Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"

Автор книги: Андрей Завадский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 88 (всего у книги 122 страниц)

– Полковник, сэр! – Командир батальона обернулся к выбравшемуся из лабиринта столов, заваленных полотнищами карт и заставленных мониторами, офицеру, протягивавшему какой-то листок. – Сэр, срочный приказ из штаба генерала Камински!

– Какого черта? – нахмурившись, Райс принял бумагу, и, едва прочитав пару строк, злобно выругался, заставив офицера связи нервно вздрогнуть. – Они там что, совсем рехнулись?! Дьявол, что за бред?!

Несмотря на то, что техника, кажется, достигла совершенства, полковник Райс все же поначалу решил, что связь все же дала сбой – настолько неожиданным было распоряжение, примчавшееся по волнам радиоэфира. Для того чтобы поверить в реальность происходящего, командиру батальона морской пехоты потребовалось перечитать приказ дважды, но и после этого осталось стойкое чувство того, что в штабе в Тбилиси нашелся настоящий безумец. И даже подпись командующего Десятой пехотной дивизией не могла развеять всех сомнений.

– Связь с командирами рот, срочно, – рявкнул Джек Райс. – Получен приказ оставить занятые позиции и, не дожидаясь второго эшелона, начать наступление во фланг сухопутной группировке русских. Объявляю часовую готовность!

– Сэр, это же самоубийство, – воскликнул кто-то, не сумев от неожиданности справиться с собой. – Разведка сообщает, по меньшей мере, об одной русской моторизованной дивизии. У них почти десятикратный перевес в людях и технике! Нас же там похоронят!

– Какого черта?! – разъяренно гаркнул полковник. – Выполняйте приказ!

Командир батальона морской пехоты понял, что предчувствие не обмануло его. Высадка прошла без проблем, их черед настанет позже, когда моряки окажутся лицом к лицу с несколькими тысячами русских пехотинцев, под огнем сотен танковых орудий, когда будут погибать под гусеницами бронированных машин, в неравной схватке, выиграть которую в принципе невозможно. Но это ничего не меняло – батальон получил приказ, и, через час, снявшись с места, должен будет раствориться в степях, ища встречи с многократно более сильным врагом.

Генерал Форстер не колебался, решая участь нескольких сотен морских пехотинцев, и Мэтью Камински, как ни старался, не смог убедить главу Комитета начальников штабов изменить свое решение. План рождался здесь и сейчас, наверняка тая в себе немало ошибок, но ими можно было пренебречь, если только удастся выполнить основную задачу.

– Необходимо сковать действия русских, оттянуть часть их сил, замедлить тем наступления, – настойчиво говорил Дональд Форстер, обращаясь к находившемуся на другом берегу океана генералу Камински. – Мы расчленим их группировку, ослабив натиск на ваши передовые части, Мэтью. Маневр морской пехоты на правом фланге русских заставит их развернуть часть сил, направив их к побережью. Батальон "маринеров" достаточно мобилен, чтобы осуществить быстрый маневр, выйдя в тыл русским, и они не могут не обратить на это внимания, не принять ответных мер, то есть – развернуть против наших парней свои батальоны, действующие сейчас на направлении главного удара.

– Моряки погибнут, – мрачно процедил командующий Десятой легкой пехотной дивизией. – Мы и так понесли чудовищные потери!

– Это неизбежно, невозможно выиграть войну с таким противником без жертв. Но мы сможем обойтись малой кровью. Авиация атакует русских на марше, задолго до того, как они вступят в бой с морской пехотой. В этих степях противнику некуда деться, он как на ладони.

– Передовые подразделения русских в паре часов форсированного марша от позиций Третьего бронекавалерийского, – напомнил Мэтью Камински. – И что бы ни происходило на флангах, они вскоре атакуют парней генерала Хоупа, и там я не вижу шансов на успех, если только немедленно не скомандовать отступление хотя бы за Терек.

Нервозность в штабе в Тбилиси возрастала тем сильнее, чем ближе оказывались русские танки, которые, кажется, ничто не в силах было остановить. В прочем, из-за океана ситуация, видимо, казалась не столь мрачной – генерал Форстер был хотя и взволнован, но все же весьма далек от паники.

– Эта проблема решаема, Мэтью! Но нужно задействовать немедленно как можно больше вертолетов. Мы сумеем задержать русских, снизив скорость их движения почти до нуля.

– Что вы предполагаете делать? У нас мало времени, нужно действовать немедленно, нужен быстрый результат, Дональд!

– Заминируем с воздуха русские степи, так, чтобы никакие танки не могли по ним ездить, – пояснил Форстер. – Пусть парней из Третьего бронекавалерийского и русских разделяет сплошное минное поле, и тогда ваши бойцы смогут безнаказанно расстреливать противника, не подпуская его близко к себе.

– Что ж, неплохой вариант, – согласился командующий Десятой пехотной дивизией. – Я немедленно отдам приказ. Нам известны направления движения подразделений русских, и мы сможем блокировать их. У меня здесь почти три сотни "Черных Ястребов" под рукой, думаю, этого будет достаточно.

– Действуйте, Мэтью, и да поможет всем нам Господь!

Генерал Камински тоже уповал на волю Всевышнего, искренне веря, что он и все его солдаты, каждый, кто явился на эту землю, вершит правое дело. и все же больше, чем на провидение, командующий Десятой пехотной дивизией полагался на своих бойцов, и сейчас его надежды воплотились в экипажах многоцелевых вертолетов UH-60A "Блэк Хок", во множестве расположившихся на летном поле тбилисского аэропорта, окончательно вытеснив немногочисленные гражданские "борты", застигнутые внезапно начавшейся войной в столице Грузии.

Новый приказ привел в движение весь аэродром, заставив десятки техников – людей было явно меньше, чем винтокрылых машин – метаться между геликоптерами, распихивая в стороны растерянных десантников, прогнанных прочь, но все равно мешавшихся под ногами.

– В сторону, все в сторону, – кричали облаченные в замасленные комбинезоны люди из обслуги, облеплявшие один вертолет за другим, снимая с каждой машины заранее подвешенное вооружение – блоки неуправляемых ракет FFAR или противотанковые снаряды "Хеллфайр" с лазерным наведением. – Живее, парни, поторопитесь! На каждую "вертушку" всего двадцать минут! Ну же, шевелитесь!

– Какого черта происходит? Что вы делаете с нашими вертолетами?!

Бойцы из Сто первой десантной дивизии, окончательно убедившиеся в том, что для них война откладывается, наблюдали, как техники с завидной сноровкой подвешивали на пилоны "Блэк Хоков" массивные контейнеры, внешне мало похожие на оружие. По четыре таких гондолы подвешивались на каждый вертолет – по две под обе плоскости – после чего винтокрылые машины, натужно завывая турбинами, одна за другой отрывались от земли, разворачиваясь на север и исчезая за горизонтом.

Десятки, сотни винтокрылы машин, взмывая с тбилисского аэродрома, направлялись навстречу надвигавшимся с севера русским танкам. Рассекая воздух лезвиями стеклопластиковых лопастей, вертолеты на бреющем мчались над степью нацелив сплющенные носы на вражеские колонны, пока еще скрывавшиеся где-то за горизонтом. Каждый из них нес навстречу врагу по восемьсот кумулятивных противотанковых мин BLU-91/B в подвесных контейнерах системы дистанционного минирования "Эйр Волкано".

С высоты в полмили степь казалась пилотам серым покрывалом, кое-где вздыбливавшимся складками холмов, рассеченной швами едва заметных шоссе и грунтовок, проторенных, наверное, тракторами и грузовиками местных фермеров. Иногда мелькали, стремительно исчезая под крылом, колонны "Хаммеров" и бронемашин Третьего бронекавалерийского полка, продолжавшего наступление вопреки здравому смыслу, но чаще все-таки двигавшимся теперь обратно к границе, чтобы там занять оборону и ждать появления врага.

– Мы на месте, – сообщил командиру эскадрильи, лично севшему за штурвал, его напарник, занявший место справа в пилотском кресле. – По данным разведки, русские менее чем в полусотне миль. Наверное, они нас видят на своих радарах, черт возьми!

– Все равно слишком далеко, чтобы они сумели нам помешать, – беспечно отмахнулся уверенный в собственной безопасности командир, щелкнув переключателем на приборной панели, и приказав на общей частоте, слышимый каждым своим экипажем: – Всем начать сброс!

Вертолеты, расходясь в стороны, снизились до четырех-пяти сотен футов, разворачиваясь на девяносто градусов, пристраиваясь в хвост своим соседям. Несколько касаний приборной доски – и из-под крыльев каждой машины на землю брызнул стальной град, густо усеивавший разогретую майским солнцем степь. Вертолеты, шедшие низко над землей, густо сыпали мины, оставляя позади себя смертельный шлейф, по две параллельные полосы шириной по тридцать метров и длиной – триста. Мины BLU-91/В, едва коснувшись земли, тотчас приходили в боевое положение. Двухкилограммовые болванки, точно семена, падали в степную траву, чтобы прорасти затем смертью для того, кто проедет здесь спустя хотя бы несколько мгновений.

Магнитные взрыватели противотанковых мин активировались через считанные секунды после сброса. Словно чутким сторожам, им предстояло терпеливо ждать, когда рядом появится большая масса металла, вражеская боевая машина, и тогда уже – привести в действие кумулятивную боеголовку, способную тончайшей струей огня пронзить пятисантиметровый лист брони, днище танка, выжигая его нутро дотла. Им предстояло находиться "в засаде" всего лишь сорок восемь часов – через двое суток устройство самоликвидации подорвет мину, разрушая ее без всякой опасности для окружающих, но пока этот клочок земли становился смертельно опасным для всего, что передвигается иначе, нежели на своих двоих. В прочем, и для такого варианта была страховка – в каждой из четырех кассет, что нес "Блэк Хоук", помимо противотанковых мин находились еще и по сто шестьдесят противопехотных BLU-92/B, смертельный "сюрприз" для саперов.

– Мы пусты, – сообщил второй пилот, убедившись, что последняя мина покинула подвесную кассету, уйдя к земле, прямиком в пыльное марево. – Сброс произведен!

– Отлично! Тогда убираемся отсюда к черту!

Дюжина вертолетов UH-60A разом набрала высоту, уходя к облакам. Задача была выполнена, по земле широкими штрихами, кое-где сливавшимися воедино, легло минное поле, способное остановить или хотя бы задержать самого решительного противника. пилоты геликоптеров с чувством выполненного долга ложились на обратный курс, спеша избавиться от опасного соседства с наступающими русскими дивизиями, а навстречу им уже мчались, обгоняя звук, истребители F-16C "Файтинг Фалкон".

– Приготовиться! Мы на точке сброса, – произнес ведущий, заставляя своего ведомого очнуться. Невольно впавший во время долгого перелета – из самого Инжирлика, через пол-Турции – в полудрему, доверившись точности автопилота, теперь летчик снова был готов действовать, полностью взяв на себя управление машиной.

Пара остроносых истребителей, из-под крыльев которых свисали гроздьями продолговатые тела бомб, спикировали к земле, снижаясь до нескольких сотен футов. Сейчас там, внизу, не было ничего, что могло оказаться достойной целью для грозных крылатых машин – но на самом деле их цель была еще не видна.

– Начать сброс! – приказал командир звена, и сам первым нажал клавишу на приборной панели, посылая импульс на замки внешней подвески.

В этом вылете пилоты взяли на борт иное, чем прежде, оружие. Только пара "Сайдвиндеров" осталась на законцовках крыльев – кто-то в штабе решил подстраховаться, если вдруг русские раздобудут где-нибудь истребители и пошлют их в бой – а место бомб или управляемых ракет заняли сбрасываемые кассеты CBU-89/B авиационной системы минирования "Гэтор".

– Есть сброс!

Полдюжины кассет, рассекая воздух перьями стабилизаторов, помчались к земле, все быстрее с каждой секундой, чтобы, достигнув заданной высоты, раскрыться, рассыпая над землей свое смертоносное содержимое. Корпуса развернулись, точно бутоны, выбросив по семьдесят две противотанковые мины, все те же BLU-91/B, точно так же запрограммированные на самоликвидацию спустя сорок восемь часов – через двое суток все должно закончиться, неважно, победой или поражением, и минное поле перестанет быть необходимым. А вместе с ними сыпались стальным градом противопехотные мины, самый страшный враг сапера, враг терпеливый, безмолвный, точно ядовитая змея, затаившаяся, чтобы атаковать в стремительном броске, ужалив точно, не оставляя шанса на спасение, стоит только кому-то неосторожно коснуться тонкой нити проволочной растяжки, потревожив дремлющую смерть.

Мины падали на землю, взрыватели – электромагнитные дистанционные у противотанковых и контактные натяжные у противопехотных – тотчас взводились, переходя в положение ожидания. Теперь они будут лежать среди высокой травы, пока точно над миной не окажется глыба металла, многотонная боевая машина, чудовищно сильная и невероятно уязвимая, и тогда кумулятивная струя, лизнув бронированное днище, ворвется в боевое отделение, превращая экипаж в головешки, потерявшие всякое сходство с человеческим телом.

Истребители, избавившись от своего груза, разворачивались, заваливаясь на крыло и ложась на обратный курс. С высоты в несколько сотен футов степь, раскинувшаяся под днищем крылатых машин, казалась в точности такой же, какой была еще несколько минут назад. Но те, кто сидел в кабинах, знали, что теперь каждый шаг по ней станет смертельно опасным, каждый шаг теперь может оказать последним для тех, кто явится с севера.

Прежде, чем полковник Белявский отдал приказ остановиться, его полк сократился сразу на четыре танка. Мчавшиеся через степь, перемалывая гусеничными траками сухую землю, в кашу растирая жесткую траву, танки Т-90 просто вдруг внезапно замирали, неуклюже разворачиваясь. И только когда грянул взрыв, заглушивший многоголосый рев моторов, и одна из бронированных машин буквально разлетелась на куски, разорванная изнутри, командир полка все понял.

Притаившаяся в густой траве противотанковая мина дождалась своего часа, электромагнитный взрыватель, ощутив над собой присутствие огромной массы металла, подал команду, и боевая часть превратилась в сгусток огня. Впившееся в днище танка пламя, тонкий, точно игла, туго скрученный жгут кумулятивной струи, прошил броню, легко добравшись до боекомплекта, и заряды немедленно сдетонировали, запросто разрушив стальную коробку корпуса.

– Полк – стой, – закричал в микрофон Николай Белявский, ощутив вдруг безотчетный страх. – Всем стоп! Мы на минном поле!

– Малым ходом назад, – подхватили приказ командиры рот и взводов. – По своим следам, тихонечко, мужики!

Сорокашеститонные танки осторожно, точно на ощупь, попятились, уходя с опасной территории. Огромные машины, грозно поводя длинными стволами орудий, медленно, намного медленнее, чем уставший, измученный долгой дорогой пешеход, ползли назад. Механики водители старались двигаться по только что оставленными их танками колеям, там, где точно было безопасно, и все же такая осторожность помогла лишь отчасти – еще два танка сотрясли направленные снизу взрывы, и боевые машины остановились, замерев посреди степи глыбами остывающего металла.

– Черт! Проклятье! – Все, что оставалось Николаю Белявскому, это яростно ругаться, видя, как гибнет его полк. – Кругом мины!

Пожалуй, это было самым страшным из всего, что могло произойти. Любая другая угроза не казалась настолько кошмарной, опасность, исходившая даже от стремительно мчащихся над облаками штурмовиков, не казалась настолько неотвратимой. Крылатого врага, хоть он и впрямь был почти недосягаем, все-таки возможно было увидеть, дотянуться до него лучом радара и зенитными ракетами, но там смерть, что подстерегала полк впереди, казалась неосязаемой, призрачной, и неизбежной. Мины, бездушные куски металла, укрытые в степном разнотравье, терпеливо ждали, пока люди допустят хотя бы одну ошибку, чтобы сполна взять за оплошность жизнями. Их невозможно было увидеть, даже прочная танковая броня не казалась действенной защитой против них, и от этого сердца людей, уже вышедших победителями из боя – и не одного – сковывал ужас.

Мины, точно змеи, оставались до поры невидимыми, неосязаемыми, замерев где-то под ногами, чтобы, стоит только кому-то или чему-то их потревожить, немедленно ужалить, пронзая пламенем кумулятивных струй кажущуюся несокрушимой броню. Они разили в самое уязвимое место, в днище, туда, где защита была слабее всего – лоб, башню, борта боевой машины закрывала самая толстая броня, способная выдержать попадание подкалиберного снаряда, оперенной иглы, мчащейся в шесть раз быстрее звука, но если так же защищать корпус целиком, вес его превысит все разумные пределы. Чем-то неизменно приходится жертвовать, и конструкторы Т-90, избрав, казалось, наилучший вариант, сделали экипажи почти беззащитными перед минной угрозой.

Механики-водители, даже самые опытные, чувствовали, как дрожат руки, как сводит судорогой впившиеся в рычаги управления ладони. Каждый пройденный метр мог стать последним, любое лишнее движение – роковым. Кумулятивная струя ударит снизу, прожигая тонкий лист брони, пламя мгновенно доберется до боекомплекта, от выстрелов в борт или лоб защищенного не только толщей стали, не только блоками "реактивной брони", но также и неровностями рельефа, и тогда страшной силы взрыв разметает многотонный танк на куски. Опасность была рядом, и осознание этого заставляло солдат делать ошибки, нервничать, спешить. И они гибли, один за другим.

– Доложить обстановку, – приказал Белявский, яростно взглянув на штабных офицеров, увидевших в глазах полковника страх, смешанные с отчаянием, досадой и едва управляемым гневом. Кто-то посмел помешать его победоносному наступлению, и полковник Белявский был готов голыми руками разорвать в клочья первого, кто попадется на его пути. – Какие потери?

– Товарищ полковник, первый батальон потерял четыре танка, – немедленно отозвался подполковник Смолин, уже успевший установить связь со всеми подразделениями полка. – Второй и третий батальоны также докладывают о потерях. Мы лишились в общей сложности дюжины танков, кроем того, в третьем батальоне погиб комбат, возглавивший колонну и первым напоровшийся на мины.

– Вот черт! Без единого выстрела и такие жертвы!

Полк наступал широким фронтом, раскинув в стороны стальные крылья танковых батальонов, и все они, все три разом, нарвались на мины. Двигавшиеся во втором эшелоне мотострелковый батальон и батареи зенитно-ракетного полка потерь не понесли, но теперь продолжать наступление было невозможно. Натыкаясь на впередиидущих, взводы и роты замирали в опасной близости друг от друга, сгрудившись, утратив мобильность, лишившись простора для маневра, так необходимого танкистам, так ценимого ими с самого появления танковых войск.

– Нужно провести разведку, товарищ полковник, – предложил Смолин, добавив в голос побольше убеждения. – Минное поле не может тянуться на сотни верст. Просто обойдем его и двинемся дальше.

– Потеряем время, – отмахнулся Белявский, лихорадочно пытавшийся придумать решение внезапно возникшей проблемы. – Янки из космоса смогут наблюдать за всеми нашими маневрами и при помощи авиации установят новые минные поля именно там, куда мы сунемся. Нет, черт возьми, мы должны идти вперед!

Любая задержка вызывала в душе Николая Белявского только бешенство, не сдерживаемое ничем, никакими доводами, никаким голосом разума. Враг был близко, слабый, беспомощный, но каждая минута промедление позволяла ему укрепить позиции, лучше подготовиться к обороне, потом, когда закипит бой, взяв с собой больше русских солдат, его, полковника Белявского бойцов.

– Саперные части в первый эшелон боевых порядков! – приказал полковник Белявский, окончательно переставший чувствовать себя защищенным, пребывая под тонкой броней командно-штабной машины. – Где минные тралы, черт возьми?!

Полк замер, наткнувшись на почти непреодолимую преграду. Чудовищно сильный организм оказался бессилен перед крохотными кусками металла, рассыпанными в сплетении густых трав. Сотни танков и бронетранспортеров застыли на равнине, фырча запущенными на холостом ходу моторами, не решаясь двинуться ни вперед, ни назад – всюду среди этого разнотравья грозные боевые машины буквально на каждом шагу подстерегала смерть.

– Немедленно начать разминирование, – кричал, до хрипоты срывая голос, полковник Белявский. – Провести разведку минных заграждений, проделать проходы! Полк должен продолжать движение!

Командир полка чувствовал в эти мгновения, как его сжигает бессильная ярость. Полк оказался словно окружен призрачными, но почти несокрушимыми стенами. Вокруг на сотни верст раскинулись родные степи, русская земля, своя, та, которую Николай Белявский и каждый его боец были готовы защищать ценой собственных жизней. Но семена смерти, засеянные врагом, дали всходы, и теперь каждый пройденный метр приходилось оплачивать своей кровью, каждый шаг был шагом в неизвестность, заставлявшим судорожно сжиматься очерствевшие сердца солдат, мертвой хваткой стискивавших рычаги управления боевых машин.

– Я чувствую себя мишенью, – прорычал Белявский, метавшийся в тесноте десантного отделения БМП-1КШ, не находя себе места. – Мы как на ладони! Янки наверняка видят нас из космоса, и скоро небо почернеет от их проклятых самолетов!

Инженерно-саперный батальон танковой дивизии безнадежно отстал, затерявшись где-то среди степей, и полагаться на его появление было бессмысленно – чудо не повторяется дважды, и живым напоминанием об этом оказался зенитно-ракетный полк, пусковые установки которого следовали в хвосте танковых колонн. В прочем, "урки", установки разминирования УР-77 "Метеорит", "главный калибр" дивизионных саперов, были практически бесполезны, когда дело касалось мин с неконтактными взрывателями. Американские BLU-91/B, устанавливаемые дистанционно, не реагировали ни на какое внешнее воздействие, приходя в действие лишь в тот миг, когда точно над ними оказывалась металлическая громада вражеского танка. Пятидесятитонные боевые машины, неудержимые в стремительной атаке, неуязвимые для снарядов и ракет, оказались беспомощными перед крохотными устройствами, щедро разбросанными по степи.

– Товарищ полковник, инженерно-саперная рота на подходе, – доложил Смолин, ни на минуту не прекращавший переговоры по рации с подразделениями полка. – Тылы отстали, нужно немного времени, чтобы доставить на передовую саперов и танковые тралы.

– Американцы знают, что делают. Мы топчемся на месте, и впредь буде двигаться вперед черепашьим шагом, и янки не могут этим не воспользоваться. Они скоро будут здесь!

"Уралы" саперной роты, подпрыгивая на ухабах, уже мчались по степи, вздымая клубы пыли. Мощные дизели выли на высокой ноте, работая на предельной мощности. Водители до боли в ладонях сжимали рычаги, уверенно объезжая остановившиеся посреди бездорожья танки и бронемашины, направляясь к самой кромке минного поля. Они были нужны там, где кипел бой с невидимым, бездушным и беспощадным врагом.

Тяжелые грузовики вылетели на передний край, поравнявшись с головными танками – впереди чернели покрытые копотью "туши" боевых машин, собою обозначивших границу минного поля – и солдаты из автомобильного взвода тотчас принялись вытаскивать из кузовов доставленный в такой спешке груз. Сноровисто орудуя лебедками, бойцы, потные, уставшие, испуганные, один за другим выгрузили три танковых трала КМТ-7, единственное и самое надежное средство преодоления неожиданно возникшей преграды.

Полковник Белявский, не найдя в себе сил просто ждать, спрыгнул на землю, поправив портупею с висевшим на правом боку "Макаровым" в стандартной армейской кобуре, и рысью бросился к негромко, но от души матерившимся бойцам, обливаясь потом, уже крепившим массивные конструкции на боевые машины. Даже общими усилиями, даже при помощи нехитрой, но надежной техники, оказалось не простым делом установить тралы, чудовищные сооружения из тяжелых даже на вид ребристых катков и острых, точно клыки, плужных лемехом, на танки Т-90, и тем более не легко это было делать под нетерпеливые окрики командира.

– Быстрее, сынки, пошевеливайтесь, – хрипел Николай Белявский, через слово сплевывая под ноги набившийся в рот песок. – Полк должен двигаться дальше без остановок! что бы ни случилось, только вперед! Быстрее же, вашу мать!

Командир полка нервничал, с тревогой поглядывая на небо. Он не сомневался, что враг уже рядом, что американцы спешат пожать плоды своей победы – полдела просто остановить полк, следует уничтожить его, выбить как можно больше боевых машин. Здесь, на равнине, обездвиженные танки и бронемашины превращались в прекарсную мишень, массу мертвого железа, отличную цель для противотанковых ракет.

– Быстрее, – прикрикнул Белявский, подгоняя сопевших от натуги солдат. – Они вот-вот появятся!

Наверное, кого-нибудь пониже званием солдаты, работавшие под предводительством краснолицего коренастого прапорщика, просто послали бы, но сейчас перед ними был целый полковник, к тому же, неосознанно поглаживавший табельное оружие, и, пожалуй, способный пустить его в ход без колебаний, в таком напряжении он находился. И потому бойцы, скрежеща зубами, молчали, стараясь и впрямь действовать быстрее, чтобы, наконец, доложить:

– Готово, товарищ полковник! Два установлены!

Экипажи двух Т-90 теперь ждали только одного – приказа командира полка, чтобы продолжить движение, отчаянно направившись прямиком на мины. Тралы грозно уткнулись в землю, сделав боевые машины еще более тяжеловесными, еще более угловатыми и массивными. Иначе не могло и быть – чтобы выдержать взрывы мин, на себя принять их смертоносную мощь, тралы могли быть только такими, чертовски тяжелыми и предельно примитивными в своем устройстве, чтобы взрывам просто нечего было повреждать.

– Вперед, – сипло рявкнул полковник Белявский, хлопнув по теплой броне ближнего танка. – Пошел!

Командир экипажа, все это время наблюдавший, высунувшись из люка по пояс, как на его машину навешивают трал, молча нырнул под броню, захлопнув тяжелую крышку, и уже отрезанные от мира тоннами стали, по переговорному устройству продублировал приказ полковника:

– Вперед помалу! Осторожненько, мужики, поехали!

– Ну, с Богом, – отозвался механик водитель, толкая рычаги управления и едва удержавшись от того, чтобы истово перекреститься. – Покатили, вашу мать!

Выплюнув сгусток выхлопных газов, повисший за кормой плотным облаком. Танк медленно тронулся, двинувшись вперед на самой малой скорости, словно на ощупь, да так, в сущности, и было.

За тем, как боевая машина выползла на минное поле, оказавшись на территории, где бал правила смерть, следили сотни пар настороженных глаз. Никто точно не знал, что могло ждать храбрецов впереди, хотя сам полковник Белявский полагал, что это мины с неконтактными взрывателями, установленные противником внаброс, буквально перед самым носом наступавших танкистов. Штука мерзкая, весьма эффективная, хотя бы тем, что минное поле приличной плотности можно создать за считанные минуты до появления противника, точь-в-точь на направлении удара, но едва ли способная стать опасной для тех, у кого была под рукой соответствующая техника. У бойцов Николая Белявского такая техника имелась.

Медленно, очень медленно, так, как движется человек, оказавшийся на тонком льду, под которым – черная холодная бездна, и не могущий просто повернуть назад, первый танк выполз на минное поле, обозначенное по кромке его собратьями, боевыми машинами, которым уже не суждено мчаться в стремительную атаку. Тяжелые катки трала утюжили землю, клыки плужных лемехов перепахивали почву, выворачивая целые пласты сухой земли, под которыми могли скрываться мины.

Боевая машина проехала не больше полусотни метров, прежде чем прямо по курсу ее взрыв взметнул к небу комья земли, с грохотом обрушившихся на броню, отскакивая от непроницаемой преграды.

– О, черт! – От неожиданности полковник Белявский, как и многие его бойцы, наблюдавший за троицей танкистов-смертников, не смог сдержать удивленно-испуганного возгласа.

Еще один фонтан земли, дыма и пламени взметнулся чуть левее упорно продвигавшегося вперед Т-90, а затем грянули сразу два взрыва в считанных метрах перед носом боевой машины. Но мины с неконтактными детонаторами взрывались намного раньше, чем их касался трал. Установленные на нем приставки ЭМТ, пара мощных электромагнитов, создавали магнитное поле, в точности повторявшее сигнатуру самого танка, и взрыватели, реагируя на него, раньше времени выдавали команду на детонацию.

– Хрена с два они нас остановят, – уверенно произнес Николай Белявский, наблюдая, как впереди танка, двигавшегося, наверное, с наименьшей возможной скоростью, катится огненный вал, сплошная стена взрывов, перемалывавших, истиравших в порошок, наполовину состоящий уже из металла, ссохшуюся степную землю.

Тралы с электромагнитными приставками отлично выполняли свою работу. Легко установить, просто сбросив с низколетящего самолета, и легко уничтожить – таковы были мины BLU-91/B. И все же теперь нечего было и думать о том, чтобы мчаться вперед, пожирая километры, внезапно возникая на позициях противника и всей своей мощью круша его оборону.

Т-90 грудью прокладывал путь, и остававшаяся позади него колея, обрамленная воронками от взрывов, еще дымившимися, становилась единственным безопасным путем для продолжавшего наступление полка. Одна за другой боевые машины, сдерживаемые своими водителями, точно норовистые кони, ступали на эту тропу, настолько узкую, что можно было ехать только след в след.

Тем временем еще два танка, отягченные тралами, двинулись на минное поле, и за каждым из них сжался в готовности целый батальон, десятки боевых машин, для которых узкая колея казалась чудовищно тесной, но это был единственный путь через смертельно опасную территорию, и танкистам приходилось терпеливо ждать своей очереди.

– Вот так, – довольно произнес полковник Белявский, наблюдавший, приставив к глазам испачканную в масле ладонь, как вползают на минное поле танки, грозные боевые колесницы, которые совсем скоро сокрушат оборону врага, как бы он ни старался укрепиться, как бы ни готовился к бою. – Вот так!

Тревога отступила. Слитный рык нескольких десятков танковых дизелей был лучшей музыкой для огрубевшего слуха полковника, разом унявшей волнение. Полк все же продолжил наступление, пусть и медленнее, но это были уже детали. Враг, несмотря на все усилия, не смог остановить удар, и вскоре ощутит на себе всю мощь русской армии, весь гнев танкистов Белявского.

– Поехали, – ловко вспрыгнув на крышу командно-штабной машины, Николай соскользнул, скатился в распахнутый люк, и, едва оказавшись на жестком сиденье, отдал приказ терпеливо ожидавшему механику-водителю. – Вперед!