Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 111 (всего у книги 122 страниц)

Это была всего лишь передышка – и людям, почувствовавшим мертвенное дыхание смерти, и боевой машине, вынесшей их из пекла, требовался отдых, несколько минут, чтобы остыть, придти в себя, перевести дух. И командир экипажа хотел воспользоваться редким случаем, когда он оставался один, наедине сам с собой, с нетронутой природой, словно дело было где-то в таежных дебрях, а не в центре России. Крепко зажмурившись, старший сержант Бердыев замер, глубоко дыша, словно хотел напиться этой утренней свежести, разлившейся в лесном воздухе.

– Товарищ командир, радио всем, кто слышит, – наводчик, сержант Назаров, вылез из своего люка, зычно крикнув на весь лес. – Всем, кто может, приказано двигаться в квадрат Четыре-одиннадцать на соединение с главными силами дивизии!

Вся прелесть раннего утра в лесу была испорчена тотчас и необратимо. Хотелось ругаться, грязно, взахлеб, выталкивая из себя поток настоящей площадной брани, но старший сержант сдержался.

– Степан, – Азамат, неторопливым шагом двинувшийся обратно к танку, выглядевшему среди молодых березок и осин чем-то чужеродным, лишним, настоящим пришельцем из другого мира, мира жестокого и страшного, окликнул механика-водителя. – Степан, как машина?

– Нормально, командир! Горючки половина баков, мотор работает, как часы, подвеска еще три таких марша точно выдержит. Можем двигаться, хоть сейчас!

Вся красота пробуждавшегося леса, небо над которым из серого уже становилось нежно-розовым, словно румянец на щеках девушки, впервые почувствовавшей прелесть поцелуя, не могла отменить приказ. Они были солдатами, у них была цель, и было оружие, средство достижения этой цели. Азамат Бердыев легко взобрался на броню, привычно втискиваясь в проем люка командирской башенки и поудобнее устраиваясь на своем месте.

– Парни, за работу, – произнес командир, убедившись, что его экипаж уже на своих местах и готов действовать. – О нас не забывают! Что ж, нужно выполнить приказ. Степан, поехали! Движемся в квадрат Четыре-одиннадцать. Давай!

Турбина ГТД-1250 запустилась почти мгновенно, и боевое отделение наполнилось приглушенным воем мощного мотора, а старший сержант почувствовал едва заметную вибрацию под собой, точно танк, как живое существо, нервно подрагивал, готовый сорваться с места. Механик-водитель не мешкал – одно движение, рычаги управления отжаты, и сорокашеститонная громада танка Т-80У срывается с места, оставляя за собой сизый шлейф выхлопных газов и полосы взрытой гусеницами земли. Подминая под себя заросли густого кустарника, бронированным "лбом" проламывая дорогу через лес, боевая машина мчалась к указанной цели, чтобы там показать все, на что она способна, все, что некогда вложили в нее ее создатели. Для трех человек, скованных воедино словом "экипаж", бой продолжался.

Глава 7
Отчаяние

Тверская область, Россия

21 мая

Оставив в стороне отличные шоссе, прорезавшие новгородские леса, колонны Четвертой гвардейской Кантемировской танковой дивизии продолжили движение по глухим проселкам, вступив в бой с родным бездорожьем, порой оказывавшимся серьезной проблемой даже для танков, для которых по определению не нужны никакие дороги. А на рвавшиеся к цели колонны, на роты и батальоны, уже «сжавшиеся» вдвое, а то и втрое, продолжали сыпаться бомбы.

Гул турбин над головами русских танкистов и мотострелков не смолкал ни на минуту. Американские самолеты, сменяя друг друга, непрерывно сопровождали вражеские танки, выбивая их, один за другим, едва ли не устраивая охоту на каждую отдельную машину. Натиск с каждой секундой не ослабевал, напротив, усиливаясь все больше. Покинув казармы под Москвой, Четвертая гвардейская танковая насчитывала свыше восьмисот бронецелей – не только танки и боевые машины пехоты, но также самоходные гаубицы "Гвоздика" и "Акация", зенитные установки "Тунгуска" – настоящей раздолье для американской авиации, громившей противника с недосягаемой для зенитного огня высоты. Спустя полчаса после начала воздушного удара количество целей сократилось на треть, продолжая таять, но все еще было далеко от завершения. Поэтому воздушное наступление продолжалось. Не успел стихнуть рокот двигателей "Лансеров", не успели растаять белые росчерки следов тактических ракет ATACMS, а с севера уже приближались новые "гости".

С первой секунды боевых действий переда авиацией – стратегической и тактической – в операции "Доблестный удар" ставилась простая и четкая задача. Сбросить как можно больше бомб в как можно меньший срок и поразить при этом как можно больше целей – вот чего ждали от пилотов генерал Стивенс и прочие офицеры, руководившие вторжением непосредственно на театрах военных действия. И эта задача была выполнена, вот только на случай непредвиденных изменений ситуации у командующего операцией не осталось никакого резерва – все, что могло летать, почти постоянно находилось в небе, или на подходе к очередной цели, или на обратном пути от нее, чтобы, добравшись до базы, снова уйти в бой. И потому сейчас, для атаки русской танковой дивизии, было брошено все, что оказалось под рукой, весьма разношерстная группировка, между тем, добившаяся немалых успехов.

– Подходим к зоне нанесения удара, – сосредоточенным, ощутимо напряженным голосом произнес штурман, второй член малочисленного экипажа, управлявшего одной из самых грозных крылатых машин, когда-либо поднимавшихся в воздух. – Подлетное время – приблизительно тридцать минут, командир!

– Радар в режим поиска наземных целей!

Против русской танковой дивизии была брошена вся мощь самой высокотехнологичной армии планеты, и самолет, неторопливо приближавшийся к ее колоннам, находился на вершине ее, воплощая силу заокеанской сверхдержавы. Стратегический бомбардировщик В-2А "Спирит" создавался для внезапных, парализующих ударов, призванных начать ядерный Армагеддон. Почти невидимый для радаров за счет специального радиопоглощающего покрытия, использования композиционных материалов вместо традиционных металлических сплавов, идеально выверенных обводов фюзеляжа, этот самолет должен был обрушить ядерный огонь на головы вражеских вождей, обезглавив великую державу в первые минуты войны. Лучи радаров, направленные на "Спирит", рассеивались в пространстве, не возвращаясь эхо-сигналом на испускавшую их антенну. Тепловое излучение четырех турбореактивных двигателей "Дженерал Электрик" F118-GE-100 было ничтожно малым за счет того, что выхлопные газы смешивались с "забортным" воздухом, так что теплопеленгаторы и тепловые головки наведения ракет не видели цель даже на малых дистанциях. Но сейчас все ухищрения конструкторов были ни к чему.

Бомбардировщик, имевший собственное название "Дух Пенсильвании", точно боевой корабль – это лишний раз подчеркивало исключительность самолета стоимостью почти миллиард долларов – приближался к цели, скоплению русской бронетехники, со скоростью всего восемьсот пятьдесят километров в час. Командир экипажа благоразумно вел свою машину, удерживая ее на высоте одиннадцать тысяч метров, где "Спириту" не были страшны ракеты "земля-воздух" – русской авиации уже давно никто не боялся. Они преодолели тысячи миль, вылетев с авиабазы Уайтмэн в штате Миссури, дозаправившись над Азорскими островами, потом еще раз над Балтикой, потратили уйму времени и сил, так что сейчас стоило проявить осторожность, не подставляясь понапрасну под удар.

За перемещениями русских сил, собранных в мощный кулак, что делало противника одновременно и опасным, и уязвимым, наблюдали и с орбиты, со спутников "Ки Хоул-11", и при помощи беспилотных разведчиков "Глобал Хок", но командир экипажа В-2А в обнаружении целей полагался только на себя. Антенны бортового радара AN/APQ-181 мазнули по поверхности земли лепестками лучей, захватывая полосы шириной двести сорок километров. Возможно, там, внизу, кто-то перехватил излучения локатора "Спирита", но это не имело значения – на высоте одиннадцать километров, на границе стратосферы, двое летчиков чувствовали себя неуязвимыми.

– Командир, цель на радаре, – сообщил штурман, увидев на мониторе множество отметок. – Пеленг три-три-ноль, дальность семнадцать миль. Не менее сорока целей!

– Меняем курс! Снижаюсь до высоты двадцать тысяч футов!

Бомбардировщик, походивший на гигантского нетопыря, спланировал вниз, зарываясь в клубившиеся облака, пробивая их, опускаясь все ниже, туда, откуда экипаж мог применить свое оружие, обрушив град бомб на головы ничего не подозревавших русских солдат.

– Дьявол, летим слишком низко, – раздраженно выругался штурман, пытаясь скрыть охвативший его страх. – Русские могут нас достать, командир!

– Держи глаза открытыми, и все будет в порядке, капитан!

"Спиритам" довелось принять участие в нескольких конфликтах в разных уголках земного шара, и ни разу они не применяли термоядерные бомбы – то оружие, для использования которого создавались. Так и в этом вылете в двух грузовых отсеках В-2А находились тридцать четыре разовые бомбовые кассеты CBU-97 с самонаводящимися противотанковыми суббоеприпасами, оружие, действующее по принципу "выстрелил и забыл", мечта многих летчиков былых войн. И вскоре врагу предстояло на себе ощутить всю его смертоносную эффективность, в очередной раз став беззащитной мишенью.

Стратегический бомбардировщик развернулся, ложась на боевой курс – цель, скопление русских бронемашин, находилась прямо перед ним, все ближе и ближе с каждой секундой, но едва ли кто-то там, внизу, подозревал, что на широких крыльях к ним мчится сама смерть. Боекомплекта только этого самолета было достаточно, чтобы вывести из строя половину всей бронетехники русской дивизии, но для того, чтобы нанести удар такой мощи, "Спирит" должен был опуститься до шести километров – максимальной высоты, с которой допускалось применение кассетных бомб данного типа. Но на этой высоте стратегический бомбардировщик, уже выдавший себя излучением бортового радара, ожидала реальная опасность – противник лишь казался беззащитной мишенью.

– Три мили до точки сброса, – сообщил второй пилот, дополнение к радару приведший в действие инфракрасную систему переднего обзора FLIR, и теперь видевший на мониторе множество белых пятен – так бортовой компьютер "Спирита" представил пышущие жаром двигатели вражеских боевых машин.

– Курс не менять! Открыть створки бомболюков!

Бомбардировщик "Спирит", словно сама судьба, навис над колонной русского мотострелкового батальона, упорно продвигавшегося навстречу наземным силам противника. Он был невидим для локаторов, тем более оставаясь призраком для невооруженного глаза, и даже гул турбин не был слышен на земле, утонув в рокоте моторов русских бронемашин.

– Мы на рубеже атаки! До цели одна миля!

Вот-вот с неба был готов сорваться град бомб, но вдруг с земли взметнулся луч радара, и тотчас в кабине "Спирита" прозвучал зуммер системы предупреждения об облучении AN/APR-50.

– Мы в захвате, – сообщил второй пилот. – Параметры излучения соответствуют радару управления огнем русского зенитного комплекса SA-15 "Гонтлет".

– Продолжить выполнение основной задачи! Сбросить бомбы!

Из распахнувшихся бомболюков к земле устремились черные цилиндры, бомбовые кассеты CBU-97, волной накрывшие походные порядки русского батальона. Несколько секунд пройдет до раскрытия оболочки бомб, и на землю медленно опустятся сотни суббоеприпасов, выискивающих свои жертвы и поражающих их стремительными, неотвратимыми ударами. И тогда внизу едва ли что-то сможет уцелеть.

Отметка цели возникла совершенно неожиданно, появившись слишком близко от центра экрана. Оператор радиолокационной станции кругового обзора зенитно-ракетного комплекса «Тор-М1» сперва выругался от неожиданности, и только потом взволнованным голосом сообщил командиру, как и требовала инструкция:

– Цель воздушная, высотная, низкоскоростная по азимуту сто сорок! Дальность – пять, высота, пять тысяч пятьсот!

– Какого хрена?! Откуда он здесь взялся?!

От зенитно-ракетной батареи после удара американских тактических ракет уцелела только одна эту пусковая установка, и командир расчета принял решение сопровождать встреченный мотострелковый батальон. Он не сказал командиру пехотинцев, что в ячейках пускового модуля осталось всего две зенитные ракеты, и пехотинцы сейчас пребывали в уверенности, что в случае атаки с воздуха будет, кому защитить их. Зенитчики были готовы сражаться до последнего, но сейчас чувствовали досаду, подпустив противника так близко, позволив ему первому нанести удар.

– Его там не было, – с обидой вымолвил оператор радара, взглянув честными глазами на своего командира. – Полминуты назад там никого не было!

Луч поискового радара отразился от сворок бомболюков, открывавшихся наружу и мгновенно увеличивавших отражающую поверхность американского "Спирита". На несколько мгновений "невидимка" стал очень даже видимым, и сейчас он оказался в пределах досягаемости русских ракет.

– Это чертов "стеллс", проклятый янки! Боевая тревога! Воздушную цель уничтожить! Первая – пуск!

Локатор наведения ракет ракетного комплекса "Тор" узким лучом "осветил" вражеский бомбардировщик, и тотчас по этому лучу взмыла зенитная ракета 9М331, уйдя почти точно в зенит, а спустя четыре секунды стартовала вторая – и последняя – устремившись в том же направлении.

Два всполоха разорвали мглу, бескрайним океаном растекшуюся под крылом бомбардировщика В-2А «Спирит», и навстречу ему взмыли, сверкая факелами двигателей, две зенитные ракеты, две яркие искры.

– Ракетная атака! Нас обстреляли!

Второй пилот почувствовал страх, став мишенью. Он привык ощущать себя почти что богом, привык чувствовать свою неуязвимость, а теперь смерть мчалась к нему быстрее звука, и не было времени, чтобы увернуться от этого удара.

– Двигатели на максимальный режим! – Командир экипажа проявлял не больше эмоций, чем бортовой компьютер самолета-"невидимки". – Начать набор высоты!

Они находились почти на самой границе зоны поражения русских зенитных ракет. Еще немного, всего несколько сотен футов – и противник только и сможет, что бессильно грозить кулаками небу, с которого будут сыпаться бомбы. Два человека действовали на автоматизме, на рефлексах. Рычаги управления двигателями отжаты до упора, и грузный "Спирит" немедленно делает стремительный рывок, так что последние сброшенные бомбы ложатся далеко от цели. Штурвал на себя – и треугольный нос "невидимки" задирается вверх, нацелившись в порозовевшее уже небо, и ракеты "земля-воздух" остаются за кормой, пытаясь дотянуться до ускользающей цели.

– Оторвались, – восторженно закричал второй пилот, когда на альтиметре появилась отметка восемнадцать тысяч. – Оторвались, мать их! Ушли!

– Нас никому не сбить! – Командир экипажа довольно оскалился, чувствуя сильное возбуждение – они прошли по лезвию бритвы, заглянув в лицо смерти, и все же остались живы.

Сильный удар тряхнул набиравший высоту "Спирит", и ставосьмидесятитонный самолет, словно споткнувшись, неожиданно клюнул носом. Пилоты не видели, как в нескольких метрах позади бомбардировщика вспыхнул огненный шар взрыва, но ощутили дрожь фюзеляжа, по которому стегнул плетью поток осколков. Приборная доска тотчас озарилась тревожным красным светом, и восторженные возгласы застряли в глотках у летчиков.

– Поврежден второй двигатель! Топливный бак пробит – мы теряем горючее!

– Дьявол, они нас все-таки достали! – Второй пилот снова ощутил страх – они были сейчас над чужой, враждебной землей, их стальная птица – тяжело ранена, и неоткуда ждать помощи, если все будет совсем плохо.

– Разворачиваемся! Попробуем дотянуть до ближайшей базы. Курс на Вильнюс! Свяжись с землей, пусть готовятся принять нас!

За ними оставался темный шлейф авиатоплива, вытекавшего из пробоины, оставленной осколками русской ракеты. "Спирит", разом утративший всю свою и без того невеликую маневренность – три турбины едва-едва могли удержать в небе тяжелую машину – неуклюже развернулся, ложась на новый курс.

В то мгновение, когда шасси огромного самолета, черного, как ночь, походящего очертаниями на морского ската, вырвавшегося из темных глубин океана и вознесшегося в поднебесье, коснулись бетонного покрытия вильнюсского аэропорта, сотни людей вздохнули с облегчением. Бомбардировщик «Спирит», преодолевший несколько сотен миль только на упрямстве экипажа, еще не завершил пробег, а к нему уже мчались ярко-красные машины спасателей, завывавшие сиренами и весело сверкавшие проблесковыми маячками. А пилоты, дождавшись, когда остановятся турбины, все эти часы работавшие за пределом возможностей, удерживая «на крыле» тяжелую машину, расслабленно откинулись на спинки кресел, устало закрыв глаза и не обращая внимания на воцарившуюся вокруг суету, в которой уже не было смысла.

– Генерал, все же использование В-2А для нанесения ударов по русской бронетехнике едва ли целесообразно, – произнес командующий авиацией на европейском театре военных действия операции "Доблестный удар". При мысли о том, что они чуть не потеряли самолет стоимостью более миллиарда долларов, что было сравнимо с ценой подводной лодки, у офицера холодело в груди, тело покрывалось противным липким потом, а зубы непроизвольно начинали выстукивать веселенький ритм. – Экипажи вынуждены действовать на средних и малых высотах, и подвергаются опасности быть сбитыми. "Спирит" – один из символов нашей воздушной мощи, и если хоть один из них будет уничтожен, это подорвет моральный дух войск, и это не говоря о материальном ущербе.

– Да, верно, так рисковать не стоит, эффект от применения В-2А не окупает возможные последствия потери этого самолет, – согласился Эндрю Стивенс, внимательно выслушавший своего подчиненного и безоговорочно принявший его доводы. – Но использование "Спиритов" для ударов по русской пехоте – вынужденная мера. Мы можем решить задачу и другими средствами.

– Эндрю, мне нет дела, кто будет бомбить русские танки, мне важен результат, – оборвал рассуждения Стивенса генерал Ральф Свенсон. Спутниковая линия связи позволяла командующему Третьей механизированной дивизией, находящемуся в сердце русской территории, в режиме реального времени участвовать в планировании дальнейших действий. – Я хочу, чтобы на пути моих батальонов не осталось ни одного целого русского танка! Вся слава победы в этом бою пусть достанется летчикам, мне хватит и того, что останутся живы мои солдаты! Этого я жду от вас, для этого я требую привлечь всю наличную авиацию!

– Для поддержки вашей дивизии, генерал Свенсон, мы отвлекли от выполнения основной задачи бомбардировщики "Лансер" из Двадцать восьмого бомбардировочного авиакрыла, базирующиеся в британском Фэйфорде, – вместо Стивенса сообщил командующий авиационной группировкой. – Кроме того, вам придаются две эскадрильи ударных истребителей F-15E "Страйк Игл" и эскадрилья штурмовиков А-10А "Тандерболт" для непосредственной поддержки на поле боя. Этого должно хватить, чтобы за пару вылетов покончить с русскими. Для контроля за результатами атак мы также привлекли один RQ-4A "Глобал Хок" и полдюжины беспилотников RQ-1A "Предейтор", а для них хватило бы работы и в другом месте. У нас слишком много целей, требующих первоочередного уничтожения, и слишком мало самолетов для этого, чтобы тратить на русские танки больше времени. Пилоты почти не покидают кабины своих самолетов, приземляясь только для того, чтобы заправиться и пополнить боекомплект. Люди так долго не выдержат, но все, что возможно, мы сделаем, чтобы расчистить путь вашим "Абрамсам".

– Фактически русская дивизия уже перестала существовать, как боевое подразделение, – добавил Эндрю Стивенс, который со своего командного пункта, развернутого непосредственно в аэропорту Вильнюса, мог контролировать все происходящее в зоне боевых действий, от Калининграда до Владивостока. – На вашем пути остаются только разрозненные группы численностью до батальона, лишенные единого управления. Русские солдаты в большинстве своем деморализованы, они испуганы и растеряны, столкнувшись с нашей воздушной мощью, и многие из них за счастье посчитают сдаться в плен, как только встретятся с вашими парнями, Ральф. Вашим бойцам остается только собрать трофеи и прямым ходом двигаться к Москве – пора сделать решающий ход в этой партии!

Генерал Стивенс был уверен в своих словах и мог заразить этой уверенностью своих собеседников. Взирая на поле боя через телекамеры беспилотных самолетов-разведчиков, барражировавших над русскими лесами, командующий операцией "Доблестный удар" видел десятки, сотни разбитых, сгоревших русских танков и бронемашин, порой целые колонны, застигнутые бомбежкой на марше и так и оставшиеся на шоссе мрачным и страшным монументом. Вражеская дивизия гибла под точными ударами американской авиации, но камеры "Предейторов" не могли передать самого важного – они не фиксировали боевой дух тех русских солдат, которые пережили губительные налеты бомбардировщиков, продолжая движение к цели.

Экипаж старшего сержанта Бердыева наткнулся на этот проселок по чистой случайности – на картах, которые имелись у командира, никаких дорог в этом квадрате попросту не было. Вероятно, широкую просеку, очищенную от пней и укатанную до каменного состояния, изборожденную глубокими колеями, проделали местные жители, или просто карты оказались слишком старыми. Азамат Бердыев вел свой Т-80У по указаниям танковой навигационной аппаратуры, смело вламываясь в густой подлесок. Танк, свалив по пути несколько немаленьких деревьев, оставлял позади себя полосу взрытой гусеницами земли, сминая траву и кустарник в пузырящуюся зеленую кашицу, но вдруг заросли расступились, и боевая машина вырвалась на простор дороги. А секунду спустя прямо по курсу, в каком-то метре от танка, ударил снаряд.

– Какого хрена?! Кто стреляет?!

Вражеский наводчик немного поспешил, да и вести огонь по движущейся мишени – не самое простое дело, и все же, учитывая совершенство существующих систем управления огнем, только чудом можно было объяснить то, что экипаж остался жив.

– Справа танки!!! – закричал наводчик, без приказа разворачивая башню.

– Вашу мать! – совершенно не по уставу вырвалось у командира экипажа. – К бою!!!

Боевая машина старшего сержанта Бердыева выскочила на проселок как раз перед головой танковой колонны, тотчас оказавшись под огнем. Все были на взводе в эти часы, едва избежав гибели, и для того чтобы понять, что ведут огонь по своим, узнать в перекрывшем дорогу танки "родной" Т-80У, потребовалось несколько долгих секунд, чуть было не стоивших жизни трем танкистам.

– Черт возьми, ведь это же наши, – Азамат Бердыев тоже смог наконец рассмотреть танки Т-80, сопровождаемые несколькими боевыми машинами пехоты БМП-2. – Идиоты, чуть не подбили нас!

Головной танк между тем остановился – от машины старшего сержанта его отделяло не более двухсот метров – и из башни выбрался человек в темном комбинезоне, рысью бросившийся вперед.

– Земеля, ты что, охренел?! – Старший сержант Бердыев, покинув свой танк и при этом едва не свалившись в воронку, вырытую лишь немного промахнувшимся снарядом, не мог сдержаться – его пощадили американские бомбы, а тут чуть было не прикончили свои же. – Ты что, мать твою, делаешь?! Вы же нас чуть не угробили! Смотри, в кого стреляешь!

– Оставить, старший сержант! – незнакомый танкист, крепко сбитый, с грозно топорщившимися усами, сделавшими бы честь любому запорожскому казаку. – Молчать! Как ты обращаешься к старшему по званию? Я полковник Павловский, командир Тринадцатого гвардейского танкового полка! Фамилия и номер части?

– Старший сержант Бердыев, отдельный танковый батальон Четыреста двадцать третьего гвардейского мотострелкового полка! Следуем в квадрат четыре-одиннадцать на соединение с главными силами дивизии, товарищ полковник!

Возможный гнев старшего командира показался Азамату более страшным, чем близость смерти, прошедшей в паре метров, пронесшись на острие сердечника бронебойного снаряда. Полковник, нервный, взвинченный не меньше, чем любой его боец, чувствовавший, как опускается занесенный над его головой разящий меч американских авиакрыльев, терзавших почти уже разгромленную дивизию, и в этом состоянии пистолет на поясе Павловского становился чем-то большим, чем просто символ власти.

– Танк в порядке? Снаряды есть? Топливо? Пойдете замыкающим, старший сержант, занимайте место в хвосте колонны. – Полковник двинулся назад, к ожидавшему его танку, но остановился, взглянув на Азамата: – Боец, не держи зла! Мы вас не нарочно обстреляли, просто решили, что это янки нам засаду устроили. Дерганые все стали! – Он вдруг нервно усмехнулся: – Не будь наводчик мой контуженным, засадили бы вам подкалиберным аккурат под башню, и сейчас рыдали бы над свежей могилкой на обочине! Ну, все, сержант, по коням!

Вереница бронемашин, стиснутся по бокам дремучим лесом, темными стенами возвышавшимся по обе стороны разбитого проселка, рванулась вперед, лязгнув сочленениями гусениц, яростно взревев двигателями. Танк старшего сержанта Бердыева, отползший в сторону, пропуская колонну, развернулся, пристраиваясь в ее хвосте. Никто не заметил силуэт беспилотного разведчика RQ-1A "Предейтор", походившего на игрушечный самолетик, радиоуправляемую модель, безопасную забаву подростков и убежденных фанатов авиамоделизма. Беспилотник, круживший над самыми кронами, в клубах сизого дыма, источаемого выхлопными трубами полутора десятков машин, неторопливо проплыл в стороне от дороги, скользнув по проселку бесстрастным "взглядом" своих камер. Спустя пять минут в штабе генерала Свенсона на карты нанесли расположение еще одной группы солдат противника. Еще через десять минут командир звена тактических истребителей "Страйк Игл", только что оставившего по левому борту ровные квадраты жилых кварталов Великого Новгорода, получил координаты новой цели.

– Я Чарли-один, ложусь на боевой курс, – сообщил пилот ведущего истребителя, выслушав указания руководителя полетов. – Следуем к цели. Подлетное время – сорок минут.

Летчики, не видевшие лиц друг друга, холодно усмехнулись – через сорок минут их бомбы обрушатся на головы ничего не подозревающих русских, обрывая десятки, сотни жизней. Танки генерала Свенсона двинутся на Москву, войдут в русскую столицу, но никто не сможет забыть о пилотах, расчистивших им путь к победе. Пара окрашенных в серый цвет истребителей, сливавшихся с облачным покровом, наползавшим на центральную часть России с севера, выполнила плавный разворот, спеша скорее доставить к цели свой смертоносный груз.

Боевую технику, расположившуюся на лесной опушке, заботливо окутали маскировочными сетями, не оставив на виду ни сантиметра разрисованной разводами камуфляжной окраски брони, как любящая мать пеленает долгожданного младенца. Экипажи постарались на славу, работая изо всех сил – с высоты птичьего полета среди редколесья и зарослей кустарника невозможно было различить танки и бронемашины. Ничто не указывало на позиции подразделения Российской Армии, устроившего здесь короткий привал перед решительным боем.

– Время, товарищ полковник, – задумчиво курившего в одиночестве на краю большой прогалины Павловского окликнул неслышно подошедший майор, командир мотострелковой роты, назначенный заместителем командира. – Восемь ноль-ноль! Вы сами назначили срок!

– Да, пора. Ждать дольше нельзя, – подавив вздох, кивнул Павловский. Сейчас полковнику, ставшему ответственным за жизни нескольких сотен солдат, молодых парней, у каждого из которых была своя, пусть маленькая мечта, и непреодолимое желание жить и радоваться каждому дню этой жизни, предстояло принять самое важное решение. – Еще немного – и выдвигаемся, майор. Отставшие пусть действуют самостоятельно.

Они шли мимо накрытых масксетями боевых машин, и суетившиеся рядом со своими "колесницами" экипажи торопливо отдавали честь, прикладывая покрытые пятнами машинного масла ладони к шлемофонам, когда видели шагавших мимо офицеров. Полковник Павловский так же торопливо козырял в ответ, чувствуя во взглядах, направленных ему в спину, немой вопрос… и надежду. Солдаты видели командира, сосредоточенного, уверенного в себе, и не сомневались – он точно знает, что делать, чтобы победить и при этом выжить.

– К назначенному времени прибыло двадцать семь танков и восемнадцать БМП и БРМ из разных подразделений дивизии, – докладывал майор, назначенный Павловским своим заместителем, и старавшийся оправдать доверие, за бурной деятельностью забывая о том, что от его роты, попавшей под удар американских бомбардировщиков, осталось всего два отделения. – Кроме того, батарея самоходных гаубиц "Акация", шесть машин, все на ходу, с полным боекомплектом.

Кивая в такт словам своего заместителя, полковник с уважением и надеждой взглянул на боевую машину, одну из немногих, лишенных маскировки. Зенитный ракетно-пушечный комплекс "Тунгуска-М" стоял на краю поляны, под кроной огромного дуба, направив в небо стволы автоматических пушек и пусковые контейнеры управляемых ракет. Павловскому повезло – кроме пехоты, танков и артиллерии в точку сбора пришел почти в полном составе зенитный дивизион Двенадцатого гвардейского танкового полка, и это вселяло надежду на то, что они хотя бы не погибнут напрасно, успев сделать несколько выстрелов по противнику, прежде, чем вражеская авиация разнесет горстку храбрецов в пух и прах. Пять "Тунгусок" – одна машина все-таки была уничтожена при бомбежке – и батарея переносных зенитно-ракетных комплексов "Игла" были серьезным "аргументом", с которым вскоре вынужден будет считаться противник.

– Всего у нас сейчас порядка шестисот человек, но среди них немало легкораненых и контуженных, – продолжал майор. – Люди подавлены, товарищ полковник, но все же готовы продолжать сражаться, иначе они давно побросали бы оружие и разбежались по домам. Но такое просто невозможно, ведь все-таки мы – гвардия!

– Стройте личный состав, майор! У нас слишком мало времени. Противник наблюдает за нами из космоса, с воздуха, и я не хочу снова чувствовать себя мишенью. Нужно убираться отсюда, как можно скорее – наше спасение в постоянном движении! Черт возьми, если нам суждено остаться в этих лесах, погибнем, вцепившись в глотку врагу!

Зычный голос майора привел в движение рыхлую людскую массу, за считанные секунды превращая ее в единый организм.

– Ста-а-новись!!!

Команда, подхваченная на всех концах поляны ротными и взводными, волной разошлась во все стороны, и люди, придерживая оружие, каски и фуражки, спешили занять свое место в строю, перед которым стоял, ожидая, когда соберутся все, полковник Павловский.