Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 109 (всего у книги 122 страниц)

Глава 6
Битва исполинов

Вильнюс, Латвия – Тверская область, Россия

20 мая

Третья механизированная дивизия Армии США наступала узким фронтом, нацеленным на столицу России. Оставляя позади уцелевшие русские гарнизоны, бронированная лавина двигалась кратчайшим путем к цели, ни на что не отвлекаясь, и пока не сделав ни одного выстрела. Это был не удар молота, методично крушащего оборону врага, а выпад стилета, направленный в самое сердце. Но на пути этого идеального, великолепно заточенного, дьявольски прочного лезвия возникла почти непреодолимая преграда.

– По данным космической и воздушной разведки передовые подразделения русской бронетанковой дивизии находятся в квадрате Танго-пять, генерал, сэр!

– Две сотни миль, даже меньше, – выслушав доклад своего офицера, Ральф Свенсон взглянул на карту. – Русские явно спешат повстречаться с нами!

– Противник пользуется сетью автострад, достаточно плотной в этом районе, и поэтому исключительно мобилен.

– Но они и прикованы к своим хайвеям, – заметил командующий. – А это делает противника довольно уязвимым. Русские движутся быстро, но плотной массой, это идеальная цель для воздушных ударов. А по бездорожью их танки будут двигаться вдвое, втрое медленнее, и опять-таки окажутся беззащитными перед авиацией.

– Генерал, сэр, мы способны справиться с русскими сами, – заносчиво воскликнул командир одного из танковых батальонов дивизии. Находясь в штабной машине во главе своего подразделения, офицер мог присутствовать на совещании штаба, пользуясь всеми доступными средствами связи. – Армии не нужна помощь Военно-воздушных сил. Пусть только сообщат, где противник, а дальше мы сами знаем, что делать, когда русские танки появятся в наших прицелах!

У них было не так много времени, чтобы принять нужное решение. Батальоны не останавливались ни на минуту лишнюю, кроме тех случаев, когда приходилось заправлять боевые машины, стремительно пожиравшие тонны горючего. Темп наступления изматывал и опытных солдат, не покидавших боевые отделения танков и бронемашин по много часов подряд, люди устали, но генерал Свенсон гнал всех вперед. А из глубины России выдвинулась вражеская дивизия, двигавшаяся так же стремительно, и до той минуты, когда противники окажутся друг от друга на расстоянии выстрела, оставались считанные часы.

– Соотношение сил дает нам неплохой шанс самим расправиться с русскими, – поддержал офицера-танкиста командир мотопехотного батальона. – Против наших двухсот пятидесяти девяти танков "Абрамс" и девяноста шести самоходных гаубиц "Паладин", поддерживаемых с воздуха вертолетами "Апач", русская танковая дивизия имеет порядка триста тридцать танков и сто сорок четыре орудия, причем их артиллерия не так дальнобойна, и к тому же мы можем корректировать огонь с помощью авиации. Численное превосходство противника компенсируется лучшими, чем у русских, системами управления огнем, лучшими прицелами на наших боевых машинах. Мы сможем разбить врага, сэр!

– На вооружении русской дивизии танки Т-80, которые мало в чем уступают нашим М1А2, и прицелы на них ничуть не хуже наших, – возразил генерал Свенсон. Его офицер искренне верил в собственное превосходство над врагом, верил в возможность победить, но не думал о последствиях, не смотрел в будущее так далеко, как командующий дивизией. – И я не думаю, что русские танкисты обучены хуже, чем наши бойцы. И не советовал бы полагаться на поддержку вертолетов – нашим "Апачам" придется прорываться сквозь залпы ракет "воздух-воздух" русских комплексов SA-15. В составе каждой русской дивизии есть зенитно-ракетный полк, вооруженный такими системами, всего по двадцать пусковых установок. Кроме того, каждый их танковый или мотопехотный полк имеет свою зенитную батарею, оснащенную ракетно-пушечными комплексами SA-19. И не забывайте о ручных ракетах SA-18 или SA-14, тоже способных доставить немало неприятностей. По восемнадцать подобных комплексов находится на вооружении каждого из трех танковых полков русской дивизии, еще двадцать семь – в зенитном дивизионе мотострелкового полка. Кроме того, в каждом из трех пехотных батальонов русского моторизованного полка есть зенитный взвод, вооруженный также девятью переносными ракетными комплексами – всего сто восемь пусковых установок, только этого с лихвой хватит каждому из наших вертолетов. И тем более, майор, не смейте полагать, что противник не умеет пользоваться своим оружием – это самый короткий путь в могилу для любого солдата. Русские всегда готовились к такой войне, сделав многое, чтобы защитить свою пехоту от атак нашей авиации, так что они перестреляют наши две дюжины "Апачей" еще на подлете, прежде чем хоть один вертолет успеет выпустить хоть одну ракету по русскому танку. А, лишившись вертолетов, мы вынуждены будем сражаться в условиях и по правилам, навязанным врагом. Противник превосходит нас числом, и не уступает по качеству.

– И все же, сэр, наши прицелы точнее, наши орудия бьют дальше, броня наших "Абрамсов" прочнее и лучше держит попадании вражеских снарядов, – ну успокаивался уязвленный офицер. – Заранее выбрав позиции, мы встретим русских кинжальным огнем и перебьем их всех, уничтожим все их танки.

– Да, уничтожим русских, и сами понесем огромные потери, – напомнил генерал. – Верно, мы можем победить, я не сомневаюсь в этом, но какой ценой достанется победа? Что тогда останется от дивизии? Мы на чужой территории, вокруг на сотни миль нет никого, кто мог бы нам помочь, зато хватает еще не пришедших в себя русских гарнизонов. Разгромив противостоящую сейчас нам дивизию, мы, измотанные боем, израсходовавшие львиную долю боеприпасов, окажемся в окружении уже десятков вражеских дивизий, свежих, еще не вступавших в бой. Если вы мечтаете о геройской смерти, майор, вам не место в американской армии – эту участь я предпочитаю оставлять врагу, а сам хочу только побеждать, и сделаю для этого все, что только в моих силах. Но за любую победу я не готов платить жизнями своих солдат. И пусть лучше это сражение выиграют другие, пусть победа достанется авиации, но тогда останутся живы сотни отличных парней, для которых, не сомневаюсь, еще найдется достойное дело, и каждому представится возможность стать героем.

– Да, сэр, разумеется, – в голосе командира танкового батальона отчетливо слышалась вина, ему стало стыдно за свою горячность.

– Вы, как офицер, должны думать о том, как добиться победы, как выполнить приказ с наименьшими потерями. Пусть эти русские заваливают нас телами своих солдат, а мы будем сражаться иначе. Запросите штаб генерала Стивенса немедленно. Здесь нам нужна вся авиация, какая есть в его распоряжении. Я хочу покончить с русскими одним ударом!

Наступление Третьей механизированной дивизии продолжалось, но теперь эта масса брони, приводимой в движение человеческой волей, из ударного кулака превращалась всего лишь в приманку для врага. В прочем, эта "наживка" сама была способна укусить очень больно. Тяжелые танки все так же мчались вперед, перепахивая широкими зазубренными лентами гусениц русские поля, вновь ощутившие поступь врага, а над ними, поверх облаков, уже мчались получившие новый приказ эскадрильи, широким фронтом заходя на цель.

На поверхности события сменяли друг друга с ужасающей скоростью, и тот, кто еще миг назад торжествовал победу, через считанные секунды мог оказаться разбитым в пух и прах. Чтобы уследить за всем этим, требовалось колоссальное напряжение воли, сжигающее изнутри, а глубоко под землей, под бетонными сводами секретно бункера, расположенного под пригородами Москвы, время как будто остановилось. И если нижние чины могли занять себя, выполняя привычные ритуалы, предусмотренные уставом – сдачу постов, поверку, набивший оскомину инструктаж – то те, кто находился на самой вершине власти, полностью выпали из процесса. Сюда, в подземелье, не поступала «картинка» со спутников, с которыми давно уже была нарушена связь, сюда доносились только обрывки радиограмм, и трудно было представить, что творится над головами, тем более сложно было принимать какие-то решения, не зная, на какую угрозу реагировать. И все же кое-что укрывшиеся в бункере лидеры великой державы, получившей предательский удар в спину, знали, и действовали, используя все оставшиеся возможности.

– Противник продвигается высокими темпами, не встречая никакого сопротивления, – мрачно сообщил генерал Вареников. – Наша оборона может не выдержать удар свежей "тяжелой" американской дивизии, сотен танков и бронемашин. Не всякий щит остановит удар такого меча!

– Наша оборона должна это выдержать! Если "канетмировцы" не смогут хотя бы задержать янки на достаточно большое время, их "Абрамсы" через считанные часы будут здесь, в Москве! И тогда эта война закончится победой врага!

Все надежды Аркадия Самойлова, беспомощно ожидавшего милостей судьбы в тишине подземной цитадели, были связаны с одним единственным человеком. Михаил Греков, командующий танковыми войсками, лично возглавивший контрудар Кантемировской танковой дивизии, самого сильного и подготовленного подразделения, оставшегося в прямом подчинении главы государства, был способен остановить наступление американцев, пускай даже ценой тысяч жизней своих солдат. Передышка, хотя бы ничтожный запас времени – вот что было нужно сейчас. Возможность придти в себя, оправиться от шока, собрав в кулак все оставшиеся – и немалые! – силы, была, пока где-то мчались, ревя сотнями моторов, танковые колонны. На пути вражеского меча поднимался щит, достаточно прочный, чтобы отразить удар и не треснуть при этом.

– Мы не имеем достаточных данных разведки, чтобы адекватно оценить ситуацию, – Анатолий Вареников угрюмо глядел в крышку стола, не поднимая взгляда на расхаживавшего по тесному кабинету Самойлова. – И Греков тоже их не имеет – авиации у нас почти нет, а со спутниками невозможно связаться из-за помех, поставленных американцами. Мы слепы и глухи, и все наши удары обращены в пустоту, только случайно достигая цели.

Они могли только ждать, жадно вслушиваясь в эфир. Радисты не снимали наушников, "плавая" по частотам, меняя диапазоны, чтобы разобрать хотя бы несколько слов, донесшихся сквозь треск и гул помех. И их усилия были вознаграждены – три слова, лишенные эмоций, безо всякой интонации прозвучали в радиоэфире тогда, когда их уже отчаялись услышать:

– Атакованы! Несем потери!

Самойлов и Вареников тревожно взглянули друг на друга, не сказав ни слова – все было ясно и так. Противник оказался расторопнее, при помощи своих спутников и самолетов раньше обнаружив противника и раньше нанеся удар, внезапный и страшный. Все, что теперь останется Михаилу Грекову – увертываться от непрекращающихся атак, пытаясь урвать еще несколько лишних минут у неумолимого рока. Надежды Аркадия Самойлова рухнули, ждать больше было нечего. А в сотнях верст от столицы, на просторах России разворачивалась грандиозная битва, идущая сразу в двух средах. Тысячи людей, верные присяге, готовились принять бой, мало задумываясь о соотношении сил, о том, каковы шансы на успех и сколь велика на самом деле мощь врага. Для них еще ничего не было решено.

«Летающий танкер», трехдвигательный гигант КС-10А «Икстендер», ожидал звено над кромкой территориальных вод России в восточной Балтике. Заправщик, сопровождаемый парой истребителей – уверенность в отсутствии воздушной угрозы не отменяла элементарных мер безопасности, тем более, после таллиннского кошмара, весь смысл и последствия которого многие начали осознавать лишь сейчас – величаво кружил на большой высоте, экономя собственное топливо.

– Наша "дойная корова", – усмехнулся командир группы стратегических бомбардировщиков В-1В "Лансер", пристраивая свою машину в хвост заправщику. – И титька уже наготове, да какая сочная! Становитесь в очередь, парни, и не толкайтесь – достанется каждому!

Четыре бомбардировщика, вылетевшие из британского Фэйфорда, уже успели израсходовать львиную долю запаса горючего, ведь каждый нес полную нагрузку на внутренней подвеске, и к тому же пилотов ждал полет над враждебной территорией, а потому и крохотная капля топлива не могла ныне считаться лишней. Один за другим, бомбардировщики, широко распластав крылья и сбросив до минимума скорость, подходили к корме "Икстендера", наполняя, казалось, бездонные баки живительной влагой, полыхавшей ярким пламенем в камерах сгорания турбореактивных двигателей "Дженерал Электрик".

Для экипажей бомбардировочного авиакрыла, родным домом для которого стала Британия, настали горячие деньки. Машины приземлялись только для того, чтобы принять на борт бомбы, заправиться и, если в полете хоть что-то показалось подозрительным, пройти беглый осмотр, на который техники не старались тратить время – каждый самолет был нужен в бою, и никто не мог позволить отстаиваться на базе грозным "Лансерам". Пилоты именно этого подразделения нанесли удар по русской столице, ввергнув в шок высокопоставленных политиков и военных, на деле явив противнику его собственную уязвимость, а теперь предстояло дело, быть может, чуть менее эффектное, но не менее, а то и более важное, чем атака на Москву. Именно поэтому уделялось внимание всяческим мелочам – на ошибку сейчас не было права.

Далеко позади, на авиабазе, отдыхали от лихорадочной работы техники, готовившие к вылету громадные машины. "Лансеры" едва успели приземлиться, отбомбившись по московским кварталам, когда пришел новый приказ. И самым сложным оказалось вооружить бомбардировщики, которые создавались когда-то для той войны, в которой им предстояло выполнить один единственный вылет, прямиком навстречу ядерному Армагеддону. Тридцать лет назад никто даже не мог предположить, что когда-нибудь эти машины будут методично обрабатывать территорию беззащитного врага, и потому не заботились об удобстве снаряжения. Но техники, прилагая немалые усилия, со своей задачей справились, и теперь предстояло действовать экипажам четверки летающих "Уланов"

– Готово, лидер, – одни за другим докладывали командиры экипажей, отходя в сторону от танкера, на законцовках крыльев и киля которого мерцали аэронавигационные огни. – Баки залиты по самые горловины!

– Я "Всадник-один", внимание! Всем "Всадникам" лечь на курс один-семь-ноль, – удовлетворенно приказал старший группы, первым заправившийся, и потому готовый к немедленным действиям. Право, ждать пришлось весьма недолго – опытные пилоты, многократно выполнявшие такую процедуру, причем не только на учениях, работали быстро и точно, на зависть лучшим швейцарским часам. – Высота тридцать тысяч футов, максимальная скорость!

Ярче вспыхнул огонь в турбинах "Лансеров", и бомбардировщики, поджимая под себя мечевидные плоскости крыльев, сорвались с места, с легкостью "перескакивая" звуковой барьер и растворяясь в царившем над восточной Европой сумраке. Баки были полны топлива, а пилоты – сил и желания вступить поскорее в бой, удивительным образом совпадавшего со стремлениями направлявших их действия генералов, в нетерпении ожидавших, когда же грозные крылатые машины окажутся над целью.

Несмотря на применение знаменитой, полумистической технологии "стеллс", бомбардировщики В-1В не были полноценными "невидимками", тем более теперь, когда мчались быстрее звука на внушительной высоте, а не укрывались за гребнями холмов, прижимаясь в поисках спасения к земле. Однако такое поведение отнюдь не было проявлением беспечности или никому не нужной сейчас удали.

– Русская авиация уничтожена на аэродромах или в боях, – успокоил своих товарищей командир экипажа ведущей машины. Под крылом "Лансера" раскинулась до края земли русская земля, земля, где никто не звал гостей, отнюдь не с добром пришедших сюда. – Большая часть радаров тоже разбомблена. Нужно опасаться только мобильных зенитных комплексов, но те обладают слишком малой дальностью действия, чтобы всерьез угрожать нам.

– Вот бы удивились те, кто создавал в свое время SA-10, – язвительно усмехнулся второй пилот.

– "Гладиаторы" стали одними из первых целей, уничтоженных нашими парнями, – спокойно ответил командир. – Все, что есть у русских – комплексы малой дальности, вроде SA-15. И их огонь нам еще предстоит испытать на себе, парни!

"Лансеры" мчались, обрушивая мерный гул мощных турбин на сдавшуюся в ужасе, вновь ощутившую поступь вражеских армад, землю, в которую страшными семенами смерти уже упали первые бомбы, оставив после себя чудовищные "шрамы" воронок на месте жилых домов и воинских казарм. Конечная цель этого полета находилась где-то на границе Тверской и Новгородской областей. Где-то – потому что она не была неподвижной, перемещаясь, пусть и не всегда кратчайшим путем, на северо-запад, в направлении Санкт-Петербурга, причем с весьма внушительной скоростью, порядка шестидесяти километров в час. Она состояла из множества кажущихся ничтожными частичек-клеточек, однако была достаточно крупной в совокупности, чтобы оказаться видимой даже из космоса.

Спутник радиолокационной разведки «Лакросс» парил в безвоздушном пространстве, обратив к подернутой облачной дымкой поверхности голубой планеты лепестки антенн бортового радара. Облака, равно как дым или ночная тьма, та самая, какую еще называют чернильной, не были помехой для этого «всевидящего ока». А потому, мазнув невидимым щупальцем луча несколько раз по указанному наземным оператором квадрату, спутник обнаружил цель, а через несколько мгновений об этом знали и на земле, прежде всего, в штабе операции «Доблестный удар», входившей в заключительную стадию.

– Скопление техники противника в квадрате Танго-семь, – скороговоркой доложил генералу Эндрю Стивенсу один из младших офицеров, вернее, доложила – подчиняясь повальной феминизации и этот лейтенант, приобщенный к святая святых, руководству операции "Доблестный удар", оказался миловидной брюнеткой с явной примесью латиноамериканской крови. Правда, внешностью, и уж тем более, родословной своих подчиненных, даже обладавших столь соблазнительной внешностью – строгость военной формы лишь подчеркивала несомненные достоинства девушки – командующий сейчас интересовался в последнюю очередь.

– Черт, резво двигаются, – усмехнулся Эндрю Стивенс, взглянув на карту и быстро отыскав нужный сектор. – Идут по прямой, и топливо не экономят!

Генерал Стивенс без промедления откликнулся на просьбу командующего Третьей механизированной дивизией о воздушной поддержке. Понимая, что одна, пусть даже лучшая дивизия, не в силах противостоять, тем более победить целый военный округ русских, не менее десятка их танковых и моторизованных дивизий, руководитель операции "Доблестный удар" бросил в бой все, что было под рукой. Ральф Свенсон был готов сражаться, если только риск был не чрезмерным, и потому авиации предстояло расчистить путь его "Абрамсам", перед которыми открывалась прямая дорога к Москве, оседланная сейчас русской танковой дивизией. И сейчас ближе всех к цели оказались стратегические бомбардировщики В-1В "Лансер".

К своему удовольствию генерал отметил, что противник был обнаружен именно там, где его и искали. Несмотря на то, что обеспечить непрерывное сопровождение находившейся в центральной части страны цели даже при имевшихся почти безграничных возможностях было задачей невыполнимой, зная исходное положение, конечный пункт маршрута и хотя бы примерно рассчитав скорость движения, можно было строить прогнозы, отличавшиеся высокой степенью вероятности, что и подтвердилось в эти секунды.

– Сообщите координаты цели экипажам "Лансеров", – приказал генерал. – Они уже должны быть на подходе, пусть действую немедленно!

От быстроты, но также, разумеется, и от точности действий летчиков, что вели к цели тяжелые бомбардировщики "Рокуэлл", сейчас зависело очень многое. Русская механизированная дивизия, покинув свои позиции в Подмосковье, рвалась к Петербургу, став на пути танков генерала Ральфа Свенсона, и до столкновения двух мчавшихся навстречу друг другу бронированных армад оставались даже не часы – десятки минут. Русские использовали, кажется, последний оставшийся козырь, двинув против агрессора лучшее, что оставалось в их распоряжении, и американские танкисты и пехотинцы, стальным клином уже продвигавшиеся к российской столице, были готовы на деле выяснить, кто лучше владеет вверенным ему оружием и в большей мере полон решимости и воли к победе. Но первыми в бой предстояло вступить вовсе не тяжеловесным "Абрамсам".

– "Всадники", внимание! Противник обнаружен, – выслушав короткое сообщение, произнес первый пилот головного "Лансера", уже оставившего за кормой Великий Новгород и теперь нацелившегося заостренным, точно копейное жало, носом на отделенную еще сотнями миль Москву. – Следовать в квадрат Танго-семь! Снизиться до пяти тысяч футов! Радары – в режим поиска цели!

Бортовые локаторы "Лансеров", все это время пребывали в бездействии. Полет по заданным координатам над облаками – это не низковысотный бросок в режиме огибания рельефа местности, и здесь хватало бортовой навигационной системы, получавшей сигналы с космических спутников "Навстар". Но теперь локаторы, укрытые под пластиковыми конусами носовых обтекателей бомбардировщиков, выбросили в пустоту лучи, мягко лизнувшие простершиеся прямо по курсу лесистые равнины.

– Сохранять бдительность, "Всадники", – напомнил командир экипажа. – Противник располагает ракетами "земля-воздух", и нам придется подойти достаточно близко, чтобы русские могли достать наши "птички"!

Бомбардировщики, выстраиваясь широким фронтом, полого спикировали к земле, скользя над поросшими светлым лиственным лесом холмами. В сумерках огромные самолеты, окрашенные почти целиком – только заостренные носы, скрывавшие антенны бортовых радаров оставались более темными – в серый цвет, казались призраками или огромными нетопырями, покинувшими свои укрытия-пещеры и вылетевшими на охоту. Рев турбин оставался где-то позади, не поспевая за атаковавшими стратегическим бомбардировщиками.

– Цель прямо по курсу, пятьдесят миль, – сообщил бомбардир, когда луч бортового радиолокатора AN/APQ-164, непрерывно шарившая по курсу едва не зарывавшегося носом в сгустившиеся перед рассветом облака "Лансера", отразился от возникших впереди препятствий. Они были невелики, во всяком случае, в сравнении с двухсоттонным бомбардировщиком, но их было много, а неестественно равные промежутки между этими объектами, вытянувшимися длинной вереницей, ясно говорили о том, что летчик видел вовсе не каприз природы, а дело рук человеческих.

– Чертовы русские танки, – выругался первый пилот. – Мы нашли их. Разведка в кои-то веки раз не ошиблась, будь я проклят!

Даже с высоты полутора километров нельзя было не оценить мощь врага, бросившего в последнюю атаку все, что было. Там, внизу, ползли по окутанным туманом шоссе десятки, сотни боевых машин, и всего через какой-то час, может, немного больше, эта стальная волна встретится с походными колоннами третьей бронекавалерийской дивизии. И кто бы ни одержал верх, на рассвете генералу Свенсону понадобится очень много пластиковых мешков для своих пехотинцев. Если, конечно, они, пилоты четверки "Лансеров", не сделают сейчас часть работы за танкистов.

– Тревога! Нас облучают с земли, – сообщил взволнованным голосом оператор бортового комплекса защиты самолета AN/ALQ-161, стоило только лучу русского радара скользнуть по пластиковым панелям обшивки "Лансера", легко коснувшись одного из сенсоров системы предупреждения об облучении. – Это локаторы русских! Они могут нас видеть!

– Приготовиться к бою! Мы ухватили ублюдков за хвост, – со злым азартом воскликнул командир экипажа головного "Лансера". – Всем "Всадникам" снизиться до четырехсот футов! Скорость – триста! Приготовиться к сбросу бомб!

– Скорость триста миль, высота четыреста футов. Крылья на минимальную стреловидность, – отозвались пилоты ведомых машин, в точности повторяя действия своего лидера. – Проверить готовность бортовых систем!

В эти мгновения крылатые машины, плоскости которых вытянулись почти перпендикулярно фюзеляжам, казались живыми, как никогда, в полете самостоятельно меняя свою форму. Теперь, оптимизировав аэродинамику к маловысотному полету на минимально возможной скорости, они могли нанести удар, ради которого пересекли половину Европы.

Противник двигался в походных колоннах, уверенный в том, что враг далеко, что еще есть достаточно времени, чтобы перестроиться в боевые порядки. Это отчасти было верно, если бы угроза исходила лишь с земли. Но как раз на тот случай, если незваный гость появится с неба, русский командир уже приготовил "теплую" встречу.

Отметки на экране радиолокационной станции П-19, «глаз и ушей» зенитно-ракетного полка Четвертой гвардейской танковой дивизии, возникли и исчезли, все произошло так быстро, что оператор, не отводивший от мерцающего круга взгляда воспалившихся от усталости глаз, так и не понял, что именно он увидел.

– Контакт! Что-то есть по пеленгу двести сорок. Цель низковысотная, дальность семьдесят, – зачастил офицер, чувствуя, как учащенно забилось сердце в преддверии боя, и вдруг издал растерянный возглас: – А, черт, ничего не вижу, все пропало! Что за чертовщина?!

– Наверное, помехи, – предположил командир расчета, в точности такой же уставший, нервный, вымотанный напряжением последних часов, как и его сослуживцы. – Или просто техника барахлит снова. Черт знает, сколько раз ремонтировали, там ни одного "родного" транзистора не осталось!

Радар П-19, даром, что изношенный физически и уже устаревавший морально, был основой противовоздушной обороны гвардейской танковой дивизии, а, значит, "лакомой" целью для авиации врага. Станция, размещенная на шасси аж двух тяжелых "Уралов" – отдельно приборная кабина и сама антенна, весьма внушительное сооружение, – была способна обнаруживать воздушные цели на большой высоте за сто шестьдесят верст. С падением высоты, разумеется, снижалась и дальность обнаружения, но и того, что оставалось, хватало, чтобы заранее выявить опасность.

Каждый, кто находился в забитом аппаратурой фургоне, сознавал важность своей работы, но гордости от этого не испытывал, скорее, адское напряжение, неизменно порождавшее усталость. От бдительности расчета зависело очень многое, и прежде всего, тысячи человеческих жизней, жизней тех, кто неминуемо становился мишенью для вражеских бомб и ракет. Но сейчас, когда угроза не казалась явной, тревога не была поднята вовремя.

– Да, возможно, это помехи, – с сомнением вымолвил оператор, с которого разом слетела сонная одурь, словно его окатили ведром ледяной воды. – Может быть.

– На всякий случай, на этот сектор обрати особое внимание. Быть может, это все-таки не просто помехи.

Они еще не знали, сколь высокой окажется цена сомнений. Тяжелые бомбардировщики мчались к цели, скоплению русской бронетехники, прижавшись к самой земле, и лучи локаторов метались где-то над ними, а те, что случайно касались все же поджарых фюзеляжей "Лансеров", рассеивались противорадарным покрытием, вместо того, чтобы тревожным эхом вернуться на испустившие их антенны.

– Всем "Всадникам" изменить курс, разворот вправо на девяносто градусов, – приказал командир группы, заставляя свои бомбардировщики развернуться параллельно протянувшемуся под ними шоссе, буквально забитому вражеской техникой.

– Тревога, – прозвучал в наушниках командира экипажа голос оператора бортовых систем обороны, вновь услышавшего предупреждающий сигнал. – Нас облучают с земли! Мы в захвате!

Обзорный радар зенитно-ракетного комплекса "Тор-М1", следовавшего в общих порядках, обнаружил бомбардировщики через две секунды после того, как они вынырнули из-за холмистой гряды, обрамлявшей шоссе по левую сторону. Самоходная пусковая установка вела поиск воздушного противника в движении, не отставая от колонны танков и бронемашин, которую и призвана была прикрывать на марше и в бою.

– Цель воздушная, групповая, низколетящая, – звенящим от напряжения голосом сообщил оператор радиолокационной станции, дублируя информацию, высветившуюся на экране радара. – Высота сто, дальность двадцать!

– Цель взять на автосопровождение! Приготовиться к пуску!

В дело немедленно вступила радиолокационная станция наведения ракет, выпростав узкий луч в направлении обнаруженных "чужаков", находившихся еще вне зоны поражения. Каждая пусковая установка 9А331 комплекса "Тор-М1" представляла собой полностью автономную боевую машину, имеющую все средства для поиска и уничтожения практически любых воздушных целей. Для ее радаров не были "невидимками" и самолеты, выполненные по технологии "стеллс", и сейчас операторы отчетливо видели на своих экранах стремительно приближающиеся "Лансеры". Но угроза была замечена слишком поздно, слишком мало времени осталось для того, чтобы отразить ее.

– Цель в зоне поражения, – доложил оператор радара наведения ракет. – Готов открыть огонь!

– Первая – пуск!

Зенитная управляемая ракета 9М331, окутанная пламенем, взвилась ввысь, вырвавшись из ячейки транспортно-пускового контейнера и умчавшись в серую бездну небес, чтобы там, настигнув выбранную цель, распуститься огненным цветком, обрывая полет врага. Четыре секунды тянулись, как вечность, и вот новая команда:

– Вторая – пуск!

Вослед уже преодолевшей несколько километров управляемой ракете умчалась ее "близняшка", несущая под головным обтекателем гибель для четырех человек, экипажа американского самолета. И одновременно командир головного бомбардировщика "Лансер" коротко выдохнул:

– Сброс бомб!

Распахнулись створки бомболюков, и к земле посыпался град авиабомб, черных тупоносых цилиндров. Огромный бомбардировщик прошел над шоссе, щедро рассыпая смерть, и спустя несколько секунд там, внизу, расплескался бескрайний океан пламени.

Каждый В-1В, участвовавший в этом вылете, нес на внутренней подвеске по тридцать бомбовых кассет CBU-97, "умное" оружие смертельно опасное для любого закованного в самую прочную броню танка. И сейчас экипажи атаковали, не жалея бомб, пытаясь засеять смертью каждый метр чужой земли.

На заданной высоте оболочка кассетных бомб раскрывалась, подобно бутонам, и в свободный полет устремлялись уложенные в плотную связку суббоеприпасы BLU-108/B SFW – по десять в каждой бомбовой кассете. На несколько секунд падение замедлялось, когда раскрывались купола парашютов, и над русской танковой колонной зависли в терпеливом ожидании сотни кумулятивных бомб. Они медленно опускались вниз, обратив к земле "взгляды" инфракрасных сенсоров, и, стоило только попасть в поле зрения выхлопу танкового двигателя, наносили неотразимый удар. Срабатывали ракетные ускорители, и очередной суббоеприпас, огнехвостым метеором срываясь с небес, врезался в крышу боевой машины, вонзая в сравнительно тонкую броню "иглу" кумулятивной струи. Мощь русской танковой дивизии стремительно сгорала в ярком пламени.