавой стене ближайшего дома. – Противник впереди! Открыть огонь!

Никто не ожидал здесь встретить врага, хотя об американском десанте знали. Маленький отряд, всего две бронемашины и чуть более двух десятков бойцов, пересек мост через Сунжу, двигаясь в авангарде подходивших из северной части города подразделений. Им удалось не попасться на глаза пилотам вражеских вертолетов, круживших над городом, да те и не особо старались – бой шел возле аэродрома, все силы требовались там, так что "Апачам" некогда было заниматься свободной охотой. Отряд передвигался, соблюдая все меры предосторожности, но стал мишенью для тех, кто оказался еще более осторожным и скрытным.

Сергей Кукушкин прижался к холодной стене, стиснув цевье своего АКС-74У. капитан видел, как гибнет его отряд, те люди, которых за время, проеденное вместе, в постоянной готовности к бою, он был готов назвать чуть ли не братьями. Впереди живыми факелами метались несчастные, истошно крича от боли, а кто-то уже неподвижно лежал на земле, больше не делая попытки встать. Нужно было стрелять – это Кукушкин знал точно – но сил, чтобы встать, вскинуть оружие и нажать на спуск, не было. Чужие пули свистели над головой, с визгом вонзаясь в камень, рикошетом отлетая от брони БМП, и не хотелось даже думать о том, что будет, если один из этих свинцовых конусов вопьется в такую податливую человеческую плоть. Капитану стало страшно.

Головная БМП приняла на себя первый удар противника, перестав существовать, но, точно щит, заслонив своим массивным корпусом, тех, кто следовал за ней. На асфальте всюду были разбросаны тела пехотинцев, сброшенных взрывом с бронемашины, но хватало и живых. Заговорили "Калашниковы", посылая поток пуль в темноту, и оттуда тотчас пришел страшный ответ – ударившие в упор пулеметы смели оставшихся на ногах русских солдат, бросая их на стены, точно тряпичные куклы.

– Суки!!!

Капитан Сергей Кукушкин, вдруг переставший бояться смерти, выпрямился во весь рост, шагнув навстречу протянувшимся из сумрака огненными нитям пулеметных трасс. Он даже успел выпустить в пустоту короткую очередь, прежде чем рядом, буквально в паре шагов, с глухим хлопком разорвалась граната, и ударная волна легко сбила пилота с ног.

Противники вели огонь в упор, их разделяло каких-то сто-сто пятьдесят метров, а с боков стискивали монолиты многоэтажных домов, так что почти каждая пуля, даже выпущенная наугад, находила цель. Упав, встать вновь было уже невозможно – едва только оторвав от земли голову, запросто можно было лишиться ее, срезанной очередью американского пулеметчика, точно чудовищной бритвой.

Раненые кричали, пытаясь ползти, размазывая за собой кровавые следы, беспорядочно лаяли автоматы, но все эти звуки Сергей Кукушкин слышал, будто через подушку. И только раздавшийся над головой рев мотора привел капитана в себя – пилот откатился к тротуару, пропуская ринувшийся в атаку бронетранспортер.

Вылетев вперед, БТР-80 обрушил на противников шквал огня из обоих пулеметов, ставя непреодолимый заслон между американцами и русскими солдатами, а последних уже приводил в чувство старший прапорщик Серов.

– Открыть ответный огонь! Назад, назад, живее, – надрывался командир отряда, не более чем за минуту сократившегося вдвое. – Отходим! Раненых грузите внутрь, остальные – на броню!

Кто-то подхватил Кукушкина, втаскивая его на крышу бронетранспортера, вбивавшегося в сумрак впереди очередь за очередью из спаренного ПКТ, к которому порой присоединялся и крупнокалиберный КПВТ, для которого, в прочем, достойных целей здесь не было. Инстинктивно капитан ухватился свободной рукой за поручень на борту бронемашины, и в этот момент БТР резко рванулся назад, продолжая обстреливать позиции противника из пулеметов.

Рядом хлопнули сразу две гранаты, и нескольких человек смахнуло наземь волной осколков, а затем по броне защелкали свинцовыми градинами прилетевшие из темноты пули. Кукушкин, нырнув за башню бронетранспортера, видел, как пулеметная очередь оторвала находившемуся рядом бойцу обе ноги, и тот свалился под колеса бронемашины, успев еще коротко вскрикнуть перед смертью.

Сергей, дрожащими руками с третьей или четвертой попытки вставив в приемник новый магазин – один он уже израсходовал, не думая экономить патроны – дал длинную очередь в темноту, озарявшуюся вспышками чужих выстрелов, потом добавив еще пару коротких. Стреляли и те, кто был рядом, а в ответ летели гранаты, взрывавшиеся под колесами БТР, и молотили пулеметы, огненными бичами очередей хлеставшие по тонкой броне.

– Жми, – закричал прапорщик Серов в открытый люк механика-водителя. – Вытаскивай нас отсюда, парень! Давай!!!

Бронетранспортер рванулся назад, уходя из-под огня, так резко, что кое-кто едва не свалился с брони взбесившегося железного коня. И все же они вырвались – противник прекратил огонь, позволяя оставшимся защитникам Грозного уйти, словно признав их стойкость и мужество. Нет, враг вовсе не дарил им жизнь, просто, согласился забрать ее себе чуточку позже, но и этого уже было очень много.

Еще пару кварталов бронемашина пятилась, поводя из стороны в сторону стволами спаренных пулеметов, и только убедившись, что опасности больше нет, водитель развернулся. Они выскочили на мост через Сунжу как раз в тот миг, когда с другой стороны на него уже втягивалась небольшая автоколонна. Кто-то спрыгивал с грузовиков, тяжелых армейских "Уралов", радостно размахивая руками, и бежал навстречу иссеченному пулями бронетранспортеру. Гул моторов заглушал все, и потому никто не услышал стрекот лопастей, надвинувшийся из поднебесья. А в следующий миг огненная стрела противотанковой ракеты, вспоров тьму, ударила в борт одной из бронемашин.

Чтобы успокоить своих людей, Джеймсу Салливану пришлось трижды повторить команду, и только тогда десантники прекратили огонь, не сразу поняв, что живых врагов перед ними больше нет. Хрипло дыша, люди смотрели друг на друга остекленевшими глазами – для многих это был первый бой, и не все еще осознали, что он закончился их победой.

– Не стрелять, – еще раз крикнул сержант, вскидывая на плечо свою М16А2. – Довольно! Осмотреться! Доложить о потерях!

– Черт возьми, целый взвод положили, – воскликнул кто-то дрожащим от возбуждения голосом слева от командира. – Надрали русским задницы, мать их!

Пламя, терзавшее подбитую БМП, уже угасло, пожрав все, до чего смогло дотянуться, и оставив только обугленную, покрытую копотью коробку, зиявшую провалами распахнутых люков. Но все равно были видны многочисленные тела, лежавшие на мостовой в самых странных и причудливых позах.

– Сержант, сэр, – к Салливану приблизился один из десантников, попытавшись принять уставную стойку смирно. – Сэр, капрал Стил… – солдат замялся, не зная, какое слово подобрать. – Пулеметная очередь, в упор. Боюсь, что он…

– Он был хорошим парнем и неплохим солдатом, – сухо кивнул Джеймс Салливан. – И он знал, на что идет, едва только завербовавшись в армию. И все мы знаем, каков риск. Капрал с четью исполнил свой долг, а мы с вами, парни, сделаем все, чтобы его смерть не оказалась напрасной.

Джеймс Салливан видел все поле боя, как на ладони, и чувствовал… нет, не радость, конечно – не может радоваться командир, теряющий своих солдат. И все же размен был в высшей степени справедлив, во всяком случае, в глазах сержанта. Один его боец против скольких? Пятнадцати? Двадцати убитых русских? Всего одной жизнью они заплатили за уничтоженную бронемашину, способную, будь ее экипаж чуть более удачлив, остановить атаку целой роты. Первый бой принес удовлетворение, и лишь немного огорчения – лучше, конечно, обойтись совсем без потерь – но это было только начало.

– Не расслабляться, парни! Смит, Родригес, идете в дозор, – приказал сержант, назвав первых попавшихся ему на глаза бойцов. – Проверьте, нет ли впереди русских. Бой не принимать, действовать как можно тише! Радист, ко мне! Дай связь с ротой, живее!

Пришлось подождать еще полчаса, пока подтягивались главные силы роты, растянувшиеся на несколько кварталов. Разведчики тем временем ушли и вскоре вернулись, сообщив об активности в районе моста, где заметили немало русских машин и бронетранспортеров.

– Хотят укрепиться на другом берегу, задержать нас здесь, – догадался сержант Салливан. – А пока разделаются с теми парнями, что остались на аэродроме.

– Мост нужно взять немедленно, – отрезал командир роты, почти полностью собравшейся уже в одном квартале от берега Сунжи, с которой действительно доносился звук моторов – враг готовился к обороне. – Нас поддержит авиация, и под прикрытием вертолетов мы выйдем на мост и оттесним от него русских.

– Сэр, у нас патронов только на один бой! Пришлось неплохо пострелять по этим русским, сэр!

– Значит, этот единственный бой вы должны выиграть, сержант, – отрезал ротный, наблюдая, как к набережной подтягиваются отставшие отделения, занимая свои позиции для атаки. Рота готовилась к броску, а в тылу ее уже суетились минометчики, сноровисто устанавливавшие трубы-стволы легких шестидесятимиллиметровых М224 на опорные треноги. – Марш на исходные, и ждите команды!

Приборы ночного видения позволяли наблюдать за нервной суетой русских на мосту и противоположном берегу. Откуда-то из-за домов выползали приземистые "туши" бронетранспортеров, наставлявших толстые стволы крупнокалиберных пулеметов на уже занятый противником берег, а между ними мелькали фигурки солдат. Их было много, очень много.

Вертолеты, едва различимые в темноте, с грохотом пронеслись над замершими в напряженном ожидании десантниками, нервно тискавшими ложа штурмовых винтовок, вытирая шероховатый пластик до зеркального блеска. Тяжеловесный "Апач", пролетев над крышами домов, завис ад водной гладью, справа от моста, а слева уже заходил легкий геликоптер-разведчик "Кайова Уорриор". Русские, конечно, услышали шум турбин, но потратили несколько лишних секунд, чтобы обнаружить угрозу. Эти секунды оказались решающими.

"Апач" ударил первым – из-под плоскостей винтокрылого штурмовика сорвалась ракета "Хеллфайр", в упор поразившая выехавший на мост бронетранспортер, и тотчас на скопившихся рядом солдат, сбитых с ног ударной волной, обрушился шквальный огонь бортовой пушки М230А1. Тридцатимиллиметровые снаряды, разрываясь в гуще людей, производили чудовищное опустошение, слышались резко обрывавшиеся крики, во все стороны летели ошметки тел, а пилоты продолжали методично отстреливать еще живых защитников моста. Тем временем "Кайова" накрыла противоположный берег залпом неуправляемых ракет FFAR. Семидесятимиллиметровые реактивные снаряды посыпались на головы ошеломленных русских солдат – те едва ли могли видеть противника, а вот американцы благодаря мачтовой системе наблюдения MMS, сферический обтекатель которой был установлен на втулке несущего винта, точно знали, где находятся их цели.

"Артиллерийская подготовка" была недолгой, но интенсивной. Расстреляв весь запас ракет, "Кайова", с каждого борта которой было подвешено по одному семизарядному контейнеру, отошла в сторону, в то время, как "Апач" продолжал методично обрабатывать позиции противника из пушки, время от времени выпуская неуправляемые ракеты. С земли к вертолету протянулись нити пулеметных трасс, безнадежно проходившие мимо цели, уцелевшие солдаты открыли огонь из автоматов, просто, чтобы не ждать беспомощно, когда их настигнет беспощадный огонь врага.

– Рота, вперед! В атаку!

Несколько десятков бойцов Сто первой дивизии, взметенные приказом, рванули к мосту, а из-за спин атаковавшей "воздушной кавалерии" разом удирали пулеметы. Шесть легких М249 SAW, точно метлой, сбрасывали с моста оглушенных, растерянных, перепуганных русских, расчищая путь десантникам. Джеймс Салливан, наступавший в первых рядах, выпустил лишь пару коротких очередей в пустоту – добравшись уже до середины моста, сержант так и не увидел ни одного живого врага. Горели остовы бронетранспортеров, полыхали расстрелянные в упор грузовики, всюду лежали трупы, много трупов. Командир отделения не сомневался – это уже победа.

Лейтенант Удалов, несмотря на ранение – офицеру явно было нехорошо, хотя на людях он держался стойко – развил бурную деятельность, едва только прибыв к мосту. Бронетранспортеры, далеко не новые БТР-70, прошедшие, наверное, уже десяток капитальных ремонтов за долгие годы службы, командир взвода расположил на набережной, так, чтобы вести фланговый огонь по мосту.

– Первое отделение – на мост, – выкрикивал приказы старший лейтенант. – Второе и третье отделения прикрывают с флангов! Установить пулемет! Эй, кто там, на мосту?!

Олег Бурцев, услышав приказ, бросился на мост, увидев остановившийся посредине его бронетранспортер, с которого спрыгивали, едва не падая при этом с ног, какие-то люди.

– Кто такие? – крикнул старший сержант, наставляя на незнакомцев автомат. – Назовитесь!

– Сержант?! Жив еще, "крылатая пехота"! Ну, мать твою, везучий ты, парень!

Олег не сразу узнал авиационного капитана, того, с кем судьба свела его на летном поле грозненского аэропорта. Летчик-штурмовик был жив, и кажется, невредим. Где-то он обзавелся разгрузочным жилетом и каской, а грозный Су-25 сменил на укороченный "калашников".

– Товарищ капитан!

Забыв о чинах и званьях, они обнялись к общему удивлению всех, кто находился рядом и видел это. Но приказ никто не отменял – прибывшие к мосту бойцы установили пулемет ПКМ, а сами заняли оборону вокруг него. На набережную между тем выбрались еще три БМП-2 с десантом, присоединившимся к защитникам моста.

– Я теперь без своего "Грача", – усмехнулся Кукушкин, еще не отошедший от недавнего боя, чувствовавший непривычное возбуждение, какого не ощущал никогда прежде, даже во время атак на ПЗРК бандитов. – Ножками воюю. Американцы нам хорошо наподдали там, – он кивнул в сторону противоположного берега. – Потеряли одну "бэху" и народу человек пятнадцать, и сами еле ноги унесли, черт возьми!

– У них вертолеты, а против "Апачами" много не навоюешь! – Бурцев зло сплюнул под ноги. И в этот миг над рекой раздался стрекот винтов.

Все произошло очень быстро, так, что даже испугаться не было времени. Бронетранспортер, вынесший из огня Кукушкина, вспыхнул, и капитан увидел, как взрывной волной нескольких человек сбросило в воду. А затем над головами с шелестом пронеслись ракеты, и занятый русскими солдатами берег скрылся в огне.

– Назад, – рявкнул Бурцев, когда в нескольких метрах от него в мост ударили выпушенные "Апачем" снаряды, сметая пулеметный расчет. – Уходим!!!

После первого залпа уцелело всего пятеро, и теперь они побежали, чувствуя, как в спину дышит пламя. Прилетевшая из тьмы ракета ударила в борт стоявшего у начала моста "Урала", подбросив грузовик в воздух, перевернув его и швырнув на группу солдат. В ответ один из БТР-70 развернул башню, открыв огонь поверх голов бежавших, и тотчас умолк, когда пушечная очередь распорола тонкий борт. А по вертолетам уже стреляли все, кто мог, опустошая автоматные рожки и ленты пулеметов. Уцелевшая БМП-2 выпустила несколько длинных очередей, высоко запрокинув тонкий ствол автоматической пушки, и тотчас в нее, сразу за башней, ударила противотанковая ракета. Еще один взрыв, крики, катающиеся по мостовой охваченные пламенем тела, и другие, кто уже лежал молча, оставив это негостеприимный мир.

– В укрытие, за мной! – Бурцев тянул летчика, и сам бежал прочь от опасности, в темноту, низко пригнувшись, почти распластавшись по земле. – Шевелись, капитан!

– Противник! Американцы!!!

Сергей Кукушкин, вырвавшись из рук десантника, развернулся, и, опустившись на одно колено, вскинул автомат. АКС-74У в руках пилота дернулся, посылая порцию свинца в сторону бежавших по мосту людей в непривычной форме и с непривычным оружием в руках.

– Ложись! Падай, твою мать!!!

Олег Бурцев успел повалить капитана на землю, прежде чем над их головами засвистели пули. Кинжальный огонь был страшен. Молотившие с противоположного берега пулеметы первыми же очередями смели группу солдат, двигавшихся к мосту. Старший сержант видел, как падают отброшенные назад тела, как пули отрывают руки и головы, словно отсекая их невидимым ножом. Над головой что-то протяжно засвистело, и Бурцев, едва успел упасть вниз лицом на асфальт, инстинктивно закрывая руками голову, когда выпущенная с другого берега мина разорвалась в гуще русских солдат, расшвыривая их в стороны.

Американцы атаковали, стреляя короткими очередями и не останавливаясь ни на секунду. Вертолеты исчезли, сделав свое дело – все до единой бронемашины горели, освещая поле боя, а бившие с правого берега Сунжи минометы и пулеметы продолжали расчищать путь вражеским десантникам.

– Не хочу умирать, не хочу, – бормотал Олег Бурцев, вжимаясь в асфальт, посеченный осколками, усыпанный стреляными гильзами, забрызганный чьей-то кровью. – Не хочу, Господи!

Мины сыпались градом, плотно засевая занятый русскими берег Сунжи. Среди пылавших грузовиков и бронетранспортеров метались обезумевшие от страха солдаты, и мало кто из них пытался сопротивляться. Американцы с легкостью добрались уже до середины моста, и двинулись дальше, расчищая себе путь короткими очередями, в прочем, стреляли скорее для самоуспокоения – в ответ едва ли прозвучало хотя бы несколько выстрелов.

– Уходим, – решил Сергей Кукушкин, встряхнув за плечо сержанта. – Слышишь, парень? Давай, поднимайся, и валим отсюда! Вдвоем мы их не остановим!

Они вскочили, вернее, вскочил только капитан, а Олега сперва пришлось тащить чуть ли не на себе. Спотыкаясь, пригибаясь к земле, оба бросились к уже потухшему бронетранспортеру, чтобы использовать его обугленный остов в качестве укрытия. Над головами свистели пули, врезались в асфальт у самых ног, выбивая каменное крошево, с лязгом впивались в обгоревшие борта бронемашины.

– Шевелись, – рычал сквозь зубы Кукушкин, чувствуя, что его напарник все же пришел в себя и передвигается самостоятельно, вполне осознанно переставляя ноги. – Двигай, сержант!

Они почти добрались, осталось преодолеть метров пять, не больше, когда капитана и сержанта все-таки накрыли. Едва ли минометчики, остававшиеся по другую сторону реки, целились специально, но ощущения были именно такими – настолько близко легла очередная мина. Близкий взрыв оглушил бойцов, сбил их с ног, и только чудом никого не зацепили с визгом разлетевшиеся во все стороны осколки.

– Вставай сержант, – с надрывным хрипом выдавил из себя Кукушкин. Капитан ничего не видел – перед глазами вспыхивали сверхновые звезды, а под черепной коробкой как будто звенели колокола, точно в пасхальную ночь. – Надо идти! Вставай, братишка!

– Не могу! Нет сил, капитан!

Им помогли подняться – несколько парк крепких рук ухватили слабо шевелившихся людей за плечи, за локти, и рывком поставили на ноги. И тотчас в лица им заглянули черные провалы автоматных стволов.

Твою мать, – устало выдохнул Сергей Кукушкин, рассматривая завертевшиеся в бешеном хороводе лица всех цветов – белые, черные, желтые.

– Отдайте оружие, – на ломаном русском произнес кто-то – капитан не мог сосредоточить взгляд на лице этого американца. – Не пытайтесь сопротивляться! Выполняйте приказ!

– Ублюдки! – сквозь зубы прорычал Кукушкин. – Твари!

Олег Бурцев промолчал, бросив на окруживших их американцев полный ненависти и отчаяния взгляд. Снова плен, повторение унижения, вовсе еще не забытого, и теперь, кажется, шансов на спасение было намного меньше, чем прежде. Звуки боя затихали вдали, лишь изредка над городскими кварталами пролетали вертолеты, направлявшиеся на север, в сторону аэропорта.

– Бросить оружие! Ну, бросайте!!!

Автоматы с лязгом упали под ноги двум бойцам, оставшимся в окружении десятков американских солдат и множества трупов своих товарищей. Мимо нестройными рядами проходили еще американцы, бросавшие на двух пленников безразличные взгляды – их всерьез беспокоили только те русские, у кого было в руках оружие. Старший сержант Бурцев, больше не обращая внимания на царившую вокруг суету, устало опустился на корточки, закрыв голову руками – он не хотел, чтобы кто-то видел катившиеся по щекам слезы.