Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 122 страниц)

Сейчас, однако, путь Аркадия Самойлова лежал вовсе не в аэропорт, тем более, после воздушного удара там попросту нечего было делать. Поезд секретной подземки направлялся в бункер, расположенный под улицами и переулками разбуженных громовыми раскатами Раменок, на глубине, вполне достаточной, чтобы находящиеся в укрытии люди не пострадали даже при близком взрыве ядерной боеголовки. Там, под защитой десятков метров бетона и закаленной стали, можно было переждать самые страшные часы, выиграв хоть немного времени, чтобы принять решение.

Несколько километров погруженных в сумрак подземелий остались позади, словно один шаг. Поезд плавно затормозил, и не отходившие ни на шаг от своего принципала телохранители, с равной верностью служившие и прежнему президенту, о судьбе которого, кажется, все забыли, и сменившему его Самойлову, подобрались. Крепкие парни, не расстававшиеся с оружием, пожалуй, и в краткие часы сна, они словно готовились к схватке, хотя не могли не понимать, что тот противник, которые ныне парил в небесах над столицей, едва ли уязвим для пистолетов, пусть даже и в руках лучших стрелков.

– Мы на месте, господин министр, – окликнул Аркадия один из телохранителей. – Прошу, господин министр, следуйте за мной.

За те минуты, что понадобилось составу, чтобы преодолеть несколько километров узких туннелей, глава правительства едва сумел собраться с мыслями. Возможно, это просто сказалось присутствие рядом сильных, уверенных в себе людей. полностью сосредоточившись на своем деле, телохранители Самойлова не имели права давать волю своим эмоциям, хотя и не могли не знать, что где-то над головами, прямо на улицах столицы, рвутся бомбы. и это спокойствие, суровая и даже отчасти злая сосредоточенность передались их принципалу.

Покинув вагон, Аркадий Самойлов, все так же окруженный многочисленными телохранителями, оказался на скупо освещенном перроне. Здесь, возле герметичных дверей, ведущих в тамбур, вернее, настоящий шлюз укрепленного бункера, стояли навытяжку солдаты из Федеральной службы охраны, уставившиеся невидящими взглядами во тьму тоннеля секретного метрополитена. Подземная цитадель, способная дать приют лидерам могучей державы, защитить их от любого врага, от воздействия самого разрушительного оружия, ждала своего самого важного гостя, гостеприимно распахнув массивные двери, способные выдержать даже ударную волну ядерного взрыва.

Самойлов не преодолел и половины пути, тяжело шаркая ногами по кафельным плиткам, устилавшим пол, когда навстречу ему торопливо вышли люди в военной форме. На погонах их в слабом свете люминесцентных лап тускло сверкнуло золото генеральских звезд.

– Господин министр, – генерал Вареников не смог сдержать радостной улыбки, увидев нынешнего главу государства. – Господин министр, слава Богу, вы целы. Я уже успел решить, что американцы атаковали Кремль.

– Все произошло слишком внезапно, мы едва успели прибыть сюда, не зная точно, что происходит на поверхности, – подхватил командующий танковыми войсками Греков. – Черт, это невероятно, – сокрушенно воскликнул он. – В голове до сих пор не укладывается, что это происходит с нами, здесь и сейчас!

Увидев сосредоточенно-злые лица своих генералов, Самойлов, наконец, смог облегчено вздохнуть. Теперь ему не о чем беспокоиться, ведь рядом есть те, кто точно смогут принять верное решение.

Когда все это началось, командующий Сухопутными войсками России мирно спал в своей служебной квартире, на западной окраине Москвы, спал в одиночестве – жена решила не ждать разгара лета, а вдоволь насладиться знойным черноморским солнцем уже сейчас, укатив с детьми в Сочи. Вскочив с постели, Анатолий Вареников сперва подумал, что ему просто приснился дурной сон. Такое случалось с генералом, хотя и не часто, но иногда переутомление брало свое. Вот и теперь, сидя на смятых простынях, Анатолий пытался сбросить с себя путы предрассветного сна, когда глухой раскат, донесшийся откуда-то издалека, ударил в оконные стекла, заставив их отозваться дробным звоном.

– Товарищ генерал, – в спальню без стука, рывком распахнув дверь, ворвался адъютант, замерев на пороге, уставившийся округленными от испуга глазами на своего начальника. – Товарищ генерал, со стороны аэропорта слышны взрывы. Потеряна связь с дежурными в Генеральном штабе и штабе Сухопутных войск.

– Что, – недоуменно переспросил Вареников, подслеповато щурясь смотревший на темный силуэт офицера, отчетливо видимый на фоне ярко освещенного дверного проема. – Взрыв? Это террористы?

– Не могу знать, товарищ генерал, – помотал головой растерянный адъютант. Даже в полумраке спальни, окна которой было плотно зашторены, его лицо казалось неестественно бледным, белым, словно мел. – Я ни с кем не смог связаться. Вам лучше покинуть дом и поскорее перебраться в более безопасное место.

В этот миг погас свет, и окончательно квартира погрузилась в темноту, в первые мгновения показавшуюся вовсе непроглядной. Лишь спустя несколько секунд свет, едва проникавший в комнату сквозь завешенные гардинами окна, стал достаточно ярким, чтобы суметь различить предметы обстановки.

– Машину к подъезду, – приказал застывшему в растерянности на пороге адъютанту Вареников, кряхтя и шумно дыша пытавшийся влезть в неожиданно тесный китель. – Срочно!

– Я уже распорядился. Машина ждет, товарищ командующий! Куда прикажете ехать?

– В штаб, – решил генерал. – Черт с ним, по пути разберемся!

Служебная "Волга" в сопровождении патрульной машины ждала Варенникова у подъезда. Кортеж сорвался с места, едва только Анатолий неловко забрался в салон. Впереди – милицейский "Форд", воем сирены и вспышками "мигалки" разгоняющий редкий поутру поток автомобилей, а уже следом и машина генерала. Опытный водитель уверенно вел черную "Волгу" по широкому проспекту, не встречая препятствий. Так они и мчались, под вой сирен и рев моторов, заставляя случайных водителей прижиматься к обочинам, а малочисленных пешеходов поспешно отпрыгивать на тротуары. А над городом вновь и вновь раздавались отзвуки взрывов.

– Черт, да что же происходит, – вертел головой по сторонам Анатолий Вареников. – Какого хрена здесь творится? Дай телефон, – приказал он адъютанту.

Снаружи в салон вдруг проник заунывный вой сирены воздушной тревоги, страшный, словно траурный марш. Москвичи, выбравшиеся в этот ранний час на улицы, в недоумении вскидывали головы, шаря по небу растерянными взглядами. Водители давили на тормоза, осаживая своих железных коней прямо посреди дороги, и, выскочив наружу, тоже оглядывались, испытывая еще не оформившийся, но неумолимо подчинявший себе ужас.

– Это террористический акт, – закричал появившийся откуда-то милиционер, с перекошенным лицом подбежавший к растерянной толпе. – Не оставайтесь на улице, не толпитесь, граждане. Расходитесь, быстрее!

Горожане, окончательно утратившие связь с реальностью, подгоняемые стражем порядка, бросились врассыпную. Не замечая дорожных знаков и разметки, они выскакивали на мостовую, словно безумцы, решившие свести счеты с жизнью под колесами проносившихся мимо авто. Нескольких из них едва не подмял под себя кортеж генерала, целеустремленно мчавшийся по пустынным улицам. А сам Вареников тем временем терзал клавиатуру аппарата спецсвязи, вновь и вновь слыша только гудки или гнетущую тишину.

Анатолию казалось, что он вдруг перенесся в прошлое, когда еще ничего не знали о мобильных телефонах, а над русской столицей точно так же гремели взрывы и ревели моторы самолетов, плоскости которых были испещрены паучьей свастикой. Все происходящее казалось продолжением так и не вспомнившегося ночного кошмара, но генерал был уверен, что это вовсе не морок, а явь, страшная явь.

– О, черт, – простонал Вареников, вновь вонзая пальцы в панель телефона. – Да что же это, Господи?

Тишина и треск помех, протяжный гудок, еще один, и, наконец, когда генерал был в секунде от того, чтобы вышвырнуть трубку в окно, четкий голос:

– Греков, слушаю.

Этот голос, прорвавшийся сквозь шелест атмосферных помех, показался Анатолию Варенникову самой лучшей музыкой, мгновенно вернувшей утерянную, было, решимость и хладнокровие. Он был не один, и, сколь бы страшным не казалось происходящее, еще мог действовать. Главное было только одно – понять, что же за напасть постигла в этот весенний день Москву.

– Михаил, черт возьми, где ты, что происходит? Это Вареников, я еду в штаб. Дежурный не отвечает, да вообще никто не отвечает.

– Это нападение, – сообщил командующий танковыми войсками. – Штаб Московского округа уничтожен, в районе аэропорта сильные пожары. Горит топливо. Это авиаудар, нас бомбят американцы.

– Какого черта? Американцы? Это чушь!

– Их самолеты в нашем воздушном пространстве, – с холодной настойчивостью повторил командующий танковыми войсками. – Это война, Анатолий! Я пытался связаться со штабами округов, большинство из них не отвечает. Я уже еду в Раменки, в замаскированный командный пункт. Оставаться на поверхности слишком опасно.

– А-а, черт! Хорошо, я направляюсь туда же.

– Воспользуйся "Метро-2", – посоветовал Михаил Греков. – На поверхности мы слишком уязвимы. Доберись до ближайшего входа, так будет надежнее. Только под землей можно спастись.

Тайный город, не имеющий ничего общего с плодами воображения фантастов, существовал будто и впрямь в параллельном мире, и немногие здесь, в Москве, знали о нем. Сеть транспортных путей соединяла множество объектов, раскиданных по всей столице и в ее предместьях в единое целое, позволяя перемещаться на десятки километров по городу, известному своими пробками на дорогах, не теряя ни секунды, правда, воспользоваться такой привилегией мог далеко не каждый обыватель. Анатолий Вареников знал о существовании другой Москвы, укрытой под землей, невидимой, но реальной, и, более того, он был одним из тех, для кого эта, секретная столица, являлась вовсе не мифом и не призраком.

Проложенные на глубине десятков метров туннели окрещенной вездесущими журналистами и просто любителями острых ощущений "Метро-2" сверхсекретной транспортной системы Д-6 пронизывали толщу породы, замыкаясь сами на себя, образуя самостоятельный мир, почти не соприкасавшийся с той Москвой, которая была привычна каждому столичному жителю. Но Вареников знал, где грань между мирами особенно тонка.

– Лейтенант, метро "Фрунзенская", – словно обычному таксисту, приказал Анатолий своему шоферу, настоящему асу. – Жми на всю железку! Дави всех к черту, только быстрее!

Водитель, ничего не говоря, лишь резко крутанул "баранку", и генерал от неожиданности повалился на бок, ударившись головой о дверцу. Сидевший за рулем офицер точно знал, куда ехать, знал он и короткие пути, позволявшие здорово сократить время, и не подвел сейчас, когда от его мастерства зависело на самом деле весьма многое.

Кортеж, скрежеща тормозами, остановился возле обычной станции метрополитена, и генерал, с поспешностью, мало взявшейся с его внушительной комплекцией, бросился вниз по гранитным ступеням, мимо растерянно выглядывавшего из своей будки контролера, мимо ошарашенных, ослепленных золотым блеском звезд на погонах, постовых милиционеров, даже не пытавшихся остановить странных гостей.

Обычное метро тоже было рассчитано на ядерную войну, и в его туннелях, на станциях могли укрыться от проникающей радиации и ударной волны сотни тысяч горожан, и оно же связывало привычный мир с тем тайным, в который стремился командующий Сухопутными войсками. Генерал помнил короткий код наизусть, не глядя пробежавшись пальцами по клавишам, в недрах электронного замка что-то пискнуло, и тяжелый люк приглашающее распахнулся, открывая дышащий свежестью – вентиляция работала, как часы, прогоняя через фильтрующие установки кубометры воздуха каждую минуту – проем уходящего вглубь земли тоннеля.

– Скорее, товарищ генерал, – адъютант проявлял явные признаки нетерпения, бросая встревоженные взгляды в темную бездну тоннеля. – Нужно спешить!

Офицер беспокоился не зря. Генерал Вареников знал, какие бомбы могут посыпаться на российскую столицу. Нет, он не верил, что противник – еще меньше, в прочем, Анатолий верил, что американцы, такие прагматичные и деловые, вдруг стали противником, причем вполне себе реальным – осмелится применить ядерное оружие, но в арсенале ВВС США хватало и иных сюрпризов. Наводимые лазерным лучом бомбы, способные пробивать десятки метров грунта и бетона, сокрушая врытые глубоко в землю бункеры, не были фантастикой, и их действие многие могли наблюдать несколько лет назад в Ираке, когда "бункерные вышибалы" вскрывали, точно консервные банки, тайные убежища Саддама Хусейна.

– Идем, – кивнул Вареников. – У нас мало времени.

Массивная дверь, способная выдержать, например, попадание бронебойного снаряда танкового орудия, медленно закрылась, за спиной лязгнули тяжелые засовы, и Анатолий Вареников смог, наконец, перевести дух. В прочем, медлить не стоило – еще предстояло пешком, по узким и крутым лестницам спуститься вниз на десятки метров, ведь туннели Д-6 были проложены намного глубже, чем обыкновенное, несекретное "гражданское" метро, знакомое до мелочей каждому москвичу. А там, внизу, на слабо освещенной станции, лишенной привычной каждому штатскому роскоши, всех этих скульптур и мрамора, станции своего пассажира уже ждал поезд, всего пара вагончиков и дизельный локомотив – электростанции справедливо считались одной из важнейших целей для вражеских бомб, и потому обычные электровозы уже наверняка встали посреди перегонов, превратившись в неподвижные глыбы металла. Поезд доставит в безопасное место, где можно будет придти в себя, собравшись с мыслями, но до него еще предстояло добраться.

– Идем, – повторил генерал, шагнув на узкую ступеньку, ведущей в темные глубины земли лесенки. – Нужно спешить!

Здесь, во многих десятках метров под поверхностью, генерал не испытывал ни тени страха. Кто-нибудь другой, оказавшись в подземелье, пусть и вполне комфортном, со скидкой, разумеется, на его предназначение, неизбежно испытал бы страх замкнутого пространства, только представив нависающие над головой сотни тонн породы, готовой заполнить искусственные полости – природа, как известно, не терпит пустоты. Но иное дело, генерал, он был более спокоен здесь, чем где бы то ни было, уверенный в том, что и страшные бомбы GBU-28 "Банкер Бастер", способные прогрызть шестиметровый слой бетона, здесь не дотянутся до него.

Путь до командного бункера, укрытого под мостовыми обычного района, по сути, уже пригорода, занял ничтожно малое количество времени. Генерал словно попал в параллельную реальность, в мир, от самого сотворения пребывавший в странном, неестественном оцепенении, будто в беспробудном вечном сне. Здесь, под землей, царило спокойствие и тишина, сюда не проникал ни вой сирен воздушной тревоги, ни грохот взрывов, но Вареников знал, что там, наверху, все только началось. Об этом он и сообщил Михаилу Грекову, едва увидел того в главном бункере.

– Нужно оповестить население, открыть старые бомбоубежища, – предложил Анатолий Вареников, стиснув крепкую ладонь командующего танковыми войсками. – Это только начало. Мы не можем допустить большого числа жертв.

– А его и не будет, – покачал головой Греков. – Жилые кварталы не пострадали, но выведены из строя все аэропорты, электростанции, разрушено здание Генерального штаба. Они уничтожают не жителей, а инфраструктуру, и, кажется, успешно справляются с этим.

Командующий танковыми войсками, чудом избежавший гибели под руинами Генерального штаба, выглядел злым, не выспавшимся, но совершенно спокойным. В каждом его слове, каждом жесте, сквозила холодная решимость. Казалось, будто происходящее на поверхности, в самом центре столицы, ничуть не беспокоит его, разве что, как занимательная и сложная задача, требующая красивого решения. И Михаил Греков занимался только тем, что пытался найти выход, собрав в кулак всю волю, будто обычные чувства отключились, уступив место когда-то прежде заложенному алгоритму, подчинившему сейчас все существо офицера.

– Черт, как вообще это могло произойти? Где противовоздушная оборона? Как чужие самолеты могли добраться до Москвы, пролетев сотни километров над нашей территорией. Это же тяжелые бомбардировщики, а не какие-то дельтапланы!

– Противовоздушной обороны больше нет, – сухо бросил в ответ Греков. – Большая часть радаров вдоль границ уже уничтожена. Зенитные ракеты тоже выбили в первую очередь. Это полномасштабное вторжение, Анатолий. Это война! Я уже пытался связаться со штабами военных округов, но почти везде тишина. Радиосвязь наглухо забита помехами, действует только проводная, но и она почти бесполезна. Кажется, самый сильный удар пришелся по Питеру и Кольскому полуострову, базы в Калининграде совсем не отвечают. Управление войсками нарушено, мы можем достучаться только до гарнизонов в окрестностях столицы.

Кого-то внезапная атака лишила воли, ввергнув в страшное отчаяние, но иные, напротив, собрали в кулак все силы, и большинство последних в эти минуты собралось здесь, в нескольких десятках метров под столичными мостовыми. В бункере хватало народу кроме генералов, здесь всегда, и в будни, и в праздники пульсировала невидимая для посторонних жизнь. Возле массивных дверей, способных мгновенно разделить подземелье на множество изолированных друг от друга отсеков, стояли часовые в полной выкладке. Застывшие по стойке смирно бойцы с каменными лицами смотрели в пустоту, придерживая висевшие на плече автоматы, готовые действовать немедленно. Враг был многолик, и кроме бетонобойных бомб мог бросить в бой своих солдат, натасканных для действия в катакомбах "коммандос", и здесь их были готовы встретить свинцом.

На часовых почти не обращали внимания, не замечая их молчаливого присутствия. Зато иные из обитателей подземелья были более чем приметными. Десятки лейтенантов и капитанов в тихой ярости терзали аппараты ВЧ-связи. Обычная, вполне рутинная вахта, которые не отменили до сих пор, и которые многим уже казались странным ритуалом, пережитком далекого противостояния империй, для этих людей вдруг оборвалась, превратившись в нечто иное. И теперь каждый из них делал все, чему его учили прежде, спокойно и четко старясь выполнять те инструкции, которые порой были старше многих из офицеров. Пытаясь не думать о том, что сейчас может твориться наверху, люди в погонах вгоняли себя в состояние роботов, запрограммированных лишь на строго определенные действия. И это, как ни странно, помогало.

Чтобы принимать решения, необходимо владеть информацией – это аксиома. И здесь, в подземелье, было все, чтобы эту информацию получить, пусть даже город над головами и лежал бы в руинах, осененный ядерным грибом. Отсюда, из бункера, во все стороны выпростались десятки, сотни километров экранированных кабелей, связывавших воедино множество объектов, расположенных не только в столице, но и подчас довольно далеко от города. Радиосвязь, несмотря на неоспоримые удобства, была весьма ненадежна. Переговоры мог прослушать почти любой, имея далеко не самую сложную аппаратуру, и также почти любой без лишних усилий мог вмешаться в сеанс связи, по своей прихоти обрывая общение, а провод, хоть и казался архаичным, был устойчив к любым помехам и давал почти стопроцентную надежность связи.

Под гул мощных кондиционеров, способных очистить втягиваемый снаружи воздух и от отравляющих газов, и от радиоактивной пыли, офицеры, перекрикивая друг друга, вновь и вновь произносили позывные, сжимая во вспотевших ладонях теплые трубки. Далеко не всегда попытки были успешны, но все больше и больше донесений, обрывочных, порой очень ненадежных, сплетались в воображении генералов в четкую, хоть и пугающую, картину.

– А правительство? – вспомнил командующий Сухопутными войсками. – Им принимать окончательное решение, не нам.

– Строгов застрелился, – мрачно произнес Греков. – Пустил себе пулю в висок в собственном кабинете. Пожалуй, это единственно верный выход – свой позор он смыл собственной кровью. Больше я ничего не знаю.

Вареников вздохнул, опустив голову. Слов не было. Командующий Воздушно-десантными войсками предал президента, предал свою страну, получив министерское кресло из рук заговорщиков, свои тридцать серебенников. Это понимал каждый, кто был способен думать, и все же Михаил Строгов был хорошим офицером, настоящим патриотом, и сам Анатолий Вареников не сомневался, что генерал примкнул к мятежу не ради высокого чина, а просто потому, что верил – так будет лучше для всех. Он сделал выбор тогда, и теперь сделал его вновь, когда понял, как глубоко заблуждался, наверное, и впрямь поступив наилучшим образом, и это была очень тяжелая утрата.

– Мы торчим здесь, как крысы в норе, – чувствуя, как клокочет в груди закипающая злость, бессильная ярость, прорычал сквозь зубы Михаил Греков. – Как чертовы крысы! Все происходит помимо нашей воли, и мы с тобой, Анатолий, ничего не можем сделать, более того, мы даже не знаем, кому сейчас подчиняться, чьих приказов ждать или же действовать самим, чтобы спасти хоть что-то.

Неведение длилось недолго. Беседу генералов прервало появление крепко сбитого офицера, на погонах которого с двумя просветами соседствовала пара звездочек.

– Товарищ генерал армии, – уже поседевший подполковник, равнодушное лицо которого казалось какой-то маской, четко козырнул, вытянувшись перед начальством по стойке мирно. – Товарищ генерал армии, – сказал он, обращаясь к Варенникову. – Прибыл премьер-министр Самойлов.

Офицеры встретили главу правительства, вернее, главу государства, на станции метрополитена, разумеется, как и все здесь, секретной до последнего пятна плесени. Плесени, в прочем, здесь было не сыскать – расположенные в десятках метров под землей помещения вентилировались, благо, бункер был оснащен собственной электростанцией, щедро питавшей энергией все системы, от связи до освещения. В прочем, едва успевшему сбежать из Кремля Аркадию Самойлову едва ли было дело до здешних индустриально-милитаристских красот.

– Это немыслимо, – воскликнул трясущийся не то от страха, не то просто от волнения, глава правительства. – Это какое-то безумие, страшная ошибка! Не может быть и мысли ни о какой войне!

– Вы видели все сами, – криво усмехнулся Вареников. – Война пришла к нам, никого не спрашивая. Американцы принесли ее.

Генералы переглянулись украдкой, бросив друг другу презрительные ухмылки. Они тоже были взволнованы и растеряны, но страх, буквально сочившийся из министра, мог вызвать только омерзение. Здоровый мужик, совсем недавно уверенный в себе, властный и решительный, стремительно превращался в трясущееся ничтожество в разорванной одежде. Конечно, он пытался держать себя в руках, но страх, подавляющий все и вся, был сильнее, неумолимо одерживая победу над размякшей волей.

– Нужно связаться с их послом, все прояснить, – помотал головой Аркадий Самойлов. – Это нужно остановить. Нет таких разногласий, решить которые можно только убийством, – торопливо, едва не срываясь на крик, говорил министр, глаза которого будто остекленели от страха и непонимания. – Без предъявления претензий, без предупреждения напасть на нас! Невероятно!

– К черту переговоры, – Греков, теперь уже не скрываясь презрительно поморщившийся, с силой рубанул мозолистой ладонью воздух. – Это все словесная шелуха. Следует принять меры для обороны хотя бы столицы. Удар, загнавший нас в эту проклятую нору, был не более чем демонстрацией силы, и едва ли он будет единственным. Теперь, когда мы все собрались здесь, наилучшим решением будет задавить всех разом. Ни за что не поверю, что янки не знают об этом бункере, – усмехнулся командующий танковыми войсками.

Самойлов, еще не вполне пришедший в себя, мгновенно побледнел, чувствуя, как немеют ноги, и сердце вновь начинает сбиваться с размеренного ритма, сообщенного ему щедро влитыми в кровь министра медикаментами. Глава правительства России не был профессиональным военным, но и его знаний в этой специфической области, помноженных на еще не окончательно очерствевшее воображение, хватило, чтобы представить, что произойдет, если противнику удастся точно нацелить несколько своих противобункерных бомб. "Умное" оружие пронзит своды, и ударная волна, запертая в ограниченном пространстве подземного убежища, уничтожит все, стирая в порошок любое препятствие. Пламя от взрывов заполнит каждый закоулок, затекая во все щели и выжигая тех, кто тщетно попытается укрыться там.

– Черт возьми, держите себя в руках, – Греков, вспоминая сержантскую юность, вдруг рявкнул, заставив Аркадия Самойлов нервно вздрогнуть. – Будьте же мужиком, в конце-то концов!

– Но что нам остается делать? – растерянно пролепетал премьер-министр. – Мы сидим здесь, как в мышеловке, без связи с внешним миром. Мы не знаем, что творится даже наверху, в городе, не говоря уже о более отдаленных регионах страны. Американцы хотели ударить внезапно, и, видит Бог, это у них неплохо получилось.

– О том, что творится вокруг, нам как раз известно многое, – спокойно сообщил успевший ознакомиться с первыми сводками Вареников, не напрасно стоявший над душой у висевших на телефонах ВЧ-связи офицеров. – Американцы атаковали только цели, имеющие отношение к системе противовоздушной обороны, штабы, да еще электростанции. Ущерб, который мы понесли сейчас, скорее психологический, чем материальный. Противник бьет не по нашим полкам, а по нашему духу.

Так бывает, когда входишь в темную комнату, и взгляд, привыкший к яркому свету, натыкается всюду на непроницаемую стену мрак. Но проходят секунды, и из тьмы начинают проступать силуэты вещей, сперва лишь смутно угадывающиеся в сумраке, но постепенно становящиеся все более отчетливыми, пока, наконец, не будет видна вся картина до мельчайших деталей. Вот и теперь из мглы и завесы дыма проявлялись части того сложного организма, который назывался вооруженными силами державы. Право же, их оказалось ничтожно мало.

– Американцы стремятся уничтожать не живую силу, а саму инфраструктуру, – пояснил Вареников. – Бескровная, черт возьми, победа – вот к чему эти козлы стремятся! Они хотят обезглавить армию, лишить ее связи, управления. Уже известно, что погиб командующий Ленинградским военным округом и большая часть офицеров из его штаба. Но на территории Московского военного округа большая часть гарнизонов цела и невредима, хотя все там, конечно же, напуганы и растеряны. Расположения той ж Таманской и Кантемировской дивизий вовсе не пострадали, и бойцы сейчас ждут новых приказов, готовые в любой миг сняться с места. Противник бьет избирательно, концентрируя свои силы лишь на очень ограниченном количестве целей. Полностью уничтожен Летно-исследовательский институт в Раменском, серьезные разрушения бомбардировка вызвала на территории столичных аэропортов. Взлетно-посадочные полосы серьезно повреждены, так что, Аркадий Ефимович, если вы вдруг захотите улететь отсюда, ничего из этого не получится, – с сарказмом заметил главком Сухопутных войск. – Кроме того, атаке подверглись расположения зенитно-ракетных дивизионов, так что наши возможности по отражению воздушного наступления сейчас стремительно сокращаются, приближаясь к нулю.

Анатолий Вареников был испуган, да он этого и не скрывал. Но, в отличие от многих, генерал умел контролировать свои чувства, загнав страх куда-то глубоко, вытеснив его яростной сосредоточенностью. Командующему сухопутными войсками и самому в первые минуты казалось, что весь мир над головой, там, на поверхности, превращен в руины, на радость торжествующему врагу. Но хватило весьма недолгого времени, чтобы понять, что все не столь плохо. Теперь же очень хотелось убедить в том же и главу государства.

– На несколько сотен километров отсюда хватает верных вам солдат, хватает оружия, от автоматов до танков. Они ждут команды, и выполнят ее без колебаний. Любое действие, хоть бы и граничащее с самоубийством, всегда лучше, нежели просто ждать, доверившись слепому и безжалостному року. Только отдайте приказ. Поверьте, это немалая сила, способная внушить уважение любому врагу. Но вся эта мощь сейчас бесполезна, ведь небо отныне нам не принадлежит.

– Янки пытаются уничтожить нашу авиацию на земле, чтобы наверняка обеспечить господство в воздухе, – усмехнулся Михаил Греков. Танкист до мозга костей, он вовсе не был чужд вопросов стратегии, и сейчас полагал, что понимает замыслы врага. – Американцы, в этом нет сомнений, будут придерживаться тактики бесконтактной войны, на всю катушку используя свое преимущество в средствах разведки, в том числе космической, и авиации, в частности, носителях дальнобойных крылатых ракет.

Генералы, беседуя, словно о пустяках, со странным спокойствием обсуждали собственное будущее, будто и не считали самих себя замурованными под землей, в бессилии и почти полном неведении ждущими исхода войны, которой никто из них не ждал. Но Аркадию Самойлову такое спокойствие, воистину спокойствие обреченных, никак не давалось, уступая волнению и страху.

– Что же нас ждет, – нетерпеливо спросил министр. – К чему нам готовиться, на что надеяться?

– Надеяться, похоже, особенно не на что, – пожал плечами Вареников. – Американцы не могут простреливать всю нашу территорию своими "Томагавками", выпущенными из нейтральных вод, и потому, сперва обрушив всю свою мощь на приграничные округа, будут углубляться в воздушное пространство России по мере очищения его от наших самолетов, и наверняка вскоре повторят атаку на Москву. Первый удар был лишь заявкой об их намерениях, и последующие окажутся, конечно, намного более мощными.

– "Сербский" вариант, – поддакнул Греков. – Стратегия, уже ставшая классической. Ракетно-бомбовые удары будут следовать один за другим, перемалывая нашу оборону. Главное для американцев – вывести из игры нашу авиацию, уничтожив самолеты на земле, разрушив аэродромы, и тем развязав себе руки. Они засыплют Россию своими "Томагавками" и "умными" бомбами, а спутники позволят точно оценивать результаты каждой атаки.

– Они сровняют город с землей, – сокрушено прошептал Самойлов. – Господи, они уничтожат Москву!

– Не обязательно, – возразил Греков. – При нынешнем уровне развития оружия нет нужды раскатывать в тонкий блин целые кварталы. Достаточно, допустим, лишить жителей электричества и водоснабжения, заодно уничтожив и систему канализации.

– Достаточно для чего?

– Чтобы люди смирились с поражением в войне, признали победу американцев. Привыкнув к комфорту, пусть и весьма скромному по мировым меркам, многие будут готовы на все, лишь бы вернуть его, и не важно, какого цвета знамя взовьется над кремлевскими башнями.