Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 122 страниц)

Все четыре "Эрдварка" разом выполнили маневр, ложась на обратный курс, а сброшенные ими бомбы, похожие на странно утолщенные дротики, увенчанные крестообразным оперением, скользнули к земле, набирая скорость. А за ними, отставая на ничтожные десятки секунд, мчались еще бомбы, точно такие же GBU-15, отделившиеся от четверки тактических истребителей F-15E "Страйк Игл", пилоты которых тоже спешили увести полегчавшие машины подальше от цели, а значит, и от опасности.

Шестнадцать бомб, разрезая напоенный утренней свежестью воздух, черными росчерками промчались над городскими кварталами, направляясь каждая к "своей" цели. Управляемые боеприпасы, обнаружить которые мог сейчас не самый чуткий радар, с гулом пронеслись над кровлями домов, двигаясь тем быстрее, чем ближе они оказывались к поверхности земли, и спустя несколько мгновений над Ростовом грянули слившиеся в одни протяжный раскат взрывы.

Штаб Северо-Кавказского военного округа, важнейшая цель этой стремительной атаки, перестал существовать, превратившись в несколько дымящихся воронок, вокруг которых были разбросаны каменные обломки, все, что осталось от стен. Три тысячефунтовые боеголовки буквально раскатали штаб по кирпичу – противник не экономил на бомбах, предпочитая перестараться, нежели дать врагу хоть призрачный шанс. И этот расчет оправдался – под руинами осталась большая часть старших офицеров, почти весь командный состав штаба округа. Но это вовсе не означало безоговорочную победу.

Командующий округом, выскочив из казенной "Волги", подбежал к самой кромке дымящейся воронки, оступившись и едва не сорвавшись вниз. Следом за ним бежал адъютант, округлившимися глазами уставившись на разрушенный штаб – кое-где из-под обломков были видны части тел, окровавленные куски мяса в обрывках полевого камуфляжа или кителей цвета хаки.

– Что это, товарищ генерал армии? – Адъютант, бледный, с трудом сдерживавший дрожь, не мог отвести взгляда от панорамы разрушений. Камни, покрытые копотью – все, что осталось от штаба, а под ними останки сотен офицеров, принявших смерть на боевом посту. – Террористы? Грузовик со взрывчаткой? Как это могло произойти?

– Кой черт террористы? Воронки видишь!? Это бомбовый удар! Нас атаковали!

Генерал Юрий Логинов чувствовал, как по спине и вискам градом скатывается холодный пот. Если бы не поломка в пути, он явился бы в штаб точно вовремя, на целых двадцать минут раньше, и остался бы там, под развалинами, и хоронить его – если бы нашлось, кому хоронить – пришлось бы в закрытом гробе. По странной прихоти судьбы генерал остался жив, но удача могла изменить в любой миг – над головами офицеров, столпившихся у края воронки, раздался рокот авиационных турбин, и люди, не думая о форме, повалились в грязь и пепел, закрывая головы руками.

– Воздух, – раздались со всех сторон истошные вопли, и офицеры, утратив выдержку, кинулись к каким-то щелям, канавам, туда, где будто бы можно было пережить очередной удар. – Берегись! В укрытие!

Командующий округом, поддавшись всеобщей панике, ощутив себя вдруг до предела уязвимым, беспомощным, несмотря на то, что его воле почти безгранично подчинялись десятки тысяч солдат, тоже плюхнулся на груду битого камня, разбив колени, изорвав форму. Рядом с ним упал, вжавшись в землю и его адъютант, несмотря ни на что, не оставивший портфель с оперативными документами.

– Что это такое, – запричитал, невольно крепче прижимая к себе свою ношу, совсем молодой капитан, впервые увидевший кровь и смерть наяву, а не на экране телевизора. – Что происходит?!

Гул турбин стремительно нарастал, и в какой-то миг стал совершенно нестерпимым, но уже через секунду вдруг начал стихать, и бешено колотившиеся сердца людей одновременно принялись биться чуть медленнее, возвращаясь к привычному ритму. Опасность миновала.

– Улетели, – прохрипел генерал армии Логинов, внезапно почувствовавший стыд за свое поведение – он лежал в пыли и грязи, жалкий, едва не трясущийся от страха. И стоило только командующему представить, как он выглядит со стороны, страх вдруг куда-то исчез. – Они убрались, черт возьми!

– Проклятье, – адъютант несмело взглянул в небеса, но промчавшиеся над Ростовом самолеты летели слишком высоко, чтобы увидеть их невооруженным взглядом. – Но что же происходит? Кто нас бомбит?!

– Мы скоро это узнаем. – Командующий округом с трудом поднялся на ноги, отряхивая форму от пыли и копоти. Растеряв разом весь лоск, он не утратил решимости, чувствуя внезапную злобу на тех, кто посмел вмешаться в привычный ход вещей. – Подъем! Всем встать, мать вашу! На запасной командный пункт, живее! Это только антракт, и мы должны быть готовы, когда начнется второе действие. Установить связь со всеми гарнизонами. Боевая тревога!

Смерть прошла совсем рядом в эти мгновения, мимолетно коснувшись командующего локтем, обдав своим леденящим дыханием, напомнив о бренности существования. И все же это не лишило генерала воли, напротив, прибавив твердости. Чувствуя ответственность за десятки тысяч людей, офицеров и солдат округа, возможно, еще ничего не знавших о случившемся, командующий торопился действовать, не дожидаясь приказа сверху, взяв на себя всю полноту ответственности.

"Волга", взревев движком, сорвалась с места, и перегрузка, точь-в-точь как при взлете самолета на форсаже, вдавила едва успевшего захлопнуть дверцу командующего в спинку сидения. Машина мчалась по улицам, пролетая под красными сигналами светофоров, под всеми запрещающими знаками, направляясь подальше от центральных районов, туда, где находился резервный узел связи. Но генерал опоздал – уже за пару километров он увидел столб черного дыма, упиравшийся в небосвод.

– Не успел, – простонал Юрий Логинов, вонзив взгляд в черную завесу, вздымавшуюся над казармами отдельного батальона связи. – Проклятье!

Противник вновь оказался на один ход впереди, но все же это был еще не конец.

– Собрать всех, кто уцелел, – приказал Логинов, едва только "Волга" вылетела на плац, где сидели или лежали раненые, уже вытащенные из-под завалов, и те, кого просто контузило. – Связистов ко мне, хоть из-под земли достаньте!

Перепуганные, растерянные, с ужасом озиравшиеся по сторонам и страшившиеся взглянуть в небо офицеры, прапорщики и сержанты, подстегнутые уверенным окриком генерала, понемногу пришли в себя. Разрушения оказались далеко не столь сильным, как могло показаться издали – на территории гарнизона разорвались всего три бомбы, и хотя часть зданий оказалась сметена с лица земли по самые фундаменты, многое уцелело, вовсе не получив заметных повреждений. В том числе – и несколько штабных машин, так и стоявших пока в своих боксах.

Радист, терзавший верньеры своей радиостанции, ругался, не стесняясь командующего, и тот, понимая, что молоденький лейтенант делает все, что возможно, также не мог сдержать брани.

– Помехи очень сильные, – как-то обиженно промолвил связист, робко взглянув на командующего округом. – Нас глушат! Ни с кем невозможно связаться!

– Продолжай, черт возьми, – раздраженно рыкнул Логинов. – Давай, сынок, пробуй еще! Прослушивай все частоты, сам выходи на связь! Они пытаются помешать согласовать наши действия, чтобы передавить всех поодиночке, чтобы мы не могли поддержать своих соседей! Действуй, парень, действуй! Мне нужна связь!

– Товарищ командующий, – к генералу подошел командир гарнизона, несмотря на ранение – голова его была скрыта свежей повязкой, – державшийся уверенно, не проявлявший ни намека на панику, которой не избежали в эти минуты многие. – Товарищ командующий, здесь оставаться опасно! Противник запеленгует наши передатчики, и бомбардировщики могут вернуться в любой миг! Лучше покинуть расположение сейчас же, а вести связь можно и в движении. Мы подготовим мобильный командный пункт через пятнадцать минут.

– Тогда действуйте, подполковник, – кивнул Логинов. Замечание офицера было справедливым, а меньше всего генерал хотел услышать над головой сейчас гул турбин и вой стабилизаторов мчавшихся к земле бомб.

Командир батальона не ошибся, и колонна машин связи, полдюжины обычных грузовиков ЗИЛ-131 и бронетранспортеров БТР-80, несущих вместо пулеметных башен антенны спутниковой связи, покинула расположение ровно через четверть часа, оставляя за собой разрушения и трупы. Заботиться о мертвых было некогда – сейчас, пока еще оставалась такая возможность, нужно было думать о живых.

Только почувствовав тряску подскакивающего на ухабах автомобиля, Юрий Логинов смог немного успокоиться. Оставаясь на месте, генерал ощущал себя беззащитной мишенью, ведь при современном уровне развития средств разведки противнику – в том, кто им был сейчас, командующий почти не сомневался – не составит труда обнаружить работающие на всю мощь передатчики и навести на них свои самолеты, наверняка сровняв с землей весь гарнизон. Теперь же появился слабый шанс на то, что удастся организовать оборону раньше, чем враг сможет физически уничтожить то, что осталось от штаба округа.

Радисты, перескакивая с одной частоты на другую, больше работали на прием, опасаясь выдать себя, привлекая внимание противника. Работающий передатчик для средств электронной разведки был подобен огоньку свечи, на который слетаются из ночной темноты мотыльки. Но только те мотыльки, что могли явиться сейчас, принесут неизбежную смерть.

– Товарищ командующий, – один из связистов вздрогнул, услышав вместо треска помех – точнее вместе с ним – чей-то далекий голос. – Товарищ командующий, мы принимаем передачу!

– Громкая связь!

Лейтенант коснулся переключателя на приборной панели, и тесное пространство фургона штабной машины наполнил перемежавшийся шелестом и свистом атмосферных помех голос, несмотря на искажение, показавшийся Логинову знакомым.

– Говорит Грозный, – донеслось из динамика сквозь вихрь помех. – Говорит Грозный, командующий группировкой Федеральных сил. Кто-нибудь меня слышит? Город подвергся воздушному удару американской авиации. В аэропорту высажен вертолетный десант численностью не менее двух батальонов. Гарнизон города ведет бой. Мы несем большие потери. Нужно подкрепление, боеприпасы.

Замерев, чувствуя, как в горле мгновенно пересохло от волнения, Юрий Логинов вслушивался в полные тревоги слова, узнав генерала Бурова. Храбрый воин и умелый командир продолжал сражаться, внезапный удар не сломил его волю, как не сломил волю тех солдат, что оказались застигнуты атакой в столице Чечни. Но одной воли для победы все же оказалось мало.

– Со стороны грузинской границы к Грозному движутся американские колонны, возможно, бронетехника, – спеша сообщить все, что знал, пока противник не заглушил частоту, почти уже кричал Сергей Буров, и каждое его слово ножом по сердцу резало душу командующего округом. – Мы не продержимся долго. В воздухе господствует авиация противника, враг ставит помехи, блокирует радиосвязь. Если кто-то слышит меня, прошу помощи, немедленно! Прием!

Вдруг динамик взорвался невыносимым визгом, будто прямо здесь, под самым ухом генерала и штабных офицеров, тех, кто выжил после бомбежки, кто-то решил разрезать пилой не меньше, чем стальную балку. Радист запоздало щелкнул тумблером, и фургон вновь наполнила тишина, нарушаемая гулом трансформаторов.

– Американцы, – со злостью и ненавистью произнес Логинов, окончательно уверившись в истинности своих предположений. – Ублюдки!

Что ж, никто иной не осмелился бы напасть на страну, все еще остававшуюся сильной державой. И пусть на прилавках магазинов почти не было отечественных продуктов, пусть по автострадам мчались машины, собранные в Корее, Японии, Германии, в шахтах, затерянных посреди сибирской тайги, еще оставалось достаточно ракет, чтобы испепелить целый континент. Но отчего-то ныне враг не страшился возмездия, будто знал, что ответного удара не последует, и это пугало больше всего.

– Связи с Москвой по-прежнему нет? – Логинов взглянул на командира радиостанции, не отрывавшегося ни на миг от своих приборов.

– Нет, товарищ генерал армии, – помотал головой офицер. – Американцы глушат нас, никак не пробиться. Все бесполезно! Если только по проводным линиям.

Командующий округом поморщился – бронированные кабели спецсвязи, при всей своей громоздкости остававшиеся единственно надежным способом докричаться до высшего руководства, все так же змеились под землей, но такой простой вещи, телефонного аппарата, чтобы подключиться к ним, под рукой не было. Враг не зря разбомбил штаб округа – использовать ВЧ-связь, безотказную, не подверженную никаким помехам, можно было лишь оттуда.

– От грузинской границы до Грозного три часа ходу от силы, – заметил адъютант, не покидавший своего командира. – Нашим там, в Чечне, придется совсем скверно. Нужно что-то делать!

– Будто я не знаю, – огрызнулся Логинов, и его спутник испуганно вздрогнул. – Дайте мне связь с частями округа, с любыми гарнизонами!

Колонна штабных машин мчалась прочь от города, еще только начавшего осознавать, что происходит, стреляя во все стороны невидимыми импульсами радиоволн, всюду неизменно натыкавшимися на плотную пелену помех. На самом деле большая часть воинских частей на территории Северо-Кавказского военного округа даже не была атакована – мотострелки и танкисты считались менее опасными для американского наступления, чем расчеты зенитно-ракетных комплексов и узлы связи. Целей было слишком много, чтобы разом ударить по всем. Приходилось выбирать, уделяя большее внимание, например, позициям отдельной ракетной бригады – все пусковые установки новейших комплексов "Искандер-М" были погребены под развалинами своих боксов. Однако нехватку бомбардировщиков и штурмовиков с лихвой восполняли другие самолеты.

Два тяжеловесных ЕС-130Н "Геркулес", отличавшихся от обычных транспортных "Локхидов" не только буквой в обозначении, но и большим количеством антенн, торчавших во все стороны, точно иглы какого-то фантастического ежа, вдруг отрастившего себе крылья, "зависли" в нескольких десятках миль севернее российско-грузинской границы. Под прикрытием дюжины истребителей "Игл" экипажи чувствовали себя вполне безопасно, и потому спокойно, без суеты, моли делать свою работу.

Бортовые генераторы помех "Геркулесов" вышли на максимальную мощность за пару десятков секунд, и шквал электромагнитных импульсов заполонил эфир, так что те, кто находился на земле, даже в сотнях километров от района патрулирования самолетов РЭБ, мгновенно лишились возможности использовать радиосвязь. Враг, растерянный, подавленный, не знал, что происходит в считанных километрах от него, и пока русские командиры лихорадочно думали, что предпринять, захватившая небо Кавказа американская авиация методично принялась уничтожать уже второстепенные цели. Бомбы обрушились на гарнизоны и склады. Батальоны, полки, целые дивизии, тщетно пытавшиеся связаться с вышестоящими штабами, гибли, не успев произвести ни одного выстрела по врагу.

Военный округ сжался для генерала Юрия Логинова до размеров его мобильного штаба, нескольких десятков растерянных офицеров и солдат, в ужасе ожидавших, когда над головами раздастся рокот турбин американских самолетов. Почти все попытки выйти на связь со штабами частей и соединений оказывались безуспешными, и все же радисты, меняя частоты, выжимая из своей техники все возможности, творили чудеса.

Спутник связи "Радуга", находясь на геостационарной орбите, вращался синхронно с самой планетой, зависнув над южными регионами России. Обратив вниз, к затянутой зиявшей прорехами облачной пеленой поверхности планеты, лепестки антенн, спутник ловил, словно впитывая в себя, прилетавшие снизу радиограммы, чтобы немедленно отправить их адресату.

Космический аппарат действовал будто зеркало, и очередной запрос, посланный командующим округом буквально в пустоту, достиг цели. Узкий луч, поток электромагнитных импульсов, пробив атмосферу, пронзив иглой пелену помех, коснулся параболических антенн-"тарелок" сателлита, и тотчас, многократно усиленный, умчался обратно к земле, направленный на один из чудом уцелевших после бомбежки Москвы приемников спутниковой связи. А там, в столице, этого давно и с нетерпением ждали.

– Товарищ генерал, – радист взволнованно окликнул Логинова, тотчас, вздрогнув, словно от близкого выстрела, взглянувшего на офицера. – Товарищ генерал, Москва на связи! Премьер-министр Самойлов!

Вырвав из рук связиста наушники, командующий округом, не веря своим ушам, услышал знакомый голос главы Правительства. В эти секунды свет надежды стал особенно ярок.

– Противник нанес удар невероятной силы на многих направлениях, – сообщил Аркадий Самойлов. – Мы здесь, в Москве, не знаем точно, что творится на границах. Президент Швецов трагически погиб, мы потеряли возможность применить стратегическое ядерное оружие. Американцы бомбили Москву, мне самому чудом удалось спастись. Пока мы можем координировать действия только войск Московского военного округа, товарищ генерал, но я обещаю, что, собрав достаточно сил, мы окажем вам всю необходимую поддержку. Я пошлю на юг все подразделения, какие только смогу собрать в ближайшее время!

– Гарнизон Грозного уже вступил в бой с американскими десантниками, и вскоре к тем могут присоединиться пехотинцы, наступающие из Грузии. Времени на ожидание нет, нужно действовать!

В подчинении Логинова находилась целая армия, несколько отдельных дивизий, в том числе и десантно-штурмовая, успешно сражавшаяся с боевиками на территории Чечни, и это, не считая отдельных бригад, полков и батальонов, раскиданных по степям от Волгограда до Кавказа. Но для того, чтобы привести войска в боевую готовность, требовалось время, а его как раз и не оставалось, так что всего две вражеские дивизии оказались равным противником целого фронта, рухнувшего в первые же минуты войны. И все же резервы были, и первым о них вспомнил как раз Самойлов.

– Я передаю вам командование группировкой, развернутой в Ставрополье и Калмыкии в ходе учений "Активность", – решил глава правительства. – Вы лучше знаете обстановку, товарищ генерал, и я верю, что сумеете правильно распорядиться этими силами.

– Я немедленно, как только удастся установить связь со штабами дивизий, направлю их на юг, к Грозному. Нужно ликвидировать созданный противником плацдарм, создать линию обороны вдоль границы.

Четыре дивизии, отмобилизованные, готовые к бою, могли действовать незамедлительно, в отличие от войск округа, остававшихся в своих казармах. И Юрий Логинов точно знал, какую цель указать танкистам, мотострелкам и десантникам, надеясь, что они в целости и сохранности ожидают его приказов.

– Авиация противника представляет самую большую угрозу, – сообщил Логинов. – Можно предположить, что первым ударом американцы уничтожили большинство наших аэродромов здесь, в южной части страны, южнее сорок пятой параллели. А без поддержки с воздуха контрудар обречен на провал. Мы только зря погубим людей, Аркадий Ефимович!

– Важнейшая задача сейчас – организовать оборону столицы. Наверняка враг атакует вновь, большими силами, и я, те, кто находится здесь, рядом со мной, хотим помешать этому. Но я постараюсь выделить вам часть авиации, еще сохранившей боеспособность. Мы прикроем танки с воздуха, чтобы те могли сблизиться с американцами на дальность прямого выстрела из их орудий, и тогда игра пойдет по нашим правилам!

Радисты, получив новый приказ, делали все, чтобы докричаться сквозь бурю помех до штабов танковых и мотострелковых дивизий, до командования Псковской десантной дивизии, еще не зная, что именно она раньше многих ощутила на себе всю мощь вражеской авиации. Но первой удалось связаться со штабом зенитной ракетной бригады, потерявшей под бомбами лишь малую часть наличных сил.

– Приказываю занять позиции на подступах к Волгодонску, Ростову, Волгограду, – распорядился Юрий Логинов. – Необходимо защитить от авиаударов наши города, помешать противнику атаковать центральные районы страны с юга. Выдвигайтесь немедленно!

Командный пункт противовоздушной обороны округа был уничтожен в первые минуты вторжения, централизованное управление зенитными средствами оказалось нарушено, но бригада, вооруженная до сих пор считавшимися непревзойденными комплексами С-300В, оставалась грозной силой. Логинов верил, что она сможет защитить небо России, но нельзя было рассчитывать на победу, только обороняясь. И весть о том, что на связь вышел командующий Двадцать первой гвардейской мотострелковой дивизией, генерал воспринял, как божью милость, окончательно поверив в свою удачу.

– Мы не можем понять, что происходит, – сообщил Артемьев, находившийся в эти минуты в своем штабе, посреди калмыцких степей. Здесь еще стояла тишина, не рвались всюду бомбы, но напряжение уже становилось невыносимым. – С трудом удалось связаться даже со штабами полков!

– Вы должны немедленно выступить на юг, в Чечню. Нас атаковали американцы, это настоящее вторжение! Они практически захватили господство в воздухе, и теперь их дивизии из Грузии рвутся на север. В Грозном идет бой. Я приказываю как можно быстрее выдвигаться в направлении чеченской столицы, не допустить подхода к высадившимся в ней десантникам подкреплений по земле или воздуху, и уничтожить прорвавшуюся через границу группировку врага.

– Мы можем начать наступление в ближайшие минуты. Дивизия находится в полной готовности, экипажи не покидают боевых машин.

– Тогда действуйте. Мы не можем пока обеспечить вам воздушную поддержку, так что атакуйте стремительно, не оставляя противнику времени на принятие контрмер. Сейчас ваш шанс на победу заключен в скорости движения. Вперед, на Грозный!

Евгений Артемьев понимал, чего будет стоить это поистине безумное наступление. Пятисоткилометровый марш через бескрайние степи, под пристальными "взглядами" вражеских спутников-шпионов, под небесами, где не осталось ни одного своего самолета, окажется убийственным для многих. Но, оставшись на месте, дивизия, вне всяких сомнений погибнет полностью, избиваемая с воздуха, растерзанная непрекращающимися атаками вражеской авиации. Пускай это случится не сейчас, позже, но исход вполне определен, и генерал-майор Артемьев, не раздумывая ни секунды лишней, решился на риск.

Николай Белявский получил приказ о приведении в боевую готовность спустя считанные минуты после того, как пропала связь с внешним миром – штаб дивизии находился в расположении танкового полка, того острия, которое должно было взломать оборону противника, расчищая путь мотострелкам, огневая мощь которых все же уступала возможностям почти сотни мощных Т-90, сменивших снежную целину Сибири на иссушенные южным солнцем калмыцкие степи. Полковник Белявский искренне верил, что его бойцам, в каждом из которых командир был уверен не меньше, чем в самом себе, по плечу любое дело, и был рад всякой возможности показать комдиву, на что способны его танкисты.

– Товарищ полковник, – в палатку, где командир решил вздремнуть, попросту устав от ожидания, ворвался дневальный, запыхавшийся и взволнованный. – Приказ командующего, товарищ полковник. Тревога!

Громкий вопль старшего сержанта в мгновение ока сорвал командира полка с койки, и вот уже Николай Белявский стоит лицом к лицу с дневальным, едва не утыкаясь макушкой в брезентовый потолок палатки.

– Начальника штаба и старших офицеров ко мне, – отрывисто приказал Белявский. – Срочно!

Сердце полковника судорожно заколотилось в предчувствии чего-то важного – время ожидания закончилось. Но когда собранные дневальным офицеры явились, сбежавшись со всех концов лагеря, полковник, собрав волю в кулак, отбросив чувства и заставив себя забыть сомнения, уже был готов командовать.

– Получен приказ командующего дивизией. Боевая тревога, – рявкнул Белявский, так что его заместители и командиры батальонов вздрогнули от грозного рыка. – Полк в ружье! Экипажи к машинам! Объявлена тридцатиминутная готовность!

Полк, пребывавший в обманчивом состоянии покоя, был готов к действию. Это был не сон, не оцепенение – просто бойцы экономили силы, а заодно и ресурс своих машин, чтобы потом, в сражении, выжать из этих глыб железа, до поры укрытых под брезентовыми тентами и маскировочными сетями, все, на что они были способны, что вложили в них создатели. И этот час неожиданно настал.

– Тревога, – разнеслось над расположением. – По машинам!

Мгновение – и лагерь, палаточный городок, этакий бивуак армии современного Чингисхана, ожил, и по степи на много верст окрест разнесся слитный рев двигателей. Мощные дизели В-92 запускались легко, с полуоборота, и механики-водители, стиснутые со всех сторон броневыми листами корпусов, были готовы в любую секунду стронуть с места сорокашеститонные боевые машины. Прогревая моторы, танкисты ждали очередного приказа, уже не сомневаясь, что он последует в ближайшие минуты. Все танки были готовы к бою, в баках по самые горловины плескалось топливо, укладки были полны снарядов, в боевых отделениях стало тесно от цинков с пулеметными лентами к спаренным ПКТМ, мощным, надежным и неприхотливым. И сейчас все зависело от воли одного человека – командующего дивизией. Но тот медлил, сомневаясь, верно ли оценил происходящее, не принял ли за реальность собственные ночные кошмары, давние страхи.

– Все готово, – доложил Белявскому начальник штаба. Подполковник Смолин, как и его командир, сменил полевую форму на огнеупорный танкистский комбинезон – в мирное время, пусть даже и на учениях, старшие офицеры продолжали пользоваться привычными "уазиками", но в бою предпочитали, пусть и обманчивое, чувство защищенности, какое только могли дать бронированные борта штабной машины. – Все ждут приказа, товарищ полковник!

Белявский промолчал. Он не знал, что в точности происходит, продолжаются ли будто бы уже закончившиеся маневры, или же неожиданный приказ есть нечто иное, нечто большее. Полковник понимал, для чего он, его полк, вся дивизия – и не одна – оказались здесь, но не верил, что придется наяву, а не в кошмарных видениях, исполнять замысел штабных стратегов.

Дивизия, разбросанная на огромном, в десятки километров, пространстве, едва ли могла с места перейти в наступление – для этого сперва все же требовалось собрать в кулак все или хотя бы большую часть сил. Но по другую сторону границы и не было достойных противников – десантники и легкая пехота едва ли выдержали бы удар даже одного батальона. Зато в обороне, когда враг, перемещаясь по воздуху, мог преодолевать за час сотни километров, оказываясь буквально где угодно, нанося внезапные и точные удары, расположение дивизии, ее раздробленность, позволяли быстро создать на пути противника заслон, успешно сдерживая его до подхода главных сил, чтобы те могли с легкостью раскатать в тонкий блин зарвавшихся чужаков.

– Чего нам ждать, командир? – В голосе подполковника Смолина слышалась тревога и неуверенность. Начальник штаба тоже понимал, что творится нечто необычное, непредвиденное, но не знал, не мог знать об истинном масштабе происходящего. Кажется, совсем недавно поступил приказ об отмене боевой готовности, танкисты, так и не дождавшись боя, которого, положа руку на сердце, никто из них не желал, хотя и был готов к этому, теперь уже ждали приказа грузиться в эшелоны, чтобы умчаться из здешнего зноя в прохладу и тишь северной Сибири. Но вместо этого был отдан иной приказ, к которому едва ли кто-то здесь был готов.

– Ждите приказа, подполковник, – жестко ответил Белявский, которому больше нечего было сказать.

Забыв на миг о своем товарище, полковник обратил взгляд к горизонту. Весеннее разнотравье уже начало уступать под лучами беспощадного солнца место бурой степной траве, сухой и жесткой. До края земли протянулась серая равнина, над которой вознесся рык мощных двигателей, и поплыли клубы черного дыма, выплюнутых трубами выхлопных газов. Степь дрожала, словно была живой, словно чувствовала напряженное ожидание тысяч людей, живших по уставу, ждавших приказа, точно откровения господня.

– Для нас нашлась работа, – криво усмехнулся Николай Белявский, вновь обратив внимание на притихшего начштаба. – Хотя бы попугаем янки напоследок, черт возьми!

Смолин тоже усмехнулся, согласно кивнув. И правда, марш-бросок на юг, к самой границе, если так решит командующий дивизией, заставит американцев, конечно, из космоса, со своих проклятых спутников следящих за каждым шагом русских, изрядно понервничать. И хотя бы ради этого стоило жариться в этих степях столько дней подряд.

Офицеры ждали, но всему положил конец запыхавшийся связист, галопом примчавшийся от штабной палатки. Сбитая на затылок фуражка, безумный блеск в глазах – все это заставило Белявского встрепенуться, исподволь приготовившись буквально ко всему.

– Товарищ полковник, приказ командующего, – лейтенант протянул Николаю распоряжение, поступившее лишь несколько секунд назад. – Приказано немедленно выдвигаться на юг, быть готовыми к отражению воздушной атаки! Это не учения, это война!

Николай Белявский вздрогнул, поняв сразу, что все происходит наяву. Времени на размышления не было, да и нельзя было задумываться. Оставалось только действовать, решительно и смело.

– Командиров батальонов ко мне, – приказал Белявский, прочтя текст приказа, всего несколько строк, вмещавших в себя судьбы тысяч людей. – Живее, лейтенант! Выполнять!

– Есть, товарищ полковник!

Офицеры явились спустя несколько минут, ненадолго оставив свои подразделения – командиры рот и взводов и без начальства знали, что делать, а потому батальоны, три танковых и один мотострелковый, уже были готовы покинуть лагерь. Оставалось лишь указать этой стальной грохочущей, лязгающей металлом и рычащей двигателями лавине цель, что и собирался сделать полковник Белявский.

– Товарищи офицеры, – командир полка обвел внимательным взглядом выстроившихся перед ним в одну шеренгу подчиненных, четырех суровых, насупившихся майоров, затянутых в танкистские комбинезоны. – Товарищи офицеры, слушай боевой приказ. Американская авиация атаковала нашу территорию, неся бомбовые удары по городам и расположениям наших войск. Поступило сообщение о высадке в Грозном вертолетного десанта противника. В городе идет бой. Дивизия получила приказ форсированным маршем двигаться на юг, блокировать и уничтожить вклинившегося на нашу территорию противника. Район сбора дивизии – квадрат сорок-восемнадцать. Выдвигаемся немедленно. Особое внимание необходимо уделить противовоздушной обороне – на марше высока вероятность воздушных ударов по нашим колоннам.

Им предстоял бросок через степи, не меньше десяти часов, проведенных в тесноте боевых отделений и десантных отсеков бронемашин, на пределе возможностей техники и далеко за пределом возможности людей – полусутки под броней, в шуме, тряске, запахе выхлопных газов и крепкого пота были испытанием не менее серьезным, чем самый яростный бой.