Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 96 (всего у книги 122 страниц)

Ночной марш был испытанием для механиков-водителей, да и для всех экипажей боевых машин не меньшим, чем настоящий бой. В темноте, почти полностью лишенные связи с вышестоящими штабами и соседними подразделениями, лишенные данных разведки, батальоны, действуя вслепую, по наитию, продвигались к позициям противника, чтобы дать последний бой.

Ориентируясь лишь по приборам, постоянно рискуя врезаться во впередиидущую машину – фары в целях маскировки не включали, а заменить обычные приборы наблюдения приборами ночного видения ТВН-5 просто не успели – водители танков вели свои "боевые колесницы" буквально в неизвестность, не думая о том, чтобы остановиться или повернуть назад, спасая свои жизни. Все, что мог полковник Белявский, не покидавший нутра командно-штабной бронемашины БМП-1КШ, – указать направление, и молиться затем, чтобы не попасть в засаду, чтобы командиры и наводчики танков первыми обнаружили врага, обрушив на него град снарядов.

– Товарищ командир, с пункта управления зенитным дивизионом докладывают о приближении авиации противника. – В голосе радиста звучали нотки испуга. – Группа самолетов приближается на большой высоте. Возможно, это бомбардировщики.

– Воздух! Все средства противовоздушной обороны полка – в боевую готовность!

Получив приказ, три уцелевшие зенитные ракетно-пушечные установки "Тунгуска-М", пополнившие боекомплект с транспортно-заряжающих машин, и вновь готовые к бою, выдвинулись в первую линию, готовые встретить атаку противника залпами автоматических пушек и точными ударами управляемых ракет "земля-воздух", но пока враг был слишком далеко, чтобы хоть как-то повредить ему. И точно так же, в бессильном ожидании, готовили к бою свои "Иглы" расчеты переносных зенитно-ракетных комплексов.

Под броню БМП-1КШ, в тесноту десантного отсека, превращенного в настоящий командирский блиндаж на гусеницах, почти не проникали звуки извне. Меж стальных переборок метался рев дизельного двигателя бронемашины, продвигавшейся к цели в центре боевых порядков полка, следом за танковыми батальонами, утюжившими степь. Полковник Белявский и сопровождавшие его офицеры не слышали мерного гула турбовинтовых двигателей "Локхидов", как не слышали и стон воздуха, разрываемого стабилизаторами бомб, стремившихся к указанной точке на степной равнине, там, где предстояло оказаться танковым колоннам полка. О начале атаки возвестил свет, нестерпимо яркая вспышка, ударившая по глазам механика-водителя, проникая сквозь забранную триплексом щель прибора наблюдения. А затем под ногами офицеров содрогнулась земля, выгнулся дугой пол десантного отсека, так что броня заскрежетала, едва не расходясь по швам.

– А, черт! – водитель командно-штабной машины, выпустив рычаги управления, вскинул руки к глазам, и было видно, как сквозь пальцы по щекам градом катятся слезы.

– Что за хрень? Какого дьявола?!

Николай Белявский почувствовал, как бронемашина отовралась от земли, вопреки всем законам физики подпрыгнув не меньше чем на полметра, и потом с размаху грохнувшись обратно, так, что в ушах зазвенело от удара, а перед глазами заметались яркие пятна. Находившиеся рядом люди опадали на пол, на них сверху посыпались карты, карандаши, разложенные на откидном столике.

– Мы подорвались на мине, – прохрипел подполковник Смолин, с трудом поднимаясь на четвереньках. – Мы горим!

– Отставить, подполковник! Без паники!

Казалось, по стальной коробке бронемашины с размаху ударил тяжелой дубиной разъяренный великан. Полковник Белявский понял, что чувствует человек, оказавшийся внутри церковного колокола, но колокольный звон хотя бы считается целебным, а здесь все оказалось ровно наоборот.

– Вперед, – приказал полковник, окликая водителя. – Сержант, я сказал, вперед!

– Я ничего не вижу! Я ослеп! О, господи!

– Твою мать! – раздражение в голосе Белявского сменилось священным страхом, когда он, прильнув к окулярам прибора наблюдения, увидел то, что происходило впереди. – Да что же это?!

Штабная машина как раз спускалась с гребня очередного холма, немного продвинувшись вниз по склону, и командир полка мог видеть все на несколько километров. Прямо по курсу в небеса вознесся огненный столб, вихрь, сотканный из пламени, увенчанного огненным шаром, походившим на шляпку гриба. Пульсировавшее пламя озаряло степь, рассеяв утренний сумрак, и Белявский увидел разбросанные вокруг танки, лежавшие кверху гусеницами, наставив куда-то в пустоту погнутые или попросту обломанные стволы орудий.

– Это атомная бомбардировка, – с ужасом произнес негромко, почти шепотом, словно вдруг испугался собственного голоса, подполковник Смолин, тоже выглянувший наружу. Заместитель командира полка уже чувствовал, как под броню БМП-1КШ проникают быстрые нейтроны, беспощадные гамма-частицы, необратимо разрушающие его организм. – Они сбросили на нас ядерную бомбу!

Пламя между тем стремительно угасало – взрывчатка выгорела, а танковая броня оказалась не по зубам обычному огню. Огненный гриб таял, и над порядками атакованного полка вновь смыкалась тьма, скрывая картину чудовищных разрушений.

– Глупости, – зло прорычал полковник. – Американцы еще не свихнулись настолько, чтобы взрывать ядерные заряды почти над собственными позициями. Это "вакуумная" бомба!

– О, черт! Там же, наверное, все погибли!

– Вперед, – снова приказал Белявский водителю, не обращая внимания на испуганные возгласы своего заместителя, внезапно утратившего выдержку. – Вперед, твою мать, или пристрелю!

Сержант, едва пришедший в себя, почти ничего не видевший, слышавший только звон и шум собственной крови, пульсировавшей под черепной коробкой, рванул рычаги, бросая штабную машину туда, где еще догорала степь. Маневрируя вслепую, каким-то шестым чувством определяя наличие препятствий на пути, сержант объезжал остановившиеся без приказа бронемашины, танки, грузовики, следуя туда, где распласталось по степи свежее пепелище.

Взводы, роты, батальоны останавливались, распахивались люки бронемашин, и бойцы, матерясь от ужаса, смотрели в одном направлении, видя чудовищно искореженную технику, уничтоженную ударной волной, перед которой не могла выстоять даже многослойная броня танков Т-90, еще недавно казавшихся едва ли не неуязвимыми. По порядкам наступавшего полка прокатилась волна судороги, заставляя сжиматься сердца и дрожать руки.

– Стой! – Полковник Белявский выпрыгнул из люка, и тотчас отовсюду на него нахлынул рев моторов, лязг металла и хор испуганно-злых голосов. Командир полка осмотрелся по сторонам, в ужасе выдохнув: – О, Господи!

Избранный мишенью для бомбардировки танковый батальон перестал существовать, как боевая часть. Двигавшаяся в голове колонны рота, все одиннадцать танков Т-90, была уничтожена, почти полностью погибнув в огне. Посреди еще дымившегося пепелища возвышались бесформенные глыбы металла, в которых с трудом можно было узнать танки – от запредельной, почти космической температуры многослойная броня плавилась, словно воск. Точно перед командно-штабной машиной лежал кверху днищем перевернутый ударной волной танк, и глупо было верить, что его экипаж мог еще оставаться в живых. Но и те машины, которые не пострадали, останавливались, и экипажи, скатываясь с брони, со слезами на глазах и злой, отчаянной бранью на устах смотрели вперед невидящими взглядами.

– Командира батальона ко мне, – рявкнул во тьму Белявский. – Живо! Доложить о потерях!

Пошатываясь, к полковнику подошел офицер в огнеупорном танкистском комбинезоне, с трудом сфокусировав взгляд на лице своего командира.

– Каковы потери? почему прекратили наступление, майор?

– Батальон уничтожен, все погибли, – безжизненным голосом произнес комбат, уставившись куда-то поверх головы полковника. – Мы больше не можем наступать! Мы все погибнем!

– Ваш батальон потерял лишь несколько машин, майор. Вы остановитесь только тогда, когда в баках закончится топливо, когда сгорит последний ваш танк, не раньше, майор! Вам это ясно? Вернитесь к своему подразделению. Приказываю продолжить атаку! Мы почти вышли на позиции противника!

Командир батальона не сдвинулся с места. Оглушенный взрывом, контуженный, он был подавлен и испуган, не понимая, что хочет от него этот человек, едва ли узнав вообще командира своего полка.

– К черту! – Белявский раздраженно сплюнул сквозь зубы, обернувшись к следовавшему за ним Смолину: – Подполковник, оставайся в "кашээмке". Я отстраняю майора от командования батальоном, и сам поведу танки в бой!

Злиться, кричать, грозить трибуналом было некогда, да и бессмысленно – офицер, так и не пришедший в себя, окончательно утратил связь с реальностью, погрузившись в свой внутренний мир и не понимая сути слов своего командира. Обойдя застывшего, точно манекен, комбата, Белявский бросился к стоявшему в нескольких метрах командирскому танку Т-90К, люки которого были распахнуты настежь, а экипаж энергично тряс головами в стороне от брошенной без присмотра боевой машины. Смолин что-то предостерегающе кричал вслед, но этого Николай уже не слышал.

– В машину, живо, – приказал полковник, хватая за воротник комбинезона оказавшегося на его пути танкиста. – Пошел, ну!!!

Контуженный, оглушенный солдат несколько раз моргнул, уставившись на командира полка, открыл рот, будто хотел что-то сказать, вдруг подпрыгнул, и, как подстегнутый, кинулся к танку, ловко вскарабкиваясь на башню и ныряя в люк наводчика. Следом за ним уже бежал механик-водитель, и полковник Белявский оказался последним, торопливо скользнув в проем люка и привычно захлопнув крышку, с глухим лязгом отделившую трех человек, экипаж боевой машины, от всего остального мира.

– Готовы? – Белявский поудобнее устроился в жестком кресле командира машины, покосившись на наводчика, незнакомого бойца, бледного, но вполне управляющего собой. – Вперед! Батальон, за мной!

Дизель В-92С2 взревел всей своей тысячью лошадиных сил, срывая с места боевую машину. Рядом, вливаясь в общий хор, заголосили моторы других танков – две дюжины боевых машин оставались на ходу, и теперь их экипажи, пришедшие в себя, спешили отомстить врагу за гибель товарищей.

– Хрена с два, – со злым задором произнес Белявский, вновь взглянув на своего наводчика. – Янки нас этим фейерверком не остановят! Мы раздавим их! Вперед!

Танки, срываясь с места, пролетали по пепелищу, оставляя в стороне, позади себя, искореженные "туши" других Т-90, оказавшихся ближе всего к месту взрыва чудовищной бомбы. Люди приходили в себя, сознавая, что они сами еще живы, как живы многие из их товарищей, и страх отступал, теснимый яростью. Полк продолжал наступление.

Луч бортового радара «Джойнт Старс» пронзал тьму, безошибочно обнаруживая вражеские танки и бронемашины, лавиной продолжавшие движение на юг. Это было похоже на партию в шахматы – генерал Камински со своего места видел расположение фигур, и своих и чужих, на доске, и, проявляя истинное мастерство полководца, точно умелый гроссмейстер должен был решить, как сделать ход, чтобы быстрее объявить противнику шах и мат, по возможности, не потеряв ни одной своей пешки.

– Сэр, противник продолжает наступление в полосе обороны второго батальона, – напомнил командующему полковник Стюарт. – Наши парни могут не выдержать.

Они сделали все, что могли, создав на пути русской лавины линию обороны буквально из ничего. И генерал Камински надеялся, что этот заслон выстоит перед ударом выдыхающихся врагов. В разведывательных батальонах Второго бронекавалерийского командующий не сомневался – у них достаточно огневой мощи, чтобы отразить атаку измотанных долгим маршем и постоянными атаками авиации русских. Большие опасения вызывала легкая пехота – разгромив ее, противник сможет выйти в тыл, получив свободу маневра. Но, кажется, русские выбрали для себя наименее выгодное направление.

– Генерал, сэр, отдайте приказ, – не унимался Стюарт. – Русские выйдут на наши позиции менее чем через час, если не задержать их!

Занесенный над горсткой американских солдат стальной молот стремительно падал вниз, чтобы растереть в порошок кое-как выстроенную оборону, и все понимали, чем это может грозить. Продвинувшиеся слишком далеко на север батальоны Десятой пехотной, несмотря на приказ об отступлении, остававшиеся глубоко на вражеской территории, окажутся под угрозой окружения, в железном кольце русских танков. И тогда генералу Камински придется бросить в бой свой последний резерв – шесть пехотных аэромобильных батальонов, ожидавших погрузки в вертолеты в Тбилиси.

Четыре с половиной тысячи десантников из Сто первой воздушно штурмовой, готовые хоть к черту в пасть, рвались в бой, но никто не верил, что им, выброшенным в чистое поле, удастся сдержать натиск тяжелых русских дивизий, хотя бы немного замедлить стремительный бросок. И тем более никто не верил, что после этого боя хоть кто-то из десантников вернется домой живым.

– Мы остановим русских сейчас, – решительно произнес Мэтью Камински. – "Апачам" атаковать вражеские танки! Направить туда эскадрилью "бородавочников" немедленно! Мы не подпустим их к пехоте, полковник!

Приказ, промчавшись по волнам радиоэфира, добрался до тех, кто должен был выполнить его, за несколько секунд. Пилоты группы штурмовиков А-10А "Тандерболт" меняли курс, выходя на указанную цель. А лейтенант Эдвард Танака, терпеливо дожидавшийся этого мгновения в бронированной капсуле пилотской кабины своего AH-64D "Апач Лонгбоу", не мешкал, подняв машину вверх, так что геликоптер подскочил над гребнем холма. Такой же маневр выполнили и остальные пилоты, заставляя взмывать над землей свои "Апачи" и "Кайовы", делая их видимыми для русских радаров.

– Цель в захвате, – доложил Джеймс Мерфи. Вынесенный над корпусом вертолета радар позволял вести поиск целей, не покидая укрытия, и теперь стрелку оставалось только сделать выстрел, безошибочно послав в цель одну из своих ракет. – Готов к атаке!

– Пуск!

Противотанковая ракета "Лонгбоу Хеллфайр" сорвалась с пилона, искрой мелькнув в сумраке, и Танака тотчас отжал от себя рычаг управления, заставляя вертолет снова нырнуть к земле. Ракета, снабженная комбинированной системой наведения, сделает все сама – инерциальная система управления, "запомнив" положение цели, выведет снаряд на нужную дистанцию, а там в дело вступит активная радиолокационная головка наведения, которую не обмануть ни дымовой завесой, ни иными приемами. Враг был обречен.

Ночной воздух прочертили следы десятков ракет, выпущенных в одном залпе. Кроме новейших AGM-114L с радарным наведением, таких, как выпущенная Эдом Танакой, на русские танки обрушились более старые "Хеллфайры" AGM-114К с лазерным наведением, выпущенные "Кайовами" и "Апачами" Второго бронекавалерийского полка. Стая противотанковых ракет накрыла колонну вражеских машин, мгновенно утонувшую в пламени.

Антенна радара дивизионного пункта управления «Овод-М-СВ» совершила еще один оборот, выпростав к горизонту нить радиолокационного луча, и на мерцающем круге экрана стали одна за другой, стремительно возникать пульсирующие точки. Их было много, и они были близко.

– Группа воздушных целей прямо по курсу, – почти кричал оператор радара. – Цели низковысотные, малоскоростные. Дальность восемь, высота – до ста метров. Это противотанковые вертолеты!

– Зенитной ракетно-артиллерийской батарее – огонь!

Полк мог противопоставить воздушному противнику немногое – всего три установки "Тунгуска-М" уцелели после первой схватки с авиацией врага, и запас ракет для них, как и снарядов для автоматических пушек, был на исходе. И все же зенитный дивизион, подпиравший спину наступавшим в первой линии танковым батальонам, делал все, что еще было возможно.

– Вижу цель, – докладывали операторы радаров мчавшихся вслед за танками "Тунгусок", ловя в конусы лучей "подпрыгивавшие" над гребнями холмов вражеские вертолеты. – Есть захват!

– Короткая! – звучали отрывистые приказы командиров машин, и, как только самоходки замирали, разворачивая навстречу скрывавшемуся в сумраке врагу массивные башни, следовала другая команда: – Ракетой – огонь! Пуск!

Ночь, окутавшая степь пеленой мрака, не была помехой для сошедшихся в смертельной схватке врагов – лучи радаров пронзали тьму, безошибочно отыскивая цели, и вслед им неслись рукотворные кометы, выпростав за собой огненные хвосты. Зенитные ракеты 9М311, выброшенные из раструбов пусковых контейнеров, закрепленных по бортам башен "Тунгусок", исчезали в сумраке, и только факелы твердотопливных двигателей сверкали, точно вспыхнувшие вновь звезды. А вслед им, обгоняя на лету, мчались ракеты 9М331 комплексов "Тор-М1", на скорости семьсот метров в секунду врезавшиеся в строй американских вертолетов, разрывая на куски винтокрылые машины.

Ракета, примчавшаяся из темноты, вонзилась в борт головного танка Т-90, пронзая броню жгутом кумулятивной струи. Элемент динамической защиты сдетонировал, направленным взрывом отражая сноп пламени, но «Лонгбоу Хеллфайр», оснащенный тандемной боеголовкой, был предназначен как раз для таких случаев. Первый заряд, менее мощный, пробил брешь, заставив сработать «реактивную броню», покрывавшую борт русского танка, а взрыв второго пробил корпус, наполняя огнем боевое отделение. Пламя коснулось разложенных в ячейках автомата заряжания снарядов, и взрыв сорвал с погона башню, отбрасывая ее далеко в сторону.

– Атака с воздуха, – закричал наводчик командирского Т-90К, увидев в окуляры прицела, как взрыв разметал, разнес на куски следовавшую в трех десятках метров впереди боевую машину. – Это вертолеты!

Град противотанковых ракет обрушился на колонну, и танки, атакованные сразу несколькими "Хеллфайрами" с разных сторон, вспыхивали. Многослойная броня, усиленная динамической защитой "Контакт-5", оказалась не в силах выдерживать многочисленные взрывы, и батальон, не видевший противника, не имевший перед собой цели, в которую можно было стрелять в ответ, охватила агония.

– "Штору" в автоматический режим, – уверенный голос Белявского заставил наводчика придти в себя, почувствовав стыд за столь явный страх. – Всем продолжать атаку!

Полковник первым коснулся тумблера, приводя в действие комплекс оптико-электронного подавления ТШУ-1 "Штора". Пилот вынырнувшего из-за пригорка вертолета "Кайова Уорриор" навел лазерный прицел на силуэт танка, успев коснуться кнопки пуска ракет, прежде, чем бортовой компьютер Т-90К, приняв сигнал об облучении, выдал команду, и гранатометы 902В "Туча" залпом выстрелили две дымовые гранаты 3Д17, ставя аэрозольную завесу на пути приближавшейся ракеты. Луч лазера, уткнувшись в преграду, сотканную из мириад крохотных капелек, повисших в воздухе, разбился на множество отражений, и головка наведения "Хеллфайра" увидела множество целей вместо одной, той, на которую указывал летчик. Процессор системы самонаведения не смог справиться с неожиданной проблемой, и ракета ушла в сторону, зарываясь в дымное облако слишком далеко от танка, чтобы повредить ему.

Танки, окутанные мерцающими облаками, с ревом и грозным лязгом мчались вперед, стальным валом подминая под себя степь. А над головами танкистов, всецело поглощенных атакой, уже летели выпущенные в ответ зенитные ракеты.

Дымовая завеса, окутавшая боевые порядки русского полка, лавиной захлестывавшего позиции разведывательного батальона, не была помехой для Эда Танаки и его напарника. Радар «Логбоу» без проблем «видел» сквозь аэрозольные облака, равно как и лучи радиолокационных головок наведения противотанковых ракет, и пилотам, находившимся вне зоны досягаемости русских средств противовоздушной обороны, оставалось только вновь и вновь нажимать на кнопку пуска.

– Цель в захвате! Набор высоты!

Танака потянул на себя ручку управления, заставляя "Апач Логбоу" взмыть над гребнем холма, и Мерфи тотчас выпустил "Хеллфайр" по цели, неразличимой невооруженным взглядом. Чуть менее тридцати секунд – примерно столько противотанковая ракета AGM-114 летела на полную дальность – и еще одна русская боевая машина вспыхнула, словно спичка.

Охота на русские танки, попавшие в классическую засаду, была отработана американскими пилотами до полного автоматизма. Многочисленные учения, когда из людей и техники выжимали все возможности, не прошли даром, и теперь пилоты выпускали ракеты одну за другой, расстреливая вражескую технику. Но русские машины только казались беззащитными мишенями.

– О, черт, – Джеймс Мерфи, сидевший впереди, и лучше видевший всю панораму боя, в ужасе вжался в спинку кресла, когда рядом с вертолетом промчалась, выпростав за собой язык пламени, зенитная ракета. – Эти русские стреляют по нам! Проклятье!!!

Укрывшись в складках местности, вертолеты находились в безопасности, пока с борта кружившего на огромном удалении Е-8С "Джойнт Старс" не последовала команда на открытие огня – русские танки оказались в зоне поражения. Но теперь, чтобы выполнить приказ Мэтью Камински, пилоты вынуждены были покинуть укрытие, подставляясь под ответный огонь.

Лазерная система наведения обеспечивала высокую точность огня, но для того, чтобы поразить цель, пилоты вынуждены были подсвечивать ее, оставаясь вне укрытия, пусть всего лишь какие-то секунды – летевшие почти со скоростью звука "Хеллфайры" разили стремительно – но те, кто оказался по другую сторону, тоже были быстры. Легкие OH-58D и менее совершенные, чем "Апач Логбоу", ударные вертолеты АН-64А "Апач" подскакивали вверх, вонзая в цели иглы лазерных лучей, и противник немедленно воспользовался этим. Вспышки взрывов сверкали над степью, освещая падавшие на землю геликоптеры.

– Командир, снижайся!

"Апач Лонгбоу" рухнул вниз, и Мерфи показалось, что сиденье кресла под ним стремительно проваливается в бездну. Внутренности вдруг подкатили к горлу, и летчику с трудом удалось подавить тошноту. Секунду спустя он понял, что отделался до невозможного легко – зенитная ракета вонзилась в борт "Кайовы", и легкий вертолет, превратившись в огненный шар, ушел к земле, рассыпая за собой брызги горящего топлива.

– Твою мать!

Экипаж "Апача" из вертолетного батальона Второго бронекавалерийского полка слишком долго держал свою машину на высоте, наводя свои "Хеллфайры". Увлекшиеся расстрелом в упор вражеской колонны пилоты замешкались, и противник тотчас "показал зубы". Ракета "земля-воздух" разорвалась в паре метров от бронированного борта, ударная волна швырнула в сторону тяжелый вертолет, вминая его в склон холма, и рассветный сумрак озарился заревом еще одного взрыва.

– Это SA-19! – почти кричал Джеймс Мерфи, увидевший новую отметку на экране локатора. Зенитная установка, уже записавшая на свой счет два вертолета, была перед ним, как на ладони: – Она у меня на прицеле!

– Открыть огонь! Пуск!

Противотанковая ракета "Хеллфайр" огненным росчерком вырвалась из-под крыла боевого вертолета, исчезая во мраке, и тотчас Эд Танака толкнул от себя штурвал, ныряя к земле. Инерциальная система управления, запомнившая исходное положение цели, удержит ракету на верном курсе, пока цель, зенитная установка SA-19, не окажется в поле зрения радиолокационной головки наведения, и тогда русские не успеют даже помолиться. Их смерть будет быстрой.

Ночь полыхнула огнем – навстречу "Апачу" Танаки метнулась зенитная ракета, и лишь теперь "подала голос", предупреждая об облучении, бортовая станция радиотехнической разведки AN/APR-39.

– Мы атакованы! Сбрасываю ложные цели!

Танака щелкнул переключателем на приборной панели, и пиротехническое устройство М130 залпом выстрелило несколько патронов, начиненных дипольными отражателями. Облако невесомой фольги окутало "Апач", стремительно уходивший вниз, к земле, туда, где он будет неуязвим для вражеских ракет, невидим для их радаров.

Наводчик вражеской зенитной установки в последние мгновения увидел, как экран радара управления огнем заполонили сотни отметок, каждая из которых могла с равной вероятностью быть и американским вертолетом, и обычной металлизированной бумагой. Решить внезапно возникшую проблему выбора русский наводчик не успел – противотанковая ракета "Лонгбоу Хеллфайр" ударила в борт "Тунгуски-М", выбрасывая струи огня. Кумулятивные заряды тандемной боеголовки, рассчитанной на поражение основных танков, сдетонировали один за другим, разрывая в клочья тонкую броню, способную удержать разве что пули и осколки. Вспышка взрыва разогнала сумрак, озарив цепи бронемашин, рвавшихся сквозь окутанную пламенем и дымом равнину.

– Цель поражена! Мы их сделали!

Танака и Мерфи радостно завопили, видя сквозь свои прицелы догорающую зенитную установку, уничтоженную прямым попаданием. Выпущенная по их "Апачу" ракета, лишенная целеуказания, ушла куда-то в сторону, врезаясь в землю. Пилоты ликовали, торжествуя победу, и слишком поздно услышали сигнал системы предупреждения об облучении. В лица их ударило пламя, яркая вспышка стегнула по глазам, мир залил нестерпимо яркий свет, и пол кабины вдруг ушел из-под ног, когда тяжелый вертолет сорвался в неуправляемое пике, вонзаясь бронированным носом в землю.

У расчета зенитной ракетно-пушечной установки «Тунгуска-М» было лишь несколько секунд, чтобы произвести выстрел по внезапно появлявшимся и почти тотчас исчезавшим целям. Противник, державшийся почти на пределе дальности поражения зенитных ракет – о том, чтобы достать его из пушек, речи вообще не было – действовал стремительно, обрушивая на продвигавшиеся вперед танки залп за залпом. Ракеты, летевшие отовсюду, в клочья рвали даже многослойную броню, и единственной надеждой рвавшихся в самоубийственную атаку танкистов оставалась пара «Тунгусок», захлебываясь огнем, отражавших наскоки вражеской авиации.

– Воздушная цель, – кричал охрипший от напряжения оператор поискового радара, увидев взмывший над холмами вертолет. Лишь несколько мгновений винтокрылая машина пробудет на виду, направляя выпущенные ракеты, подсвечивая им цель, и за это время нужно успеть сделать многое, хотя бы сровняв счет. – Пеленг двести, дистанция семь тысяч!

– Цель в захвате! – наводчик тотчас дал команду на разворот башни, направив в сторону вражеского вертолета антенну радара управления огнем, установленную на лобовом листе.

– Цель уничтожить! Пуск!

Зенитная ракета, выбрасывая языки пламени, вырвалась из трубы пускового контейнера, в считанные мгновения разгоняясь до шестисот метров в секунду. Враг отработал до автоматизма тактику охоты на русские танки, но и расчеты "Тунгусок" не раз на полигонах учились отражать такие атаки, и теперь выкладывались на все сто, отмахиваясь от круживших всюду "Апачей" и "Кайов" редкими, но неизменно достигавшими цели залпами зенитных ракет. У экипаже зенитных установок были краткие секунды, чтобы навести оружии и выстрелить, пока враг остается на виду, вне укрытия, и эти секунды они использовали с толком, один за другим сбрасывая на землю чужие вертолеты.

Ракета 9М311 находилась в полете всего одиннадцать секунд, и в тот миг, когда пилот "Апача" уже сбрасывал высоту, укрываясь в неглубокой балке, сработал неконтактный взрыватель. Поток разогнанных до гиперзвуковой скорости осколков накрыл геликоптер, вспарывая кевларовый панцирь "Апача", разрывая тяги управления, перебивая топливопроводы, вдребезги разбивая обе турбины. Вертолет, теряя управление, рухнул на землю, ломая лопасти и хвостовую балку. Экипаж уцелел только чудом – кресла пилотов погасили удар, спасая жизни людей – но этот вылет для него завершился намного раньше, чем планировалось.

– Цель уничтожена! Расход – одна!

Командир и наводчик переглянулись, разом оскалившись в хищных улыбках – они испытывали только радость, сознавая, что оборвали секунду назад еще несколько жизней. Сожаления, раскаяния не было – шел бой, и если не убить врага, можно легко самому отправиться в иной мир. Они лишь делали то, что умели, и старались сделать это хорошо.

Кровожадная радость хищника, одним ударом сломавшего хребет обреченной жертве, так и осталась последним ярким чувством в жизни четырех человек. Ракета "Мейверик" ударила в тонкую броню крыши самоходной установки, проломив слабую преграду своим весом и разорвавшись уже внутри. Куски лопнувшего от взрыва корпуса разлетелись во все стороны, пропахав в сухой степной земле глубокие борозды. Брешь, образовавшаяся в противовоздушной обороне полка, стала еще шире, и враг не замедлили воспользоваться этим.

Штурмовик А-10А "Тандерболт", вплетая рев своих турбин в многоголосый рык танковых дизелей, на бреющем полете промчался над полем боя, оставляя по левую сторону от себя догорающий остов самоходной установки. Пилот, одержавший первую победу, и жаждавший повторения успеха, потянул штурвал, поднимая тяжелый, зашитый броней самолет вверх на сотню футов, и тотчас под днищем его вспух огненный шар взрыва зенитной ракеты.

Неловко перевернувшись в воздухе, "Тандерболт" завалился на крыло, камнем рухнув к земле. Возможно, имей его пилот хоть какой-то запас высоты, он был смог выровнять машину, совершив жесткую посадку, но теперь он только и мог с ужасом смотреть, как стремительно приближается окутанная дымом и пламенем земля – первая победа оказалась для летчика единственной. Лицо летчика обдало волной нестерпимого жара, точно это адская бездна уже распахивала перед ним свои врата, через которые не было уже пути назад. Под вспышки взрывов зенитных ракет, во всполохах которых были видны колоны бронемашин, американский пилот отправился в небытие, присоединяясь ко многим своим товарищам, уже успевшим пройти этой дорогой. Ему так и не довелось узнать, кому же достанется эта, столь щедро оплаченная жизнями победа.

Февраль – май 2011

Рыбинск