Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 89 (всего у книги 122 страниц)

Взревел двигатель, но, прежде чем полковник успел захлопнуть люк, отгораживаясь от окружающего мира, в этот рев вмешался явившийся из поднебесья гул турбин, и тотчас над головой протянулись дымные следы стартовавших ракет "земля-воздух".

– Твою мать!

Так и оставшись в узком проеме люка, полковник видел, как взмывают в небо зенитные ракеты, стремительно уносясь куда-то к горизонту, разя цели, видимые пока только на экранах радиолокационных станций – расчеты комплексов "Тор" били из-за спин танкистов. А оттуда, с неба, уже сыпались градом противотанковые "Мейверики", с воем мчались, соскальзывая по лучам лазерных прицелов, управляемые бомбы, рассекая стабилизаторами наполненный пылью и выхлопными газами воздух.

– Что за черт?!

– Полк – к отражению воздушной атаки, – рявкнул Белявский, округлив глаза от напряжения. – Огонь из всех стволов!

По лицу командира полк скользнула стремительная тень – остроносый истребитель, снизившись до нескольких сотен метров, промчался над колонной, и с земли видели, как от его крыльев отделяются черные точки авиабомб. Американцы все-таки прилетели, да иначе и не могло быть. Скованный, стиснутый минными полями со всех сторон полк превратился в отменную цель, будучи способен или топтаться на месте, или только отступать, уходя той же дорогой, какой явился сюда.

Глава 6
Отмщение из глубины

Норвежское море

20 мая

Пространство от Мурманска до Грозного, от Уральского хребта до Пскова содрогалось от грохота взрывов, от грозной поступи многотонных боевых машин, рвавшихся сквозь пространство к заветной победе, от артиллерийской канонады, треска автоматных очередей и полных страдания криков смертельно раненых солдат, погибавших по обе стороны фронта. А с небес лился и лился рев турбин, сотен мощных турбин, что несли над облаками грозных стальных птиц, щедро сыпавших смерть. Война свирепо рычала, словно вырванный из зимней спячке, зверь, голодный и чудовищно сильных хищник, пожирая тысячи жизней. Но те, кто посвятил судьбу морю, свой бой вели в полнейшей тишине, ибо любой шорох здесь означал поражение и гибель.

Глубина даровала им защиту, она скрывала их, превращая в призраков, бесплотных, безмолвно скользящих в холодном мраке океана призраков, стремительных и смертоносно опасных для всякого, кого они сочтут своим врагом. Водная многометровая толща, простершаяся над ними, стоила больше самой прочной брони, став непроницаемым для противника панцирем, способным отразить удар почти любым оружием, даже самым мощным, какое только могло отыскаться в бездонных арсеналах врага.

Две стальные "рыбы", созданные руками человека для утверждения его власти над просторами океанов, скользили во мраке, мчались над подводными хребтами, вставившими на их пути иззубренными стенами, над пропастями, уходившими на тысячи метров вниз, кажется, к самому земному ядру, туда, куда еще не суждено было пока проникнуть пытливому и упорному человеческому разуму. Глубина хранила множество тайн, притягивавших умы веками, но тех, чья воля управляла рукотворными хищниками, бесшумно парившими в толще воды, заботило лишь то, что творилось на поверхности и дальше, на земном лике, в сотнях, тысячах километров отсюда.

Многоцелевые субмарины "Даниил Московский" и "Тамбов" были похожи меж собой, как близнецы, да они и были близнецами, родными сестрами, созданными по единому проекту и даже, быть может, одними и теми же руками. Атомоходы проекта 671РТМ типа "Щука" в свое время считались едва ли не лучшими, и уж во всяком случае, равноценным противником для всего, что был способен создать враг, сильный, коварный и богатый. Простые по устройству – насколько вообще может быть простым оружие, созданное с применением самых высоких технологий, – они уступали многим аналогам по какому-то одному параметру, будь то глубина погружения или дальность действия гидроакустики, но в совокупности эти подводные корабли являлись весьма эффективным средством ведения подводной войны, точно знаменитая "тридцатьчетверка" на полях сражений полувековой давности. И даже теперь, по прошествии почти двух десятков лет со дня их спуска на воду, подлодки, что несли вахту на просторах северных морей, оставались грозным оружием в умелых руках решительных командиров. А уж решимости тем, кто стоял на мостиках обеих субмарин, было не занимать.

– Акустик, положение цели?

Капитан второго ранга Климов, находившийся неотлучно в помещении главного командного поста большой подводной лодки "Тамбов", чувствовал напряженно биение сердец своих подчиненных, офицеров, мичманов, матросов, вместе составлявших могучий организм под названием экипаж. И если сам он, Антон Климов, был мозгом этого организма, тот находившийся у пульта управления сонаром являлся его глазами и ушами.

– Цель по пеленгу сто тридцать, – немедленно доложил акустик. – Дальность семнадцать. Движется малым ходом.

Подлодки бороздили глубины много дней подряд вовсе не бесцельно. Все это время акустики, сменяя друг друга в тесноте своей рубки, возле консолей и мониторов, вслушивались в доносившиеся с поверхности отзвуки, рожденные двигавшейся на всех парах эскадре, десятку боевых кораблей водоизмещением от восьми до ста тысяч тонн. Как привязанные, атомарины, стараясь держаться поближе друг к другу, следовали за эскадрой, постоянно рискуя быть обнаруженными. Гидролокационный комплекс МГК-500 "Скат-2М" с дальностью обнаружения до двухсот тридцати километров, позволял следить за избранной целью, пребывая в полнейшей безопасности, но досягаемость бортового вооружения, измерявшаяся лишь десятками километров, заставлял держаться вплотную к противнику.

Эскадра, которую возглавлял атомный ударный авианосец "Авраам Линкольн", не могла укрыться от электронных "ушей" стаи русских подлодок, неотступно следовавших за плавучим аэродромом. Огромные гребные винты даже на малой скорости яростно рубили воду своими лопастями, и звук, намного более четкий в жидкой среде, чем в воздухе, отдавался гулкими раскатами, распространяясь на десятки километров, несмотря на все ухищрения вроде системы "Прерия-Маскер", ограждавшей днища кораблей завесой из пузырьков, поглощавшей всякие шумы. Подводникам ничего не стоило в любой миг знать, где находится их цель, и, лишь только получив приказ, они могли нанести удар.

– Что-то странное творится, – задумчиво произнес командир корабля, взглянув на старшего помощника. – Почему янки вдруг развернулись и теперь уходят к Норвегии, когда еще считанные часы назад они рвались к нашим берегам? Там явно что-то произошло! Акустики ясно слышали взрывы и треск переборок, будто на дно ушел один из кораблей. Но это просто невероятно!

Из глубины моряки, оставаясь невидимыми, точно настоящие призраки, могли слышать многое, но отнюдь не все. Происходившее на поверхности доносилось до подлодок невнятными шумами, порой почти сходившими на нет, и кое о чем приходилось лишь догадываться.

– И они сбавили ход, будто экономят топливо, хотя это полная чушь, – заметил старший помощник. – Что-то заставило американцев умерить свою прыть.

– Нужно все выяснить в точности, – решил Климов, приказав: – Подвсплыть на перископную глубину. Приготовиться к сеансу связи!

Единожды получив приказ, моряки неусыпно следили за всеми маневрами противника, опасно приблизившегося к родным берегам. Сменяя друг друга на боевых постах, подводники постоянно держали в прицеле чужую эскадру, ожидая лишь, когда будет отпущен поводок, и с далекой земли поступит приказ на атаку. Но сейчас все стало слишком сложно, и никто не был готов взять всю ответственность на себя.

– Полагаете, на этот раз получится? – Старший помощник с явной тревогой взглянул на своего командира. – База молчит уже слишком долго, чтобы это оказалось просто чьим-нибудь разгильдяйством, – с сомнением вымолвил офицер, качая головой.

– График никто для нас не отменял. Что бы ни случилось на суше, мы обязаны четко выполнять приказ.

Связь пропала несколько часов назад. "Тамбов", надежно укрытый самим океаном, незримо сопровождал американские корабли в готовности нанести мгновенный удар. Это было бы не легким делом – корабли эскорта, теснившиеся вокруг громады авианосца, несмотря ни на что остававшегося ядром соединения, образовали непроницаемое кольцо, прорваться сквозь которое казалось задачей почти невыполнимой и наверняка самоубийственной.

Эсминцы, точно преданная свита своего господина, державшиеся возле "Авраама Линкольна", шли будто вслепую, постоянно прощупывая толщу воды импульсами своих гидролокаторов и посылая вперед, как будто на разведку, свои вертолеты, ведь реактивные самолеты S-3B "Викинг" самого авианосца, как и все остальные крылатые машины, сейчас оказались прикованы палубе практически намертво. Однако противник, несмотря на все технические ухищрения, так и не заподозрил о том, что он не один в этих водах, но и русские моряки с глубины видели и слышали ничтожно мало. Не каждый выдержит много дней пребывания в почти полной изоляции, и потому в подводники брали далеко не всякого желающего, но те, кто попал в это братство, вполне довольствовался краткими радиограммами из штаба, для получения которых субмарина время от времени вынуждена была подниматься к поверхности.

Сперва все шло по плану, и очередной приказ – точнее, подтверждение первоначального – настигал подлодку точно в срок, и "Тамбов" вновь погружался во тьму морской пучины, исчезая для всех и вся. Но вдруг земля замолчала. Уже несколько плановых сеансов связи, когда субмарина всплывала на перископную глубину едва ли не в виду вражеской эскадры, на борт не поступали новые данные. Штаб замолчал, будто перестав существовать, и среди экипажа, стиснутого герметичными переборками, росла тревога.

– Сбои случаются везде, – в очередной раз заявил капитан Климов, которого сохранять уверенность призывали звезды на золотых погонах. – И на флоте это не редкость, скорее уж наоборот, – усмехнулся подводник, пытаясь казаться искренне веселым. – В России живем, старпом! Ну, все, отставить разговоры, – отрывисто произнес он, добавляя голосу официальной сухости: – По местам стоять, начать всплытие! Акустикам и посту радиотехнической разведки – внимание! Противник близко, нельзя допустить, чтобы нас заставил врасплох! Пое-е-ех-хали!!!

Балластные цистерны "Тамбова" начали наполняться сжатым воздухом, и субмарина, стремительно теряя в весе, устремилась к поверхности моря, встопорщив над походящей на огромный спинной плавник диковинной чудо-рыбы рубкой иглы радиоантенн. Глубина выпустила из своих объятий рукотворного хищника, грозного морского охотника. Те, кто управлял им, считали себя сродни самому океану, но они были чужаками здесь, и сознавали это постоянно. Глубина защищала их от всепроникающих взглядов врага, бросаемых на поверхность моря из поднебесья и даже из космической пустоты, но она же отрезала доверившихся темному безмолвию от внешнего мира. Для того чтобы услышать хотя бы несколько слов с родной земли, быть может, и долгожданный приказ возвращаться в базу, навстречу заслуженному отдыху, приходилось приближаться к поверхности. А там уже ждала смерть.

Где-то на востоке дрожала земля от поступи стальных клиньев танковых дивизий, рвавшихся навстречу друг другу для того, чтобы сойтись в смертельной схватке. Над высушенными жарким солнцем холмами мчались, стрекоча винтами, точно стаи гигантских стрекоз, десятки боевых вертолетов, а над ними где-то в поднебесье парили реактивные истребители. Там не смолкал ни на миг грохот взрывов, сливавшихся воедино, в протяжный рев разбуженного исполина, крушившего все, что попадалось ему на глаза, там от нетерпимо жаркого пламени броня текла, точно воск, и каждое мгновение обрывались разом все новые десятки человеческих жизней, ныне утративших всякую ценность. Но все это было далеко, и американская эскадра изо всех сил спешила вовсе не в бой, но, напротив, удаляясь от него со всей возможной скоростью. И это не было проявлением трусости, просто для нескольких тысяч моряков их личный бой уже завершился.

Целью этого, скорее всего, последнего, похода "Авраама Линкольна" был норвежский порт Буде, и до него еще оставались многие сотни миль. Атомный ударный авианосец, краса и гордость американского флота, один из самых мощных боевых кораблей в мире – и все, кто мог сравняться с ним по мощи, играли за одну сторону – ныне перестал быть полноценной боевой единицей, став плавучей могилой для сотен своих моряков.

Махина водоизмещением больше ста тысяч тонн превратилась в почти безжизненный кусок металла, с огромным трудом державшийся на воде. Русские ракеты, жалившие без пощады, едва не отправили авианосец на дно, и теперь "Линкольн", точно зверь, получивший смертельную рану, спешил, окруженный поредевшим после атаки эскортом, к ближайшей дружественной гавани, словно к надежной норе, туда, где можно отлежаться, вновь набравшись сил и вернувшись для возмездия.

– Установите связь с норвежцами, с их спасательными службами, – приказал радистам командир корабля, пытавшийся как-то управлять тем, что осталось от смертоносного орудия борьбы за господство на море, проигравшего схватку будто бы намного менее сильному противнику, взявшему верх за счет решимости, той эфемерной субстанции, которую не могли просчитать и самые совершенные компьютеры. – Нам понадобятся буксиры. И нужен транспорт для эвакуации раненых. Если возможно, пусть высылают навстречу нам вертолеты.

– Слушаюсь, сэр! Будет исполнено!

Авианосец, буквально выжженный изнутри, напоминал пустую скорлупу гнилого ореха, оболочку, скрывавшую в себе массу мертвой или почти мертвой плоти. В трюмах плескалась соленая морская вода, реакторы были заглушены, и авианосец тащил на буксире, сжигая последние тонны драгоценного топлива, один из эсминцев сопровождения. Это было скверно, но этим проблемы не ограничивались.

– Черт, мы здесь, как на ладони, – кэптен ударил крепко сжатым кулаком по приборной панели, скрежеща зубами. – Точно паралитики, проклятье! Крен не позволяет поднять в воздух самолеты, катапульты не действуют. Мы не видим, что происходит в считанных десятках миль, и не сможем отразить и самый слабый удар с воздуха или моря. Запросите воздушную поддержку с наших баз в Норвегии. Мне будет спокойнее с эскортом.

Атомный авианосец, зияя обрамленными ореолом копоти провалами огромных пробоин, оставшихся после точных ударов вражеских ракет, медленно, на последнем дыхании, продвигался к изрезанным узкими фьордами скалистым берегам Норвегии, туда, где можно было не опасаться постоянно очередной атаки. "Авраам Линкольн" уже не был в состоянии идти своим ходом, и потому следовал, связанный прочной пуповиной стальных тросов, за эскадренными миноносцами "Кертисс Уилбур" и "Джон С. Маккейн", совокупных усилий которых едва хватало, чтобы добиться приемлемой скорости хода.

Впрягшиеся в постромки буксирных тросов корабли эскорта тянули безжизненную почти тушу морского левиафана к берегу, туда, где они могли рассчитывать на помощь. Собственной энергии плавучего аэродрома было достаточно лишь для поддержания работоспособности некоторых систем, тех, которые уцелели после взрывов ракет, прожегших корабль насквозь, от борта до борта, позволявших капитану верить, что он еще как-то управляет своим кораблем.

Корабль умер. Работали только генераторы, резервный источник питания, которых явно не хватало. Замерли, прекратив свое мерное вращение, огромные гребные винты, в бездействии пребывали зенитно-ракетные комплексы "Си Спарроу" и автоматы "Фаланскс", лишив авианосец всякого подобия защиты. Оставалось полагаться только на вооружение кораблей эскорта, полудюжины эсминцев, наполовину уже израсходовавших боекомплект, опустошив ракетные погреба при отражении контратаки противника, которая и вывела из строя флагман.

"Авраам Линкольн", едва державшийся на плаву, отныне перестал быть силой на просторах океана, но авианосец, вся его команда, и те, кто еще был жив, и другие, зашитые в черные пластиковые мешки, выполнили свою задачу, уничтожив вражеский флот. Впрочем, последним все же повезло чуть больше, чем некоторым их товарищам, от которых, как от Уолтера Бриджа, не осталось даже праха, чтобы по морскому обычаю предать его пучине. Но жертва не была напрасной. Отныне в этих северных водах оставался только один хозяин, полностью свободный в своих действиях.

Для "Авраама Линкольна" война уже закончилась. Другие завершат начатое, а пока огромный корабль, глыба холодного металла, полз на юг, вспарывая тяжелые волны. Но подвиг отважных моряков, летчиков, перебивших хребет русскому медведю, не был забыт. Навстречу медленно приближавшемуся к спасительной земле авианосцу протянулась рука помощи.

Пилоты патрульного самолета Р-3С «Орион» не касались штурвала, позволяя бортовому компьютеру самому вести крылатую машину к заранее намеченной точке встречи с выходившей из боя эскадрой. Автопилот мог справиться с рутиной лучше, не ведая усталости, и выполнить задачу точнее, чем люди, напрямую общаясь с навигационными спутниками и береговыми радиомаяками.

– Горизонт чист, – сообщил штурман, сидевший позади летчиков, в окружении приборных консолей, весело перемигивавшихся разноцветными огоньками, зеленоватое сияние большинства из которых действовало успокаивающе на всех членов экипажа. Война закончилась, враг был разгромлен, и причин для волнения отныне не было. – Встретимся с нашими парнями через двадцать минут, если не изменятся погодные условия.

– Ребятам нужна помощь. Русские здорово потрепали их, "Линкольн" вот-вот пойдет ко дну.

– Норвежцы не могут остаться в стороне, – уверенно произнес командир экипажа. – Хотя бы док они предоставят, а пока мы будем сторожами для водоплавающих. Прикроем эскадру, раз уж моряки так испугались призрака русского флота.

Этот "Локхид" вылетел из исландского Кефлавика, и уже почти добрался до цели. Пилоты понимали, как важно морякам, чудом уцелевшим в схватке с русскими, должно быть, просто обезумевшими от чувства безысходности, понимать, что они не одни в этом океане, что о них помнят, что можно рассчитывать на помощь. И Р-3С был способен эту помощь оказать, действенную помощь, прикрыв практически лишенную авиационной поддержки эскадру с воздуха, став ее глазами и ушами, разведав тот безопасный путь, что приведет авианосец и его эскорт в тихую гавань.

"Орион", несмотря на то, что со времен первого полета минуло уже целых четыре десятилетия, оставался эффективным средством контроля над океаном. На смену ветерану холодной войны, памятному для любого советского моряка, хоть раз покидавшего территориальные воды, уже шел турбореактивный "Посейдон", но и старый добрый "Локхид" еще на многое годился. Способный совершать полет с полной боевой нагрузкой на три тысячи восемьсот километров самолет являлся самым грозным противником для любой субмарины. Недосягаемый для бортового вооружения подлодок, он мог искать цели с помощью радара, способного обнаружить такую мелочь, как поднятый над водой перископ, за несколько миль, и инфракрасной обзорной системы, а бортовой компьютер С-901 "Протеус" был способен обрабатывать поступавшую от всех этих систем и еще сотни гидроакустических буев одновременно, наводя удары противолодочных торпед.

Пилоты, находившиеся сейчас в двух тысячах метров над поверхностью Норвежского моря, чувствовали себя всемогущими. Даже самая мощная субмарина для них, располагавших восемью торпедами Мрак-46" во внутреннем отсеке оружия, была не более, чем мишенью, которую не могла спасти наверняка любая глубина. А для надводного противника были приготовлены ракеты AGM-84 "Гарпун", по команде готовые сорваться с подкрыльных пилонов.

Противолодочный "Локхид" парил над гребнями тяжелых волн. Вперед, будто к самому горизонту, протянулось щупальце луча бортового радара ARS-115, скользившее по водной глади. "Орион" вел поиск даже сейчас, чтобы эскадра, прежде вдоволь хлебнувшая, могла беспрепятственно добраться до безопасных вод.

– Поможем парням, – усмехнулся второй пилот, взглянув на своего командира. – Им хорошо досталось, но русским пришлось еще хуже! Весь их чертов флот ушел на дно. Все, океан теперь наш!

"Орион" продолжал свой полет, приближаясь к эскадре, точно побитый пес, спешащий забиться в уютную конуру, идущей к суровым берегам Норвегии. Здесь, вдали от чужих враждебных вод, им нечего было опасаться. Враг был уничтожен, оставалось лишь протянуть руку и взять то, что он пытался защитить. Так казалось всем, но они ошибались. Поверхность океана, насколько хватало взгляда, даже усиленного мощным обзорным радаром, и впрямь казалась девственно пустой, но глубина по-прежнему надежно хранила свои тайны, даруя защиту тем, кто обручился с нею.

Торпедная атомная подлодка «Тамбов», сташестиметровая остроносая сигара водоизмещением семь с четвертью тысяч тонн, почти достигла поверхности моря, выпростав над собой штырь антенны. Пришла пора получить свежую порцию информации из штаба, и каждый из моряков втайне надеялся, что они, наконец, услышат приказ прекратить наблюдение, вернувшись домой, туда, где их ждали.

Подлодка приблизилась к границе стихий, и сердца моряков тревожно сжались. Каждый понимал, что любое всплытие неизменно связано с риском, и потому на верхушке антенны были установлены приемники системы радиотехнической разведки, способные перехватить импульс чужого радара, стоит тому коснуться субмарины. Антенна – слишком маленькая цель, чтобы сразу заметить ее, а подводники, поняв, что рядом чужаки, успеют уйти вниз, прежде чем ими заинтересуются всерьез. Но пока следовало оставаться здесь, в опасной близости от поверхности моря, рискуя быть обнаруженными в любой миг.

"Тамбов", приводимый в движение соосно установленными четырехлопастными винтами, медленно продолжал перемещаться в избранном направлении, по-прежнему следуя за американской эскадрой. А на глубине четыреста метров его зеркальным отражением скользил "Даниил Московский", как бы страхуя напарника снизу, ведь у поверхности, где шумы моря сильнее, гидроакустика перестает надежно работать, и чужой подлодке ничего не стоит подобраться к беспечной жертве, выпустив той в брюхо свои торпеды.

– Мостик радиорубке, – капитан Климов вызвал радистов, едва только тонкий штырь антенны вспорол поверхность воды, соприкоснувшись с напоенным солеными брызгами воздухом. – Что слышно?

– Докладывает радиорубка. Молчание на всем диапазоне!

– Черт, – не сдержавшись, капитан ударил кулаком о переборку, скрипнув зубами. – Вот черт!!!

Они остались одни, будто переместившись в иной мир, которому был не ведом человек. Штаб молчал, а запрашивать землю самим было равноценно тому, чтобы в надводном положении войти, к примеру, в гавань Нарвика, став борт о борт с первым попавшимся американским фрегатом.

"Тамбов" продолжал свое преследование, держась на расстоянии залпа от кораблей противника. Акустики по-прежнему следили за каждым маневром чужой эскадры, а торпедисты в напряжении держали пальцы на кнопках пуска, готовые открыть огонь. В спаренных реакторах ВМ-4 билось ядерное пламя, гоняя по трубопроводам раскаленный пар, неустанно толкавший лопатки паровой турбины. А в трубах торпедных аппаратом ждали, точно погружены в сон, торпеды 65-76, шестисотпятидесятиметровые сигары, несущие боеголовки, способные разорвать пополам эсминец водоизмещением восемь тысяч тонн.

Атомарина пребывала в боевой готовности с той минуты, когда отошла от причальной стенки в Североморске. Но приказ – любой приказ, подводники были готовы исполнить его без колебаний – мог отдать только штаб. Или капитан, но тот медлил, несмотря ни на что, предпочитая доверить принятие решение, а равно и ответственность за их последствия, кому-нибудь другому.

– Что будем делать? – Старший помощник, тоже не покидавший свой пост, волновался, едва сдерживая страх. Ясно, там, на поверхности, происходило нечто необычное – никакие сбои не оправдывали молчание штаба, будто забывшего о вышедших в открытый океан субмаринах.

– Радиорубка, приказываю запросить штаб флота!

Антон Климов понимал, на какой риск идет. Американцы наверняка прослушивали все частоты, и даже короткая передача будет перехвачена. А потом начнется облава. Сейчас, когда радиостанции работали только на прием, еще можно было надеяться, что американцы ничего не заподозрят, хотя каждое всплытие, тем более в такой близости от чужой эскадры, в водах, которые янки считали собственными, избороздив их вдоль и поперек, все равно являлось крайне рискованной затеей, но иначе было никак.

"Тамбов", как любая субмарина типа "Щука", обладал внушительным набором средств связи, действовавших, в том числе, и в подводном положении, так что субмарина не находилась в совершенной изоляции от своей базы. Буксируемая антенна "Параван" позволяла принимать и передавать сообщения с глубины более полутораста метров, но только на сверхнизких частотах, и радист регулярно принимал приходивший с берега кодовый сигнал, означавший, что все спокойно. Однако мало кто верил, что это действительно так, ведь на прочих частотах царила тишина, лишь иногда нарушаемая шумом помех, рождавшихся где-то в возмущенной ионосфере.

– Товарищ капитан, мы не должны себя обнаруживать, – попытался урезонить Климова старший помощник. – До Норвегии пара сотен миль, эскадра вероятного противника и вовсе в полутора десятках миль. Нас обложат со всех сторон!

– Отставить обсуждение приказа! Глубина поможет нам, как и всегда помогала. Выходите на связь!

Короткий импульс, сжатая в шифрованный пакет просьба о помощи, пронзила радиоэфир, умчавшись на восток, к родным берегам. С этой секунды "Тамбов" был обречен.

Замерший у приборной панели глубоко в недрах эскадренного миноносца «Пол Гамильтон» класса «Арли Берк» энсин инстинктивно отпрянул от консоли, когда тишину отсека, нарушаемую, разве что, мерным жужжанием вентиляторов в корпусах всевозможных приборов, разорвал пронзительный сигнал. Корабельный комплекс радиотехнической разведки SLQ-32 (V)3, работавший в пассивном режиме, непрерывно сканируя эфир, работал без сбоев, и, хотя передача длилась лишь несколько секунд, успел перехватить ее. Электронный импульс, стремительно унесшийся куда-то в поднебесье, только слегка коснулся сенсоров, венчавших встопорщенные над массивной надстройкой антенны, превратившись в сигнал тревоги, приведший в движение весь корабль.

– Импульс, – затараторил энсин по интеркому, вдавив клавишу вызова до упора и зная, что каждое его слово гулко отдается под сводами центрального поста. – Пеленг три-ноль-пять, дальность до источника не более двадцати миль! Пакетная передача данных, шифрованное сообщение!

– Боевая тревога! Оружие к бою! "Морского ястреба" в воздух!

Капитан корабля не мешкал, и эсминец, шедший по правому борту авианосца "Авраам Линкольн", прикрывая его от любой возможной опасности, мгновенно превратился в этакого разъяренного ежа. Над приткнувшимся на посадочной площадке на корме эсминца вертолетом SH-60B "Си Хок" раскручивались лопасти, все ускоряя свое вращение, пока винтокрылая машина наконец не оторвалась от настила, уходя к горизонту. А вслед за ней мчался уже и эсминец, лихо развернувшись и решительно двинувшись к еще невидимой, но вполне осязаемой цели, укрывавшейся где-то на морских просторах.

– Подводная лодка, – мрачно произнес капитан, провожая с мостика взглядом умчавшийся к горизонту геликоптер. – Чертовы русские!

– Мы их прижмем! Эти ублюдки от нас уже не уйдут!

Паривший в поднебесье "Орион" тоже получил указание и немедленно изменил курс. Противник еще не понял, что проиграл войну, и десять летчиков, экипаж патрульного самолета, были готовы указать врагу на его ошибку. Торпеды в бомбоотсеке дождались своего часа.

Недолго «Тамбов» оставался у поверхности воды, отделенный от окружающего мира, полного смертельных опасностей даже для грозного боевого корабля, лишь тонкой пленкой, проницаемой, кажется, даже для невооруженного взгляда.

– Тишина, товарищ капитан, – растерянно произнес радист. – На всех частотах молчание! Нас никто не слышит!

– Погружение! Четыреста метров.

– Есть погружение четыреста, – эхом отозвался мичман, стоявший у штурвала.

Точно как живое существо, диковинная рыба со стальной чешуей, атомная субмарина, лениво шевеля плавниками рулей глубины, опускалась во мрак, растворяясь в нем, сливаясь с океаном, вновь становясь бесплотным, но смертельно опасным в своей стремительной атаке призраком.

Капитан первого ранга Климов не утруждал себя долгими размышлениями. Что-то произошло на суше, нечто странное и пугающее своей непонятностью, и для того, чтобы все выяснить, необходимо было хотя бы уцелеть, оставаясь по-прежнему незамеченным для противника, кажется, перестающего оставаться вероятным.

Субмарина, приняв в балластные цистерны несколько десятков тонн забортной воды, вновь нырнула на глубину, укрываясь в вечной тьме океана ото всех мыслимых опасностей. А вослед ей с неба посыпалась гроздь гидроакустических буев, сброшенных прошедшим чуть в стороне противолодочным "Локхидом". Охота на крупную добычу началась.

– Запросите "Даниила" по УЗПС, – приказал между тем Климов.

Толщу воды пронзила череда акустических сигналов, рожденных системой звукоподводной связи, и через считанные мгновения с "Даниила Московского" пришел ответ. Субмарины сблизились на считанные десятки саженей, так что теперь их капитаны могли беседовать почти свободно, насколько это возможно в таком странном мире. Однако их разговор был прерван неожиданно и бесцеремонно.

Первым, несмотря на разницу в дистанции до цели, подозрительного участка водной поверхности достиг не палубный вертолет «Пола Гамильтона», хотя лететь тому явно было ближе, а патрульный «Локхид». Буи, упавшие в воду широкой полосой, были связаны в единую сеть, непрерывно посылая сигналы на умчавшийся вдаль «Орион», и экраны перед находившимися в полумраке операторами расцветились яркими огнями.

– Датчики в воде, – сообщил офицер, буквально впившийся взглядом в монитор. – Все системы в норме! Идет сканирование!

Всплески от вхождения в воду инородных тел, были слишком слабыми, чтобы даже с глубины, где каждый шорохом отдавался набатом, можно было услышать их. Гидроакустические буи, не выдавая своего присутствия, мгновенно оплели скрывавший смутную угрозу участок океана прочной сетью, рассчитанной на большую рыбу. Спокойно покачиваясь на гребнях волн, они "вслушивались" в шумы, рождавшиеся в темной глубине, и в тот миг, когда в мерном рокоте океана вдруг возник звук, который могут породить только вращающиеся лопасти гребных винтов, на экране перед одним из операторов вспыхнул предупреждающий сигнал.