Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 122 страниц)

– Едва ли наш президент смог бы сохранить доверие к вам, тем, кто предал своего короля, – холодно усмехнулся глава АНБ, чувствуя коже отчаяние и растерянность арабов, понявших, наконец, что сами явились в западню, выхода из которой уже не было. – А вот король Абдалла в благодарность за столь своевременную помощь – ведь мы, по сути, спасли ему жизнь, а это даже важнее, чем власть – пойдет на некоторые уступки, как верный союзник. И он же пусть решает теперь вашу участь, принц!

– Двуличный лицемер! Аллах покарает тебя, неверный пес!

Принц Хафиз Аль Джебри теперь только и мог, что скрежетать зубами от злости да сыпать проклятьями. Бежать было некуда, об этом Бейкерс позаботился, еще не добравшись до авиабазы, и теперь все пути отхода были перекрыты морскими пехотинцами. Правда, у Аль Зейдина никто так и не догадался отобрать оружие, семнадцатизарядный "Глок", да и пилоты вертолета тоже были не с пустыми руками, но что могли стоить три пистолета против даже полудюжины штурмовых винтовок.

– Арестовать их, – приказал Реджинальд Бейкерс, и морпехи, державшиеся чуть поодаль, придвинулись к арабам. – Глаз не спускать, но не смейте тронуть даже пальцем. Это особа королевской крови! Передадим их королю, пусть делает с этими ублюдками, что хочет!

– Сэр, – сержант, командовавший отделением, коротко кивнул, не проявив ни капли эмоций. Он просто услышал приказ и был намерен выполнить его. – Есть, сэр!

Сопровождаемые конвоем, готовым, несмотря на приказ, в любой миг пустить в ход кулаки и приклады винтовок, Аль Джебри и его соратник двинулись прочь, к одному из зданий, временно приспособленных под тюрьму для высокопоставленных пленников. Бейкерс же довольно усмехнулся – все прошло даже лучше, чем можно было предполагать. Теперь оставалось только увидеть короля, которого никто не собирался выпускать из посольства до встречи с эмиссаром американского президента. И, надо полагать, когда Реджинальд Бейкерс явится с таким щедрым подарком, как пара заговорщиков, живых и невредимых, Его величество не сможет отказать, выполнив несколько маленьких просьб. Право же, пережив эти несколько весьма неприятных часов, едва не лишившись и короны, и самой жизни, наверное, трудно будет сохранять бессмысленное упорство в достижении непонятной цели.

Направляясь с эскортом морских пехотинцев к посольству, Реджинальд Бейкерс не сомневался, что уже спустя пару часов сможет доложить президенту о полном и окончательном успехе. Арабская нефть, переработанная на английских заводах, вскоре вновь вспыхнет в камерах сгорания и цилиндрах американских самолетов и танков. В прочем, это уже почти перестало иметь значение – там, в России, все было практически закончено. Но минувший день, хоть и принес несомненный успех, смогли пережить немногие, а победа досталась весьма высокой ценой.

Глава 7
Ответный ход

Тбилиси, Грузия – Калмыкия, Россия – Ростов-на-Дону, Россия

19 мая

Это было похоже на шахматную партию, такую, какой, пожалуй, никогда еще не видел целый свет. Сперва все шло, как должно – игроки, ничем не стесняя себя, расчертили целый континент, приспособив его под шахматную доску, расставили фигуры… а потом один из них, не дожидаясь, когда белые, как полагается, сделают первый ход, вдруг встал из-за стола и спокойно ушел, позволив своему оппоненту преспокойно начать игру.

Прихотливо расставленные по всему полю "черные" так и не тронулись с места, а противник, делая один ход за другим, уже был готов объявить шах и мат нерасторопному сопернику. Кони и ферзи врага сдавались без боя, погибая один за другим, и уже ничто не могло поколебать весы победы, как вдруг гроссмейстер, вспомнив о незавершенном – точнее, толком и не начатом – деле, вдруг вернулся в игру. И первый контрудар оказался полнейшей неожиданностью для уже торжествовавшего успех игрока. А затем выпады последовали один за другим, и внезапно оказалось, что время стремительных атак минуло – пришла пора подумать об обороне, удержав хотя бы уже занятые рубежи. На некоторое время игра пошла на равных.

Гул сотен турбовинтовых двигателей, поднимавшийся над аэропортом Тбилиси, поглощал все прочие звуки, сливаясь в пульсирующий рев, способный заглушить, наверное, и грохот Ниагарского водопада. Почти три сотни вертолетов, тяжеловесные AH-64D «Апач Лонгбоу», из-под плоскостей которых свисали гроздья ракет, юркие стремительные OH-58D «Кайова Уорриор», винтокрылые дозорные, застрельщики воздушных сражений, и, главное, полторы сотни десантных машин UH-60A «Блэк Хок» находились в готовности к взлету. Армада, воздух над которой содрогался от яростных ударов роторов, в едином порыве готовилась взмыть в небо, ринувшись на север, над увенчанными снежными шапками горными хребтами, вздымавшимися стеной до самого неба.

Здесь же, на краю летного поля, молотили воздух широкими лопастями громадные "Чинуки" из Сто тридцать первого транспортного авиаполка, к днищам которых уже были принайтовлены легкие гаубицы М119. Двухвинтовых "летающих вагонов" оставалось всего пять – шестая машина, превратившись в груду оплавленного металла, так и осталась на летном поле грозненского аэродрома, не вернувшись из первого вылета. Но экипажи остальных СН-47D это еда ли испугало всерьез, и теперь пилоты готовились повторить бросок через Кавказ, туда, где их ждали с нетерпением и надеждой.

Пилоты, уже занявшие места в кабинах винтокрылых машин, вслушивались в разговор диспетчеров, управлявших полетами, ожидая команды на взлет. Несколько минут отделяли армаду от того мига, когда она, оторвавшись от земли, умчится в сторону вражеской территории, туда, где ее не ждут, и где сделают все, чтобы ни одни вертолет не смог коснуться земли, кроме как после прямого попадания зенитной ракеты. Несколько минут – это время требовалось десантникам из Сто первой воздушно-штурмовой дивизии, бежавшим к вертолетам со стороны скопления палаток и брезентовых тентов.

Бойцы, грохоча подошвами тяжелых ботинок по выщербленному бетону, торопились подняться на борт, зная, что команда на взлет может последовать немедленно. Почти три тысячи солдат и офицеров, три батальона с подразделениями обеспечения, должны были проследовать за своими товарищами, уже находившимися на чужой земле. Там их не ждали, там не были рады свалившимся с небес незваным гостям, и потому каждый десантник взвалил на себя столько оружия и боеприпасов, сколько под силу унести обычному человеку.

Карманы жилетов для переноски боеприпасов были набиты снаряженными магазинами к штурмовым винтовкам М16А2 и карабинам М4А1, выстрелами к подствольным гранатометам и ручными гранатами. Некоторые, особо запасливые, горстями рассовали патроны всюду, куда только можно, в расчете потом набить опустевшие магазины – по ту сторону границы каждый лишний патрон будет означать всего-навсего шанс живым вернуться домой. Кроме того, за спиной каждого бойца висел, оттягивая плечи, десантный рюкзак, и он тоже был забит боеприпасами, самым важным, что только может быть для солдата, отрезанного от своих сотнями километров враждебной земли.

– Живей, парни, живей, – подгонял бойцов своего отделения сержант Джеймс Салливан, замыкавший вереницу десантников, рысцой бежавших к своему вертолету, ощутимо дрожавшему в готовности взмыть в небо. – Поторапливайтесь! Все на борт, живо! Наши парни там сражаются каждый против дюжины озверевших русских, и чертовски скверно, если они не дождутся помощи. Дьявол, там нужен каждый из вас, парни!

Всего лишь полчаса полета отделяло десантников от уже кипевшего по другую сторону границы сражения. В Грозном, по меркам крылатой пехоты находившемся весьма близко, шел бой, о котором здесь знал каждый. Там три передовых батальона дивизии уже схлестнулись насмерть с русскими солдатами и несли потери, с каждой минутой становившиеся все более тяжелыми. И те, кто оказался сдавлен в кольце русских танков на летном поле грозненского аэропорта, надеялись только на одно – на вторую волну десанта, появление которой должно было разом изменить расстановку сил.

Те, кто находился еще в Тбилиси, знали, что творится за какие-то полторы сотни километров, во вражеском городе, на чужой земле. Там правила бал смерть, подстерегавшая на каждом шагу, и, тем не менее, все до единого десантники рвались именно туда, навстречу, быть может, собственной гибели, ведь они не умели бояться.

– Они ждут нас там, парни, – кричал в спины своим бойцам, ловко забиравшимся в десантную кабину приземистого вертолета UH-60A "Блэк Хок" сержант Салливан. – Будьте готовы вступить в бой сразу, как только ступите на землю там полно чертовых русских, и все они хотят убить нас!

Под злые крики командира отделения десантники рассаживались на жестких сидениях в чреве геликоптера. Уперев приклады штурмовых винтовок в пол кабины между своих ног, солдаты нервно переглядывались, не то проверяя так друг друга на прочность, не то ища поддержки у товарищей. Пулеметчики с трудом смогли пристроить у себя на коленях массивные М249 SAW, самое мощное оружие отделения, если не считать три реактивных противотанковых гранатомета М136, захваченных с собой бойцами в нагрузку ко всему остальному – никто не хотел оказаться беззащитным перед страшными русскими танками.

Сам сержант Салливан последним забрался в вертолет, в десантном отсеке которого уже стало тесно – девять человек, каждый из которых взял с собою груз едва ли не равного веса, занимали на удивление много места, постоянно цепляясь стволами за оружие или экипировку товарищей. В такой тесноте им предстояло провести ближайшие полчаса, после чего будет не до удобства, выжить бы под шквальным огнем врага.

– Взлетаем, – крикнул, пробившись сквозь рев турбин, сержант покосившемуся на него через плечо пилоту. – Давай, пошел!

– Приказа не было, – так же крикнул в ответ летчик. – Наверное, еще не все погрузились!

По телам десантников, плечо к плечу теснившихся в не отличавшейся простором кабине, прокатывалась волной дрожь, вызванная передававшейся людям от судорожно содрогавшегося корпуса вертолета вибрацией, рожденной мощными турбинами, приводившими в движение несущий винт боевой машины. В прочем, может быть, это просто расшалились нервы людей, торопившихся навстречу своей смерти.

– Какого черта, сержант, – одни из бойцов окликнул Джеймса Салливана, приблизившись к командиру, чтобы тот лучше мог слышать своего подчиненного. – Какого дьявола мы здесь ждем?

Все они, все девять, как и сотни других, не были самоубийцами и не торопили собственную смерть. Но сейчас все, как один, желали более всего на свете оказаться в самом пекле, там, где гибли в неравном бою их товарищи, ушедшие в бой первыми. Их место было в бою, там, где не существует милосердия и прощения, где прав тот, кто смог убить первым, где нет надежды ни на кого, кроме самого себя, твердости руки и остроты взора, направленного сквозь прорезь прицела. Они знали, что могут не вернуться оттуда назад, если так решит слепая и беспощадная судьба, но спешили поскорее там оказаться, забыв о страхе. В Сто первой воздушно-штурмовой дивизии не было принято забывать своих, оставляя их безо всякой надежды.

– Наши парни умирают там, так чего мы ждем? – звучало разом со всех сторон. – Нужно лететь, немедленно!

– Дьявол, я знаю не больше вашего, – раздраженно огрызался в ответ съедаемый беспокойством сержант. – Ждите, сейчас мы взлетим!

Люди нервничали, и это было понятно любому, оказавшемуся бы в подобной ситуации, когда ожидание становится гораздо страшнее самого яростного боя, в котором попросту некогда отвлекаться. Каждый понимал, сколь ценно сейчас время, но кто-то, наблюдавший за всеми приготовлениями со стороны, не спешил отдать единственно возможный сейчас приказ, заставляя готовых к бою солдат изводить себя томительным ожиданием.

Десантные винтокрылы "Блэк Хок" должны были взлетать отнюдь не первыми, пропуская вперед вертолеты огневой поддержки. Бронированные на зависть иному танку геликоптеру AH-64D "Апач Лонгбоу" проложат путь транспортными машинам, как сделали это прежде, добивая оборону противника точными и беспощадными ударами с воздуха. Вместе с ними должны будут уйти в бой и разведывательные вертолеты "Кайова Уорриор", способные не только разить вражеские танки ракетами "Хеллфайр", но и высаживать десант, доставляя за пятьсот пятьдесят километров от своей базы до полудюжины экипированных бойцов… на внешней подвеске. И сейчас, когда каждый солдат там, по другую сторону гор означал лишний шанс на победу, возможность эта пришлась весьма кстати.

Турбины пожирали щедро залитое в баки топливо, лопасти бешено вращавшихся винтов рубили воздух, но приказа все не было. Шли минуты, нервы готовых к бою десантников оказались уже напряжены до предела, точно туго натянутые струны, но когда пришла долгожданная команда с земли, облегчение не наступило.

– Сержант, нам дали отбой, – крикнул, обернувшись назад, командир экипажа "Блэк Хока", накрепко привязанные к своему кресле перекрещивающимися ремнями. – Вылет отменен!

– Что за черт? Это наверняка ошибка! Уточни еще раз, запроси диспетчера, черт возьми!

Напряженное ожидание сменилось недоумением, непониманием и злостью. Десантники не верили своим ушам. Их, рвавшихся в бой, точно свирепые псы, вдруг ухватила за ошейник крепкая рука хозяина, осаживая на месте.

– Высадка откладывается, – вновь, с нажимом, повторил пилот, повернув назад голову, утопающую в массивном сферическом шлеме. – Вы никуда не летите. Всем подразделениям приказано оставаться у вертолетов в полной готовности, так что ничего еще не отменяется, просто кто-то решил взять тайм-аут.

Это было подобно неожиданному удару под дых, и десантники, осознав услышанное, не стали сдерживаться.

– Наши парни там гибнут, а мы остаемся здесь, – раздались гневные крики, сдобренные отборной бранью. – Что за черт? Мы, получается, бросим там наших товарищей, оставим на потеху проклятым русским! Какой кретин отдал такой приказ? Это же настоящее предательство! Нас ждут в Грозном, верят, надеются, что мы придем!

– Довольно, – рявкнул сержант Салливан, не менее злой и раздосадованный, чем любой его боец. Просто сержант не забывал о том, что только быстрое, точное и, главное, беспрекословное исполнение приказов ведет к победе. – Командование нашло нам другую задачу, более подходящее дело. Наши парни там, в Грозном, смогут продержаться еще немного, они нас дождутся. Какого черта вы спорите? Раз наши командиры так решили, значит, где-то мы еще нужнее, чем в Грозном, а там, видимо, обойдутся и без нас.

Напряжение последних минут исчезало, таяло, уступая место мучительной неопределенности, разочарованию и нечеловеческой усталости – это трудно, готовиться к почти неизбежной смерти, и в последний миг узнать, что все было впустую. Только выучка, вбитая долгими тренировками привычка подчиняться, удержала обозлившихся бойцов от какой-нибудь глупой выходки.

Все приготовления оказались преждевременными, и потому стих гул турбин, винты боевых геликоптеров прекратили свое стремительное вращение, а люди, набившиеся в десантные кабины, высыпали на бетон, разбредаясь, кто куда. Пока судьба предоставила им возможность еще немного пожить, и пренебрегать ею не стал, пожалуй никто. Лишь мысль о гибнущих в неравном бою товарищах, окруженных многочисленными врагами, не давала покоя, но справились и с ней, убедив себя по давней привычке в мудрости и всеведении командиров, конечно же, понимавших, что они делают.

Мало кто всерьез задумывался о причине, что заставила умудренных опытом генералов так запросто пожертвовать несколькими тысячами своих солдат, еще надеявшихся, что о них не забыли, что их не бросят и явятся на помощь. А причина эта была более чем весомой – две тысячи тонн брони, движимые вперед не только мощными моторами, но и беспощадной волей людей, жаждавших боя, жаждавших мести, казались не той вещью, которую просто можно не замечать.

Бойцы Семьдесят шестой гвардейской воздушно-десантной дивизии, по праву гордившиеся своей выучкой, своей подготовкой, не могли представить, что будут разгромлены за считанные минуты – ровно столько понадобилось пилотам эскадрильи тактических истребителей F-15E «Страйк Игл», чтобы успешно отбомбиться по аэродромам, густо заставленным десантными «Антоновыми» и «Ильюшиными», готовыми взмыть в небо в любой миг. Их экипажи все же не дождались приказа, в реальность которого толком никто и не верил, и сигналом начала войны был для них грохот взрывов, взметнувших фонтаны пламени, дыма и земли, над летным полем.

Военно-транспортные самолеты Ил-76МД были этакими "тридцатьчетверками" среди грузовых самолетов, такими же простыми в применении, надежными и неприхотливыми, и одним из важнейших требований, которое поставили перед создателями этой прекрасной машины, была возможность взлета и посадки на неподготовленные полосы. Не уступали им и старые, но надежные Ан-12, верно служившие уже пятый десяток лет и успевшие проводить на пенсию не одно поколение пилотов. Вот и теперь "небесные колесницы" гвардейцев оказались раскиданы по десяткам полевых аэродромов, просто кое-как выровненных площадок, куда заблаговременно доставили минимум оборудования и запас горючего.

Маневры, захватившие территорию от Каспия до Черного моря, подвергали проверке все – воинское умение бойцов, мастерство командиров, а также и надежность техники, которой предстояло действовать в условиях отсутствия буквально всего. Огромные самолеты сияющими обшивкой глыбами, стояли среди калмыцких и ставропольских степей, точно рукотворные горы, довлея над палаточными городками, в которых ждали долгожданного приказа возвращаться в ставшие родным домом казармы тысячи "голубых беретов". И здесь же, остывая после стремительного марша через уже начавшие высыхать под лучами южного солнца, затаились под маскировочными сетями бронемашины БМД-2, "железные кони" "крылатой пехоты".

Десантники с честью выполнили поставленную задачу, отработав на "отлично". Дивизия, поднятая по тревоге, обрушилась на головы условного противника, как ураган, разгромив вторгшиеся на территорию России "вражеские" группировки, и оставалось только дождаться слов благодарности от командующего учениями, а потом отправиться в обратный путь, чтобы там, в "домашних" гарнизонах продолжить шлифовать свое смертоносное мастерство. Но все изменилось в одно утро, для многих ставшее последним.

Грохот разрывов смахнул десантников с коек, и бойцы в одних тельняшках и мешковатых камуфлированных штанах, выскочив из-под брезента, увидели, как гибнут, исчезая в клубах огня, доставившие их за сотни верст "Ильюшины". Один за другим самолеты, превратившись в сгусток огня, разлетались на куски, и искореженные обломки, фрагменты обшивки, точно шрапнель, косой прошлись по военному лагерю, насквозь пронзая тела, отсекая головы и конечности.

– Тревога, – надрывались еще ничего не понимавшие взводные и ротные командиры. – Артналет! Это "духи"!

Хватая оружие, с которым не расставались ни на миг, пока не будет объявлено о завершении маневров, парашютисты озирались, пытаясь увидеть врага. На мгновение все они поверили, что это и впрямь террористы, раздобыв где-то пару артиллерийских орудия или хотя бы минометов, решили накрыть залпом расположение парашютно-десантного полка. Но когда над головами с ревом и грохотом пронеслись серые размытые тени, а затем воздух разорвал надсадный вой сброшенных с бреющего полета бомб, все встало на свои места.

Лишенные зенитного прикрытия полевые аэродромы, наспех оборудованные площадки, на которых теснились сотни палаток, служивших не только временным жилищем для бойцов, но и складами боеприпасов, продовольствия, штабами и медпунктами, оказались даже слишком легкой целью для готовившихся к яростным схваткам пилотов. "Страйк Иглы", всего два звена, ударили накоротке, сперва обрушив на взлетные полосы град бомбовых кассет CBU-87 CEM, раскрываясь в полете, рассеивавших каждая по две сотни малокалиберных бомб. А затем, когда "Ильюшины" и старые заслуженные "Аннушки" исчезли в море огня, и пламенный вихрь прокатился по рядам палаткам, к земле посыпались "чугунные" пятисотфунтовки "Марк-82" свободного падения, добавившие хаоса и ужаса.

– Воздух, – надрывались офицеры, сбивая с ног суматошно бегавших вокруг солдат. – Всем лежать! В укрытия!

Вбитые многолетними тренировками навыки не забывались даже сейчас, когда с неба сыпались бомбы. Десантники, которые не могли ничего противопоставить реявшим под облаками врагам, пытались лишь спасти свои жизни, хотя бы для того, чтобы потом, в схватке на равных, отомстить, неважно кому, но отомстить. А противник, посылая в эфир рапорты об удачном выполнении задачи, уже мчался к очередной цели – мишеней было слишком много, чтобы тратить на каждую больше нескольких минут. Гвардейская дивизия, неудержимая в стремительном броске, оказалась прикована к земле, более того, лишившись и без того скудных запасов топлива, бронемашины, при всей слабости своей брони все-таки на порядок повышавшие огневую мощь парашютистов, превратились в неподвижные куски железа. В прочем, после бомбежки их и так уцелело очень немного.

Самолеты улетели, оставив после себя стремительно таявшие росчерки инверсионных следов, которые только и могли подтвердить, что все происшедшее не было страшным сном. А десантная дивизия, за считанные минуты лишившись той подвижности, которой всегда так гордилась "крылатая пехота", осталась среди разгромленного палаточного городка покорно ждать, когда же где-то на небесах – в буквальном смысле этого слова – окончательно решат участь разгромленного, но не сдавшегося врага. Ждать пришлось долго – силы врага, сколь угодно внушительные, все же были ограничены, и приходилось решать непростую задачу, выбирая именно те цели, уничтожить которые требовалось в первые часы вторжения. Иногда в штабах ошибались, и расплата за допущенную оплошность должна была последовать уже очень скоро.

Командующий Двадцать первой мотострелковой дивизией начал действовать в тот же миг, когда запыхавшийся заместитель начальника радиоузла соединения, ворвавшись в штабную палатку, доложил о том, что внезапно пропала связь.

– Товарищ генерал-полковник, – майор, весьма упитанный для танкиста, которому, вообще-то, полагалось быть легким и худощавым, тяжело дышал, а лицо его налилось кровью. – Товарищ генерал-полковник, прервана радиосвязь со штабом округа. На всем диапазоне тишина! С соседними гарнизонами связи также нет – неожиданно сильные помехи!

Евгений Артемьев почувствовал, как тревога, беспричинная, но от того не менее сильная, ледяной иглой внезапно кольнула сердце. Командующий дивизией не знал, что заставило его так обеспокоиться, услышав доклад, но вдруг понял, что нельзя сидеть, сложа руки – ему были слишком дороги жизни солдат, чтобы напрасно подвергнуть их риску.

– Какого черта нет связи?! – по привычке рявкнул начштаба дивизии – в палатке в эти минуты на очередное совещание, чтобы хоть как-то скоротать время, собрался почти весь командный состав. – Что еще за помехи вы там придумали?

Сжившийся за годы службы с ощущением подчас безграничной власти офицер, второй человек в сложном механизме дивизии по армейской иерархии, давно уяснил, что свои права следует использовать часто и без колебаний, ведь порой только так можно обуздать вечное разгильдяйство и откровенную лень нижестоящих чинов. Как правило, такой прием помогал безотказно, громкий окрик и злое выражение лица позволяли решать любые проблемы, но сейчас был иной случай.

– Не могу знать! Какая-то чертовщина, – растерянно промолвил майор. Гнев старшего по званию, сколь угодно беспричинный, мог обернуться немалыми неприятностями. И тем обиднее было, что от самого начальника связи, равно как и от его подчиненных, сейчас и впрямь ничего не зависело: – Я таких помех не слышал, даже когда служил в заполярье, и там случалось северное сияние. Настоящая буря, товарищ генерал-майор!

– Дьявол!

Командующий дивизией ощутил нарастающее беспокойство. Подчиненное ему соединение, полторы сотни танков, не каких-нибудь, а новейших Т-90, сто двадцать самоходных орудий, оказалось разбросано на огромном пространстве в излучине Волги и Дона. Между полками и батальонами простерлись десятки, сотни километров, и никакой иной способ связи, кроме радиоволн, не позволял согласовывать действия дивизии, все еще остававшейся единым и весьма мощным организмом.

Переброшенная через полстраны дивизия, тыл которой подпирала Пятая гвардейская танковая дивизия, а по правую руку, отрезая противнику, посмевшему бы угрожать с юга, выход к Черному морю, раскинулись среди ставропольских степей палаточные городки Сто восьмой мотострелковой дивизии, жила только одним – ожиданием приказа. Почти шесть сотен танков, грозные Т-90 и Т-80 последних модификаций, были призваны стать броневым заслоном на пути врага, и никто не испытывал сомнений в том, чье именно вторжение должен был остановить этот почти нерушимый щит. стремительный бросок через степи, несколько часов марша на пределе возможностей людей и машин – и враг будет намотан на гусеницы стальных "монстров", вдавлен в землю, на которой его не ждали, отброшен назад, за горные хребты. А следом за ним ворвутся в чужие города русские танкисты и пехотинцы, предавая все огню.

Подчиняясь не командующему округом, даже не министру, но напрямую Верховному главнокомандующему, исполняя только его приказы, дивизии, три стальных кулака, были готовы двинуться в атаку в любой миг, пребывая в постоянной готовности. Никто из тысяч солдат и офицеров всерьез не верил, что боевым машинам придется произвести хотя бы один выстрел по реальной, а не учебной цели, но от этого ожидание не становилось менее напряженным. Десятки тысяч человек, солдаты и офицеры, жили только одной мыслью – мыслью о том, что их не зря послали сюда, и ни на миг не забывали, что в считанных сотнях километров, по другую сторону увенчанных снежными шапками гор Кавказа, окопался враг, американцы, непрошенными явившиеся сюда не для того, чтобы уйти просто так. Об этом трудно было не думать, сделав вид, что ничего подобного не происходит, и больше всего о близости того, кого невозможно было назвать иначе, чем противником, думал генерал-майор Артемьев.

– Приказываю объявить боевую тревогу, – распорядился командующий дивизией. – Немедленно установить связь со штабами полков! К черту ваши помехи – дайте мне связь. И свяжитесь со штабом округа, черт вас возьми!

– Есть, товарищ генерал-полковник!

Майор, козырнув, со всех ног бросился исполнять приказ, поняв без лишних слов, что происходит нечто необычное, вполне могущее вскоре стать опасным. Ему сейчас было проще, чем командующему – нужно было только исполнить волю старшего по званию, не задумываясь ни о чем, не отягощая себя принятием решений, каждое из которых могло обернуться роковой ошибкой.

– Что это может значить, – начальник штаба взглянул на своего командира. Офицеров связывали годы совместной службы, и они порой могли без слов понимать друг друга. Вот и теперь многие явственно ощутили сгустившееся напряжение… и страх, который уже сейчас с трудом можно было обуздать. – Чего вы ждете, Евгений Павлович?

– Ничего хорошего, – мрачно ответил комдив, хмуро взглянув на своего помощника. – Ничего хорошего.

Генерал-майор Артемьев сделал правильный выбор, найдя в себе смелость принять всю полноту ответственности и не задумываясь о последствиях приказов. Сигнал тревоги взметнул, вырывая из полудремы, сотни бойцов, и многие из них очень скоро смогли благодарить своего командира за то, что остались живы.

Стратегия «обезглавливающего» удара, целью которого становятся не солдаты, а их командиры, вплоть до самых высокопоставленных, тем, на чьих плечах лежат не только расшитые золотом погоны, но и неотъемлемый атрибут знаков отличия – право и обязанность принимать решения – действовала безотказно в минувших войнах, и теперь в Пентагоне не нашли ни одной причины, чтобы отказаться от нее. Как и прежде, когда разворачивались воздушные сражения над Багдадом или балканскими горами, немалая часть поднявшихся в небо крылатых машин превратилась в «охотников за головами», и экипажи, получившие особые задания, направили свои самолеты к вражеским штабам и узлам связи. И это было правильно – пусть Хусейн погиб не от бомб, а в петле, куда направил его приговор продажного суда, скрывшись глубоко под землей, в надежном бункере, диктатор утратил возможность руководить даже не страной, но ее армией, после чего бригад и дивизии, лишенные единого управления, или гибли, или складывали оружие, сдаваясь, подчас, батальона или даже ротам врага, но благодаря связи собранным в единую сеть.

Ростова-на-Дону первыми достигла четверка тяжелых истребителей F-15E "Страйк Игл", следом за которыми мчались, поднявшись выше облаком, столько же ударных машин с изменяемой стреловидностью крыла F-111F "Эрдварк". И именно эти ветераны, успевшие полетать еще над ливийскими песками, первыми вступили в бой, когда до города оставалось еще почти двадцать миль.

– Цель в зоне поражения, – доложил штурман ведущей машины своему командиру, положив руки на панель управления. Летчику не терпелось нажать на кнопку сброса, посылая русским, наверное, еще не успевшим проснуться – небо на востоке лишь сейчас окрасилось нежными оттенками розового цвета, предвещавшего ранний восход – смертоносный "подарок".

Ударная группа подошла к городу незамеченной, и не потому, что самолеты невозможно было обнаружить – хотя любой радар был способен "увидеть" восемь громоздких истребителей, некому было слать в штабы тревожные донесения. Юркие F-16C и те же "Страйк Иглы" поработали на славу, уничтожив почти все локаторы бомбовыми ударами и залпами ракет HARM, и теперь небо принадлежало только американским пилотам, пользовавшимся своей, быть может, временной, властью, по полной.

– Готов к атаке, жду приказа, – произнес штурман, не снимавший обтянутых перчатками пальцев с приборной консоли. – До цели пятнадцать миль!

– Всей группе – сбросить бомбы, – четко приказал командир головной машины. – Огонь!

Одно касание – и из-под широко раскинувшихся плоскостей каждого "Эрдварка" к земле, скрытой облачной дымкой, устремились черные "сигары" управляемых бомб. Ударные самолеты F-111F, кажется, доживавшие свой век в строю, эти заслуженные воздушные бойцы, собравшие немало вражеских жизней по всему свету, непрерывно модернизировались, оставаясь вполне современными, не стояло на месте и их вооружение. Каждая машина доставила к цели, на рубеж пуска, по две корректируемые авиабомбы GBU-15, но сейчас вместо телевизионных систем наведения, требовавших своими глазами видеть цель, усовершенствованные боеприпасы управлялись посредством спутниковой системы GPS. Координаты целей – штаба военного округа, расположенных в пригороде арсеналов и всего прочего, что привлекло внимание командующего операцией – были хорошо известны, и пилоты, избавившись от своего груза, могли спокойно возвращаться на базы, предоставив "умной" технике дальше самой выполнять задачу.