355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Завадский » Вечер потрясения (СИ) » Текст книги (страница 27)
Вечер потрясения (СИ)
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 20:11

Текст книги "Вечер потрясения (СИ)"


Автор книги: Андрей Завадский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 122 страниц)

Пилоты невольно вспоминали напряженный, энергичный инструктаж, проведенный перед вылетом. Крепко сбитый полковник, безымянный, впервые, и, наверное, в последний раз увиденный летчиками, стоял возле стенда, обклеенного множеством ситниковых снимков.

– Джентльмены, будьте предельно внимательны, – обратился к сосредоточенным пилотам офицер, вне всякого сомнения, представлявший военную разведку. – Задача вашего подразделения – нейтрализовать ударные силы русского флота на Черном море, обеспечив беспрепятственное продвижение наших сил, и наземных, и морских, на южном направлении. От результатов вашей атаки зависит, в конечном итоге, судьба наших морских пехотинцев. Несмотря на явную слабость, русские имеют здесь достаточно сил, чтобы уничтожить наши десантные корабли.

Полковник приблизился к стенду, ткнув указкой, в качестве которой он использовал обычный карандаш:

– Русские корабли сгруппированы в гавани Севастополя и на рейде военно-морской базы. В настоящий момент они в большинстве своем не готовы к немедленному выходу в море, но команды почти в полном составе находятся на их борту. Ваша важнейшая задача – вывести из строя русские тяжелые корабли. На основании последних данных, полученных из космоса, мы можем с высокой точностью определить положение приоритетных целей. Это ракетный крейсер "Слава", – карандаш ткнулся в веретенообразное "тело" корабля, – крейсера класса "Кэйра", – теперь обгрызенный конец карандаша указывал на другой снимок, – а также фрегат класса "Кривак" и ракетные корветы на воздушной подушке класса "Дергач", несущие противокорабельные ракеты SS-N-22 "Санберн". Ни один из них не должен сняться с якоря, господа, во всяком случае, не раньше, чем на русский берег ступят наши морские пехотинцы. И тогда ваша задача будет считаться выполненной на сто процентов.

Разведка не ошиблась. Пилоты могли уже отчетливо видеть силуэт крейсера "Слава", стоявший на внешнем рейде базы, а чуть дальше, возле самого берега – остальные корабли, оба других крейсера и фрегат, один из двух кораблей этого класса, входивших в состав русского Черноморского флота – второй фрегат "Кривак" находился в открытом море – ошвартованные у причалов.

– Группа, отмена радиомолчания, – прозвучал в шлемофонах пилотов голос командира. – Приготовиться к атаке. Набор высоты до полутора тысяч футов. Распределить цели. Включить лазерные прицелы!

Эфир вдруг наполнился переговорами, и службы радиоперехвата, наверное, уже спешили поднять тревогу, приводя в готовность гарнизон огромной базы. Но они не успевали, да и не могли успеть – ударная группа уже вышла на рубеж атаки, и что-либо изменить стало невозможно.

Пилоты "невидимок", десятки, сотни раз отрабатывавшие все действия на учениях, а кое-кто из них – и в бою, четко выполняли все команды, более того, они едва ли и вовсе нуждались в приказах. Лучи лазерных целеуказателей впились в борта кораблей, сейчас не производивших впечатление чего-то действительно опасного. Почти безжизненные стальные глыбы, здесь, в родном порту, они казались не более, чем удобным мишенями. Все, как на стрельбище.

– Я – Призрак-два, – доложил ведомый лидера. – Цель в захвате. Готов к атаке!

Лазерные лучи, невидимые, но опасные, словно взгляд самой смерти, скользили по бортам и массивным надстройкам кораблей, на которых еще не подозревали, что над всеми ними, над сотнями моряков, уже занесен разящий меч, вот-вот готовый опуститься в смертоносном выпаде.

– Залп, – скомандовал лидер. – Всем – залп!

Из-под плоского брюха каждого "Найтхока" посыпались бомбы. Управляемые боеприпасы летели к целям параллельно лазерным лучам. Головки наведения "увидели" трепещущие на корпусах кораблей "зайчики" лазерных маркеров, прочно вцепившись в них своими взглядами. Все произошло быстро – "стеллсы" бомбили с малой высоты, атакуя в упор, до последнего момента оставаясь воистину призраками для мощных радаров, пронзавших ночь на сотни километров окрест, но оказавшихся неспособными "видеть" то, что творилось буквально под самым носом.

Бомбы падали по крутой траектории. Несколько секунд свободного полета, и над гаванью прогремели первые взрывы. Командир группы атаковал ракетный крейсер класса "Слава" и видел, как обе бомбы, преодолев считанные мили, вонзились в его борт.

Тяжелые боеприпасы, разогнавшиеся до весьма приличной скорости, легко прошили сталь, даже не броневую, и боеголовки разорвались уже внутри, в отсеках. Для управляемых бомб, изначально предназначенных для уничтожения укреплений, бункеров, командных центров, конструкционная сталь не была серьезной преградой, и борт не устоял перед ударом.

Авиабомбы легко пробивали переборки и палубы, добравшись едва не до самого днища. Бомбы GBU-27 с проникающими боеголовками были не лучшим оружием для атаки кораблей, но лишь в теории, а сейчас они казались идеально подходящими для таких операций. Над крейсером вспух огненный шар, медленно поднявшийся вверх и там рассеявшийся, и можно было наблюдать, как огромный корабль кренится на правый борт, стремительно уходя под воду.

Смертельный град, обрушившийся на гавань, бил точно в цель. Корректируемые бомбы, отклонение которых составляло считанные метры от точки прицеливания, крушили корпуса кораблей, плотно сгруппировавшихся возле причалов, сминали переборки, корежили надстройки из легких сплавов, способных противостоять лишь непогоде, и то не всегда.

– Я Призрак-два, – прозвучало в наушниках лидера, уже уводившего свою машину на предельно малую высоту, чтобы стать снова невидимым для самых чутких радаров. – Сброс произвел. Прямое попадание!

В эфире не смолкала скороговорка отработавших по своим целям пилотов. Летчики спешили доложить об успехе, но их лидер и сам уже мог понять, что налет удался.

– Задача выполнена, парни, – сообщил командир группы, выслушав рапорты всех пилотов, всех восьми, появившихся над Севастополем, словно предвестники Апокалипсиса. – Снижаемся до ста пятидесяти футов. Выполнить разворот на сто восемьдесят градусов. Лечь на обратный курс! Возвращаемся на базу!

Русские корабли перестали существовать, как реальная боевая сила, но самолеты еще оставались – удар по аэродромам не входил в задачу эскадрильи. И потому пилоты "стеллсов" оправданно опасались перехватчиков. Пусть у русских не получилось защитить свой флот, но отомстить за его гибель они еще способны. Только так, на малой высоте, еще можно рассчитывать на спасение, если в небе появятся страшные "Фланкеры". Да любой самолет представляет угрозу для неповоротливого F-117A, не имеющего ничего для самообороны, ни пушки, ни ракет.

Правда, летчики надеялись, а их командир точно знал, что русским сейчас станет не до них. В эти минуты главные силы уже должны быть в воздухе. несколько десятков самолетов, взлетевших с авиабаза, разбросанных по всей Турции, встретятся с "Найтхоками" где-то над нейтральными водами. В прочем, они, пожалуй, и не узнают о присутствии друг друга. Эскадрильи "Фалконов" и "Иглов" пройдут к русским берегам кратчайшим путем, экономя топливо, чтобы смести врага с лица земли, окончательно утверждая свое господство на море и в небесах. Эта война должна закончиться, едва успев начаться.

Разбуженные задолго до подъема, и не командами дневальных, а раскатами взрывов, доносившимися со стороны порта, моряки-черноморцы выскакивали из казарм, и толпой бежали к своим кораблям. Сбиться с пути было трудно, и вовсе не потому, что они давно запомнили эту дорогу и теперь могли ходить по ней с закрытыми глазами. Багровое зарево, поднявшееся над рейдом, наверное, было видно из самых дальних кварталов города воинской славы, вновь по прошествии шести десятилетий услышавшего канонаду и ощутившего появление врага возле древних стен.

Моряки, офицеры и матросы вперемежку, спешили в гавань, но они просто не могли опередить бомбы. Миновав портовые сооружения, выскочив на пирсы, каждый увидел картину, которая не являлась ему и в самых жутких кошмарах.

– Суки! Падлы драные!

Разухабистый мичман, даже не успевший накинуть форменку и явившийся в порт в одной тельняшке, размахивал кулаками, словно грозя кому-то и при этом бранясь без остановки. И у него были на это причины.

Флот погиб, это мог понять каждый, кто прибежал на пирсы, благо, бежать было недалеко. Тяжело дышавшие моряки во все глаза уставились на панораму рейда, еще не веря, что это не сон, что они видят все наяву.

– Да это же "Москва", – испуганно промолвил молодой лейтенант, указывая на силуэт корабля, над которым мерцало зарево пожара. – Черт, ведь точно "Москва"! Но как же это?

Флагман Черноморского флота был выведен из строя, это становилось ясно любому, кто разглядел бы крен на правый борт. Две тысячекилограммоые бомбы – это очень много даже для громадного крейсера. Только чудом корабль еще держался на плаву, да еще благодаря выучке своей команды, но едва ли от него мог быть теперь толк в бою. и такая участь постигла не только ракетный крейсер, грозные "Вулканы" и "Форты" которого так и не смогли забрать ни одной вражеской жизни.

– "Очаков" тонет, – моряки указывали на ракетный крейсер, который бомбы поразили прямо у причала. Сейчас корабль медленно опускался на дно, наверное, уже коснувшись килем грунта – глубина здесь была небольшая. – Проклятье, а там "Керчь"!

Третий крейсер, и второй из двух кораблей на всем флоте, вооруженных зенитными ракетами С-300Ф "Форт", уже почти коснулся бортом воды. Управляемые бомбы взорвались внутри корабля, у самого днища, вырвав приличный кусок обшивки, и сквозь пробоину в трюмы тотчас хлынула вода. А откачивать ее было некому – в отличие от "Москвы", на борту "Керчи" оставалась лишь пара десяток человек, а остальная команда сошла на берег, получив долгожданное увольнение.

– Весь флот, – какой-то капитан закрыл лицо руками, глухо рыча и рыдая одновременно – сейчас он не мог сдержать чувства. – Господи, весь флот в одну минуту!

Ракетным кораблям "Самум" и "Бора", огневая мощь которых в совокупности почти равнялась мощи "Москвы", повезло не больше, чем остальным кораблям – они казались агрессору слишком опасными, и бомб для них не жалели. "Бора" уже ушел на дно после прямого попадания, полностью разворотившего борт, а "Самум" бомба GBU-27 пробила насквозь, пройдя без задержки сквозь надстройку и трюм и взорвавшись уже под днищем на манер морской мины. Корабль на воздушной подушке выбросило из воды, швырнув на пирс, и от удара он буквально преломился пополам. Сверхзвуковым "Москитам" так и не пришлось поить чужой крови, покинув пусковые контейнеры.

Черноморский флот перестал существовать. Несколько сторожевых и противолодочных кораблей, не пострадавших при атаке – не они были главными целями бомбардировки – трудно было счесть силой, способной переломить ход начавшегося в эти минуты сражения, призом в котором было господство на море. И противник, наступавший уверенно и стремительно, явно желал получить этот приз.

Разбуженный грохотом взрывов командующий флотом, еще не зная, что отныне ему нечем руководить, яростно терзал телефон, пытаясь связаться со штабом и не обращая внимания на сжавшуюся в углу спальни жену, совершенно впавшую в ступор.

– Товарищ вице-адмирал, – на пороге вырос дежурный офицер. – Товарищ вице-адмирал, мы атакованы. Противник нанес удар по гавани Севастополя. Мы потеряли почти половину кораблей, в том числе флагман.

– Противник?

– Полагаю, это американцы, – вполне уверенно сообщил дежурный. – Их авиация подвергла рейд и причалы бомбардировке. И все считают, что это лишь начало. Товарищ командующий, нужно связаться с главным штабом ВМФ, с министром обороны…

– К черту их всех, – отмахнулся вице-адмирал. – К черту!

Наверное, в иной обстановке новость о гибели флота свалила бы командующего в один миг, но сейчас, едва проснувшись, он воспринимал происходящее искаженно, словно наблюдая за всем сквозь мутное увеличительное стекло. И внутренний голос, обычно молчавший, услужливо нашептывал ему, что делать.

– Поднимайте авиацию, – распорядился адмирал. – Все, что может летать – в воздух, немедленно! Мы атакуем их корабли, все, до которых сумеем дотянуться. Развернуть все средства противовоздушной обороны, ракеты, орудия, пулеметы, все, что есть в арсеналах. Последует более мощный удар, более массированный, и мы должны быть готовы. Черта с два они возьмут нас так легко!

Зарево над гаванью понемногу спадало. Все, что могло гореть, уже сгорело, и на город вновь опускалась предрассветная тьма, скрывающая в себе все новые угрозы.

Командир эскадренного миноносца ВМС США «Гонзалес» терпеливо ждал приказа, уже больше часа не покидая мостик. Единственным развлечением для офицера было наблюдать за суетой морпехов на палубе «Уоспа», десантного вертолетоносца, следовавшего по левому борт от самого «Гонзалеса», всего в шести кабельтовых. Вернее, это эсминец шел слева от десантного корабля, словно сторожевой пес, охранявший его от любого намека на атаку. «Гонзалес» и фрегат «Элрод» настигли десантное соединение не более, чем в сотне миль от русских берегов. Двигаясь от Босфора самым полным ходом, они быстро пересекли море, заняв свое место, и теперь, словно стая собак, рыскали вокруг конвоя, готовые прикрыть десант от любой атаки, равно с воздуха, с моря или из-под воды.

Кэптен Маркс не сомневался, что сможет выдержать схватку хоть со всей черноморской флотилией русских. Его эсминец, принадлежащий к классу "Арли Берк", самому совершенному семейству кораблей своего типа, был почти вдвое меньше, чем даже самый маленький из сопровождаемых десантных транспортов, шестнадцатитысячетонная "Тортуга", следовавшая в голове ордера, не говоря уж об "Уоспе". Но, несмотря на эту видимую разницу, его огневая мощь не могла не впечатлять.

Это была боевая машина, смертельно опасная для любого противника и в обороне, и в наступлении. В ста ячейках подпалубных пусковых установок томились зенитные ракеты "Стандарт", противолодочные "Асроки" и крылатые "Томагавки", в четырехконтейнерных пусковых установках на корме – "Гарпуны" для ближнего боя, а подобравшегося вплотную противника были готовы встретить огнем универсальные пятидюймовки и шестиствольные автоматы "Фланкс". И это, не считая противолодочных торпед. Вскоре вся эта мощь, собранная воедино в системе управления оружием "Иджис", и не могущая не впечатлять, должна была придти в движение – вражеские берега становились все ближе с каждой минутой.

Собственно, система управления оружием "Иджис", а вовсе не ракеты или пушки, и была основой боевой мощи не только эсминца, но и всего соединения. Объединяя контроль над всеми системами корабля, она сама, практически без вмешательства человека, обнаруживала цели, выделяла наиболее опасные и выбирала оптимальный тип оружия, наводя его на противника. Все, что требовалось от людей – лишь дать разрешение открыть огонь.

– Кэптен, сэр, – вахтенный офицер, лейтенант-коммандер, находившийся здесь же, на мостике, словно подслушал мысли командира. – Сэр, получен приказ на ракетную атаку. Нам дали зеленый свет, сэр!

– Объявить боевую тревогу, – приказал Маркс. – Все по местам! Офицерам пройти в боевой информационный пост! Оружие к бою!

Брошенные сигналом тревоги, прокатившимся по отсекам, на свои посты, моряки мгновенно разошлись по местам, прерывая отдых. Операторы вооружения склонились над консолями, приводя в готовности ракеты и орудия, и над всем этим стоял невозмутимый, уверенный в себе командир. Точнее, кэптен Маркс изо всех сила пытался таковым казаться – он не был идиотом, и понимал, чем может обернуться даже попытка атаковать русских. Но у него были приказ, а, следовательно, пути назад не существовало.

– Ввести координаты целей в системы наведения "Томагавков", – приказал Маркс. – Проверить системы, доложить о готовности! За дело, джентльмены, и поживее!

Разбросанные по всему побережью русские базы уже несколько часов находились в досягаемости ракет "Томагавк", с той самой секунды, как "Гонзалес" вошел в черноморские проливы. Но командование медлило, и вовсе не от робости – удар должен был наноситься разом всеми силами, огненный шквал, призванный в один миг смести врага, прежде, чем то поймет хоть что-то и сможет дать отпор. И вот все заняли свои позиции, и пришла пора сделать первый ход, тот, который должен был привести мгновенно и к шаху, и к мату.

– Сэр, координаты загружены, – доложил один из офицеров, колдовавших над приборной панелью. – Все системы в норме. Мы готовы к атаке, сэр!

В помещении боевого информационного поста, укрытом в недрах корабля, зашитом со всех сторон сверхпрочным кевларом, словно окутанном коконом, там, где было сосредоточено управление всеми системами эсминца, царило почти осязаемое напряжение, искавшее выхода. Но кэптен Маркс, уже, было, открывший рот, не усел отдать приказ. Ему помешали.

– Сэр, на радаре – надводная цель, – торопливо, скороговоркой произнес офицер, расположившийся перед экраном радара. – Пеленг ноль-три-пять, дистанция – семьдесят миль!

Фазированные антенные решетки радиолокационной станции SРY-1D непрерывно генерировали импульсы, обеспечивая круговой обзор поверхности моря, обнаруживая любые цели, начиная от низколетящих крылатых ракет и до крейсеров. И вот один из импульсов, столкнувшись с неожиданным препятствием, вернулся к эсминцу, превратившись в четкую отметку на мониторе. Техника действовала безотказно, а уж понять, что она обозначает – это дело людей.

– Дьявол, это русские, – воскликнул старший помощник. – Русский фрегат класса "Кривак"!

Коммандер выглядел не на шутку взволнованным. Им сказали – авиация расчистит путь к русским берегам, и вот по курсу возник из ниоткуда фрегат, и, вероятно, не он один. Радары русских, конечно, тоже "увидели" конвой, и теперь чертов "Кривак" на всех парах помчится наперехват, чтобы всадить им в брюхо свои ракеты. Высадка десанта оказалась под угрозой. Но кэптен Маркс так не считал.

– Изменить курс, – приказал командир эсминца. – Маневр уклонения. Лечь на три-пять-ноль. Передайте на десантные корабли: "Следовать за мной"!

"Гонзалес", вычерчивая на подернутой легкой рябью поверхности моря пенную дугу, лихо развернулся, и шкиперы десантных транспортов с ничтожным отставанием повторили его маневр, разумеется, намного менее изящно – контр-адмирал Битти, получив донесение о противнике, принял вариант Маркса без возражений. Конвой начал медленно увеличивать расстояние между собой и русским кораблем – лишний риск в таком деле был ни к чему.

– Свяжитесь с "Уоспом", – решил командир эсминца. – Есть работа для их пилотов. Русские слишком далеко, чтобы представлять для нас опасность, и нужно расправиться с ними побыстрее. "Кривак" вооружен крылатыми ракетами SS-N-14, предназначенными для стрельбы и по субмаринам, и по надводным целям. Дальность действия – двадцать пять миль. Они не дотянутся до нас, и, черт побери, мы не дадим им даже шанса!

Русский фрегат не представлял опасности. Маркс получил приказ, ясный и четкий, и был намерен его исполнить немедленно.

– "Томагавки" – пуск!

Пальцы операторов вдавили клавиши, и из ячеек пусковой установки в носовой части "Гонзалеса" одна за другой взмыли в зенит ракеты BGM-109D "Томагавк". Двадцать восемь крылатых ракет, весь боекомплект, были расстреляны за считанные минуты. Распахивая уже в полете короткие крылышки, крылатые ракеты выполняли горку, опускаясь к воде, чтобы на малой высоте, подныривая под лучи радаров, ринуться к цели.

Инерциальные системы наведения ракет уверенно держали ракеты, разогнавшиеся почти до скорости звука, на курсе. Стая крылатых "роботов", каждый из которых нес стадвадцатикилограммовую кассетную боеголовку, мчалась к берегу Крыма. А на конце их траектории оказалась авиабаза Гвардейское.

Протяжный вой сирены плыл над аэродромом, ввинчиваясь в самый мозг, выдергивая людей из сладких объятий сна, заставляя бросать поднесенные ко рту ложки или едва прикуренные сигареты, бросая на свои места. никто не суетился зря, не мешал друг другу – выработанные многократными тренировками инстинкты не подвели тогда, когда разум еще медлил, переваривая информацию. Не спрашивая, что происходит, люди мчались туда, где им должно было находиться, встречая атаку противника, неважно, вымышленного, как на учениях, или же вполне реального и опасного.

Сигнал тревоги взметнул отдыхавших пилотов, и те, подчиняясь не разуму, но животному инстинкту, бросились на летное поле. Там ждали их, своих наездников, своих хозяев, бомбардировщики Су-24М. Да, им запретили подниматься в воздух, но командир Тринадцатой отдельной морской штурмовой эскадрильи все же решил проявить своеволие, и теперь десяток крылатых машин, заправленных, снаряженных, мог взлететь за считанные минуты. Им этих минут не дали.

– Все по машинам, живо! Нас атаковали, – кричал на бегу комэск, вместе со всеми спешивший занять место в кабине "Сухого". – Севастополь бомбят. Американцы начали наступление!

Они на бегу застегивали комбинезоны, а техники уже приставляли к бортам самолетов легкие стремянки, чтобы экипажи моли в одно мгновение взлететь в кабины. Бомбардировщики, выстроившиеся вдоль взлетной полосы, будто ждали пилотов, спеша взмыть в небо.

– Эскадрилья, слушай боевой приказ, – ревел, перекрывая даже рык дизелей заправщиков и буксиров, командир. – Наши базы на побережье атакованы. Американцы нанесли удар по Севастополю. Командующий флотом приказал немедленно нанести ответный удар по американским десантным кораблям. Это не учения, это боевая задача, и я хочу, чтобы вы не только выполнили ее, но все вернулись живыми на базу. А теперь – по машинам!

И он первым кинулся к своему бомбардировщику, сопровождаемый штурманом, подавая пример остальным пилотам, поспешно карабкавшимся в кабины. Предстояла работа, дело, к которому они были готовы.

За десантным соединением следили, хотя и не явно. И все же Черном море – вовсе не Тихий океан, где, как в далеком сорок первом, можно спрятать полдюжины тяжелых авианосцев, чтобы те вдруг вынырнули из небытия в считанных десятках миль от главной базы американского флота. Пусть боевые корабли ждали в базах, пусть на земле томились самолеты, стальные птицы, жаждущие скорости и свободы, но еще оставались гражданские суда, гидрографические корабли, траулеры – и для них три набитых морпехами транспорта вовсе не являлись "невидимками".

Нагруженные ракетами, бомбами и подвесными баками, "Сухие", метко прозванные за свою тяжеловесность "чемоданами", выруливали на взлет, и пилоты напряженно вслушивались в команды диспетчера.

– Я – первый, готов к взлету, – доложил командир эскадрильи. – Все системы в норме, жду разрешения!

– Первый, вас понял. Взлет!

Трубины взревели еще сильнее, бросая напряженно подрагивавшую машину к концу бетонки, без натуги отрывая ее от земли. И в этот миг мир для двух летчиков погрузился в море пламени, словно здесь и сейчас, среди крымских гор и холмов, вдруг разверзлась адская бездна.

Гироскопы инерциальных систем помогали «Томагавкам» держать курс при полете над морем. Там не было заметных ориентиров, но все равно навигационные системы вывели ракеты в заранее рассчитанную точку, а уж там к делу присоединилась и система корреляции по рельефу местности. Радиовысотомер непрерывно посылал к земле зондирующие импульсы, сравнивая высоту подстилающей поверхности с данными цифровой карты маршрута полета и при малейшем отклонении выводя самолеты-снаряды на точный курс.

Луч радара, тянувшийся откуда-то со стороны, скользнул по обтекаемым корпусам ракет, стелившихся над землей, ловко огибая все складки рельефа, скользя по склонам и скатываясь в лощины. Наверное, где-то спустя считанные секунды подняли тревогу, обнаружив под боком у себя "нарушителей. Возможно, на вылет уже выруливали истребители, или зенитчики разворачивали в сторону непрошеных гостей пусковые установки, с которых щерились в небо обтекатели ракет "земля-воздух". Поздно.

"Томагавки", способные преодолеть тысячу двести километров, были выпущены отнюдь не с предельной дальности. От выстрела в упор почти невозможно увернуться, и потому на земле успели лишь заметить угрозу, но предотвратить неизбежное уже не могли.

Волна крылатых ракет накрыла пришедшую в движение авиабазу, накатывая на аэродром со всех сторон. Операторы радаров, диспетчеры на контрольной башне удивленно кричали наперебой, привлекая внимание к неожиданно наполнившим небо "Томагавкам". Пилоты, сидевшие в кабинах "Сухих", тоже увидели их вытянутые иглообразные "тела", мелькнувшие в лучах восходящего солнца. А потом обтекатели ракет раскрылись, точно лепестки цветков, и на землю обрушился смертоносный град.

Сто шестьдесят шесть бомбочек BLU-97/B – столько нес каждый "Томагавк", каждая из двадцати восьми ракет, и весь этот груз рухнул на летное поле. Малокалиберные бомбы густо засеяли всю территорию аэродрома, покрывая ее рваными пятнами взрывов. По летному полю прокатился огненный вал.

Шквал огня и стали захлестнул бомбардировщики, взорвалась, выбросив в небо клуб оранжево-черного пламени, цистерна топливозаправщика. Самолет командира эскадрильи, взлетавший первым, сбросило с полосы, швырнув на ограждение летного поля, и машина, баки которой были до отказа залиты горючим, превратилась в огненный шар. Авиабаза была уничтожена без потерь. Морская штурмовая эскадрилья, становой хребет, основа воздушной мощи Черноморского флота, перестала существовать в несколько секунд. Путь к побережью был открыт.

Крепко притянутый привязными ремнями к катапультируемому креслу, Джованни Карузо невольно ощущал себя неотъемлемой частью своего самолета, привычного и послушного. Из-под каплевидного фонаря кабины летчик мог видеть все, что творилось на палубе, но сейчас он полностью сосредоточился на показаниях приборов, вперив взгляд в многочисленные индикаторы на приборной доске самолета. Пилот, замкнутый в тесноте кабины, явно не предназначенной для крупных людей, терпеливо ждал заветной команды, и руководитель полетов не стал медлить.

– Первый, зеленый свет, – прозвучал голос диспетчера в шлемофоне. – Взлет разрешаю!

Капитан Карузо плавно толкнул ручку управление двигателем, и наклоненные почти вертикально вниз сопла турбины "Пегасус" выплюнули тугие струи огня. Поток раскаленных газов растекся по покрытию палубы, толкая вверх штурмовик AV-8B "Харриер", и крылатая машина медленно, неуверенно переваливаясь с крыла на крыло, оторвалась от настила, взмыв в воздух.

С палубы десантного корабля "Уосп" за взлетом штурмовика наблюдало несколько десятков человек, в том числе и команда моряков в пожарной экипировке – "Харриер" всегда считался капризной машиной, и аварии с ним случались достаточно часто. Но теперь за штурвалом находился профессионал, полностью слившийся со своей машиной, и она не подвела человека.

Подчиняясь манипуляциям капитана Карузо, сопла реактивного двигателя изменили угол наклона, и "Харриер", на несколько секунд зависший над палубой, рванул вперед, набирая скорость. Обернувшись – он, как ни силился всякий раз, не мог отказать себе в этом – пилот увидел, как уменьшается в размерах, исчезая на горизонте, "Уосп", с высоты не казавшийся таким уж громадным, каким был на самом деле.

Он был не один в этом небе – вокруг конвоя уже несколько минут нарезал круги его ведомый, поднявшийся в воздух первым. И вот, став крыло к крылу, они ринулись в сторону от эскадры.

– Первый, второй, – прозвучал голос руководителя полетов. – Ваша цель в квадрате Янки-два. Приказано найти и уничтожить корабль противника. Как поняли?

– Я первый, принял, – откликнулся Карузо. – Квадрат Янки-два. Задания понял, выдвигаюсь!

– Я – второй, принял. Выполняю!

Выполнив вираж, парах "Харриеров" легла на боевой курс, стремительно сближаясь с противником, русским фрегатом, внезапно возникшим на пути эскадры. Он был опасен, и его следовало пустить на дно. Поэтому оба штурмовика были вооружены до зубов – из-под коротких крылышек щерились ракеты "Мейверик", а на законцовках консолей висели "Сайдвиндеры" для самообороны. Воздушный бой был маловероятен, но пренебрегать противником – верный путь к поражению.

– Второй, как слышишь? – Карузо покосился на своего ведомого, державшегося в считанных десятках футов по правую руку. – Лечь на курс ноль-три-пять. Снижаемся до двухсот футов. Максимальная скорость. Оружие снять с предохранителей.

– Понял, первый. Выполняю.

Оба "Харриера" совершенно синхронно спикировали к воде. Кривизна земной поверхности ненадолго укроет их от всепроникающих лучей чужих радаров, позволив сблизиться с противником на расстояние удара. Ну, а потом, все будет зависеть от удачи и мастерства тех людей, что стоят у прицелов и гашеток по обе стороны фронта.

Сторожевой корабль «Пытливы» мчался на всех парах. Газотурбинные двигатели, скрытые в трюме, сжигали остатки топлива, заставляя все быстрее вращаться гребные винты. Вспарывая острым, точно лезвие клинка, форштевнем водную гладь, корабль шел наперерез конвою американцев, совершенно неожиданно превратившихся в более чем реального противника.

Все случилось слишком внезапно. Едва успела закончиться странная вахта у побережья Кубани, и вся команда, в том числе и капитан, которому по рангу не пристало подавать вид, вздохнула с облегчением, радуясь скорому отдыху. Их ждала гостеприимная гавань, долгожданные увольнения на берег, но оказалось, что гавань уже охвачена огнем, а море превратилось в поле боя.

Антенна радиолокационной станции "Ангара-М" мерно вращалась, обшаривая окрестности, водную пустыню, раскинувшуюся на сотни миль вокруг, в поисках всего, что может представлять угрозу. Они пытались обнаружить надводные цели, вражеские корабли, но отметки, появившиеся на экране, носили иной характер.

– Две воздушные низколетящие цели по пеленгу триста двадцать, – доложил командир поста. – Дальность пятьдесят миль, скорость – восемьсот километров в час, движутся встречным курсом. – И, спустя несколько секунд: – Цели исчезли с радара. Контакт прерван!

– Боевая тревога. – Капитан "Пытливого" понял, что означало это донесение. Противник знал о них, и желал упредить, ударив первым. – Приготовиться к отражению воздушной атаки!

Колокола громкого боя заставили вздрогнуть расслабившихся моряков, пытавшихся ухватить еще несколько лишних минут отдыха. Матросы и офицеры бросились по местам, ныряя в проемы люков, задраивая за собой герметичные двери отсеков, так, что корабль оказался разделенным на множество почти отрезанных друг от друга ячеек, где могла быть надежно заперта и забортная вода, льющаяся в пробоину, и бушующее пламя.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю