Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 110 (всего у книги 122 страниц)

Ефрейтор Нефедов вел свой Т-80У почти неосознанно. Руки, лежавшие на рычагах, и ноги, упиравшиеся в педали, сами знали, что нужно делать. Звучавшие в шлемофоне приказы командира танка, казалось, поступали сразу на органы управления, минуя сознание механика-водителя. При движении в колонне главное – ощутить общий ритм, настроить на него все свое существо, стать частью этой стальной змеи, одной из клеточек огромного организма, и тогда можно управлять машиной, практически не используя разум, погрузившись в странное состояние, сродни медитативному трансу.

– Ефрейтор, держи дистанцию, – напомнил командир танка старший сержант Бердыев. – Не спать!

– Так точно, командир! Есть не спать!

Механик-водитель усмехнулся, хотя никто не мог увидеть его ухмылку, и Азамат Бердыев в точности так же усмехнулся в тот же миг. Они понимали друг друга с полуслова, проведя бок о бок почти год в тесноте боевого отделения танка Т-80У, ставшего для трех членов экипажа родным домом, в котором знаком каждый угол, каждый болтик, каждая царапина на внутренней обивке. И они гордились оказанным доверием страны, вручившей двадцатилетним мальчишкам грозное оружие.

Экипаж делал все, чтобы овладеть этим оружием, вершиной военно-промышленного комплекса страны, став с ним единым целым. И хотя с некоторых пор все трое не могли забыть те часы, что они провели под броней супертанка "Черный орел", сотрясая подмосковный полигон грохотом выстрелов и ревом мотора, Т-80У оставался прекрасной боевой машиной, не уступавший ни одному из существовавших "в металле", а не на чертежах и в воображении инженеров, танков. И спустя, быть может, пару часов, им предстояло использовать свое оружие по прямому назначению – впереди ждал враг, а, значит, ждал бой.

Дивизия, приводимая в движение несгибаемой волей маршала Грекова, рвалась на северо-запад. Позади осталась объятая пожарами, содрогнувшаяся под предательским ударом врага столица, впереди ждал Санкт-Петербург, тревожно сжавшийся от поступи чужих армий. Четвертая гвардейская танковая дивизия мчалась кратчайшим путем к городу на Неве, чтобы встать заслоном на пути противника, уже уверенного в своей победе. Бронированные колонны растянулись на много километров, забив автомагистрали, связавшие крупнейшие города страны, ставшие символами России для миллионов ее жителей. Казалось, это течет, лязгая гусеничными траками, завывая на разные голоса турбинами и дизельными моторами, стальная река, способная смести любую плотину, вырвавшись на простор.

Танк Т-80У, словно сухопутный броненосец, закованный в прочную чешую дракон, летел вперед, кажется, готовый оторваться от выщербленного гусеницами сотен машин асфальта, взмыв в воздух. Степан Нефедов жал на рычаги, а сидевшие бок о бок в облепленной модулями динамической защиты "Контакт-5" башне старший сержант Бердыев и наводчик сержант Назаров и вовсе задремали. Оставив казармы, они покидали боевую машину лишь на считанные мгновения, чтобы вскоре вновь вернутся в тесное ее нутро, так, что в ушах, несмотря на всю звукоизоляцию, стоял только яростный вой турбины ГТД-1250. Марш, длившийся много часов, прерывавшийся краткими, на несколько минут, только чтобы долить горючего в баки и наскоро перекусить, привалами, стал испытанием не меньшим, чем самый ожесточенный бой. Но люди и техника выдерживали его, чтобы суметь заглянуть в глаза собственной смерти.

Яркая вспышка хлестнула по глазам командира и наводчика огненным бичом. Азамат Бердыев вскрикнул от неожиданности, когда двигавшийся впереди танк скрылся в клубе пламени. Бронированный корпус разорвало на куски изнутри, точно он был не из стали, а из бумаги, и башня, сорванная с погона, отлетела на обочину, вонзившись в землю стволом пушки, так и не сделавшей ни одного выстрела.

– Воздушная тревога, – голос командира роты оглушил старшего сержанта, в ужасе наблюдавшего, как один за другим взрываются танки и бронемашины его полка. – Воздух!!! Рассредоточиться!

– Степан, прочь с шоссе, – немедленно приказал Бердыев, чувствуя, как в сердце закрадывается ужас – танк Т-80У, смертельно опасный для всего, что движется по земле, почти неуязвимый, был практически беззащитен перед угрозой с неба. – Сворачивай! Бери правее!

Танк, взвыв газовой турбиной, скатился с асфальтовой ленты дороги, впившись грунтозацепами в дерн. Рота, мгновение назад двигавшаяся, выстроившись точно по линейке, бросилась врассыпную, но это не помогало – капли пламени падали с небес, настигая один танк за другим. Половина роты, пять Т-80У, осталась догорать на шоссе, преградив путь подразделениям, двигавшимся следом, создав, пусть ненадолго, настоящую запруду, по которой и ударили медленно опускавшиеся к земле на парашютах противотанковые суббоеприпасы.

– Давай, Степа, гони, – крикнул старший сержант Бердыев, вложив в этот вопль все свое желание жить и радоваться каждому новому дню, неважно, несет он счастье или заботы. – Жми! Вытаскивай нас отсюда!

Подпрыгивая на ухабах, Т-80У мчался, уходя от обрушившейся с небес смерти, беспощадной и неумолимой, не ведавшей, кто прав, а кто виноват, собирая причитавшуюся ей дань. Десятки танков и бронемашины вспыхнули одновременно, получив смертельные раны. Над колонной танкового полка словно прошел огненный дождь – капли пламени сыпались с неба, смывая с таким трудом собранные силы в адскую бездну. Дивизия таяла, как восковая свеча.

К маршалу Грекову смерть пришла так быстро, что он даже не осознал этого. Командно-штабная машина Р-142Н, лишенная всяческой бронезащиты, обычный грузовик ГАЗ-66, пусть и набитый до упора всяческими средствами связи, выделяла достаточно тепла, чтобы среагировала система наведения противотанковой бомбы BLU-108/B, "повисшей" над шоссе, медленно вращаясь вокруг свое оси и обводя окрестности "взглядом" инфракрасных сенсоров. Сработал ракетный ускоритель, вгоняя продолговатое "тело" бомбы в крышу цельнометаллического фургона, и кумулятивная струя пронзила тонкий лист стали.

Михаил Греков, расположившийся на узком и жестком сидении напротив командира дивизии, не увидел, как тот рассыпается пеплом, едва человеческой плоти коснулась волна жара, как та же участь постигла находившихся рядом со своим командиром офицеров штаба дивизии. Командующий танковыми войсками непроизвольно сделал вдох, но вместо воздуха в легкие хлынуло пламя, опалившее все у него внутри.

Волна боли на мгновение захлестнула маршала Грекова, ощутившего все муки ада в какую-то секунду, а затем командующий ощутил непривычную легкость, почувствовав всю прелесть свободного полета, когда узы плоти уже не сдерживают бессмертную душу, наконец, обретшую полную свободу. В один миг Четвертая гвардейская Таманская танковая дивизия оказалась обезглавлена, лишившись своего командования. Но те, кто был жив, продолжали сражаться.

– Всем машинам, я "полсотни пятый", поставить дымовую завесу, – прозвучал в шлемофоне голос командира танкового батальона ровно через две секунды после того, как старший сержант Бердыев вдавил кнопку, приводя в действие систему 902В "Туча". – Включить термодымовую аппаратуру!

Установленные на скулах башни Т-80У мортирки, торчащие в разные стороны, точно растопыренные пальцы, выстрелили дымовыми гранатами, и молочно-серая пелена окутала мчавшийся по целине танк. Еще одна нажатая клавиша – в выхлопные трубы впрыскивается топливо, попав в атмосферу, мгновенно конденсирующее вокруг себя содержащуюся в ночном воздухе влагу. В этом мглистом мареве растворялось тепло, выделяемое работавшими на полную мощность турбинами танков, и слепли системы наведения вражеских "умных" бомб, которые поднявшийся ветерок медленно уносил в сторону.

– Всем, кто меня слышит, – разнесшийся по эфиру голос порой вяз в треске и шелесте помех, и все же новый приказ достигал тех, кому был предназначен. – Говорит командир Тринадцатого танкового полка! Временно принимаю на себя командование дивизией. Приказываю продолжать движение прежним курсом! Повторяю, всем кто может – продолжить атаку!

Азамат Бердыев, услышав это, скривился в яростном оскале, показывая зубы, словно бешеный волк:

– Степан, жми вовсю! Вперед!!!

Облако дыма, серым саваном покрывшего землю, растекалось все шире, заставляя раздраженно ругаться американских офицеров космической разведки – инфракрасные камеры спутников "Ки Хоул-11" были теперь бессильны. А изнутри, из его сердцевины, вспарывая серую пелену, вырывались демонами возмездия русские танки и взмывали в небо зенитные ракеты, огненными бичами хлеща по чужим самолетам.

Командир экипажа бомбардировщика В-1В «Лансер» рванул на себя штурвал, не дожидаясь, пока последняя бомба CBU-97 отделится от многозамкового держателя внутренней подвески. Прицел оказался сбит, и часть бомбовых кассет рассеяла свое смертоносное содержимое над лесом, темное пятно которого мелькнуло за крылом самолета – удар пришелся в пустоту, но летчиков это не беспокоило. Часть, и немалая, сброшенных бомб все равно найдет свои цели, а сейчас экипаж был занят спасением своих жизней.

Пилоты увидели несколько вспышек внизу – это сверкнули факелы ракетных двигателей. К бомбардировщику, опустившемуся на опасно малую высоту, со всех сторон протянулись полупрозрачные, мерцавшие в сумраке дымные шлейфы, протянувшиеся за взмывшими с земли ракетами – русские зенитчики, расчеты комплексов "Тор-М1" сумели отомстить за гибель своих братьев по оружию. Зуммер системы предупреждения об облучении пронзительно визжал на одной ноте, не умолкая ни на секунду, но люди перестали обращать внимания на этот мерзкий звук, отодвинувшийся на второй план.

– Мы в захвате! Ракетная атака, – сообщил оператор бортового комплекса самообороны. – Ракеты "земля-воздух", вижу три по левому борту! Быстро приближаются!

– Двигатели на максимальный режим! Переходим на сверхзвук! Запустить ложные цели! Выполняю маневр уклонения!

Взревели хором четыре турбореактивных двигателя "Дженерал Электрик" F101-GE-102, унося бомбардировщик прочь от опасности, но медленно, слишком медленно. Тяжелая машина, набирая скорость, развернулась, подставляя корму зенитным ракетам, и позади нее рассыпалось облако дипольных отражателей, в которых "запутались" лучи радиолокационных станции подсветки целей русских комплексов "Тор-М1". А по антенным решеткам русских локаторов хлестнули "бичи" активных помех, ослепившие наводчиков. Два управляемых снаряда, лишившись целеуказания, ушли в сторону, приняв ворох мелко нарезанной фольги за настоящий самолет и взорвавшись вдали от "Лансера".

– У нас ракета на хвосте! Черт, она близко!!!

– Выпустить буксируемую ложную цель!

Вся суть технологии "стеллс", по которой и был создан "Лансер", сводилась к тому, чтобы сделать самолет как можно менее заметным для вражеских радаров. Но сейчас происходило нечто противоположное. Позади самолета, связанная с ним нитью прочного кабеля, "повисла", расправив короткие крылышки, ложная цель AN/ALE-50, одна из четырех, укрытых в контейнерах в корневой части крыльев. Бортовой комплекс обороны AN/ALQ-161 уже проанализировал параметры излучения русских радаров управления огнем, и ложная цель, представлявшая собой фактически мощный излучатель, тотчас испустила в пространство импульс, во много раз более мощный, чем реальный эхо-сигнал русского радара, отраженный от бомбардировщика.

Это было подобно вспыхнувшему в кромешной тьме пламени свечи. Компьютер управления огнем зенитно-ракетного комплекса "Тор-М1", выдававший команды зенитной ракете, пришел в замешательство, обнаружив такой четкий сигнал цели, но не там, где ей полагалось быть. Увидев такую "сочную" приманку, вычислительная машина тотчас перестала обращать внимание на едва заметное пятно "засветки" истинной цели, благодаря радиопоглощающему покрытию и тщательно подобранным обводам фюзеляжа имевшую отражающую поверхность лишь немного большую, чем у крылатой ракеты "Томагавк".

Атака зенитной управляемой ракеты 9М331, летевшей со скоростью восемьсот метров в секунду, была молниеносной. Мгновение – и ракета развернулась, направившись к ложной цели. Взрыв пятнадцатикилограммовой боеголовки сотряс воздух за кормой "Лансера", ускользнувшего от гибели в последний миг. Осколки хлестнули пустоту, дав экипажу бомбардировщика самое ценное, что только может быть в бою, да и в жизни – время.

– Отцепить ложную цель, – приказал командир экипажа, и "обманка" AN/ALE-50, выполнив свою миссию, приняв на себя предназначенный самолету удар, и теперь превратившись в бесполезный балласт, отвалились, начав стремительно падение к земле. – Всем "Всадникам", курс три-три-пять, высота тридцать тысяч футов!

Выстраиваясь крыло в крыло, полегчавшие "Лансеры" синхронно выполнили разворот, ложась на обратный курс. Позади них оставалась только смерть и разрушения. Второй залп русских "Торов" угодил в пустоту – цели оказались слишком далеко и слишком высоко, чтобы ракеты смогли, хоть бы даже на излете, в отчаянном рывке "дотянуться" до вражеских самолетов, быстро уходивших на север.

Беспилотный разведчик RQ-4A «Глобал Хоук», вылетевший из британского Фэйфорда, оказался над заданным квадратом спустя полчаса после того, как отбомбились «Ласнеры» – как раз вовремя, чтобы на земле смогли насладиться зрелищем разгрома. Кружа на высоте десять километров, намного больше, чем досягаемость зенитных ракет «Тор-М1», беспилотник направил к земле свои камеры и антенну бортового радара, для которого не были преградой ни дым, ни ночная мгла.

– Генерал, сэр, противник продолжает движение в направлении наших передовых подразделений, – сообщил офицер разведки Третьей механизированной дивизии, получавший "картинку" с разведчика одновременно с находившимся на берегах Туманного Альбиона операторами. – Не менее сотни наземных целей на радаре. Противник в сотне миль от нас. Авиация не смогла остановить их наступление, сэр! Русские выйдут на наши позиции через пару часов!

– Это только начало, мы переломим хребет ублюдкам! Передайте координаты целей на батарею реактивных установок. Мы сотрем врага в порошок, громя его из-под облаков и из-за горизонта. Это сражение выиграет авиация и артиллерия, сынок! Если выстрелит хоть один наш "Абрамс", я буду считать бой проигранным нами!

Воздушный удар, с которого и началась эта битва, достиг своей цели – число русских танков и бронемашин сократилось почти вдвое, при этом их противник не понес никаких потерь. Но и того, что осталось, было достаточно, чтобы почти одержанная победа превратилась в поражение, и потому, не давая передышки врагу, генерал Свенсон нанес второй удар, на этот раз с земли.

Батарея реактивных установок залпового огня MLRS прервала марш, едва только получив приказ. Вспахивая широкими гусеницами влажную землю, боевые машины М270А1 съезжали с шоссе, занимая позиции посреди чистого поля. Унифицированные по шасси с боевой машиной пехоты "Брэдли", установки MLRS обладали подвижностью не меньшей, чем танки, и позицией для них могла стать практически любая поверхность, кроме, пожалуй, топкой трясины или крутого горного склона.

Установленные за бронированными кабинами короба пусковых модулей, каждый из которых скрывал два пакета по шесть неуправляемых реактивных снарядов, развернулись, но вовсе не для того, чтобы дать залп по находившемуся еще где-то за линией горизонта врагу. Залпа дюжины реактивных снарядов М26А2, сейчас находившихся в пусковых установках, было достаточно, чтобы с дистанции сорок пять километров уничтожить все живое на площади свыше трехсот тысяч квадратных метров. Но для той задачи, какую предстояло выполнить батарее по замыслу командующего дивизией, ни дальности, ни точности огня неуправляемых ракет было недостаточно.

Экипажи пусковых установок, оставаясь под броней, могли выполнить все операции по перезарядке. Электрические лебедки, входившие в заряжающий механизм, извлекли из бронированных коробов транспортно-пусковые контейнеры с герметично упакованными в них реактивными снарядами, бережно опуская их на землю, а тем временем к каждой пусковой установке уже подъехала транспортно-заряжающая машина.

Тяжелые четырехосные грузовики HEMTT несли сменные контейнеры, в которые было заключено намного более мощное и эффективное оружие. Гидравлические краны, установленные в кузовах заряжающих машин, подхватили извлеченные из пусковых установок контейнеры с "законсервированными" НУРСами, укладывая вместо них другие, привезенные с собой. Их тотчас подцепили встроенные в пусковые установки лебедки, втягивая в опустевшие ячейки огневых модулей боевых машин.

Весь процесс был расписан по секундам и отработан до автоматизма, тем более, от людей требовалось только вовремя нажать ту ли иную кнопку на приборной доске. Несколько минут – и пусковые установки MLRS снова были готовы к бою. Девять пусковых установок, реактивная батарея бригады полевой артиллерии Третьей механизированной дивизии, была готов к бою, ожидая приказа. А мимо ее позиций по шоссе двигались на юг колонны грузовиков из подразделений обеспечения, мчались командирские "Хаммеры", иногда с лязгом проползали бронемашины и танки, отставшие от главных сил, уже ушедших вперед на много миль, неумолимо сближаясь с ошеломленным, понесшим огромные потери, но вовсе не сломленным противником. Дивизия, вклинившаяся на сотни миль на территорию противника, фактически предоставленная самой себе, продолжала наступление – каждый солдат знал, что в решающую минуту их не оставят без помощи, и потому без страха двигался навстречу противнику.

– Генерал, сэр, – штабной офицер окликнул Ральфа Свенсона, нервно барабанившего карандашом по откидному столику в тесном чреве командирской машины М4. Отсюда командующий дивизией мог управлять по своему желанию действиями каждого отдельно взятого взвода, возникни такая необходимость, и сюда же стекалась вся разведывательная информация. – Сэр, батарея реактивных установок готова к бою!

– Отлично, майор! Свяжитесь с Фэйфордом, скажите, пусть держат здесь беспилотник как можно дольше – мы будем корректировать огонь в реальном времени, и для этого нам нужно знать, что творится у противника. Батарее разрешаю открыть огонь, как только противник войдет в зону поражения.

– Слушаюсь, сэр! Будет исполнено!

Командующий Третьей механизированной мог наблюдать за каждым движением остатков русской дивизии, упорно продолжавшей наступление, вместо того, чтобы благоразумно сдаться, и тогда останутся живы тысячи русских парней, против которых он сам, генерал Свенсон, ничего лично не имел. Что ж, если они не видят очевидного – тем хуже для самих русских. Беспилотный разведчик "Глобал Хок", кружа вне досягаемости русских ракет, отслеживал все перемещения противника, используя богатый арсенал разведывательной аппаратуры – дневные и ночные камеры, бортовой локатор и даже комплекс радиотехнической разведки. Русские зенитчики, конечно, видели его на экранах своих радаров, но помешать были не в силах – цель держалась слишком высоко, чтобы ее могли достать зенитные ракеты "Торов".

Поток данных с борта RQ-4A шел теперь не только в штабную машину Свенсона – не говоря уже о Фэйфорде и Вильнюсе, где с замиранием сердца следили за развитием событий, хоть пока они и шли по плану – но также и на батарею реактивных установок.

– Получена метеосводка в районе цели, сэр, – сообщил своему командиру один из офицеров штаба батареи, на компьютер которого поступал поток информации сразу с нескольких спутников, пролетавших над Центральной Россией. – Атмосферные условия в норме.

– Всем расчетам ввести полетное задание в системы наведения! Приготовиться к пуску по моей команде!

Несколько десятков человек замерли в напряженном ожидании, готовые обрушить на врага, находившегося в десятках миль отсюда, шквал огня. Вместо дюжины двухсотсорокамиллиметровых неуправляемых реактивных снарядов на каждой боевой машине М270А1 сейчас были установлены по две оперативно-тактические ракеты MGM-164A комплекса ATACMS в специальном противотанковом снаряжении, что превращало MLRS из обычной, в общем-то, системы залпового огня в универсальное оружие. Операторы, не покидавшие бронированных кабин пусковых установок, барабанили по клавишам, загружая в головки наведения координаты цели и маршрут полета. Батарея была готова к бою – оружие проверено, створки жалюзи наглухо закрыли окна кабин, дабы уберечь расчеты от облака пороховых газов, неизбежно образующегося при залпе.

Все зависело от беспилотного разведчика "Глобал Хок", неотступно сопровождавшего упрямо двигавшиеся навстречу своей гибели русские колонны. Несмотря на колоссальный урон – на снимках, сделанных с огромной высоты, были видны десятки сгоревших танков и бронемашин – противник продолжал наступление, пытаясь нанести контрудар, заранее обреченный на провал. Вот беспилотник RQ-4A в очередной раз передал координаты цели, и в тот же миг словно сорвалась горная лавина.

– Сэр, цель в зоне поражения! – Артиллерийский офицер возбужденно взглянул на командира батареи. – Восемьдесят миль!

– Всем установкам – огонь!

Казалось, на поляне вдруг начал извергаться внезапно проснувшийся вулкан, когда пусковые установки окутались клубами дыма и огня. И оттуда, из этого буйства пламени, взмыли уходя под углом к горизонту, огненные стрелы. Твердотопливные двигатели выталкивали четырехметровые "тела" ракет, весивших почти полторы тонны, из ячеек пусковых модулей, поднимая на высоту нескольких километров. Инерциальная система наведения, полностью автономная с момента запуска, не подверженная воздействию каких-либо помех, кроме, быть может, электромагнитного импульса высотного ядерного взрыва, чего попросту не могло сейчас быть, удерживала на заданной траектории ракеты, по пологой дуге поднимавшиеся вверх, пробивая пелену облаков.

– Пуск произведен! Две минуты до контакта!

В эти минуты в полной мере воплощалась концепция "бесконтактной войны", когда солдат рискует не больше, чем опытный "геймер", с джойстиком в руках крушащий на экране компьютера полчища виртуальных врагов. Только сейчас враг был более чем реален, и, при большей для него удаче, смертельно опасен. Американские пехотинцы, сидя в боевых отделениях своих машин, безнаказанно расстреливали противника, используя для победы самые современные технологии.

Удар был стремителен и неотразим, враг просто не должен был понять, что атакован, прежде чем на него с неба обрушится сама смерть. И все же в последние секунды расчеты зенитно-ракетных комплексов «Тор-М1» увидели приближающиеся ракеты на экранах локаторов.

– Цель воздушная групповая, высокоскоростная, – почти одновременно заговорили операторы, увидев стремительно перемещающиеся по мониторам отметки. – Дальность двадцать! Цели движутся по баллистической траектории!

– Короткая! – Самоходные установки, двигавшиеся в порядках танкового полка, замирали, направляя к небу антенные решетки локаторов управления огнем. – Цели взять на сопровождение! Пуск!!!

Навстречу ракетам MGM-164A, опережая звук, падавшим с небосвода, точно кометы, вестницы беды, взвились зенитные управляемые ракеты 9М331. Русские зенитчики расходовали боекомплект, пытаясь отразить эту атаку, заведомо зная, что не могут добиться успеха. Комплексы "Тор-М1" при всех своих достоинствах не были предназначены для противоракетной обороны, и потому лишь одна из американских ракет, уже перевалившая через наивысшую точку траектории, была сбита, и то по чистой случайности. Через несколько секунд остальные ракеты, точно карающий клинок Господа, обрушились на русские танки.

Предрассветное небо прочертили белые полосы – следы тактических ракет, на гиперзвуковой скорости входивших в плотные слои атмосферы. Для того чтобы достигнуть апогея, ракетам ATACMS потребовалось несколько десятков секунд – за это время выгорела большая часть топлива в ракетных двигателях. Из основания толстых остроносых корпусов выдвинулись короткие пластины стабилизаторов, откорректировавшие курс, а затем головные обтекатели раскрылись, и "начинка" ракет градом посыпалась на землю.

Это не был удар по площадям – все выстрелы должны были угодить в цель. Каждая из восемнадцати выпущенных в одном залпе ракет MGM-164A несла по тринадцать самонаводящихся суббоеприпасов ВАТ, сейчас рассеивавшихся над походными колоннами русского танкового полка. Противотанковые боеприпасы, рассыпаясь над зоной поражения, расправляли крылья и стабилизаторы, и падение превращалось в управляемый полет. Инерциальные системы наведения тактических ракет сделали свое дело, теперь в действие вступили комбинированные – инфракрасные и ультразвуковые – системы наведения суббоеприпасов. Все, что издавало слишком громкий звук или испускало тепло, становилось мишенью.

Колонна танкового батальона Тринадцатого гвардейского танкового полка оказалась совершенно беззащитной перед ракетной атакой. Захватив цель, самонаводящиеся боевые элементы ВАТ пикировали, то полого, то почти отвесно, поражая грозные Т-80У в крышу, наиболее уязвимое место этих рукотворных драконов. Вразнобой захлопали гранатометы системы "Туча", запоздало ставя дымовую завесу, скрывшую тепло работавших на полную мощь газовых турбин, но ультразвуковая система наведения эффективно действовала и в этих условиях. Датчики, расположенные на законцовках крыльев каждого суббоеприпаса, улавливали звук, издаваемые боевыми машинами, с высокой точностью определяя их координаты, и танки, один за другим, вспыхивали от прямых попаданий. Две минуты – и двадцать танков из тридцати одного были выведены из строя, уничтожены, почти всегда вместе с экипажами.

Командирская бронемашина БМП-1КШ, лязгнув траками, остановилась возле закопченного танка, безвольно ткнувшегося длинным, увитым теплоизоляционным кожухом, стволом мощного орудия в разбитый асфальт некогда первоклассно автострады. После того, как здесь прошли сотни бронемашин весом от четырнадцати до сорока шести тонн, от превосходного покрытия мало что осталось.

Командир Тринадцатого гвардейского танкового полка выбрался из люка, спрыгнув с брони и в замешательстве остановившись возле сожженной боевой машины. Все закончилось, не успев толком начаться. Это было похоже на летний ливень, недолгий, мощный, неожиданный, от которого негде укрыться, который всегда застает врасплох.

– Все потеряно, – прошептал полковник Павловский. – Все кончено.

Мощная пушка и прочная броня, усиленная динамической защитой, вообще не имевшей в мире аналогов, не помогла экипажу Т-80У выжить, как не сделал этого и автоматическая противопожарная система. Танк, пораженный в крышу моторно-трансмиссионного отделения, чудом не разлетелся на куски, но сейчас представлял собой просто глыбу покрытого копотью металла, замершую на шоссе монументом было мощи дивизии, разгромленной, не успев добраться до противника.

– Товарищ командир, – высунувшийся едва не полностью из распахнутого люка радист в сбитом на затылок шлемофоне, окликнул оцепеневшего от горя полковника. – Товарищ командир, мы смогли связаться с зенитным дивизионом и вторым танковым батальоном. Они сообщили, что понесли потери, но продолжают движение. Ждут ваших указаний!

– А со штабом дивизии связь восстановили? Кто-то из старшего начальства остался?

– Штаба больше нет. Штабную колонну обнаружили в квадрате Три-девятнадцать несколько минут назад. Прямое попадание, никто не выбрался оттуда живым.

Павловский невидящим взглядом уставился на своего радиста, а тот выжидающе, словно преданный пес, смотрел на командира. Мимо, не обращая внимания на бродившего среди разбитых танков офицера, ползли боевые машины пехоты, фырча катились грузовики – то, что оставалось от дивизии, таявшей буквально на глазах, продолжало двигаться в единожды указанном направлении, скорее по инерции, чем осознанно. Неожиданно для себя командир танкового полка оказался высшим офицером в дивизионной иерархии, тем, кто был теперь вправе отдавать приказы сотням, тысячам людей, вполне законно ожидая их беспрекословного исполнения.

– Свяжись со всеми, кто слышит, на общей частоте, – приказал полковник, и радист замер, впитывая каждое его слово. – Передавай, как хочешь, хоть морзянкой, хоть открытым текстом, лишь бы слышали! Все, кто сохранил боеспособность, пусть движутся в квадрат Четыре-одиннадцать, это будет место сбора дивизии. Время прибытия – до восьми ноль-ноль. Мы понесли потери, и янки верят, что победили. Пусть и дальше верят в это, пока мы не раскатаем их по русской земле гусеницами наших, русских танков! Наш бой не закончен – он даже не начинался!

Тысячам людей, офицерам и солдатам, уцелевшим после бомбежки, после губительной ракетной атаки, сейчас нужно было одно – приказ, цель, которой следует достичь. Лишившиеся этой цели, переставшие чувствовать над собой волю высшего командования, люди впадали в отчаяние. Привыкнув выполнять приказы, они были сейчас предоставлены самим себе, и оттого погрузились в смятение. Но все изменилось. Мало кто, видя сотни сгоревших бронемашин, целые колонны, уничтоженные в мгновение ока, мог верить в успех операции, но раз в эфире прозвучал приказ, значит, что-то происходит, значит, есть какой-то план, могущий все же привести к победе. Посмертная воля маршала Грекова продолжала вести людей к собственной гибели и вечной славе, какую возможно обрести в бою. Как ни силен был страх, сколь ни было велико отчаяние, солдаты продолжали сражаться, выполняя единожды отданный приказ.

Гвардии старший сержант Азамат Бердыев едва успел выбраться из тесноты боевого отделения своего Т-80У. танк, наверное, единственный уцелевший из всей роты, если не из всего батальона, был укрыт под деревьями, хотя оставленная им просека в подлеске легко выдавала это ненадежное укрытие. Командир экипажа, будучи еще не в силах поверить, что все они, все трое, остались живы, не получив ни царапины там, где другие сгорели заживо, с наслаждением потянулся, расправив плечи и радуясь долгожданному простору. Грудь наполнил свежий лесной воздух, лишенный запаха выхлопных газов, солярки или мерзкой гари. Царила тишина, о какой старший сержант давно уже успел позабыть, не представляя даже, что где-то может быть настолько тихо. Не хотелось думать о бое, об оставшихся позади товарищах, которым теперь уже ничем, кроме бессильных горьких слез, невозможно было помочь.

Бой остался позади, и можно было даже заставить себя поверить, что все закончилось. Стали не слышны рев моторов, грохот взрывов, гул турбин проносившихся над головами вражеских самолетов и шелест взлетавших вслед им зенитных ракет. Только шелест листвы да перепуганный щебет какой-то птахи, укрывшейся в чаще, но так и не улетевшей отсюда, подобно прочей живности, давно убравшейся, куда подальше – наверное, охраняла свое гнездо.