Текст книги "Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 113 страниц)

[Последние годы жизни] «его нелюдимость растет. Одна за другой распадаются связи. Все реже он появляется среди старых знакомых и отвергает новых. Зато обостряется суеверие, мнительность. Он ездит на покаяние в монастырь, щедро жертвует милостыню… Он становится вспыльчив, угрюм, обидчив. Домашние его раздражают, но он так страшится ночных одиноких кошмаров, что после болезни увозит с собой на гастроли время от времени для страховки жену. А между тем в своих комнатах он не выносит ее присутствия». (Там же, с. 297.)

«Тяжелый алкоголизм». (Мендельсон, 1927, с. 68.)

[Март 1848 г.] «…На маленькой станции, на полпути от Воронежа до Москвы он запил. По-русски, без удержу, бесшабашно. Созвал всех окрестных крестьян и, отбив от работы, угощал без ограничения водкой. Поил сладким вином баб, и они плясали и пели которые уже сутки. Все деньги, которые были с ним, раздарил, а сам им читал монологи своих героев… Гибель пришла нелепо. Коляска его по пути в Москву из Воронежа провалилась под лед. Он вымок. Пил всю дорогу водку – вина уже не было, заедал ее снегом. Приехал в Москву совершенно больной». (Там же, с. 299.)

Особенности творчества

«На сцене он тратил себя до физического уничтожения. Могучий приток энергии выливался с такой неуемной силой, что после него наступало опустошение. Иной раз казалось, что из него выпущен весь воздух и неминуемо прекратится дыхание. Так порой и бывало. Случались в антракте тяжелые, затяжные обмороки». (Беньяш, 1976, с. 251.)

«Мочалов был по природе страстный, чуждый всякой рефлексии человек. Эта страстность принуждала его прибегать к охмеляющим напиткам, и тут он был воплощением того, что Островский выразил словами: “Не препятствуй моему нраву”. Поэтому он не играл роли необузданного человека: он был таким и гордился этим в кругу своих приверженцев. Он не играл роли героя, влюбленного в Офелию или Веронику Орлову; он действительно был в нее безумно влюблен». (Фет, 1983, с. 142.)

«Его игра была чересчур субъективна, но она подкупала художественным совершенством исполнения. “Мочалов играл свою собственную душу”, – писал Ап. Григорьев несколько лет спустя после Белинского, давшего яркое описание игры артиста в статье “Гамлет, драма Шекспира и Мочалов в роли Гамлета”. Современники в один голос характеризуют Мочалова как артиста “Божьей милостью”. Он рос и работал без всякой школы. Упорный, систематический труд, постоянное изучение ролей… были ему чужды. Он был рабом своего вдохновения, художественного порыва, творческого наития. Когда его оставляло настроение, он был посредственным артистом, с манерами провинциального трагика; его игра была неровна, на него нельзя было “положиться”; часто во всей пьесе он хорош был только в одной сцене, в одном монологе, даже в одной фразе… Замкнутый, застенчивый, неудачник в семейной жизни, Мочалов убегал от своих аристократических, образованных поклонников в студенческую компанию или запивал свое горе в трактире, со случайными собутыльниками. Всю жизнь он прожил “гулякой праздным”, не создал школы и был положен в могилу с эпитафией: “безумный друг Шекспира”». (Поляков A.. CD Брокгауз. и Ефрон.)

«Был наделен “пламенным” темпераментом, его игра отличалась бурной эмоциональностью, богатством оттенков, стремительными переходами от спокойствия к возбуждению». (ВБЭС, 1998, с. 515.)

«П.И. Вейнберг, рассказывая о гениальном П. Мочалове, настаивает на том, что изрядное количество потребляемого актером вина помогало ему творить на сцене. Во время спектакля (между выходами на сцену) Мочалов выпивал несколько бутылок красного вина, пил стаканами “довольно почтенного размера”». (Ястребов, 2000, с. 271.)

Представляется, что алкоголизм П.С. Мочалова лишь маска, скрывающая другое, более тяжелое психическое расстройство. Такие симптомы, как «безудержная трата денег», «необщительность», «нелюдимость» и «малодоступность», «приступы меланхолии», «суеверие и мнительность» – совсем не характерны для алкогольной зависимости. Зато они часто встречаются при некоторых специфических расстройствах личности и отвечают основным критериям: 1) дисгармония охватывает несколько сфер функционирования (поведение, аффективность), 2) аномальный стиль поведения носит хронический характер и нарушает адаптацию в личностных и социальных ситуациях.

МОЭМ (Maugham) УИЛЬЯМ СОМЕРСЕТ (1874–1965), английский писатель («Театр», «Луна и грош») и драматург.

«Мне думается, что самое интересное в искусстве – личность художника, и если она оригинальна, то я готов простить ему тысячи ошибок».

С. Моэм

«С раннего детства страдал тяжелым неврозоподобным заиканием, из-за чего не мог общаться с людьми. Моэм все же поступил в медицинский колледж, успешно закончил его, но работать врачом не смог: при попытке – начать разговор он начинал сильно заикаться и порой не мог выговорить ни слова. Еще подростком Моэм заметил, что если он напишет что-нибудь важное для него, то после этого чувствует себя спокойнее и даже меньше заикается. Это чувство облегчения от письменной речи каждый раз возникало, когда будущий писатель изливал на бумаге свою душу. Вероятно, это и способствовало тому, что этот художественно одаренный человек все больше стал увлекаться литературой и скоро стал профессиональным писателем». (Буянов, 1986, с. 77.)

«Мне многого недоставало. Я был мал ростом; вынослив, но не силен физически; я заикался, был застенчив и слаб здоровьем <…> я инстинктивно сторонился людей, что мешало мне с ними сходиться… Кажется, ни разу в жизни я не заговаривал с незнакомыми людьми в вагоне или пароходе. Из-за плохого здоровья я не мог обращаться с себе подобными на почве алкоголя <…> когда я заболел туберкулезом и надолго слег, это было приятным времяпрепровождением. Быстро, одну за другой, я написал целый ряд пьес, начиная с “Тех, кто выше нас” в 1915 году и до “Верной жены” – в 1927-м». (Моэм, 1991, с. 57, 102.)

«Норма – это то, что встречается лишь изредка». (С. Моэм)

«Моэм был бисексуален… Первая сексуальная связь возникла у 16-летнего Моэма во время его учебы в Гейдельбергском университете. Его партнером стал 26-летний Эллингэм Брукс, привлекательный и состоятельный выпускник Кембриджского университета. После возвращения в Лондон Моэм не решался встречаться с гомосексуалистами, поскольку гомосексуальная связь являлась уголовным преступлением… Во время 1 IepBoii мировой войны Моэм познакомился с человеком, любовь к которому писатель пронес потом через всю жизнь… В тот вечер, когда Моэм познакомился с Хэкстоном, Моэму было 40 лет, а Хэкстону 22 года». (Уоллас и др., 1993, с.158–159.)

«Я не согласен с мнением, что нужно закрывать глаза на пороки знаменитых людей; по-моему, лучше, чтобы мы о них знали: тогда, помня, что мы не менее их порочны, мы все же можем верить, что и добродетели их для нас достижимы». (С. Моэм)

Попытки преодоления своей болезненности (заикания) и приспособление к ней сыграли, видимо, не последнюю роль в формировании творческого процесса Сомерсета Моэма. При всей неординарности сексуальной сферы писателя нельзя сказать, что его гомосексуальность (или бисексуальность) не носила обостренный психопатологический характер. Более актуальными в этом плане для Моэма являлись другие психологические переживания (например, комплекс собственной неполноценности).

МУНК ЭДВАРД (1863–1944), норвежский живописец и график.

Наследственность

«Помимо наклонности к чахотке семья страдала еще и психическими болезнями. Вторая дочь, отличавшаяся в школе большими способностями, умерла позже в доме призрения душевнобольных». (Стенерсен, 1972, с. 4.)

«Его мать умерла, когда ему было 5 лет, его старшая сестра – когда ему было 14, и обе – от туберкулеза, что нашло позже отражение в его картине “Больной ребенок” (1885–1886). Отец и брат Мунка также умерли, когда он был еще молодым, а вторая сестра была психически больной. “Болезни, безумие и смерть, – говорил он, – были тем темным ангелом, который стоял над моей колыбелью и сопровождал меня всю мою жизнь”». (CD Епс. Britannica 99.)

Общая характеристика личности

«В возрасте 41 года у Мунка развивается бред преследования, и он должен был поступить в психиатрическую клинику. Длительность его заболевания (1904—08 гг.) и параноидное содержание его бреда позволяет отнести расстройство к шизофреническому кругу, однако отсутствие выраженных симптомов дефекта ставит под сомнение наличие шизофренического процесса». (Winkler, 1949, с. 160.)

«Мунку казалось, что люди хотят ему зла, что у него враги, что тайные враги и тайные противники преследуют его… Тяжелое нервное заболевание Муика в 1908 году объясняется овладевшей им манией преследования. Он подходил и наносил удары людям, которые, как ему казалось, злословят о нем. В ту пору он и физически был в плохо*м состоянии. Сильно кутил. “Единственное, что помогает мне перейти через улицу, – это рюмка водки. А лучше две-три”. Он лег в клинику доктора Даниеля Якобсона в Копенгагене, где пробыл семь месяцев. В клинике он продолжал рисовать и написал любовное стихотворение “Альфа и Омега”, снабдив его рисунками. Картины, написанные в период болезни, не лучше и не хуже созданных до болезни и после выздоровления… Месяцы, проведенные в клинике доктора Якобсона, не избавили Мунка от его. странностей, не излечили его душевного заболевания». (Стенерсен, 1972, с. 21–22,24.)

«Мунк не любил ни цветов, ни фруктов и избегал всякого физического труда, кроме стояния у холста. Он не заботился об уюте и красоте дома, не обращал на него внимания. Обстановка была не просто бедной, а поистине ужасной. Две кровати, стол и несколько плохих стульев. Пыль лежала повсюду толстым слоем, и беспорядок царил невероятный… Он страдал болезнью пространства, В молодости с трудом переходил улицу. Не любил оглядываться по сторонам… Боязнь пространства и головокружение он изображал на картинах. Наиболее известная из них “Крик”… Когда он построил в Экелю мастерскую под открытым небом, он обнес ее со всех сторон степами четырехметровой высоты и двадца-тпметровой длины… Мунк всегда считал, что что-то или кто-то действует на него парализующе… Эдвард Мунк был болезненно раздвоенной личностью. Чем сильнее он жаждал чего-то, тем сильнее он хотел чего-то противоположного… Почерк Мунка говорит о тех же особенностях, что и его искусство. Ои явно отражает его одиночество, беспокойство и страх, а также его стремление выйти из узких рамок существующих правил. Он говорит также и о его великом таланте… Он не ставит точек, знаков препинания. Ни запятых, ни точек… Почерк не меняется. Мунк всегда верен самому себе… Мунк предпочитает слушать не новости, не музыку, а голоса. Безразлично, что они говорили и на каком языке. Ему нужен был ровный и довольно громкий гул голосов. Случалось, что он даже не настраивал громкоговоритель как следует». (Там же, с. 35–37, 96, 101, 118.)

Особенности творчества

«Собственный сугубо оригинальный художественный Стиль Мунка сформировался около 1892 г…. Яростная эмоциональность и чуждая условностям образность его картин вызвали резкую критику. Скандал, однако, помог ему получить международную известность… В 1908—09 гг. Мунк страдал нервным расстройством, и впоследствии его произведения стали более спокойными, но не достигали уже прежнего уровня». (CDEnc. Britannica 99.)

«Пребывание в санатории д-ра Даниеля Якобсона дало художнику необходимое свободное время, прояснило его мысли и чувства, преодолело то душевное напряжение, которое было отличительным признаком его отношения к жизни. За эти 8 месяцев выздоровления Мунк буквально не выпускал из рук карандаша и кйсти; особенная продуктивность наблюдалась у него в графике. Д-р Якобсон не препятствовал такому трудовому рвению, так как хорошо понимал, что рисование является для Мунка освобождением от угнетающих его образов… Чувство одиночества составляет основную тему большинства мотивов Мунка». (Timm, 1977, с. 74, 60.)

«О своем творческом процессе художник говорил так: “Писать для меня – это болезнь и опьянение. Болезнь, от которой я не хочу отделаться, опьянение, в котором хочу пребывать… Многие свои лучшие картины я начинаю почти бессознательно. Я страдаю бессонницей, и лучше писать, чем ворочаться в постели”». (Стецерсен, 1972, с. 19.)

«Отражение сексуальных страхов заметно в его женских портретах, попеременно представляющих их или как болезненно-хилых и невинно страдающих, или как мрачных пожирательниц живых людей, вампиров». (CDEncarta98.)

«Эйдетизм Урбанчича-Иенша – способность удержания исключительно четких и ярких образов виденных предметов. Нередко отмечается у художников (Мунк Э.). В патологии иногда находится в связи с галлюцинаторными переживаниями (зрительными)». (Блейхер, 1984, с. 291–292.)

И психопатологически отягощенная наследственность, и стрессовые ситуации в детстве, и клинические особенности последующего психического заболевания позволяют предположить у Эдварда Мунка шизоаффективное расстройство. При нем наличие бредовых расстройств не приводит, как правило, к развитию выраженного дефекта личности. Можно утверждать, что имевшиеся нарушения психики повлияли на создание им столь оригинального живописного стиля, который явился предтечей возникновения экспрессионизма. В содержании его картин проявились все его доминирующие переживания, большинство из которых носили явно патологический (депрессивный или даже бредовой) характер.

МУНКАЧИ (Munkacsy) МИХАЙ (1844–1900), венгерский живописец.

«Михай Мункачи остался круглым сиротой в шесть лет. Он особенно остро, невероятно пронзительно увидел мир сквозь слезы ранних обид и огорчений. Михай жил в людях. Его уделом был постоянный страх. Едва малышу минуло десять лет, его отдали в ученики к столяру». (Долгополов, 1970, с. 8.)

«Унижения и страдания сделали его замкнутым. В 1859 году в возрасте четырнадцати лет Михай стал подмастерьем и уехал в Арад, где днем работал в мастерской, а вечера проводил в кругу студентов… Два года, проведенные в Араде в условиях страшной нищеты, ослабили организм Михая, он тяжело заболел и вынужден был вернуться к дяде, который, хотя и очень неохотно, но оставил у себя надломленного физически и душевно юношу. Именно здесь, у дяди, в периоды, когда ему становилось лучше, он начал тайком рисовать, почувствовав в этом свое призвание». (Мытарева, 19686, с. 301–302.)

«В 1874 году свершилось событие, которое сломало привычный образ жизни мастера-демократа, выходца из народа. Мункачи женился. Его супруга, богатая аристократка… завела салон, который сделался одним из центров парижского света. Жизнь на широкую ногу… Мункачи впрягается в хомут салонной “шикарной” живописи, бездушной и фальшивой… Его студия превращается в фабрику живописи. “Я все больше люблю одиночество”, – пишет Мункачи. За этой короткой фразой – трагедия всей жизни мастера… В эти годы кризиса и раздумий еще одна беда подстерегла художника: коварный недуг – болезнь глаз, проявившаяся еще в момент писания “Мильтона”. Он нервничал, порой не мог работать». (Долгополов, 1970, с. 9.)

«В последние годы жизни… тяжелая душевная болезнь, давно подтачивавшая его организм, мешает осуществлению его замыслов. В 1896 году Мункачи помещают в санаторий для нервнобольных. Последние годы он доживает в подобной же больнице в Энденихе близ Бонна…» (Мытарева, 19686, с. 307.)

«Паралич нижних конечностей, слепота». (Cabanes, 1900, с. 15.)

«Когда Мункачи писал свою картину “Христос перед Пилатом”, он видел галлюцинацию в образе лучистого видения, после чего он набросал упорно не дававшийся ему лик Христа». (Гру-зенберг, 1923, с. 87.)

«По своей натуре был психопатичной, циклоидной натурой. Смерть наступила в результате прогрессивного паралича». (Lange-Eichbaum, Kurth, 1967. с. 474.)

Конкретное указание на нозологическую принадлежность его заболевания («прогрессивный паралич») делает излишним психопатологический анализ биографии. Художник страдал менингоэнцефалитом сифилитического происхождения, который характеризуется нарастанием слабоумия и сочетается с различными неврологическими (например, «болезнь глаз») и психическими расстройствами.

МУСОРГСКИЙ МОДЕСТ ПЕТРОВИЧ (1839–1881), русский композитор, член творческого объединения композиторов «Могучая кучка».

Общая характеристика личности

«Личность Мусоргского была настолько своеобразна, что, раз увидев ее, невозможно было ее забыть. Начну с наружности. Он был среднего роста, хорошо сложен, имел изящные руки, красиво лежащие волнистые волосы, довольно большие, несколько выпуклые светло-серые глаза. Но черты лица его были очень некрасивы, особенно нос, который к тому же всегда был красноват, как Мусоргский объяснял, вследствие того, что он отморозил его однажды на параде. Глаза у Мусоргского были очень мало выразительны, даже можно сказать почти оловянные. Вообще лицо его было малоподвижное и невыразительное, как будто оно таило в себе какую-то загадку… Мусоргский был враг всякой рутины и обыденности не только в музыке, но и во всех проявлениях жизни, даже до мелочей. Ему претило говорить обыкновенные простые слова. Он ухищрялся перековеркивать даже фамилии. Слог его писем необычайно своеобразен, пикантен; остроумие, юмор, меткость эпитетов так и блещут. В последние годы его жизни это своеобразие слога стало уже переходить в вычурность, что особенно заметно в письмах к В.В. Стасову. Впрочем, тогда эта вычурность и неестественность проявлялись иногда не только в письмах, но и во всей его манере держаться». (Римская-Корсакова, 1989, с. 96–97.)

«Был противником брака для художников, считая, что семейная жизнь мешает творчеству. “Многие часто подговаривали Мусоргского жениться; но его нерасположение к браку доходило до смешного…”» (Шестакова, 1989, с. 106.)

К вопросу об алкоголизме

«Как жаль эту гениальную силу, так глупо с собой распорядившуюся физически!» (Из письма И.Е. Репина.)

«Известно болезненное пристрастие Мусоргского к алкоголю. “Возникновение трагического недуга, над которым с годами стал невластен сам композитор, относится к годам его ранней юности, времени пребывания в Школе гвардейских подпрапорщиков. Обучение гуманитарным предметам и иностранным языкам находилось там на высоте. А вот нравы…”» (Гордеева, 1989, с. 15.)

«…Будучи еще на службе в блестящем Преображенском полку, пил горькую, поэтому просить его вперед за три недели об участии в концерте, не зная, будет ли он вменяем в это время, все равно ни к чему, с одной стороны, горделивое самомнение его и убежденность в том, что путь, избранный им в искусстве, единственный верный; с другой – полное падение, алкоголизм и, вследствие этого, всегда отуманенная голова». (Римский-Корсаков, 1955, с. 140.)

[С 1865 г.] «… страдал приступами “delirium tremens”²’⁰». (Мусоргский, 1989, с. 95.)

[С 1881 г.] «… страдал припадками удушья. Врачи обнаружили болезнь печени, расширение сердца и воспаление спинного мозга <…> Он выглядел почти стариком. Лицо стало одутловатым, обрюзгшим. Кожа приняла землисто-серый оттенок, болезненный румянец выступал пятнами». (Попова, 1955, с. 260–262.)

«Концерт 3 февраля 1881 года был последним, в котором при жизни Мусоргского исполнялось его произведение. Приблизительно через месяц он был помещен в Сухопутный госпиталь вследствие припадка белой горячки.

Устроил его и лечил доктор Л.Б. Бертенсов… Он был страшно слаб, изменился, поседел. Радуясь нашему посещению, он иногда разговаривал с нами вполне нормально, но вдруг переходил в безумный бред. Так длилось несколько времени; наконец 16-го марта ночью он скончался, по-видимому, от паралича сердца… Его крепкий организм оказался весь расшатанным от губительного действия вина”». (Римский-Корсаков, 1955, с. 84, 142.)

«Доктора говорят, что у него были не удары, а падучая болезнь… Врачи говорят также, что кроме падучей и ударов он несколько помешен. Человек он конченый…»²⁵¹ (Из писем В.В. Стасова от 14 и 16.02.1881 г.)

«В последние годы жизни Мусоргский испытывал тяжелую депрессию, вызванную непризнанием его творчества, одиночеством, бытовыми и материальными затруднениями. Умер он в бедности в Николаевском солдатском госпитале». (Келдыш, 1974, с. 131.)

Особенности творчества

«Жаловался во время творческой работы на галлюцинации слуха и зрения». (Грузенберг. 1924, с. 84.)

[По мнению музыковеда Л.Д. Демь-янчук] «таимое от людей душевное смятение порой прорывалось в музыке. Так, необъяснимая скорбь и глухая тоска выражены в песнях вокальных циклов “Без солнца” (1874 г.) и “Песни и пляски смерти” (1875—77 гг.), о мрачном и зловещем содержании которых говорят сами названия… Герой в этих песнях один – Смерть, и в каждой песне – новая жертва… Мусоргский – один из немногих композиторов, избегавший вводить в свои оперы женские образы. В “Борисе Годунове” образ Марины Мнишек был введен под давлением музыкального комитета Дирекции императорских театров. На протяжении всего своего творчества Мусоргский лишь единственный раз воспел чувство любви: Марфы и Андрея Хованского в опере “Хованщина”».

«…Достойно удивления, как мог Мусоргский, оставаясь до смерти с музыкальным образованием все того же преображенского офицера, как мог он излагать на бумаге такие гениальные мысли. Факт этот остается феноменальным… Музыкальная память Мусоргского была невероятна». (Компанейский, 1989, с. 129.)

«Вследствие этого недуга, сведшего его наконец в могилу, Мусоргский уже в продолжение двух последних лет своей жизни писал редко и мало, но то, что он писал, ясно доказывало, что никакого упадка таланта не было, даже напротив, произведения его до последнего периода носили на себе отпечаток зрелости и глубины мысли, дотоле им нигде недостигнутой». (Голенищев-Кутузов, 1989, с. 150.)

Алкоголизм у М.П. Мусоргского носил явно злокачественный характер, о чем свидетельствуют раннее начало, быстрое появление психотических форм (белая горячка), алкогольная эпилепсия, катастрофическое поражение внутренних органов. Алкогольная зависимость разрушила «телесную оболочку» гения, привела к преждевременной смерти, не успев, впрочем, повредить качество его композиторского таланта. Более того, можно, по-видимому, говорить и о некотором позитивном влиянии алкоголизма и связанных с ним депрессивных переживаний на создание, например, ни с чем сравнимых по силе воздействия сцены галлюцинации в опере «Борис Годунов» или сцены самосожжения раскольников в «Хованщине». «Лишь познавшего страданья осеняет вдохновенье» – эти слова Ш. Руставели можно отнести, естественно, не только к Мусоргскому, но творчество последнего – еще одно их подтверждение.

МУССОЛИНИ (Mussolini) БЕНИТО (1883–1945), вождь (дуче) фашистской партии Италии (с 1919 г.). Премьер-министр Италии (1922–1943), обладал диктаторскими полномочиями. Казнен итальянскими партизанами.

Наследственность

«Его отец и дед были прирожденными бунтовщиками, не раз попадавшими в тюрьму за свои убеждения». (Смит, 1995, с. 9.)

Общая характеристика личности

«Бенито поздно начал говорить. На протяжении длительного времени родители боялись, что он глухонемой… Вскоре он стал смышленным, но настолько неуправляемым ребенком, что они вынуждены были отдать его в закрытую школу-интернат…» (Там же. с. 10.)

«Он рос непослушным ребенком и его выгнали из двух школ за драки с одноклассниками, в которых он применял нож. Несмотря на это, он был способным учеником и всегда неплохо учился. В 18-летнем возрасте он уже работал школьным учителем… Вскоре, однако, контракт с ним был разорван, и он был с позором изгнан из школы. Причиной этого было развратное поведение Муссолини… Еще работая учителем в альпийской деревушке, Муссолини заболел сифилисом… Он так расстроился, что даже хотел застрелиться… Муссолини так и не смог избавиться от этой болезни до конца своей жизни». (Уоллас и др., 1993. с. 168, 70.)

«Чтобы запугать тех, кто вздумал бы его порицать, он стал носить при себе металлический кастет и однажды ударил ножом одну из своих подружек: инстинктивное физическое насилие было его методом добиваться желаемого… За семь месяцев, проведенных в Австрии, Муссолини не раз попадал в тюрьму и был пять раз признан виновным в различных проступках… Он казался эгоистичным, неуклюжим и ошеломляюще грубым; разговаривая с людьми, никогда не смотрел им в глаза. Ученики считали его тираном и дали ему прозвище “псих”; его обвиняли в лицемерии, преступных наклонностях и даже признаках паранойи… Когда он запретил рукопожатие и заменил его “более гигиеническим” приветствием древних римлян, это исходило частично от почти болезненной неприязни к физическому прикосновению… Театральность не была его второй натурой, она была его сутью». (Смит, 1995, с. 14, 25. 29, 131, 133.)

«Существует даже теория о том, что его неправильное и путаное руководство боевыми действиями итальянских вооруженных сил во время войны стало результатом повреждения мозга, вызванного его болезнью. Известно, что сифилис, если его лечат неправильно, часто рождает в больном манию величия и преувеличенное эмоциональное отношение к окружающему его миру.

Именно эти черты и были видны невооруженным глазом в характере и во всем облике великого дуче». (Уоллас и др., 1993, с. 170.)

«Фашизм внес в повседневную жизнь итальянцев серию ритуалов, условно объединявшихся понятием “фашистский стиль”. “Весь комплекс наших повседневных привычек должен быть преобразован: наши манеры есть, одеваться, работать и спать”, – заявил Муссолини в 1932 году. Режим Муссолини начал внедрять в общество новые формы поведения. Среди фашистов были отменены рукопожатия, женщинам было запрещено носить брюки, для пешеходов устанавливалось одностороннее движение полевой стороне улицы». (Мусский, 2000а, с. 424.)

[1940 г.] «…Некоторые наблюдатели смогли заметить явное снижение его умственных способностей. Опять стали появляться намеки на умственное расстройство дуче… Чиано²⁰², который на протяжении длительного времени был уверен, что его тесть не только физически немощен, но и страдает умственным расстройством, говорить об этом открыто боялся…» (Смит, 1995, с. 327. 329.)

В отношении Муссолини можно думать о двух, сменяющих друг друга, психических заболеваниях. Первое по времени – расстройство социального поведения в подростковом возрасте (патохарактерологическоеразвитие личности). В последующем оно перерастает в импульсивный тип эмоционально неустойчивого расстройства личности (эксплозивная форма психопатии). С годами, когда психопатическая импульсивность и агрессивность, как правило, снижаются и нивелируются до отдельных патологических черт характера (грубость, эгоизм и т. п.)уМуссолиниуже присутствуют аналогичные симптомы более тяжелого нервно-психического расстройства – прогрессивного паралича (диффузный сифилитическийменингоэнцефалит). Одна из форм прогрессивного паралича («экспансивная», «классическая») протекает с постепенно нарастающей деменцией и бредом величия. Само собой разумеется, что подобные психические расстройства сыграли заметную роль в политической и государственной карьере Муссолини. Но если психопатические черты могли помочь ему в завоевании популярности и власти, то проявления нейросифилиса должны были ускорить его политическое падение.

МУХАММЕД (Мохаммед; в европейской литературе часто Магомет, Магомед) (ок. 570–632), основатель ислама, глава первого мусульманского теократического государства. Почитается как пророк.

«И сказал посланник: “О Господи, ведь мой народ принял этот Коран за бред!’’».

Коран, 25, 32

Наследственность

«Его родители не были здоровыми людьми. Отец, Абдулла, умер в 25 лет, а мать была женщиной нервозного характера. Часто в полусонном состоянии она воображала, что ее посещают духи; умерла она, когда Мухаммеду, ее единственному сыну, было 6 лет». (Nisbet, 1891, с. 202.)

Общая характеристика личности

«К детским годам Магомета относят событие, не лишенное для нас интереса. Когда мальчику было шесть лет, он однажды играл со сверстниками. Вдруг явился архангел Гавриил, распорол Магомету грудь, очистил его внутренность, а затем оросил водою источника Зем-Зем – и все зажило. Перепуганные дети убежали с криком: “Магомет убит, убит!” Моментально бросилась туда няня, Халима, и нашла Магомета распростертым На земле, в судорогах и бледным как смерть». (Ковалевский, 1995, т. 2. с. 66.)

«В детстве испытывал видение ангелов, которые “по указанию самого Бога полностью очистили его от скверны греха”. Мертвенно-бледное лицо ребенка, испуг Халимы и ее решение немедленно отвезти Мухаммеда к его родным – все это заставляет предполагать, что в основе легенды лежит действительное происшествие – рассказ мальчика о пережитом им видении… Но иногда, правда очень редко, нападала на него вдруг, без всякого повода, глубокая тоска. Тогда, захватив с собой небольшой запас пищи и воды, уходил он в безлюдные окрестности Мекки и там проводил несколько дней в полном уединении – молился, размышлял, вслушивался в себя… И в конце концов тоска проходила, и он возвращался в Мекку – жизнерадостный, приветливый, энергичный, спокойный – такой, каким привыкли его видеть всегда… Через несколько лет после женитьбы на Хадидже с Мухаммедом начались странные явления, внешне напоминающие припадки, – вдруг и без всякой видимой причины тело его начинала бить дрожь, как при ознобе, лицо бледнело и покрывалось крупными каплями пота; случались иногда и судороги. При этом сознания Мухаммед не терял, но часто чувствовал невыносимую тоску. Он ложился, с головой закутавшись в плащ, и просил, чтобы на некоторое время его оставили в покое. Сопровождались ли подобные явления слуховыми, зрительными или осязательными галлюцинациями – неизвестно. Сам он не любил касаться этой темы и запретил своим ближним приставать к нему с расспросами. Все предложения Хадиджи обратиться к врачам или заклинателям он категорически отклонял – очевидно, он не считал подобные состояния результатом болезни и отнюдь не был уверен, что причиной их является одержимость злыми духами. Чем-то они были ему дороги, во всяком случае, он не собирался для избавления от приступов прибегать к посторонней помощи. Странные сновидения и не менее странные приступы были для Мухаммеда чем-то вроде окна в сверхчувственный мир – окна, прикрытого лишь тонкой завесой…» (Панова, Бахтин, 1990, с. 48, 82. 108.)

«..В одну из ночей месяца рамадана 610 года сорокалетнему Мухаммеду на горе Хира впервые явился некто могучий и страшный и приказал ему читать неведомо кем написанный свиток… Объяснение случившегося, так сказать, естественными причинами, некоторым болезненным состоянием, своего рода галлюцинацией, Мухаммеду представлялось абсурдным… У Мухаммеда не было никаких сомнений, что лично он сам не имеет никакого отношения к авторству Корана… Многие другие отрывки из Корана Мухаммед получил также во сне, но во сне, не сопровождавшемся какими-либо видениями. Мухаммед слышал только голос, который диктовал ему очередной отрывок, поражавший его мудростью и совершенством художественной формы; иногда при этом Мухаммед чувствовал, что кто-то кладет ему во сне руку на плечо – то ли ангел Джибрил, то ли сам всемогущий Аллах. Когда же он просыпался, все слышанное всплывало в его памяти и запоминалось так прочно, как будто слова были начертаны прямо в его сердце. Во время бодрствования Мухаммед физически ощущал приближение откровения – все тело его начинало дрожать, лицо покрывалось крупными каплями холодного пота, голова тяжелела, сознание выключалось. Иногда во время такого приступа, по словам современников и очевидцев, он “ревел, как молодой верблюд”. Нередко Мухаммед, чувствуя, что на него надвигается божественное вдохновение, предусмотрительно ложился на землю, с головой завернувшись в плащ. Очень часто, однако, откровения никакими обмороками не сопровождались, в его поведении почти ничего не менялось, и только для внимательного наблюдателя со стороны становилось очевидным, что на Мухаммеда “находит”. Сознание Мухаммед не терял и мог подробно описать свои переживания во время откро¹ вения. По его словам, приближение откровения возвещалось звоном в ушах, похожим на звон колокольчиков <…> Все это время, начиная с памятной ночи месяца рамадана 610 года и до 613 года, в течение трех лет, длился перерыв в откровениях. К концу этого трехлетнего периода первоначальный подъем и энтузиазм сменились у Мухаммеда тяжелой депрессией. Гнетущая тоска и безнадежное отчаяние, сомнение в своей избранности и пророческой миссии мучительно преследовали его…депрессия становилась все глубже и невыносимее, все чаще и настойчивее возвращался Мухаммед к мысли о самоубийстве… Очевидно, что эпилепсией он не страдал, душевнобольным не был… Скупые и лишенные поэзии слова откровений не всегда даются Мухаммеду так просто. Иногда не легкая дрожь, а мучительные судороги сводят его тело, и пена течет из его рта, и стоны вырываются из его больной груди… И все эти страдания – ради крохотного отрывка божественного Корана». (Там же, с. 123–124, 128–129, 150–151, 217, 427.)