Текст книги "Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 113 страниц)

[Февраль 1988 г.] «В Роттердаме чествовали двадцать лучших кинорежиссеров мира. От СССР в лучшие попали Сергей Параджанов и Отар Иоселиани, что не помешало Сереже в первый же день затеять с ним драку в вестибюле роскошного “Хилтона”, попутно разбив витрину. По возвращении мы не могли от него добиться, что было в Роттердаме. Он был перевозбужден и перескакивал с одного на другое. Судя же по привезенным газетам, он произвел фурор… В одном интервью он заявил, что просидел в тюрьме… пятнадцать лет! – “Тебе мало твоих, в общей сложности, пяти-шести лет? Откуда ты взял столько?” – “Откуда надо, оттуда и взял!”… Всю жизнь Сережа делал что-нибудь безумное, странное или пагубное – лишь бы это был его собственный выбор. Я говорю не о творчестве, а о его житейских поступках. Подобно персонажам Достоевского, которого он, правда, не читал, Сергей стремился доказать себе, а главным образом окружающим, что он не обыкновенный человек, подчиняющийся неизвестно кем выдуманным нравственным законам, а личность, способная создать свои собственные законы и жить по ним». (Там же, с. 270–271.)

Знакомство с яркой, переполненной неожиданными поворотами судьбы биографией Сергея Параджанова сразу заставляет вспомнить клинику истерической психопатии. Для нее характерны как раз те черты, которые и составляли суть натуры Параджанова: позерство, театральность, стремление во что бы то ни стало обратить на себя внимание. эгоцентричность и эксцентричность, склонность к фантазированию и псевдологии. Психопат не умеет учиться на своем опыте, поэтому он строит свое поведение, которое рассматривалось в случае Параджанова как антиобщественное, нерасчетливо и почти всегда снова попадает «с поличным». Только благодаря удачному стечению обстоятельств режиссеру удалось не попасть в тюрьму вторично. Важно только заметить, что практически все эти клинические характеристики сыграли решающую роль в становлении режиссерских успехов Параджанова. Его режиссерское видение характеризовалось яркостью и экспрессивностью, богатством изобразительной фантазии, свободным использованием различных национально-этнических традиций.

ПАРАЦЕЛЬС (Paracelsus) (псевд.; наст, имя и фам. Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм) (1493–1541), прославленный врач эпохи Возрождения, натурфилософ, «первый профессор химии от сотворения мира» (А.Герцен). По происхождению швейцарец.

«Был ли Парацельс оскоплен в детстве в результате несчастного случая или пьяным солдатом, как гласит предание, или не был – это доподлинно неизвестно. Известно, однако, что на его лице не росла борода, и череп, сохранившийся до наших дней, по форме больше напоминает женский, чем мужской. Его всегда рисуют безбородым». (Гартман, 2001, с. 26–27.)

«…Природа… дала ему лишь приблизительно полутораметровый рост, болезненный вид, слишком короткую верхнюю губу, не до конца прикрывающую зубы (признак, который нередко встречается у нервных людей), и таз, женственность которого показалась поразительной, когда в XIX в. его останки экс-гумировали в городе Зальцбурге. Ходила даже молва, будто он был евнухом, но, по моим сведениям, этому пет убедительных доказательств. Впрочем, любовь, кажется, так никогда и не вплела розы в его земное бытие, а ее пресловутые шипы для него были излишними, так как его характер и без того был колючим…Сварливый, дерзкий и склочный прав». (Юнг, 1992, с. 20–22.)

«…Считался изрядным пьяницей… избегал контактов с женским полом… Отрывки из письма его ученика Иоганна Опорипуса (впоследствии книгоиздателя и профессора)… Вот что он пишет. к примеру, о его пьянстве: “Почти два года я общался с Парацельсом и жил у него и за это время видел, что он пьет и днем и ночью и вряд ли хоть час или два в сутки бывает трезвым… На ночь, сколько я помню, он никогда не раздевался, что я приписал его опьянению, а он очень часто приходил домой к полуночи, не вяжущий лыка, и заваливался в постель, не снимая ни одежды, ни меча… нередко он, едва улегшись в кровать, с шумом вскакивал с обнаженным мечом и вонзал его в стену, я боялся, как бы он ненароком не отрубил мне голову”». (Бауэр и др., 1995. с. 423, 435–436.)

«Он был необычайно работоспособен. Сохранились свидетельства о том, что Парацельс проводил за письменным столом по нескольку дней кряду, почти без сна». (Самин., 2000, с. 30.)

«Злоупотребление тяжелыми металлами (ртуть, золото, сурьма), возможно также алкоголем». (Kerner, I960, с. 318)

«Опиоман». (Бабоян, 1973, с. 111.)

«Называл себя Парацельсом – “более великим, чем Цельс²⁹⁰”. Гений, чрезмерно реагировавший на воображаемые знаки пренебрежения и всюду наживавший себе врагов. Его имя, поведение и презрение к установленным ценностям вызвали появление прозвища “напыщенный”… В апреле 1541 года ему дал убежище в Зальцбурге принц Палатин, а пять месяцев спустя он таинственно скончался в возрасте сорока восьми лет. По утверждению одних, его отравили убийцы, оплаченные медиками… Возможно, он… просто умер от переутомления». (Гордон, 1999, с. 315–316.)

«…Ряд источников повествует о том, что, несмотря на постоянное ношение длинного и острого меча, в трагической драке с многочисленными вооруженными людьми, задиравшими его, оборвалась удивительная жизнь человека новой формации». (Гоголицын, 2002, с. 367.)

«Я грубый человек, рожденный в грубой стране, я вырос в сосновых лесах и, возможно, получил в наследство их иголки. То, что мне кажется вежливым и дружеским, другому может показаться грубым…» (Парацельс)

Удивительно, но гению совершенно безразлична его телесная оболочка и психологические особенности его носителя. Изречение, принадлежащее римскому сатирику Ювеналу: «В здоровом теле здоровый дух» – в данном случае, как и во многих других, совершенно не соответствует реальности. В жизни чаще бывает одно из двух. Во всяком случае, Парацельс, склонный в своих трудах критиковать все авторитеты вообще и римских врачей в частности, явившийся новатором в преподавании (первым стал читать лекции на немецком языке вместо латинского) эту пословицу явно не оправдывает.

ПАРНЕЛЛ (Parnell) ЧАРЛ СТЮАРТ (1846–1891), лидер движения за гомруль (самоуправление) Ирлайдии в рамках Британской империи (1877–1890).

«Психопатологическая отягощен-ность. Шизоидный психопат, страдавший с детства лунатизмом, а позднее – ночными страхами. Невроз навязчивости и боязнь смерти. В 1886 г. перенес “срыв нервной системы” с полной потерей трудоспособности, который продолжался несколько месяцев (шизофренический приступ?). В 1891 г. производил впечатление человека “больного, нервного и наполовину помешанного"». (H.v. Szirtnay-Pulszky; цит. по: Lange-Eichbaum, Kurth, 1967, с. 494–495.)

«…Учился в кембриджском университете, из которого вышел до окончания курса… Он был всегда одинаково холоден и невозмутим, не чужд некоторой чопорности. На красивом бледном лице его редко появлялась улыбка. Он не умел сходиться с людьми интимно, вне политической почвы». (Дживелегов А.К., ЭСГранат, т. 31, с. 262–263.)

«Парнелл был заинтересован в том, что бы “война шла до смерти”, и не соглашался ни на какие компромиссы. В июне 1891 он женился на Кэтрин О’Шеа, но все равно отказался отойти от общественной жизни. Возможно, напряжение от непрестанных поездок с митингами по всей стране оказалось для него непосильной ношей. 6 октября 1891 он умер в Брайтоне. Ему было только сорок пять лет. Парнелл сам послужил причиной собственного падения. Он отказался сотрудничать с партией во время критического периода раздора. Его поведение было поведением “одиночки”; он просто оказался неспособным принять советы своих лучших друзей», (http://www.dare-Ubrary.ie/eolas/coclare/people/parnell. htm)

Парнелл характеризуется как человек, страдающий шизоидным расстройством личности. Мы видим и эмоциональную холодность, и дистанцированностъ от окружающих, отсутствие гибкости в поведении и доверительных отношений с друзьями. Важно отметить, что именно эти патологические черты характера оказались решающими в его политическом падении.

ПАСИФАЯ, в греческой мифологии дочь Гелиоса, жена царя Крита Миноса, мать Ариадны и Федры.

«Влюбившись в этого быка, она взяла себе в помощники строителя Дедала… Дедал изготовил деревянную корову на колесах, выдолбил ее изнутри и обшил свое изделие свежесодранной коровьей шкурой. Выставив его на луг, где обычно пасся бык, он дал войти внутрь этой деревянной коровы Паси-фае. Появившийся бык сошелся с ней как с настоящей коровой, и Пасифая родила Астерия, прозванного Минотавром». (Аполлодор, 1972, с. 49.)

«Мать Пасифая быку отдалась обманно – и вышел / Плод из утробы ее – бремя семьи и позор». (Овидий, 1973, с. 92.)

Описанный древними авторами вид парафилии (зоофилия; синонимы – содомия, бес-тиализм) относится по современной психиатрической классификации к «расстройствам сексуального предпочтения» и, как мы видим, совсем не является выдумкой «извращенного» современного ума.

ПАСКАЛЬ (Pascal) БЛЕЗ (1623–1662), французский математик, физик, религиозный философ, писатель. Сформулировал одну из основных теорем проективной геометрии. Один из основоположников гидростатики. Сыграл значительную роль в формировании французской классической прозы.

Наследственность

«Вся семья Паскалей отличалась выдающимися способностями». (Филиппов, 1998, с. 15.)

Общая характеристика личности

«Рано проявил выдающиеся математические способности, войдя в историю науки как классический пример отроческой гениальности». (Аверинцев, 1975, с. 260.)

«Блез был не просто вундеркиндом, но, возможно, самым феноменальным образцом ранней одаренности из когда-либо известных. Хилый, легко возбудимый, болезненный от рождения, он был изолирован отцом от языков и математики, которым обучали дочерей. Но, живя в одном с ними доме, слушая их разговоры, он так быстро впитывал знание, что к четырем годам не только читал и писал, но и с необыкновенной легкостью производил в уме сложные вычисления». (Гарин, 1992, с. 52.)

«Память у Паскаля была удивительная… “Я никогда ничего не забываю”, – говорил сам Паскаль». (Мережковский, 1999, с. 383.)

«Ребенком он испытывал гидрофобию. Не мог смотреть на воду без того, чтобы с ним не случились судорожные конвульсии. Другой разновидностью его повышенной чувствительности был тот факт, что он не мог видеть вместе своих родителей, и они были вынуждены подходить к нему раздельно. У него были очень сильные головные боли и впоследствии развились эпилептические припадки, которые и явились причиной его смерти. Посмертное исследование показало странное отвердение некоторых частей мозга и инфузию крови в полости мозга. Это сочеталось с неправильной формой черепа». (Nisbet, 1891, с. 106.)

«Летом 1647 года здоровье Блеза ухудшается… Почти всегда ему приходится… превозмогать собственные недуги, все более усиливающиеся головные и желудочные боли. Иногда он даже не может отвечать на письма родНых и, извиняясь за молчание, пишет однажды своей старшей сестре, что у него почти нет таких часов, когда здоровье и свободное время совмещаются друг с другом… Племянница Блеза, Маргарита Перье, вспоминает: “Мозг дяди был так утомлен, что с ним случилось нечто вроде паралича. Паралич этот распространился от пояса вниз, так что одно время дядя мог ходить только на костылях. Его руки и ноги стали холодны подобны мрамору; приходилось надевать ему носки, смоченные водкой, чтобы хоть немного согреть ноги”. Усилившиеся боли причиняют неимоверные страдания, которые Блез стойко переносит, стараясь не беспокоить окружающих. “В числе прочих его болезненных припадков был и такой, что он не мог проглотить никакой жидкости, пока она не была достаточно нагрета, и глотать он мог не иначе, как по каплям, но так как при этом он страдал невыносимыми головными болями, чрезмерным жаром во внутренностях и многими другими болезнями, то врачи приказали ему принимать через день в течение трех месяцев слабительное…” Согласно современным медицинским исследованиям Паскаль страдал от сложного комплекса различных заболеваний – рака мозга, кишечного туберкулеза и хронического ревматизма». (Тарасов, 1979, с. 114–115,151-152.)

«В 1651 г. потерял любимого отца; любовь его не увенчалась успехом; в довер-шениевсего падение с экипажа на мосту Нельи до того потрясло всю его нервную систему, что он стал страдать галлюцинациями…» (ЭС Брокгауз, п/т 44, с. 916.)

«1654 год чрезвычайно плодотворен для тридцатилетнегц Паскаля в научном отношении <…> Новые чувства Паскаля не проявляются внешне, но перемены явно назревали. 17 августа 1654 года Блез арендует другую квартиру… переезжает в нее, разорвав часть своих светских отношений… Постепенно поведение Блеза неузнаваемо меняется… Паскаль забыл о математике, почти не покидает храма, не расстается с Евангелием, но тоска, сомнения и неуверенность терзают его еще сильнее…Попытки объяснить самую драматическую перемену в мировоззрении Паскаля отклонениями в его психике надо признать сомнительными. Мы абсолютно уверены в том, что Паскаль никогда – ни в 1654 году, ни позже, ни на короткий срок, ни надолго – не “сходил с ума”, не терял рассудка и что выдающиеся мыслительные способности этого человека никогда не изменяли своему хозяину. Иное дело, что в разные периоды жизни у него бывали весьма сложные счеты с рассудком вообще». (Тарасов, 1979, с. 194, 205,207.)

«В 1654 году тридцатилетний Паскаль пережил духовный кризис, внезапное мистическое “озарение”, религиозное обращение, которое побудило его оставить свет и удалиться в янсенистский монастырь Пор-Рояль. Меняется характер Блеза: вспыльчивый нрав его сменяется смирением и покорностью. Паскаль забыл о математике, почти не расстается с Евангелием… Записи обуревающих его проницаний в со-кровения потустороннего Паскаль делает тайно. Датирует из 23 ноября 1654 и зашивает под подкладку камзола. Этот “секрет” был обнаружен совер-шенно случайно, уже после смерти мыслителя, когда слуги приводили в порядок вещи покойного. Биографы Паскаля отмечают один эпизод, случившийся в это время с Паскалем и вошедший в его биохроники под названием “Случай на мосту Нейи”, в качестве – таково мнение всех свидетелей – главной причины событий, происшедших с Паскалем в 1654-м и последующих годах. В середине ноября 1654 г. во время одной из прогулок по окрестностям Парижа Паскаль ехал вместе с друзьями в карете, запряженной четверкой или шестеркой лошадей. И вот на мосту близ деревни Нейи передние лошади, сбитые с толку отсутствием перил, обрушиваются в реку, оборвав постромки. Карета чудом устояла на краю моста. С тех пор, по словам философа Ла-метри, профессионального врача, “в обществе или за столом Паскалю всегда была необходима загородка из стульев или сосед слева, чтобы не видеть страшной пропасти, в которую он боялся упасть, хотя знал цену подобным иллюзиям”. 23 ноября 1654 г. с ним происходит первый необычный, очень сильный нервный припадок». (Таранов, 1995, т. 2, с. 233–234.)

«Последние месяцы 1654 года Паскаль употребил на окончательную переработку своей натуры и в начале 1655 года был уже в полном смысле слова мистиком». (М.М. Филиппов, 1997, с. 56.)

«…Новый кризис в состоянии здоровья Паскаля, начавшийся зимой 1659 года. По словам Каркави, Блез находится в изнеможении всех своих сил и любое занятие, требующее хоть малейшего внимания, причиняет ему невероятную боль. Лечение бульонами и молоком ослицы, которое прописали врачи, не помогает, и больной даже не может прочитать присланную ему Блюзом научную брошюру. Когда родные и близкие принимаются жалеть его, Паскаль отвечает, что жалобы тут ни к чему, что он рад своим страданиям и боится вылечиться, что хорошо знает опасность здоровья и “преимущества” болезни: “Gee помощью мы пребываем в таком положении, в каком должны бы находиться всегда – в страдании, горестях, в лишении всех благ и чувственных удовольствий, без всяких страстей и честолюбия, без скупости и в постоянном ожидании смерти…” Сообразно с этими чувствами Блез не перестает, насколько может, отнимать у тела “несчастную способность грешить” и неустанно наказывает свою больную плоть, без чего она, по его мнению, будет восставать против духа и мешать спасению души <…> Когда ему кажется, что дух гордыни или гневливости просыпается в нем, что ему нравятся собственные слова, он крепко сжимает локтями пояс, утыканный гвоздями, который носит под платьем, и сильной болью напоминает себе о долге. Паскаль использует пояс с гвоздями и для умерщвления духа праздности… Летом 1662 года Блез уже не только не может писать, но и перестает совсем спать, быстро худеет. И его постоянно мучат колики». (Тарасов, 1979, с. 275, 307–308, 321.)

«Он дошел до того, что стал считать преступными самые естественные человеческие чувства… Паскаль не только изгнал всякую роскошь и удобства в своей собственной обстановке, но, не довольствуясь своими органическими недугами, сознательно причинял себе новые физические страдания». (Филиппов, 1997, с. 64.)

«…К 37 – это уже какое-то немыслимое скопище хворей: дикие головные боли, припадки, галлюцинации, бессонница, обмороки, колики, депрессивный бред, боязнь пространства, паралич ног, судороги горла, зубные боли, амнезия. “Мысль ускользнула от меня. Я хотел ее записать, а вместо того пишу, что она от меня ускользнула…” В 37 это уже настоящий старик с изможденным лицом и крючковатым носом – тень человека, теряющего силы от обычной беседы». (Гарин, 1992, с. 56.)

«Чем-то подобным параличу поражена была вся нижняя часть тела его, ноги иногда почти совсем отнимались, “холодея, как мрамор”, и даже когда начинали служить ему снова, он не мог ходить без костылей». (Мережковский. 1999, с. 335.)

«Ссылаясь на показания Лейбница и других писателей, Вольтер пытается доказать, что Паскаль в последние пять-шесть лет своей жизни был полу-помешанным…» (Филиппов. 1997, с. 12–13.)

«Истерический психоз». (Кречмер, 1995, с. 543.)

«Страдал эпилепсией». (Gelineau, 1900, с. 553.)

«Тяжелая невротическая бионега-тивная структура личности». (Lange-Eichbaum. Kurth, 1967, с. 495.)

«Вскрытие тела Паскаля показало поражение оболочек мозга и органов пищеварения… Череп оказался почти без всяких швов, кроме стрелочного шва: это состояние черепа, вероятно, и было причиною постоянных головных болей, которыми Паскаль страдал с восемнадцатилетнего возраста. На темени был род костяного нароста, от венечного шва не осталось и следа. Мозг был чрезвычайно велик, весьма тяжел и плотен. На внутренней стороне черепа, против мозговых желудочков, были два углубления, как бы отпечатки пальцев, наполненные створоженной кровью и гнойной материей. В твердой оболочке мозга началось гангренозное воспаление». (Филиппов, 1997, с. 75.)

«Пример чистоты нравов Александра Великого куда реже склоняет людей к воздержанности, нежели пример его пьянства – к распущенности. Совсем не зазорно быть менее добродетельным, чем он, и простительно быть столь же порочным. Нам мнится, не такие уж мы обычные распутники, если те же пороки были свойственны и великим людям». (Блез Паскаль)

Данные клинической картины свидетельствуют о наличии у Паскаля по меньшей мере гипертензионно-гидроцефалического синдрома (подобная органическая патология в ряде случаев может даже способствовать раннему развитию способностей и иногда связана с феноменом вундеркинда). Диагноз рака головного мозга более проблематичен, так как не очерчена динамика ин-теллектуалъно-мнестического снижения. Для психологического анализа интересен тот факт, что Паскаль не мог видеть вместе своих родителей. Можно предположить, что он тем самым подсознательно отрицал факт своего рождения. В этом аспекте становится более понятным все его последующее мазохистическое «самоумерщвление», которое наверняка сыграло не последнюю роль в приближении реальной, физической смерти.

ПАСТЕРНАК БОРИС ЛЕОНИДОВИЧ (1890–1960), русский советский поэт и переводчик, писатель; лауреат Нобелевской премии (1958), от которой вынужден был отказаться под угрозой выдворения из СССР. С детства обучался живописи и готовился к композиторской карьере.

«Тишина – ты лучшее из того, что слышал»

Б Л Пастернак

«Я и без того с малых лет был склонен к мистике и суеверию и охвачен тягой к провиденциальному… Сколько раз в шесть, семь, восемь лет я был близок к самоубийству! Я подозревал вокруг себя всевозможные тайны и обманы. Не было бессмыслицы, в которую бы я не поверил». (Пастернак, 1983, с. 424.)

«Во время летних каникул 6 августа 1903, в день Преображения, в деревне под Малоярославцем Пастернак упал с лошади, чудом избежав смерти и отделавшись переломом ноги. Пожизненная хромота (которую Пастернак постоянным усилием воли делал незаметной для окружающих) освободила его от воинской повинности… Пастернак связал с этим падением пробуждение “вкуса творчестйа” и начало своей “композиторской деятельности”». (Пастернак Е.В., Пастернак Е.Б., 1999, с. 544.)

[1910 г.) «Написанные тогда стихотворения стали для Пастернака преодолением колебании и победой над суицидными тенденциями молодости». (Там же.)

«Летом 1935 года я, сам не свой и на грани душевного заболевания от почти годовой бессонницы, попал в Париж…» (Пастернак. 1983, с. 461.)

[В 1936 г. в Париже] «Онсказал мне, что страдает бессонницей, врач установил психастению, он находился в доме отдыха, когда ему объяснили, что он должен ехать в Париж. С трудом написал проект речи – главным образом о своей болезни. С трудом его уговорили сказать несколько слов о поэзии». (Эренбург, 1967, с. 67.)

«В 1958 г… со здоровьем у него было плохо – прогрессировал рак. Больничная обстановка действовала на него тяжело. Я видел больного поэта, одинокого, мрачного, который ни с кем не разговаривал, читал приключенческие романы… Он жаловался, что врачи ничего не знают, не умеют лечить, нервничал, но старательно скрывал свою нервозность». (Новиков, 1974, с. 74.)

«Я пропал, как зверь в загоне. / Где-то люди, воля, свет, / А за мною шум погони, / Мне наружу ходу нет… / Что же сделал я за пакость, / Я убийца и злодей? / Я весь мир заставил плакать / Над красой земли моей». (Пастернак. «Нобелевская премия», 1959.)

«Нелепый парадокс нашей эпохи: именно совершенная надполитичность Пастернака поставила его, к концу его жизни, в центре политического международного скандала». (Анненков, 1991, т. 2, с. 163.)

«Жизни ль мне хотелось слаще? / Нет, нисколько; я хотел / Только вырваться из чащи / Полуслов и полудел». (Пастернак)

Повторяющийся в биографиях некоторых творческих лиц факт (самый близкий пример – поэт Бальмонт, см.): серьезная травма (падение с высоты с переломами костей), которая неожиданно «пробуждает вкус творчества» и т. д. Психосоматики считают, что каждая болезнь (и травма в том числе) – это выражение какой-то дисгармонии в сознании, так как каждый симптом имеет свой внутренний, скрытый смысл. Так, перелом кости (а кость кроме твердости должна обладать еще и эластичностью) показывает, во-первых, что внутренне человек слишком «затвердел» и потерял требуемую гибкость, а, во-вторых, такой перелом означает «разрыв» со старой ситуацией и начало нового существования. Подобное толкование перелома удивительно подходит к судьбе, во всяком случае, и Пастернака, и Бальмонта.

ПАТТОН (Patton) ДЖОРДЖ СМИТ (1885–1945), американский военачальник времен Второй мировой войны, командующий армией.

«Действия Паттона во время Второй мировой войны заставляют видеть в нем полководца, обладающего огромной энергией, напористостью, стремительностью, умением воодушевить войска. Его фантастическая физическая и умственная энергия, готовность делить с войсками все лишения и опасности сделали его исключительно популярным. Вместе с тем он был безобразно вспыльчив, терял самообладание по незначительным поводам (что очень ему повредило), и бывал, по-впдпмому, на грани гппоманиакального и даже маниакального возбуждения… Неудержимая экспансивность, дикая энергия, аномальная, ничем не удерживаемая раздражительность и ярость Паттона были хорошо известны в армии США. Эйзенхауэр, отправляя Паттона в сицилийскую экспедицию, сказал ему: "Ради Бога, Джордж, сосчитайте до десяти, прежде чем что-нибудь сказать”». (Эфроимсон, 1998, с. 176.)

Корректнее, наверное, было бы говорить не о маниакальном (и уж тем более не о гипо-маниакальном) возбуждении, которому все-таки не свойственна «аномальная… раздражительность и ярость» и хотя бы в зачаточной форме присутствует положительный оттенок настроения. Зато подобные вспышки более характерны для импульсивного подтипа эмоционально неустойчивого расстройства личности.

ПАУНД (Pound) ЭЗРА ЛУМИС (1885–1972), американский поэт. Основоположник и главный теоретик американского модернизма. В 1924–1945 гг. жил в Италии и сотрудничал с Б. Муссолини.

«Занятия китайской литературой привели его к убеждению, что он способен мыслить “идеограммами”, и он разработал несколько фантастических эквивалентов таких “идеограмм”… В выступлениях по фашистскому радио он излагал те же самые безумные идеи, которые уже десятилетие с лишним заполняли и его прозу, и его стихи. Но теперь такие идеи дали основание предъявить ему обвинение в самом тяжком преступлении перед законами его родины. Паунд был арестован, доставлен в 1945 году в Америку и избежал суда только по той причине, что его безответственные высказывания свидетельствовали о “параноидальном психическом состоянии”». (Маттисен, 1979, с. 469.)

– «Паунда обследовали четверо судебных медиков и установили, что “он страдает паранойей и это делает невозможным его участие в собственной защите”. Находясь с 1946 по 1958 год в госпитале Св. Елизаветы в Вашингтоне, Паунд… продолжал работу над трудом всей своей жизни. Это были “Песни”, начатые в 1917 году». (Дональдсон, 1995, с. 224–225.)

«Литература – это новости, которые не устаревают». (Эзра Паунд)

«Паунд сыграл особенно большую роль в развитии американской литературы модернизма: как поэт, критик и редактор антологий и журналов…отвергал все искусство, связанное с гуманизмом, в котором он увидел причину духовного и художественного оскудения западного мира… Совместно с У. Льюисом в середине Ю-х гг. Паунд разработал программу вортицизма, стремившегося передать динамику, машинные ритмы и чреватую взрывами энергию современной цивилизации, красоту и уродство ее форм… В конце 10-х гг. Паунд приступил к эпической поэме Cantos, над которой работал до конца жизни… Отдельные песни, прежде всего написанные в лагере под Пизой после ареста, принадлежат к его лучшим поэтическим созданиям… Несмотря на усилия комментаторов, Cantos остается произведением, едва ли доступным даже эрудированным читателям. Творческий путь Паунда закономерно завершился катастрофой, к которой его с неизбежностью вел разрыв с гуманизмом и служение самой реакционной доктрине XX века». (Зверев, 19906, с. 349.)

Личность Эзры Паунда чем-то напоминает его одногодку, русского поэта-футуриста Велимира Хлебникова. Их объединяет своеобразный симбиоз психического расстройства, носившего шизоформный характер, с выдающимся поэтическим новаторством и не всегда удачным экспериментированием над стихом, что делает их поэзию труднопонимае-мой для рядового читателя.

ПЕЙН (Пен) (Paine) ТОМАС (1737–1809), общественный и политический деятель, просветитель радикального направления; родился в Великобритании, с 1774 г. – в Северной Америке. Участник Войны за независимость в Америке (1775–1783) и Французской революции XVIII в.

«Жизнь Пейна в Англии была отмечена повторными неудачами и двумя непродолжительными браками. В любой работе, несмотря на все его старания, он оказывался или неудачником, или неспособным… И уже когда его положение стало совсем безнадежным, он встретил в Лондоне Бенджамина Франклина, который посоветовал ему попытаться найти свое счастье в Америке и дал рекомендательное письмо… Несмотря на бедность и ухудшающее его состояние периодическое пьянство, Пейн продолжал свои атаки на имущественные и религиозные предрассудки». (CD Епс. Britannica 99.)

«В 1792 г. спасаясь от ареста по обвинению в государственной измене, Пейн бежал во Францию». (ВИ, 2001, с. 480-)

[В декабре 1793 г.] «был арестован по приказу Робеспьера. Десять месяцев Пейн просидел в тюрьме… Эти десять месяцев и особенно чудесное спасение произвели в нем психологический переворот. Вскоре его отпустили… Пейн остался в Париже, он переводил, изобретал, пил, постепенно превращаясь в отпетого пьяницу. Воспоминания об ужасах тюрьмы мучили его до конца жизни». (Буянов, 1992а, с. 175.)

«В тюрьме Пейн написал вторую часть своей книги «Век разума», где обрушивался на официальную церковь. По возвращении в США в 1802 г. оказался в изоляции из-за своих атеистических взглядов и умер, отвергнутый обществом». (ВИ, 2001, с. 480.)

Ни в Англии, ни в Америке, ни во Франции, ни в общественной, ни в личной жизни Пейн так и не смог добиться признания и хоть какого-нибудь удовлетворяющего его социального положения. Несмотря на активное участие во всех войнах и революциях своего времени, Пейн в итоге всегда оказывался депремированным: ему приходилось или спасаться бегством, или подвергаться изоляции. Поэтому и причину его социальной дезадаптации надо искать не в неблагоприятных ок-ружающихусловиях, а в чертах его личности, которую, таким образом, с полным правом можно отнести к психопатическому типу.

ПЕРИАНДР (ок. 660 – ок. 585 дон. э.), тиран (правитель) Коринфа (с 627 г.)

«…У него было два сына… младший – толковый, а старший – слабоумный. Жену свою он убил в припадке гнева, ударив ее, беременную, то ли ногою, то ли брошенною скамейкой, потому что поверил наговорам своих наложниц, которых впоследствии сжег живыми». (Диоген Лаэртский, 1979, с. 92–93.)

«Некрофилия». (Spoerri, 1959, с. 62.)

«Его поведение зачастую было сумасбродным. Как-то раз, когда у него не хватило средств на пышное жертвоприношение, он приказал сорвать одежды со всех коринфянок, явившихся на праздник в дорогих уборах». (Таранов, 1995, т.1, с. 24.)

«…Он не хотел, чтобы его могила была известна, и поэтому измыслил вот какую хитрость. Двум юношам он велел ночью выйти по указанной дороге и первого встречного убить и похоронить; потом велел четверым выйти за ними следом, убить их и похоронить; а потом еще большему отряду выйти за четверыми. После этого он сам вышел навстречу первым двум и был убит». (Диоген Лаэртский, 1979. с. 93.)

Не удивительно, что биографии исторических деятелей доходят до нас не только в виде отдельных фрагментов, но и обрастая легендами, которые подчеркивают необычность их личности. В данном случае речь идет о том самом Периандре, который для установления «самого надежного строя», как пишет Геродот, решил умертвить всех наиболее выдающихся граждан. Убийство жены с последующим раскаянием напоминает и болезненно ревнивого Отелло, и вполне реального Ивана Грозного, безрассудно убившего своего сына-наследника. Еще ближе к патологии стоит случай некрофилии. Л «хитрый» способ ухода из жизни у Периандра лишь дополнительно свидетельствует о его садомазохизме. Если, конечно, это не выдумка, очень уж – напоминающая арифметическую задачку из учебника младших классов какой-нибудь древнегреческой «гимнасии».