Текст книги "Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 113 страниц)

Наследственность композитора отягощена аффективными расстройствами. Можно отметить заметные колебания настроения у самого Брукнера в подростковом и юношеском возрасте. В последующем развилось, по-видимому, параноидное расстройство личности, о чем свидетельствуют не только его «недоверие к окружающим» и «параноидальная мания преследования», но и невозможность установить продолжительные эмоциональные отношения. Появившиеся в 1886– 87 годах «болезненные идеи» носили явно бредовой характер и привели к необходимости лечения. Возможно, что в последнее десятилетие у композитора имело место хроническое бредовое расстройство (паранойя).

БРУНО (Bruno) ДЖОРДАНО ФИЛИППО (1548–1600), итальянский философ и поэт. Обвинен инквизицией в ереси и после восьмилетнего заключения сожжен на костре в Риме. Отстаивал концепцию о бесконечности Вселенной и бесчисленном множестве миров.

«Бруно отличался крайне невоздержанным и бурным характером, приводившим его в столкновение со всеми, отразившимся на его резких нападках на bestia Tiberina и на его стиле. Этим объясняется в значительной степени резкость его борьбы со своими противниками в литературе (петраркистами), философии и религии. Но этот же, как он выражался, furor heroicus в связи с исключительным поэтическим одушевлением кладет своеобразную печать на всю его философскую систему». (Карсавин, 1992, с. 584–585.)

«Достаточно одержимый, чтобы не скрывать своей миссии, он вступал в споры и становился непопулярным повсюду, где бы ни появлялся». (Гордон, 1999, с. 60.)

«Воспоминания священника-реформатора Рафаэля Эглина, ученика Джордано Бруно: “Стоя на одной ноге (странная привычка Бруно), он думал и диктовал так скоро, что перья едва могли поспевать за ним, – таков он был по быстроте своего ума и великой способности к мышлению”». (Антоновский, 1996, с. 56.)

«Депрессивные приступы. “В печали веселый, в веселье печальный” (собственная характеристика Бруно)». (Herzberg, 1926. с. 155.)

«Бруно чувствовал себя одиноким и чуждым всему… Не были ли его пьянство, его влечение к женщинам, его философия наглядным разрешением тех противоречий, которые изо дня в день терзали его?» (Линдсей, 1998, с. 169.)

«Типичная психопатия». (Ланге, 1928, с. 18.)

«Паранойя». (Драгоманов, 1897, с. 163.)

«По данным книги Ноэля Гарда “От

Ионафа до Жида” (Нью-Йорк, 1964) был гомосексуалистом». (Климов, 1994, с. 93.)

«И маленький тревожный человек / С блестящим взглядом, ярким и холодным, / Идет в огонь. “Умерший в рабский век / Бессмертием венчается – в свободном!”». (Бунин И.А. «Джордано Бруно», 1906.)

Большинство хрестоматийных деятелей всемирной истории запечатлены в нашем сознании в виде «обронзовевшего» образа – личности-памятника, что наделение их живыми, «приземленными» чертами определенного типа (тем более типа психопатологического) производит довольно странное впечатление. Тем не менее «бурный характер» Джордано Бруно очень хорошо увязывается как с его экстравагантным (по меркам того времени) мировоззрением, так и с его судьбой.

БРЮЛЛОВ КАРЛ ПАВЛОВИЧ (1799–1852), русский живописец и рисовальщик. Его творчество внесло в живопись русского классицизма романтически-эмоциональную струю.

«Рос болезненным и тщедушным. До семи лет он почти не вставал с постели. И, как рассказывают, до того был истощен золотухой, что стал “предметом отвращения даже для своих родителей”. Кто-то из знакомых присоветовал сажать ребенка в кучу нагретого солнцем песку. Неизвестно, это ли доморощенное средство излечило его. Однако ж благодаря такому рецепту многие дни провел Карл в полном одиночестве, в саду… Болезненность отделила его от сверстников, заставила сызмала замкнуться в себе. Он рано научился погружаться в свои мысли, в созерцание… Однажды мальчик по обыкновению играл в саду. Что-то – причина была так пустячна и непонятна ребенку, что не удержалась в его памяти – раздражило в этот миг отца. И он влепил Карлу такую пощечину, что тот оглох и до конца дней не слышал левым ухом… Пока Карл был прикован к постели, каждое утро заставало его за работой: по приказу батюшки ему не давали завтракать, если он не нарисует положенное число человечков и лошадок или же не сделает копии с оставленной отцом гравюры… Брюллов далеко не был безупречен… не вел строгого счета лишним стаканам вина. Вспыльчивый от природы, Брюллов не давал себе труда сдержать гнев. “Когда в нем кипели страсти, взрыв их был ужасен, и кто стоял ближе, тому и доставалось больнее”, – говорит Мокрицкий⁵⁴, перед глазами которого прошла длинная вереница будничных брюлловских дней. Нередко он грубо кричал на нерадивого или неумелого ученика, швырял об пол палитру… Но и остывал он так же скоро, как распалялся. И никогда не гнушался попросить извинения за безобразную вспышку». (Леонтьева, 1976, с. 6–7, 214–215.)

«Уже сильно поживший, обрюзгший от пьянства и сифилиса, женился на хорошенькой 18-летней немке. Знакомя сестру свою с невестой, говорил: “Посмотри, сестра, что за прелесть! Совершенный идеальчик. Только этот идеальчик надо поскорее под одеяль-чик”». (Вересаев, 1993. т. 2, с. 437.)

[В 1839 г. женится на Эмилии Тимм] «Отец ее, рижский бургомистр, не смог совладать со своей противоестественной страстью к собственной дочери. Эмилия открылась жениху накануне свадьбы. Много потребовалось душевных сил, чтобы снести такой удар… Но притязания отца не прекратились и после брачной церемонии. Теперь уже Брюллов не в силах противиться горькой мысли, что отец хотел лишь, чтобы дочь официально числилась замужней женщиной, получала от мужа содержание и жила при этом по-прежнему в отцовском доме…Всего через два месяца после свадьбы консистория дала разрешение на развод… Расторжение брака приписано разнице возраста супругов и тому, что художник был “нервно-возбужденным” человеком… Слухи об истории с женитьбой докатились и до Италии… Но он не сдался, он не застрелился. Он стал мудрее, как ни горько досталось ему умудрение. Свое страдание, свою печаль, боль и разочарование, свою новую мудрость он “переплавил” в новые творения. Кто знает, не выпади на долю художника тогда столь тяжкие переживания, он не создал бы таких блестящих произведений, как “Маскарад”, портрет Стругов-щикова, свой собственный портрет». (Леонтьева, 1976, с. 238–241.)

«Но многим демонстративным [личностям] присущи красочная образность, поэтичность, юношеский лиризм. Тут могут быть… живописцы, на великолепных картинах которых все и вся постоянно красиво позируют, даже погибая, как на брюлловском полотне “Последний день Помпеи”». (Бурно, 1999а, с. 42.)

Повышенная болезненность в детском возрасте могла послужить основой последующей общей неустойчивости психики, что проявлялось аффективными вспышками и развитием алкогольной зависимости. Симптомы психической лабильности достигали такой степени, что даже смогли служить поводом (пусть и формальным) для развода.

БРЮСОВ ВАЛЕРИЙ ЯКОВЛЕВИЧ (1873–1924), русский поэт и прозаик, литературный критик и общественный деятель. Один из организаторов и теоретиков русского символизма.

«Поклоняются многие мне…» В.Я. Брюсов

Наследственность

[Отец] «…оказался неспособным продолжать торговое дело… стал играть, пить, запутался в долгах». (Благой, 1929а, с. 593.)

Общая характеристика личности

«В этом мире одно есть блаженство – Сознавать, что ты выше себя».

В.Я. Брюсов. «Обязательства»

«…С 12 лет, по его собственному признанию, научился срывать все городскце “цветы зла”: “узнал продажную любовь”, “заглянул в область кафе-шантанов и веселых домов”… Писать начал ребенком, сочиняя “печатными буквами” “научные статьи”, рассказы и стихи (первые стихотворные опыты относятся к 1881)». (Благой, 1929а, с. 593.)

[В дневнике от 4.03.93 г.] «Талант, даже гений, честно дадут только медленный успех, если дадут его. Это мало!

Мне мало! Надо выбрать иное… Найти путеводную звезду в тумане. И я вижу ее: это декадентство… будущее будет принадлежать ему, особенно когда оно найдет достойного вождя. А этим вождем буду Я! Да, Я!» (Брюсов, 1927, с. 12.)

[1899 г.] «Вот скоро два года, как я не знаю тех безумных, бесконечных приступов тоски, которые на целые недели выбрасывали меня из жизни, не позволяли мне вписывать в этот дневник ничего… Был я в Думе по поводу военной повинности… Но меня признали “совершенно неспособным”». (Там же, с. 73, 76.)

«Он искал встреч с революционерами, ио пресловутое клеймо декадента и некоторые черты его характера – замкнутость, индивидуализм, затрудненность в установлении контактов с людьми, доставлявшие Брюсову много страданий, – ставили непреодолимую преграду между ними». (Муравьев, 1973, с. 36.)

«Н.И. Петровская”… сделала морфинистом Брюсова, и это была ее настоящая, хоть не сознаваемая месть… Еще с 1908, кажется, года он был морфинистом. Старался от этого отделаться, – но не мог. Летом 1911 г. д-ру Г.А. Кой-ранскому удалось на время отвлечь его от морфия, но, в конце концов, из этого ничего не вышло. Морфий сделался ему необходим. Помню, в 1917 г., во время одного разговора я заметил, что Брюсов постепенно впадает в какое-то оцепенение, почти засыпает. Наконец, он встал, ненадолго вышел в соседнюю комнату – и вернулся помолодевшим. В 1919 г. мне случилось сменить его на одной из служб. Заглянув в пустой ящик его стола, я нашел там иглу от шприца и обрывок газеты с кровяными пятнами. Последние годы он часто хворал – по-видимому, на почве интоксикации». (Ходасевич, 1991, с. 16, 42.)

«Была в его характере какая-то потребность огорошить, потрясти слушателя. И, главным образом, любил задевать людей робких, сдержанных. Впрочем, большинству людей предпочитал одиночество… К 1918 году Брюсов (было ему тогда сорок шесть лет) сильно изменился в своем внешнем облике. Поседел, исхудал, часто хворал и для возбуждения ослабевшей энергии стал прибегать к героину… С каждым днем становился пассивнее и безразличнее к окружающему». (Погорелова, 1993, с. 27, 40.)

Особенности творчества.

«…Начал свою литературную деятельность с демонстративного литературного мальчишества… Постепенно самовлюбленность и стремление выкидывать литературные коленца улеглись». (Венгеров, 1992, с. 603.)

«…Ни у кого не было такого количества “некрофильских” стихов, как у Брюсова». (Гиппиус, 1991. с. 54.)

«В “Urbi et Orbi” в цикле “Баллады” им подобрана целая коллекция всех возможных половых извращений – садизма, всех видов кровосмесительства, однополой любви… В поэме “Подземное жилище” (1910) даны все виды наркотических опьянений. В “Зеркале теней” (1912) – все способы самоубийства». (Благой, 1929а, с. 599.)

«Сознательное, слишком сознательное в Брюсове царит настолько, что он не ошибается насчет себя, свою окоченелость сам замечает и даже возводит ее в канон. Это характерно, что в его стихах мы часто находим слово “стынуть”: он стынет и на нежном ложе, и у дверей рая, и в жизни вообще. Он – певец холода; но поэзии холода, его белой красоты, мы, однако, не видим у него. Он говорит у себя: “Как царство белого снега, / Моя душа холодна…”» (Айхен-валъд, 1998, т. 2, с. 84)

[После 1913 г.] «В дальнейшем поэзия Брюсова уже не поднимается до высокого пафоса “Венка”, все чаще звучат в ней мотивы усталости, одиночества… появляются перепевы прежних мотивов…» (Громова, 1962, с. 757.)

«После публикации первой книги в 1894 г Брюсов ежегодно выпускал несколько книг, так что к 1923 году стал автором более 80 сборников стихов, рассказов, романов, исследований и переводов: “Написано мною гораздо больше, нежели собрано в книгах…”» (Гарин, 1999, т. 2, с. 130)

«Кто не родился поэтом, тот им никогда не станет, сколько бы к тому ни стремился, сколько бы труда на то ни потратил». (Брюсов)

Некоторые симптомы расстройства личности шизоидного типа у Валерия Брюсова бросаются в глаза уже с подросткового возраста. Можно предположить, что влечение к опиуму в первое время помогало Брюсову в общении с людьми, делая его более доступным и открытым. Но окончательно избавиться от морфина Брюсову вряд ли удалось; возможно, что в его преждевременной смерти от воспаления легких наркотик, снижающий иммунную реактивность организма, сыграл далеко не последнюю роль. Расстройство личности у Брюсова носило, по-видимому, мозаичный характер, так как помимо шизоидных черт включало в себя немало истерических.

БУДДА (букв. – просветленный), имя древнеиндийского мудреца СИДДХАРТХИ ГАУТАМЫ (623–544 до н. э.), основателя буддизма. (Одно из имен Будды – Шакьямуни.)

«Я прошел через сансару многих рождений.

Рожденье вновь и вновь – горестно»

Будда

«На 29-м году жизни в царевиче произошел резкий нравственный перелом, в силу которого он решил оставить прежний образ жизни и отдаться новому Буддийские легенды объясняют это решение так: царь Суддходана, боясь, чтобы царевич действительно не сделался отшельником… старался держать сына вдали от всего, что могло бы внушить ему мысль о несчастьях и бедствиях, наполняющих этот мир, и царевич до 29 лет прожил в полнейшем неведении о зле и печали, о смерти и страданиях, и даже старости и болезнях. Но вот про-гуливаясц однажды…он случайно встретил согбенного бременем старика, худого, с выступающими наружу жилами, с выпавшими зубами, все члены старика дрожали, и от слабости он едва мог говорить. Пораженный никогда не виданным до сих пор зрелищем, Сид-дартха с удивлением спросил… что это за странное существо?.. Он решил покинуть свои дворцы, жен, сына, только что родившегося у него, и удалиться в уединение, чтобы там обдумать причины зла, смущающего людей, и найти средство, если не уничтожить это зло, то, по крайней мере, смягчить его… Целые дни проводил Сиддартха в бездействии, с наслаждением погружаясь в мечтательный мир, и так полюбил это занятие, что не оставлял его в продолжении всей своей жизни… По легендам, во время своих созерцаний Сакиа-муни часто видел целый ряд своих перерождений, а также и перерождений других существ. В своих беседах с учениками он часто упоминает о них… Трудно допустить, чтобы Сакиа-муни нарочно выдумывал подобного рода рассказы, скорее, они являлись результатом галлюцинаций, испытываемых им во время созерцания… Когда он в первый раз выступил в г. Варенаси с публичною проповедью об открытых им истинах избавления от страданий, многие из слушавших его громко выражали сомнение в здравости его умственных способностей и говорили, что “царский сын сошел с ума”». (Карягин, 1993, с. 29–30, 33, 40, 48.)

«Сначала он занимается йогой. Усмирение плоти было для них необходимой предпосылкой духовного роста. Сиддхартха занимался умерщвлением плоти в течение шести лет. Он ограничивал себя в пище и сне, не мылся и ходил нагим». (Мусский, 2000, с. 13–14.)

«Будда оставил, не попрощавшись, жену и ребенка и отправился странствовать. Много постился. В голодном состоянии – экстазы… Идеи величия; властитель мира, всемогущий, высшее существо… Галлюцинации о богах, ангелах и демонах… Меланхоличен, аскетичен, скромен, мягок… Тяга к странствиям… Питается милостыней… Много учеников, много врагов…» (Прокоп и др., 1971, с. 212.)

«Под конец жизни большую часть времени Будда проводил в любимых рощах. Хотя он сильно ослабел, но почти до самой смерти вместе с простыми монахами ходил за подаянием… К общей слабости стали прибавляться мучительные спазмы и боли. Мы не знаем, какая болезнь унесла из мира основателя буддизма, известно лишь, что много месяцев он жестоко страдал». (Лаврин, 1991, с. 152.)

«В любом случае речь идет о тяжелом шизоиде, гиперэстетике. Шизофренический шуб? Парафрения без распада личности также не исключена». (Lange-Eichbaum, Kurth, 1967, с. 338.)

«Меланхолия». (Stocker, 1922, с. 345.) «Говорят, сам Будда лишил себя жизни во время народного голода, чтобы голодные могли питаться его мясом». (Эриксон, 1901, с. 199.)

«Победа порождает ненависть; побежденный живет в печали. В счастье живет спокойный, отказавшийся от победы и поражения». (Будда)

Все три основателя величайших мировых религий (см. Мухаммед и Христос) страдали в той или иной степени психическими расстройствами. Это уже трудно считать случайным совпадением. Нозологическая сущность их психических заболеваний не является принципиальной; более значителен сам факт такого сочетания. Не умаляя роль различных социальных и общественных факторов в становлении религиозных конфессий, хотелось бы подчеркнуть ту настойчивость, с которой история последовательно выбирает психически больных людей на роль лидера для осуществления самых выдающихся миссий. По мнению психиатров, образование бреда у больного может протекать по типу «озарения» («инсайта»), когда внезапно появившееся в сознании умозаключение сопровождается безусловной убежденностью в его истинности. Такие бредовые «озарения» обычно коренным образом изменяют как образ жизни, так и личность больного. Возможно, что именно этот механизм бредообразо-вания имел место у Будды.

БУЛАТОВ АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (1793–1826), русский декабрист, член Северного общества, полковник; был избран помощником диктатора Трубецкого.

«В 1823 г., в звании полкового командира… был назначен в г. Керенск, Пензенской губернии. Там умерла горячо им любимая жена, и он от горя впал в меланхолию… Еще с 1819 г. Булатов принадлежал к членам тайного общества; смерть жены, потрясшая его, побудила искать забвение в революционной деятельности… В крепости Булатовым овладело сильное нервное возбуждение… 16-го, 17-гои 18-го он стал чрезвычайно тревожен, как бы даже помешан: ему мерещилась умершая жена, упрекавшая его за пренебрежение к участи детей. Вечером 18 января в 9 часов часовые услыхали стон в каземате, вошли в него и нашли Булатова лежащим на полу близ стены, – череп с левой стороны был надтреснут и из этой раны выходила кровь и часть мозга. “Мне говорили (пишет брат Булатова) комендант Сукин, Мысловский и другие, что в припадке умопомешательства брат мой бился головой об стену и разбил себе череп. Из крепости перевезли его еще живым в госпиталь, и тут утром 19-го он скончался”». (В. Ф… 1908. с. 453.)

«В январе 1826 г. впал в глубочайшую меланхолию и, после нескольких дней голодовки, покончил с собой, разбив голову о стены камеры». (ЭСБ Биографии, т. 2, с. 640.)

В психиатрической литературе описывают много разновидностей депрессивного состояния. У Булатова можно отметить несколько клинически разных депрессий, следующих одна за другой по утяжеляющей степени. Первая – «депрессияреактивная», возникшая после смерти жены и заставившая его «искать забвение в революционной деятельности». В результате ареста развивается «тревожная депрессия», для которой помимо аффекта тревоги характеры идеи виновности и греховности, а также двигательное и речевое возбуждение, которое часто, если не оказывается адекватное лечение, приводит к «ажитированной депрессии». Последняя же, как правило, заканчивается самоубийством.

БУЛВЕР-ЛИТТОН (Bulwer-Lytton) ЭДУАРД ДЖОРДЖ (1803–1873), барон, английский писатель и общественный деятель.

«В юности наклонности Булвер-Литтона имели патологический и даже опасный характер. Часто наступали периоды сильной меланхолии и уныния, после которых проявлялась возбужденность и жажда деятельности. Облегчение находил в курении. Хотя он никогда не был крепким человеком, но даже в первые дни после свадьбы так много занимался, что жена редко видела его больше, чем по 5 минут 2–3 раза в день. Нервные боли в ухе были причиной сильных страданий у него задолго до того, как ему исполнилось 30 лет. Его чувствительность приобрела такую болезненную остроту, что он выглядел человеком, с которого содрали кожу, оставив открытыми раны. Его семейную жизнь сопровождали несчастья и скандалы. Его ярость достигала такой степени, что он мог ударить беременную жену ногой, в другой раз – выбил ей несколько зубов». (Nisbet, 1891, с. 129–130.)

«Успеху его политической карьеры мешала глухота… Но брак Бульвера вскоре повел к охлаждению и размолвке супругов. В 1839 г. Розина Бульвер выпустила роман “Чевели, или человек чести” (“Cheveley of the Man of Honour”), в котором не только мужа облила потоком обвинений, но и свекровь, и всю его семью». (Тиандер, 1992, с. 653.)

Мы видим у Булвер-Литтона хроническую смену «меланхолии и уныния» периодами «возбуждения и жаждой деятельности». Если при этом у писателя не развивалось психоза (а данных за это нет), то можно предполагать, что он страдал своеобразным аффективным расстройством – циклотимией. С другой стороны, указания на «опасный характер» в юности и агрессивные поступки заставляют думать об эмоционально-неустойчивом расстройстве личности.

БУЛГАКОВ МИХАИЛ АФАНАСЬЕВИЧ (1891–1940), русский писатель. Многие произведения писателя при жизни не публиковались.

«Судьба сложилась так, что ни званием, ни отличием не пришлось пользоваться долго». М.А. Булгаков. «Автобиография»

«Сочинять он стал, по свидетельству близких, рано и еще без расчета печататься – небольшие рассказы, сатирические стихи, драматические сценки». (Лакшин, 1989, с. 12.)

[1917 г.] «…Отсасывая через трубку дифтерийные пленки из горла больного ребенка, Булгаков случайно инфицировался и вынужден был ввести себе противодифтерийную сыворотку. От сыворотки начался зуд, выступила сыпь, распухло лицо. От зуда, болей он не мог спать и попросил впрыснуть себе морфий. На второй и третий день он снова попросил жену вызвать сестру, боясь нового приступа зуда и связанной с ним бессонницы. Повторение инъекции в течение нескольких дней привело к эффекту, которого он, медик, не предусмотрел из-за тяжелого физического самочувствия: возникло привыкание… Болезнь развивалась; борясь с ней, он нередко впадал в угнетенное состояние…» (Чудакова, 1988, с. 62.)

[1918 г.] «Его физическое состояние, так же как и душевное, было ужасным: он все еще оставался во власти наркомании. Повторялись периоды тяжелой душевной депрессии, когда ему казалось, что он сходит с ума, и он просил, молил жену: “ Ведь ты не отдашь меня в больницу?” Панически боялся, что его состояние станет известно окружающим… Ранней весной 1918 года Булгаков приехал в Киев в очень тяжелом состоянии – после неудачных попыток излечения (нашедших, по-видимому,

достаточно адекватное отражение в рассказе “Морфий”)… стал пить опий прямо из пузырька… Боязнь огласки, ужас перед беспросветным будущим, совершенно ясным ему как врачу, – все это помогало на время, но затем он терял самообладание. Однажды, рассказывала Татьяна Николаевна⁵¹’, бросил в нее горящий примус, в другой раз – целился из браунинга… Она стала обманывать его, впрыскивать дистиллированную воду вместо морфия; терпела его упреки, приступы депрессии. Постепенно произошло то, что бывает редко – полное отвыкание. Как врач, он, несомненно_гхорошо понимал, что случившееся было почти чудом…» (Там же, с. 67, 74–75.)

«Смерть от жажды – райская, блаженная смерть по сравнению с жаждой морфия. Так заживо погребенный, вероятно, ловит последние ничтожные пузырьки воздуха в гробу и раздирает кожу на груди ногтями». (БулгаковМ.А. «Морфий».)

«Как-то ночью в 1919 году, глухой осенью, едучи в расхлябанном поезде, при свете свечечки, вставленной в бутылку из-под керосина, написал свой первый маленький рассказ». (Булгаков, 1990, с. 604.)

«Со слов вдовы, Булгаков был очень нервным, впечатлительным человеком, переполненным страхами – особенно агорафобией, танатофобией и многими другими. Творчество спасало его от психоневрологических отклонений». (Буянов, 1996, с. 142.)

«То, что происходило в перипетиях жизни Булгакова после “Белой гвардии”, можно было бы пересказать в немногих строках. Подъем к вершинам театрального успеха, шумная, но несколько скандальная репутация автора снимаемых из репертуара пьес, травля в печати, принуждение к молчанию, вынужденная работа режиссером в Художественном и либреттистом в Большом театре…» (Лакшин, 1989, с. 28–29.)

«В Булгакове все – даже недоступные нам гипсотвердый, ослепительно свежий воротничок и тщательно повязанный галстук, немодный, но отлично сшитый костюм, выутюженные в складочку брюки, особенно форма обращения к собеседникам с подчеркиванием отмершего после революции окончания “с”, вроде “извольте-с” или “как вам угодно-с”, целованье ручек у дам и почти паркетная церемонность поклона, – решительно все выделяло его из нашей среды». (Петелин, 2000, с. 67.)

[Из письма И.В. Сталину от июля 1929 г.] «…Не будучи в силах более существовать, затравленный, зная, что ни печататься, ни ставиться более в пределах СССР мне нельзя, доведенный до нервного расстройства, я обращаюсь к Вам и прошу Вашего ходатайства перед Правительством СССР об изгнании меня за пределы СССР вместе с женою моей Л.Е. Булгаковой…» (Булгаков, 1990, с. 432–433.)

[Из письма к И.В. Сталину от 30.05.31 г.] «С конца 1930 года я хвораю тяжелой формой нейрастении с припадками страха и предсердечной тоски, и в настоящее время я прикончен». (Булгаков, 1990, с. 455.)

[1934 г.] «У М.А. плохо с нервами. Боязнь пространства, одиночество. Думает – не обратиться ли к гипнозу… решил лечиться гипнозом от своих страхов». (Чудакова, 1988, с. 541–542.)

«…Он лечился гипнозом у доктора С.М. Берга. Лечение помогло с первого же сеанса. Началось оно, судя по дневнику Е.С. Булгаковой, 21 ноября 1934 года». (Эткинд, 1993, с. 355.)

«Шубообразная шизофрения». (Бурно, 1996, с. 21.)

«Случается и так, что больной переносит психотические приступы шизофрении и выходит из них иным человеком, но без грубого дефекта личности, вынося из бездны психоза стремление исследовать неведомые ему до того глубины. Возможно, приступы болезни по-своему помогли творчеству… М. Булгакова…» (Волков, 2000, с. 443.)

На основании приведенных сведений уверенно говорить о шизофреническом процессе не представляется возможным. У Булгакова можно констатировать лишь различные фобии, которые, впрочем, могут обнаруживаться как при невротическом расстройстве, так и при вялотекущей шизофрении. Большой наркологический интерес представляет факт полного излечения от морфинизма, который протекал с выраженными синдромами психической и физической зависимости. Даже в наши дни подобный исход такого заболевания представляется редкостью.

БУТС (Бут) (Booth) ДЖУНИУС БРУТУС (1796–1852), американский актер; выступал в лондонских театрах, а с 1821 г. – в США, где стал крупнейшим актером романтической школы.

«…Человек в высшей степени эксцентричный, буйный, аморальный. “Он часто пил запоем и был невменяем, был всегда во власти эмоций, и сдерживающие центры часто не в состоянии были успокоить его”, – пишет Сэндберг… Сыновья этого явно патологического объекта унаследовали любовь к театру, склонность к эксцентрике и непомерное тщеславие». (Буянов, 1995, с. 195.)

«Его личная и общественная жизнь характеризовалась сумасбродствами. Однажды во время представления он подошел к одному из актеров, игравшему священника, и провальсировал с ним по сцене к изумлению публики и к ужасу хозяина театра, который сразу опустил занавес после этой сумасшедшей шутки. Бутс после этого исчез, и никто не видел его несколько дней. В 35-летнем возрасте его эксцентричность уже очень походила на умопомешательство, первая вспышка которого произошла во время спектакля… Маниакальные состояния сменялись светлы– > ми периодами, во время которых он продолжал играть на сцене. Плывя морем из Чарлстона, он выпрыгнул за борт. Бутс был спасен с большим трудом и впоследствии уже содержался под присмотром. В состоянии деменции он дожил до 66 лет и умер от простуды. Свое душевное расстройство он передал по наследству своему сыну Джону Уилксу⁵⁷, который смертельно ранил президента Линкольна⁵⁸». (Nisbet, 1891, с. 189–190.)

С достаточной долей уверенности можно предположить, что Джуниус Бутс страдал биполярным аффективным расстройством (маниакально-депрессивным психозом), так как его маниакальные и депрессивные фазы достигали психотического уровня. Впрочем, наступление в 66лет слабоумия («состояния деменции») не свойственно этому заболеванию и должно было быть обусловлено какими-то другими, возможно органическими, причинами.

БЭНЬЯН (Bunyan) ДЖОН (1628-88), английский государственный деятель, проповедник и писатель.

«…Рано оставил школу, чтобы обучаться семейному ремеслу… Буньян в своей автобиографии пишет, что его мучили кошмарные сновидения. Вероятно это была патологическая сторона его нервной напряженности: в годы ранней возмужалости во время духовного религиозного кризиса эти страхи стали принимать форму бредовых переживаний, соединенных с ненормальной чувствительностью и наклонностью к преувеличениям… “Бури” соблазна, как он их называет, охватывали его почти с физической чувствительностью, “голоса” убеждали его богохульствовать, тексты священного писания представлялись ему угрозой проклятия и причиняли болезненные страдания… В своей психопатической изоляции он являл собой все черты расщепленного разума, плохо приспособленного к окружающей действительности… За “оскорбления” был приговорен выездной сессией суда присяжных в январе 1661 г. к тюремному заключению, где оставался на протяжении 12 лет… Во время нахождения в тюрьме Буньян написал и опубликовал свою духовную автобиографию (1666)». (CD Епс. Britannica 97.)

«Мальчиком был вспыльчивым и страстным. Говорил о себе, что в богохульстве и вранье не имел себе равных. Расстройство мозговой деятельности выражалось в “страшных грезах и видениях”, которым он в этот период был подвержен. Видел злых духов самых чудовищных форм, оргии дьявола, архангелов. Видения внезапно прекратились, когда ему исполнилось 17 лет. После этого он предался всем видам порока и неверия. После 20 лет видения вновь вернулись, но приняли уже блаженный характер: слышал голоса духов, видел Христа, глядящего на него с неба. Экзальтированное состояние психики, результатом которого были галлюцинации, сделали его не только ревностным пророком, но и автором книг». (Nisbet, 1891, с. 245.)

«Он был одержим сомнениями, страхами и навязчивыми идеями и, по мнению современных медиков, страдал этим синдромом в классической острой форме. В своей яркой автобиографии Беньян живо описывал приступы самообвинений и мучительных сомнений. Особенно часто его преследовало опасение в богохульстве… Одним из самых страшных навязчивых представлений была мысль, что на него упадет церковный колокол. “Меня преследовала мысль, что колокол свалится мне на голову. Я старался стоять под балкой… надеясь, что здесь я нахожусь в безопасности. Но тут мне приходила в голову мысль, а что если он сначала раскачается, а потом, сорвавшись, ударится о стену и рикошетом отлетит прямо на меня. Ведь в этом случае и балка не спасет меня от смерти. Тогда я начал стоять в дверном проеме и какое-то время оставался спокоен за свою жизнь. Но потом появилась мысль, что может рухнуть все здание, и мне захотелось бежать вон из церкви, чтобы спастись…” Беньян понимал, что его страхи иррациональны, но не мог от них отделаться». (Перчикова, 1998, с. 44.)