Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 122 страниц)

Глава 3
"Летающие танки"

Ставропольский край, Россия – Тбилиси, Грузия

19 мая

Штурмовик А-10А «Тандерболт-2» производил впечатление неуклюжей, тяжеловесной, чертовски неповоротливой машины, и в полете впечатление это только усиливалось. Узкий фюзеляж с вынесенной далеко вперед, к самому носу кабиной пилота, низко расположенные прямые крылья, словно топором вырубленные, две вертикальные «шайбы» килей на концах стабилизаторов, а перед ними – «прилепленные» к фюзеляжу на коротких пилонах «бочонки» мотогондол, все это представляло разительный контраст со стремительными обводами сверхзвуковых истребителей, в которых, казалось, воплотилась скорость и маневренность. Но сила «Тендерболта» заключалась вовсе не в скорости, и, хотя и прозванный за внешнюю неуклюжесть «бородавочником», этот самолет был грозной силой на поле боя, и оценить всю его мощь могли те пехотинцы, которым довелось хоть раз оказаться в чистом поле, лицом к лицу с неудержимо мчащимися в атаку вражескими танками.

– Это Эхо-лидер! Разведка обнаружила противника, – раздался в наушниках голос командира эскадрильи. – Колонна русских танков и бронемашин в квадрате Чарли-три. Движутся на юг, к позициям нашей пехоты. За ними уже наблюдает "Хищник". Нужно остановить их, парни! За дело!

Дюжина штурмовиков летела над бурыми просторами степи, ровной, точно стол, лишь где-то на горизонте вздыбливавшейся невысокими холмами, которые едва ли могли стать надежным укрытием для вражеской техники. В прочем, это было справедливо и для атаковавшей стороны – добиться внезапности очень трудно, если до поры нельзя спрятаться за складками местности, и твой самолет видят с земли за два десятка миль. Самолеты, нагруженные до отказа ракетами и бомбами, шли на высоте чуть менее мили, там, где они уже были уязвимы для ракет "земля-воздух" и еще – для зенитной артиллерии. В прочем, только в теории – русских не было видно и слышно с той секунды, когда эскадрилья пересекла линию границы, да и пробить титановый панцирь "бородавочника" мог далеко не каждый снаряд.

– Приготовиться! Противник в полусотне миль от нас. Сохранять осторожность, команда Эхо! Русские танки прикрывают зенитные установки SA-19, – напомнил командир, слышавший бодрые вопли своих пилотов, жаждавших поскорее схлестнуться с врагом. – Они вооружены ракетами и скорострельными пушками калибра тридцать миллиметров, радиус зоны поражения – пять миль. Сбивают все, что летает ниже двенадцати тысяч футов. Если окажетесь в захвате, немедленно выполняйте маневр уклонения, сбрасывайте ложные цели и включайте станции РЭБ. Их ракеты чертовски быстры, у "Бородавочника" почти не будет шансов, если долбаные Иваны успеют открыть огонь! Главное, не паниковать, парни!

– Мы готовы! Надерем ублюдкам задницы!

– Снизиться до тысячи футов, – приказал командир эскадрильи, чья машина летела в общем строю, заняв место на фланге. – Скорость триста! Разбиться на звенья!

Пилот послушно толкнул штурвал, заставляя штурмовик снизиться, чтобы хоть так на время скрыться от вражеских радаров, выиграв те самые секунды, которые понадобиться, чтобы выйти на рубеж пуска, выстрелив хоть мгновением раньше, чем это сделает противник. Двадцатидвухтонная машина отозвалась с ощутимой неохотой – это был самолет, предназначенный для полетов по прямой, пусть и на ничтожно малой высоте, а потому любой резкий маневр, казалось, был противен всему ее существу. И все же пилот смог заставить свой самолет снизиться, одновременно увеличив обороты двигателей. Пара реактивных турбин "Дженерал Электрик" уверенно тащила тяжелый штурмовик вперед, преодолев инерцию и заставив крылатую машину разогнаться до семи сотне километров в час. Враг был все ближе, но едва ли подозревал о грозящей ему опасности. Возможно, на земле русские еще были сильны, но небо им отныне не принадлежало.

– Эхо-шесть, я Эхо-пять, внимание! Оружие к бою! – раздался голос командира звена, выдвинувшегося вперед на полкорпуса, и из смещенной к самому носу штурмовика кабины обозревавшегося исчезавшую под крылом степь, над которой вот-вот должен был появиться шлейф поднятой гусеницами русских танков пыли.

Пилот повертел головой, изучая до уныния однообразный ландшафт, над которым пролетал его штурмовик. Лишенный переплетов каплевидный фонарь обеспечивал превосходный обзор, и это компенсировало недостаток приборов – "Тандерболт", в отличие от компьютеризированных до предела тактических истребителей, был оснащен только радиовысотомером, простейшим навигационным комплексом, да системой предупреждения об облучении, извещавшей пилота о том, что его машина оказалась у кого-то на прицеле. Но сила штурмовика была не в компьютерах, а в мощной семиствольной пушке "Эквалайзер", щерившей свои тридцатимиллиметровые стволы из-под кабины пилота, в ракетах "Мейверик", целая дюжина которых была подвешена под плоскостями, в титановой броне, надежно защищавшей самого летчика. И эту силу вскоре предстояло ощутить на себе русским солдатам, воевавшим, несмотря на очевидность своего поражения, с упорством обреченных.

Щелкнув переключателем на приборной панели, пилот снял с предохранителя весь свой арсенал, не слишком разнообразный, но способный уничтожить – при должной удаче – целый взвод противника без посторонней помощи. Звено, отклоняясь от прежнего курса, забирало западнее, и эскадрилья, прежде похожая на сжатый кулак, превратилась в ладонь с растопыренными пальцами, не став от этого менее грозным противником. Русская колонна будет здесь как на ладони, на этой равнине, и никаких сил не хватит, чтобы без поддержки собственной авиации отразить воздушную атаку сразу с нескольких направлений.

Пилот, сосредоточенный на приказе, уверенно вел свой "летающий танк", закованный в прочную, не всякому зенитному снаряду по зубам, броню, к цели, скрытой до поры невысокой холмистой грядой. За спиной глухо выли турбины, жадно всасывавшие горячий, наполненный песком и пылью степной воздух. Рука летчика невольно стиснула ручку управления, и большой палец легко касался гашетки, поглаживая ее нежными движениями, точно щеку любимой девушки. К услугам пилота была вся сокрушительная мощь штурмовика "Тандерболт", и он был готов пустить ее в ход.

– Двадцать миль, – предупредил командир звена, чей самолет летел чуть правее и на два корпуса впереди, как будто бы указывая путь. – Снизиться до пятисот футов. Курс два-два пять. К бою!

– Два-два-пять, – эхом отозвался ведомый, отклоняя в сторону штурвал. – Пятьсот футов. Принято, лидер!

Счет шел на десятки секунд, враг был близко, и сердце летчика застучало учащенно, разгоняя кровь по затекшему от пребывания в не слишком удобном кресле. Позади были сотни миль, преодоленные в одном рывке, впереди – схватка с самым опасным противником, какой только мог достаться.

Беспилотный самолет-разведчик RQ-1A «Предейтор», невесомая и хрупкая игрушка – таким он казался с земли – описывал круги, провожая «взглядом» своих камер мчавшиеся по степи русские танки. В небе над ставропольскими степями реяло с десяток таких «роботов», без устали шаривших по поверхности земли «взглядами» телекамер и лучами бортовых локаторов. Операторы, управлявшие полетом «Хищников» из грузинской столицы, не отводили глаз от мониторов, непрерывно осуществляя поиск цели. В прочем, здесь не было нужды в излишнем внимании – ту цель, которую с высоты птичьего полета пытались обнаружить «пилоты» разведывательных самолетов, не заметить было практически невозможно.

Колонна, десятки грозных боевых машин, взметнули в воздух клубы пыли, смешивавшейся с выхлопными газами и порой почти полностью скрывавшей танки лучше любой дымовой завесы. Их не было видно, но луч бортового радара "Хищника" легко проникал сквозь эту непреодолимую для невооруженного взгляда преграду, без труда выдавая расположение боевых машин противника.

– Опустись ниже, – предложил второй "пилот" своему напарнику, управлявшему беспилотником в ручном режиме, с помощью обычного штурвала, так что моно было легко представить себя в кабине настоящего самолета, а не фургоне мобильной станции управления. – Мы слишком близко, эти ублюдки могут нас увидеть даже без радаров!

– Разобьем машину, – помотал головой первый оператор. – Врежемся в склон, и все!

И все же он толкнул от себя колонку штурвала, заставляя "Хищника" снизиться, уходя от чужих радаров. Но было уже поздно – на приборной панели вспыхнул сигнальный дисплей, и тотчас прозвучал тревожный зуммер системы предупреждения.

– О, дьявол! "Хищник" в захвате!

– Уходим, – произнес, срываясь на крик, второй пилот. Сейчас он не думал о том, что досюда, до самого Тбилиси, русские зенитчики не дотянутся, как бы ни старались. Но в любом случае потеря дорогого самолета не лучшим образом скажется на карьере его операторов. – Уклоняйся! Сбрасывай высоту!

– А, черт!!!

Зуммер системы предупреждения надрывался, извещая, что "Хищник", как ни старались его "пилоты", оставался в узком конусу луча вражеского локатора. И по этому лучу, точно по путеводной нити, вслед за беспилотником могли в любой миг сорваться ракеты "земля-воздух".

Стащив с головы наушники, офицер связи обернулся к стоявшему за его спиной генералу Камински. Командующий ударной группировкой, не замечая ничего и никого вокруг, смотрел поверх головы своего подчиненного на огромный экран, плазменную панель, заменившую неудобные полотнища бумажных карт, без которых прежде невозможно было представить ни одни штаб. Отныне в них не было нужды – данные со спутников, разведывательных самолетов, в том числе беспилотных «Хищников», донесения командиров подразделений, что наступали по земле, превращались в символы, перемещавшиеся по экрану, и вместе с ними перемещалась линия фронта.

– Сэр, разведка обнаружила танковые колонны русских, – взволнованным голосом произнес офицер, представивший так ясно, словно сам вдруг оказался за сотни миль отсюда, как мчатся по степи, вздымая клубы пыли, бронированные армады врага. – Противник находится в квадрате Чарли-два. Крупное скопление техники!

– Движутся к границе прямым путем, – произнес Мэтью Камински, взглянув на "живую" карту, приковывавшую взоры всех, кто находился в штабе. – Они угрожают нашим флангам и могут выйти в тыл, нарушая коммуникации.

– По воздуху мы сможем снабжать наступающие части всем необходимым, – возразил офицер Военно-воздушных сил, услышавший последние слова командующего. – Небо над Россией русским уже не принадлежит.

– Какими силами мы располагаем в этом квадрате?

– Эскадрилья штурмовиков А-10А "Тандерболт" уже получила приказ и будет у цели через считанные минуты, генерал. И только что воздушное пространство Грузии покинула эскадрилья истребителей F-16C "Файтинг Фалкон".

Офицер-летчик ответил без лишних раздумий, точно зная, какой самолет где именно находится. Пока, в прочем, в небе над южной Россией было не так много крылатых машин – большая часть только возвращалась из очередного вылета, успешно отбомбившись по мостам и переправам в тылу противника, а часть самолетов вовсе находилась на авиабазах, за сотни миль от Тбилиси. И казалось, русские знают об этом, выбрав для своего удара тот миг, когда почти никто не смог бы остановить их яростный бросок на юг.

– Приказываю направить в квадрат Чарли-два все наличные силы, – жестко произнес генерал Камински. Время для него вдруг сорвалось с места стремительным бегом, теперь решающей могла стать каждая минута, и их было не так много, чтобы тратить понапрасну. – Противника нужно остановить на дальних подступах. Уничтожьте их всех!

– Слушаюсь, сэр!

Офицер связи, вновь вернувшись к своей аппаратуре, принялся сыпать приказами на весь эфир, и пилоты находившихся в эти минуты в воздухе самолетов, пока державшихся возле границы, разом изменили курс, направляясь в одну точку, туда, где, сотрясая землю, двигались батальоны и полки русской пехоты. Закрыв глаза, Мэтью Камински опустил голову, заставив себя не слышать возгласы находившихся вокруг людей, их торопливый речитатив. Генерал приготовился ждать, зная, что ожидание не будет слишком долгим – реактивным самолетам потребуется мало времени, чтобы оказаться над русскими колоннами. И тогда степь содрогнется от тяжкой поступи войны.

Антенна радара кругового обзора, без устали вращавшаяся над плоской крышей гусеничного транспортера МТ-ЛБУ, словно очерчивала защитный круг, замыкая в него колонну танкового батальона, рвавшегося на юг. Здесь, на подвижном пункте разведки и управления ППРУ-1 «Овод», было замкнуто командование зенитным дивизионом, прикрывавшим полк от угрозы с воздуха, и командир отделения управления вместе с оператором радиолокационной станции до боли в глазах вглядывались в подергивавшийся пеленой помех экран. Позади осталась распаханная снарядами и гусеницами боевых машин высота, где приняли смерть американские пехотинцы, и это было лишь началом настоящего сражения.

– Полный вперед, – приказал следовавший в общей колонне полковник Белявский, вместе со своим штабом находившийся в передовых эшелонах наступавшего полка. – Не останавливаться! Отставших не ждать! Только вперед!

Полк атаковал, нанося удар, по сути, в пустоту, не зная, где находится враг, какими силами он может располагать, и даже в общих чертах не представляя этого. И все же полк, одержавший первую настоящую победу, наступал, оторвавшись от других частей своей дивизии, и здесь, на степной равнине, вся надежда была только на зенитные установки "Тунгуска-М", да на радар "Овода". И тот не подвел. Решетчатая антенна, совершая очередной, Бог знает какой по счету за время этого марша оборот, исторгла очередной импульс, и тот вернулся обратно через пару секунд, превратившись в четкую отметку на экране.

– Воздушная цель, – сообщил оператор, привлекая внимание командира, находившегося на расстоянии вытянутой руки. – Цель малоразмерная по азимуту девяносто. Дальность тридцать, высота не более трехсот метров.

– Разведчик! Чертов шпион! Передать целеуказание на командный пункт батареи! Уничтожить его!

Каждый понимал, что может означать появление над колонной разведывательного самолета, и теперь, скорее всего, любые действия будут безнадежно опоздавшими. И все же это были действия, но не безвольное ожидание.

Команда умчалась по автоматической линии связи от "Овода" к батарейному пункту управления ПУ-12М, и уже оттуда – на одну из самоходных установок "Тунгуска-М". Боевая машина замерла на месте, как вкопанная. Массивная башня ракетно-пушечного зенитного комплекса, увенчанная антенной локатора, развернулась, направив к горизонту стволы орудий и обтекатели транспортно-пусковых контейнером управляемых ракет. Луч радара захватил цель почти мгновенно, и сразу две ракеты, оставляя стремительно тающие дымные следы, рванули куда-то вдаль, словно отгоняя прочь досаждавшую мошкару. И в тот же миг на экране вспыхнули новые отметки.

– Группа воздушных целей! Дальность тридцать, сектор шесть! Приближаются! Не меньше десяти отметок!

– О, черт, – простонал, ударив в сердцах кулаком по приборной доске, командир. – Это штурмовики! Батарее – боевая тревога!

Ощетинившиеся стволами автоматических пушек и зенитными ракетами башни "Тунгусок" разворачивались в сторону еще не видимой угрозы, оттого, в прочем, не становившейся менее реальной. Метнулись к горизонту лучи радаров, "ловя" приближавшиеся на малой высоте вражеские самолеты, и, как только дистанция сжалась до восьми верст, ввысь взмыли первые ракеты. Но еще раньше огонь открыл противник.

С высоты нескольких сотен футов русская колонна казалась черным пунктиром, протянувшимся по степи от самого горизонта. Короткие штрихи взводов, отделенных один от другого небольшими промежутками, сливались в ротные колонны, расстояние между которыми было побольше, а дистанция между батальонами уже измерялась сотнями и даже тысячами метров.

– Эхо-шесть, приготовиться, – приказал командир звена. – Атака по схеме "карусель"! я по головной машине, ты – по хвосту колонны! В атаку!

Звено распалось, устремившись к танковой роте, вздымавшей над собой густые клубы пыли. Самолеты полого пикировали, нацеливаясь на русские боевые машины. Ведущий вырвался вперед, пересекая маршрут движения вражеской колонны, и заходя ей в правый фланг, в то время как ведомый держался слева, сблизившись с противником не более, чем на десяток миль, но этого все же было слишком много, чтобы навести на цель ракеты.

– Атакуем одновременно! – напомнил командир звена, выполнявший заход на цель точно, четко и уверенно, словно на полигоне.

Штурмовики, зашитые в прочнейшую броню из титанового сплава, скатывались с невидимой горки, и один из них уже оказался справа от колонны, не более, чем в десятке миль от нее, второй же, летевший по прямой, оставался слева, заходя противнику в борт. Телевизионная прицельная система уже была активирована, и теперь пилоту ведомой машины оставалось только совместить прицельную марку в центре экрана с силуэтом замыкающего танка, и, дождавшись подтверждающего сигнала, нажать кнопку.

– Пуск!

Звено атаковало одновременно, ведомый открыл огонь с дистанции чуть более пяти миль, когда противника можно было видеть даже невооруженным взглядом. Ракета AGM-65B "Мейверик", за которой вытянулся огненный хвост, сошла с направляющей под широкой плоскостью штурмовика, уносясь вперед. Телевизионная головка наведения "запомнила" выбранную пилотом цель, и теперь управляемый снаряд совершал полностью автономный полет.

Ракеты, за несколько секунд преодолев отделявшее их от целей расстояние, атаковали выбранные цели сверху, метя в крыши башен, не имевшие такой защиты, как лобовая часть. Кумулятивные боеголовки в пятьдесят семь килограммов взорвались, выбрасывая жгуты огня, перед которыми не устояла даже прочная многослойная броня. Динамическая защита танков Т-90 не подвела, но экипажи, контуженные мощными взрывами, сотрясшими многотонные боевые машины, теперь просто не могли продолжать движение. Колонна, блокированная с двух сторон, замерла, и те мгновения, что требовались командирам еще целых танков, чтобы принять решение, должны были стать роковыми для попавшей в западню роты.

Рванув на себя штурвал, летчик, преодолевая инерцию тяжелого штурмовика, заставил свой самолет отвернуть в сторону, выходя из атаки и снова набирая высоту. Бой превращался в расстрел малоподвижных и почти беззащитных целей, в которые превратились лишенные свободы маневра русские танки.

В кабине "Тандерболта" неожиданно взревела сирена системы предупреждения AN/ALR-64 – протянувшийся с земли луч вражеского радара коснулся бронированного борта штурмовика, и тотчас оттуда же, с земли, взмыли ракеты.

– Я в захвате, – прокричал в эфир пилот, пытавшийся вытянуть свою машину из убийственного пике, преодолевая упрямство тяжелого самолета. Пожалуй в эти мгновения впервые летчик искренне возненавидел свою крылатую машину, прежде казавшуюся такой могучей в своих титановых доспехах. – Я атакован! По мне выпущены ракеты! Выполняю маневр уклонения!

– Сбрасывай ложные цели! Срывай захват!

Разогнавшиеся до пятисот метров в секунду ракеты, почти не оставлявшие за собой дымного следа, то есть почти невидимые на фоне голубого неба, настигали тяжелый штурмовик, маневрируя с тридцатикратной перегрузкой. Счет шел на секунды, и у того, кто находился в воздухе, оставалось совсем немного шансов.

– Они слева от меня, – кричал пилот, бросая "Тандерболт" в правый вираж. – А, черт, заходя в хвост!

Пробежавшись чуткими пальцами по переключателям на приборной доске, летчик, забывший об остававшихся внизу русских танках, привел в действие все системы самообороны. Контейнер "Трэкор" ALE-40 исторг из своего нутра целый ворох дипольных отражателей и тепловых ракет-ловушек, рассеивая их вокруг неуклюже маневрировавшего штурмовика. И одновременно подвесная станция постановки помех AN/ALQ-119 послала на землю, в направлении вражеского зенитного комплекса, поток помех, "забивая" канал управления выпущенными ракетами и ослепляя чужие локаторы.

Оператор "Тунгуски", с земли посылавший управляющие команды на выпущенные по штурмовику ракеты, на мгновение потерял цель, и "Тандерболт", пилот которого выжимал из своего самолета все, на что было способно это чудовище с крыльями, смог оторваться, уведя машину из зоны поражения зенитных ракет, но только для того, чтобы атаковать снова.

– Эхо-шесть, зенитная установка на двух часах, – сообщил командир звена, первым увидевший цель. – Семь миль от тебя! Это SA-19! Выполняй отвлекающий маневр! Я достану ублюдков!

– Понял, Эхо-пять. Действуем!

Действуя слаженно и расчетливо, звено атаковало "Тунгуску", яростно плевавшуюся ракетами. Ведомый, набрав высоту, обозначил свое намерение нанести удар, немедленно вновь попав в луч прицельного радара боевой машины. Снова взвыл зуммер системы предупреждения, и пилот выбросил новую порцию ложных целей, однако было уже поздно – еще две ракеты мчались навстречу штурмовику, безнадежно запаздывавшему с выполнением противозенитного маневра.

– Вижу цель, – сообщил ведущий. Его "Тандерболт", прижимаясь к самой земле, сблизился с зенитной установкой всего на три мили, пользуясь тем, что русский расчет был целиком и полностью увлечен боем с его напарником. – Пуск!

Потянув на себя штурвал, командир звена выполнил "горку", кратковременно набирая высоту русские, увидев новую цель в опасной близости от себя, уже не могли помешать внезапной атаке. Две ракеты "Мейверик", врезавшись в борт "Тунгуски", разорвали на куски зенитную установку, уничтожив ее расчет, даже не успевший ощутить страх перед неизбежной смертью.

– Цель поражена!

Командиру звена недолго пришлось торжествовать свою победу над врагом. Продолжая начатый маневр, он оказался над позициями зенитного дивизиона, и вслед "Тандерболту" устремился град тридцатимиллиметровых снарядов, в клочья рвавших даже прочный титан. Самолет тряхнуло от носа до хвоста, когда вгрызшиеся в его стальную плоть снаряды добрались до тросов, управлявших рулями и стабилизаторами. Штурмовик, потерявший управление, завалился на крыло, стремительно падая, и все, что осталось пилоту – вытянуть на себя рычаг катапульты, доверяясь надежности кресла ACES II. Невыносимая тяжесть вдавила тело в спинку кресла, когда пороховые ускорители сорвали то с креплений, отделяя от самолета. В тот миг, когда над головой летчика с громким хлопком развернулось полотнище парашютного купола, охваченный огнем "Тандерболт" взорвался, врезавшись в землю.

Первый удар незаметно подкравшихся к колонне штурмовиков был страшен. Скрываясь от всепроникающего «взгляда» радаров на предельно малых высотах, «Тандерболты» атаковали с ничтожной дистанции, наверняка поражая выбранные цели. Обрушившиеся на походные порядки полка залпы ракет «Мейверик» произвели настоящее опустошение, сразу уничтожив или выведя из строя не менее десятка танков. Даже «реактивная броня» комплекса «Контакт-5» пасовала перед мощными боеголовками управляемых ракет, нескончаемым дождем сыпавшихся с небес.

– Воздушная тревога, – кричал, срываясь на хрип, полковник Белявский, сжимая в руках микрофон, и его возглас слышали все экипажи, каждый боец полка, застигнутого на марше атакой вражеских штурмовиков. – Воздушная тревога! Принять меры к отражению атаки противника! Всем средствам противовоздушной обороны – огонь!

Американцы, оставаясь незамеченными до последней секунды, ударили разом по голове и хвосту колонны, и, хотя степная равнина по обе стороны от ведущего на юг проселка оставалась вполне проходимой для тяжелой техники, командиры подразделений замешкались, боевые машины сгрудились, превращаясь в превосходную добычу для пилотов навалившихся на танковый полк "Тандерболтов".

В воздухе находилась целая эскадрилья закованных в прочную броню штурмовиков, в каждом заходе обрушивавших на такие доступные цели потоки огня. Но на их пути встали полдюжины самоходных установок "Тунгуска-М", словно ангелы-хранители, собой прикрывшие захваченный врасплох полк, и вместе с ними бой готовились принять расчеты переносных зенитно-ракетных комплексов "Игла". Двадцати семи ручных ракет "земля-воздух" могло хватить, чтобы отразить почти любую атаку, но не то, что ждало сейчас танковый полк.

Штурмовики, проносившиеся над колоннами на бреющем полете, описывали круг за кругом, и, оказавшись на дистанции пуска, вновь и вновь выпускали ракеты "Мейверик" по русским танкам и бронемашинам, угодливо подставлявшим свои борта под стремительные удары. Жгуты кумулятивных струй плавили броню, выжигая внутренности боевых машин, неся мучительную смерть тем, кто понадеялся на прочность брони.

– Всем – полный вперед, – приказал Белявский, надеясь, что его слышат командиры рот и батальонов. Полковник понимал, что для его бойцов сейчас вся надежда – в скорости, в стремительном маневре, который позволит выйти из-под удара. – Рассредоточиться! Поставить дымовую завесу! Зенитному дивизиону принять все меры к отражению!

Единый могучий поток, каковым предстал полк с высоты птичьего полета, немедленно рассыпался на множество ручейков, батальонных и ротных колонн. Танки, обгоняя друг друга, съезжали с проселка, рассыпаясь по степному простору, и теперь пилотам "Тандеболтов" приходилось охотиться на них, гоняясь за каждой боевой машиной под шквальным огнем с земли.

Гранатометы "Туча" с хлопками выстреливали во все стороны дымовые гранаты, и плотная завеса окутала боевые машины. Этого оказалось мало, и механики-водители запустили термодымовую аппаратуру, впрыскивая в поток раскаленных выхлопных газов топливо. Пары горючего, вырвавшись из выхлопных труб, конденсировались, превращаясь в густой туман, сквозь который невозможно было практически ничего различить невооруженным взглядом.

– Группа целей в секторе два, – докладывал оператор обзорного радара машины управления "Овод". – Атакуют порядки мотострелкового батальона! Еще несколько в секторе четыре. Штаб в опасности!

– Мотострелковому батальону отражать атаку противника штатными средствами, – приказал командир дивизиона. – Батарее "Тунгусок" обеспечить прикрытие штаба полка!

За тонкой броней корпуса "Овода", не способной защитить его экипаж ни от "Мейвериков", ни даже от малокалиберных снарядов пушек американских штурмовиков, кипел яростный, ожесточенный до безумия бой. С шипением взмывали в небо зенитные ракеты, молотили, захлебываясь раскаленным свинцом, зенитные пушки и пулеметы "Утес", а с неба, волна за волной, сыпались все те же "Мейверики", прожигавшие танковую броню, с каждым новым попаданием сокращая шансы застигнутого врасплох полка.

Противник показал зубы, и сразу два штурмовика огнехвостыми метеорами рухнули вниз, к земле, не сумев прорваться сквозь завесу зенитного огня. По атаковавшим «Тандерболтам» вели огонь десятки стволов всех типов и калибров, и мало какой пилот мог без страха вести свою крылатую машину на цель, когда в лицо ему бил шквал огня.

– Команда Эхо, я Эхо-лидер, – командир эскадрильи, сам не выходивший из боя ни на минуту, взывал в эфир, собирая своих бойцов, тех, кто еще был жив и способен сражаться. – Атакуем "звездным" налетом! Особое внимание – штабным машинам и зенитным установкам противника! Вперед!

Сдвинутая к самому носу кабина "Тандерболта", прикрытая лишенным переплета фонарем, обеспечивала превосходный обзор, и, несмотря на то, что боевые машины русских скрывались во мгле дымовой завесы, пилот все же смог разглядеть гусеничный транспортер, ощетинившийся усами радиоантенн, которые не оставляли сомнений в назначении именно этой машины.

– Я Эхо-шесть, вижу штабную машину противника! Атакую!

– Эхо-шесть, я Эхо-два, иду к тебе! Действуй, я прикрою!

На подвеске штурмовика оставалось еще полдюжины ракет "Мейверик", и пилот без колебаний развернул свою машину на цель, выходя в пологое пике, словно соскальзывая с небосклона к той самой бронемашине, которая несла в себе русских командиров. Уничтожить их – и весь полк, лишившись управления, превратится в легкую добычу, а ради этого стоило рискнуть.

Боевая машина зенитного ракетно-пушечного комплекса «Тунгуска-М» резко остановилась, замерев, точно вкопанная. Оператор радара только ждал этого момента, и, как только механик-водитель ударил по тормозам, тотчас направил на стремительно приближавшийся штурмовик цилиндрический обтекатель антенны радара сопровождения цели, установленной в лобовой части башни. Противник был уже близко, на самой кромке границы зоны досягаемости ракет, мчась прямо на «Тунгуску» с максимальной скоростью, на какую только был способен его самолет.

– Есть захват, – услышав подтверждающий сигнал системы управления огнем, доложил оператор, с этого мгновения державший врага на прицеле. – Цель взята на сопровождение! Противник в зоне поражения! Ракеты готовы к пуску!

– По воздушной цели ракетами – огонь!

Кнопка пуска утонула в приборной панели, и две зенитные ракеты 9М311, вырвавшись из цилиндрических транспортно-пусковых контейнеров, укрепленных на бортах массивной башни, взмыли в небо.

– Есть пуск! Ракеты пошли!

Антенна радара управления огнем оставалась нацеленной на американский штурмовик, сопровождая вражеский самолет, а оптический пеленгатор непрерывно отслеживал мерцавшие вспышки трассеров зенитных ракет, и все данные – о курсе, расстоянии, скорости – тотчас попадали в блоки вычислительного комплекса. Бортовой компьютер "Тунгуски" без участия человека – человек просто не мог принимать решения так быстро, как это требовалось сейчас, когда противники сошлись на считанные километры – непрерывно вырабатывал управляющие команды, посылая их вслед выпущенным ракетам. Радиокомандная система управления, совмещенная с мощной вычислительной машиной, обладала высочайшей надежностью – ракеты "Тунгуски" почти невозможно было обмануть ложными целями, уводя их в сторону.

Американский пилот оказавшись под огнем, не мешкал, бросая свою машину в отчаянные маневры и разбрасывая вокруг дипольные отражатели. Станция постановки помех "забивала" радиокомандную линию управления, и посланные с боевой машины вслед ракетам импульсы вязли в этом плотном месиве электромагнитных импульсов.

– Цель ставит помехи, – докладывал наводчик боевой машины, несмотря ни на что, пытавшийся удерживать противника в луче радара управления огнем. – Маневрирует! Пытается сорвать захват!

Радар "Тунгуски" видел не одну единственную цель – десятки, большая часть из которых была лишь невесомыми обрезками фольги. Но для бездушной электроники все, что становилось препятствием для луча локатора, резавшего небо, казалось настоящей целью, вражеским самолетом, несущим бомбы и ракеты, чтобы обрушить их на метавшийся по степи танковый полк. Одна из ракет 9М311 ушла в сторону, выбрав для атаки ложную мишень, когда "Тандерболт" находился чуть более чем в четырех километрах от самоходки – и от командно-штабной машины, которая словно пряталась за спиной "Тунгуски".