Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 122 страниц)

И еще сто пятьдесят четыре крылатые ракеты в те же секунды стартовали с борта субмарины "Флорида". Бывший стратегический ракетоносец, ныне превращенный в настоящую ракетную батарею, находился намного севернее, заняв позиции в трехстах милях от побережья. Полторы сотни управляемых снарядов, способных разить цели на расстоянии в девятьсот километров, летящие почти со скоростью звука, должны были огненным шквалом обрушиться на берег спустя чуть более получаса, сея разрушения и панику. Они должны были нанести удар вместе, "Флорила" и "Мичиган", ставший первой жертвой необъявленной войны.

Поспешно выстреливая ракеты, что не заняло слишком много времени, американские подводные лодки, точно так же, как "Майами", немедленно уходили на предельно возможную глубину. Они выполнили свою задачу, и были готовы исполнить новый приказ, не сомневаясь, что он вскоре поступит. На стеллажах в торпедных отсеках хватало торпед, а трубах торпедных аппаратов ждали своего часа мины "Кэптор". И никто не верил, что весь этот смертоносный груз придется тащить обратно в свой порт. Нет, этим американским парням должна была отыскаться работа и в русских водах.

Глава 3
Гидра

Рамштайн, Германии – Алтайский край, Россия – Костромская область, Россия – акватория Баренцева моря

19 мая

Генерал Стивенс знал цену своим словам, и потому не сыпал ими без разбора. Его речь была сжатой, скупой, бесцветной, до предела наполненной смыслом.

– Ядерное оружие – единственное, что русские могут всерьез противопоставить нашим силам вторжения. Нарушение управления, атаки командных центров – это важная часть операции по его нейтрализации, но не единственная, и, пожалуй, не самая существенная. Когда всюду рвутся бомбы, найдется какой-нибудь майор, который нажмет кнопку пуска даже без приказа из Кремля. Наибольшую опасность представляют подвижные установки баллистических ракет на автомобильной или железнодорожной базе. Обладая высокой автономностью, они способны, действуя на обширных пространствах или опираясь на разветвленную сеть железных дорог, быстро сменить позиции, выходя из-под удара. Необходимо вывести их из игры до начала полномасштабного наступления. Нарушив связь, мы выиграем время, чтобы окончательно решить эту проблему.

Бригадный генерал Эндрю Стивенс знал цену своим словам. И поэтому никто не сомневался, что он действительно найдет эффективное решение. Тем боле, когда от этого зависела судьба целой державы.

Вся конструкция до мельчайших деталей была призвана служить одной цели – его никто не должен был заметить, хотя бы до той секунды, как расцепятся замки подвески бомб. Благодаря особой облицовке фюзеляжа и плоскостей и форме корпуса, подобранной отнюдь не с точки зрения аэродинамики, радары будто смотрели сквозь него, мимо него, в упор не видя приближающуюся угрозу.

Но не только радары представляли опасность. Устройство сопел реактивных турбин исключало шлейф раскаленных газов, лакомую добычу для ракет с тепловым наведением, а малая скорость полета и все то же специальное покрытие препятствовали нагреву поверхности, выдававшему порой ничуть не хуже, чем запущенные на предельные обороты движки. Ну а целая сеть сенсоров, улавливавших радиоволны и лазерные лучи, была призвана вовремя известить о том, что он все же попал в прицел, чтобы пилот успел обрушить на противника шквал электронных помех… или просто убраться подальше подобру-поздорову, не искушая судьбу, это смотря что было поставлено на кон. И потому не случайно этому самолету молва присвоила навевавшее флер таинственности прозвище "невидимка", а генералы с большими звездами, не долго думая, нарекли его "Духом".

Он не был невидимым, но мог становиться дьявольски скрытным, словно и впрямь являлся лишь бесплотным духом, и потому он оказался там, где не должен был появляться никогда. Под крылом бомбардировщика В-2А "Спирит" простиралась чернильная тьма, лишь изредка нарушаемая сверкающими пятнами городов. Там, внизу, царил мир и покой, люди жили, мечтали, строили планы, любили и ненавидели. Спустя считанные часы, или даже минуты, этой идиллии должен был придти конец.

Громадный бомбардировщик, похожий на черного нетопыря, такой же бесшумный, будто сливающийся с ночью, растворяющийся в ее мгле, широко раскинув пятидесятидвухметровые крылья, уверенно шел к своей цели. Для этого ему пришлось преодолеть десятки тысяч миль, от авиабазы Уайтмен до бескрайних просторов загадочной России. Там, под днищем "Спирита", раскинулся заповедный Алтай, земли, о которых два простых и бесхитростных американских парней, скучавших в тишине тесной кабины, залитой зеленоватым мерцанием подсветки приборов, адаптированных для использования очков ночного видения.

"Дух" летел на восток, навстречу солнцу, и небо далеко-далек на горизонте уже серело, предвещая рассвет. Бомбардировщик, и впрямь ставший призраком в русском небе, пересекал часовые пояса, и новый день становился все ближе. Но все же вокруг еще царила ночь.

Темнота скрывала их, становясь верной союзницей, ведь порой, когда бессильны самые точные приборы, человеческий глаз дает фантастические результаты. Но мгла одновременно таила в себе опасность, и завеса непроглядной тьмы в любой миг могла исторгнуть огненные стрелы зенитных ракет или мерцающие нити трассирующих снарядов. Но здесь все зависело, опять же, от людей, от тех, кто планировал каждый вылет диковинного, похожего на космоплан каких-нибудь галактических пришельцев, и потому неизменно будоражащего воображение, самолета, без преувеличения, становящийся событием, и от тех, кто исполнял приказы, готовый разделить судьбу машины.

"Стеллс" провел в полете почти тридцать часов. Позади остались большие города, сверкавшие миллионами огней, пульсирующие артерии автомагистралей, а впереди, прямо по курсу, была только тайга, словно темный провал в ничто, способный поглотить, как песчинку, и этот самолет, и целый мир.

– Где мы, Джон?

Первый пилот чуть покосился на своего напарника, и тот бросил взгляд на мерцающий бледно-зеленым монитор навигационной системы, подвижную карту, по которой медленно полз крохотный самолетик, они сами, чужие в чужом небе.

– До цели шестьсот миль, командир, – сообщил второй пилот. – Мы идем точно по курсу.

– О, черт, – усмехнулся первый пилот. – Еще два часа! И вчетверо больше на обратную дорогу!

Сейчас им двоим, замкнутым в отрезанном от остальной вселенной мирке кабины, оставалось лишь ждать, пока бортовой компьютер выведет "Спирит" к цели, точке, нанесенной на карту там, где, казалось, не должно быть ничего, кроме глухого леса, настоящей тайги. Да, эти парни знали, что такое тайга, ведь Штаты – это вовсе не одни только хайвэи и мегаполисы, и на крайнем северо-востоке или северо-западе, в каком-нибудь Орегоне, можно бродить по лесу пешком – или, если не хочется сбивать ноги, колесить по разбитым дорогам на джипе – целыми днями не видя человеческого жилья.

Бомбардировщик шел низко над самой землей, прижимаясь к ней, словно искал спасения. Их не должны были заметить прежде, чем распахнутся створки бомболюков, а еще лучше, до той секунды, когда на земле начнут рваться бомбы, высвобождая разрушительное пламя. Пока это вполне удавалось.

Границу "Спирит" преодолел на бреющем полете, на сверхмалой высоте, и лучи радаров скользили над ним, а если и касались случайно покатого корпуса, то поглощались специальным, составлявшим одну из важнейших военных тайн Америки, покрытием, или, отражаясь, рассеивались в окружающем пространстве, не достигая приемников антенн радиолокационных станций. От днища машины до земли оставалось порой по тридцать-сорок футов – даже автопилот, несмотря на свое сверхбыстродействие, не всегда успевал реагировать на изменения рельефа. Но пилоты верили в свой самолет, и машина, словно испытывая чувство благодарности, отвечала им, даруя безопасность и надежность.

Их не заметили с земли, не увидели с воздуха скользящую над окутанными тьмой лесами и холмами тень, и, оказавшись достаточно глубоко над чужой территорией, "Спирит" набрал высоту, выходя на оптимальный режим полета – здесь, в сердце России, их не ждали танкеры, готовые щедро влить топливо в пустеющие баки. Последняя дозаправка была над Германией, и там же их вновь будет ожидать массивный тяжеловес КС-10А "Икстендер". Если оно будет, это возвращение. Также не было здесь и сплошного радиолокационного поля, которое существовало лишь над узкой полосой, тянущейся вдоль границы. Теперь остаться незамеченными было не так сложно – главное держаться подальше от аэродромов, неважно, военных или гражданских, где оставались радары контроля воздушного пространства.

И они стороной обходили города, опасаясь не столько локаторов, а, скорее, того, что диковинный, не похожий ни на что самолет увидит случайный зевака, в неурочный час решивший взглянуть на ночное небо. В прочем, чем дальше на восток, тем меньше их оставалось по курсу, этих городов. Пожалуй, эти двое, как никто иной, могли сейчас понять, оценить, что такое бескрайние русские просторы.

Да, майор Тед Баум и его напарник, капитан Джон Форсайт, сейчас могли бы сполна насладиться пейзажем, если бы не густая чернильная тьма, простершаяся за бортом бомбардировщика. Пилоты, настоящие асы, допущенные к управлению одним из самых совершенных, самых мощных боевых самолетов, существующих в мире, они на долгие часы превратились не более чем в пассажиров, или, вернее, отстраненных наблюдателей. Летчики не касались рычагов управления с того момента, когда командир экипажа в одно касание включил автопилот. Но машина, будто обретя собственный разум, маневрировала, то взмывая вверх, то соскальзывая к самой земле, пронзая черную пустоту.

– Проверка систем, – приказал майор Баум, как влитой, сидя в кресле со встроенным вибромассажером – иначе за сутки полета тело могло полностью утратить подвижность, и те, кто два десятилетия назад рисовали чертежи существовавшей лишь в мечтах машины, учли это, позаботившись и не родившихся еще в те далекие годы пилотах.

– Есть проверка систем. – Несколько мгновений ожидания, вполне спокойного, и уверенный ответ: – Все в норме, командир!

Из всех систем, скрывавшихся под облицованным радиопоглощающим покрытием корпусом огромного, похожего на морского ската манту бомбардировщика-"летающее крыло" работал только радиовысотомер HANIUAL. Благодаря ему "Спирит", как привязанный, держался на высоте ровно триста футов над землей, в точности следуя рельефу. Эхо посылаемых во тьму радиоимпульсов, слишком слабых, чтобы их можно было перехватить, и потому не демаскировавших "невидимку", принималось на борту несколько раз в секунду, и бортовой компьютер, более точный и несравнимо более быстрый, чем самый опытный пилот, мгновенно изменял угол наклона рулей высоты. Самолет плыл над тайгой, огибая холмы, скатываясь в лощины, и все ближе и ближе становилась с каждой минутой заветная цель.

И все же "Спирит" не был совсем уж изолирован от внешнего мира. Нет, связь была, но специфическая и сугубо односторонняя. Откуда-то из холодной пустоты ближнего космоса со строго заданной частотой долетали сигналы спутников навигационной системы, принимавшиеся все тем же бортовым компьютером, обрабатывавшиеся с высочайшей точностью, и служившие причиной для очередной коррекции курса. Спутниковая система TACAN, служившая лишь дополнением к бортовой инерциальной системе, полностью автономной, способной прекратить свое существование лишь одновременно с гибелью самолета – в отличие от достаточно уязвимых сателлитов – обеспечивала следование заданным курсом с ничтожным отклонением.

Но все равно в этом вылете, первом боевом задании для пары пилотов, как и в любом другом за всю историю авиации, последнее слово было за человеком. Вся сложная электроника лишь давала летчикам возможность отдохнуть, сохранить силы перед самым ответственным моментом, который становился все ближе. Минута за минутой уносились куда-то в небытие, чтобы ученые и философы потом могли долго и нудно рассуждать, обратимо ли время, и, наконец, час настал.

Люди ждали, отнюдь не торопя события, просто сознавая, что время рано или поздно придет, и им тогда останется полагаться лишь на самих себя, не перекладывая самую важную работу на "черные ящики" вычислительных машин. Техника достигла невообразимых высот, но все равно любой компьютер был и останется машиной, действующей по раз и навсегда вложенной в нее программе, алгоритму, написанному человеком, и, как все, что создано руками смертных, далекому от совершенства. И только человеческий же разум, обладающий полной и абсолютной свободой, способен на импровизацию, только живой человек способен действовать не по правилам, а по наитию, решая неразрешимые задачи в ничтожно малый срок.

– Командир, входим в зону, – доложил капитан Форсайт. – До района нахождения цели сто миль.

– Связь со спутником, – тотчас потребовал Баум.

Они не были полностью лишены контактов с окружающей реальности, но пользовались ими редко, не со скуки, а лишь тогда, когда это было нужно. Разведывательный спутник "Лакросс", направив к поверхности голубой планеты лепестки фазированных антенных решеток, плыл где-то в ледяном безмолвии ближнего космоса, исправно шаря лучом радиолокатора, для которого не были препятствием облака, по зеленому морю тайги, и теперь, когда там, внизу, пришел черед действовать, сбросил накопленные данные прямо на самолет. Шифрованная передача длилась пару секунд, и бортовой компьютер, получив файл, немедленно запустил алгоритм дешифровки, выдав долгожданный результат.

– Группа подвижных целей в квадрате Браво-два, – доложил Форсайт.

Неплохо. Браво-два – это чуть менее полусотни миль, то есть несколько минут полета. Майор почувствовал облегчение – разведка оказалась непривычно пунктуальна.

– Принято. Отключаю автопилот. Скорость триста пятьдесят узлов, курс один-ноль-ноль, второй. Набор высоты до тысячи футов. Включить радар и ночное видение!

Подчиняясь выверенному до десятой доли дюйма движению ручки управления, "Спирит" подскочил над землей, обеспечивая лучший обзор бортовому локатору. Руки пилотов порхнули над приборной доской, ласково касаясь клавишей и тумблеров. Бортовой компьютер в тот же миг уступил право управлять машиной людям, ожил монитор системы инфракрасного обзора FLIR, а радиолокационная станция AN/APQ-181 послала к земле первый импульс, скользнувший по окутанным ночью холмам.

– Радар в режим поиска целей! – приказал майор Баум, и его напарник поспешно и четко выполнил команду, колдуя над консолью.

Теперь их могли заметить, могли перехватить излучение бортового радара, мазнувшего лучом, словно живописец – кистью, по лежащей прямо по курсу тайге. Несмотря на все ухищрения, этого момента нельзя было избежать, и оставалось надеяться, что они успеют сделать все раньше, нежели противник догадается о появлении незваных гостей.

– Здесь главное – знать границы района боевого патрулирования этих хреновых динозавров, – как бы между делом сообщил напарнику Баум. – Это дело агентуры, внедренной в русские штабы. А потом, направив на этот клочок суши объективы спутниковых камер и антенны радаров, можно без особых проблем обнаружить сами машины, а если повезет, еще и вычислить их маршруты. Ну а нам остается пустяк, капитан – подвезти бомбы до места и скинуть их в проклятую тайгу.

Форсайт криво ухмыльнулся, дав понять, что оценил шутку. Все было отнюдь не просто – где-то там, в необъятном лесу, ползала по проселкам мобильная установка межконтинентальных ракет SS-X-27. Огромная как будто махина была сложной целью для атаки, мало того, что ничтожно маленькой, попросту крохотной, если попытаться увидеть ее с воздуха и уж тем более с орбиты, так еще и подвижной. Но именно для уничтожения подобных целей некогда и был создан стратегический бомбардировщик В-2А, у которого было все, чтобы гарантировать успех миссии.

В авионике "Спирита", несмотря на всю ее сложность, не было ничего лишнего, и самое пристальное внимание с самого начала уделялось прицельному комплексу – без которого можно высыпать "в молоко", хоть двадцать две, хоть двести двадцать тонн бомб. Радар и система инфракрасного обзора гармонично дополняли друг друга. Первый служил для грубого, приблизительного обнаружения цели, вторая – для окончательного опознавания накоротке.

– Цель обнаружена! На двух часах, командир. Дальность восемнадцать миль.

Теперь оставалось надеяться на удачу и то, что разведка, указавшая именно этот район сурового, будто ушедшего в себя на целые тысячелетия, Алтая. Их могли успеть обнаружить, могли не успеть, могли ждать, подготовив западню, а могли поразить невероятной беспечностью. Майор Баум, заставив себя не думать об этом, лишь крепче сжал рычаг управления машиной, заставив В-2А лечь на новый курс. Мгновение – и на экране системы FLIR на фоне насыщенной зелени ночной тайги мелькнула вереница снежно-белых огней – так чуткие сенсоры видели любой объект, излучающий тепло.

– Есть визуальный контакт, – сообщил Тед Баум. – Семь миль.

– Цель в захвате, – отозвался Форсайт. – До точки сброса пятнадцать секунд. Десять. Пять. Огонь!

Бомболюки распахнулись, и из узкой щели по правому борту к земле, рассекая студеный воздух стабилизаторами, скользнули, без следа растворяясь во тьме, у земли будто бы еще более густой и ощутимо плотной, полдюжины бомб. Обычные двухтысячефунтовые "Марк-84" свободного падения, они не несли в себе технической изюминки, но в сочетании со сложнейшей – и чертовски дорогой! – начинкой "Спирита" могли творить чудеса. Мрачные и кровавые.

В кабине тяжелого тягача почти не ощущались ухабы и колдобины – мощные амортизаторы легко гасили колебания, позволяя людям наслаждаться подобием комфорта. Да и не было здесь, на этом шоссе, проложенном в самом сердце тайги, почти никаких ухабов – вымощенной бетонными плитами дорогой пользовались редко, и, хотя о ремонте здесь слыхом не слыхивали уже лет пятнадцать, разбить е основательно не успели. Просто потому, что абы кого сюда не пускали.

– Сбавь скорость, – угрюмо бросил прапорщик Кудрин водителю, старшему сержанту, не то казаху, не то какому-нибудь якуту. – Не гони, не на ралли!

Шофер, не выпускавший баранку из рук на протяжении нескольких часов, молча кивнул – парень он вообще был немногословный – сбросив газ. Ладно, пусть помалкивает, главное, что дело знает, и восьмиосный тягач МАЗ, двадцатиметровая махина весом сто двадцать тонн, способная, кажется, всегда ехать только по прямой, слушается его без всяких проблем. Шофер был настоящим мастером. В прочем, за руль этой машины других просто не пускали.

Фары, включенные на ближний свет, то выхватывали вплотную подобравшийся к дороге лес, настоящую дремучую тайгу, то мазали широким конусом лучей по корме ползущего впереди, строго выдерживая положенную дистанцию, бронетранспортера. Кудрин знал, что сзади, метрах в тридцати, движется еще один в точности такой же БТР-80, фырча движком и подсвечивая себе мощными фарами, а в десантном отделении сидят, скрючившись, сжавшись, не выпуская из рук оружие, готовые к любым неожиданностям бойцы.

Случайный зритель, окажись он здесь, в лесной глуши, наткнись во время своих блужданий на эту дорогу, необычно широкую и пустынную, ведущую из пустоты в пустоту – о всяком случае, если судить об этом по картам – он несказанно удивился бы, увидев странный караван. Два расписанных разводами камуфляжной окраски бронетранспортера сами по себе были диковинкой, но по настоящему поражал воображение гигантский шестнадцатиколесный тягач, нечто колоссальное, железное чудовище, тащившее на спине массивный цилиндр транспортно-пускового контейнера.

Служба в ракетном полку, одном из немногих, получивших на вооружение новейшие ракеты "Тополь-М" во многом оказался сродни нелегким будням подводников, месяцами оторванных от цивилизации, замыкавшихся в мирке скользящих под поверхностью моря субмарин. Здесь не было моря, не было воды, но несколько десятков человек, расчет мобильного ракетного комплекса, на несколько дней получали возможность сполна почувствовать, что значит, быть отрезанными от мира. Им предстояло колесить по этим дорогам-призракам, не отмеченным ни на одной карте, рассекавшим леса, помнившие, наверное, еще мамонтов, каждую минуту ожидая команды на запуск, и страшась этого момента всем сердцем.

Несколько суток в непрерывном напряжении, в постоянной готовности, тянулись вечно. В любой миг эфир мог пронзить короткий сигнал, и тогда громадный, как дом, тягач остановится, упираясь в бетон дороги лапами гидравлических домкратов, и ствол двадцатиметрового контейнера, точно фаллос древнего божества, готовый извергнуть отнюдь не животворное семя, взметнется в зенит.

А затем расчет, получивший добро, введет пусковой код, пиропатрон сорвет крышку громадной пластиковой трубы, и к небесам из дыма и пламени вознеслась сигара баллистической ракеты РС-12М2, одного из лучших, самых эффективных образцов оружия, способного решить любые проблемы раз и навсегда. И считанные минуты спустя где-то далеко, за одиннадцать тысяч верст, прозвучит короткий многоголосый крик ужаса, и никакая противоракетная оборона, никакие лазеры и космические пушки, не смогут спасти миллионы жизней тех, кто окажется мишенью.

В этой глуши не было случайных людей, и на протяжении трассы, какой могли бы позавидовать иные автострады, невозможно было отыскать хоть что-то, похожее на человеческое жилье. Ничто в этом заповедном краю не должно было отвлекать расчеты от выполнения своей основной и единственной задачи. Когда грянет час последней битвы, враго ударит по городам, обрушивая мегатонны на жилые кварталы, атакует военные базы, обратит всю свою мощь против штабов, зарывшихся глубоко под землю. Враг будет торжествовать победу, когда из пустоты, из сердца древнего леса, вырвутся, возносясь в безвоздушное пространство, протуберанцы ракет, чтобы держава, уже переставшая существовать, могла отомстить противнику.

И тогда по ту сторону океана тоже запылают уже чужие города, и чужие люди в ужасе будут смотреть остекленевшими глазами на восстающие к небу грибовидные облака, несущие смерть, для немногих счастливчиков быструю и безболезненную, для прочих же – мучительно долгую и все равно неотвратимую. Последняя битва, в которой не будет победителей.

Близость смертоносной мощи, сжатой до ничтожных размеров, невольно заставляла не принимать ее всерьез, и потому каждое боевое дежурство со временем становилось лишь рутиной, работой, которую хотелось выполнить точно, без сбоев и срывов, но вовсе не вахтой по охране мира во всем мире, как говорили некогда политруки. Вот и теперь расчет и сопровождение тряслись в отсеках боевых машин, и кое-кто считал оставшиеся до возвращения на базу дни и часы.

Они не были одиноки, но никогда не встречались с другими расчетами, хотя каждый знал, что где-то здесь, недалеко, по таким же несуществующим дорогам, колесят, рыча мощными дизелями точно такие же пусковые установки, сопровождаемые бэтээрами с охраной, и мобильный командный пункт, в чреве которого офицеры тоже ждут приказа на запуск. Пока никому из всего полка не приходилось исполнять самую главную команду по-настоящему.

В гуще лесов можно было ощутить себя в безопасности, и это не было самообманом. Их не скрывал многометровый щит соленой воды, гасивший любые звуки, даривший невидимость, точно плащ Афины. Но русские просторы и дремучие леса оказались не менее надежными, и здесь, среди буйства зелени – или, в зависимости от времени года, укутанных снежным одеялом равнин и холмов – огромный тягач, отыскать становилось так же легко, как иголку в стогу сена. И все же их нашли.

Яркая вспышка заставила Кудрина вскрикнуть от удивления, закрывая глаза ладонями, а затем ударная волна смяла кабину, и дождь осколков с визгом обрушился на кабину. Зарево взрыва очертило контур перевернувшегося кверху колесами бронетранспортера.

– О, черт!

Что-то теплое брызнуло в лицо Кудрину, а затем на колени его повалилось обезглавленное тело командира расчета – осколок, словно гильотина, перерубил шейные позвонки, а кровь и частицы мозга разметало по всей кабине

– Ядрена вошь! – Прапорщик распахнул дверцу, выпрыгнув из кабины потерявшего управление тягача, со всего маху врезавшегося в стену леса. – Вашу мать!

Кудрин, не успев сгруппироваться, прокатился по земле, больно ударившись спиной о выступающий изо мха валун и на секунду утратив ориентацию, кое-как поднялся на ноги, и в это же мгновение прогремел еще один взрыв – воспламенилось топливо в баках пусковой установки. Волна горячего воздуха сбила прапорщика с ног, и он, падая, краем сознания уловил истошный крик старшего сержанта, не погибшего, а всего лишь контуженного, и потому не успевшего покинуть машину вслед за командиром.

– М-мать! – простонал Кудрин, оглядываясь по сторонам. – Господи, за что ты так?

Бомбы, сыпавшиеся из пустоты, из тьмы ночного неба, легли кучно, накрыв автоколонну. Головной бронетранспортер взрывной волной отшвырнуло с дороги, бросив на низкорослые елочки. Там, в этой консервной банке, едва ли кто-нибудь мог остаться в живых.

Прапорщик оглянулся назад, вновь выругавшись от досады – бомба, не меньше "пятисотки", как навскидку определил ракетчик – угодила точно в бронемашину, насквозь пронзив ее, и разорвавшись уже под днищем. На дороге, перерытой воронками взрывов, были разбросаны фрагменты корпуса, скрученные едва ли не воронкой листы брони… и обгоревшие, изорванные куски тел.

Откуда-то с неба вдруг пришел странный шум, приглушенные рокот, и прапорщик, вскинув голову, увидел тень, черное пятно, выделявшееся даже на фоне ночного неба. Нечто, похожее на гигантский бумеранг, странный треугольник, скользнуло над перепаханным сталью шоссе, растворяясь в ночи.

– Падлы! Суки!

Чувствуя себя немощным и слабым, прапорщик Кудрин вскинул кулаки над головой, что-то зло и бессвязно завопив вслед "стеллсу". Он остался один здесь, среди тайги, и не был уверен, что выберется живым. Теперь, в прочем, это не казалось важным.

Вспышки взрывов осветили лесную дорогу, и на несколько секунд пилотам не потребовалось даже ночное видение, чтобы оценить результаты удара. «Спирит» прошел чуть в стороне от дороги, всего в полутора сотнях метров над землей, вслед за бомбами спикировав на ракетно-ядерный караван.

– В яблочко, командир, – ликовал капитан Форсайт, радостно оскалившись и прильнув к покрытому противоатомным золотым напылением стеклу. – Точно в цель, черт побери! В десятку!

Пламя внизу угасло, и лесная дорога вновь скрылась во тьме, надежно спрятавшей то, что еще минуту назад было частью русского ядерного щита, залога безопасности огромной страны.

– Рано праздновать победу, Джонни, – покачал головой в сферическом шлеме майор Баум. – Они проморгали наше появление, но могут не отпустить назад так просто. Стоит медведю выползти из берлоги, и в чертов лес лучше не соваться, так учил меня отец!

Выполнив плавный разворот, "Спирит" опять снизился, едва не цепляясь брюхом за верхушки могучих елей и лиственниц, торчавшие часто, словно копья. Штабных генералов теперь может не волновать судьба двух пилотов, ведь приказ уже выполнен, но им самим, Теду Бауму и Джону Форсайту, очень хотелось выбраться отсюда. Предстоял долгий путь домой, сперва на юг, в нейтральное небо Казахстана, а затем вновь на запад, через Каспий и Турцию, где их будут ждать, где готовы подстраховать, придти на помощь.

Но пока под крылом "невидимки" раскинулись враждебные, таившие угрозу, просторы чужой страны. Еще несколько часов двум смельчакам предстояло в полной мере осознавать, как ощущает себя мишень в тире.

В эти предрассветные часы в небе над Россией вообще оказалось много такого, чему здесь было не место, чего здесь не должно было быть. Беспилотный самолет MQ-9А «Рипер», этакая игрушка-переросток, мечта авиамоделиста, углепластиковая машина, похожая на планер, раскинув двадцатиметровое крыло, прямое и узкое, не торопясь, плыла над костромскими лесами, медленно но верно приближаясь к цели. И за каждым ее движением следили операторы-пилоты.

– Мы на подходе, – сообщил левый пилот, командир экипажа, не для напарника, а для самописцев, фиксирующих каждое мгновение "полета". – До объекта сорок миль. Полет нормальный.

Неторопливо ползущая цифровой карте метка, обозначавшая беспилотник, действительно, вот-вот должна была совпасть с точкой, обозначавшей ту самую цель, ради которой дорогой и сложный аппарат оказался в русском небе, выполняя, фактически, рейс в один конец – на обратный путь на его борту просто не останется топлива. В прочем, это будет более чем выгодный размен.

– Понял тебя. Я готов действовать. Жду приказа.

– Рано, – решил первый пилот. – Еще миль пятнадцать. Там могут быть сенсоры системы предупреждения об облучении.

Пилоты управляли "Рипером", пребывая в абсолютной безопасности – на авиабазе Рамштайн, в нервном центре грандиозной военной операции, разворачивавшейся на просторах едва ли не всего Восточного полушария, офицерам едва ли что-то могло угрожать. Аэродром снаружи фургона, установленного на базе стандартного "Хаммера", жил напряженной жизнью, без заметного эффекта скрывая активность в ночной темноте. Время от времени в небо поднимались самолеты, проносясь над скоплением казарм и прочих построек, хотя большинство машин стояло на летном поле, и вокруг них суетились многочисленные техники, а пилоты нетерпеливо покуривал в сторонке. Но все это проходило мимо двух человек, замкнутых в тесном салоне станции управления, не касаясь их сознания.

Весь процесс вполне походил на компьютерную игру – параметры полета на командный пункт поступали в режиме реального времени по защищенному радиоканалу, и точно так же передавались на борт беспилотника управляющие приказы. Вот только цель была не нарисованной, не просто двоичным кодом, хаосом единичек и нулей, и результаты операции имели огромную цену, потому оба "пилота" воспринимали происходящее со всей серьезностью.

Разведчик MQ-9A, младший брат известного "Предатора", не был невидимкой, он не принадлежал к самолетам "стеллс", но, благодаря малым размерам – он был не крупнее тактической ракеты "воздух-земля" – и пластиковому корпусу оказался сложной мишенью для зенитчиков. Отражающая поверхность разведчика была столь мала, что сигнал на экране локатора казался лишь помехой. Ну, а если нет цели, то не во что и стрелять, и операторы радаров, в поле зрения которых оказывался беспилотник, предпочитали не замечать то появляющуюся, то вновь исчезающую точку.