Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 119 (всего у книги 122 страниц)

Глава 10
Vae victis!

22 мая

Баренцево море – Москва, Россия – Краснодарский край, Россия – Ставропольский край, Россия – Грозный, Чечня, Россия – Вашингтон, США

Кильватерный след белым шрамом тянулся по колышущейся поверхности северного моря, кажется, никогда не ведавшего, что такое покой. Пенная полоса вытянулась за кормой атомной субмарины, не по своей воле покинувшей привычный сумрак глубины, нехотя тая под ударами тяжелых волн, серо-стальными горами перекатывавшихся от горизонта до горизонта.

Многоцелевая атомная подводная лодка "Северодвинск", самая совершенная в российском флоте и одна из лучших в мире, завершала свой поход в надводном положении. Сейчас, находясь на поверхности, став игрушкой для волн, ударявших в обтекаемый корпус со всех сторон, порой полностью захлестывая его, субмарина почти утратила свою боевую мощь. Но уйти на глубину, превращаясь в бесплотную тень, неуязвимого призрака, грозного хищника океанских просторов, "Северодвинск" отныне был не способен. Победа над американской субмариной дорого досталась русским подводникам – восемнадцать жизней стали платой за нее, а разрушения, полученные "Северодвинском" в той схватке, заставляли подумать о том, что по возвращении в базу лодку, совершившую лишь один поход, еще не завершившую весь цикл испытаний, проще будет списать в металлолом.

Последние часы плавания, завершившегося так неожиданно и так страшно, прошли в жесточайшем напряжении – каждый член команды на своем посту делал все, чтобы корабль добрался до родных берегов, вошел в гостеприимную гавань, не став братской могилой для нескольких десятков человек на дне морском. Но стократ труднее всех остальных приходилось одному человеку – командиру субмарины, чувствовавшему на своих плечах колоссальный груз ответственности за судьбу корабля и каждого члена его экипажа.

Капитан первого ранга Владимир Шаров, стоявший на ходовом мостике, широко расставив ноги и чувствуя исходившую из недр подлодки вибрацию, вздрогнул, когда из динамика внутренней связи раздался металлический голос:

– Докладывает пост живучести! Забортная вода поступает во второй и третий отсеки. Вероятно, происходит разрушение прочного корпуса. Мощности трюмных помп не хватает!

Торпеды, выпущенные уже погибавшей американской субмариной, настигли цель, причинив "Северодвинску" чудовищные разрушения. Носовая часть подлодки была сметена мощными взрывами вместе с полусферической антенной гидроакустического комплекса "Аякс", в отсеках плескалась соленая ледяная вода, и за герметичными переборками, за наглухо задраенными люками невесомо плавали в толще ее тела русских моряков, принявших смерть в бою, как подобало мужчинам. Но у тех их товарищей, кто остался жив, времени для скорби не было.

– Продолжать борьбу за живучесть и непотопляемость подлодки, – приказал Шаров, склонившись к микрофону системы внутрикорабельной связи, и, взглянув на штурмана, находившегося вместе с командиром на мостике, открытом порывам злого ветра и мириадам колючих брызг, спросил: – Каково расстояние до суши?

– По данным последнего счисления координат – сорок семь миль по прямой, товарищ капитан первого ранга! Погрешность не может превышать нескольких десятков саженей! Расстояние до базы – шестьдесят миль!

– Если возникнет угроза затопления, мы выбросимся на берег! Лучше брюхом на скалы, чем камнем на дно! БЧ-4, связь с базой установлена?

Очередной вопрос был адресован посту средств связи, и ответ последовал незамедлительно:

– Связь отсутствует. На некоторых частотах сильные помехи, на большинстве – полное молчание, как будто на берегу просто выключили все передатчики!

"Северодвинск" завершал поход, двигаясь в полнейшем молчании. Радиограммы с просьбами о помощи неслись к земле, одна за другой, неизменно оставаясь без ответа. Радисты, злые, нервные, с воспаленными красными глазами, не прекращали попыток докричаться хоть до кого-нибудь, но эфир оставался девственно чистым, земля молчала. Эта тишина наполняла ужасом сердца суровых подводников – каждый уже понял, что происходит нечто ужасное, то, чего невозможно было представить, чему не место было в реальной жизни, но только в ночных кошмарах.

Выслушав безрадостный доклад, Шаров, обведя взглядом горизонт, покосился на мерно вращавшуюся над головой антенну радиолокационной станции общего обнаружения МРКП-59 "Радиан". Лишившись гидролокатора, "Северодвинск" в своей привычной стихии, в безмолвии океанских глубин, оказался бы легкой добычей для любого врага, но туда ему пути больше не было, здесь же, на поверхности, все надежды были воплощены в локаторе. Луч радара, "просвечивая" поверхность моря на десятки миль, невидимым циркулем очерчивал широкие круги в поисках надводных или воздушных целей, и операторы, остававшиеся внизу, в "капсуле" прочного корпуса подлодки, до рези в глазах вглядывались в мерцавшие экраны. Но сейчас и их запредельная бдительность оказалась недостаточной.

Командир подводного атомохода как мог старался верить в своих людей, и так же старался никому не показать свей тревоги, терзавшего его страха. Застегнув по самое горло черный морской бушлат, надвинув на глаза фуражку, моряк не сводил глаз с горизонта. Что бы ни происходило, Владимир Шаров старался вселить в каждого из своих моряков веру в то, что помощь непременно придет, что их поход все же завершится удачно, ведь они уже добрались, преодолев гнев стихии, до своих вод, туда, где не было места опасности. Но в тот миг, когда он смог, наконец, увидеть сушу, с небес пришел звук, заставивший кровь застыть в жилах.

Широко расставив ноги, словно врастая в палубный настил, капитан пытался усилием воли приблизить тот миг, когда поврежденная, едва державшаяся на плаву подлодка сможет достигнуть берега, а, значит, и спасения. Здесь, на тесном мостике, откуда можно было управлять подлодкой в надводном положении, места хватало только для полудюжины человек, и в случае опасности им требовались считанные секунды, чтобы нырнуть в черный провал люка, позволяя подводному ракетоносцу погрузиться. Над их головами мерно вращалась, посылая на все четыре стороны радиоимпульсы, антенна локатора поиска воздушных целей, незаменимого при движении в надводном положении. Но те, кто явился навстречу возвращавшейся из боя подлодке, были осторожны, и радары обнаружили их не раньше, чем смогли увидеть невооруженным взглядом сами моряки.

Рокот турбин обрушился на подлодку, резавшую искореженным носом тяжелые волны, точно раскат грома. Невольно вздрогнув от неожиданности, Владимир Шаров запрокинул голову, успев заметить две крылатые тени, два серых росчерка, на малой высоте промчавшиеся под углом к курсу "Северодвинска". Разом заваливаясь на крыло, самолеты, едва не коснувшиеся пенистых гребней волн плоскостями, задрали носы, набирая высоту и заходя в новый вираж.

– Наши, – с облегчением выдохнул кто-то, поверив, что земля все же протянула "руку помощи" терпящим бедствие морякам. – Это наши! Наконец-то!

Слова застряли в глотке матроса, и радостная улыбка медленно сползла с лица, ставшего вдруг белым, словно мел. Выполняя разворот, самолеты на мгновение будто бы зависли прямо по курсу подлодки, демонстрируя плоскости крыльев и сдвоенные кили, украшенные едва различимыми черными, выведенными по трафарету надписями US Navy.

– Твою мать! Это американцы!!!

– Черт, они здесь, – сквозь зубы процедил Шаров, провожая взглядом истребители, летевшие в каких-то двух десятках метров над волнами, скрываясь там от лучей радаров, пронзавших пространство на много миль окрест, но вдруг оказавшихся абсолютно бесполезными.

Самолеты пролетели так низко, что кое-кто из находившихся на палубе матросов от ужаса не удержался на ногах, упав на колени, и теперь, стараясь не смотреть в глаза своим товарищам, неуклюже пытался встать во весь рост.

– На радаре, какого черта спите? – Владимир Шаров был готов собственными руками задушить своих моряков, ухитрившихся подпустить врага так близко, хотя ярость его была не более чем проявлением бессилия. – У нас янки над головой кружат!

Рев турбин вражеских самолетов стих, отодвинувшись куда-то к горизонту, и вдруг раздался вновь, стремительно приближаясь, все нарастая с каждой секундой – стервятники не хотели отпускать свою жертву. К подводной лодке на широких крыльях, из-под которых свисали оперенные "иглы" управляемых ракет, приближалась беспощадная смерть.

Экипаж «Северодвинска», вырванного из «родной» стихии, был слеп и глух, хотя люди делали все возможное, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох. А против них была обращена вся мощь флота целой страны, сильнейшей державы. Спутник радиотехнической разведки SSU-2 первым послал сигнал, перехватив направленное в пространство излучение локатора русской подлодки. Этого оказалось достаточно, чтобы началась охота.

В американских штабах понимали, какую страшную опасность может представлять единственная русская подлодка, будь она вооружена баллистическими ракетами, а потому реакция была незамедлительной – патрульный самолет Р-3С "Орион" немедленно изменил курс, и вскоре скользивший по поверхности моря луч бортового радара наткнулся на препятствие. Экипаж "Ориона", в прочем, так и не увидел свою добычу – топливо было на исходе, предстояло возвращаться на базу, и потому к цели направились палубные истребители.

Звено F/A-18E "Супер Хорнит", взлетев с атомного ударного авианосца "Теодор Рузвельт", снизилось до высоты менее полусотни метров, проскальзывая под лучом русского локатора. Противник не должен был ничего заметить прежде, чем сами летчики позволят обнаружить себя, и этот маневр удался в полной мере.

– Браво-один, я Браво-два, вижу след! – ведомый пилот первым заметил пенную полосу, почти уже растаявшую, какая обычно остается позади крупного корабля.

– Изменить курс на один-три-ноль! Снизиться до ста футов!

Звено развернулось, опускаясь еще ближе к колышущейся поверхности моря, и, когда впереди тускло сверкнула почти целиком зарывшаяся в высокие волны гигантская "сигара", корпус субмарины, командир звена коротко скомандовал:

– Форсаж!

Одним махом преодолев звуковой барьер, истребители ринулись к цели, промчавшись над самой палубой подлодки, и пилоты видели, как внизу испуганно забегали, засуетились крохотные фигурки.

– Разведка сообщает, что эта русская субмарина отправила на дно "Гавайи", – сообщил пилот ведомой машины, провожая взглядом унесшуюся назад подлодку, тяжело ворочавшуюся под ударами волн. – Прикончили разом сотню моряков, отличных парней!

– Ублюдки, – усмехнулся командир звена, тоже не отводивший глаз от русской подводной лодки. – Уже обделались! Заходим на второй круг, Браво-два! Высота – пятьдесят футов! Причешем чертовых русских!

Два истребителя синхронно взмыли вверх, и, развернувшись, вновь обрушились на русскую подлодку, с все возрастающей скоростью как бы соскальзывая с невидимой горки – к мощи турбин сейчас добавилась и сила земного притяжения, придав самолетам дополнительное ускорение. Черное "тело" подводной лодки, обрамленной пенной каймой, заполнило прицельные кольца на колиматорных индикаторах, установленных на лобовом стекле каждого истребителя, точно напротив глаз летчиков.

Враг сейчас был уязвим и беззащитен, как никогда прежде. Смертельно опасная в своей стихии, русская подлодка теперь превратилась просто в громоздкую и неповоротливую мишень, и летчикам, что сидели за штурвалами "Супер Хорнитов", стоило немалых усилий убрать руки с гашеток, так и не пустив вражескую субмарину на дно.

Самолеты кружили и кружили, вились над тяжело переваливавшимся на волнах «Северодвинском», словно стервятники, ожидающие, пока смертельно раненый зверь ослабнет, и можно будет приступить к трапезе, вырывая куски теплого мяса из тела еще живой, но уже не способной защитить себя жертвы.

– Мы у них сейчас как на ладони, – затравленно выдохнул Шаров, как завороженный, следя за описывавшими круги над "Северодвинском" истребителями, остро, как никогда, осознав свое бессилие. – Проклятье, они же пустят нас на дно!

Практически неуязвимая на глубине, откуда могла угрожать целой эскадре, здесь, на границе двух сред подлодка, получив повреждения, после которых ее невозможно было считать полноценной боевой единицей, стала чудовищно беззащитной, и противник, понимая это, казалось, стремился растянуть удовольствие. Пилоты "Супер Хорнитов", нацеливших острые, точно наконечники копий, носы на "тело" русской подлодки, упиваясь своим могуществом, не торопились атаковать.

– Товарищ капитан, прикажите сбить их! – Вахтенный офицер с искаженным от ярости лицом и глазами, предательски блестевшими от слез, с надеждой взглянул на командира.

Если бы Владимир Шаров командовал не современным атомоходом, а какой-нибудь "щукой" или "эской" полувековой давности из тех, что бороздили эти воды во время последней великой войны, пуская на дно фашистские транспорты, по американским истребителям давно палили бы зенитные пушки. Даже самая маленькая субмарина прошлого несла на палубе хотя бы одну пушку-"сорокапятку" и не была настолько беззащитна, оказавшись на поверхности, как современные, до отказа напичканные электроникой и ракетами атомные подлодки. Однако и "Северодвинск", всплыв, не становился просто легкой добычей.

– Подать на палубу ПЗРК? – Вахтенный все так же выжидающе, молящим взглядом смотрел на своего командира, хмурого и угрюмого, кажется, даже переставшего замечать проносившиеся над подлодкой вражеские истребители. – Мы их срежем первой же ракетой! Они ничего не успеют понять!

Эти американцы были обречены с той секунды, когда только появились над "Северодвинском". В укладке ждали своего часа непревзойденные в своем классе переносные зенитные ракеты "Игла-М", способные беспощадно "наказать" зарвавшихся янки за их наглость. Впервые штатно ракеты "земля-воздух" получили стратегические ракетоносцы "Акула" проекта 941, сразу перестав быть беспомощными в надводном положении, и при создании новейшей русской подлодки решили не пренебрегать удачным опытом. И пусть несколько "Игл" в реальном бою были слабым подспорьем, одна мысль о них укрепляла дух моряков, а важность этого невозможно переоценить.

Владимир Шаров мог отдать приказ, и тогда эти два "Супер Хорнита", что летали так низко и так близко, скроются в серых волнах, и едва ли поможет катапульта – пилоты просто не успеют воспользоваться ею. Но "Северодвинск" после этого не сможет скрыться, уйдя на глубину, растворившись в шумах неспокойного моря, чтобы вновь вынырнуть из пучины где-нибудь в полутысяче миль, там, где его никто и никогда не догадается искать. Подлодка останется на поверхности, и тогда товарищи погибших американских пилотов смогут утолить свою жажду мести, заодно попрактиковавшись в бомбометании по подвижной цели.

– Оставить, лейтенант! – отрезал капитан "Северодвинска". – Янки теперь следят за нами всеми средствами и, раз вцепившись, больше уже не отпустят! Мы свое отвоевали, так не будем злить их теперь!

Истребители убрались через полчаса, должно быть, израсходовав к этому моменту запас топлива, и "Северодвинск" вновь остался в одиночестве. Гул турбин, отдалившись к горизонту, окончательно стих, и находившиеся на палубе подводники перевели дух, но напряжение не оставляло их – каждый знал, что к субмарине со всех сторон мчатся вражеские корабли, что где-то над облаками наверняка кружат самолеты, обложив такую ценную добычу со всех сторон.

– Теперь не отстанут, – хмуро промолвил Шаров, обводя взглядом колышущиеся просторы северного моря, когда небо опустело. – Это только передышка для нас.

Командир атомохода оказался прав. Вертолеты появились над "Северодвинском", когда вдалеке уже показалась полоса берега, скальными утесами взметнувшегося из бушующих волн. Удивительно, но шедшую в надводном положении подлодку заметили невероятно поздно, позволив ей безнаказанно преодолеть сотни миль, почти добравшись до цели. Но когда субмарина все же была обнаружена, враг не мелочился, бросив против нее все свои силы.

– Воздушная цель, – доложил оператор радиолокационной станции. – Пеленг сто, дальность пятьдесят! Приближается к нам!

Теперь противнику не было нужды таиться, с риском для себя совершая полет на сверхмалой высоте, но невооруженным взглядом незваного гостя заметили только тогда, когда он вплотную приблизился к подлодке. Серое "тело" вертолета сливалось с серыми облаками, а стрекот лопастей увязал в могучем рокоте, поднимавшемся из морских глубин, и в плеске волн, разбивавшихся о покатые борта подлодки.

– Воздух! – Вахтенный вскинул руку, и Владимир Шаров увидел пролетевшую вдоль борта винтокрылую машину. – Вертолет!

Капитан сразу опознал американский палубный вертолет SH-60B "Си Хок", стандартную машину, "гнездившуюся" на палубах кораблей всех классов, от фрегата до атомного авианосца. Шаров даже разглядел лица летчиков, выглядывавших из прямоугольного проема широкого люка в борту геликоптера, оживленно жестикулировавших и указывавших на его подлодку.

Вертолет снизился до двух десятков метров и завис, развернувшись бортом по курсу "Северодвинска", невозмутимо продолжавшего свое плавание. Один из американцев исчез в чреве "Морского Ястреба", но затем вернулся, и русские моряки увидели в его руках фотокамеру. Вахтенный, стоявший по левую руку от капитана, злобно прорычал сквозь плотно сжатые зубы:

– А-а, сука! Срезать бы тебя ракетой, тварь!

Кто-то из моряков вскинул кулак, словно грозя хмурому небу, но "Си Хок" продолжал наматывать круги, порой зависая так низко, что едва не касался палубы своим плоским брюхом.

– Палубный вертолет, – произнес Владимир Шаров. – Его радиус действия – двести восемьдесят километров. Значит, их корабли где-то рядом.

Командир "Северодвинска" не ошибся в своих догадках. Спустя несколько минут на локаторе появилась крупная надводная цель, а еще через полчаса на горизонте возник хищный серый силуэт, увеличивавшийся в размерах с каждой секундой.

– Пожаловали, ублюдки! – не смог сдержаться капитан первого ранга, впившись полным ненависти взглядом в приближающийся корабль. – Твари!

Этот корабль мог бы показаться даже красивым в своей стремительной лаконичности, если бы на его мачтах не трепетали ставшие ненавистными вражеские флаги. Косо срезанный форштевень легко резал волны, разваливая их на серый пласты, а за кормой, казавшейся слишком широкой, точно топором обрубленной, кипел грязно-бело пеной кильватерный след. Владимиру Шарову хватило одного взгляда, чтобы узнать своего противника. Гладкий полубак, массивная надстройка с ажурной треногой мачты, утыканной антеннами, две "пирамиды" дымовых труб и просторная взлетно-посадочная площадка на корме – таков был облик эскадренного миноносца типа "Арли Берк", посланного на перехват русской подлодки. Враг был настолько близко, что можно было даже прочесть бортовой номер – надпись DDG-63, нанесенную белым по серому на скулу корабля.

Эскадренный миноносец мчался на всех парах, точно спущенный с цепи гончий пес, делая не меньше тридцати узлов – втрое больше, чем искалеченный "Северодвинск". Вражеский корабль внешне не выглядел слишком грозным. В носовой части возвышалась башня универсальной пятидюймовой артиллерийской установки "Марк-45", за кожухами дымовых труб смотрели в оба борта счетверенные транспортно-пусковые контейнеры противокорабельных ракет "Гарпун", да белели обтекатели радаров управления огнем зенитных артиллерийский комплексов "Вулкан-Фаланкс", грозного оружия последнего рубежа противовоздушной обороны – вот и весь заметный арсенал. Но любой из русских моряков знал, что главное оружие эсминца скрыто от посторонних глаз.

"Арли Берк" был грозным оружием, способным принести победу на море в схватке с любым противником. В двух универсальных подпалубных пусковых установках "Марк-41", утопленных в корпус корабля в носу и на корме, перед посадочной площадкой, находилась целая батарея, девяносто управляемых ракет разных типов, противолодочные "Асроки" и "Томагавки" всех возможных модификаций, вплоть до стратегических, с ядерными зарядами. В прочем, сейчас, когда противником суперсовременного эсминца была едва державшаяся на плаву подлодка, эта мощь начинала казаться избыточной.

– Вот, сука! – выдохнул капитан первого ранга Шаров, когда установленная на баке американского корабля орудийная башня развернулась, и длинный ствол уткнулся, казалось, в лицо моряку.

Универсальная артустановка "Марк-45" могла забрасывать снаряды весом тридцать один килограмм на двадцать три с лишним километра. Сейчас же, когда расстояние между эсминцем и субмариной сократилось до пары миль, американские канониры могли вести огонь прямой наводкой, в упор расстреливая "Северодвинск", беззащитный сейчас, будучи вырванным из родной стихии. Сердце капитана Шарова судорожно сжалось, когда на него из провала орудийного ствола бесстрастно взглянула сама смерть. Командир русской подлодки уже почувствовал, как вздыбливается под ногами корпус, разрываемый прямыми попаданиями, как содрогается стальное "тело" субмарины, принимая в себя конусы вражеских снарядов, безжалостно рвущих железную "плоть". Но вместо вспышек выстрелов на американском эсминце вдруг замерцал огонек сигнального прожектора, и находившийся на мостике матрос удивленно воскликнул:

– Морзянка, товарищ капитан! Предают по-английски! Требуют, чтобы мы настроили свои приемники на частоту "сто восемьдесят"!

– Выполнять!

В динамиках что-то щелкнуло, а затем раздался голос, искаженный атмосферными помехами, голос, доносившийся за сотни или даже тысячи верст. И стоило только прозвучать первым словам, Владимир Шаров почувствовал, как палуба уходит у него из-под ног, и сердце трепещет испуганной птицей, сбиваясь с привычного ритма.

– Громкая связь, – внезапно охрипшим голосом произнес командир субмарины. – Вещание на все отсеки!

Секунда – и металлический голос прокатился по внутренностям "Северодвинска", заставляя моряков, успевших повидать многое, недоумевающее замирать, забывая о всех своих делах. Удивленно вытягивались лица, слышалась брань, проклятья, люди растерянно смотрели друг на друга, словно в надежде, что кто-то здесь, в тесном мирке подводной лодки, знает больше, чем все остальные, и сможет все объяснить, развеяв сомнения.

Слова, сливавшиеся во фразы, рубленые, короткие, лишенный эмоций, неслись над землей, и тысячи людей, собравшихся в эти мгновения возле радиоприемников, чувствовали, как в груди вдруг образуется сосущая пустота. Они сделали очень многое за эти часы и дни, не жалея собственных жизней. Слишком многие принесли себя в жертву, и теперь все усилия вдруг оказались напрасными, не имевшими смысла с самого начала. По суровым лицам офицеров и солдат, успевших заглянуть в лицо смерти, текли слезы, которых сейчас не стеснялся никто. Они только что узнали о собственном поражении в этой войне.

Путь наверх запомнился Аркадию Самойлову во всех подробностях, в отличие от поспешного бегства под землю, которое прошло для главы русского правительства в полубессознательном состоянии. Премьер-министр тяжело переставлял ноги, слыша, как каждый шаг его отдается глухим лязгом металлических ступеней казавшейся бесконечной лестницы. Перед собой Самойлов видел широкую, перетянутую ремнями амуниции спину командира американских десантников. Майор Брукс шагал уверенно, не оборачиваясь, твердо зная, что его пленник идет следом – деваться тому, подгоняемому стволами винтовок, было некуда. Лица вооруженных до зубов десантников, дышавших в спину Самойлову, не выражали никаких чувств, но пальцы их лежали на спусковых крючках.

– Поспешим, – сухо произнес майор Брукс, когда небольшая процессия, состоявшая в основном из бойцов Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии Армии США, выбралась на поверхность, и в глаза ударил показавшийся необычайно ярким свет солнца. – Каждая минут промедления будет оплачена жизнями солдат, ваших и наших, господин министр!

Возле станции метро Аркадия Самойлова уже ждал разрисованный пятнами камуфляжа вездеход М1114 "Хаммер", широкий, приземистый, словно сильный свирепый зверь, приникший к земле, готовясь к броску. Американский десантник с сержантскими нашивками распахнул дверцу, жестом приглашая Самойлова в салон.

– Прошу, господин министр! – майор Брукс отступил в сторону, пропуская своего пленника к автомобилю.

Не произнеся ни слова, только недовольно покряхтев, когда забирался в оказавшийся необычно тесным армейский внедорожник, Аркадий выполнил приказ. Водитель, едва дождавшийся, когда пассажир устроится на жестком сидении, тронул рычаг переключения передач, и "Хаммер", взревев укрытым под капотом дизельным двигателем, сорвался с места. Сопровождаемый еще несколькими джипами, с крыш которых щерились во все стороны дульными срезами пулеметы и автоматические гранатометы, внедорожник летел по опустевшим московским улицам. Мимо проносились обугленные остовы бронемашин, сожженных американскими десантниками.

Когда "Хаммер" появился на летном поле аэродрома "Внуково", там царила лихорадочная суета. Садились и взлетали тяжелые транспортные "Геркулесы", доставлявшие из Вильнюса сюда, в Москву, очередное подразделение десантников, тотчас занимавшее оборону на подступах к аэропорту. Прямо на бетонном покрытии были свалены грудой контейнеры и ящики с боеприпасами и снаряжением, так необходимым, чтобы удержать захваченный плацдарм. Со смесью страха и ненависти премьер-министр смотрел на гаубицы, направившие толстые "хоботы" стволов на ближайшие жилые кварталы – американцы, окруженные со всех сторон русскими войсками, не были легкой добычей.

Американские десантники готовились к бою, сознавая, что враг намного сильнее и многочисленнее. Батарея, развернутая прямо на летном поле, могла накрыть огнем подступающее пространство, а за счет беспилотных разведчиков, готовых к взлету в любую секунду, ни один снаряд не будет израсходован напрасно, точно поразив выбранную цель. Легкие гаубицы М119 сейчас были самым мощным оружием дивизии, основой ее обороны, и орудийная обслуга нервно бегала вокруг своих гаубиц, в любой миг ожидая появления противника. А рядом десантники торопливо устанавливали на треножные станины раструбы пусковых установок противотанковых ракет "Тоу", передавали из рук в руки более компактные ракетные комплексы "Джейвелин" и реактивные гранатометы, лязгали затворами пулеметов и штурмовых винтовок. Всюду звучали команды, и тяжелые ботинки бросавшихся исполнять их бойцов с грохотом барабанили по бетону.

– Если ваши солдаты сунутся сюда, их встретит стена огня, – произнес майор Брукс, обернувшись к сидевшему позади него, на пассажирском сидении, Самойлову. – Самое лучшее, что могут сделать ваши командиры – запретить даже думать об атаке, иначе потери будут чудовищны. Ваши танки встретит град ракет, перед которыми не устоит никакая броня. Вы сможете победить нас, только завалив собственными телами, утопив в море собственной крови – десантники никогда не сдаются и дорого продадут свои жизни!

– Мы, русские, когда это нужно, перестаем беречь собственные жизни, ну а жизни врага для нас никогда не имела цены!

Американский майор ничего не ответил, делая вид, что полностью поглощен происходящим снаружи. А там царила все та же суета, на первый взгляд беспорядочная, но в действительности подчиненная суровым законам войны, в которой следовало не только победить, но и выжить после этого.

С гулом над "Хаммером" величаво проплыл заходивший на посадку транспортный самолет. Казавшийся с земли попросту огромным, С-130Н "Геркулес" плавно развернулся, теряя высоту, и катки шасси со скрежетом коснулись покрытия посадочной полосы. Сбрасывая скорость, пузатый транспортник, по инерции проехав несколько сотен метров, нехотя остановился.

"Хаммер" резко затормозил в нескольких метрах от громады транспортного "Локхида", и майор Брукс, сидевший рядом с водителем, первым выбрался наружу, распахивая дверцу для Самойлова:

– Это за вами, господин министр! Прошу подняться на борт!

В брюхе "Геркулеса", внешне почти ничем – тем более для сугубо гражданского человека – не отличавшегося от сотен таких же транспортников, связывавших континенты, страны и театры военных действий, распахнулся люк. Подали легкий складной трап, и высунувшийся из самолета летчик приглашающе протянул руку неуклюже карабкавшемуся наверх Аркадию Самойлову.

– Добро пожаловать, господин министр! – Американец сверкнул белоснежной улыбкой, но взгляд его иглами колол медленно шагнувшего навстречу русского. – Я полковник Майлз, руководитель операции, Сто девяносто третья эскадрилья специального назначения ВВС США.

Аркадий Самойлов, оказавшись на борту "Геркулеса", недоуменно замер, с удивлением озираясь по сторонам. Вместо гулкого трюма, способного принять несколько десятков солдат, автомобили или любой другой груз, вплоть до бронемашин, глава правительства увидел множество мониторов и приборных панелей, над которыми склонились, негромко переговариваясь между собой, сосредоточенные люди в летной форме. На контрольных панелях перемигивались огоньки, к голосам операторов, погруженных в свою работу, добавлялся гул блоков питания и многочисленных вентиляторов, обдувавших микропроцессоры вычислительных комплексов потоком холодного воздуха.

В кабине "Геркулеса", загромоздившего собой взлетную полосу, первый пилот взглянул на своего напарника, с усмешкой произнеся:

– Можем взлетать! "Груз" на борту!

– Роджер, командир, – сухо кивнул второй пилот, касаясь переключателей на приборной панели. – К взлету готовы! Начинаю разбег!

Турбины "Геркулеса", совершившего посадку только для того, чтобы забрать единственного пассажира, взвыли, и громада транспортного самолета двинулась с места, выруливая на взлетную полосу.

– Пристегнитесь, господин министр, – встретивший Самойлова офицер указал на ближайшее свободное кресло. – Это не пассажирский "Боинг", при взлете может ощутимо тряхнуть, а вы нам нужны целым и невредимым.

Аркадий Самойлов, привыкший к частым перелетам, ощутил всю разницу между военным "бортом" и пассажирским лайнером, когда "Геркулес" резко оторвался от земли, уходя в набор высоты. Перегрузка вдавила премьер-министра в жесткую спинку, а офицеры ВВС, кажется, даже ничего не заметили, продолжая колдовать над консолями, бросая быстрые взгляды на мерцавшие мониторы.

– Вы находитесь на борту уникального авиационного комплекса, – с гордостью произнес полковник Майлз, когда "Геркулес" выровнялся, набрав нужную высоту. – Это самолет психологической войны ЕС-130Е(RR) "Коммандо Соло", наше самое мощное оружие, позволяющее одержать бескровную победу, ведь лишние жертвы не нужны ни вам, ни нам, господин министр. И если вы хотите добра для своего народа, вы поможете нам в этом сейчас.